Каприз для двоих (СИ)

Берти смотрел больше на Мелли, тихо говорил ей что-то и иногда целовал в обнаженное плечико. Левой рукой при этом продолжал оглаживать Алана по бедру, иногда несильно сжимая ягодицу. Долго все это продолжаться не могло. Вскоре Алан почувствовал близкую развязку, осторожно обхватил Мелли за затылок — раз уж у девушки посвящение боем, то пусть будет в полной мере, другой рукой вцепился в руку Берти… а через мгновение мир словно рассыпался на миллион осколков и разом оглушил звуками, словно до этого все чувства Алана были сосредоточены только на осязании и внешней картинке происходящего.

Мелли вроде дернулась, попыталась отстраниться, почувствовав во рту вкус спермы, но вытерпела до конца. А едва Алан отпусти ее, как девушку резко развернул к себе Берти и крепко поцеловал. А когда разорвал поцелуй, пальцем вытер губы Мелли. Вид у нее был растерянный и вроде даже… обиженный?

— Иди, готовься к ночи, — сказал ей Берти.

Голос его звучал низко, отчего даже у Алана по позвоночнику мурашки побежали. Берти редко бывал инициатором секса, он вообще в их отношениях больше держался за духовную близость, чем за телесную. Поэтому сейчас его поведение волновало.

Он помог Мелли встать и легким хлопком по попке направил ее в сторону дверей:

— Самое позднее через час я тебя заберу, поэтому поторопи Симу.

Алан сел на диван рядом. Казалось, что мышцы все еще чуть подрагивают, но он проводил Мелли взглядом. Она обернулась у двери: широко распахнутые глаза, припухшие от поцелуя губы, яркий румянец. Хороша. Когда дверь за ней закрылась, Берти привалился боком к Алану:

— Кажется, это моя лучшая покупка.

Алан засмеялся в ответ и приобнял Берти:

— Ладно, она хороша. Но хочу уточнить, что в нашу общую постель ее затащил я.

Берти тоже засмеялся. Он прижался плотнее и положил голову Алану на плечо:

— Никогда не было желания обучить себе идеальную любовницу?

— Зачем? Для меня идеален ты. Но, так уж и быть, с ней я попробую.

Глава 9. Путешествие

Когда утром Сима заканчивала прическу и макияж, а Магнус еще не заходил в спальню, Мелли сидела перед зеркалом и пыталась уговорить себя, что все происходящее — это ее настоящая жизнь. Реальная. Иногда в течение дня она ловила себя на странном ощущении, будто видит саму себя со стороны. Увидев ее состояние, лир Тибольд даже добавил ей каких-то пилюль в и так заметную горсть ежедневных препаратов.

По сути, несколько дней слились в один. Она просыпалась в своей постели, умывалась и надевала халат, завтракала с Магнусом, потом на час-полтора ее занимала Сима — сначала какие-то мази, припарки и отмачивание в ванной, потом прическа и макияж. После она гуляла — каждый день минимум полчаса по саду, после сидела в своей комнате, читала или пыталась учиться магии под присмотром Магнуса. Иногда удавалось покататься на лошади, но тогда приходилось переодеваться и до прогулки, и после.

Обед, сон после обеда, Сима приходила привести ее в порядок. И наконец занятия магией. Магнус был не самым хорошим учителем, но ему явно влетело от Алана, поэтому теперь он как минимум старался. Просто Мелли не могла сосредоточиться из-за этого странного ощущения нереальности происходящего.

Ужин, чтение книг в своей комнате — в библиотеку Мелли старалась больше не заходить. После переодевалась и шла в комнату Алана, где мир и вовсе переставал существовать, исчезая в ворохе эмоций и ощущений.

Каждую ночь они проводили втроем. Поцелуи, жаркий шепот, прикосновение губ и ладоней; ее тело реагировало на все происходящее иначе, чем разум. Мелли было страшно, неуютно, часто — стыдно… но в руках умелых любовников она испытывала оргазм за оргазмом, пока после полуночи Алан не относил ее на руках сначала в ванную, а потом и в постель. Тело казалось ватным, что лишь усиливало ощущение нереальности. Она не могла точно сказать, в какой момент жизнь, похожая на сон, становилась реалистичным сновидением.

Иногда ей казалось, что было бы проще, если бы ее поили наркотиком. Тогда бы она могла успокаивать себя, что это не она стонет, не она обнимает их, не она отвечает на поцелуи… но приходилось признавать, что каждую ночь ее тело ее предает. Из-за этого хотелось плакать… но на деле Мелли не пролила ни слезинки после той первой ночи. Хотелось кричать, спрятаться от всего происходящего, но есть ли в этом смысл? Она принадлежит этим мужчинам, и в их праве делать с ней все, что они захотят. Мелли оставалось лишь корить себя за то, что она предает заветы Богини. Иногда на нее накатывало жуткое ощущение, что она — грязная. И это видят все вокруг: вечно недовольная всем Сима, сочувствующая Уна, обходительные слуги, вежливые охранники.

Через неделю после прибытия в Алый Замок привычный распорядок нарушился с самого утра. Погода значительно улучшилась, теперь весной не только пахло, но и дышало все вокруг. Первые листочки на деревьях, первые подснежники и крокусы среди нежно-зеленой травы. Мелли почувствовала это еще с утра, когда сквозь открытое утром окно в комнату ворвался не привычный прохладный сквозняк, а теплый ветер с этим явным ароматом свежей зелени.

В этот день Сима нарядила ее быстро. За полчаса волосы собрали в аккуратную прическу под соломенной шляпкой, нанесли легкий макияж и даже вручили крохотную сумочку со всем необходимым в дороге: зеркальце, пара платков, помада. Мелли с интересом рассматривала свой костюм. Обычно Сима надевала на нее наряды пастельных оттенков, преимущественно розовых, но сегодня все было несколько иначе. Юбка глубокого изумрудного цвета с контрастным кантом пыльно-розового. И жакет этого глубокого, приглушенно-розового оттенка, весь усеянный вышитыми вручную зелеными веточками с редкими листиками. Узкие брюки для верховой езды — темно-серые — сливались в одно целое с высокими сапогами.

— Не откидывай юбку без крайней необходимости, — ворчала Сима. — Твои ноги должны видеть, лишь когда ты на лошадь запрыгиваешь, а не каждый раз, когда ты путаешься в подоле. Ходи медленнее — и тебе ничего не будет мешать.

Честно говоря, отношения с Симой не заладились. Девушка была не только активной и подвижной, но еще и резковатой в выражениях. Она ни разу не перешагнула черту, когда бы ее слова стали оскорблением, но и приятными ее визиты назвать было сложно… увы, Мелли ее видела чаще, чем кого-либо в замке.

— Перчатки не снимай. Знаешь, как тяжело восстановить загрубевшую кожу?

Мелли все так же молча рассматривала свои руки в пыльно-розовых перчатках. Сделанные из тонкой замши точно по размеру и чуть уплотненные на ладонях — все же это перчатки для верховой езды.

— Я сегодня куда-то выезжаю? — наконец поняла Мелли причину нервозности Симы.

— Да, — моментально ответила та. — Сегодня Алан берет тебя с собой. В городе тебя впервые рассмотрят, поверь, сплетни о тебе ходят всю неделю твоего пребывания здесь. Веди себя достойно, не порть впечатление от одежды… И не облизывай губы — обветрятся, потом придется восстанавливать.

Раздался стук в дверь, и недовольный Магнус — судя по его костюму, он никуда не едет — поторопил их. А во дворе у конюшни Мелли снова поразилась зацикленности Симы: на хвосте и гриве Фью заплели несколько тонких косичек и украсили их зелеными бусинами и розовыми лентами. Попона, впрочем, тоже была в цвет. Впервые после первого дня Сима вышла вместе с ними: сама суетливо расправляла широкую юбку, укладывая ее красивыми складками, и вообще вела себя так, будто Мелли — ее дипломная работа.

— Доброе утро, Кроха, — весело сказал Алан, выходя с галереи, что вела от замка к конюшне. — Готова к небольшому путешествию?

Мелли кивнула в ответ. Из конюшни уже вывели темно-серого коня, и Алан легко запрыгнул в седло. Один из его помощников — Мелли всегда узнавала этого парня по коротко стриженным рыжим волосам — протянул Алану увесистую на вид сумку, какие обычно крепят к седлу.

Выезжали из замка вчетвером: Алан, Мелли и два парня из охраны на небольшом расстоянии от них. Откровенно говоря, Мелли было даже неважно, куда они едут: странное ощущение подъема от выезда из замка захватило ее. Ставшее привычным ощущение нереальности происходящего прошло, и она с любопытством крутила головой по сторонам, позабыв об указаниях Симы вести себя достойно. То есть спокойно и отстраненно.

Сад у стен замка уже был по-весеннему зелен, как и многие деревья у края дороги. В самом городе кипела жизнь, несмотря на ранний час. К удивлению Мелли, не бывавшей до этого момента в крупных городах, здесь высаживали цветы на клумбах, а во многих домах жители устанавливали ящики с цветами у входных дверей и на специальных креплениях под окнами.

— Сегодня день Равноденствия, — напомнил Алан, поравнявшись с ней. — У нас после этого дня практически не бывает заморозков… а если и случаются, то здесь очень удачно живет несколько сильных магов. В общем, это традиция, облагораживать город и свои дома утром накануне праздника.

Мелли кивнула и с еще большим восторгом закрутила головой по сторонам. Подготовка к празднику ощущалась как-то иначе, чем у нее дома. Да, у них тоже было принято убираться с утра накануне дня Равноденствия, но здесь это приобретало другие масштабы. На столбы наматывали ленты, развешивали флаги, огромные витрины бойко намывали до абсолютной прозрачности, а внутри кафе и дорогих магазинов расставляли вазы с цветами.

Мелли знала, что в окрестностях Отольи есть масштабные теплицы, но все же доступность букетов роз поражала — наверняка цены на них должны быть заоблачными.

Но чаще встречались, конечно, крокусы и тюльпаны. В клумбы их высаживали цветущими, они же стояли на столах, их разносили в огромных корзинах. Да, для семи утра жизнь в городе даже слишком кипела.

— Так всегда? — не смогла сдержать любопытства Мелли. — Еще ведь так рано. Мне казалось, что горожане позднее встают.

Алан улыбнулся:

— Как видишь, нет. Хоть это и город, но приличная доля жителей работают в полях и теплицах, в это время здесь всегда людно. Я нередко проезжаю здесь в это время, и хотя такого количества бодрствующих людей не бывает, спящим город не назовешь.

Мелли кивнула и вновь вернулась к созерцанию города. От главных ворот замка шла широкая улица. Она не была идеально прямой, на ней могли свободно разминуться не две и даже не три кареты. И пешеходные тротуары по обеим сторонам дороги. И все первые этажи домов — это вереница магазинов, кафе, таверн, мастерских и официальных учреждений. Красиво. Совсем не как в крошечном городке, рядом с которым жила семья Мелли — он и городом-то назывался просто потому, что там была школа, больница и представительство королевской стражи.

— Берти хочет построить театр. Уже выбрали место, скупаем землю у собственников, — заговорил Алан. — Население растет, поэтому я думал насчет трамвая, но не уверен, что пути для него поместятся вне главной улицы. Ты когда-нибудь ездила на трамвае?

Мелли покачала головой:

— Нет, я его даже ни разу не видела.

Алан хмыкнул:

— Ну, сегодня увидишь. Мы едем в Шелень, а он побольше Отольи.

Мелли нахмурилась:

— Шелень? Я думала, ты едешь что-то смотреть в полях, а я… ну, просто с тобой.

Алан покачал головой. Он как-то странно посмотрел на Мелли, но сказать что-либо не успел: кто-то замахал ему рукой, окликнул, и Мелли вынужденно повернула за Аланом с центра улицы к тротуару. Позвавшим оказался как раз учитель Академии — преподаватель общей магии, лир, чье имя Мелли тут же забыла, потому что едва поздоровавшись, Алан сослался на спешку и они продолжили путь. Она еще раз оглянулась на мага, который мало чем отличался от простых горожан — разве что на нем были сапоги для верховой езды, а не ботинки для пеших прогулок. Алан по дороге нередко кому-то кивал, здороваясь, а в какой-то момент времени и вовсе остановился у уличного ларька и купил леденец, чтобы вручить его Мелли с коварной улыбкой.

Она с сомнением рассматривала леденец в форме закрытого цветочного бутона — у них дома тоже была такая форма. Тот выглядел аппетитно, но, судя по смешливым искоркам в глазах Алана, думать стоит вовсе не о вкусе детского лакомства. Поэтому Мелли засунула его в сумочку, обернув в один из двух платочков.

Каким бы большим городом ни казался Отолья, им потребовалось всего двадцать минут, чтобы выехать за его внешние стены. Здесь уже начинались поля и фермы, но пока что в малом количестве — дорога вела к точке телепортации. Мелли уже проезжала здесь, когда Бертран забирал ее из рабского дома. Помпезное здание практически без окон — высокое, с куполообразной крышей и статуей Богини Дорог.

У Даяны нет своих храмов, но ее статуй, кажется, больше, чем изображений любого другого бога. Босая девочка-подросток с распущенными волосами, длинным ножом на поясе и улыбкой на губах. Улыбка бывает разная. Иногда кажется, что Даяна улыбается мечтательно. Иногда — коварно. Иногда заливисто хохочет. Ее изображают разной, поэтому и считают Даяну самой «человечной» из божественного пантеона. А еще ее нередко вписывают в окружение. У городка Мелли статуя Даяны была деревянной и раскрашенной — ее «посадили» на скамейку у въезда в город, и издалека казалось, что это просто бродяжка в линялом платье присела отдохнуть под деревом.

Здесь Даяна выглядела иначе. Мелли и не думала никогда, что статуя этой богини может быть настолько роскошной: мрамор, вставки полудрагоценных камней и золота. Даяна словно прислонилась к выступающей части здания, в руках она держала лютню, а у ног лежала перевернутая шапка, отлитая из золота. Даяне приносят подношения все, кто отправляют в путь, но действительно поклоняются ей только те, кто лишен дома. Сироты и беспризорники, а еще странники, не имеющие пристанища в этом мире. Поэтому некому делать ей богатые статуи… но тут именно такая.

