Каприз для двоих (СИ)

Мелли улыбнулась: налезает — это громко сказано. Едва пролез на мизинец, и то палец Алана выглядел не особое «довольным» от такого украшения.

— Кажется, все же мал, — сказала она.

Алан улыбнулся, стянул с себя перстень и аккуратно надел обратно на палец Мелли.

— Изяществом ладоней никогда похвастаться не мог. У вешри вообще растет не только мышечная масса, но и кости становятся плотнее, чем у обычных людей… раньше я был поменьше.

— Мне иногда кажется, что истории, которые вы рассказываете про себя молодых, это не про тебя, а про какого-то другого Алана, — призналась Мелли.

Алан засмеялся. Он все еще держал ее ладонь, поглаживая пальцы. Мелли устроилась поудобнее и положила голову ему на плечо. Помолчав немного, Алан сказал:

— Люди меняются под воздействием обстоятельств. Ты тоже изменишься. Может, уже через полгода станешь капризной светской львицей, которая канючит новые платья и украшения.

Мелли от удивления даже голову приподняла:

— Я?

Алан теперь уже по-настоящему расхохотался.

— А что? Еще лет семнадцать назад для меня мало значения имели чувства других людей, заботил только я. А потом уехал за Берти сюда и ни разу об этом не пожалел, хотя в момент отъезда хотел совсем другого. Наше окружение меняет нас иногда быстрее, чем мы сами того хотим. Самая милая и наивная девочка может стать стервой и интриганкой, если ее вынудят обстоятельства. Самый безжалостный убийца может раскаяться и начать искупать грехи молитвами и заботой о нуждающихся. Поэтому не думай, что ты останешься такой на протяжении всей своей жизни. Тем более, самое позднее через год ты пройдешь через инициацию и срок твоей жизни увеличится. За полторы сотни лет даже ландшафт меняется, что уж говорить о более гибких и изменчивых людях.

Мелли рассеянно кивнула и снова положила голову ему на плечо. Алана она иногда боялась… и он же лучше ее понимал. Иногда говорил слова, которые успокаивали, давали ей сил и надежду… Правда, она сама не знала, на что надеется.

— Ммм… Алан, а… король и… — Мелли замолчала, не зная, как подобрать слова.

Алан продолжил сам:

— У нас с Берти все странно было первое время. Когда я стал вешри, я вроде как мог надеяться сам на себя, но, откровенно говоря, влюбился в него будто заново. А он возьми и предложи узаконить отношения. Я согласился. До этого я не выходил в свет — у меня просто не было на это времени, слишком много учился. А тут пришлось. Познакомился с ее величеством, она взялась устраивать нам небольшую свадьбу — и правда небольшую, было всего двадцать человек гостей. Там я и познакомился с его величеством уже как с человеком, а не как… с королем. Сначала мы просто общались, потом я начал создавать защитные заклинания, увлекся финансами, стал появляться в королевском дворце не только для балов, но и по делам… еще я любил неформальные вечеринки, в то время как Берти находил их слишком пошлыми и кричащими. Вот как-то там так вышло, что я и… оказался с королем в одной постели.

Мелли удивленно рассматривала Алана. Он так просто об этом говорит, а ей не верится. И не хочется верить. Ей всегда твердили, что в браке главное — верность. А тут так просто говорить об измене, да еще и с королем…

— Я вообще влюбчивый, — как ни в чем не бывало продолжил Алан. — Причем узнал об этом, когда уже смог расслабиться и не переживать о выживании. Я влюбился. Потом снова. Что странно — мне казалось, что я и в Берти снова влюбился, точнее, словно любил его все сильнее с каждой моей новой влюбленностью. Возможно, это из-за дара вешри — мне кажется я вообще в эти пару месяцев не спал, только по койкам прыгал. Влюбляюсь быстро, обычно разрываю отношения до того, как эта первая, яркая влюбленность перерастет во что-то более важное и ценное. С его величеством так, разумеется, не получилось бы.

Мелли слышала его, понимала, что врать незачем… но все равно слова казались какой-то сказкой, дурацкой историей. А Алан спокойно продолжал:

— Нас с Элроем как-то застукали на балу в самый ответственный момент. Знаешь, в королевском дворце возле бального зала есть такие помещения, где по периметру комнаты спрятаны альковы — в основном это места для приватной беседы… теоретически. На деле, конечно, там все сексом занимаются. Это такое светское развлечение: секс в общественном месте, когда тебя могут застукать.

Тут Алан усмехнулся и продолжил уже с улыбкой:

— Элрой, будучи королем и хозяином, вообще не особо-то скрывался. И мы были в процессе, когда одна из придворных дам решила открыть дверь алькова и мы с Элроем предстали во всей полуобнаженной красе весьма большому количеству людей… увы, среди этих людей был еще и посол Суимского королевства. Вышло неловко. Придворная дама была вынуждена при каждой встрече с Элроем рассказывать, зачем именно нужно стучать в дверь перед тем, как ее открыть.

Мелли словила себя на том, что смотрит на Алана с ужасом. Он чуть сильнее прижал ее к себе и закончил рассказ:

— А потом все закончилось. Для Берти это событие стало последней каплей, он заявил, что покинет столицу… и я понял, что все же люблю его. И поехал за ним, — Алан помолчал, а затем лукаво усмехнулся, поддразнивая: — Какую карьеру загубил, а?

Мелли промолчала. Карьера через постель, на ее взгляд, не лучше секса до брака. Но у Алана взгляд на жизнь значительно отличается от ее собственного.

Глава 27. Причины

Берти терпел весь арсенал шуточек кузена, ожидая, когда же он уже перейдет к делам. В то, что Элрой действительно приехал сюда просто отдохнуть, он верил все меньше и меньше. Да и Мелли не могла быть причиной его приезда. Если хорошо знать Элроя, по уровню его шуточек можно понять, насколько он не хочет что-то делать. Сегодня он ущипнул Алана за зад — значит, что-то весьма малоприятное.

После ужина тетя увела Мелли с собой, гости разошлись, а Берти, Алан и Элрой уединились в одном из пустых кабинетов, что временно отдали королю — государственные дела все же никто не отменил полностью. Берти едва успел поудобнее устроиться в кресле с порцией любимого коньяка, вполуха слушая финансовые разговоры Алана и Элроя, как в дверь постучали. Пришел Гарольд.

Он заметно нервничал — впервые у человека настолько личная аудиенция, не на балу с королем поздороваться, а лично пообщаться. Берти знал, что Гарольд взялся распутывать семейное древо Мелли — ее родителей и брата вообще забирали для исследований аж на целый день. Но не думал, что об этом уже успели доложить королю. Вряд ли Алан — он ненавидит писать о том, что еще не гарантированно получилось.

Разговоры о финансах тут же прекратились.

— Когда мне впервые намекнули о возможной династии, я тут же наложил на все максимум секретности, — сказал Элрой. — Но хотелось бы понять, насколько оправданно это было… И почему вы двое мне ничего не писали — тоже очень интересно. От своих людей в вашем госпитале узнаю столь важную информацию…

— Перспективную, — исправил его Алан. — Пока что все не точно.

Гарольд занял последнее свободное кресло, а Алан по-хозяйски устроился на небольшом диване, практически полулежа. Он всегда жалуется, что за день у него устает спина — либо по полям на лошади с проверками, либо сидя над бумагами.

— Рассказывай, Гарольд. Ты же там все проверял… часть я тоже не слышал, — сказал он.

Гарольд выложил на колени тонкую папочку и начал рассказ:

— Если коротко — максимум фактов, пока что без выводов. Проверили всю семью, что находится здесь, в Отолья. У всех детей есть лекарский талант. Буду считать детей первым поколением и отсчитывать наверх. У их родителей — второе поколение — есть магический потенциал, но талант лишь у матери. На всякий случай третье поколение проверил в обоих ветках — со стороны отца все глухо, он был единственным ребенком, родители уже мертвы, нашли его кузенов — ни потенциала, ни талантов. У их матери есть брат — лекарский талант есть. У его детей — нет. Третье поколение — бабушка Мелиссы. Она, оказывается, учитель в школе — преподавала чистописание, уже не работает. Но, как и у всех школьных работников, ее талант проверяли — лекарь. У бабушки Мелли была сестра и два брата. Сестра еще жива — она тоже имеет лекарский талант, как и трое ее сыновей, но ни один из внуков даже магом быть не может. Братья уже умерли, их дети талантов не имеют… Дальше все становится совсем сложно, проверили, насколько хватило ресурсов и записей о рождении — лекарей вроде не нашли.

На какое-то время стало тихо. Гарольд шелестнул листами в папке и замолчал, остальные приобрели крайне задумчивые выражения на лицах. Имеющейся информации хватало, чтобы сделать смелое предположение — все девушки в этой семье способны передавать талант своим детям.

— По женской линии? — уточнил Элрой. — Необычно.

Гарольд кивнул:

— Наши познания в генетике пока не позволяют дать гарантий в отношении наследования дара, мы можем оперировать лишь статистикой. А она утверждает, что все девочки в их семье передают талант по наследству всем детям, независимо от пола. Мальчики наследуют талант, но не передают его детям. Возможно, когда Оливер пройдет инициацию, дар станет сильнее и тоже будет наследуемым, но это предположение на удачу. Скорее всего, у нас женская династия.

— И две девицы, — хмыкнул Элрой. — Это очень хорошо. Их мать еще способна зачать? Что? Эти четверо у нее получились вполне ничего, отдать ребенка на воспитание — не проблема.

Алан покачал головой:

— Ты же всегда был против рабства.

— Против того, чтобы своих детей в рабство сдавали, не против всего института в целом. Прекрасная возможность наделать еще парочку девчонок, — весело ответил Элрой.

Он повернулся к Гарольду, но тот покачал головой:

— Нет, они, как и многие не-маги, не хотели тратиться на контрацептивы и их мать сделала операцию — так быстрее и дешевле. После рождения четвертого ребенка это делают бесплатно. Прошло больше десяти лет, так что тут даже полное исцеление не поможет.

Элрой обиженно вздохнул. Вздыхал, к слову, совсем зря: вообще-то подобное в стране не поощрялось. Каким бы даром ни обладали маги, насколько бы важным он не был, заставлять пару постоянно производить детей на свет — лучший способ приобрести кучу обозленных и не особо умных магов с даром. На какое-то время в кабинете повисла тишина, после король чуть тряхнул головой, словно прогоняя непрошенные мысли, и сказал:

— Тебя, Гарольд, мы представим к награде… только не обижайся — вручим тихо, чтобы без сплетен. Не хватало еще, чтобы сюда пошли караваны похитителей. Ее сестра ведь болела лоирсой? Тратить ресурсы целителей на нее сейчас — глупо. Охрану ей и брату, переведите их на работу в какое-нибудь более безопасное место… вообще, девушку — лучше в Академию. Там потенциальных женихов много, глядишь, еще до исцеления замуж выскочит. Можно мягко намекнуть, что у девушки будет приданое, а пока что есть право выбора. Понятно? Ну тогда выполняй.

Элрой чуть махнул рукой, намекая об окончании аудиенции. Гарольд встал со стула и низко поклонился. Выглядел он вполне довольным. Уже направился к выходу, как его величество его остановил:

— Папочку-то оставь, я просмотрю.

Гарольд спохватился, протянул папку и только потом вышел. Элрой, впрочем, листать ее не стал — положил на кофейный столик и откинулся на спинку кресла, чуть вытянув ноги вперед. Берти чувствовал странное волнение и не мог найти причину его возникновения.

— Мелисса должна забеременеть через полгода, — припечатал Элрой спустя пару минут тишины.

— Вот прям должна? — едко уточнил Алан.

— Я вас знаю: найдете оправдания, пожалеете — молодая еще, рано, страшно. Но с Аланом в качестве отца у нее гарантированно родятся сильные маги. Если дар всегда наследуется по женской линии, то целителями могут стать все ее дети. Не мне вам объяснять, насколько нам не хватает целителей. Поэтому не откладывайте. Покупали для этого — вот и пусть будет молодой матерью.

Берти отчетливо видел, как у Алана заиграли желваки на челюсти. Ребенок Мелиссы и Алана… Берти хотел предполагаемого сына Алана еще сильнее, но так же боялся, что это событие может окончательно сломить их Кроху. Он не понимал, что движет ею, почему она так себя ведет и что делать дальше… вряд ли беременность и роды упростят ситуацию.

— Ты приехал сюда, чтобы сообщить о необходимости завести детей? — смог выдавить из себя Алан.

Элрой криво усмехнулся. Берти внезапно понял, что сейчас, кажется, кузен и выложит причину своего сегодняшнего поведения.

— Мне нужно жениться.

— Да ладно! — не смог сдержать гогота Алан.

Элрой посмотрел на него с ленивой неприязнью, — вроде и бесит, а вроде бить лень — но все же продолжил:

— Жениться на своей подданной я, пожалуй, больше не рискну. Меня и так мысли о свадьбе заставляют нервничать, поэтому обойдемся минимум сходств. У короля Суим шесть незамужних дочерей. Его жена из такой же плодовитой семьи — она четвертая из шести детей. И отлично выглядит, к слову. Я решил, что посватаюсь к одной из принцесс Суим.

