Как влюбить в себя жену

ГЛАВА ПЕРВАЯ

– Нет, – холодно отрезала Эмили и сверкнула глазами на двоих юристов, сидящих по другую сторону письменного стола. – Никакого развода. Будьте добры, сообщите вашему клиенту, что я хочу объявить брак недействительным. Юрист помоложе громко ахнул, чем заслужил осуждающий взгляд от старшего коллеги Артуро Маззини. Синьор Маззини в замешательстве снял очки, протер их и снова водрузил на нос.

– Но, графиня, главное – расторжение брака, а не то, каким образом это делается, – мягко заметил он.

– Я в состоянии сама решить, что важно, а что нет, – сказала Эмили. – Развод подразумевает, что брак между нами существовал, а я хочу, чтобы всем было ясно: я не являюсь и никогда не являлась женой графа Рафаэля Ди Салиса… в общепринятом смысле слова.

– Чтобы всем… было ясно? – ужаснулся синьор Маззини. – Но вы не можете говорить это серьезно, графиня. Любая договоренность между вами и графом Ди Салисом подразумевает конфиденциальность, и ее условия не могут разглашаться.

– Не я устанавливала условия брака, – стояла на своем Эмили. – Это сделал мой отец, а я не давала гарантий тому, как такой брак закончится. И, пожалуйста, не называйте меня графиней. Мисс Блейк – этого вполне достаточно.

Наступило неловкое молчание. Синьор Маззини вынул носовой платок и вытер лоб. Помолчав, он наклонился вперед.

– Графиня… мисс Блейк, прошу вас изменить свое решение. Развод – это простая формальность, а условия вашего обеспечения, которые предлагает мой клиент, более чем щедрые.

– Мне от графа ничего не нужно. – Эмили вскинула подбородок. – Как только мне исполнится двадцать один год, он больше не сможет заниматься моими делами и наконец отцовские деньги и этот дом станут моими.

Низкое зимнее солнце бросало косые лучи на огненно-рыжие волосы Эмили. Молодой Пьетро Челли делал вид, что занят лежащими перед ним документами, но незаметно поглядывал на нее. Слишком худа и бледна, думал он, по сравнению с последней любовницей графа, которая отличалась пышными формами. Он заметил, что на тонких пальцах Эмили не было украшений. Одному богу известно, куда бывшая жена – а она ею вскоре станет – подевала подаренное Ди Салисом обручальное кольцо и перстень с сапфиром. Ей придется их вернуть, когда брак будет расторгнут. Но – Пресвятая Дева! – какие у нее потрясающие глаза! Изумрудные, с длинными ресницами. Правда, черты лица невзрачные. То, что она строптива, ясно, и неудивительно, что такой знаток женщин, как Рафаэль Ди Салис, согласился лишь на фиктивный брак.

Тем временем эта строптивая особа продолжала:

– Конечно, если ваш клиент не истратил все мое наследство на свои сомнительные финансовые операции. Возможно, вас прислали сюда, чтобы сообщить мне эти «приятные» новости.

Синьор Маззини рассвирепел, но взял себя в руки, а у Пьетро отвисла челюсть.

– Это совершенно голословное и не соответствующее действительности утверждение, синьорина, – ледяным тоном ответил синьор Маззини. – Ваш муж управлял доверительной собственностью безукоризненно, можете не сомневаться, так что вы – богатая женщина.

Он произнес это тоном, который подразумевал: «Намного богаче, чем вы того заслуживаете».

Эмили вздохнула.

– Хорошо, хорошо. Я прекрасно знаю, что граф Ди Салис – один из финансовых светил. – И высокопарно добавила: – Я, разумеется, благодарна за все, что он смог для меня сделать.

Юрист развел руками.

– Тогда, позвольте поинтересоваться, почему бы вам не выразить ему благодарность, согласившись с его предложением о том, как оформить развод?

Эмили отодвинула кресло, встала и, подойдя к окну, посмотрела в сад. Она была одета в кремовый свитер, заправленный в узкие черные брюки с широким кожаным ремнем. Казалось, что ее тонкую талию можно обхватить двумя ладонями. Грива блестящих волос была подхвачена на затылке черной лентой с бантом.