Алан спрыгнул с коня, поклонился статуе и кинул в золотую шапку несколько монет, а рядом положил сверток — явно с едой.

— Я снова в пути и снова в твоей власти. Будь добра ко мне, Даяна-странница.

Мелли смотрела на это широко распахнутыми глазами. Она знала, что Алан — сирота. Кто вообще в королевстве не знает о происхождении этого вешри? Но она не могла и подумать, что, став магом, он остался верен покровительнице сирот и бездомных.

У Мелли покровителя не было. Она, как и почти все не-маги, больше всего почитала Богиню-Мать и ее мужа — Огненного Защитника. Первую, впрочем, больше. Милостивая Богиня, покровительница семьи, Великая Мать Амида.

Маги во время ритуала инициации просят силы у определенного бога, который и становится их покровителем и защитником. У некоторых ремесленников есть свои покровители. Например, учителя просят о милости Богиню Мудрости, Мирену. Купцы вверяют свои судьбы Богу Торговли, Ражену.

Чтобы войти в здание, слезать с лошади не пришлось: это карета внутрь не влезет, а конь с всадником вполне пройдет. Портальная комната была круглой, даже скорее имела форму полусферы. Отшлифованные стены исписаны символами из древнего языка — Мелли знала лишь как пишется «Опасно» и имена всех богов, именно это заставляли их заучивать в школе.

— Все маги знают древний язык? — полюбопытствовала она.

Алан качнул головой:

— Нет. Обязаны знать только ритуалисты, ну, артефакторы еще неплохо разбираются. В остальном все зависит от степени заинтересованности самого мага. А что, хочешь выучить?

Мелли в ужасе распахнула глаза:

— Нет, ты что! Я и положенные сто четыре начальных заклинания неизвестно когда осилю — за эти дни выучила лишь два… это вместе со светлячком, который мне Берти показал.

Их разговор прервали загоревшиеся письмена. Сейчас, сидя верхом, ощущения были несколько другие: словно ближе к потолку, поэтому лучше видно, как светящиеся символы пульсируют. Мелли так увлеклась этим зрелищем, что снова пропустила момент телепортации. Просто на мгновение свет померк, а символы на потолке чуть сдвинулись.

— Мы на месте. Выезжаем.

Дежурный станции телепорта выпустил их наружу, приняв от Алана символические чаевые — основная плата была отдана на точке отправления. Раньше Мелли никогда не путешествовала телепортом. Среди ее окружения вообще не было людей, которые могли похвастаться таким путешествием: слишком дорого, а нужды в этом обычно нет. Кроме того, груз ограничен, а грузом считается все, что не является живым. Переместить коня — примерно то же самое, что и человека. Переместить вещи в тюках и сумках — уже сложнее. Мелли не знала всей системы целиком, но это как-то связано с аурой живого. Все, что в эту ауру не влезает, выпадает из чувствительности телепорта. Поэтому грузы все равно возили караванами, телепортом перемещали только то, что можно унести близко к телу — своему или хотя бы к телу животного. Большой чемодан так с собой не утащишь, но небольшие дорожные сумки можно переместить, прижав к себе посильнее.

Глава 10. Покупки

Шелень — город крупный. Крупнейший что к Отолья, что к тому месту, где родилась Мелли. Он расположен близко к морю, неподалеку находится весенняя резиденция короля, поэтому жизнь здесь дорогая. Именно здесь Лавр когда-то проиграл настолько огромную сумму, что родители решили продать одну из дочерей. Ее, Мелли.

— Мы так и не поговорили. Не хочешь узнать, зачем мы сюда приехали?

Мелли нахмурилась: появилось странное ощущение, как будто сейчас решается что-то важное.

— Зачем мы сюда приехали? — послушно спросила она.

— На третий день с твоего приезда я послал своего человека разузнать все о твоей семье.

Сердце, кажется, ухнуло в пятки. Осознание, что за целую неделю в замке она ни разу не вспомнила о брате и сестре, ударило обухом по голове. Она была настолько поглощена своей новой реальностью, которая казалась сном, что забыла, ради чего обещала себе постараться стать удобной для этих двух мужчин: Алан сказал, что спасение брата с сестрой может стать ее целью.

— Что с ними?

Дорога до стен города тянулась по лугам, и Мелли не удавалось рассмотреть выражения лица Алана из-за слепящего солнца. На дороге было немало людей, но от них держались подальше: у Алана был знаковый черный плащ с кроваво-красным подбоем — главный опознавательный знак магов вешри.

— Еще когда ты говорила о себе, я знал, что кого-то из твоих найдут в рабском доме, — сказал Алан, не глядя на нее. — Это как наркотик — легкие деньги пьянят. Отдал одного ребенка, значит, готов расстаться с остальными. Когда твои игровые долги решаются за счет продажи кого-то, кто тебе не слишком-то и дорог, начинает казаться, что ты можешь смело играть снова и снова — если что, ты не пойдешь работать в шахты, тебя откупят.

— Кого они продали? — сглотнув, спросила она.

Мелли сильно сжала поводья коня, и Фью даже дернул головой — почувствовал нервозность наездницы. Но Мелли смотрела только на Алана. Она так надеялась, что хотя бы Оливер и Роззи смогут стать свободными и счастливыми…

— Твоего младшего брата продали два месяца назад. Его выкупили мои люди из столицы, он уже в Отолья — там были сложности… увы, он мальчик симпатичный, его продали в публичный дом.

Мелли не смогла сдержать вскрика, и Алану пришлось нагнуться, на ходу ловя поводья ее коня.

— Сиди крепче! Я бы не вез тебя в соседний город, если бы случилось что-то непоправимое. Да, он настрадался. Но он жив, физически здоров… и теперь является моей собственностью. Твою сестру продали чуть больше месяца назад — сегодня ее тоже привезут в город. Она почти в порядке, хотя ее пороли — пыталась сбежать.

Мелли закусила губу. Они снова неспешно тронулись вперед. Значит, даже Роззи продали… а Олли — что ему пришлось пережить? Кто бы мог подумать, что ей действительно повезло?

— Но главное — мы едем мстить, — добавил Алан.

Мелли непонимающе обернулась к нему. Мстить?..

— Две недели назад твой брат проиграл очень крупную сумму… больше, чем обычно — так мне сказали. Он должен был отправиться в дом найма… если бы не твои родители.

— Родители?

Алан хмыкнул:

— История, в которую даже я не поверил. Недавно ты стала тетей. Но твои родители так любят своего старшего сына, что попытались продать внука ради его спасения от дома найма. Как тебе известно, это против законов королевства. Жена твоего брата, разумеется, не могла позволить такому случиться и сдала их властям. Но и это не все — твой брат, узнав о личности сдавшего, напал на свою жену прямо на глазах судебных исполнителей и успел ранить и ее, и своего сына.

Мелли замерла от ужаса. Пытаться убить свою жену? Ранить младенца-сына? Насколько же безумен на самом деле Лавр?

— Их троих осудили, решение вынесли вчера утром, к вечеру они прибыли в Шелень. В качестве осужденных рабов, то есть купить их могут для любых нужд. Так что не вздумай реветь. Я собираюсь развлечь свою богиню — она очень не любит, когда обижают детей. Поэтому молчи.

Мелли кивнула, но не удержалась — предательски шмыгнула носом. Слез, впрочем, не было. Скорее леденящее ощущение близкой катастрофы… или уже случившейся.

***

Алан, на самом деле, не мог наверняка сказать, почему он потащил Мелли с собой. Вполне мог поставить ее перед фактом, сделать сюрприз… хотя почему он ей помогает, он тоже не мог сказать.

Последние несколько дней Мелли была отстраненной, какой-то сломленной. Алан спросил у лира Тибольда, и тот ему честно сказал: ответ на стресс. Много впечатлений, много самых разных эмоций, в некотором роде травмирующий опыт. Алан почувствовал укол совести. Лир Тибольд, правда, сразу уточнил: дескать, ее продали и поместили в новую обстановку, отсюда и травма… но Алан понимал, что там есть еще кое-что. Не каждый способен нормально принять тот факт, что тебя всю ночь в разных позах имеют два малознакомых мужчины. И то, что они стараются относиться к ней бережно, не отменяет фактического насилия. Просто их Кроха очень чувствительна. Им повезло, если так можно выразиться.

У Мелли довольно частый ответ на стресс: состояние дереализации. Она будто кукла — делает, что ей прикажут, практически никак на это не реагируя. Со стороны, наверное, кажется даже нормальной. Алан ожидал другой реакции на все происходящее: слез, обиды, даже жаркой влюбленности, но не такой вот серой и скучной покорности. Лир Тибольд посоветовал попробовать ее растормошить порцией новых впечатлений, которые будут отличаться по эмоциональному накалу от тех, что вогнали ее в это состояние. И Алан решил взять Мелли с собой, хотя не был уверен, что на ее состоянии хорошо скажется встреча с родственниками и особенно — посещение рабского дома. Пусть даже и не в качестве товара.

Она держалась хорошо. В седле ехала с идеально прямой спиной и легкой улыбкой на губах — наверняка это Сима вдолбила Крохе в голову держать лицо в любой ситуации. Но утреннего непосредственного любопытства уже не было: восхищенная девчонка снова стала фарфоровой куклой. Безумно красивой, но словно неживой.

На нее оглядывались прохожие. Нет, на Алана тоже — он давно привык, что его внешность привлекает внимание. Но глядя на Мелли, восхищенно шептаться начинали и девушки, и мужчины. Причина такого внимания крылась еще и в удачном костюме. Сам Алан мало обращал внимание на наряды: как и многие мужчины, он оценивал образ целиком. Это Берти был способен восхищаться ожерельем из рубинов, Алан скорее залипнет на ложбинке прямо под этим ожерельем. Но сегодня на примере Мелли стало понятно, насколько наряд может украсить даже самую красивую девушку.

Обычно Сима подбирала Мелли наряды в розовых тонах — вроде это очень модно сейчас. Разбавляла либо белым, либо золотистым. Сегодня сделали ставку на зеленый. Шикарная юбка и тонкий узор жакета не только освежили привычные розовые тона, но и показали, что у Мелли глаза-хамелеоны. До этого цвет казался блеклым — то ли голубой, то ли серый. Сегодня они стали нежно-зелеными, цвета молодой листвы. И сама Кроха стала еще больше похожа на сказочного персонажа.

— Мы едем за Розмари? — повернулась к нему она.

Алан качнул головой:

— Нет, ее заберут мои люди, встретишься с ней уже в Отолья. Мы едем в другой рабский дом.

Мелли бросила на него быстрый взгляд, но промолчала… и потерянной больше не выглядела. Скорее, похожей на человека, который принимает какие-то решения. Остается надеяться, что это решение — сделать все, чтобы жить долго и счастливо. Алан эгоистично хотел, чтобы так и произошло: не потому что сопереживает, а для себя и Берти. Эта малышка как-то плотно вошла в их жизнь всего за неделю.

В городе Шелень несколько рабских домов. Они и так условно делятся на четыре типа. Элитные, где продают очень красивых или очень талантливых. Именно в таком купили Мелли. Есть дома попроще, где все еще немало привлекательных людей, ну или хотя бы неплохих специалистов. Из такого забрали сестру Мелли. Есть дома, где продают работников. Несмотря на то, что большая часть присутствующих там — добровольцы, перспектив у них особо и нет. Да и не было. Некоторые сами уходят в рабство, потому что там как минимум обязаны кормить и обеспечить спальное место. Некоторые уходят, чтобы обеспечить свою семью: даже в Алом Замке живет один такой, своей продажей он обеспечил исцеление дочери. А есть еще четвертый тип рабского дома — тюремный. Там держат тех, кто совершил преступление. Не всегда это настолько ужасное преступление, что за него полагается рабство. Есть совокупность факторов — если мелкий преступник задолжал и продажа имущества не покроет долги, то его могут и продать.

Именно в таком доме держат старшего брата и родителей Мелли.

Он находился за высоким забором. Действительно спрятаться раб не может — татуировка-ошейник все равно приведет хозяина к беглецу. Проблема в том, что чувствовать свое имущество может лишь хозяин, а это значит, что ему самому придется отправиться в погоню за рабом. Или указать направление поисков и надеяться, что стража сможет найти беглеца. На элитных рабов ставят дополнительные заклинания, чтобы их отследить, если вдруг что случится. У Мелли вообще маячок внутри мышцы — при желании Алан способен телепортировать ее к себе. Но это дорого. На каждого дешевого раба такие заклинания ставить — бизнес прогорит. А вот сделать территорию маленькой тюрьмой — уже проще.

Преступление семьи Мелли считалось тяжким, на уровне массового убийства. Еще дед нынешнего короля хотел расстаться с магическим рабством, как с пережитком прошлого, но не срослось. Тогда ввели целый ряд правил, чтобы ограничить этот рынок и вывести его из теневой зоны хотя бы в серую. Кроме всего прочего, тяжким преступлением стала продажа детей до четырнадцати лет. Настолько тяжким, что оно приравнивалось к убийству. Родители Мелли пытались незаконно продать внука, еще и украв его у матери. Покупатель вроде бы попал в рабский дом вместе с ними. А брат Мелли попал сюда по совокупности: сначала ему грозил дом найма — это некий вариант временного рабства, пока не отработаешь долг, но к этому прибавилась еще попытка убийства. Итог — рабское клеймо.

— Благородный вешри желает купить рабов? — низко поклонился слуга на входе.

— Да. Меня интересуют некоторые из тех, что попали к вам вчера, — ответил Алан.

Уже через секунд двадцать из ближайших дверей выбежал и сам хозяин: низкорослый, но коренастый, он рождал ассоциации со сказочным гномом — практически одинаковый что в длину, что в ширину. Хозяина звали Дэйн, и он тут же рассыпался в комплиментах и поклонах. Это даже неудивительно — вешри редко сами выбирают себе рабов. Ну разве что элитных, где каждый подбирает под свой вкус.

