Каникулы в Венеции

7

Ровно в семь тридцать, одетая в платье рубашечного покроя из приглушенного розового крепа, с единственным штрихом зеленого оттенка в виде клипс из хризолита, не считая, конечно, глаз, подчеркнутых сильнее, чем обычно, Диана спустилась по лестнице в фойе, прошла мимо фотографии с автографом августейшей особы и обнаружила, что Нортона нигде не видно. Не желая сидеть одна в многолюдном баре, она вышла в сад и стала медленно прогуливаться по выложенным белыми камнями дорожкам, которые лучами расходились от центра, образованного очень живописным колодцем. Осмотревшись вокруг, она увидела, что вилла и сад находятся на вершине холма, и что за изгородью из розовых кустов в конце лужайки спускаются ярусами террасы других садов, создавая удивительный пейзаж, где каждый цветок и былинка сверкали капельками воды, как драгоценными камнями.

— Очень красиво, не правда ли? — произнес хрипловатый мужской голос, и, обернувшись, Диана увидела незнакомого мужчину, наблюдающего за ней с улыбкой в темно-синих глазах. Он был одет безупречно, с несколько небрежной элегантностью, и говорил с легким приятным акцентом.

— Очень красиво, — согласилась Диана. — Такой чудесный вечер после этой ужасной грозы, которая была днем.

Он усмехнулся:

— Должно быть, вы англичанка!

Она непроизвольно улыбнулась:

— Потому что я упомянула о погоде?

— Конечно. А также потому, что на виллу «Чезаре» приезжает много англичан.

— Включая нашего поэта Маркуса Фишера.

— Совершенно верно, — сказал незнакомец по-итальянски. Он улыбнулся и продолжил по-английски: — Но в его дни это был не отель, а его дом на некоторое время.

— Идеальное место для поэта, — согласилась она.

— Вы здесь в отпуске? — спросил учтивый незнакомец.

— Только на один вечер, — с сожалением сказала она.

— Вы одна?

— Вот вы где, Диана, — прервал разговор бесцеремонный голос, и твердая рука собственническим образом сжала ее руку.

Она взглянула на Нортона. На нем был тот же костюм, что и во время памятного ужина во «Флавии», и он выглядел в нем столь же элегантно, как и незнакомец.

— Вы опоздали, — сказала она холодно. — Этот джентльмен и я говорили о том, как прекрасен сегодняшний вечер.

Нортон отчужденно кивнул итальянцу, который, улыбаясь Диане, отвесил Нортону ироничный поклон и пошел прочь через сад.

— Кто это, черт возьми? — требовательно спросил Нортон.

Диана высвободила руку.

— Откуда мне знать? Вероятно, один из постояльцев.

— Он пытался вас охмурить?

— Он едва сказал мне пару слов, — сердито возразила она.

— До этого он некоторое время наблюдал за вами. Я видел его из своего окна.

— Если бы вы, вместо того чтобы смотреть в окно, пришли вовремя, у него не было бы возможности заговорить со мной!

Она отвернулась и уставилась вдаль, потирая запястье, на котором остались следы его пальцев.

— Кто бы он ни был, по крайней мере, его манера начинать разговор более приятна, чем ваша, насколько я помню.

— Еще бы! Наверняка рассчитывал извлечь выгоду!

— Вздор! — резко возразила Диана, повернувшись к нему. Ее глаза горели, как у рассерженной тигрицы. — Кроме того, это мое дело, с кем разговаривать!

— Вы понимаете, что рискуете нарваться на неприятности, поощряя всех и каждого во время этих ваших поездок в одиночку? — разъяренно вскричал он.

— Как в случае с вами?

— Черт, нет. — Он остановился, запустил ладонь в гриву своих волос и глубоко вздохнул. — Какого дьявола мы ругаемся?

— Это вы ругаетесь, а не я, — заметила Диана.

Нортон тупо смотрел на нее, приходя в себя.

— Мне кажется, это ревность, — тихо произнес он, столь явно пораженный этим открытием, что Диане пришлось подавить смешок.

— Не то чтобы вы имели право ревновать, но все же почему ревность так удивляет вас?

— Мне потребовалось время, чтобы распознать это чувство. Оно мне незнакомо.

Диана улыбнулась:

— Мне тоже. Но не волнуйтесь. Ревность вряд ли будет беспокоить вас в будущем.

— В том смысле, что вы обещаете не давать мне повода? — спросил он оживленно.