В комнате повисла тишина. Берти внимательно рассматривал кузена. Он знал, что тема свадьбы для него была очень сложной — не так-то просто смириться с неизбежностью королевского торжества после того, как твоя юношеская влюбленность стала причиной массовой резьбы и ты был вынужден лично перерезать горло девушке, которую любил. Но Элрой превысил все возможные сроки ожидания. Прошло пятьдесят лет с того события, а у королевства до сих пор нет наследника.

— То, что у этих девушек рождаются преимущественно девочки, тебя не смущает? — уточнил Берти.

Элрой пожал плечами:

— Никто не умрет, если у нас будет королева. Давно пора кончать с этим жестким разделением на мужское и женское — сплошные потери в качестве из-за этого. Хочу троих детей. Если будет три девчонки — ну и слава богам. Вон, может, у Алана сын родится, получится прекрасный принц-консорт. Наверное… Главное — девушки из этой семьи уже королевских кровей, а еще способны в кратчайшее время обеспечить меня… ну, пусть будет наследницей, и при этом чувствовать себя прекрасно. И так три раза подряд. Не хочу снова стать вдовцом из-за того, что мне досталась болезненная аристократка, которую не удалось спасти после рождения ребенка вешри.

Берти закатил глаза. В такие моменты ему казалось, что его взрослый кузен все еще не вырос: рассуждает о женитьбе на принцессе соседней страны, словно костюм себе выбирает.

— Ты приехал, чтобы сообщить нам об этом? — снова вернул разговор в прежнее русло Алан.

Элрой усмехнулся:

— Вообще-то, выбирать принцессу будете вы. Всего принцесс было семь. Старшая вышла замуж за одного из князей Алазории, теперь их шесть. Младшей пятнадцать лет и, насколько бы замечательна и красива она ни была, это уже перебор, устраивать свадьбу с шестнадцатилетней. Значит, у нас в сухом остатке пять принцесс. Мне нужна девушка, которая станет хорошей королевой и отличной матерью. Узнать о характерах девиц издалека я не могу. Разведка во дворце, сами понимаете, не дает полной картины о поведении принцесс.

Алан запрокинул голову:

— И ты хочешь, чтобы мы поехали туда с дипмиссией и выбрали тебе что-то поприличнее? Вот прям вдвоем?

— Втроем, — поправил его Элрой. — Мелисса теперь с тобой повсюду, пока не родит как минимум двоих — девочку для династии и мальчика… возможно, для того, чтобы он стал королем.

Алан устало выдохнул, даже Берти покачал головой:

— Отправлять в страну с невероятно сильным культом Богини-Матери супружескую пару из двух мужчин… — начал он. — Это слишком. Они и так считают нас рассадником порока, а ты хочешь красной тряпкой у них перед носом помахать?

— Я бы сказал, врезать этой красной тряпкой прямо в лицо, — дополнил Алан, — ведь мы, судя по всему, должны еще и с рабыней приехать. Или ты хочешь, чтобы Мелли вытащили из шелков и бархата и привезли просто как…

Берти понял, что даже немного злится. Элрой это тоже почувствовал и прервал раньше, чем он успел возразить:

— Нет, пусть едет в качестве лиры, невесты, хоть и с рабским клеймом. Переживут. Они от нас очень зависимы, магов смерти у них истребляли веками. Любой прорыв инферно — и им приходится обращаться к нам… С сильными магами и артефактами — то же самое. Культ Богини-Матери хорошо сказывается на рождаемости, но никак не на развития королевства. Заодно сразу будет понятно, кто из принцесс сможет вынести всю прелесть нашей светской жизни: если вы вызываете у девушки слишком большой шок, в моем замке такая неженка явно не приживется

Они опять замолчали. Берти рассеянно думал, что идея ужасна. Вся, целиком: и брать в жены принцессу Суим, и ехать туда практически супружеским триумвиратом… вести Мелли в страну, где их будут постоянно осуждать…

— И когда? — прервал его размышления Алан.

— В июне, когда королевская семья Суим переедет в летний дворец, — ответил Элрой. — Времени немного, нужно уже все готовить, — король посмотрел на них, крайне недовольных заданием, и с долей обиды в голосе добавил: — Поймите, мне, кроме вас, просто некого отправлять. Хороших исполнителей много, но там нужен кто-то, способный действовать по обстоятельствам. И кто-то представительный. Берти — ты мой единственный кровный родственник сейчас, кого мне еще отправлять? Про то, что Алан самостоятельно положит их охранный гарнизон, я даже говорить не буду — он просто идеален для таких дел, за него особо переживать не придется… И очень удачно, что у вас появилась Мелисса. Она будет иметь доступ в женскую часть замка, поболтает с принцессами… у нее настолько наивный вид, что ей расскажут все секреты, даже не моргнув глазом.

Алан кивнул:

— Ага, а она их так же наивно сохранит в секрете. Теперь главный вопрос: не мог сказать раньше?

Элрой хохотнул:

— Как? Письмо отправить? Такое нужно лично сообщать.

И все снова замолчали. Ехать не хотелось. Тем более, так рано — до июня осталось чуть больше месяца. И почти все это время здесь будет гостить Элрой. Берти уже полюбил эту тихую провинциальную жизнь, возвращаться обратно к бесконечным сплетням и интригам ему не хотелось. Но также он знал, что выполнять задание придется: приказы короля не обсуждаются. Да и не приехал бы к ним Элрой с такой просьбой, если бы был достаточно хороший вариант замены.

Глава 28. Точка невозврата

Вечером, ожидая Мелли, Алан сел не в кресло у камина, — становилось все теплее, и Берти уже просил пощады от жары в комнате — а устроился на диване у окна, подложив под спину несколько подушек. Берти по-кошачьи подлез под руку, стакан с любимым коньяком устроил на бедре Алана.

— Подарить Мелли кольцо было неплохой идеей, — сказал Алан.

Берти хмыкнул:

— Идеей? Думаю, ты тоже понял, что это уже не формальность… Как думаешь, она бы согласилась, если бы это было настоящим предложением?

В голосе сквозила детская надежда на положительный ответ. Алан вздохнул:

— Не думаю.

— Вот и я так же считаю, — расстроенно пробурчал Берти. — Как так получилось, любовь моя, что мы с тобой по уши втрескались в восемнадцатилетнюю девчонку?

Алан тихо засмеялся. Да уж, по-другому и не скажешь. Втрескались. Оба. А она вряд ли ответит взаимностью хоть одному из них. Запутавшийся и испуганный ребенок — разве можно понять, что там у нее в голове, что движет ею, не стали ли они для нее действительно насильниками и мучителями?

— Ну и влипли же мы с тобой, — хохотнул он. — И остановиться не могу. Каждое утро думаю: ну оставь ты ее в покое… а уже к обеду начинаю проигрывать собственному эгоизму.

Берти тоже тихо засмеялся и тоже с затаенной болью в голосе. Влюбились и правда как в подростковом возрасте. Видишь ее — и уже не в силах отказать себе в удовольствии обнять, потому что вроде как можешь. Имеешь право. Потому что она принадлежит тебе как вещь, потому что нечто темное и дикое заглушает голос разума, делает из тебя не современного образованного мужчину, а какого-то дикого степняка, который считает женщину добычей.

— Я давно хочу кое-что… из того, что ты назвал и что мы еще не успели сделать, — сказал Берти.

Алан кивнул. Понял, что Берти не может его видеть из такого положения:

— Да, я тоже.

Дверь в спальню открылась, Мелли вошла тихо как мышка. Замерла на пороге, оглядываясь в полумраке комнаты, и нерешительно пошла в их сторону. Сегодня обошлась без яркого нижнего белья — в запахе халата мелькала белоснежная сорочка. Мелли потянулась к пуговицам халата, как-то неуловимо быстро расстегнула их все, повесила халат на спинку кресла… сорочка оказалась практически прозрачной, свободной и с длинными рукавами. Обманчиво невинной. Очертания тела просвечивали через ткань, дразня и будоража воображение. Алан почувствовал, как желание снова наполняет его.

Мелли подошла к ним вплотную, и он потянул ее к себе на колени, устроив как получилось. Она уложила голову ему на плечо, чуть приобняла руками и затихла. Через полупрозрачную ткань просвечивал сосок. То ли Мелли поправилась, то ли от регулярного секса изменился гормональный фон, но грудь заметно выросла. А может, просто она растет — вроде как тело формируется до двадцати двух лет. Осознание, что их Кроха с точки зрения физиологии все еще не совсем взрослая, кольнуло стыдом где-то в районе груди. Еще и это требования короля не откладывать процесс зачатия…

Алан поймал себя на том, что поглаживает ее по бедру. Берти одним глотком выпил остатки своего коньяка и не глядя кинул стакан куда-то на диван.

— Это очень коварная сорочка, — хохотнул Алан. — Откуда она у тебя?

— Портниха прислала, — ответила Мелли. — Нравится? Еще есть такая же кружевная…

Алан засмеялся: Мелли ответила без малейшего кокетства, просто по-деловому уточнила, пришлась ли им по вкусу ее одежда.

Берти чуть развернулся, накрыл ладонью ее грудь, и Мелли прогнулась в талии ему навстречу. Когда она приходила ночью, от нее не пахло парфюмом — только остаточным ароматом тех средств, которыми ее натирали: розовое масло и что-то мускусное. Кожа словно шелковая; каждое прикосновение на ней оставляет след. Алан не стал ждать, пока их положение станет совсем уж неудобным, вытащил руку из-под Берти, подхватил Мелли на руки и отнес на кровать..

В четыре руки снимали с нее провокационную сорочку, иногда сбиваясь, целуя друг друга. От Берти пахло его любимым коньяком, и Алану казалось, что он и сам слегка пьян — то ли от этого аромата, то ли от присутствия Мелли. Берти внезапно остановился, отстранился и шагнул к комоду. Алан осторожно уложил малышку на кровать на живот. Мелли закусила губу — анальный секс ей по-прежнему не нравился, но она как-то предугадывала их желания. Оперлась локтями о кровать, выпятила попку. Длинная коса скользнула со спины на постель, а у Алана от откровенности этой позы стояк стал совсем уж невыносимым.

С себя одежду снимал в спешке, не сводя взгляда с обнаженного тела Мелли. Берти обычно требовалось больше времени на разогрев, поэтому он еще в одежде опустился рядом с Мелли, сформировал очищающее — их девочка всхлипнула, так и не привыкнув к этому ощущению. Нанес смазку и, практически не разрабатывая проход, одну за одной начал вводить анальные бусины. Мелли смяла в руках одеяло, задышала часто-часто.

— Помедленнее, — остановил его Алан, тоже садясь рядом. — Наша Кроха еще не готова.

Впрочем, бусины уже закончились — Алан ожидал, что Берти будет их медленно доставать, но тот отступил в сторону и начал стягивать с себя рубашку.

— Ты все равно не дотерпишь, — хмыкнул он.

Улыбнувшись, Алан потянул к себе Мелиссу, перевернул на спину и подгреб под себя. Пальцами раздвинул складочки, нежно помассировал бугорок — она тихо всхлипнула, но нужного отклика не последовало. У Алана просто не хватало силы воли медленно подготавливать малышку, поэтому он, нащупав тюбик со смазкой, выдавил ее на член — кажется, получилось даже слишком много. Вошел в нее медленно, еле сдерживаясь. Мелли прерывисто дышала, замерев под ним практически без движения.

— Оставь и мне немного, — выдохнул Берти грудным голосом. — Ее под тобой даже не видно.

Алан послушно привстал, чуть приподнял ее бедра, удерживая их на весу. Мелли распласталась по кровати — раскрасневшаяся, с растрепавшимися волосами, она прикрыла глаза и часто вдыхала через приоткрытые губы. Алан начал медленно двигаться, Берти, приблизившись к ним, одной рукой стал оглаживать живот Мелли, а после скользнул ниже, пальцами раздвинул половые губы и начал медленно массировать клитор.

— Не… не надо, — тихо выдохнула их Кроха, она комкала в ладонях простынь и закусывала губу.

Алан качнул головой: еще как надо. Слишком тесно — ей может быть больно, даже несмотря на смазку. Сам он старался двигаться медленно, осторожно, всеми силами сдерживая желание ускорить процесс. Но вид слишком сильно его возбуждал.

Мелкие шарики анальных бус ощущались через тонкую перегородку, лишь усиливая желание двигаться быстрее, жестче… но Алан дождался, как мышцы Мелли стали сокращаться, она начала тихо постанывать, ерзать… Алан посчитал это сигналом к ускорению движения, а Берти — возможностью перейти к другим ласкам.

Теперь анальные бусы тоже начали ерзать от его движений и Мелли застонала громче, начала двигаться, подаваясь навстречу… Алан видел, как Берти целует Мелли: грудь с торчащими розовыми сосками, выступающие ключицы с рабским клеймом, нежную кожу на шее. Оргазм не заставил себя ждать: Алан сильнее сжал ее бедра и за несколько более грубых движений довел дело до конца.

Он лег с другой стороны от Мелли, а та тяжело дышала, волнистые пряди прилипли к вспотевшему лбу.

— Вытащи их, — попросила она.

Алан тихо засмеялся и потянулся к ней — поцеловать в губы, прижать к себе сильнее.

— Ты же понимаешь, что сейчас там окажется что-то покрупнее? — шепнул он ей в ухо.