Алан спешился сам и помог слезть на землю Мелли, осторожно устроил ладонь девушки на сгибе своего локтя и двинулся к выстроенным в линию рабам. Товару.

Даже не будучи знаком с родителями Мелли, он легко их опознал. Причем нельзя было сказать, что они так уж сильно похожи: люди Алана уже сообщили ему, что Мелли была слишком красива для своей семьи. Но что-то фамильное сохранилось. Волосы особенно — все в этой семье были блондинами, оттенок скорее пепельный, нехарактерный для местных крестьян. Как, впрочем, и крупные кудри. Если Мелли еще можно было заподозрить в укладке, то ее семья щеголяла типичным для кудрявых людей бардаком на голове. Алан знал в этом толк — сам всю жизнь страдает.

У всех в этой семье оказались светлые глаза — издалека не рассмотреть, какого точно цвета, но скорее всего серые или голубые. У ее матери были такие же пухлые губы. А у отца — высокие скулы и немного опущенные внешние уголки глаз. Но никто из них — ни отец, ни мать, ни их избалованный старший сынок — не был так красив, как Мелли. Конечно, сказывается еще работа профессионалов: неделю назад девушка не выглядела настолько же привлекательно, как сейчас.

— Для каких целей вешри ищет себе рабов? — спросил его Дэйн.

Он очень быстро шагал своими короткими ногами и все норовил забежать чуть вперед, заглядывая в глаза. Наверное, прямой контакт должен увеличивать продажи — Алан не был уверен, он впервые покупает рабов лично.

— Целей несколько, — потянул время Алан, чтобы подойти ближе к интересующим его людям. — Знаете, постоянно возникает проблема найти человека для обеспечения качественной работы водопровода и канализации. С магами-мастерами все в порядке: большая плата нивелирует непрестижность профессии, а вот с их помощниками все сложнее. Отолья — довольно богатый город…

У Дэйна глаза загорелись еще большим восторгом: кажется, дело не в продажах, это просто фанат сильных магов. Такие есть: относятся к вешри так, как некоторые — к известным актерам или певцам. Алан много раз встречал людей, которые фанатели по нему, даже будучи не знакомы лично.

— Тогда вам нужен молодой и выносливый, — закивал головой Дэйн.

— И еще на кухню нужна женщина, — задумчиво протянул Алан.

Он, к слову, не врал. Управляющий замком давно жаловался на то, что проще купить рабов для непрестижной работы — в самом городе ввиду его быстрого роста оставалось все меньше работящих людей, готовых выполнять столь неприятную и непрестижную работу. Чистильщик канализации — вообще главная боль. С посудомойками в последнее время тоже не легче, особенно если это работники кухни, а не столовой зоны, где ухаживают за фамильным фарфором.

Между тем они подошли уже достаточно близко к этим светловолосым и кудрявым личностям, поэтому Алан лениво продолжил:

— К тому же, Мелисса, — он чуть повернулся к ней и ласково улыбнулся, показывая всем вокруг, о ком он говорит, — будет обучаться на лекаря. На осужденных рабах можно испытывать заклинания, если они не относятся к пыточным.

Дэйн яростно закивал. Это было суровой правдой обучения, и Алан понимал, что ему придется купить еще одного раба — вряд ли Мелли действительно сможет отрабатывать это на членах своей семьи, насколько бы неприятны они ей ни были. Часть заклинаний можно изучать на трупах, но определенный тип приходится отрабатывать на живых: как минимум залечивание ран. Порезы традиционно наносятся после обезболивания, дабы испытуемый не верещал от боли.

В шеренге рабов многие заметно побледнели. На самом деле, не так уж и страшно — это ведь не пытки в их прямом понимании, просто крайне неприятные процедуры. Но среди далеких от магии людей ходят слухи об ужасах этих испытаний. Вплоть до того, что милейшие лекари тебя живьем разрежут и сошьют заново.

— Как тебе этот, милая? — Алан остановился точно напротив брата Мелли — по крайней мере, ему так казалось.

Он думал, что она не станет отвечать, но Кроха его удивила. Она спокойно развернулась к нему и ответила абсолютно безмятежным тоном:

— Не уверена. Думаю, мне будет сложно его исцелить… очень быстро придется покупать нового. Как-то он не… располагает к спасению.

Алан расхохотался, — в большей степени от удивления — а вот брат Мелли аж побледнел.

— Мелли, дочка… — заговорила женщина, но Мелли оборвала ее:

— Уже нет. Продавая ребенка, вы отказываетесь от родства. Родителей у меня нет. Я теперь сирота.

С восторгом глядя на Мелли, Алан весело предложил:

— Ну, ты все еще можешь срывать на нем зло, когда придет время… ну знаешь, женщины в положении иногда хотят очень странных вещей.

Мелли фыркнула:

— Бери, если хочешь.

Продавец Дэйн все это время стоял, кажется, не дыша. Даже он уже наверняка понял, что Мелли — тоже рабыня. Часть людей, стоящих рядом с ее семейкой, начали опасливо отодвигаться в сторону, словно от прокаженных. При условии, что причиной попадания сюда чаще всего являются убийства, то смотрелось даже комично.

— Этих троих. Я прав, Мелисса? — он указал на тех, кого он определил как семью Мелли.

Та кивнула и первая потянула его в сторону — уйти подальше от шеренги невольников. Алан чуть придержал ее — трех рабов недостаточно, управляющий ему потом мозг выклюет. Он высмотрел в шеренге несколько парней — двух помощнее, двух, напротив, посубтильнее.

Еще несколько минут потребовалось на оформление и магическую привязку, потом хозяин долго пересчитывал монеты, а после еще дольше рассыпался в комплиментах и пожеланиях возвращаться.

— Ты в порядке? — спросил Алан у Мелли, когда всех купленных рабов увели и они вернулись к оставленным лошадям.

Та кивнула в ответ, но руки у нее чуть подрагивали. Впрочем, она не походила на человека, которому страшно или который планирует свалиться в обморок с коня… она скорее злилась. Магического таланта к считыванию эмоций у Алана не было, но весь его жизненный опыт говорил, что она сердится.

— Ты так сурово молчишь в мою сторону? — хмыкнул Алан.

Та удивленно посмотрела на него:

— Сурово молчу?

— Да, как будто злишься. На меня?

Мелли мотнула головой. Она уже подошла к коню и приказала ему опуститься, прежде чем ответила:

— Честно говоря, я больше злюсь на себя… ну и на родителей. А на тебя вроде и не за что.

Глава 11. Воссоединение

Вернувшись в Отолья, они выехали на главную улицу, но вскоре свернули с нее. За высокими зданиями достаточно быстро начались жилые кварталы, непривычные для Мелли: это были аккуратные домики, стоявшие так близко друг к другу, что между ними с трудом разминутся два человека. Все дома были двухэтажными, у каждого небольшой цветник, а иногда — собачьи будки и молодые деревья.

— Местные называют это место пряничными улицами, — сказал Алан. — Это дома, которые либо принадлежали мне и Берти в прошлом, либо до сих пор принадлежат нам и сдаются в аренду. Они, в целом, одинаковые, но, например, на этой улице с правой стороны дома с двумя спальными, а слева — с тремя. Когда город начал расти, я сам нанял строителей — жилье дешевое, доступное, удобное. Ну а что каждый дом похож на соседский, так это несложно поправить.

Мелли не сдержалась и хмыкнула. Они как раз проезжали мимо дома, где забор цветника был сделан из пустых винных бутылок, в каждой из которых торчали пучки высохшей травы. А чуть раньше по улице попался дом с деревянными статуями. Но главное отличие — разные входные двери и выкрашенные наличники окон. Встречались и полностью резные, явно не дешевые.

— Здесь мило, — призналась Мелли.

— Да, эти места часто фотографируют, когда готовят какую-нибудь статью о городе. Здесь живет большая часть наших работников, да и многие студенты снимают дома вскладчину — правда, не здесь, а чуть выше, поближе к Академии. Пешком до центра далеко, а сразу расширить улицы для трамвайных путей я восемь лет назад не додумался.

Улочки действительно довольно узкие — две повозки разминутся с трудом, а кареты могут и столкнуться. Тротуара не было вовсе. Но от этого местность казалась еще уютнее. У многих домов стояли велосипеды. Мелли их раньше видела только на картинках, но все же в Отолья на них передвигались даже чаще, чем на лошадях.

— А зачем мы здесь? — спросила она.

— Потому что я поселил твоих брата и сестру в одном из таких домов. По правой стороне, где всего две спальни. Немного осталось, скоро приедем.

Мелли нервно сжала поводья коня. Чем дальше они отъезжали от главной улицы, тем менее индивидуально выглядели дома. Теперь входные двери и наличники покрашены только в красный, под цвет черепицы, а заборчик у цветника самый простой, деревянный. Да и о каких-то украшениях на входе говорить не приходилось — хорошо если коврики постелены.

— Это здесь, — Алан остановил коня. — Я оставлю с тобой охрану, Магнус заберет после обеда, еду принесут сюда — вроде должны были заказать в таверне. Там на заднем дворе есть что-то вроде конюшни, потом поедешь оттуда. Все, Кроха, общайся. Я не буду мешать.

Мелли удивленно посмотрела на Алана: не верилось, что он просто оставит ее здесь на несколько часов… впрочем, что ее близкие будут жить в таком доме, тоже не верилось. Раньше Мелли мечтала о чем-то подобном: квартирка или маленький домик, новая жизнь без сумасброда-брата и жесткого отца… знать, что сейчас в таком доме будут жить Роззи и Олли… это вызывало такую бурю эмоций, что у Мелли выступили слезы на глазах.

Она быстро спешилась, бросила поводья охраннику и понеслась к дверям дома, начисто забыв о наставлениях Симы: длинные полы юбки-амазонки придерживала в руках, чтобы не споткнуться. И все же входная дверь открылась до того, как Мелли успела постучать. Роззи обняла ее еще на пороге и практически втащила в дом. Стоя у дверей, они обнимались — через пару секунд Мелли поняла, что ее обнимает и Олли, и они втроем плачут и смеются одновременно.

Они пытались что-то сказать друг другу, но каждый раз срывались то на нервный смех, то на слезы. Мелли не знала, что спрашивать и что говорить, ей просто хотелось чувствовать, что они оба рядом — живы и как минимум внешне здоровы. От слез и объятий их отвлек настойчивый стук в дверь. Мелли вздрогнула, но все же открыла. На пороге стояли два мальчишки лет четырнадцати — оба темноволосые, вихрастые и одинаково загорелые.

— Доставка из таверны «Сытый добряк», — бойко заговорил мальчишка. — Позволите зайти? Нам сказали, что мы должны сервировать!

Мелли потерянно отошла в сторону: она читала, что в городах можно заказывать еду на дом, но встречалась с таким впервые. Мальчишки, едва оказались в доме, начали споро расставлять тарелки и стаканы, а из специальной сумки достали упакованные блюда — от тарелок ароматно пахло и шел горячий пар.

— Посуду выставите на крыльце, мы вечером заберем! Спасибо, что обратились к нам! Таверна «Сытый добряк» с радостью накормит добрых людей! До свидания! — отбарабанив все это не переводя дух, мальчишка подтолкнул приятеля к выходу, и спустя несколько секунд оба исчезли за дверью.

— Какой… быстрый, — потерянно выдохнул Олли.

Только теперь Мелли нашла время, чтобы по-настоящему рассмотреть его и Роззи. Они изменились. Оливер заметно вырос, но выглядел изможденным. У него оказались довольно длинные волосы — вряд ли за три месяца они бы сами так отрасли, наверняка зелья. Сейчас тугие кудряшки падали до плеч, отчего он был даже немного похож на девочку. Правда не телосложением — он стал не только выше, но и шире в плечах.

Роззи выглядела хорошо. Наверное, даже лучше, чем когда-либо дома. В простом платье — практически копии того, в котором Мелли привезли из рабского дома, — стало заметно, что у сестры красивая фигура. И глаза — у нее единственной они были действительно зеленые, а не непонятного цвета, который меняется в зависимости от освещения и одежды.

На глазах снова выступили слезы. Мелли была безумно рада их видеть, но при этом понимала, что сегодняшнее свидание вовсе не значит, что все будет хорошо. Что с ними все будет хорошо — о себе Мелли старалась даже не думать. Рассматривая обоих, она поняла, как они похудели. Работая на ферме в принципе не растолстеешь, а в рабских домах никогда не кормили с избытком — покупатели ценят худобу.

— Давайте поедим. Вы голодные? — забеспокоилась Мелли.

Роззи отрицательно мотнула головой, а вот Олли закивал.

На первом этаже не было дверей как таковых, только небольшая перегородка, что отрезала гостиную зону от кухни и столовой. Тут было относительно просторно, особенно при нынешнем количестве мебели. В гостиной стоял диван и два кресла, в столовой — шкаф для посуды, стол и шесть стульев. Простые обои на стене, на окнах занавески в мелкий красный цветочек. Видно, что в доме никто не живет, но все необходимое здесь есть.

— Я ничего не спросила у Алана, — призналась Мелли. — Надо было хоть что-то разузнать.

Есть она, на самом деле, не особо-то и хотела. Но все же потянулась к картошке с мясом: в Алом Замке готовили более изысканные блюда, и по крестьянской пище Мелли успела соскучиться.

— Как вы тут будете жить? Сколько? Что будете делать? Ничего не узнала, — продолжила она.

— Мне все рассказал молодой рыжий парень, его зовут Микас, — чуть поднял голову Оливер. — Я ночевал здесь, в Отолья, только в госпитале, после завтрака меня привели сюда. Сказали, что за домом будем следить сами, как если бы снимали его. Нам все самое необходимое выдадут… и послезавтра выйдем на работу. Вроде бы к градоправителю. Я пытался что-то подробнее узнать, но Микас сам мало что знает. Сказал, что все расскажут завтра с утра, когда окончательно решат, что с нами делать. Но работать в поле мы не будем, обещали, что найдут что-то в городе.

Мелли кивнула, но из всей речи запомнила, кажется, только начало — про ночевку в госпитале.