Глаза Дианы вспыхнули.

— В том смысле, — намеренно подчеркнула она эти слова, — что завтра наши пути разойдутся.

Нортон, окончательно взявший себя в руки, удостоил ее снисходительной улыбки.

— Если вы действительно так считаете, Диана Клеаринт, значит, вы далеко не так умны, как я полагал. Вы чертовски хорошо знаете, что нравитесь мне, что мне приятно ваше общество, и я совершенно уверен, что вам приятно мое, иначе вы никогда бы не согласились, чтобы я был сегодня с вами. Можете вы назвать мне хоть одну разумную причину, которая помешала бы нам встречаться по возвращении в Англию?

— Если все так, как вы говорите, почему вы так разозлились, когда я отвергла идею приглашения на свадьбу? — спросила она.

— Я склонен ожидать, что люди соглашаются с моими предложениями, — признал он, пожимая плечами.

— Точнее, с вашими распоряжениями!

Он улыбнулся широкой обезоруживающей улыбкой.

— Послушайте. Насчет свадьбы давайте обсудим заново. Я не буду шафером, я отказался от этой чести, предпочитая сесть где-нибудь сзади и оставить в центре внимания Ханну и Дрю. Откровенно говоря, я терпеть не могу свадебные церемонии, но если вы пойдете со мной, этот день станет для меня гораздо приятнее. Между прочим, свадьба будет в деревушке неподалеку от Челтнема, то есть вы могли бы остановиться у своего отца…

— Стоп! — сказала Диана. — Даже если бы я сказала «да», чего я пока не сделала, как вы объясните мое присутствие на такого рода семейном торжестве?

— Я уже рассказал Дрю, что случилось. Его идиотское поведение дало мне шанс познакомиться с самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо встречал.

Диана посмотрела на него без всякого выражения.

— В этом-то все и дело. Вы не знаете меня.

— И никогда не узнаю, — нетерпеливо подтвердил он, — без вашего содействия.

— Вам надо поработать над вашей манерой уговаривать, — сказала она, покачав головой. — Давайте объявим перемирие и выпьем что-нибудь перед ужином. Если вы будете продолжать в том же духе, я получу несварение желудка.

Он рассмеялся и, взяв ее за руку, повел в бар. От простого соприкосновения пальцев их неожиданно охватили иные чувства. Оба осознали, что это их последний день в Италии и что бы ни было потом, этот вечер — особенный. Даже эпизод с учтивым голубоглазым незнакомцем не рассеял магического очарования, которое — Диана знала это — Нортон ощущал гак же сильно, как она сама. В ожидании ужина они грызли хрустящие, хорошо прожаренные мелкие кабачки, которые им подали как закуску. Настроение Нортона настолько улучшилось, что он начал поддразнивать Диану насчет ее незнакомого обожателя.

— Если бы я вдруг исчез, вы недолго бы оставались без компании, — заметил он, усмехаясь.

— А мое мнение здесь ничего не значит? — возразила она.

— Вам, кажется, нравилось разговаривать с ним?

— В нем есть шарм, — согласилась она.

— В противоположность мне, хотите сказать.

Диана посмотрела на его твердое, решительное лицо.

— Пожалуй, слово «шарм» не из тех, что сразу приходят в голову, когда речь идет о вас.

— Шарм — это то, что вы более всего цените в мужчине?

Она покачала головой.

— Скорее, менее всего.

— Рад это слышать. Я ужасно прямолинейный тип.

Он наклонился ближе, глядя ей прямо в глаза.

— Диана, я вас предупреждаю: я не намерен дать вам ускользнуть.

Диана смотрела на него, не в силах отвести взгляда, ее сердце учащенно билось, лицо внезапно залилось румянцем.

— Вы краснеете, — сказал он очень спокойно.

— Это не частое явление, — смущенно пробормотала она.

— Не волнуйтесь. Кроме меня, никто не заметил. — Он продолжал смотреть на нее теплыми лучистыми глазами. — Невероятно. Как будто красное вино вылили в миску со сливками.

Диана бросила на него гневный взгляд.

— Пожалуйста, прекратите обсуждать это!

— Почему вы покраснели? — безжалостно спросил он.

— Вы очень откровенны, мистер Брент.

— Я этим знаменит, — мягко согласился он.

Подошедший официант поставил перед Дианой десерт из крема.

— Разве я это заказывала? — спросила она Нортона, озадаченно глядя на блюдо.