– Потому что, когда я снова выйду замуж, – тихо сказала она, – то хочу, чтобы венчание происходило в приходской церкви, а священник – ортодокс и не согласится обвенчать разведенную женщину. И я хочу быть в белом платье, чтобы жених знал о моей невинности. – Она помолчала. – Это вашему клиенту понятно?

– Но ваш теперешний брак еще не расторгнет, мисс Блейк, – растерянно ответил синьор Маззини. – Не слишком ли рано строить планы относительно следующего бракосочетания?

– Теперешнего брака нет. Это просто деловое соглашение, которое скоро закончится. – Она отвернулась от окна и с вежливой улыбкой спросила: – Могу я предложить вам чаю? Боюсь, что кофе, который подают в этом доме, ним не понравится.

Синьор Маззини встал.

– Спасибо, Не стоит беспокоиться. Полагаю, нам обоим нужно время, чтобы… все обдумать. Возможно, завтра, синьорина, мы продолжим наш разговор. И я надеюсь, что вы еще раз хорошенько поразмыслите, потому что – говорю вам откровенно – его светлость не согласится на признание брака недействительным.

– Но почему? Неужели ему не хочется отделаться от меня? И мне кажется, что я заслужила вознаграждение за то, что три года изображала из себя хозяйку дома и здесь, и в Лондоне, когда это требовалось. И закрывала глаза на его пресловутую личную жизнь. – Ее голос звучал язвительно. – А теперь его очередь оказать мне услугу.

– В английской истории, синьорина, есть обычай бросать перчатку. Но в вашем случае такой вызов его светлости неразумен, – жестко заметил синьор Маззини.

Эмили рассмеялась.

– О господи, выходит, я нанесла оскорбление его мужскому эгоизму? Запятнала его репутацию предположением, что в мире есть хотя бы одна женщина, которая не считает его неотразимым? И эта женщина – его жена. – Она пожала плечами. – К сожалению, я не передумаю. Пожалуйста, донесите эту мысль до вашего клиента. – Эмили подошла к камину, где тлел огонь, и дернула за шнурок звонка. – И еще сообщите ему, что процедура по расторжению брака начинается немедленно, так как через три месяца мне исполняется двадцать один год.

– Я передам ваши пожелания его светлости. – Синьор Маззини слегка поклонился, а про себя подумал, что подкорректирует эти «пожелания».

Когда юристы ушли, Эмили без сил опустилась в большое кожаное кресло с высокой спинкой, стоящее около камина. Перед посетителями она держалась смело, хотя внутри все дрожало, а ноги подкашивались. Но дело сделано, и она совершила первые неуверенные шаги к свободе. Свернувшись в клубочек в кресле, в котором когда-то любил отдыхать отец, Эмили закрыла глаза. Как же ей одиноко! Папа, папа, шептала она, зачем только ты вовлек меня в этот фарс, называемый браком? И зачем я согласилась? Но что мне еще оставалось делать, когда ты был так серьезно болен и заставил меня дать слово? Но по крайней мере это не пожизненное заключение. Раф сдержит слово. Он не делает мне одолжения. Он согласился на мне жениться потому, что был в долгу у отца, и таким образом заплатил этот долг. При обычных обстоятельствах он ни за что не выбрал бы меня в жены. Да мне тогда было безразлично, чего он хочет, – настолько я чувствовала себя несчастной, что Саймон уехал навсегда. Мне было так плохо, что я бы согласилась даже на предложение графа Дракулы. Раф, конечно, не вампир, он скорее похож на черную пантеру, которая бродит по финансовым джунглям в поисках добычи.

А каким образом у него с ее отцом оказались общие дела – загадка.

Впервые Эмили увидела его, когда ей было семнадцать и она приехала домой на рождественские каникулы. По привычке она как на крыльях влетела в дом, побежала в кабинет отца и распахнула дверь с радостным криком: «Папочка, дорогой, я дома». Ей навстречу из кресла поднялся высокий молодой человек – его она никогда раньше не видела. Эмили застыла, удивленная и смущенная. У молодого человека были черные вьющиеся волосы, смуглая кожа, лучистые карие глаза с зелеными и золотистыми крапинками. Эти глаза внимательно рассматривали ее, и Эмили показалось, что его твердые губы насмешливо изогнулись. Она почувствовала раздражение и скороговоркой выпалила:

– Папа, прости, я не знала, что ты занят.