Мелли кивнула и сама перевернулась, выставила попку. Он немного помял ягодицы и начал медленно, по одной, тянуть бусины наружу. Берти лежал рядом и уже просто оглаживал свой член, рассматривая Мелли так внимательно, словно пытался запомнить каждый сантиметр ее обнаженного тела. Когда бусины закончились, Алан стал осторожно, пальцами, массировать тугое колечко — для того, что они хотят сделать, это просто необходимо. На какое-то время в комнате слышались лишь тихие стоны Мелли и треск дров в камине.

Решив, что уже достаточно, Алан аккуратно развернул Мелли, уложив на спину. Хваленые постельные возможности вешри плюс желанная женщина рядом — он снова хотел ее и как можно скорее. Алан перехватил ее под коленями:

— Обними меня за шею, — попросил он, наклоняясь ниже.

Поднял ее, спустился с небольшой ступени подиума перед кроватью, чтобы нивелировать разницу в росте, и поудобнее перехватил. Мелли доверчиво прижималась к нему, все еще тяжело дыша. Алан с наслаждением вдыхал ее запах, осторожно целовал. Берти медленно встал и подошел к ним вплотную. Прохладными ладонями огладил Мелли, через ее плечо поцеловал Алана в губы… помог ему войти, направив член, а после и сам пристроился позади Мелли. Он проникал внутрь медленно, но уверенно. Алан ощущал, как член его любимого теснит его, как Мелли напрягается всем телом и даже пытается отстраниться.

— Не надо, — испуганно пискнула Мелли.

— Тихо, малышка, все будет хорошо, — прошептал ей Алан. — Не напрягайся.

Мелли вцепилась в его плечи, кажется, даже ногтями поцарапала до крови, но он весь сосредоточился на других ощущениях. Они с Берти зажали Мелли между своими телами, Берти, как смог, приобнял их всех для устойчивости… Ощущение тесноты кружило голову, но еще больше сводило с ума ощущение единства их троих. Приноровиться под движения получилось не сразу, но вскоре как-то все сложилось — когда Алан выходил, Берти входил до конца.

Кроха дрожала всем телом, стонала в голос, но Алану казалось, что он и сам стонет громче нее — никогда еще процесс не вызывал в нем такой эмоциональной бури. Он целовал Мелли, целовал Берти через плечо Мелли, с трудом удерживал равновесие, чувствовал, что Мелли уже расцарапала ему всю спину… все слилось в одну безумную гонку, полную страсти, стонов и ощущения единства. Цельности.

Кончили вместе, в унисон. Замерли на какое-то время, едва удерживая равновесие из-за накатившей слабости…

Берти, еще раз ласково поцеловав Мелли в плечо, отошел в сторону, а Алан понес обессиленную дрожащую Кроху на кровать. Лег рядом, притянув к себе.

Мелисса плакала, что нередко с ней бывало после особенно ярких оргазмов. Но обычно это бывали слезы бессилия, последствия напряжения и разрядки… но сейчас тихие всхлипы все нарастали. Алан обеспокоенно поднялся, усадил ее к себе на колени, начал укачивать, как ребенка… но слезы уже переросли в рыдания. Берти, распахнув глаза, в ужасе смотрел на них. Когда плач перерос в настоящую слезную истерику, Алан обеспокоенно сказал:

— Пусть будят лекаря.

Берти рванул сначала к колокольчику вызова слуги, а после — к собственным штанам. Алан поднялся с кровати и укутал Мелли в тонкое одеяло вместе с собой, так и не сумев расцепить ее судорожных объятий.

Осознание, что это было все же слишком, затопило его с головой… Она не хотела этого. Они с Берти сломали ее… как ребенок ломает свою любимую игрушку. Феерическое чувство после занятия любовью, которое наполняло удовлетворением и счастьем, сменилось ужасом и сожалением.

Алан укачивал ее на руках, прижимая к себе, поглаживал по голове, не понимая, что теперь делать. Вошедший лир Тибольд тоже был весьма растрепан — он не стал полноценно одеваться, просто накинул халат поверх пижамы. А вот саквояж был при нем.

— Магистр, оденьтесь, пожалуйста, — попросил он, едва зашел внутрь. — Уложите ее на кровать, мне нужно запустить диагностику.

Алан осторожно опустил ее, но положить на спину не удалось — Мелли сама свернулась калачиком, уткнулась заплаканным лицом в простынь. Алан наскоро обернул бедра одеялом, садясь рядом. Лир Тибольд формировал одно заклинание за другим, с каждым хмурился все сильнее, а Мелли продолжала плакать.

— Истерика, — уже через полминуты констатировал лир Тибольд. — Чуть разверните ее, я сделаю укол… можете на руки взять, если так будет удобнее.

Алан посчитал это сигналом — подхватил Кроху обратно на руки, прижал к себе, как смог вытащил наружу руку. Лир Тибольд набрал в шприц из двух флаконов поочередно:

— Успокоительное и снотворное, — пояснил он и быстрым движением воткнул иглу в плечо.

Мелли даже не вздрогнула от укола. Она уже не плакала — рыдания слились во что-то неразборчивое, в судорожные вздохи, в заметную дрожь.

Лекарство подействовало почти мгновенно — еще не было убрано в сумку все оборудование, как Мелли затихла у него на руках… Кажется, обессиленно уснула.

— У вас царапины, — сказал лир Тибольд. — Обработать?

Алан рассеянно посмотрел на свои плечи. Даже кровь выступила. Хорошо же он сейчас выглядит — можно подумать, брал ее силой… впрочем, так в некотором роде и было.

— Не стоит, — качнул головой он.

Несколько небольших ранок и сами заживут еще к утру — не так уж сильно Мелли его поцарапала, некоторые лиры усердствовали больше.

— Что с ней? Мы… что-то сделали? — обеспокоенно спросил Берти.

Лир Тибольд, закрывая свой чемоданчик, ровным тоном, даже без намека на осуждение, ответил:

— Да. Не решили, кто она вам: возлюбленная женщина, будущая мать ваших детей или просто постельная игрушка. Она слишком молода, чтобы сочетать все три роли в себе самостоятельно. Тут нужен хороший менталист, я могу лишь убрать последствии психологической нестабильности, то есть вколоть лекарства, которые дадут временное облегчение. Лечится это терапией.

В полной тишине он вышел из комнаты, а они остались. Алану показалось, что чувство вины буквально затопляет помещение, как дым. Мелли хмурилась во сне, ресницы слиплись от слез.

— Мы сведем ее с ума, — сказал Берти, садясь на кровать. — И себя вместе с ней.

Алан смог лишь тяжело вздохнуть в ответ. Довели до истерики… наверное, это закономерный результат.

— Подкинь дров в камин, — попросил Алан. — И нужно одеяло теплое, Мелли часто мерзнет, сегодня будет спать здесь.

Он уложил ее на кровать, а сам подобрал с пола штаны и надел.

— У тебя по спине кровь бежит, — как-то отстраненно сказал Берти.

— За дело, — хмыкнул Алан.

Он вышел сначала в гостиную, а после в коридор. Шикнул в темноту, но его услышали — через неприметную дверцу в стене выскользнули две крохотные тени и несколько косолапо поспешили к нему. Алан запустил котят внутрь и зашел следом. Включил свет в гостиной, на пустом листе написал распоряжение Микасу: прямо с утра ехать в госпиталь и привести сюда лучшего менталиста. Передал записку камердинеру, который как раз побежал за дополнительным одеялом. Действие как всегда успокаивали его, проясняли разум, теперь он уже спокойнее вернулся в спальню.

Берти сидел около Мелли и задумчиво наматывал на палец особенно длинную прядь волос, выбившуюся из косы. Два котенка — Алан не помнил, кто из них Маня, а кто Даня, — обнюхивали спящую хозяйку.

— С ней все будет хорошо? — спросил Берти.

Алан почувствовал легкое раздражение: как будто он знает! Он и сам хотел бы это спросить у кого-нибудь и получить успокаивающий ответ… но такого человека нет.

— Я не знаю, — просто ответил он.

Раскутал Мелли, заклинанием очистил ее тело, осторожно уложил в центр кровати и сам лег рядом, подгреб к себе поближе, обнимая. Малышка во сне чуть повернулась, уткнулась ему в подмышку.

— Укроешь нас? И сам залезай, — попросил он Берти.

Через пару минут копошения все наконец-то улеглись — Алан в центре, прижав к себе Мелли, Берти рядом с ним, уложил голову ему на плечо.

— Практически приковали, — хмыкнул Алан.

— Твоя комплекция обязывает. И скорость регенерации, у меня от такого рука отваливаться будет, а ты вполне выдержишь, — спокойно возразил Берти.

Алан тоже усмехнулся и чуть сильнее прижал к себе Мелли. Та крепко спала, только слипшиеся от слез ресницы чуть подрагивали. Беспокойные котята устроились за ее спиной, иногда посматривали в сторону Алана с явным осуждением — довели хозяйку до слез.

— Зачем кошаков пустил? — спросил Берти.

— Они с хозяином энергетический обмен ведут, — ответил Алан, — может, немного оттянут ее беспокойство… Как бы ей в таком состоянии еще и кошмары сниться не начали.

Алан рассматривал потолок — практически идеально ровная поверхность. Краем глаза видел Берти, который не спускал глаз с Мелли. Чувство вины ощутимо витало в воздухе — общее для них обоих.

— Так кто она для нас? — спросил Берти.

— Логично предположить, что все сразу плюс еще с десяток ролей, — ответил Алан. — И я не представляю, что с этим делать. В другую бы мы с тобой, наверное, так по-глупому не влюбились, но в чем-то Орлейт права: мы выбрали не ту девушку.

Берти вздохнул в ответ. Слишком молода, слишком неопытна, слишком далека от развращенности светского общества, слишком… религиозна. Фанатиком она никогда не была, но ведь верила. И с этим невозможно спорить.

В камине потрескивали дрова, отчаянно громко мурлыкали котята, а Алану казалось, что ему ни за что не уснуть… но он быстро провалился в полудрему, когда снятся странные запутанные сны с бесконечными коридорами и обидчиками с детских еще времен.

Глава 29. Путь к исцелению

Проснулся Алан раньше всех: Берти во сне раскрылся, откинул на него часть одеяла, закинул ногу и посапывал так сладко, и совсем не был похож ни на потомственного аристократа, ни на зловещего магистра смерти. Мелли же все еще хмурилась во сне, хотя из под одеяла высовывалось лишь ее личико, она за ночь сама теснее прижалась к Алану — но это, кажется, потому что замерзла. Ее питомцы картинно разлеглись прямо поверх их всех — светлый котенок свернулся клубком на груди Алана, темный растянулся на ноге Берти.

Алан чуть приподнял голову, оглядел все это безобразие и рухнул обратно на подушку. Для полноты картины здесь действительно не хватает еще парочки детей. Огонь в камине догорел, поэтому становилось прохладно, но накрыться одеялом до конца, не потревожив все эти тела на нем, было просто невозможно. Оставалось лежать и думать.

Например о том, что они с самого начала все делали не так. Жестоко было невинную девушку тащить в такую пучину порока, она наверняка запуталась и не понимает, что ей чувствовать. И рядом нет знающей женщины, которая могла бы помочь ей в чем-то, успокоить. Не к жене же лира Тибольда ей идти. Розмари для этого не походит — невинной девице тут вряд ли удастся понять Мелли… Нужен кто-нибудь взрослый, но достаточно близкий для подобных откровений.

И надо, наверное, выбрать ей божественного покровителя уже сейчас, а не ждать времени перед инициацией. Пусть возьмет за мерило нормальности кого-то более адекватного, чем Богиня-Мать. Что нормально и удобно для фермерской девчонки, то категорически не подходит для… нынешней Мелиссы.

С детьми вот тоже. Пять месяцев пролетит незаметно, едва ли за это время Мелли успеет привыкнуть к своему нынешнему положению… Алан вообще сомневался, что стоит мучить Кроху столь… пристальным вниманием. Отказаться от секса — похоже на какое-то жесткое испытание самого себя, но он предпочтет видеть ее счастливой, а не рыдающей в его объятиях.

— Ты уже о чем-то думаешь, — как всегда резко проснулся Берти.

Алан повернул голову в его сторону. Безмятежность, что излучал Берти во сне, испарилась без следа.

— Попроси ее высочество подобрать Мелли… подругу постарше. Может, удастся найти более опытную женщину, которая будет заниматься ее нарядами? Кого-нибудь, кто мог бы жить здесь как часть рабочего персонала и… помочь ей?

Берти едва заметно кивнул. За окном уже светало, и Алан сам поражался тому, что так долго проспал. Они какое-то время лежали в тишине, пока внезапно не завозилась Мелли. Вместе с ней проснулись и оба пушистых наглеца, повскакивали на лапы, ощутимо топая по торсу Алана.

— Такие маленькие, а такие тяжелые, — непроизвольно засмеялся он, когда коты рванули к своей хозяйке.

Мелли проснулась сразу. Практически подскочила на месте, резко села, с ужасом глядя на них. Берти тоже убрал голову с руки Алана, и тот смог встать.

— Доброе утро, — улыбнулся он. — Как ты себя чувствуешь?

Он даже не знал, что ей еще сказать. Но меньше всего ожидал, что ее глаза как-то мигом наполнятся слезами и она упадет, садясь во что-то вроде низкого поклона, и на одной ноте запричитает извинения. Алан смог только испуганно переглянуться с Берти, прежде чем потянулся к ней — успокаивать и поднимать.