— Нет, это я заказал. Здесь прекрасно готовят такие вещи. Раз вы при исполнении служебного долга, вы обязаны это попробовать.

Диана улыбнулась. В мерцающем свете свечей казалось, что в ее глазах вспыхивают зеленые искры.

— Не часто исполнение долга бывает таким приятным, — сказала она весело и, попробовав первую ложку, пришла в восторг. — Превосходно!

После ужина они вышли в сад и остановились, любуясь залитыми лунным светом окрестностями.

— Мне удалось заказать билет на ваш рейс, — сказал Нортон. — Так что если мы не рассоримся окончательно до приезда в аэропорт Марко Поло, то полетим вместе. Вас кто-нибудь встречает в Хитроу?

Диана покачала головой.

— Я, вероятно, потрачусь на такси, чтобы не толкаться в метро.

— Я возьму его пополам с вами, — сказал Нортон и, спохватившись, добавил: — Если позволите, разумеется.

— Как я могу отказать, когда вы просите так вежливо, — поддразнила она.

Нортон придвинулся ближе и взял ее за руку.

— Давайте прогуляемся по городу. Еще рано.

Они вышли из отеля. Ночной город выглядел так, как будто столетия едва коснулись его. Лунный свет придавал всему какой-то таинственный вид. Когда они переходили узкую улицу, Нортон крепко взял ее под руку. Они шли бок о бок, и эта близость вызывала в Диане возбуждение и еще нечто, что она, в конце концов, определила как предчувствие.

Предчувствие чего? — спросила она себя. Нортон честно признался в том, что она притягивает его физически, но он так же определенно высказал намерение воздерживаться от резких шагов, если это грозит ему лишиться ее общества.

— Вы что-то притихли, — заметил Нортон, когда они остановились у балюстрады лестницы, спускающейся от собора.

— Я грезила наяву, — призналась она, с улыбкой повернув к нему бледное в лунном свете лицо. — Так странно. Мы встретились всего лишь несколько дней назад, но мне почему-то кажется, что я знаю вас гораздо дольше.

— Возможно, это совместно пережитый стресс из-за Китти и Дрю, — улыбаясь, сказал Нортон. — Ну, раз мы такие старые друзья при таком коротком знакомстве, я настаиваю, чтобы вы поехали со мной на свадьбу Дрю. Это будет справедливо.

— Справедливо?

— Вы были со мной во время охоты за жертвой, вполне уместно, чтобы вы присутствовали при ее кончине.

Диана нахмурилась в притворном неодобрении.

— Я не испытываю большого восторга по поводу института брака, но сравнивать свадьбу с кончиной — это чересчур!

Нортон взял ее за руку и продолжил, не обращая внимания на ее слова.

— Поедемте со мной, Диана! Это даже не займет целый день. Жених и невеста, как только разрежут свадебный торт, сразу уедут Они проведут медовый месяц во Франции. Именно из-за этого Дрю поехал туда, заставив беспокоиться всех нас. Он делал приготовления, о которых Ханна не знает.

— Интересно, какие? — спросила Диана, заинтригованная.

— Я думаю, их ждут апартаменты в старинном замке, розы, шампанское и все остальное, что смог придумать мой брат, чтобы очаровать свою молодую жену, — пояснил Нортон с теплотой в голосе. — На этот раз я его полностью одобряю. Ханна этого заслуживает.

— Со стороны может показаться, что вы завидуете своему брату насчет его невесты, — сказала Диана и задохнулась от неожиданности, вдруг оказавшись в объятиях Нортона.

— Ты не могла бы ошибиться сильнее! Я как раз держу в руках опровержение твоей теории, — заявил он таким тоном, от которого ее сердце забилось быстрее.

Диана попыталась оттолкнуть его:

— Нортон, ради бога, мы в общественном месте!

— Тогда давай найдем более приватное, — немедленно отреагировал он, отпуская ее.

Они отправились в обратный путь в молчании, охваченные чувством физической близости друг к другу. Пальцы Нортона крепко сжимали руку Дианы, удерживая ее рядом. Ей казалось, что ее нервы вот-вот лопнут от напряжения. Не в силах вынести этого, она в отчаянии начала разговор.

— Кто здесь живет? — спросила она, указывая на большой розовый дом перед виллой.