– Ничего страшного, милая. Уверен, что граф Ди Салис простит тебя за бесцеремонное вторжение. – Отец с улыбкой обошел письменный стол, взял ее за руку и поцеловал в щеку, но… не обнял, как обычно. – Правда, Рафаэль?

– Это вторжение очаровательно. – Голос у незнакомца был глубокий и звучный, без малейшего акцента. Он сделал шаг вперед и пожал руку, протянутую ему смущенной Эмили. – Значит, это ваша Эмилия, синьор.

Его прикосновение было легким, но ее словно ударило электрическим током. Эмили едва не выдернула руку и поборола желание сказать, что ее зовут не Эмилия, а Эмили. Она сама не понимала, почему на нее так подействовало его рукопожатие.

Он отпустил ее руку, словно понял, что ей это неприятно, и подчеркнуто вежливо произнес:

– Очень рад познакомиться с вами, синьорина. – И взглянул на сэра Траверза Блейка. – Вы счастливый человек, синьор.

– Я тоже так думаю. – Отец легонько тронул ее за плечо. – А теперь, милая, беги к себе. Увидимся за чаем.

Обычно, если отец бывал занят, когда Эмили возвращалась домой, она сбрасывала туфли, забиралась с ногами в то самое кресло, где сейчас сидел граф Ди Салис, и ждала, пока отец не освободится. Но в тот раз Эмили скорее почувствовала, чем поняла, что ей не позволят остаться и что теперь все изменится. Она нехотя вышла в коридор, где столкнулась с экономкой миссис Пеннистоун.

– Ой, мисс Эмили, я не успела предупредить, что ваш папа занят и его нельзя беспокоить. Он не рассердился?

– Вроде нет. Ничего страшного, Пенни, милая. Когда его гость уедет, я еще раз извинюсь.

– Он не уедет, он остается на Рождество. Мне велено приготовить для него Желтую спальню.

Эмили начала было подниматься по лестнице, но тут остановилась как вкопанная.

– Папа ведь никогда не приглашал гостей на Рождество. Он говорит, что мир на земле начинается дома, и поэтому приглашает гостей только 26 декабря, да и то бывает всего несколько человек.

– А на этот раз, мисс Эмили, он пригласил всю округу. – Экономка поджала губы.

– И Обри из «Хай Гейблз» тоже? – Эмили постаралась сделать вид, что ей все равно.

Да, отец, видно, хочет произвести впечатление на этого графа. Но если среди приглашенных будет Саймон Обри, то она даже рада неожиданному визитеру.

Мой замечательный, потрясающий Саймон, с улыбкой прошептала она. Но перед глазами почему-то возникло не мальчишеское лицо Саймона, а совсем другое, смуглое и не такое юное, по-своему красивое, мужественное лицо с высокими скулами и орлиным носом. Она вдруг вспомнила, как учитель рисования говорил про картину времен Ренессанса: «Один из падших ангелов». Вот теперь она поняла, что он имел в виду. У Рафаэля Ди Салиса жесткая линия рта и подбородка, надменность во взгляде, словно он хочет сказать всем: «Остерегитесь». Эмили вздрогнула. Распаковывая вещи, она думала о том, что сделает, если заметит насмешливый взгляд графа. Она посмотрит на него холодно, спокойно и высокомерно. Пусть поймет, что она не поощряет бесцеремонного разглядывания.

Но она зря волновалась – граф почти ее не замечал, а когда и замечал – что было крайне редко, – то вел себя вежливо и мягко, как с ребенком… и это ее злило.

Хуже всего то, что отец был очень занят и она почти его не видела, потому что он часами просиживал в кабинете с графом Ди Салисом. Да и вообще привычный рождественский распорядок был нарушен. Эмили привыкла – с тех пор как пять лет назад умерла мама, – что в школьные каникулы отец все время уделяет ей. Почему этому графу Ди Салису вздумалось приехать именно сейчас? – с тоской думала Эмили. Получается, что посторонний человек – именно она, и ее присутствие мешает всем этим бесконечным разговорам.