— Что с тобой было? Почему госпиталь?

Олли смутился. Опустил голову и пробубнил:

— Мне не слишком повезло с прошлым хозяином. Когда меня пришли выкупать, я вообще думал, что лучше умереть, чем так жить. Можно… можно я пока не буду ничего рассказывать? — он все еще прятал взгляд и говорил с каждым словом все тише, пока в какой-то момент не тряхнул головой, словно прогоняя неприятные мысли, и продолжил с наигранной бодростью: — Было плохо. Если не будет так, как было ранее — я уже счастлив.

Мелли прикрыла глаза, пытаясь сдержать подступившие слезы, а Роззи и вовсе прикрыла лицо руками.

— Не надо реветь! — тут же сердито сказал Оливер. — Да, последние полтора месяца жизнь моя была не сахар. Но я здесь, я здоров — меня в этом уверили в госпитале, поэтому давайте без вот этого всего.

И он сурово поджал губы. Несмотря на то, что Олли — самый младший, он всегда пытался быть мужчиной. Даже нередко заступался за Мелли, хотя физической силой сроду не обладал. И сейчас в его лице проглядывается то же жертвенное упрямство: мне будет плохо, но я не позволю сделать больно моим сестрам.

— Что вообще с вами было после моего… отъезда? — постаралась перевести тему Мелли.

Оливер уже заработал вилкой, — жаркое оказалось очень вкусным — поэтому отвечал с набитым ртом:

— Отец сильно избил Роззи, она несколько дней отлеживалась. Потом нас посадили под замок — думаю, они боялись, что мы сбежим. Мы даже не работали, и уж тем более я не ходил в школу. К этому моменту мы уже понимали, что нас обоих продадут. Лавр начал пить — не так чтобы до пьяных драк, но каждый вечер сидел подолгу в баре, его молодая жена вообще по ночам ревела. И к нам приходила с едой. Все говорила, что если бы знала, какой он на самом деле — ни за что бы не вышла за него.

Несмотря на изможденный вид, Олли словно остался прежним. Болтливый, любящий вкусно поесть, корчащий гримасы…

— Можно подумать, у нее был выбор, — продолжила Роззи. — Девушка без приданого, кто бы еще ее взял в жены… Интересно, как там она? Не прибил ли ее Лавр?

Тут Мелли поняла, что ни сестра, ни брат, ничего не знают о произошедшем позднее. Мелли открыла было рот, но потом поняла, что это длинная история, поэтому поторопила их:

— А потом что?

— Лавр часто пил, — продолжил Олли. — Мама все причитала, что он так плохо выглядит по утрам потому, что в баре алкоголь плохой… бред какой-то. Потом выяснилось, что Лавр продолжил играть. Меня, впрочем, продали не из-за огромного проигрыша.

— Да, какое-то время все шиковали на эти деньги, — скривила губы Роззи. — Купили Лавру нового коня… как будто старый был плох. После того, как забрали Олли, я уже знала, что меня ждет. Пыталась сбежать — не вышло. Меня тоже продали, через две недели после Олли… надеюсь, что им за это воздастся.

Мелли повернулась к Оливеру:

— Тебя сразу купили?

Тот мотнул головой:

— Нет, пробыл там пару недель, наверное. Меня все мазюкали всяким вонючим. Волосы вот отрастили — отрежу, как только до ножниц доберусь. Потом забрали вместе с еще несколькими парнями.

Мелли и Роззи одинаково вперились в него взглядами, ожидая продолжения, но он замолчал и демонстративно вернулся к еде. Мелли повернулась к Роззи, требуя ответа уже от нее. Та пожала плечами:

— Я не особо привлекательна, хозяин все напирал на то, что я умная, но умные мало кому нужны. Плюс я в какой-то момент времени пыталась сбежать… потом неделю меня не выставляли. Ну а дальше все просто. Вчера хозяин сказал, что меня покупают. Пришел лекарь — маг, а не тот недоучка, что был до этого. Осмотрел меня, что-то там подлечил, с утра меня собрали и телепортом привели сюда… Оливер уже был здесь.

Мелли взяла с блюда пирожок, откусила — оказался мясным, причем хорошо так мясным. Какое-то время за столом молчали. Стучали приборами, двигали тарелки. В какой-то момент времени Роззи не выдержала:

— А ты? Что было с тобой?

Дожевав пирожок, Мелли подлила себе компота и начала говорить:

— Меня купили всего неделю назад… я живу в поместье Стэгар, — тут она тяжело вздохнула, не зная даже, как все объяснить. — Я… В общем, мой хозяин, Бертран, хочет, чтобы я жила как лира, поэтому отношение в замке ко мне соответствующее… И купил вас Алан… это…

Тут Мелли замолчала, не зная, как это объяснить. Она вообще не задумывалась о том, как все это звучит. Ей плохо и страшно, она не знает, что будет дальше, хочется спрятаться от всего мира… но при этом ей повезло. Особенно по сравнению с Оливером — не хотелось даже думать о том, что делали с ним в борделе, что понадобился не просто пришедший лекарь, а помощь госпиталя, куда отвозят лишь в том случае, если для работы нужны какие-то сложные лекарства, артефакты или помощь нескольких лекарей.

— Если не готова о чем-то говорить — не надо, — неожиданно мягко сказал Олли и накрыл своей ладонью ее руку.

Мелли тряхнула головой:

— Я не уверена, что смогу постоянно видеться с вами, поэтому другого шанса может и не быть.

Сказала она это твердо, потому что и правда не была уверена, что ей позволят видеться с семьей: ее ведь не для этого купили. Между уходом за внешностью, магическим обучением и ночами в комнате Алана сложно расположить приятное общение с семьей. Поэтому Мелли добавила:

— Алан сказал, что выкупит вас и что устроит — он не говорил ничего о том, что я смогу с вами постоянно видеться. О моем переезде из замка не может быть и речи… потому что… я должна буду родить ребенка.

Она замолчала. Собственные проблемы внезапно стали казаться такой мелочью. Ну, не пытают же ее там. И даже то, что смущает и пугает ее больше всего… вряд ли сравнимо с публичным домом.

С громким скрипом Роззи подвинула свой стул поближе к ней и обняла. Мелли отхлебнула из стакана:

— Я… наверное, мне даже повезло, — начала она.

Олли ее прервал:

— Независимо от того, как к тебе там относятся, рабство не может быть удачей, — уверенно сказал он. — То, что мужчины красивы и богаты, ничего не меняет. Не надо стараться быть сильной с нами. Я. Тебя. Понимаю.

Мелли не выдержала — шмыгнула носом:

— Все и правда неплохо. У меня отдельная комната, меня учат магии… сейчас вы здесь, и я надеюсь, что с вами все будет хорошо… Со мной хорошо обращаются. Для рабыни у меня неплохая жизнь… Алан даже выкупил вас… и вылечил.

Внезапно она поняла, что не может даже им двоим признаться в том, что ее действительно волнует. Что она чувствует себя грязной, недостойной той жизни, которую ей обеспечили. Что она спит с двумя мужчинами и уже не сможет предстать перед Богиней-Матерью с гордо поднятой головой… что ее продолжает это волновать, даже когда от ее послушания зависит благополучие Олли и Роззи.

Поэтому Мелли чуть тряхнула головой и поспешно сказала:

— Есть еще есть кое-что, о чем вы не могли знать… о… Лавре и родителях, — снова отхлебнув из бокала, Мелли продолжила уже медленее: — У нас родился племянник, а наш брат снова проиграл большую сумму. Родители… пытались продать внука.

Ахнули оба — и Олли, и Роззи. Нет в королевстве никого, кто бы не знал о тяжести этого преступления в глазах блюстителей закона. За убийство иногда можно откупиться. За попытку продать ребенка — нет. Мелли, снова шмыгнув носом, продолжила:

— Лавр пытался убить свою жену и сына, так что… вся наша семья в итоге стала рабами.

После нескольких мгновений ошарашенного молчания, Оливер зло хмыкнул:

— Надеюсь, что им в хозяева попадется какой-нибудь извращенец.

— Не получится. Их хозяин — Алан, — вздохнула Мелли. — Я не представляю, что он будет с ними делать, но вроде они должны работать в замке…

На какое-то время повисло молчание. Олли пододвинул блюдо с пирожками к себе поближе и жевал их с крайне задумчивым выражением на лице:

— Надеюсь что он им хотя бы подберет работу поужаснее, — наконец добавил он.

Внезапно хмыкнула Роззи:

— Вот уж… выходит, наш дом достанется нашему племяннику и его матери? Не так уж и неудачно Клара замуж вышла.

Мелли неуверенно пожала плечами: его ведь вполне могли забрать за долги, а невестке выплатить какую-то условную сумму. Но узнавать о ее судьбе Мелли не хотелось. Важнее этих двух людей у нее никого не было, и она сделает все для того, чтобы они жили хорошо.

Было понятно, что теперь только от ее поведения все зависит. А это значит, что она должна вытерпеть все. Как бы страшно и неприятно ни было — ей действительно есть ради кого жить. Если удастся видеться с ними хотя бы пару раз в месяц — уже счастье, а пока что она плотнее обнимала Роззи и с любовью смотрела на жующего Олли.

Алан не сказал, когда именно ее заберут отсюда. Поэтому Мелли старалась насмотреться на них вдоволь. Запомнить эти мгновения вместе, когда они выглядят относительно счастливыми.

Алан дал ей цель, и Мелли должна оправдать его ожидания.

Глава 12. Пробуждение

На следующее утро Мелли проснулась сама, до прихода Уны. Босиком прошлась до окна, приоткрыла створку, с наслаждением вдохнула свежий весенний воздух. Ноги, впрочем, быстро замерзли и она прошмыгнула обратно в постель, укрывшись одеялом по самый нос и попеременно грея заледеневшие ступни под коленкой.

Вчера она, Роззи и Олли еще долго разговаривали. На самом деле, о многом успели поговорить, пусть и не обо всем. Розмари словно стала злее… или, наверное, яростнее. А Оливер возмужал и стал казаться взрослым, хотя до своего отъезда в рабский дом Мелли считала его вечным подростком.

После ужина Мелли набралась смелости и поговорила с Аланом, пришлось даже зайти в библиотеку, которую она прежде избегала. В некотором роде он ее успокоил: уверил, что ничего плохого с дорогими ей людьми не случится. Устроят их работать в градоправление — там вечно не хватает рабочих рук. Будут условно хорошо себя вести, со временем смогут сами себя выкупить — зарплата им полагается. Мелли верила ему, но все же казалось, что их благополучие завязано на ней самой. Обычно все проблемы в их троице решала Роззи, но сейчас, по всей видимости, пришло время Мелли нести ответственность. И это отрезвляло.

Когда ноги отогрелись, Мелли хорошенько потянулась. После ночи тело немного болело, но все пройдет после волшебных пилюль, которыми ее потчуют за завтраком. Настроение было… боевым. Когда Уна наконец-то пришла ее будить, Мелли сама встала и впервые за все время не вяло выполняла просьбы горничной, а вполне осознанно приводила себя в порядок. А пока Уна ее расчесывала, аккуратно старалась выяснить, чем вообще можно заняться в замке, кроме прогулок по саду и чтения книг. Уна, впрочем, мало чем могла ей помочь. Лиры мужского пола развлекались разговорами, а для стражи была комната с игровыми столами и бильярдом. Мелли туда, разумеется, вход закрыт. Теоретически, лиры-девушки развлекались рукоделием, игрой на музыкальных инструментах, чтением и какими-то общими играми вроде шарад, карт или хотя бы пряток. Но для всего этого у Мелли начисто отсутствовала компания. В замке постоянно живут еще две лиры: Симона и жена лира Тибольда. Первая числится на службе, следовательно, в этом доме не является гостьей и не может развлекаться. Жене лира Тибольда где-то в районе ста пятидесяти лет, она развлекает себя сама тем, что выпросила отгородить ей местечко в саду для собственного цветника.

Ухаживать за растениями Мелли не любила еще со времен жизни на ферме, поэтому не находила ничего интересного в выращивании капризных роз — томаты тоже нередко капризничают. Вот и выходило, что у нее из занятий только магия, но тренироваться можно лишь в присутствии других магов… то есть Магнуса. Можно еще читать, — в замок специально для нее завезли с полсотни новых женских романов — но в последнее время эти книжки казались Мелли нереалистичными и лицемерными.

Когда спустя минут пятнадцать Магнус вкатил в спальню тележку с завтраком, Мелли набросилась с расспросами уже на него:

— А сколько по времени занимает изучение ста четырех заклинаний? — спросила она, едва проглотила всю горсть пилюль.

— У всех по-разному.

Магнус завтракал с ней вместе, обычно выбирал омлет и тосты с тонкими кусочками красной рыбы. Мелли пробовала — вкусно. Хотя яйца предпочитала вареные. И булку с джемом. Ее вес считали недостаточным, поэтому еды всегда привозили много, чтобы было из чего выбирать.

— «По-разному» это примерно сколько? — уточнила она.

Эти сто четыре заклинания — базовый уровень владения магическими потоками. Пока ты их не освоил, тебе нельзя заниматься без преподавателя и ты не может изучать что-то еще, кроме этой базы. Разве что теорию. Мелли осилила два заклинания из списка, и получалось у нее не очень.

— Алан Стэгар выучил их за месяц, — припечатал Магнус. — Мне потребовалось сто десять дней — разучивал в среднем по одному в день, последние давались сложнее. Некоторые изучают их больше года. Считается, что если ты не смог освоить базовый уровень за три года, тебе не быть магом. Получается, что время изучения — от месяца до трех лет.

Мелли тяжело вздохнула. Сегодня она все же выбрала глазунью с какой-то зеленью, политой невероятно вкусным соусом. Даже глаза от удовольствия прикрыла, настолько это показалось восхитительным. Но тут же вернулась к своим проблемам. Год на освоение базового уровня — это много. Но пока не выучишь все нужные заклинания — тебя не допустят до занятий с профильным специалистом. Если она не будет учиться лекарскому делу — еще не скоро научится контролировать процессы своего тела. А если она этого не умеет, то не сможет повлиять на пол ребенка.