— Когда-то он принадлежал известной актрисе, — пояснил Нортон со снисходительной ноткой в голосе. — Для Италии она была тем же, кем для Франции — Сара Бернар, и, по словам Бернарда Шоу, гораздо более талантливая. Ее жизнь не была безоблачной, но в Париже она нашла немного счастья, и поэтому завещала похоронить себя здесь.

— Я могу понять, почему, — сказала Диана.

По ее телу неожиданно пробежала дрожь. Нортон крепче сжал ее руку.

— Пойдем, — сказал он, придерживая для нее входную дверь отеля. — Будешь пить свой знаменитый чай на ночь или на этот раз согласишься на что-нибудь покрепче? У меня в номере есть бутылка шампанского, давай я принесу ее в бар и попрошу льда?

Диана секунду смотрела на него, затем, отбросив осторожность, предложила:

— Почему бы не принести шампанское и лед ко мне в номер?

— К тебе? — переспросил он.

— Да, — подтвердила она. — Вчера вечером мы сидели в твоем. А мой номер здесь в два раза больше, чем в «Канторини». Еще довольно рано, а мне не хочется сидеть в этом баре…

— Это имеет отношение к твоей встрече в саду? Этот тип за столиком у окна не сводит с тебя глаз, — с жаром сказал Нортон.

— Тогда достань лед, — поспешно ответила Диана.

Она влетела в свой номер, задыхаясь от возбуждения. Диана вызывающе улыбнулась своему отражению в большом зеркале серванта. Из зеркала на нее смотрела женщина, чьи глаза светились — светились счастьем. На мгновение ее улыбка дрогнула. Жребий брошен. Если Нортон услышал в ее предложении больше, чем она хотела сказать, будь что будет. Она не сомневалась, что он понял ее правильно, несмотря на все свои заявления о недостатке тонкости и такта.

Диана отвернулась, улыбка погасла. У Энтони были и шарм, и такт, и тонкость, но все это было внешним. Обаятельность Энтони была лишь маской, скрывавшей его истинную сущность, тогда как Нортон Брент — она была готова поклясться в этом — был именно тем, чем казался.

Услышав стук, Диана распахнула дверь и расхохоталась при виде Нортона с бутылкой шампанского под мышкой, с серебряным ведерком со льдом в одной руке и двумя высокими бокалами для шампанского в другой.

— Одна пожилая дама, увешанная жемчугами, очень подозрительно на меня посмотрела, — ухмыльнулся он. — Она явно решила, что я задумал что-то нехорошее.

Диана фыркнула, взяв у него бокалы:

— Пригласил бы ее присоединиться к нам.

— И заодно твоего обожателя, чтобы был четвертым!

Войдя в комнату, Нортон присвистнул.

— Ты уверена, что в отеле знали, что ты приедешь одна?

— Да. От меня требуется представить отчет о первоклассных номерах, это одно из преимуществ моей работы.

Диана сбросила туфли и забралась с ногами на диван.

— Ты уже во второй раз поишь меня шампанским. Это твоя привычка?

Нортон поставил бутылку охлаждаться и сел рядом с ней.

— На самом деле, эту бутылку я вез домой, чтобы открыть в подходящий момент, перед тем как Дрю отправится в церковь. Но гораздо лучше открыть ее здесь. Как еще мы можем отметить наш последний вечер в Италии?

— Никак, — согласилась она. — Ты был удивлен тем, что я предложила пойти сюда?

— Очень, и, что и говорить, обрадован, — улыбнулся Нортон. — Я обещаю, что не буду усматривать в этом ничего большего, чем просто возможность провести последний вечер в более приятной обстановке, чем в баре. В частности, — добавил он, прищурившись, — на глазах у твоего Ромео из сада.

— Сколько можно говорить о нем!

— Если бы ты была здесь одна, он не оставил бы тебя в покое.

— Ничего подобного.

— Почему?

— Я знаю по опыту, — безмятежно сказала она. — Для меня это не внове. Я нередко сталкиваюсь с поползновениями мужчин в отелях. Я привыкла избавляться от нежелательной компании.

— А почему со мной было иначе? — быстро спросил он.

— Вначале это вовсе не было иначе. Если вы напряжете свою память, Нортон Брент, то вспомните, что я была очень разгневана вашими приставаниями. Если бы не беспокойство о Китти, я бы даже не поздоровалась с тобой.

Нортон тяжело вздохнул.

— А с моей стороны это была любовь с первого взгляда!