Сэр Траверз никогда не обсуждал с дочерью свои хозяйственные и финансовые проблемы. Отец мягко, но беспрекословно дал ей понять, что единственная дочь никогда не будет участвовать в управлении его состоянием. Эмили была уверена, что он так не считал бы, родись она мальчиком, и мысленно называла отца динозавром. Но когда в ее жизни появился Саймон, будущее стало рисоваться интересным и волнующим.

Семьи Обри, и Блейк никогда особенно не дружили. Саймон, племянник мистера Обри, часто гостил у родственников и до прошлого лета не обращал на Эмили внимания. Но как-то ее пригласили в «Хай Гейблз» поиграть в теннис на новом корте. Приглашение исходило от Джилли, дочки мистера и миссис Обри, нахальной длинногой блондинки, которая была на три года старше Эмили. Джилли не преминула сказать, что Эмили позвали лишь потому, что в последний момент кто-то не смог прийти. Такое начало не воодушевляло, но, когда Саймон улыбнулся ей и выбрал в партнерши, настроение у Эмили улучшилось. А уж когда они победили, то Эмили просто купалась в лучах его восхищения. Потом Саймон постарался сделать так, чтобы Эмили приглашали почти каждый день играть в теннис и плавать в бассейне. Джилли злобствовала, но Эмили было на это наплевать. Она влюбилась! И – о, счастье, – Саймон, кажется, тоже. Каждый его поцелуй дарил надежду. Конечно, официально объявить о своих отношениях они не могли еще целый год, но оба уже обсуждали это. Решили, что прежде всего ей предстоит убедить отца. Он должен свыкнуться с этой мыслью, а затем согласиться на брак. Это будет нелегко, поскольку Саймон сидит без работы, а устроиться редактором в какой-нибудь журнал не так-то просто.

– Я не хочу идти к нему с протянутой рукой, – не раз повторял Саймон. – Ведь, как мне кажется, он считает, что его несравненной дочке мало кто подойдет.

Эмили неохотно, но признала его правоту. Правда, она подбадривала себя надеждой на то, что стоит отцу получше узнать Саймона, как он ему понравится. И прием 26 декабря будет замечательной возможностью поближе им познакомиться.

На Рождество с Эмили случился конфуз. Рафаэль Ди Салис начал благодарить ее за путеводитель по графству. Эмили поняла, что этот подарок за нее сделал отец, ей-то и в голову не пришло купить что-нибудь для гостя. Покраснев под его насмешливым взглядом, она, запинаясь, промямлила в ответ какие-то подходящие слова. Он же вручил ей дюжину изысканных носовых платков, отороченных ручным итальянским кружевом. Какой скучный подарок, подумала Эмили.

Днем, к ее радости, граф ушел погулять, его долго не было, и Эмили с отцом уселись играть в нарды.

– Что ты думаешь о Рафаэле? – вдруг спросил отец.

Эмили пожала плечами.

– Я стараюсь вообще о нем не думать, – безразличным тоном ответила она, раскладывая доску и доставая коробку с игральными костями.

Ей показалось, что отец нахмурился, но, возможно, он просто настраивался на серьезную игру.

– Ты стала лучше играть, – объявил он, когда игра закончилась и миссис Пеннистоун пришла задернуть шторы.

Эмили скорчила рожицу и сложила доску и коробку с костями в кожаный футляр.

– Ты поддался.

– Ничего подобного. – Отец встал и, подойдя к камину, начал помешивать поленья.

Когда он отвернулся, Эмили увидела, что за его спиной экономка делает ей знаки выйти. В коридоре миссис Пеннистоун заговорщицки улыбнулась.

– Для вас кое-что передали, мисс Эмили. Вот. Приятный молодой человек принес к черному ходу.