Она уже уточнила у лира Тибольда — гарантированно обеспечить рождение ребенка определенного пола может лишь девушка-лекарь, именно своим телом управлять лучше всего. Есть, конечно, другие способы повлиять на пол ребенка, — диеты, микстуры — но с вешри это работает еще хуже, чем с простыми магами, потому что агрессивная магическая аура сжигает практически все, что не наложил сам вешри.

— Что приуныла? — хмыкнул Магнус. — Желаешь славы Алана?

Мелли покачала головой:

— Говорят, он был гением еще до того, как стал вешри. Я точно не такая. Но все же слишком медленно, так я полжизни потрачу на изучение базовых заклинаний.

Магнус вроде задумался на некоторое время, но потом все же заговорил:

— А знаешь, я занимался в специальной комнате концентрации. Это такой… большой артефакт нашего рода. Считается, что там проще дается разучивание заклинаний. Кроме того, иногда нужны сдерживающие браслеты. У не-потомственных магов редко магические силы настолько уж высоки, чтобы в этом нуждаться, но вдруг… Спроси у Бертрана, он все же какое-то время был преподавателем в Академии — может, что-то знает.

Мелли удивилась:

— Бертран? Преподавателем?

Магнус шально улыбнулся:

— Представляешь? И ладно если бы был профильным руководителем магов смерти. Нет, вел общую дисциплину: основы артефакторики для всех магических специальностей. Я у него не учился, а вот Лео от него был без ума… ну, пока не попал сюда.

На деле Магнус оказался вовсе не таким уж высокомерным, как поначалу показалось. Он часто срывался, выходил из себя, но все же был нормальным парнем. Разница в возрасте у них относительно небольшая — всего четыре года. И сегодня стало заметно, что это высокомерие с него слетает, как только он чуточку расслабляется в ее компании.

— И все-таки… — Мелли отложила вилку в сторону и потянулась за крошечной булочкой, уже разрезанной пополам. — За что вас сделали учениками Алана аж на двадцать лет?

Магнус словно за пару секунд нацепил на себя прежнюю маску высокомерного лира:

— Узнай у него сама, если так интересно.

Мелли надулась: эту тайну он разглашать отказывается, а спросить больше особо не у кого. Чем занимается Лео — неизвестно, но видит она его только за обедом и ужином. Остаются Берти и Алан, но Алан заранее говорил узнать все у самого Магнуса. Раньше ей было не особо интересно, но сегодня мир словно заиграл новыми красками, и любопытство толкало на новые свершения. Будто сегодня с утра она действительно проснулась.

После завтрака пришла Сима. Всегда немного на взводе, будто постоянно раздражена. С Мелли она общалась подчеркнуто вежливо, лишь иногда срываясь на недовольное шипение. В основном когда выдавала наставления.

Типичная рутина по утрам — какие-то обтирания, маски на лицо, нередко уход за руками. Занимает все это около получаса, но работает над Мелли не сама Сима, а ее помощница. Имя девушки узнать так и не удалось, но вот то, что она является рабыней, скрыть сложнее. Обычно эта смуглая девушка приходит в достаточно закрытых платьях, но для многих процедур раздевается, чтобы залезть в воду и не намочить одежду. Тонкую вязь рабского клейма на ключицах ни с чем не перепутать.

Девчонка — красивая, худенькая, тоже невысокая — на вопросы Мелли не отвечала. Иногда, впрочем, просила поднять руку или повернуться, расслабиться или закрыть глаза. Сегодня Мелли впервые подумала, что девушка эта — явно из элитных рабынь, слишком уж миловидна. Но сейчас выполняет работу простой служанки.

Уже выходя из ванной, Мелли увидела, как Сима достает с вешалки очередное розовое платье. Всю прошлую неделю ее это особо не заботило, но сейчас она отчетливо поняла, что ее уже тошнит от розового. Дома она носила неброскую одежду, на праздники одевала в основном наряды насыщенных цветов — они ей больше шли. А эти пастельные розовые облака ее не сказать чтобы уродовали, но точно не красили.

— Не хочу розовое, — капризно сказала она.

Сима повернулась к ней с таким выражением на лице, будто у нее платяной шкаф заговорил. Но Мелли уже решилась и шагнула к стенду с платьями. Повседневных всего было около тридцати. Быстро пролистывая розовые, белые и нежно-лиловые наряды, Мелли дошла до самого конца ряда. Здесь висела пара нарядов, которые она даже не помнила на примерке.

— А это что? — вытянула она наружу чудесное платье глубокого бирюзового оттенка. — Я его не помню.

Сима дернула плечом:

— Портниха прислала.

— Хочу его, — и Мелли пихнула наряд в руки Симы.

Настроение было несколько бунтарским. Она ведь должна быть красива и привлекать внимание? Почему бы не подчеркнуть ее достоинства? До знакомства с Симой казалось, что главная задача таких вот помощников по красоте — сделать девушку центром внимания… а не скрыть посреди общего розового моря.

Судя по тому, что розовый шедевр был отправлен на вешалку, а к бирюзовому платью начали искать нижнее белье и аксессуары, — Сима должна была считаться с мнением Мелли. Это вызвало какое-то странное ощущение… Словно Мелли выиграла в споре, отплатив Симе за все недовольные фырканья и противные нотации. А еще внезапно нахлынуло осознание, что бесправной рабыней она, похоже, является лишь в спальне, наедине с Берти и Аланом. Все остальные в замке относятся к ней, как к лире — ограниченной в правах, но все же… фаворитке хозяев.

Своим отражением в зеркале она осталась довольна. Мелли выглядела… привычнее для самой себя. Платье оказалось довольно простым, вырез неглубокий, но заметно открывающий плечи. Широкий белый пояс завязывается в объемный бант сзади, а скромная вышивка бисером по краю выреза служила одновременно и украшением. Сима, всем своим видом выражая неодобрение, собрала волосы в высокую прическу, все густо украсила жемчугом и ярче обычного накрасила губы.

Мелли с детства твердили, что она красива. Раньше ей казалось, что льстят — были девушки, которые казались привлекательнее. Оказывается, все дело в некоторых нюансах. Темные брови и ресницы, ухоженная кожа, легкий макияж — и вот уже она поймала себя на том, что любуется своим же отражением.

Прогулка по саду вышла чуть более длительной, чем обычно. Мелли все же наведалась в розарий жены лира Тибольда — ее звали Алиша, и та выглядела даже моложе своего мужа, оказавшись неместной. Ее кожа была практически бронзовой, а черные волосы, чуть поседевшие, влажно поблескивали на солнце. Она назвала Мелли «деткой» и предложила как-нибудь встретиться за чашкой чая с пирожными. О розах они говорили только первую минуту — Мелли использовала их как повод для знакомства.

Когда время начало приближаться к полудню, Уна все же сообщила, что магистр Бертран пришел в свою лабораторию, что послужило для Мелли сигналом к прекращению чтения. Во взгляде Уны было написано, что она считает это плохой идеей, но до места все же проводила.

Мелисса постучала в дверь — та вроде не заперта — и толкнула ее.

— Доброе утро, — сказала она, заглянув в щелку.

Берти стоял у огромного стола, держа в руках массивную коробку.

— Доброе, — улыбнулся он. — Что-то случилось?

Мелли покачала головой:

— Не совсем. Можно? У меня просто есть некоторые вопросы…

Берти поставил коробку на стол и поманил ее внутрь. Стул в лаборатории был только один — высокий табурет у какой-то странной коробки, наверняка артефакта. Поэтому Мелли встала с другой стороны стола, прямо напротив Берти, и под его ободряющим взглядом заговорила:

— У меня не получается управлять магическими потоками. Я до этого читала в книге, да и Магнус сегодня сказал, что иногда приходится применять специальные артефакты… Как понять, это я такая неумеха, или они мне нужны?

Берти задумчиво наклонил голову:

— Да уж… об этом мы совсем забыли. Судя по тому, как быстро твой организм расправился с тем зельем, у тебя большой потенциал… Определять это наверняка могут лишь некоторые люди с талантами… к несчастью, в Отолья такой живет лишь один, он в Академии работает…

Мелли не смогла сдержать вздох: раз работает в Академии, то посмотрит он нее не скоро. А ей бы хотелось разучивать заклинания побыстрее.

— Впрочем, я могу сделать тебе браслеты, — улыбнулся Берти. — Просто их придется отлаживать вручную, а не по заданным критериям. Пойдем сюда. Давай руку, нужно измерить запястье.

Мелли радостно рванула вокруг стола, но все же спросила:

— А ты сам будешь мне их делать?

Берти безразлично пожал плечами:

— Ну да. Они простые, их даже Алан соорудит… теоретически, — тут Берти заговорщически улыбнулся и добавил: — Меня он вечно обвиняет в том, что я прогулял курс лекарского дела, зато он проспал всю артефакторику.

Берти достал из шкафчика измерительную ленту, быстро обернул ею запястье Мелли и тут же начал выкладывать что-то на стол. Замер на пару секунд, потом обернулся:

— Ты так устанешь. Работы на полчаса, а ты мне еще будешь нужна.

И, неожиданно для самой Мелли, подхватил ее подмышки и усадил прямо на этот огромный стол. Мелли едва успела охнуть. Берти лишь улыбнулся и снова захлопотал: доставал какие-то склянки, отрезки кожи и кусочки металла. Мелли, решив воспользоваться хорошим настроением своего хозяина, начала разговор на относительно нейтральную тему. Она вчера поняла, что очень мало знает о них.

— Я думала, что в Академии нельзя прогуливать обязательные предметы… так… в книжках пишут.

Берти хмыкнул:

— Если ты очень сильный маг смерти или предположительно очень сильный вешри, то тебе простят многое, если не все. К тому же, это непрофильные дисциплины, дающиеся в качестве теории. Я умею оказывать первую помощь — этому учили на совесть, мы сдавали экзамен. А после был вроде как обязательный курс по физиологии, или анатомии, или что-то типа того. В общем, я находил этот предмет мерзким с того момента, как узнал о необходимости выявлять часть скрытых болезней по моче или какашкам. Ну мерзость же?

Мелли хмыкнула. До этого Берти брезгливым ей не казался. С другой стороны, может, ему претит мысль изучать чужие какашки?

— А Алан не любил артефакторику, потому что он слишком громаден для этой работы… понимаешь, у него же все всегда выходило с первой попытки. Он обязательные заклинания с такой скоростью выучил, что преподаватель, которого я нанял, кажется, вообще пошел к лекарям проверять себя на наличие галлюцинаций. Алану все дается легко, даже несмотря на огромную магическую силу… кстати, обычно высокие магические способности, наоборот, затрудняют процесс обучения… в общем, магия ему давалась легко. А тут такой конфуз — нужно что-то руками делать. Да он эти пробирки пальцами крошить умеет!

Теперь Мелли не смогла сдержать тихого смеха. Берти нравился ей все больше и больше. Обычно холодный и отстраненный, здесь он словно превратился в шестнадцатилетнего восхищенного парня. Наверное, это потому что занимается любимым делом.

Он продолжил рассказывать какие-то байки из академической жизни Алана, а Мелли восхищенно слушала его, иногда с ужасом понимая, что сидит буквально с открытым ртом. Поэтому оба — и Берти, и Мелли — вздрогнули, когда дверь в лабораторию громко распахнулась. На пороге стоял Алан и говорить он начал еще до того, как заметил Мелли:

— Магнус сказал, что Мелли бы не помешали… о… вы уже их делаете? — и так же шумно захлопнул за собой дверь.

Он обошел стол и устроился на другой, противоположной от Мелли стороне, оставив Берти лишь небольшое пространство для работы. Тот, кажется, даже внимания на это не обратил. Он крошечными гвоздиками прибивал на кусочек мягкой кожи металлические пластинки с какими-то символами.

— Почти готово, осталось все прибить на место, — пробубнил он себе под нос.

— А как эта штука работает? — спросила Мелли.

Обращалась она к Берти, но ответил ей Алан:

— Принцип примерно тот же, что и у воронки. Как будто тебе из ведра нужно перелить в бутылку. Браслеты уменьшают количество той силы, что пропускаешь через себя. И благодаря этому магические потоки становятся податливее. Со временем придется учиться работать без них, но это все равно будет проще, чем сейчас учиться управлять сразу большими объемами силы. Дозировать ее ты научишься постепенно, просто нужно чаще практиковаться.

Мелли задумчиво кивнула. Ее познания о магии были весьма поверхностными. Она знала, что в среднем каждый третий человек имеет способности к магическим искусствам. Эти способности наследуются, и в королевстве Лорген, где живет Мелли, все аристократы являются магами — кто-то в большей степени, кто-то в меньшей.

Обучение магическим искусствам стоит дорого, обучаться самостоятельно, без наставника-мага, категорически запрещено. Запрет, впрочем, не мешает парочке людей в год умирать от вышедших из-под контроля магических потоков. На начальных этапах обучения ошибка может быть летальной не только для неумехи, но и для случайных свидетелей. При этом обученный маг с легкостью может стабилизировать эти потоки — подобных несчастных случаев никогда не происходит в присутствии наставников, они всегда успевают вовремя все исправить. Именно поэтому Мелли занимается только в присутствии Магнуса, а без него может лишь читать теорию.

Легендарные сто четыре заклинания — это как магическая азбука: все виды управления магическими потоками. После их изучения остается лишь научиться развеивать заклинания и все — ты готов к самостоятельной жизни начинающего мага. Правда остаешься полным неумехой, потому что некоторые заклинания вообще не применимы в быту. Вроде превращения яблока в камень, поющих бокалов, саможонглируемых мячей и прочей чепухи, главная цель которой — дать почувствовать магические потоки и развить контроль.

После можно поступать в Академию на какую-нибудь профессию. Если повезло и есть ярко выраженный талант, то твой путь предопределен. Если ты просто можешь магичить, не имея ярко выраженных талантов, то можешь сам выбрать себе профессию и, возможно, страдать из-за того, что маги с талантом все равно будут лучше тебя.