— Вовсе нет, — смеясь, возразила она. — Во время нашей первой встречи все, что ты видел, — это некто, кто держит ключ к тайне исчезновения твоего брата. Я сомневаюсь, что ты вообще заметил, что я женщина!

Нортон возмущенно фыркнул.

— Может, мне не хватает утонченности, но зрение у меня стопроцентное! Я прекрасно заметил, что ты — женщина. Хотя, когда ты сняла темные очки, это стало потрясением всей моей жизни. До этого момента я смотрел на тебя как на холодную, недружелюбную особу, вознамерившуюся воспрепятствовать моим усилиям разузнать что-нибудь о Дрю. Затем…

— Затем я сняла очки, и ты сказал: боже мой, мисс Клеаринг, вы очаровательны, точно так же, как в старых черно-белых фильмах, — поддразнила она.

— Не совсем так. Я же не слепой, чтобы не заметить, что имею дело с красивой женщиной…

— Ну, спасибо!

— Прекрати перебивать! Я пытаюсь объяснить, но, видимо, плохо, что, когда ты сняла эти огромные черные очки, и я увидел твои глаза и лицо, я был просто ошеломлен.

— Правда? — спросила она, вдруг посерьезнев.

Он кивнул.

— И ты улыбнулась. В первый раз за вечер, насколько я помню. Я заглянул в эти чудесные зеленые глаза, увидел улыбку, и у меня возникло такое непреодолимое желание поцеловать тебя, что пришлось спасаться бегством, чтобы не погубить всякую надежду на дальнейшие контакты между нами.

Диана зачарованно смотрела на него.

— Я не догадывалась!

— Это было очевидно, — сказал он и встал, чтобы открыть шампанское. — Думаю, оно достаточно охладилось.

Он умело откупорил бутылку, наполнил два бокала и, протянув один ей, вновь сел рядом.

— За наших уважаемых брата и сестру, и их будущее счастье, — произнесла Диана, поднимая бокал.

— Я присоединяюсь, — ответил Нортон, выпил, затем снова наполнил свой бокал. — А теперь мой особый тост. За прекрасные глаза цвета морской волны, цвета богини Венеры.

— Цвета Венеры? — удивленно повторила она.

Нортон кивнул.

— Разве ты не знала, что в зеленом цвете есть что-то мистическое?

— О нет, не надо об этом, — взмолилась она.

Нортон взял ее за руку.

— Послушай, Диана, — напористо сказал он, — забудь о зацикленности твоего мужа на зеленом цвете, как приносящем несчастье. В большинстве культур зеленый — это цвет надежды. Древние называли зеленый цветом Венеры, потому что она появилась на свет из моря. Существует легенда, что в минуты страсти ее глаза сверкали зеленым огнем. А твои? — внезапно спросил он.

Ее щеки вновь порозовели.

— Не знаю, — коротко сказала она и отвернула голову.

Нортон взял ее за подбородок и повернул лицом к себе. Он вглядывался в ее глаза, пока она не прикрыла их, затем поцеловал опущенные веки. Его губы медленно передвигались по ее лицу вниз, пока не добрались до ее рта. От этого прикосновения по телу Дианы пробежала дрожь. Нортон поднял голову, взял бокал из ее ослабевших пальцев, потом обнял и снова поцеловал. Его ласкающие руки, все теснее прижимающие ее к нему, его требовательный рот, властно приникший к ее губам, вызвали лихорадочный трепет во всем теле.

Закрыв глаза, она растворилась в объятии. Ее пальцы перебирали его волосы. Она отдалась во власть этого блаженного мгновения, страстно отвечая на поцелуи умелых опытных губ. Внезапное чувственное прикосновение его языка вновь заставило ее задрожать. Его пальцы коснулись ее груди, лаская соски сквозь тонкий шелк платья. Диане показалось, что грудь пронзил раскаленный добела наконечник стрелы, у нее перехватило дыхание, и она непроизвольно отпрянула назад. Нортон разжал объятия и вопросительно посмотрел на нее.

— Не такой уж большой грех, — тихо произнес он.

Неожиданно она уткнулась лицом в его плечо.

— Знаю, — сказала она приглушенно. — Я просто дура. Ты не виноват, что увидел в моем предложении прийти сюда больше, чем я хотела сказать.

Нортон прижал ее к груди, поглаживая ладонью по волосам.