— Тихо, малышка. Ты за что извиняешься?

От резкого плача, а может, и от испуга она начала икать:

— Я — ик — вчера — ик — все испортила! Я…

И снова слезы. И такой ужас в глазах, будто они ее на плаху тащат. Алан сгреб ее в охапку, прижал к себе сильнее.

— Лир Тибольд? — обреченно уточнил Берти.

Алан кивнул. Мелли снова била нервная дрожь и снова слезы. Только теперь вокруг суетились еще и хвостатые защитники.

— Тихо, успокойся, милая. Ты ничего не портила. Ш-ш-ш, не надо плакать, все хорошо, — шептал Алан, мысленно поторапливая лекаря.

Берти уже остервенело тряс колокольчик, а Мелли отчаянно сражалась со слезами: она хватала ртом воздух, словно пытаясь перестать реветь, но не получалось, и она снова срывалась в рыдания.

— Тогда лучше плачь, Кроха, — Алан еще сильнее прижал ее к себе, пытаясь хоть как-то успокоить.

А уже через пару минут все завертелось: менталиста, оказывается, вызвали с ночной смены, ведь как раз дежурил лучший. Мелли пришлось по-быстрому запихнуть в халат и усадить в кресло, а нервничающие Берти и Алан остались в гостиной — разговор с менталистом всегда ведется один на один. Звукоизоляция в комнате была на уровне, поэтому расслышать, о чем там говорят, было невозможно, оставалось только молчать и нервно переглядываться.

Наверное, нет худшего чувства, чем ощущение, что ты сам, лично, навредил человеку, которого любишь. Будто зверь какой рвет тебя изнутри — не сиделось на месте, и Алан мерил шагами комнату. Туда и обратно, туда и обратно. Берти сходил в свою спальню — переоделся в более приличный вид, а Алан так и остался в мягких домашних штанах и свободной рубахе, что накинул перед тем, как выйти из комнаты, босой и растрепанный.

Менталист вышел уже спустя полчаса. К этому моменту Алан все же сел в кресло, огромным усилием воли заставив себя прекратить это бесполезное мельтешение. Кошачьи разбойники, почувствовав вседозволенность, залезли к нему на колени и лежали, настороженно наблюдая за дверью. Острые коготки нет-нет да скребли по коже через ткань брюк.

— Я не смогу ей помочь, — с порога сказал менталист.

Его звали Руденс Холер, и он совсем недавно приехал в Отолья — его заманил Гарольд, обещая построить лучший лекарский корпус. Ценного специалиста не так-то просто было выцепить в свой госпиталь, этого заманили кафедрой менталистики и психологии, поэтому Алан его и знал. На данный момент он является самым сильным лекарем в городе.

Руденс без разрешения — многие лекари весьма непочтительны — сел в кресло напротив Алана:

— Она напугана. Очень. Настолько, что сейчас посчитала, будто я пришел ее исправить… Какие-то дремучие бредни, что частенько ходят о нас в народе.

Алан рассеянно кивнул: такое и правда нередко говорят. Дескать, менталисты способны изменить тебя, сделать совсем другого человека. На самом деле, разумеется, это невозможно. Гипноз позволяет на какое-то время изменить поведение, но это даже не совсем магия.

Берти, рассеянно посмотрев на Алана, зашел в спальню, к Мелли. Котята спрыгнули с колен и едва успели прошмыгнуть в закрывающуюся дверь. Алан же остался, чтобы выслушать всю неприглядную правду про себя и свои сексуальные пристрастия.

Руденс сидел с идеально прямой спиной — собранный и спокойный, словно не его выдернули в замок после ночной смены. Ни грамма осуждения на чисто выбритом лице.

— Я должен сразу объяснить некоторые нюансы. Я шел сюда, надеясь, что смогу нормально поговорить с ней, начать терапию, если она позволит. Но удалось лишь немного ее успокоить и снять слепок воспоминаний. Обычно мы не разглашаем подобную информацию…

— Но что-то позволяет вам поступить иначе? — устало вздохнул Алан.

После всплеска эмоций он чувствовал скорее опустошение.

— Вам помощь не нужна? — участливо спросил Руденс.

Алан покачал головой. Руденс задумчиво его осмотрел и продолжил:

— Она очень юная, здоровая девушка, есть шанс, что она сможет справиться сама, если уйдут основные причины для беспокойства и страхов. Сейчас Мелисса как ребенок. Она очень зависима от вас и не сможет отстаивать свое мнение и свои личные границы, поэтому я считаю допустимым говорить с вами… как с опекуном.

Алан понятливо кивнул. Она и есть ребенок: полное совершеннолетие наступает в двадцать два года, это замуж можно выдавать с пятнадцати. Поэтому он и Берти, по сути, являются ее опекунами. Руденс спокойно продолжил говорить:

— Мелиссу нельзя назвать религиозной, но она выросла в этой среде, ей очень много и часто говорили о том, как все должно быть. Отсюда огромное количество проблем, начиная с того, что рабство разрушило все ее привычные надежды и мечты, заканчивая ее убеждением, что она теперь не достойна хорошего посмертия из-за своей испорченности. Я бы советовал еще до инициации выбрать ей другого покровителя… Сходите в храм Всех Богов, поговорите со жрецами. Просто избавиться от этих убеждений не получится, но можно мягко их заменить на другие. Пока психика гибкая, она сможет это сделать и без помощи со стороны. Я бы советовал кого-нибудь из молодых богов, чьи заветы опираются на поиски собственной силы и предназначения.

Алан снова кивнул. Он и сам подумал об этом. Теперь просто нужно заняться этим побыстрее — в Отолье храм Всех Богов маленький, там не полный состав жречества, да и сейчас проходят инициации магов. Однако на следующей неделе все поедут к морю, можно свозить Мелиссу не только полюбоваться видами, но и поговорить со жрецами.

— Это если говорить о корне проблемы, — методично продолжал Руденс. — Есть еще частности. Простите за переход на личности, но одна из ваших главных ошибок — вы не озвучили причину покупки ее брата и сестры. Мелисса искренне считает, что они нужны вам, чтобы управлять ее поведением.

Алан выдохнул и в ужасе прикрыл глаза: идиот. Он ведь и правда не сказал нормально, зачем они были куплены и почему живут в Отолья.

— И что она думает я с ними сделаю? — устало спросил он.

Руденс качнул головой:

— У нее нет сформировавшегося мнения на этот счет. Она просто боится. Это, на самом деле, один из способов защиты психики. Здесь она вынуждена делать вещи, которые ее пугают и которые считаются ею постыдными, и она оправдывает свое поведение спасением брата и сестры. Поэтому осторожнее: страх за них, кроме всего прочего, позволяет ее психике оставаться цельной. Оставьте пока все как есть, просто объясните ей причины своего поступка.

Руденс на какое-то время замолчал, словно раздумывая, говорить ли дальше. Наконец решился:

— Я бы советовал на некоторое время избегать травмирующего опыта…

— То есть не заниматься с ней сексом, — устало прервал его Алан. — Называйте вещи своими имена, лир. Думаю, мы тут оба понимаем, что степень своей глупости я уже осознал.

Руденс покачал головой:

— В этой ситуации нет ничьей вины. В человеческих отношения вообще никто не виноват и одновременно виноваты оба. Но сейчас от вас и магистра Бертрана зависит, сможете ли вы вывести девушку из этого состояния. К тому же, в отношении секса есть важный нюанс. У нее, конечно, высокая чувствительность, но женский оргазм очень сильно зависит от психологического состояния и степени возбуждения. Вы ведь знаете, на чем в основном базируется удовольствие в сексе?

Алан сощурился, — он не понимал, к чему ведет менталист, — но ответил:

— Власть. Ее проявление или подчинение.

Руденс кивнул:

— Обычно у человека это две крайности, что сменяют друг друга. У Мелиссы из-за особенностей воспитания это смещено. Став рабыней, ее внутреннее, неосознанное, смогло переложить часть своих ожиданий на вас… проще говоря, ей нравится быть ведомой. Это вряд ли удастся изменить — слишком глубинно. Можно решить это терапией, но Мелисса должна сама захотеть справляться с этим… а люди редко хотят с этим справляться, особенно когда рядом есть достаточно сильная личность.

Алан нахмурился:

— То есть ей всегда будет проще… ощущать себя…

— Рабыней, да, — подтвердил Руденс. — Сейчас эти ощущения ее пугают, ей кажется, что кто-то теснит ее в сознании. Ей нужно научиться принимать свои желания, поэтому почаще ее спрашивайте именно о том, что она хочет. Дело не в праве выбора, а в том, что девушка просто не привыкла к ощущению, что она может выбирать то, что ей нравится… а не то, что нужно. Через какое-то время она сама, скорее всего, захочет вернуться к этому же разделению ролей.

Алан снова тяжело вздохнул. Кажется, их Кроха так и останется Крохой — малышкой, которую нужно защищать, оберегать… Главное — исправить то, что они уже успели наворотить.

— Я не могу дать никаких сроков, — продолжил Руденс. — Особенно в интимных отношениях. Смотрите сами по ее состоянию. Молодая девушка, либидо у нее тоже должно быть довольно высоким, когда почувствуете, что она начинает тянуться к вам не потому что считает это необходимым, а потому что это ее собственное желание — целибат стоит прекратить. Все время до этого старайтесь проявлять знаки внимания и любви. Она… даже не догадывается о вашем отношении. Для нее вы слишком взрослые и успешные люди, поэтому вещи, которые осознал весь город, для Мелиссы совсем не очевидны. Поэтому она скорее поверит, что вы хотите ее убить, чем в вашу влюбленность. Придется пока что все это проговаривать. И, увы, в одностороннем порядке — она не скоро сможет самостоятельно озвучивать свои желания, а уж тем более — чувства.

Руденс замолчал, с недоверием смотря на Алана. Словно решившись, он тяжело вздохнул и добавил:

— Главное в этом деле — безграничное терпение. Сажать ее в вакуум, менять привычный распорядок дня значит практически выбить у нее оставшиеся опоры. Сегодня устройте выходной от рутины, а завтра пусть живет по распорядку. Режим дня имеет большое значение, ей будет проще жить по нему.

Алан понятливо кивнул. Терпение — это он может. Да, с людьми он редко его проявляет… но с Берти же смог?

— Что-то еще?

Руденс кивнул:

— Я выпишу рекомендации вашему лекарю, пусть смешает дополнительные пилюли. Они на какое-то время сделают Мелиссу более эмоциональной в проявлении радостных эмоций. Если получится ее ими обеспечить дополнительно — было бы неплохо. И… у нее есть брат, Оливер. Я работаю с ним по распоряжению лира Гарольда… Им бы поговорить наедине. У парня была проблема гораздо более острая, последствия от которой мы не скоро залечим. Но то, что сейчас переживает Мелисса, он очень быстро переборол. Возможно, если они просто поговорят, — без обязательных тем, а как брат с сестрой, как друзья, — это поможет им обоим.

***

День приезда короля выдался непростым. Возможно, не будь утренней нервозности и крайне напряженных приемов пищи, Мелли бы смогла нормально отреагировать на ту гамму ощущений и эмоций, что захлестнули ее ночью. Она каждый раз страшилась этого чувства: будто она теряет контроль над собственным телом. В этот раз ей вообще казалось, что ей достались только ощущения. Это не она кричала от удовольствия, это не она царапала Алану спину до крови, это не она…

Все это была не она, а какая-то другая Мелли.

А вот ревела на плече у Берти после ухода менталиста уже она.

— Тихо, малышка, — Берти словно укачивал ее. — Ты что, испугалась его?

Мелли не отвечала. Сейчас она не смогла бы объяснить, почему пришедший мужчина так ее испугал. Возникла мысль, что менталист пришел, чтобы ее исправить.

— Мы просто хотели помочь. Перепугались, когда не смогли тебя успокоить вчера…

Мелли лишь всхлипнула. Даже сейчас не покидало ощущение, что она сделала что-то ужасное.

— Знаешь, если бы мы с Аланом не проговаривали наши чувства, мы бы не пробыли вместе девятнадцать лет, — сказал Берти таким тоном, будто начинает сказку рассказывать. — Менталист может снять слепок твоей памяти, чтобы определить основные проблемы, но даже они предпочитают заставлять нас проговаривать их вслух. Что случилось вчера, малышка? Тебе было больно? Страшно?

Больно? Возможно, чуть-чуть, но скорее все же страшно. Она испугалась самой себя. Но сказать это вслух Мелли не смогла, лишь уткнулась Берти в плечо. Он покачивал ее, словно ребенка. Где-то в ногах крутились Данко и Мануш, но у Мелли не было сил на то, чтобы перетянуть котят к себе на колени.

Так и не дождавшись ответа, Берти снова начал говорить:

— Ну, тогда я начну. Я влюбился. Знаешь, даже маги со временем все реже влюбляются, а я вообще после Алана никогда не испытывал чего-то подобного. А тут влюбился в тебя как мальчишка.

Мелли вздрогнула и замерла. Услышать нечто подобное она ожидала меньше всего. А Берти спокойно продолжил:

— И колечко я тебе отдал не только потому, что хотел защитить тебя от нападок светских змеек. Я бы на самом деле сделал тебе предложение… хотя почти уверен, что ты бы мне отказала.