Когда обучение закончено и бывший студент выучил все, что нужно молодому специалисту, приходит время инициации. Магический ритуал привязки к определенному богу, который наградит тебя чем-нибудь. Иногда — большей силой, иногда — определенными способностями вроде мага вешри, а иногда подарит некий талант, вроде магической способности, работающей без заклинаний. Таланты от богов, к слову, бывают смешными. Так как все ученики Академий проходят инициацию примерно в одно время, то нередко публикуют самые значимые и нелепые события этой недели. Вроде того, что кому-то досталась возможность обращать любую еду в огурцы. Но чаще это что-то полезное. Умение чувствовать ложь, видеть потенциал мага, считывать эмоции или даже идеальную память.

Мелли до инициации пока что далеко. Ее ближайшая цель — начать обучение на лекаря, чтобы научиться считывать состояние своего тела.

— Готово, — прервал ее мысли голос Берти. — Теперь самое сложное — настроить их.

Пара кожаных браслетов с металлическими бляшками по всей окружности. Они плотно сидели на руке и ничего магического в них не чувствовалось. Потом пришлось долго и нудно настраивать новенький артефакт. Мелли снова и снова создавала заклинание, а Берти как-то его отслеживал, подкручивая что-то на бляшках у застежки браслетов.

— Ну вроде все, — кивнул сам себе Берти и отошел в сторону. — Попробуй теперь то, которое у тебя все никак не получалось. Что там? Свечка нужна?

Мелли кивнула. Да, заклинание малого огня — зажигает свечку, или спичку, или кончик лучины. Для настоящего пожара вроде нужно другое заклинание. Берти выставил перед ней свечу, — почему-то черную — и Мелли сосредоточенно начала магичить. К ее восторгу, получалось все просто превосходно. Первый раз еще не вышло, но со второй попытки заклинание удалось и Мелли с легкостью зажгла свечу.

— Поздравляю! — похвалил Алан.

Мелли с восторгом кивнула. По требованию Берти она сняла браслеты, он что-то закончил в них и положил в простую деревянную коробочку — для сохранности.

— Кстати, красиво платье, — улыбнулся он. — Оно тебе идет больше предыдущих. Можешь похвалить Симу.

Мелли не сдержалась, без задней мысли скуксила мордашку:

— Это не Сима, это портниха передала. Ой…

Только после сказанного ей пришло в голову, что она, по сути, нажаловалась на Симу. Косвенно, конечно — плохого все же не сказала. Но прищур Берти показал, что поняли все именно как недовольство.

— Если не нравится ее выбор, поменяй гардероб, — легкомысленно посоветовал Алан.

Мелли непонимающе сощурилась:

— В смысле, поменяй?

— В прямом, — ответил Берти. — Скажи Симе, что нужно заменить платья. Тебе идут холодные оттенки, в этом мы с тобой похожи. Вообще, за подобное могут и уволить: ее задачей было не нарядить тебя модно, а сделать максимально привлекательной. Задача, по всей видимости, была провалена, раз тебе больше идет платье, выбранное не ею.

Мелли даже опешила на какое-то время. Причем сразу по нескольким причинам: ее удивило, что Берти вообще так на это отреагировал, словно ее наряды — это что-то максимально важное. Наряды рабыни, из-за которых ругают вообще-то специалиста в области нарядов. И еще, у Мелли не укладывалось в голове, что платья можно просто заменить. Как будто речь о… чем-то несущественном. Раньше у Мелли было лишь по паре выходных платьев в год, и то некоторые доставались ей от сестры. Но эти наряды наверняка стоят немало.

Разгадав ее замешательство, Алан весело хмыкнул:

— Берти очень болезненно относится к красоте. И хотя он сам утверждал, что женская мода его не интересует… мне кажется, он лукавил. И не думай, что это какие-то огромные траты… тут кто-то тратит кучу денег на ремонт комнат, в которых даже никто не бывает — мы ведь почти не принимаем гостей.

Берти закатил глаза:

— Да хватит уже! Кроме того, сейчас-то пригодилось: у нас скоро высокопоставленные гости, а у меня во всех нужных комнатах новый интерьер.

Их недолгую перепалку прервал звон колокольчика — сигнал к обеду. Берти так же легко снял Мелли со стола и втроем они вышли из лаборатории. Мужчины продолжали свою полушутливую перепалку, а Мелли боялась даже дышать — сегодня они казались ей совсем иными. Даже не столько они, сколько их отношение к ней.

Глава 13. О чем обычно не говорят

По сложившемуся режиму, после обеда Мелли отправилась вздремнуть. Для этого Уна сняла с нее платье, расшнуровала корсет и закрыла ставни на окнах. Первое время Мелли от усталости засыпала сразу, а в этот раз долго ворочалась: мешал и жесткий корсет, и шпильки в волосах, и мысли о Роззи и Олли. В итоге усталость взяла свое и она задремала. Казалось, только закрыла глаза, как Уна уже мягко трясет ее за плечо. А еще через пару минут в комнату громко вошла Сима — поправлять прическу и макияж, если это понадобится.

На самом деле, ее помощь практически и не нужна. Прическа укреплена каким-то заклинанием, ее сном на подушке с места не сдвинуть. Макияжа на Мелли почти нет. Но зато это прекрасный повод посильнее зашнуровать корсет. Сегодня это даже казалось ироничным: лир Тибольд требует больше кушать, потому что нужно немного набрать вес, а Сима бесится, что талия не влезает в эталонные сорок пять сантиметров охвата. Краем сознания Мелли отметила, что талия Симы вряд ли влезет в эталонные для фермерских девчонок шестьдесят сантиметров, но спорить смысла не было — платья уже сшиты по таким меркам.

Вежливый стук в дверь стал вполне ожидаемым. Сима крикнула, что можно входить, но только вместо привычного Магнуса, пришедшего заниматься, в комнату вошел еще один мужчина. Имени его Мелли не знала, ему было лет пятьдесят на вид, в светло-русых волосах благородно поблескивала седина, а одет он был в форменный костюм — в таком ходят лакеи и помощники управляющего.

— Лира Мелисса, — он чуть поклонился, — Простите за вторжение, меня прислал магистр Бертран. Позволите?

Мелли, еще секунду назад скучающая, сидя на краю кровати, заворожено кивнула. Мужчина, который так и не представился, — слуги редко сами называют свои имена — отошел в сторонку и в комнату вошли два парня, несущие что-то вроде тумбы или… сейфа?

— Его уже настроили на вашу ауру, поэтому никто, кроме вас, не сможет открыть, — спокойно продолжил говорить этот мужчина. — Пожалуйста, храните украшение внутри.

— Украшения? — перебила его Сима.

Тот высокомерно кивнул. Словно для иллюстрации его слов, в комнату вошли еще слуги. Они несли продолговатые невысокие коробки — в таких обычно хранят ювелирные украшения.

— В коробках из розового дерева — драгоценные камни, преимущественно изумруды и сапфиры, в бархатных коробках — изделия с полудрагоценными камнями или с земской эмалью. Позволите?

И он открыл одну из коробок, демонстрируя Мелли и всем присутствующим ювелирный набор из ожерелья, серег и двух колец. Желтое золото и темно-зеленые камни с редкими вкраплениями прозрачно-голубоватых.

— Это, насколько я помню, изумруды из Саросы и голубые бриллианты… его делали для лиры Стэгар… матушки магистра Бертрана. Здесь всего двенадцать драгоценных комплектов и двадцать четыре полудрагоценных. Магистр Бертран просил, чтобы гардероб лиры Мелиссы был сменен в тонах этих украшений.

Несмотря на то, что практически все внимание самой Мелли было приковано к неприлично дорогим коробкам, она все же заметила очень странный взгляд Симы — та на секунду посмотрела на Мелли так, будто та разом отрастила хвост, рога и свиной пятачок.

— А это — подарок, — невозмутимо продолжал мужчина. — Почтовая шкатулка. Можете подойти?

Шкатулку — вообще-то массивную коробку, в которую при желании можно положить, скажем, кота или кролика, — уже установили на тумбочке. Повинуясь приказам мужчины, Мелли проколола палец и мазнула по специальному экрану, все еще не понимая, что происходит.

Почтовые шкатулки были довольно известны — стояли в почтовом отделение городского управления, например. Отправка письма в другой город стоит недешево. Если город находится по соседству, то дешевле передать послание с кем-то, да и само письмо ограниченно по весу. Мелли знала из школьных уроков, что здания телепорта и почтовые шкатулки могут казаться одинаковыми по своим функциям, но основаны на разных принципах. Перемещать предметы, не привязанные к ауре живого существа — процесс сложный, не зря долгое время письма отправляли, телепортируя голубей или мышей с записками вокруг туловища. Почтовые шкатулки изобрели позже. Те, что видела Мелли, были меньшего размера, как раз на письма, в этой же можно передавать посылки, лишь бы они влезли внутрь артефакта.

Мужчина, кажется, не обратил внимания на недоумение Мелли и продолжил объяснять:

— Здесь — откройте, пожалуйста, — находятся капсулы для отправки. Шестьдесят штук, на тридцать заказов. Здесь уже лежат деньги. Магистр Бертран просил передать, что этого должно хватить на месяц. Журналы, простите, привезти не успели. Но завтра с утра их доставят в замок и вы сможете сами себе что-нибудь купить.

После чего мужчина низко поклонился и в полной тишине — несколько ошарашенной, надо признать, — покинул комнату. Первым после его ухода заговорил Магнус:

— Прости за наглость, но… ну-ка покажи все! Тебе все равно в сейф складывать.

Он снова стал похож на удивленного мальчишку, поэтому Мелли тоже не смогла сдержать улыбки. Она все еще была несколько в шоке от такого количества «даров» — хотя про дарение украшение ей не говорили, ей просто дали их носить. Но все же… шкатулка, деньги… спрашивать при Симе хоть что-то категорически не хотелось, поэтому она решила отложить вопросы на потом. Втроем они уселись у сейфа на колени и принялись методично складывать коробки внутрь, предварительно открывая каждую. Сима даже что-то нехотя царапала в блокноте. Наверное переживала, что во всех коробках действительно не было ничего розового — только зеленое, синее, голубое или нейтрально-белое.

Когда Сима вышла из комнаты, а Мелли с Магнусом устроились для занятий, она все же не выдержала:

— Почему она так на меня смотрела? Не знаю, будто я рога отрастила…

Магнус хмыкнул, но ответил максимально честно:

— Да я сам в шоке. Ты понимаешь, что эти украшения значат? Дело не в том, что они дорогие. Стэгар могут купить столько же и ничуть не обеднеть. Дело в том, что это семейные драгоценности. Их носили только девушки с этой фамилией, то есть жены там… сестры.

Мелли в задумчивости даже губ коснулась, хотя Сима ей это запрещала делать — плебейский жест.

— И это так важно?

Магнус покачал головой. Он задумался на какое-то время, но потом все же пояснил:

— Ты знаешь, что Сима хочет удачно выйти замуж? Лира по рождению, но не особо богатая. Алан проверил всю ее подноготную — при ее привычках, наследства ей хватит на пару лет. Она каждый день ходит на обеды к кому-то в гости либо в ресторан — надеется познакомиться. И постоянно с кем-то переписку ведет. Она, кажется, пыталась понять, что ты там такое вытворяешь, что тебе дарят настолько шикарные подарки.

Мелли открыла было рот, — не ответить, а возмутиться — но Магнус ее прервал:

— Не отвечай! Я не хочу знать о грязных сексуальных пристрастиях моих ненавистных учителей. Мне проще считать, что все это тебе дарят за красивые глаза. Браслеты надевай, пора заниматься!

Мелли словно водой окатили. Она думала, что это просто подарок, но для всех вокруг, получается, хозяин вознаградил ее за послушность в постели… Воодушевление от возможности носить что-то настолько прекрасное тут же пропало: из предметов искусства все эти ожерелья и серьги разом превратились в клеймо развратницы.

***

Камин в своей комнате Алан разводил сам. Берти уже сидел в кресле и несколько отстраненно наблюдал за тем, как любимый складывает бревна. Было в этом что-то ритуальное, успокаивающе. Аккуратно сложить бревна, поджечь пучок соломы, от него — щепки, после чуть подождать, пока огонь не перекинется на поленья. Берти практически не чувствовал холода и тепла — точнее, они не оказывали на него того же влияния, что на остальных. Он не мерзнет и ему не бывает жарко: говорят, что все маги смерти с момента инициации немного мертвы, хотя на самом деле у них просто снижена чувствительность к таким вещам. Поэтому огонь в камине Берти нисколько не мешал, несмотря на теплую погоду на улице. Зато потрескивание бревен делало обстановку уютнее…

Алан опустился в другое кресло. Судя по всему, Мелли придет через минут десять, может, двадцать, а пока что они могут и поговорить.

— Она вроде ожила, — задумчиво проговорил Берти.

Алан кивнул:

— Вроде да. Я не думал, что покупка ее семьи окажет столь быстрый результат.

Берти тяжело вздохнул. Сегодня Мелли действительно выглядела не такой отстраненной. Разговаривала с ним так и вовсе весело. До этого целую неделю она больше напоминала живую куклу, что заставляло Берти чувствовать легкие уколы совести, которые становились болезненнее по утрам, потому что ночью возбуждение не давало чувствовать что-то кроме.

— Это поможет? — уточнил он.

Алан пожал плечами. Он заклинанием подвинул к себе пуф, скинул на пол туфли и вытянул ноги:

— Разум — самая сложная структура. Даже специалисты не могут гарантировать успех в лечении… а мы просто тычем наугад в надежде попасть в нужное место. Лир Тибольд говорил, что если станет совсем плохо, он просто будет пичкать ее пилюлями, которые помогают восстановить психику… Но тогда у нас будет не просто кукла, а радостная кукла, потому что немного не в себе из-за пилюль.

Настроение у него было несколько пессимистичное. С Аланам такое случается редко — обычно он абсолютно уверен в своем успехе. Поэтому Берти осторожно спросил:

— Ты думаешь, это было… такой огромной ошибкой, купить ее?