— Диана, я прекрасно знаю, что ты приглашала меня не в постель. Но, черт возьми, я не евнух. Ты так красива, и мы только что провели вместе вечер, который иначе как романтическим не назовешь, хоть это избитый штамп. Мне было бы легче перестать дышать, чем удержаться и не поцеловать тебя, не прикоснуться к тебе. Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Нет! — горячо возразила она и подняла голову, чтобы посмотреть в его нахмурившееся, сосредоточенное лицо. — Я очень хочу, чтобы ты остался. Мне хорошо с тобой, и я хотела, чтобы ты поцеловал меня. — Ее голос сорвался. — Но у меня с этим давняя проблема. Так случается всякий раз, когда ко мне приближается мужчина.

— В чем же проблема, Диана?

— Мне было сказано, что я фригидна, — сказала она. — Ты не догадываешься, но даже то, что я призналась тебе в этом, это своеобразный комплимент тебе. Обычно я держу этот печальный факт при себе. Горький опыт научил меня, что большинство мужчин воспринимают подобное признание как вызов.

Он медленно кивнул, глядя на нее со странной нежностью.

— Вероятно, каждый из них думает, что он единственный, кто может исцелить тебя!

Диана выдавила из себя кривую дрожащую улыбку.

— Именно так. Вот почему в моей жизни нет мужчин, кроме одного-двух друзей. Даже если я знакомлюсь с кем-нибудь, кто мне достаточно нравится, чтобы встречаться, я не делаю этого, так как не хочу сталкиваться с проблемами.

Нортон нахмурился.

— Но все же мне показалось, что ты откликалась, что ты была совершенно счастлива в моих объятиях. И только когда я попытался сделать дальнейший шаг — кстати, совсем простой, обычный шаг, — ты вдруг застыла, как часовой на посту, и попыталась выскользнуть.

Диана удрученно провела рукой по волосам.

— Я не думала, что так выйдет. Я даже не хотела этого. Глупо, правда? Мне ведь тридцать, а не тринадцать!

Нортон осторожно, как бы желая защитить, обнял ее одной рукой, она склонилась к его плечу со слабым вздохом отчаяния.

— Это не отвращение к мне, это — проблема, — задумчиво подытожил он. — Иначе ты не сидела бы сейчас со мной.

— Нет, — откликнулась Диана, теснее прижимаясь к нему. — Мне нравится быть с тобой. Я чувствую себя в безопасности.

— Ну, спасибо! — сказал он сдержанно. — Насколько я помню, ни одна женщина до сих пор не давала мне подобной характеристики.

Она подняла голову и улыбнулась.

— Прости. Должно быть, я причиняю страдания твоему «я».

— Оно само о себе позаботится, — заверил он. — Меня больше волнует твое. Оно должно быть в полном порядке, если я к твоим услугам. Я думаю, мистер Голубые глаза, который сидит внизу, очень хотел бы быть сейчас на моем месте.

— Я готова поспорить, что он бы не смог! — К Диане вернулось чувство юмора. — Да я бы его и не пригласила.

— Разумный шаг. С ним ты бы уж точно не чувствовала себя в безопасности, можешь мне поверить!

— Знаю. Но я знала также, что могу верить тебе, когда ты говорил, что не будешь тащить меня в постель. Если быть честной, то я думала, что, если сегодня ты попытаешься сделать это, я не буду возражать. Ты первый мужчина, к которому я почувствовала физическое влечение после смерти Энтони.

Нортон пристально посмотрел на нее.

— То есть, когда ты пригласила меня сюда, ты серьезно рассматривала возможность, что мы будем заниматься любовью?

Она подавленно кивнула.

— Раз это не получилось с тобой, это никогда ни с кем не получится.

— Это имеет значение для тебя?

Ее глаза вспыхнули зеленым огнем.

— Разумеется! Я не хочу снова выходить замуж, но хочу чувствовать себя нормальной женщиной, с простыми женскими желаниями, хочу прочных отношений. — Она замолчала, удрученно глядя на него. — Не нервничай. Даже если бы ты сотворил сексуальное чудо, я бы не стала ни на чем настаивать. Но, по крайней мере, у меня была бы надежда. А теперь ее нет, несмотря на зеленые глаза. Со мной что-то не в порядке, и я ничего не могу сделать с этим. Нортон, я никогда никому не рассказывала об этом. Я ведь говорила, тебе надо было быть священником. Все, что я делаю, это раскрываю перед тобой свои наболевшие интимные секреты.