Он чуть сильнее прижал ее к себе и едва ощутимо поцеловал куда-то в лоб.

— Мы наделали кучу ошибок, еще и не перестаем делать их… понимали, что тебе, с твоей чувствительностью, может быть… слишком много всего. Но, наверное, права моя тетя: в каждом мужчине сидит зверь, который сначала делает, что захотел, а потом посыпает голову пеплом и, раскаиваясь, просит прощения.

И еще один поцелуй — на этот раз в висок. У Мелли словно сердце тисками сжали. Ей не верилось, что Берти говорит все это ей.

Тишина была нарушена звуком открывшихся дверей и чужими шагами. Алан остановился у кровати, и, даже не видя его, Мелли ощущала на себе пристальный взгляд. Она испуганно прижалась к Берти.

— Ты опять пугаешь Кроху, — немного ворчливо заметил он.

Алан вздохнул и сел рядом. Молчал какое-то время, по-прежнему глядя на нее, а потом начал говорить, словно обращаясь в пустоту:

— Начнем с простого. Оливеру и Розмари ничего не угрожает. Ну… твою сестру все же придется выдать замуж, причем затягивать сильно с этим нельзя, но лет пять у нее есть — пусть сама выберет, кого захочет. В нашем королевстве давно считают, что портить магам детство ради процветания государства, — лучший путь это самое государство уничтожить, поэтому выбор будет действительно за ней. Оливер вообще станет целителем, доучится и выкупит себя сам… скорее всего, даже до конца обучения. Будет ли он заводить детей — это никого не интересует. Ничего с ними не случится независимо от того, как ты себя ведешь. Я купил их, чтобы взбодрить тебя, а не для того, чтобы контролировать.

Мелли подняла заплаканное лицо: купил, чтобы взбодрить? Алан улыбнулся ей:

— Они живут в городе, получают зарплату, практически свободны в своих действиях. Ты можешь о них даже не переживать. Обучение твоего брата теперь вообще под контролем короля — с него пылинки сдувать будут.

Он так уверенно говорил, что не было и шанса усомниться в его словах. Но все же верилось с трудом.

— Хочешь, сама поговори с ними… Розмари вряд ли отпустят сегодня, ее перевели к Гарольду работать, а Оливер сейчас только учится.

Мелли удивленно распахнула глаза:

— А можно?

Засмеялись они оба, но ответил Берти:

— Можно. Сегодня его величество будет принимать некоторых подданных, осматривать территорию, а королева поедет в город. Она бы, конечно, могла поехать с тобой, но это совсем не обязательно — ты все равно пока его не очень хорошо знаешь. Так что можешь быть свободна. Учеба один день подождет.

Оставалось только зачарованно кивнуть. Алан спросил уже довольно весело:

— А что ты на завтрак хочешь? Я вот уже просто умираю с голоду, предлагаю поесть здесь. Омлет? Или блинчики? Может, пирожные?

— Бутерброды с лососем и творожным кремом? — добавил Берти.

Мелли нерешительно улыбнулась. Утренний страх не исчез до конца, но плакать и прятаться от мира уже не хотелось.

— Блинчики. Только… можно деревенские, тонкие?

Алан улыбнулся:

— Не думаю, что повара забыли, как они делаются. У нас просто обычно их не подают, но готовятся вроде быстро. Вставай, не весь день же так сидеть.

Мелли встала с колен Берти, умылась и наскоро привела себя в порядок, потом позавтракала с ними блинчиками, надела одно из самых простых платьев в своем гардеробе… и поехала в гости к Оливеру. Просто так, среди недели.

Это ощущение, что она может просто увидеть брата, почему-то сделало ее счастливой.

Глава 30. Братская поддержка

По Отолья она ехала в небольшой карете — не той массивной и комфортабельной, а другой, поменьше, где с удобством можно разместиться разве что четверым, и то если дамы без пышных платьев. Зато карета была быстрее и шла мягче. Мелли показалось, что только они залезли внутрь, как уже пора выходить.

— Я тебя заберу через три часа, не раньше. А может, и позже, — сказал Магнус, помогая ей спуститься.

— Позже? — обеспокоенно обернулась Мелли.

Магнус пожал плечами:

— Алан сказал, зависит от решения короля: если там никто не будет требовать твоего присутствия, — это Магнус сказал с явным сомнением в голосе, — то пообедаешь здесь. Если что — все пришлют… как и всегда, впрочем.

Она кивнула. Дверь дома уже открылась, улыбающийся Оливер ждал ее на пороге. Магнус махнул ему рукой, но ближе подходить не стал. Знакомый Мелли охранник Томас спрыгнул с задней ступеньки кареты и поспешил к торцу дома. Звать его в дом бесполезно — они при исполнении удивительно несговорчивы. Магнус же явно ждал, пока Мелли зайдет в двери.

— Что-то случилось? — спросил Олли, всматриваясь в ее лицо.

Мелли поняла, что слезы у нее все же не закончились и она снова готова разреветься. Видимо, заметив это, Олли подхватил ее под руку, завел в дом и усадил на диван.

Здесь многое изменилось. Что-то прислала в подарок Мелли, что-то купили на те деньги, что выделяли им с зарплаты. Ковер у камина, на столике у дивана пачка игральных карт. На каминной полке — красивая ваза с шикарным букетом. Заметив взгляд Мелли, Олли спокойно пояснил:

— Лео подарил. Вместе с вазой. Ваза уже давно, а цветы каждые два дня присылает.

— Он за тобой ухаживает, как за девчонкой, — чуть улыбнулась Мелли.

Олли пожал плечами:

— Он за мной ухаживает, как богатый баловень судьбы, который может тратить деньги на свое усмотрение. Но ваза классная. И конфеты он вкусные посылает. А цветы приятно пахнут.

— Ты принимаешь все его подарки? — удивилась Мелли.

Девочек обычно учат, что нельзя принимать подарки от парня, за которого ты не собираешься замуж. И хотя Мелли никогда не спрашивала у Олли, нравятся ли ему парни, она была уверена, что он точно не собирается замуж за Лео.

Оливер как-то по-взрослому и печально улыбнулся:

— А почему бы и нет? Для него это просто небольшие траты, наверняка его перчатки стоят больше. Должны же быть хоть какие-то плюсы в симпатичной мордашке? И так все считают глупеньким милым мальчиком, пусть хоть конфетами тогда задаривают. Но ты не отвлекайся: что у тебя случилось?

Мелли опустила голову. Она не была уверена, что стоит обо всем этом рассказывать брату.

— Меня освободили от учебы и отправили домой, — с легкой иронией в голосе сказал он. — На столе стоит чайный сервиз стоимостью в четверть этого дома, чайные сборы и коробка с эклерами из лучшей кофейни города. Думаю, кто-то перед тобой проштрафился и теперь заглаживает вину. Кто? Бертран или Алан? Я знаю, что ты обычно не распространяешься об этом, но у тебя же глаза на мокром месте.

Она в ответ качнула головой. Говорить об этом прямо сейчас не хотелось. Олли какое-то время рассматривал ее, словно надеялся взглядом принудить к разговору, но в итоге сдался и весело предложил:

— Тогда давай пить чай! Эти пирожные так потрясающе пахнут, что мой желудок уже им любовные баллады петь готов.

И он почти побежал к столу. Зашуршал оберткой и коробками, начал деловито распаковывать сервиз. Действительно дорогой — Мелли теперь знает толк в фарфоре. Пока она дошла до стола, Олли уже успел поставить на плиту чайник, расставить приборы на столе и потянулся разложить эклеры на большом блюде.

— Сегодня с утра Роззи перевели на новую работу, представляешь? Ее поставили секретарем ректора Академии!

— Гарольда? — подсказала Мелли.

— Ну, такой… важный как индюк. Вроде да, Гарольд. У него еще есть брат-близнец, на которого он не похож — они вместе нас принимали. Я тоже получил новое место работы — классное. Я библиотекарь. Не знаю, чем буду заниматься, потому что вроде как должен учиться по пять часов в день, но зарплату обещали оставить прежней. У меня вообще появилось ощущение, что я внезапно стал очень важной персоной. Учитель один, учитель другой, пропуск в студенческую библиотеку, письменные принадлежности чуть ли не в чемодане привезли…

Мелли удивленно открыла рот: ему, получается, даже не рассказали о причине таких перемен. Алан говорил, что это лучше не разглашать, но «не разглашать» и не сказать основному участнику событий — это немного разное, не так ли?

Оливер же продолжал хлопотать. Заварку в чайник сыпанул прямо из пачки, на глаз, потом по-простецки залили ее крутым кипятком. Мелли улыбнулась: Лира Софиа на этом моменте бы схватилась за сердце, ведь им прислали редкий чайный сорт, эта пачка стоит примерно как сервиз. Мелли имела неосторожность похвалить этот чай до того, как узнала его цену, и с тех пор он у нее на столе постоянно.

— Что молчишь? — сощурился Олли, садясь напротив нее. — Еще так задумчиво, будто что-то хочешь сказать…

Мелли улыбнулась. Волосы у Оливера уже начали отрастать, а за кудрями бывает сложно ухаживать — сейчас они просто торчали в разные стороны смешными завитками. Решение рассказать все брату было спонтанным, но казалось правильным:

— Лир Гарольд — ректор Академии — умеет видеть дары и таланты. По просьбе Алана он посмотрел нас всех — и меня, и тебя с Роззи. А потом — наших родителей, Лавра и всех живых родственников.

Оливер удивленно распахнул глаза, но промолчал.

— Ммм… — нерешительно протянула Мелли, — В общем, про тебя говорят, что ты гарантированно станешь целителем, это как…

— Я знаю, в чем разница, — пораженно прервал ее Оливер, — Мне в госпитале рассказывали. Вот почему вокруг меня все так забегали… а почему всех остальных проверяли?

Он потянулся к чайнику. На взгляд Мелли, чай еще не успел нормально завариться, но прерывать Олли она не стала: эклеры и правда очень вкусно пахли.

— Потому что у нас всех — причем четверых — лекарский дар. У мамы, у бабушки, у всех бабушкиных детей, у ее братьев и сестер…

У Оливера даже рука дрогнула. Он отставил чайник в сторону и пораженно уточнил:

— То есть это наследуемое?

Мелли кивнула:

— Они считают, что по женской линии. Розмари уже не сможет стать полноценным лекарем, разве что теоретиком, но сможет передать талант своим детям… не знаю, собиралась ли она замуж, но у нее есть пять лет, чтобы самостоятельно выбрать себе мага в мужья… примерно так мне сказали. Я… ну, думаю, со мной все понятно.

— Ага, у тебя уже есть практически муж, — грустно хмыкнул Оливер. — Но это, конечно, новость.

Мелли замялась, не зная, как бы объяснить ситуацию:

— Это вроде как тайна…

Оливер, к ее удивлению, отреагировал спокойно:

— Еще бы! Да если об этом станет широко известно, то в Отолье будет полно желающих похитить тебя и Роззи. Наверное все посвященные дали клятву о неразглашении… тебе вообще можно было это говорить мне?

Мелли нерешительно улыбнулась:

— Не знаю… но не запрещали же.

Оливер расхохотался. Он заметно повеселел и потянулся к эклерам. Взял один, с розовой помадкой сверху, и с наслаждением откусил почти треть. Теперь и Мелли улыбнулась: есть какое-то постоянство в любви ее брата к сладкому. Он с таким аппетитом жевал пирожное, что Мелли взяла такое же. Оно оказалось с вишневым вкусом: в креме из взбитых сливок попадались маленькие кусочки нарезанной вишни: вот же не лень кому-то было нарезать ягоду.

Съесть всю коробку эклеров за раз не получилось, хотя Оливер очень старался. Спустя четыре пирожных он откинулся на спинку стула:

— Все, сдаюсь. Они меня победили. Может, на диван? Я сейчас лопну…

Улыбка возникла сама собой, и Мелли кивнула в ответ. На диване уже лежало несколько небольших подушек в вышитых наволочках — узор по всем четырем сторонам. Зная Роззи, расшить такую подушечку для нее дело на пару вечеров.

— Недавно купила себе нитки для вышивки, хочет вышить пейзаж, — улыбнулся Оливер. — Я по вечерам читаю запойно, а она взялась за вышивку, как только деньги на материалы появились.

Мелли кивнула. Роззи всегда нравилось, а сама Мелли относилась к рукоделию как к обязанности: у нее хорошо получалось, но она бы не стала вышивать подушечку из-за скуки. Розмари раньше сетовала, что родители ни за что не дадут денег на хорошие нити, чтобы вышить что-нибудь по-настоящему красивое.

— Ну, теперь-то расскажешь? — Оливер подвинулся к ней поближе и чуть толкнул плечом в плечо. — Ты почему пришла сегодня такая, будто вот-вот разревешься? Они тебя чем-то обидели? Сделали тебе больно?

Мелли закусила губу, исподлобья посмотрев на брата. С одной стороны, говорить было неловко. С другой — а кому еще рассказать? Розмари точно не поймет. И дело даже не в том, что у Мелли с Оливером больше опыта в той теме, которую она хочет обсудить. Просто Роззи всегда была человеком, который действует, а не страдает. Если ее обидеть — станешь врагом. Извинился достаточно искренне — тебя простят. Снова обидел — больше можешь не подходить. Эта категоричность суждений делала сестру сильной, но о душевных делах с ней не поговоришь.