Эмили покраснела, а экономка протянула ей плоский пакетик в рождественской обертке. Сердце у нее подпрыгнуло. Это от Саймона! Эмили поднялась наверх и, идя по галерее, вынула из конверта крошечную карточку, где было написано: «Эмили – девушке моей мечты. С». Не в состоянии удержаться, она развернула пакетик и уставилась на то, что лежало внутри.

Это было белье, но такого белья она ни разу в жизни не носила. Лифчик состоял из двух полупрозрачных черных газовых треугольников, соединенных узкой ленточкой, и трусиков-танга. На мгновение она смутилась. До сих пор ухаживание Саймона было весьма сдержанным, хотя иногда ей хотелось, чтобы его поцелуи были более пылкими. Но он повторял, что она заслуживает того, чтобы подождать. А сейчас… Поразительный volte-face.[1] Неужели Саймон… так хочет ее? Эмили стало тепло на душе. И он видит ее в этом-белье?

– Эмилия?

Она не слышала, как раскрылась дверь Желтой спальни, не слышала шагов Рафаэля Ди Салиса. Когда он очутился перед ней, она вздрогнула, и тонкие невесомые лоскутки вместе с карточкой упали на ковер. Эмили застыла. О господи, еле слышно простонала она и нагнулась, чтобы поднять белье, но Рафаэль Ди Салис опередил ее и… лифчик с трусами повисли у него на пальце. Он вопросительно поднял брови.

– Подарок от возлюбленного?

– Вас это не касается, – оборвала его Эмили. Если до сих пор у нее пылали только щеки, то теперь запылало все тело. «Почему я не подождала, когда останусь одна в своей комнате?» Только этого ей не хватало: чтобы он увидел подарок Саймона! – Могу я получить обратно свои вещи?

– Конечно. – Пренебрежительным движением он положил оба интимных предмета в пакет.

Эмили закусила губу. Единственно, чего ей хотелось, так это убежать, спрятаться где-нибудь подальше и умереть. Но… с другой стороны, она не хотела, чтобы отец получил полное описание случившегося. Надо что-то предпринять.

– Я… думала, что вы ушли погулять, – натянуто произнесла она.

Он пожал плечами.

– Ваш отец сказал, что предстоит праздничное чаепитие. – И усмехнулся, глядя на рождественскую обертку. – Вижу, есть что праздновать.

– Эти вещи… просто шутка, – поспешила сказать Эмили. – Но думаю, что папе это не покажется смешным.

В таком случае мы не станем его огорчать и ничего ему не скажем.

– Спасибо, – с трудом выдавила Эмили.

Она ждала, что он уйдет, но он стоял и задумчиво смотрел на нее. Эмили кашлянула и сказала:

– Я… не знаю, что вы себе вообразили…

– Разумеется, не знаете, – мягко ответил он и подал ей открытку Саймона. – Вообще-то у меня есть воображение, но оно не связано с одеждой… даже такой.

Он улыбнулся, холодно и равнодушно, и ушел, а она осталась стоять, ошеломленная и едва дыша.

У себя в комнате Эмили пробыла долго – она никак не могла собраться с силами, чтобы спуститься вниз, где ее ждал разукрашенный рождественский торт, а также малюсенькие сэндвичи и воздушные булочки с кремом. Ведь ей предстоит есть все это под насмешливым взглядом гостя, а отсутствие у нее аппетита не останется незамеченным отцом. Этот подлый Рафаэль Ди Салис вполне может отпустить по ее адресу двусмысленную шутку, так как, видно, счел, что девушка, получившая в подарок столь откровенное белье от бойфренда, едва ли отличается скромностью. Хоть бы он поскорее закончил свои дела с папой и уехал! Эмили засунула белье поглубже в ящик комода и медленно спустилась в гостиную.

– Ну? – зашептал ей в ухо Саймон. – Ты в нем?

Эмили бросила взгляд на свой наряд: белую шелковую блузку с пуританским воротничком и длинную бархатную юбку цвета морской волны.

– А… нет. Под это такое не наденешь.

– Да, наверное, – согласился он. – Скажи, Эм, тебе еще не надоело играть в папенькину дочку? Ты уже достаточно взрослая. Пора почувствовать себя женщиной. Моей женщиной.

Эмили оторопела.

– Мы же договорились подождать.