— Я думаю, что мы не те люди, которые подходят в качестве рабовладельцев. Слишком эгоистичны, чтобы оставить ее в покое, слишком эмпатичны, чтобы просто пользоваться ею.

Берти снова тяжело вздохнул и нервно оглянулся в сторону двери. С Мелиссой все стало иначе. Они ведь вместе без малого двадцать лет. Казалось, изучили друг друга вдоль и поперек… а теперь Берти кажется, что он заново влюбляется в Алана. Не так, как все это время — спокойная любовь, построенная уже на доверии, взаимопонимании и прожитых невзгодах. Другая. Яркая, необузданная, страстная, когда даже в течение дня думаешь о том, что будет после захода солнца… Влюбленность. Такая же сильная, как и после их знакомства.

— Ты влюбляешься в нее? — спросил он прямо.

Алан чуть дернул плечом:

— Не знаю… Задери тебя демоны, Берти! Я столько лет намеренно избегал долгих отношений на стороне, потому что не хотел этого ощущения — привязанности, влюбленности… мне нравилось, что я это чувствую только к тебе… а теперь…

И он замолчал. Берти нахмурился: ему была не совсем понятна причина этой эмоциональной вспышки. Потребовалось несколько минут тишины, чтобы он понял.

— Я тебя не ревную, — сказал он. — И никогда не ревновал. Я всегда знал, что то, что между нами, это совершенно особенное, что никак не зависит от наличия в нашей жизни других людей. Это ведь нормально — любить нескольких.

Алан посмотрел на него со смесью ужаса и недоверия:

— Не ревновал?

Берти тут же исправился:

— Один раз… сам знаешь. Но там была другая причина, я просто всегда чувствовал, что он во всем меня лучше, все же кузены, дед вечно ставил его в пример и… ну, это было как удар по главной детской травме. Дело не в том, что ты с кем-то спишь, а в том, что он действительно лучше меня. Более умный, более знатный, более богатый… он вообще-то монарх. Я тогда был уверен, что могу тебя потерять, и решил уехать… И очень удивился, когда ты выбрал меня. И с тех вообще никогда не ревновал. Раз уж ты не оставил меня тогда…

Алан все еще выглядел ошарашенным. Если так подумать, они действительно никогда не обсуждали именно эту тему. Другие ими исхожены вдоль и поперек, они вроде знают обо всех травмах и победах друг друга… а вот тему ревности обычно не затрагивали.

— У нас с тобой ведь совсем разный темперамент, — продолжил Берти. — Я всегда видел, что тебе всего мало. Дело даже не в сексе — ты хоть и говоришь, что спасаешь меня от своего либидо, но…брось, мы долгое время жили вместе, и я как-то не жаловался на то, что ты меня в прямом смысле затрахал. В переносном — да, весь мозг мне вылюбил.

Алан засмеялся и с деланным стыдом прикрыл глаза ладонью. Берти продолжил:

— Дело в эмоциях. Ты любишь флиртовать, любишь знакомиться с новыми людьми, любишь кого-то завоевывать. Новый человек, новые впечатления… я думал, что ты ради этого заводишь романы на стороне. Мне это не нужно, а тебе вроде необходимо… к чему ревновать?

Алан потряс головой. Он выглядел настолько ошарашенным, что Берти даже смутился. Ему казалось, что при их уровне доверия, о ревности к другим половым партнерам говорить глупо. Оказывается, не глупо. Наверное, стоило поговорить раньше, а не за десять минут до прихода их общей любовницы.

Проведя несколько минут в тишине, — все это время Алан буравил Берти взглядом, будто ожидая чего-то, — Берти пораженно хмыкнул:

— Демоны… опять оно же, происхождение.

Алан непонимающе вздернул брови:

— Происхождение?

— Да, — кивнул Берти. — Я ведь ишерий. Мои родители, конечно, погибли рано, но вообще-то, обычно мы живем по двести лет, а женимся не слишком поздно, где-то до сорока, большая часть еще до тридцати выбирают себе спутника жизни.

Алан устало прикрыл глаза:

— И все всем изменяют в браке, — с осознанием протянул он.

Берти улыбнулся и кивнул:

— Вроде того. Это люди, живущие по восемьдесят лет, могут считать секс на стороне изменой. Но когда вы знаете, что у вас впереди длинная и интересная жизнь, вы не захотите отказываться от сексуальных развлечений на стороне. В Лорген вся аристократия магическая, поэтому даже тройственные союзы разрешены, несмотря на все возмущения жрецов Богини-Матери. Брак и любовь в браке — это больше про дружбу и уважение, а не верность в постельных делах.

Опять повисла тишина, которая была прервана скрипом двери — пришла Мелисса. После первой ночи она всегда приходила в халате, накинутом поверх сорочки. Берти рассеянно подумал, что нужно убедиться, что девушке подсунут журналы с нижним бельем — было бы интересно увидеть ее в чем-то смелом и откровенном.

— Садись сюда, — позвал ее Алан и похлопал по колену.

Халат был ярко-красный, с черной вышивкой и тяжелым поясом. Небольшой шлейф тянулся по полу, и Мелли едва не упала, споткнувшись об него, когда садилась Алану на колени. Он приобнял ее одной рукой, прижимая к себе, но разговор продолжил так, будто их никто не прерывал:

— То есть ты никогда и не считал изменой мои романы на стороне?

Берти пожал плечами:

— Считал, что ты развеиваешь скуку… Для психического здоровья, говорят, полезно.

Алан расхохотался. Мелли испуганно смотрела то на него, то на Берти. На коленях у Алана она действительно казалась крохой. Маленькая, худенькая, можно пересчитать все ребра, прощупать каждый позвонок…

— Я тебе нравлюсь? — Берти вздрогнул от голоса Алана и не сразу понял, что он обратился к Мелли. — Я имею в виду как мужчина?

Даже в неверном свете камина было отчетливо видно, что Мелли покраснела. Замешкалась на пару секунд, но кивнула.

— А Берти?

Еще один кивок.

— Это хорошо, — сказал Алан и замолчал.

Берти ждал какого-то продолжения, но его не последовало. Алан задумчиво поглаживал Мелли по бедру, отчего тяжелая ткань халата чуть собиралась. Мелли закусила губу, а Берти понял, что его накрывает вожделение и страсть. Как и каждую ночь, до появление их малышки в комнате, ему казалось, что девушке нужно отдохнуть, что это слишком жестоко для юной и невинной девицы… но все растворялось в желании быть с ней и с Аланом. Здесь и сейчас, будто завтра не наступит. Поэтому он встал с кресла, подошел к ним ближе, наклонился и поцеловал — сначала Мелли, а после и Алана.

Вряд ли сама Мелли понимает, что происходит между ними. Но она так ярко реагирует на любые прикосновения, кончает, кажется, просто от невинных касаний, так сладко стонет, что это действует на них обоих сильнее любого наркотика. Она становится центром этой ночи, главной героиней, главным объектом для внимания. Они никогда не брали ее одновременно — Берти вообще казалось, что их чувствительная малышка может и не пережить подобного. Но оставлять ее без внимания даже на секунду не хотелось.

За неделю он изучил ее тело так же хорошо, как знает Алана. Небольшая грудь с торчащими сосками, выступающие ключицы с тонкой вязью рабского клейма, выделяющиеся косточки на запястьях, небольшой шрам на коленке, узкие ступни… в полумраке комнаты ее глаза кажутся темно-серыми, а на коже от прикосновений остаются быстро проходящие красные пятна, и Берти бывает сложно удержаться — он оставляет на ней отметины, видя, что подобное позволяет себе и Алан.

Но она стесняется. Даже Берти, никогда не отличающийся проницательностью, это замечает. Ее словно пугают ее же собственные реакции, будто она… считает постыдным тот факт, что ей с ними может быть хорошо. И Берти не имеет ни малейшего понятия, как это исправить.

Откровенно говоря, он вообще думать об этом может лишь тогда, когда Алан уносит ее в ванную — уставшую и почти засыпающую. В подогретой, пахнущей травами воде они в четыре руки смывают с нее следы их страсти, укутывают в полотенце, и Алан уносит ее в комнату. Еще во вторую ночь он, смеясь, признался, что делает это потому что боится не удержаться.

Наверное, легенды про сирен, способных доводить мужчин до безумия, все-таки не так уж лживы.

Глава 14. По привычке

Весенняя погода меняется быстро: еще вчера был теплый и солнечный день, а сегодня Мелли проснулась под шум дождя. Но все же пробежалась до окна, не забыв надеть тапочки, не стала повторять вчерашнюю ошибку. Быстро нырнув обратно под одеяло, она с тоской подумала, что вряд ли сегодня ее отпустят покататься на лошади. Серое небо и тихий шорох дождя наводили на мысль, что так будет весь день.

— Вы опять так рано проснулись? Доброе утро! — поприветствовала ее Уна. — Плохо спите?

Мелли покачала головой:

— Нет, но мне нравится просыпаться чуть раньше.

Только сказав это вслух, Мелли поняла, что она действительно наслаждается этими моментами одиночества. Временем, которое принадлежит только ей одной, без обязательств, внезапных гостей и чужих суждений.

Вместе с Уной в комнату прошла еще одна женщина, которую Мелли меньше всего ожидала здесь увидеть: ее мама. В простом платье, в грязноватом фартуке, с небольшим ведром.

— Управляющий сказал, что лучше разжечь вам камин. Сегодня даже холоднее, чем в тот день, когда вы сюда приехали, — говорила Уна, подготавливая утреннюю одежду Мелли.

Мама практически не смотрела на нее, но само ее присутствие заставило сжаться от страха. Мамы она раньше не боялась. Особой любви между ними не было — всеми событиями в своей жизни Мелли делилась с Роззи, и утешала ее тоже старшая сестра. Но мама… все же мама. Даже зная, что особой жалости не дождешься, ты все равно с разбитой коленкой бежишь к ней. Хотя бы для того, чтобы тебя сухо поцеловали в лоб и сказали, что нужно просто быть внимательнее. Однако были какие-то моменты, когда Мелли казалось, что мама у них нормальная. Хотя бы когда она приносила им с Роззи одежду и говорила, что ее девочки должны быть самыми красивыми. Или когда она позволяла не работать из-за месячных. Или когда выговаривала отцу, не позволяя забирать их для работы в поле — это ведь не женское дело.

Вместо обычного шелкового халата Уна из гардеробной принесла другой, из тяжелого бархата, с тонкой полоской меха по вороту. И уже даже не тапочки — теплые домашние сапожки, тоже меховые. Сама Мелли, впрочем, больше наблюдала за мамой. Та опустилась на колени, насыпала немного угля из ведерка, сверху сложила поленья, что принесли в комнату еще вчера вечером. А вот огонь все никак не загорался.

Уна закрыла окно, достала из комода чулки и осторожно откинула край одеяла. Мелли стало чертовски неловко. На самом деле, за это время она уже начала привыкать, что в этом доме ей редко когда перчатку позволяют самой надеть. Но сегодня на нее косилась мама и Мелли чувствовала молчаливое осуждение, словно делает что-то постыдное. Позволяет другой девушке себя одеть. Чулки, халат, теплые тапочки.

Пока Мелли была в туалете, — там же и умылась — она отчетливо слышала, что за дверью разговаривают. Довольно тихо, но Уна, кажется, отчитывает ее мать, а та огрызается в ответ. Это легкое чувство неловкости заставило Мелли медлить. Казалось, что если она чуть задержится здесь, то когда выйдет, мама уже уйдет.

Так, впрочем, и получилось. Камин горел, Уна ждала ее у небольшого туалетного столика — там только крем для лица и расческа, все остальное в гардеробной.

— Вы так долго? Не заболели? Все хорошо? — спросила Уна.

Мелли мотнула головой:

— Все в порядке, не стоит беспокоиться, — и быстро опустилась на пуф.

Сама начала наносить крем, пока Уна распутывала длинные волосы. От камина в комнате сразу начало теплеть, а шум дождя за окном создавал какое-то ощущение уюта.

— Сегодня дождь… выглядит так, будто на весь день.

Уна улыбнулась:

— Обещают дождливый понедельник. Вроде бы после обеда может ненадолго проясниться, но ночью будет гроза. Зато потом должно быть довольно тепло.

Мелли рассеянно кивнула. Дождь наверняка нарушит ее привычный распорядок дня. В задумчивости она произнесла вслух:

— Жаль, что дождь… я наверняка не пойду в парк…

— А вы хотите? — уточнила Уна.

Мелли нахмурилась:

— Хочу. А можно?

Ее так старательно прячут от сквозняков, пичкают всякими пилюлями и минимум раз в два дня осматривает лир Тибольд… не верилось, что ей позволят погулять под дождем.

— Оденем потеплее, пошлем кого-нибудь с магическим зонтом, — улыбалась Уна. — Не по замку же вам свои полчаса пеших прогулок нагуливать.

Мелли просияла ответной улыбкой. Гулять ей нравилось: неплохое развлечение, особенно когда по непонятной причине перестали нравиться художественные книги. Раньше Мелли много читала, — брала книги в городской библиотеке, в рабском доме это и вовсе было одним из немногих развлечений — а сейчас сосредоточиться не получалось. Выдуманные истории ее больше не радовали, читать учебники подолгу не получалось. Вот и выходило, что прогулки по саду казались лучшим способом занять часик своего времени, пока нет Магнуса.

Одели ее и правда тепло. Сегодня было платье с длинным рукавом, а в качестве верхней одежды — длинный плащ из двух частей. Внутренняя была вроде короткого жакета из плотной шерсти, верхняя — свободная накидка с прорезями для рук, что укрывала Мелли до самых пяток. В целом, было не так уж холодно, просто сыро.

У дверей, что вели в сад, Мелли уже ждали. Кроме управляющего Норда и знакомого Мелли охранника по имени Томас, с ними стоял Лавр.

Во время покупки Мелли старалась на него не смотреть, хотя не могла сказать, чего именно она боялась… Он никогда не бил ее. Иногда Мелли казалось, что он вообще считает своих младших родственников чем-то вроде мебели. Поэтому страх к нему был беспричинным, основанным скорее на боязни родителей. Папа мог и наказать за провинность. Да и от матери получить оплеуху было несложно, хотя гораздо больнее било ее невнимание к их проблемам.