Молчание затягивалось, и Олли, откинувшись на спинку дивана и подтянув колени к груди, начал говорить сам:

— Меня купили очень быстро. Едва успели в порядок привести после домашнего заточения — на первых же торгах забрали в один специфический публичный дом. Элитные бордели тоже разные бывают. Иногда это про крайне симпатичных девочек и мальчиков, иногда — про особые услуги. Мне не повезло попасть во второй тип. Я многого там насмотрелся — приходили и парами, и по одному, брали за раз по несколько рабов, мы должны были выполнять какие-то требования. Самого секса была мало. Но нас часто шлепали и били, заставляли ходить на карачках, выполнять функции мебели, ублажать посетителей самыми нелепыми и отвратительными способами.

Мелли, распахнув глаза, смотрела на брата. До этого он ничего не рассказывал о том времени, когда жил в борделе, а сегодня почему-то решился.

— Когда меня привезли сюда, в госпиталь, почти всю ночь мне сводили мелкие шрамы, залечивали последствия долгого использования довольно токсичных зелий… и еще я работал с менталистом. И тогда, и до сих пор хожу раз в неделю. Мне… меня пугает не секс, а просто люди. Мы очень много об этом говорим, но пока что я не представляю, как избавиться от этого страха. И от ощущения, что я попросту недостоин нормальных отношений. Мне кажется, что полюбить меня может в принципе только извращенец…

— Олли… — сочувствующе протянула Мелли, но брат быстро ее прервал:

— Не подумай, что я жалуюсь. Я справлюсь. Может, не сразу, может, уйдут годы, может, это принесет мне немало проблем — целитель с боязнью прикосновений наверняка соберет их приличное количество… но это уже часть меня. Мне нет смысла жалеть себя и плакать о том, что не вернуть. Я выбрал идти вперед, выбрал еще в тот момент, когда меня везли в карете в госпиталь, отпаивая очищающим зельем. Я все это рассказываю не потому что хочу, чтобы меня пожалели, просто… нет ничего такого в отношении людей, за что я бы мог тебя осудить. Два мужчины вряд ли так же испорчены, как пара сотен клиентов, которые прошли перед моими глазами.

Мелли тяжело вздохнула. Оливер так просто принял все то, что с ним происходило, а у нее до сих пор сердце сжимается, когда она думает о потерянной жизни, простой и праведной.

— Этой ночью они… брали меня одновременно. Раньше они так не делали, и я оказалась не готова… к собственному восприятию… Мне… мне было хорошо, понимаешь? А ведь не должно было! Это…

Оливер покачал головой и прервал ее:

— Почему не должно? Они тебе нравятся? Ну, как мужчины?

Мелли замялась и пожала плечами:

— Они красивые… и сильные. И… наверное, нравятся. Но… их двое: разве могут нравиться сразу двое?

Оливер хмыкнул:

— А почему нет? Ты же можешь любить сразу и меня, и Роззи? Почему братско-сестринские чувства можно делить на двоих, троих и так далее, а любовь романтическую — нет? Звучит, конечно, странно… честно говоря, когда я увидел вас в парке, втроем, я тоже подумал, что это странно. Но потом спросил у Руденса, и он сказал, что это нормально. Редко бывает, конечно, все же человек чаще влюбляется в одного, но назвать это отклонением нельзя.

Мелли непонимающе смотрела на Оливера. Он говорил так спокойно и уверенно, когда сама она даже думать об этом страшится.

— Но… нам всегда говорили…

Мелли сама замолчала, внезапно осознав, что в разговоре с Оливером этот аргумент звучит глупо. Он несколько зло усмехнулся и начал говорить с легкой издевкой — не к Мелли, а к кому-то невидимому, будто вел спор с неприятным ему собеседником:

— Ну да, говорили. Говорили, что нужно чтить родителей… но наши родители явно были не из тех, кто отдавал все ради своих детей. Нам говорили, что нужно быть набожным и честным — и тогда Богиня будет хранить тебя. В нашей семье набожными были лишь мы втроем, но именно нас наши же почитаемые родители продали в рабство. Все эти догмы, все эти правила — это глупо. Я уже решил, что сменю себе покровителя на Даяну-странницу. Не хочу, чтобы моей жизнью управляли наставления богов, которые сроду не ходили среди простых смертных. И тебе советую того же. Если тебе нравятся эти мужчины — позволь себе их полюбить… они-то оба уже влюблены в тебя.

Мелли почувствовала, что краснеет. А Оливер внезапно обнял ее за плечи, прижимая к себе:

— И вообще, если нравится секс — что в этом плохого? Если уж на то пошло, вряд ли Богиня-Мать умудрилась бы родить семь детей, если бы это было просто супружеской повинностью. А эти дурацкие шепотки, что нравится этим заниматься только падшим женщинам — это от зависти. Просто все эти кумушки выходили замуж за мужланов, которые трезвые к ночи — уже праздник, вот и придумали такие пересуды. Я прочел заново все заветы все богов, включая заветы Богини-матери. Там нет ни слова о том, что женщина должна ненавидеть заниматься сексом. Вообще, фраза «Люби мужа, как он тебя» звучит крайне двусмысленно. Извращенные аристократы могут применять ее на свое усмотрение.

И хихикнул. Мелли, вспомнив, как иногда Берти и Алан занимались сексом в ее присутствии, но без нее, покраснела еще больше. Да уж… трактовать можно по-разному.

— И вообще, ты детей Богини видела? Двое, что вошли в Высший Совет, максимально далеки от заветов своей матери. Один вообще в каждой второй легенде вместе с Двуликим, хотя они вроде как не вместе. А Даяна слоняется по миру, оставляя мужа на хозяйстве с детьми. Вроде Богиня-Мать все еще не осудила своих детей публично, так что и тебе не стоит переживать о подобном.

Он замолчал на какое-то время, а потом внезапно добавил:

— И вообще, ты что, умирать собралась? Мы пройдем через инициацию, станем магами, у нас по сто с лишним лет впереди — успеешь побыть праведницей перед смертью, если так уж переживаешь о посмертии.

Мелли тихо засмеялась. Оливер не сказать что переубедил ее, но заставил задуматься. Они чуть посидели в тишине, а потом Мелли, возвращаясь к началу разговора, призналась:

— Ночью у меня была истерика… ну, сразу после. Я не могла остановить слезы, меня усыпили. Утром вызывали менталиста… и я… почему-то подумала, что он пришел меня исправить… это так глупо, мы же сто раз читали, что это все выдумки, суеверия.

— А мне менталист помогает, — признался Оливер. — Мне каждый раз после разговора с ним начинает казаться, что я справлюсь. Дней через пять эта уверенность меркнет, но он каждый раз меня успокаивает и говорит, что я все равно молодец. Хожу не сказать что с удовольствием. Это… ну, как вырвать разболевшийся зуб. Страшно, но потом такое облегчение.

— И ты каждую неделю идешь рвать зуб? — хихикнула Мелли.

— А что? Я не уверен, что хочу себе семеро детишек, но я точно не хочу всю свою жизнь провести в одиночестве. Сейчас мне страшно довериться. Надеюсь это исправить. И тебе стоит попытаться, пусть без менталиста. Если Берти и Алан тебе нравятся, у тебя есть шанс стать счастливой с ними. Какая разница, будет у тебя большой дом и трое детей в браке или вне его? Большой дом тебе уже практически всучили…

Мелли засмеялась и сильнее обняла брата: какой он у нее замечательный все же!

Глава 31. Созидание

От Олли вернулась сразу после обеда, что наверняка вызовет новую волну пересудов у прибывших гостей. Но на пороге замка Мелли встречал Берти. Помог спуститься по ступеням кареты, бережно приобнял за талию и поцеловал в висок.

— Развеялась? — спросил он, дыханием щекоча ухо.

— Мы хорошо поболтали, — неуверенно призналась Мелли.

— Я должен признаться, что в твое отсутствие меня отчитали, — горестно признался Берти, размыкая кольцо рук и позволяя ей отстраниться.

Мелли удивилась:

— Кто? Его величество?

— Нет. Твой учитель магии, — с таинственной улыбкой ответил Берти.

Теперь Мелли удивилась еще больше:

— Гелла?

Берти повел ее ко входу в замок, начиная свой рассказ веселым голосом:

— Алан через Микаса предупредил эту твою Геллу о твоем отъезде, а сам с его величеством уехал в город. Я устроился с книгой на веранде в саду, и тут эти полтора метра возмущения подлетели ко мне, — тут Берти сделал небольшую паузу, а после несколько жалобным тоном продолжил: — Гелла отчитала меня, будто я родитель нерадивой ученицы. Мол, как я мог нарушить график занятий?

Мелли ойкнула. Ее новая учительница к обучению относилась даже слишком серьезно, в отличие от более легкомысленного Магнуса. Но все же выражать свое возмущение Берти? Как неловко…

— Я надеюсь, ты не устала? — спросил Берти. — Нет? Потому что я так растерялся от ее напора, что дал обещание за тебя: вместо полуденного сна ты сегодня будешь заниматься с Геллой.

Мелли пораженно захлопала глазами. Берти деланно возмутился:

— Что? С момента смерти деда ко мне с претензиями обращаются лишь три человека, причем два из них королевских кровей, а третий — мой супруг. Меня так сбил с толку ее напор, что я готов был согласиться со всем, что она говорит.

И он весело ей подмигнул. Мелли нерешительно улыбнулась, уже вполне привычно оперлась о его руку, поднимаясь по ступеням, и они вдвоем неспешно вошли в дом.

Наличие в замке гостей ощущалось постоянно, ведь обычно тихие коридоры наполнились звуками. Прибыло не так уж много гостей, но вместе со всеми слугами и охраной количество проживающих в замке увеличилось почти вдвое. По коридорам сновали лакеи и горничные, слуги несли подносы с едой и катили тележки, из открытых окон слышались голоса гуляющих по парку женщин. Вчера Мелли была слишком занята устройством быта прибывших гостей, поэтому не замечала этих изменений. А сегодня поняла, что замок, пожалуй, так и должен выглядеть.

Наверное, она должна бы бояться: как бы великодушны ни были фрейлины королевы, женщины все равно не откажут себе в проведении нескольких испытаний для молоденькой девчонки, что случайно попала в их круг. Все люди наверняка будут ее обсуждать, а то и сплетничать. Ее спокойная жизнь затворницы закончилась, но Мелли это скорее радовало. Она почувствовала странное воодушевление: словно ожидание чего-то волнующего постоянно тлело в груди.

Занятие с Геллой прошло хорошо — удалось разучить одно заклинание и перейти ко второму, хотя полностью воспроизвести его не получилось. Ужин тоже прошел хорошо. Из-за большого количества гостей единой темы беседы за столом не было. И Мелли, сидящая рядом с Аланом, разговаривала в основном с королем, королевой и одним из советников — очень приятным и вежливым мужчиной. А за чаем, когда женщины ушли в соседнюю комнату, разговор зашел о предстоящей поездке к морю. От Мелли даже не требовалось ничего говорить — она лишь слушала впечатления дам о набережной, ресторанах и прогулках под парусом.

Но вечером, переодевшись в простую сорочку и накинув халат, она почувствовала страх. Дорога к комнате Алана словно стала длиннее, а свет настенных светильников потускнел. Ее пушистые питомцы выскользнули через специальную дверь за ней в коридор. Мелли шикнула на них, чтобы вернулись, но эти наглецы, напротив, забежали вперед.

К легкому испугу Мелли, дверь комнаты открылась прямо у нее перед носом, Алан пропустил Данко и Мануша в комнату и приветливо улыбнулся Мелли.

— Устала сегодня?

Она покачала головой: усталости не было, несмотря на отсутствие привычного дневного сна.

Камин сегодня не зажигали. На улице установилась совсем летняя погода, и к вечеру было душновато. Мелли знала, что в Отолья тоже в начале лета бывает сезон дождей, — они ближе к морю, чем ее родная деревушка, — но это недолгие дожди, которые быстро сменяются солнцем. Именно из-за этого влажного и мягкого климата здесь удавалось выращивать такие хорошие урожаи зерна и овощей.

К еще большему удивлению Мелли, Берти сидел на кровати и тасовал карты. Обычные игральные карты. Непомерно шустрые котята уже вскарабкались на кровать, будто их для этого в комнату и запустили. Малыши с любопытством исследовали новую территорию, обнюхивая все подушки и наваленные на краю кровати одеяла.

— Умеешь играть в дурака? — улыбнулся Берти.

Мелли нерешительно кивнула.

— Отлично, — улыбнулся Берти. — Проигравший пять раз должен будет побежать к дверям Элроя… то есть короля, и очень громко в них стучать, пока Элрой не проснется — нужно дождаться его появления, пожелать спокойной ночи и сбежать..

Мелли в ужасе распахнула глаза:

— Зачем?

— Это весело, — пожал плечами Берти. — И ему в дверь тарабанить безопаснее, чем будить любую из фрейлин королевы.

Алан подвел Мелли к кровати и даже помог залезть, не запутавшись в подоле ночной сорочки. Берти раздал карты. Первый кон Мелли продула просто из-за непонимания происходящего, но веселые разговоры несколько ее расшевелили, что в итоге в дураках остался Берти. Разница в победах была не особо большая: четыре проигрыша у Мелли и три у Алана.