— Я вовсе не чувствую себя священником, черт возьми, — возразил он, вновь обнимая ее. — Ради бога, Диана, тебе просто надо как следует выплакаться и выкинуть все это из головы.

Диана затрясла головой, но какие-то интонации его голоса затронули в ней глубоко спрятанную струнку, и она расплакалась, сотрясаясь в рыданиях. Нортон крепко держал ее, пока гроза немного не утихла, затем аккуратно промокнул платком слезы и пригладил рукой ее растрепавшиеся волосы. Диана, наконец, успокоилась, уткнувшись лицом в его плечо.

— Ну вот, — сказал он. — Теперь лучше?

— Нет, — ответила она глухо. — Извини за неблагодарность, но я чувствую себя гораздо хуже.

Он приподнял ее лицо и хмыкнул:

— Выглядишь ты тоже гораздо хуже!

— Спасибо!

— Не стоит. Брент-сервис всегда к вашим услугам. Давай выпьем еще шампанского.

Холодный напиток подействовал на осипшее от слез горло Дианы как нектар, но после пары глотков она отставила бокал.

— Если я еще немного выпью, у меня не останется никаких секретов, — сказала она сиплым голосом и постаралась бодро улыбнуться. — Я готова поспорить, что та дама в жемчугах, которую ты встретил по дороге сюда, была бы сильно удивлена, если бы могла видеть нас сейчас.

Нортон обнял ее за плечи.

— Вероятно, она сидит на кровати и трепещет от любопытства по поводу той оргии, которой, как она воображает, мы предаемся.

Диана грустно улыбнулась.

— Вместо этого тебе опять пришлось выступить в роли духовного отца. Прости, Нортон.

— Я только хотел помочь. — Поколебавшись, он спросил: — Диана, почему твое замужество оказалось неудачным?

Она вздрогнула, и он крепче обнял ее.

— Прости, я не хотел злоупотреблять твоим доверием.

Она отрицательно покачала головой.

— Я могу рассказать тебе. Так случилось, что моя маленькая проблема — это результат, а не причина неудачи.

— То есть ухаживания твоего мужа не вызывали у тебя протеста, — сказал Нортон.

— Нет. Совсем наоборот.

Диана устало прислонилась к его плечу, уставившись невидящим взглядом в дальний конец комнаты.

— Я никогда и никому об этом не рассказывала. — Она повернулась и взглянула ему в глаза: — Ты уверен, что хочешь услышать все это?

— Черт, Диана, я сгораю от нетерпения, — откровенно сказал он. — Но если ты не хочешь говорить…

— До сих пор я не могла даже думать об этом, не то что говорить, — быстро произнесла она, вновь устраиваясь на его плече. — Но с тобой все по-другому.

Диана некоторое время помолчала, затем, тщательно подбирая слова, начала рассказывать, как Энтони Клеаринг пришел в туристическое агентство, где она работала, чтобы заказать путевку для своей матери. Энтони был единственным ребенком очень немолодых родителей, его отец умер, когда ему было восемь лет.

— Значит, он воспитывался только матерью, — вставил Нортон.

— Не совсем так. Ее старшая незамужняя сестра переехала жить к ним после смерти отца Энтони. Обе женщины обожали его и потакали всем его капризам.

— Он был красив? — негромко спросил Нортон.

— Да, довольно красив. Густые каштановые волосы, ярко-голубые глаза и улыбка, которая могла очаровать даже птичек на дереве.

Улыбка слегка тронула ее лицо. Любовь с первого взгляда — буквально таким было ее чувство от первой встречи с Энтони Клеарингом, и, к ее радости, он ответил ей тем же. Вскоре они стали проводить вместе столько времени, сколько было в их силах. Их притягивало друг к другу с такой страстью, что каждый вечер расставание превращалось в пытку. Его умелые ласки вызывали в ней трепетное возбуждение, каждая клеточка ее тела жаждала сексуального удовлетворения. Но Энтони, поддерживая имидж истинного джентльмена, был решительно настроен подождать до первой брачной ночи, и в результате через семь недель после их первой встречи в значительной степени против желания ее отца и матери Энтони они зарегистрировали брак. Церемония регистрации была поспешной, скомканной и вряд ли заслуживала своего названия. После свадебного завтрака, на котором присутствовали только Генри Адаме, Китти и миссис Клеаринг со своей сестрой Лидией, новобрачные вылетели в Испанию, чтобы провести медовый месяц в старинном замке.