Но сейчас-то бояться нечего. Точнее, бояться нужно точно не Лавра. Раз его вообще отправили сюда… с зонтом, то приказал наверняка Алан. Он недвусмысленно показал, чего хочет от Мелли — чтобы сражалась за себя и свое счастье. Поэтому она пробежалась взглядом по Лавру и снова отвела глаза.

Рабы носят то, что им выдадут хозяева. У Мелли это шикарные платья и шпильки с жемчугом. У Лавра — льняные штаны, рубашка и плотная куртка. Кудрявые волосы довольно коротко подстригли, отчего тугие завитки рождали ассоциации с… бараньей шерстью. Без привычных добротных костюмов, кожаной куртки и высоких сапог для верховой езды он казался уже не тем Лавром, которого Мелли знала.

— Постарайся не гулять слишком долго, — по-отечески мягко попросил ее управляющий Норд. — Это первый весенний дождь, легко простыть… а ты… и он обернулся к Лавру. — Твоя задача — держать зонт. Понял?

Лавр лениво кивнул, усмехнулся Мелли и первым вышел на улицу, раскрыв массивный прозрачный зонтик. Мелли шагнула следом, сразу под защиту магического артефакта. Откровенно говоря, гулять уже не хотелось. Слишком уж компания… неприятная.

Парк был по-настоящему огромным. Магнус говорил, что когда-то Алый замок был большим оборонительным сооружением, внутри которого легко вмещалось население всех окрестных деревень. Но королевство Лорген последние триста лет считается сильнейшим на материке, в основном из-за самого большого количества обученных магов. Поэтому старые замки-крепости давно начали переделывать: сохраняли внешние стены и некоторую часть оборонительных построек, но внутри заново отстраивали светлые и просторные дворцы. И, конечно же, разбивали парки.

Мелли пока что исследовала лишь парадную часть парка — та, что разбита напротив главного входа в замок, — и восточную, которая ближе к хозяйским спальням. Сегодня хотела выйти на дорожки западного… Но было бы слишком некомфортно делать это в присутствии Лавра, поэтому Мелли мысленно нарисовала себе маршрут хотя бы минут на двадцать пешей прогулки, как предписывал ей лир Тибольд. Остальные десять нагуляет по картинной галерее.

Дождь был не особенно сильным, иногда он и вовсе лишь слегка моросил, но дорожки парка были мокрыми, поэтому быстро идти не получится, да и смысл? Гуляет она по времени, а не по количеству пройденных шагов. Как ни старайся, раньше от общества Лавра избавиться не удастся.

Сначала он молчал, но как только они отошли подальше от парадного входа, а охранник заметно отстал от них, Лавр не смог удержаться. Он шел чуть позади Мелли, держа на вытянутой руке довольно массивный зонт так, чтобы он закрывал ее почти целиком. У зонта был магический фон — он словно создавал под собой водоотталкивающее пространство: капли не попадали не только на лицо и волосы Мелли, но и юбку не задевали, словно растворяясь перед невидимой преградой.

— Предпочитаешь делать вид, будто меня не знаешь? — едко спросил Лавр.

— Ты успешно делал такой вид девятнадцать лет моей жизни, — парировала она.

Прежде с братом она редко пререкалась — опасалась гнева отца, который наказывал за непослушание и грубость старшим. Но сейчас отец ее не накажет и обида, копившаяся много лет, подталкивала высказать Лавру все, что наболело. И одновременно это желание все еще пугало: словно где-то в кустах притаился отец и сейчас отвесит ей знатную оплеуху за дерзость.

— Вот только не надо обвинять меня в том, чего я не делал, — высокомерно ответил Лавр. — У нас была нормальная семья, и я никогда вас не игнорировал.

— Не игнорировал — это использовал как объект для насмешек?

— То, что ты не понимаешь шуток, — твоя проблема.

Мелли остановилась и резко обернулась:

— Шуток? Ты отбирал и выкидывал все мои и так немногочисленные игрушки, ты жег книги из библиотеки, которые я брала, ты обзывал и прогонял всех моих подружек, не позволял ни одному парню проводить меня до дома! И это — «не понимаю шуток»?

Лавр криво усмехнулся и ответил с прежним высокомерием:

— Я заботился о тебе! Чтобы ты больше училась и не выскочила по залету за кого-нибудь деревенского бедняка. И как видишь, делал я это не зря.

Мелли опешила, буквально онемела, глядя на него.

— Теперь ты должна позаботиться о своей семье, — как ни в чем не бывало продолжал Лавр. — Мы живем в одном помещении с другими рабами, и, знаешь ли, старик Гибс жутко храпит. Да и кровати жесткие. Этот вешри одевает тебя как куклу, может, сделает маму твоей горничной? Я могу тебя охранять — все равно твоя охрана просто ходит за тобой и ничего не делает.

— А можешь нести зонт и молчать, — припечатала Мелли, развернулась на пятках и пошла вперед.

Лавр, судя по всему, получил какие-то наставления насчет зонта, поэтому тоже тронулся с места — капли лишь чуть намочили край плаща.

— С чего все хорошее должно достаться только тебе одной? — даже несколько возмущенно поинтересовался Лавр. — Мы же одна кровь, одна семья, должны помогать друг другу. Не можешь же ты быть настолько неблагодарной, чтобы ничем не помочь родителям, которые тебя воспитали?

— Они продали меня из-за твоих долгов, — парировала Мелли, уже жалея, что ввязалась в перепалку.

Лавр говорил глупости, но она просто не знала, чем ему ответить. Получалось, будто она оправдывается, а ей ведь не за что — это ее предали и продали в рабство. Она была хорошей дочерью. И замуж за бедняка не вышла бы: ее до дома хотел провожать даже старший сын старосты — самого богатого фермера в их общине. Если бы не дурацкие шуточки Лавра, могла бы уже быть замужем. Рамс ей, правда, не особенно нравился, но она бы вышла за него, потому что он был влюблен и вполне мог помочь Роззи и Олли по ее просьбе. Эти воспоминания снова заставили Мелли почувствовать стыд — она до сих пор считала эти мысли неправильными, ведь так бы она обманывала в целом неплохого парня… Смогла бы она реально вынудить его помочь родне?

А Лавр между тем и не думал прекращать дискуссию:

— Продали. И посмотри что из этого вышло — ты дорого одета, вокруг тебя слуги только что хороводы не водят…

— Ты так говоришь, будто это — твоя заслуга! — зло сказала Мелли.

Подумать только, он считает, что продажа в рабство — это хорошо. Независимо от того, как тут с ней обращаются, она все равно остается рабыней, которая даже стены замка не может покинуть без сопровождения хозяев. Жизнь, о которой она мечтала, разрушена навсегда, а он рассуждает об этом так, будто родители продали ее из лучших побуждений.

— Быть может, не моя лично, но я ведь был причиной того, что обстоятельства сложились так удачно, что ты теперь живешь в богатстве и тебя называют госпожой.

— «Живу в богатстве»? — Мелли снова не выдержала и резко остановилась, оборачиваясь к брату. — Ты что, всерьез не понимаешь, что это для меня значит?

Лавр криво усмехнулся и издевательски произнес:

— Можно подумать, так сложно раздвинуть ноги.

На Мелли будто ушат холодной воды вылили. Всю ее жизнь ей твердили все вокруг, что невинность и чистота — главная добродетель девушки. Она до сих пор чувствует себя грязной просто из-за того, что уже никогда не сможет выйти замуж, ее дети, возможно, не смогут звать ее мамой, а она навсегда будет просто потаскушкой, которая спала с высокородными мужчинами. А он… Он просто!..

Мелли стиснула зубы, беспомощно и зло глядя на Лавра.

Он-то смотрит на нее именно как на кусок грязи… Лавр, видя ее реакцию, издевательски ухмыльнулся. Не выдержав, Мелли оттолкнула его в сторону, — тот от неожиданности едва не упал с дорожки и выронил зонт — а она подняла длинные юбки и рванула обратно в замок, иногда поскальзываясь на дорожке и не падая лишь чудом.

Дождь, как назло, пошел сильнее. Холодные капли мигом промочили ее — вода просочилась через воротник плаща, моментально намокли волосы, к тому же, Мелли несколько раз наступила в лужи. Но за ближайшим поворотом стоял Томас — Мелли уже и забыла, что он всегда где-то поблизости. Охранник перехватил ее на полпути, осторожно взял за локти:

— Госпожа? Госпожа, с вами все в порядке? Милостивые боги, да вы промокли насквозь!

Парень легко поднял Мелли на руки и бегом направился к замку, благо далеко отойти они не успели.

Прошло настолько мало времени, что управляющий Норд еще не ушел из холла — он давал какие-то указания слугам.

— Что случилось? — с долей паники в голосе воскликнул он. — Томас, неси быстрее госпожу в комнату, а ты сбегай за лиром Тибольдом… и приведите этого Лавра немедленно! Пусть посадят пока под замок. Уна! Где Уна?

Все это Мелли слышала краем уха, за несколько минут под сильным дождем она действительно промокла насквозь, и сейчас тело била крупная дрожь, но она была не уверена, что это лишь от холода.

Перепалка с Лавром — ошибка. Можно было догадаться, что все выйдет именно так… но сложно удержаться от желания высказать ему все, что накипело. Не получилось. Он ударил в самое больное, вряд ли даже осознав, что сделал, и не подозревая, насколько важны были для Мелли мечты о новой жизни для нее, Роззи и Олли. Жизни, где они бы немного пожили вместе, а потом Мелли непременно бы вышла замуж за хорошего парня, родила ему детей и следила за хозяйством. Вела бы именно тот образ жизни, что поощряет Богиня-Мать.

За считанные минуты в ее комнате собралось немало народа: Уна, какая-то служанка, лир Тибольд; ее быстро переодели в сухое, закутали в кучу пледов, кресло поставили у камина и усадили там Мелли с ногами, опущенными в таз с горячей водой.

— В следующий раз, если решишь сбежать от своего брата в дождь, возьми зонт, — сказал Берти.

Мелли, насколько у нее это получилось из-за сплошного кокона пледов, оглянулась. Берти прошелся по комнате, магией перенес второе кресло к камину и сел напротив:

— Тебе, наверное, забыли сказать о крошечном последствии общего исцеляющего заклинания: в течении двух-трех недель ты можешь легко простыть. Тебе, конечно, дают пилюли, чтобы ты не хлюпала носом из-за каждого сквозняка, но промокнуть насквозь под дождем — это уже перебор. Так что наслаждайся традиционными противопростудными средствами.

Мелли вяло кивнула. Ей казалось, что она сейчас сварится от жары — мало было пледов, камина и тазика с водой, так в нее же еще кружку горячего чая залили.

— Что он тебе такого наговорил? — уже мягче спросил Берти.

Мелли не стала отвечать, лишь вяло помотала головой — Берти все равно не поймет. Да и не наговорил ей Лавр ничего такого… ему и не нужно было.

— Ты вообще говорить-то можешь? — тепло улыбнулся Берти.

Встав с кресла, он чуть-чуть освободил Мелли из тугих объятий пледа и снова сел на прежнее место.

— В дождь меня больше не выпустят гулять? — тихо поинтересовалась Мелли.

— Не выпустят? — удивился Берти. — Если захочешь — выйдешь. Просто зонт понесет кто-нибудь более ответственный. И менее болтливый…

Мелли слабо улыбнулась. Она задумчиво шевелила пальцами ног в тазу — вода была не такой уж горячей, дома Мелли заставляли сидеть чуть ли не в кипятке.

— Тебе нравится гулять? — Берти улыбался, глядя на нее, отчего Мелли было даже неуютно.

Она мотнула головой, помолчала и честно ответила:

— Мне скучно. Это хоть какое-то развлечение.

— Скучно? В рабском доме мне сказали, что ты любишь читать…

Мелли снова пожала плечами. Она откинулась на спинку кресла, снова помолчала, а потом проговорила:

— Наверное, я начиталась там. Дома особо много возможностей не было — домой книги я не носила, читала в библиотеке в школе. А потом три месяца взаперти и целая книжная полка, где большая часть мне категорически не знакома… надоело, возможно. Все кажется… глупым: события, диалоги… герои.

Берти чуть наклонил голову:

— А чем еще ты любила заниматься раньше?

— У меня было немного свободного времени. Наемные рабочие были только на поле, и то немного. В доме мы все делали сами. Готовила в основном мама, ей помогала Роззи. А мне достался огород у дома… ненавижу выращивать что-то. Я читала… гуляла с друзьями… ходила на танцы, но редко, в деревне их проводили раз в месяц, папа не каждый раз отпускал, — тут Мелли на секунду замолчала и все же не выдержала, попросила: — Мне уже жарко, можно я отсюда вылезу? Не думаю, что из-за одной прогулки под дождем можно заработать что-то серьезное.

Берти оглянулся по сторонам, — колокольчик для вызова Уны стоял на прикроватном столике — а после магией приподнял его и потряс. Горничная появилась спустя минуту. Она распутала Мелли, надела на ноги теплые чулки и унесла таз. Все это время Берти просто молчал наблюдал за происходящим. Как и утром, у Мелли появилось это жуткое ощущение неловкости, будто она сама одеться не может.

— Принеси нам чай… и что-нибудь сладкое к нему, пожалуйста, — попросил он, когда служанка вернулась.

Уна кивнула и поспешно вышла из комнаты. За все время присутствия здесь она не сказала и слова, хотя обычно была довольно разговорчива.

— Мне всегда было интересно, как слуги слышат такой тихий колокольчик? — задумчиво спросила Мелли.

— Он привязан к браслету, — охотно ответил Берти. — Когда ты звонишь, браслет подает сигнал: обычно он дрожит, некоторые просят добавить звуковой сигнал. Уна сама не ходит за чаем, она весь день сидит в комнате по соседству — если тебе что-то нужно, она узнает, передает просьбу другим слугам, а потом заносит к тебе в комнату. Это для того, чтобы в твои личные комнаты доступ имело небольшое количество людей.