«Дурак» не считался салонной игрой, Берти и Алан играли вроде и уверенно, но без каких-либо изысков, как играют дети — просто следуют правилам, не пытаясь разгадать мысли оппонентов.

Была уже ночь, когда Берти тарабанил в дверь королевской спальни (в гостиную они спокойно зашли как хозяева замка). Мелли стояла, плотно прижавшись к Алану под щитом невидимости. Дверь комнаты резко распахнулась, его королевское величество предстал перед Берти в одних штанах и весьма растрепанный.

— Что? — грозно рявкнул он на Берти.

— Хотел пожелать тебе спокойной ночи, — милейшим голоском ответил Берти.

— Что-о-о?! — взревел король. — Вы опять в карты на желание играли, идиоты демоновы?!

Берти, расхохотавшись так громко и заразительно, что показался Мелли незнакомцем, рванул прочь от своего кузена.

— Да сколько можно?! — кричал король и не думая бежать следом. — И почему всегда ко мне? У вас что, других кандидатов нет? Я вас обоих на границу служить сошлю!

Рассмотреть получше короля в одном исподнем Мелли не удалось. Алан, хохоча не хуже Берти, подхватил ее на руки и унес в свою комнату. Закрыв за собой дверь, они с Берти долго стояли и хохотали. А Мелли все смотрела на них и пыталась понять несколько важных вещей. Во-первых, как можно так непочтительно относиться к монарху? Во-вторых, как такие глупые розыгрыши могут устраивать два взрослых и уважаемых мужчины? И в-третьих, почему об этих странностях она не знала до сегодняшнего дня? Потому что меньше всего она ожидала, что сегодня вечером будет стоять в огромных носках Берти и своей ночной сорочке и смотреть, как два взрослых мага ржут над тем, что разбудили короля… хотя, скорее всего, не разбудили, а помешали ему кое-в-чем другом.

— Когда-нибудь он нас реально сошлет на границу, — вытер Алан выступившие от смеха слезы.

Берти усмехнулся:

— Уже. Только не на границу, а в другую страну выбирать ему невесту.

И они оба снова засмеялись. Мелли нерешительно улыбалась, просто стоя рядом. Когда они уже закончили смеяться, внезапно оказалось, что сейчас все ложатся спать. Просто спать, причем здесь, в одной комнате. Мелли даже опомниться не успела, как оказалась под боком у Алана на этой огромной кровати. Берти нежно поцеловал ее в губы и магией затушил весь свет в комнате.

Ей казалось, что она ни за что не заснет, но размеренное дыхание Алана и громкое мурчание котят быстро усыпили ее, несмотря на кажущееся неудобство происходящего.

***

Следующие несколько дней были полны светских хлопот и недоумения. Фрейлины королевы, которых так боялась Мелли, оказались относительно милыми женщинами. После одного дня капризов по поводу комнат и завтрака, они стали относиться к Мелли со снисходительным добродушием. Обычно у нее отношения со взрослыми женщинами не клеились — ее все время подозревали в коварстве и желании охмурить чьих-то сыновей, а то и мужей. Но у фрейлин то ли сыновья были женаты, то ли ее статус рабыни-невесты их успокоил, а может, просто светские дамы привыкли к вездесущности красивых девчонок. Ее мягко поправляли, когда она ошибалась, много рассказывали о светской жизни и магии, и чаще все свои претензии выражали кому-нибудь другому. Возможно, в этом была и заслуга королевы — та словно взяла над ней шефство и нередко приглашала к себе поболтать наедине.

При этом обилии общения, недоставало кое-чего привычного… Каждый вечер Мелли приходила в спальню Алана. Каждый раз они занимались какими-то простыми развлечениями: болтали, играли в карты или земские шашки, Мелли быстро научилась, хотя никогда не видела их ранее. Каждый раз они много болтали. А когда в окне показывался тонкий полумесяц растущей луны, просто ложились спать. По очереди нежно целовали на ночь, обнимали покрепче и спали. И утром тоже нежно целовали, завтракали и расходились по делам.

Недоумение от всего происходящего лишь росло, а вместе с ним — страх, что она все испортила. Отношение к ней оставалось по-прежнему теплым, даже… любящим? Но ни малейшего намека на то, что они желают чего-то большего, чем нежного поцелуя на ночь, не было. А когда она пыталась как-то вернуть все в прежнее русло — пыталась раздеться, поцеловать кого-то из них, все ее действия мягко пресекались и они возвращались к игре в земские шашки.

Каждый раз она думала, что не сможет заснуть в постели Алана… и каждый раз словно проваливалась в сон из-за усталости от дневных впечатлений и собственных переживаний.

Находясь где-то на грани сна и реальности, она словно видела себя со стороны. Берти целует ее в губы — он всегда целует так, что кружится голова, будто он передает ей немного опьянения от своего любимого коньяка. Алан медленно поднимает ее ночную сорочку, целуя ее ноги, бедра, низ живота… Мелли раздвинула ноги, желая продолжения…

Но резкий раскат грома заставил ее вздрогнуть, а видение — исчезнуть.

— Тихо, Кроха, это всего лишь гроза, — шепнул ей Алан, прижимая к себе.

Не было ничего из увиденного — они все также лежали под одеялом, полностью одетые. Мелли казалось, что у нее внизу живота словно тугой узел завязали, и это очень ей мешало.

Похожий сон приснился ей и на следующий день, только теперь грозы не было, а тягостное мучение бесконечных поцелуев без продолжения преследовало ее до утра. Наверное, поэтому после обеда, когда она легла поспать на пару часиков, Мелли сделало то, что меньше всего от себя ожидала. Она засунула руку себе под нижнее белье и сама, пальчиком, начала массировать себя, как это обычно делали Берти и Алан. По ее ощущениям, потребовалось больше времени, да и оргазм получился не таким ярким, но ужасное ощущение тяжести внизу живота чуть отпустило, хотя и не прошло полностью.

Лежа в постели, Мелли думала лишь о том, что она, пожалуй, действительно испорченная. Хотя, если верить Оливеру, выходило, что нет. Откровенно говоря, все ее нынешнее окружение явно не считало ее плохой, извращенной… падшей женщиной. Некоторым она не нравилась, но Мелли легко угадывала причину этой неприязни: она красива и ее задаривают подарками — так выглядит зависть, а не осуждение.

В итоге Мелли показалось, что она только уснула, как Уна уже ее разбудила. Сонно потирая глаза, она не сразу поняла, о чем говорит ее горничная. Слова доходили словно сквозь вату.

— Прости, — нахмурилась Мелли. — Кто приехал?

— Лира Дэгни, эта женщина будет помогать вам с одеждой, — повторила Уна. — Она и две ее ученицы.

— Скоро в моей спальне будет городской совет, — буркнула Мелли, поднимаясь с кровати.

Уна хихикнула в ответ, но комментировать не стала. Иногда Мелли казалось, что с ней повсюду кто-то ходит. Дошло до того, что после надевания платья она уже и в туалет сама зайти не может — ей нужна Уна, чтобы помочь поднять все юбки и снять нижнее белье. Про то, что Мелли с момента приезда из рабского дома сама в ванной не мылась, даже вспоминать не хотелось.

— Она хотела поговорить с вами и понаблюдать за работой Симы, — продолжила разговор Уна. — Спрашивала, может ли она зайти к вам?

Мелли, уже стоя в дверях, обернулась:

— А это не будет слишком неприлично, заставить ее ждать под дверью? Мне было бы комфортнее знакомиться с человеком хоть немного одетой.

Уна улыбнулась и кивнула:

— Я просто могу позвать ее после того, как вы выйдете из душа. Пока она дойдет до вашей комнаты, вы успеете надеть платье.

Теперь уже Мелли кивнула в ответ и исчезла за дверьми туалета: пока на нее не нацепили турнюр и гору нижних юбок, она предпочитала оставаться там в одиночестве.

Раньше она не ходила в душ днем. После дневного сна влезала в то же платье и чуть поправляла прическу — этого вполне хватало. Но присутствие в замке гостей делало любой ужин важным событием — к вечеру надлежало менять платье. Теперь все это обилие нарядов не казалось расточительством — кажется, все было посчитано, чтобы хватило по два платья в день до самого отъезда короля… Мелли пока не считала, но идея казалась здравой.

Лира Дэгни оказалась пожилой женщиной. Мелли интуитивно казалось, что подбором нарядов и наведением красоты занимают только такие молодые девушки, как Сима… но нет. Лира Дэгни — среднего роста, среднего телосложения, около глаз лучики морщин, а уголки губ приподняты вверх в доброжелательной полуулыбке. На ней было очень изящное платье темно-серого цвета, довольно закрытое, вышитое нитками лишь на тон темнее самой ткани.

К моменту ее прихода на Мелли надевали верхнюю юбку, оставалось лишь завязать пояс.

— Вы даже красивее, чем мне вас описывали! — восхищенно ахнула лира Дэгни, когда Мелли «вынырнула» из вороха тюли.

Женщина поспешно подошла к ней близко, протянула руку для знакомства — так редко делали женщины, тем более неожиданным казался этот жест в исполнении той, что отвечает за кружева и рюши. Мелли неуверенно пожала руку.

— Мелисса, — представилась она.

— Очень приятно, меня зовут Дэгни, думаю, действительно будет удобнее общаться по именам, — с широкой улыбкой сказала она.

Мелли немного опешила от такого напора — она едва успела посмотреть Дэгни в глаза, как та уже демонстративно пошла вокруг Мелли, рассматривая ее и нахваливая: тонкую талию, черты лица, цвет кожи, кудрявые волосы. Иногда она задавала вопросы — всегда только Мелли, и недовольство Симы ощущалось в воздухе.

Впрочем, ситуация была и правда странной: Дэгни не только игнорировала Симу в разговоре, но еще и временами поправляла ее же работу: перевязала бант на поясе, передвинула пару шпилек, демонстративно вытащила из косметичку помаду более яркого оттенка, чем обычно пользовалась Мелли. Не сказать что это кардинально что-то изменило во внешнем виде, но почему-то самой себе Мелли нравилась больше обычного: яркий цвет губ, по крайней мере, ей очень даже идет.

Когда все было готово, Мелли вежливо предложила лире Дэгни выпить чаю, и та охотно согласилась. Но прежде спросила разрешения посмотреть наряды.

— Я теперь работаю только как консультант, — сказала она. — Возраст, сама понимаешь. Основную работу будут делать две мои ученицы… думаю, ты с ними подружишься — это простые крестьянские девчонки, просто что живут поближе к большим городам и знают, где можно устроиться на работу получше… Вот это платье замечательное. Носила его уже? Нужно подобрать под него украшения. Магистр Бертран дал доступ к части семейных драгоценностей или ко всем? К части? Может, намекнешь ему о большем? Нет? Ну ладно, сама намекну.

Мелли в ужасе распахнула глаза, но сказать ничего не успела: Дэгни вела свой неспешный монолог.

— Ее величество попросила меня приехать сюда… я не могла отказать той, что когда-то дала мне работу. Специалист по красоте — это новая специальность. В моей юности обходились горничными и полноценными лекарями. Это я предложила вынести косметологию за пределы основной медицины, и ее величество — в то время лишь невеста короля — меня поддержала. Она надеется, что я помогу тебе достойно предстать перед высшим светом. А это кто выбирал? Фуксия — точно не твой оттенок!

В гардеробную робко заглянула Уна, напомнила об остывшем чае. Дэгни быстро пролистала оставшиеся наряды и позволила увести себя в гостиную, где уже накрыли столик у окна. Мелли чувствовала себя странно: с одной стороны, несколько неуютно, с другой — она почему-то симпатизировала этой невероятно болтливой женщине, которая, кажется, вообще не переживала о том, как могут быть восприняты ее слова.

— Ее величество писала мне, что первый бал состоится не здесь, а в Минар. Бальный наряд уже подготовили?

Мелли чуть пожала плечами:

— Не уверена. Дилайла — это моя портниха — вроде начала работать, но я пока ничего не мерила.

— Пригласи ее на завтра, обсудим наряд подробнее… нужно что-то яркое и смелое. Пусть твое первое представление высшему обществу запомнится всем надолго.

Теперь Мелли даже немного удивилась:

— Зачем? — спросила она. — Я не думаю, что мне придется часто… я же…

Дэгни прервала ее не словами — она накрыла своей ладонью руку Мелиссы и мягко улыбнулась:

— Выслушай меня, детка. Тебе наверное кажется, что твое появление на одном событие с королевскими особами — это скандал, мезальянс, верх неприличия. Но это не так. Дело даже не в том, что ты не первая рабыня, которую выводят в свет. Ты знаешь, насколько наши правила этикета отличаются от правил, скажем, Земского королевства?