– Господи, разве я не ждал? Пожалей меня, дорогая. Я – мужчина и устал каждый раз покидать тебя… когда у меня внутри все разрывается.

Она покраснела и смущенно оглянулась.

– Саймон… тише. Тебя могут услышать.

– А что они услышат? Что я тебя хочу? Для всех в округе это не новость… разве что для твоего отца. – Он придвинулся к ней. – Любовь моя, мы можем где-нибудь уединиться?

– Этим вечером? Но я – хозяйка дома и не могу вот так взять и исчезнуть. К тому же мне велено позаботиться о нашем почетном госте.

– Ты об этом долговязом типе из Италии, который недавно бродил по деревне? – Саймон фыркнул. – О нем-то зачем беспокоиться?

– Приходится. Вчера мне влетело за то, что я сидела у себя вместо того, чтобы оказывать ему знаки внимания. – Она вздохнула. – И вот сейчас я должна «исправиться»: развлекать его, следить, чтобы ему подавали свежие напитки, и все такое.

– С этим можешь не спешить, – сказал Саймон. – Все дамы в комнате прилипли к нему и млеют от счастья, так что ты не протолкнешься. – Он понизил голос до шепота. – Дорогая, у вас такой большой дом. Неужели нам негде скрыться… ну хотя бы ненадолго?

Эмили закусила губу. Выходит, он хочет, чтобы их первая близость произошла наспех в какой-нибудь пустой спальне? Ее это озадачило.

– Саймон, я не могу, – тихо ответила она. – Папа меня хватится, мы не можем рисковать.

– Тогда попозже, когда закончится прием и все разъедутся. – В его голосе слышались нетерпеливые интонации. – Часа через два я вернусь и пройду садом, а ты оставь незапертой дверь в оранжерею. Договорились? Пожалуйста. Для меня так много значит то, что ты готова довериться мне.

Эмили молчала, чувствуя себя очень несчастной. Затем кивнула.

– Хорошо, если… ты этого хочешь.

Он торжествующе улыбнулся.

– Да и ты того же захочешь, любимая. Обещаю. И надень мой подарок, хорошо?

Когда Эмили отошла от него, сердце у нее бешено стучало, а во рту пересохло. Она бросила взгляд в другой конец комнаты и увидела, что Рафаэль Ди Салис бесстрастно смотрит на нее поверх голов окруживших его дам.

Остаток вечера она провела как на иголках, почти ничего и никого не слыша, хотя переходила от одного гостя к другому, улыбалась и разговаривала. Тем не менее она, как и Саймон, заметила, что Рафаэль Ди Салис заворожил всех женщин и в особенности Джилли Обри, которая не отходила от него ни на шаг. Когда вечер закончился и за последним из гостей закрылась дверь, Эмили сказала отцу:

– Я не видела, как уехали Обри.

– Они уехали час назад, – ответил сэр Траверз. – И неодобрительно уточнил: – Все, кроме Джиллианы. Она осталась и уговорила Рафаэля отвезти ее домой позже.

После того как слуги, нанятые миссис Пеннистоун по случаю приема, быстро все убрали, Эмили наконец смогла подняться к себе. Но прежде она незаметно прокралась через столовую в оранжерею и отперла там дверь. Она надеялась, что экономка не пойдет еще раз проверять, все ли в порядке. А может, напротив, в глубине души на это надеялась? Потому что, если быть честной, от страха ее подташнивало. Эмили разделась и встала под душ, потом неохотно надела лифчик и трусы-танга. Посмотревшись в зеркало, она недовольно сморщилась: на секс-бомбу она не тянет. Как-то неловко и… глупо. Но если Саймон хочет видеть ее в таком наряде…

Эмили накинула темно-зеленый бархатный халат и застегнула молнию, затем расчесала волосы, и они шелковым пологом упали ей на плечи. Почему она колеблется? Сегодня решающий день в ее жизни. Она наконец-то будет принадлежать Саймону, любимому мужчине, и это будет прекрасно… потому что он сделает этот миг прекрасным.

Эмили выскользнула из спальни, осторожно прикрыла за собой дверь и спустилась вниз по полутемной лестнице.