Мелли чуть нахмурилась и покачала головой. Дэгни продолжила:

— Еще прадед нашего величества Элроя упразднил титульное дворянство, убрал деление королевства на графства и баронства. Оставил ишериев — рода и кланы, что владеют большими наделами земли. Ишерии, которые равны по статусу друг другу, без каких-либо привилегий, но с обязанностями, выполняющимися ради короля и благосостояния этого королевства. По просьбе короля ишерии начали брать в жены и мужья магов в первом, максимум во втором поколении. Безродных, неотесанных грубиянов, которые не знали правил этикета, зато умели колдовать. Уже через пару лет, когда начали подрастать первые дети, рожденные к этих браках, стало понятно, насколько эта просьба была важна — сейчас у нас нет проблем с магическим вырождением. Наша королевство такое сильное потому, что притеснение по факту происхождения недопустимо, оно активно порицается. Все, что должно волновать аристократов, это твои способности, как магички. Ее величество рассказало мне о твоих. Ты же не думаешь, что такие маги, как Гарольд Сванд, будут молчать о тебе? Первый твой бал станет твоим триумфом в тот момент, когда кто-то разглядит твой потенциал и способности лекаря. Все фрейлины уже в курсе, потому что одна из них это уже рассмотрела. По просьбе королевы они не будут об этом болтать… пока что. Но надолго этих запретов не хватит — наверняка некоторые уже не вытерпели и разболтали самым близким. Мелисса, ты должна понимать, что значит потенциал и дар в нашей среде. Бертран и Алан могли представлять тебя просто милой глупышкой ровно до тех пор, пока сами не узнали о силе твоих способностей. У тебя слишком велики шансы стать целителем. Людей, которые захотят стать твоими друзьями, будет даже слишком много.

Мелли не нашлась с ответом. Слова Дэгни ее скорее напугали. Она надеялась, что этот бал, навязанный королем, станет первым и последним, что она сможет ограничиться редкими приемами гостей здесь, в Алом Замке…

А теперь выходит, что со спокойной жизнью действительно стоит распрощаться навсегда.

Глава 32. Отъезд

Мелли знала об отъезде родителей и Лавра, но до последнего не была уверена, что хочет с ними прощаться. Алан не стал продавать их, просто отправил работать на рудники. Там долго не живут — тяжелая работа, не самые благоприятные условия для жизни. Обычно там бывают по пять лет, все что больше — это уже гарантированный смертный приговор.

Не зная, увидит ли еще своих родителей, Мелли все же решилась выйти и посмотреть на их отъезд. Пришлось извиниться перед Делайлой и Дэгни, которые увлеченно обсуждали ее бальное платье, и быстро выйти из комнаты. Откровенно говоря, она не совсем понимала, зачем ей это. Может быть, она так окончательно прощается со своей прошлой жизнью? Или наоборот, не хочет прощаться и старается еще хоть пару минут побыть просто симпатичной девчонкой с фермы?

Она вышла на боковое крыльцо замка — обычно сюда подвозили слуг и отсюда же их забирали. Дальше крупные повозки не из замка уже не пускают. На крыльце стоял Алан. Мелли нерешительно подошла к нему, становясь рядом.

— Вышла попрощаться? — спросил он.

— Не уверена, — честно ответила Мелли. — Но и не прийти не смогла. А ты здесь зачем?

Алан обернулся в ее сторону:

— Вообще-то, это караван с товарами, мы отправляем большую партию кристаллов для почтовых шкатулок, я накладывал защиту. Позже наложишь — дольше продержится.

И он кивнул в сторону двух крытых повозок, выглядящих более защищенными, чем остальные. Всего из замка выезжало пять повозок, еще три должны были служить домом для семьи Мелли и охраны, но большая часть каравана собирается в городе, а не здесь.

Отец, мать и Лавр показались из-за угла — прошли по саду, а не через замок. Каждый нес с собой по небольшой котомке и свернутому в рулон одеялу с подушкой — весь нехитрый скарб, что им выдали с собой. Лавр выглядел осунувшимся, с заметными синяками под глазами, а родители просто сильно похудели. Мелли сомневалась, что это от голода — в Алом Замке еды не жалели.

Мать и Лавр лишь бросили в сторону Мелли недовольные взгляды и пошли к повозке, а отец остановился, какое-то время рассматривал ее, но Мелли не могла угадать зачем и почему. Через минуту он кивнул ей, опустил голову и тоже пошел к повозке.

— Норд говорил, что твой отец… несколько переосмыслил свою жизнь, — тихо сказал Алан, чуть наклонившись к ней. — Вряд ли он сможет перебороть гордость и пойдет извиняться, но прежнего преклонения перед твоим братом у него больше нет.

Мелли чуть пожала плечами. Она внезапно поняла, что ей все равно: смотрела на то, как они закидывают вещи в телеги, как мать стыдливо прячется от нее внутри… но сама Мелли не чувствовала ничего. Совсем.

— Не стой здесь слишком долго, — Алан чуть приобнял ее и поцеловал в висок. — У меня уже дела, увидимся за обедом.

Мелли рассеянно кивнула — она была больше занята размышлениями о своем состоянии. Она смотрела на часть своей прошлой семьи и практически не видела их. Лавр между тем бросил на нее крайне недовольный взгляд, потом сделал пару шагов вперед и, прежде чем Мелли успела удивиться его поступку, заорал и понесся к ней, словно собирался повалить на землю.

Крыльцо замка — семь ступеней. От самой нижней до повозок еще шагов десять, а то и больше. Лавр не смог преодолеть и половины расстояния, так как его скрутили стражники замка, повалили на пол. Алан, едва успевший зайти в двери замка, вышел обратно. Мелли не успела даже испугаться, поэтому лишь непонимающе обернулась, когда Алан положил ей руку на плечо.

Лавр выкрикивал ругательства. Обзывал Мелли такими словами, что впору было обидеться и засмущаться… но это тоже казалось чем-то странно далеким. Она посмотрела на Лавра, снова обернулась к Алану:

— Что он пытался сделать?

— Наверное, хотел тебя убить, — неуверенно предположил Алан. — Он еще тупее, чем я думал. Эй, Вогнер! Старых на четыре года, как и договаривались, а этот пусть остается как смертник, толку от него ноль. Пойдем, Кроха. Вдруг этот идиот еще что придумает.

Мелли кивнула и двинулась за Аланом — осознание, что ее брат, скорее всего, в ближайшие пять-шесть лет умрет, не вызвало никаких чувств. Только мелькнула мысль что это, пожалуй, заслуженно.

***

Занятия Оливера были до и после обеда. С утра он занимался магией, после обеда — сначала два часа общих дисциплин, догонял школьную программу, а потом снова магия. Какая там работа в библиотеке? Его зарплата больше походила на стипендию. Уставал он, конечно, сильно. Не физически, — тут мог хоть горы сворачивать — а умственно. Вечером даже говорить особо не хотелось, голова была словно ватной от кучи информации. Роззи весьма кстати по вечерам тоже была не против молчаливого отдыха. Она вышивала, Оливер лениво стругал из кусочков дерева корявые фигурки. Не потому что любил, а просто чем-то нужно был занять руки, ведь на чтение сил уже практически не оставалось.

Раньше удавалось пообедать с Роззи, но на новой своей работе она стала настоящим трудоголиком. Вот и в этот раз чмокнула его в щеку и попросила пообедать самому. Так Олли оказался один на пороге своего дома… ну, как один? На ступенях его ждал Лео. С большим таким букетом цветов. Олли заметил его, еще когда сворачивал в квартал на своем велосипеде — и Лео, и его велосипед, также поставленный возле перил лестницы.

— Добрый день, — Лео вскочил со ступеней задолго до приближения Олли, а сейчас выставил вперед букет, будто щит.

— Добрый, — кивнул Оливер, поставил велосипед на привычное место и только потом осторожно принял букет.

Запах непривычный — среди белых роз виднелись редкие вкрапления лаванды, которую не слишком часто добавляют в букеты.

— Давай пообедаем вместе? — выпалил Лео.

Олли отвлекся от цветов и устало посмотрел на него. Лео ему нравился. Как человек. Открытый, честный… но у Олли сейчас большие проблемы с доверием. Он банально боится идти куда-то с ним. А что если тот попробует его обнять? Или что еще хуже?

— Клянусь, что не буду пытаться даже за руку тебя взять! — Лео поднял руки вверх, всем своим видом демонстрируя готовность быть паинькой.

Олли чуть нахмурился. Он понимал, что его страх прикосновений наверняка заметен со стороны, но сейчас что-то царапнуло в этой фразе Лео.

Будто тот не просто заметил страх прикосновений, а что-то знал…

— Я заметил, что ты не любишь, когда тебя касаются, — Лео затараторил, не дожидаясь вопроса Олли. — Спросил у Магнуса, он… рассказал мне в общих чертах. Но ведь просто пообедать можно? В замке сейчас полно народу, я могу не появляться за столом, а Розмари, по слухам, ест и спит на рабочем месте.

Оливер вздохнул. Его распирало от противоречивых чувств. С одной стороны, было страшно. С другой — обедать дома в одиночестве тоже не хотелось. Но его бы менталист сказал, что совместный обед с не-членом семьи — это уверенный шаг к исправлению, поэтому Оливер неуверенно ответил:

— Хорошо. Только букет занесу.

Лео просиял так, будто внутри него светильник зажгли. Но остался стоять у ступеней, загораживая проход к двери, поэтому Олли пришлось ему напомнить об этом:

— Ты не хочешь дать мне пройти?

— Что? А, ой! Да, конечно, — и он бочком просеменил ближе к перилам, стараясь дать Олли как можно больше пространства.

Оливер оставил дверь дома открытым, но звать Лео внутрь не стал. Положил тетрадь с записями на столик, туда же аккуратно пристроил букет, а сам пошел налить воду в вазу — как раз утром Роззи выбросила прошлые цветы. Он ощущал, что Лео следит за ним, но старался не подавать виду. Не закрывать же дверь у него перед носом? А если пригласить внутрь, то невежливо будет не предложить чаю. Олли постарался как можно скорее управиться с цветами, чтобы эта неловкая ситуация наконец закончилась.

— Куда поедем? — спросил он, выходя из дома.

Раньше он не видел Лео на велосипеде, но это самый удобный способ перемещения по Отолья — хотя бы потому, что лошадь нужно кормить и ее сложно оставить у Академии или работы на целый день. Стоят эти два средства передвижения почти одинаково. Велосипед Оливеру подарили — то ли Мелли, то ее обеспеченные мужчины, там сложно сказать наверняка.

— А ты хотел в какой-нибудь особый ресторан? — уточнил Лео.

Оливер мотнул головой.

— Я бывал только в нескольких тавернах, поэтому просто хочу в место, где я еще не был.

Лео улыбнулся. Вообще, ему шла улыбка, причем не в каком-то романтическом смысле, а вполне эстетическом — без улыбки его лицо казалось высокомерным, будто он с брезгливостью смотрит на мир вокруг. Это отталкивает. А когда улыбается — вполне симпатичный молодой человек, в меру доброжелательный и приятный.

— А рыбу ешь? — еще шире улыбнулся Лео.

Олли неуверенно повел плечом, уже выводя свой велосипед на дорогу:

— Я все ем.

Лео чуть обогнал его и поехал вперед, показывая дорогу. На их окраинах ездить было легко — мало и людей, и колясок. Но ближе к центру города приходилось внимательнее смотреть по сторонам, чтобы не врезаться в карету или прохожего. С Лео, впрочем, было чуть попроще. Его белоснежная шевелюра служила лучшим опознавательным знаком в толпе — дорогу ему давали охотно.

На самом деле, про магов смерти ходили самые разные страшилки. Что они могут украсть твою душу и отдать демонам, что способны воскрешать мертвых, что они сами практически мертвы. Насчет первых двух еще были какие-то сомнения, но в неправильности последнего Олли был уверен просто из-за рассказов Мелиссы: если бы магистр Бертран был немного мертв, она бы точно это заметила.

Но все же их побаивались. Жрецы Бога Смерти, маги, способные взывать к умершим душам и латать дыры в ткани мироздания. Звучит жутко и мощно. Вот только при близком рассмотрении магистр Бертран казался модником, который придет в ужас от вида испорченных брюк, а Лео заметно неловок в общении и забавно пытается это скрыть болтовней. На жутких и всемогущих они не были похожи от слова совсем.

— Нам сюда, — Лео чуть притормозил и указал на большое строение у городского парка.

Олли удивленно распахнул глаза. Он знал, что это за ресторан — про него нередко говорят местные девчонки, как о недостижимой мечте. Все потому что внутри стоит аквариум и можно выбрать себе рыбу, которую для тебя приготовят.

— Мы будем выбирать рыбу? — Олли надеялся, что его голос звучит максимально нейтрально, хотя сам он теперь сгорал от любопытства: что же это за аквариум такой с живой рыбой?

Лео снова улыбнулся:

— Ну… ты со мной почти не разговариваешь, поэтому я получаю информацию через третьи руки. Пытался узнать о тебе у Мелиссы… она сказала, что больше всего ты любишь вкусно покушать… во что мне было сложно поверить, потому что в вашей семье все тощие. А Магнус мне сказал, что Мелисса до приезда в Алый замок не ела морепродукты. Вот я и решил, что ты тоже должен попробовать.

Теперь Олли не смог сдержать смешка:

— А ты в курсе, что Мелли не понравилась свежая рыба?

Лео самодовольно пожал плечами:

— Недавно я видел, как Мелли уговаривают съесть еще одно пирожное всем составом королевских фрейлин, а ты такие поглощаешь за два укуса. Думаю, здесь вы очень разные. Но она хотя бы пару килограмм набрала — на нее уже можно смотреть без боли, а ты все такой же худой.

Олли отмахнулся:

— Бесполезно. Даже Лавр, что пил вино и жрал в три горла, и тот вечно был худой. Думаю, это такая же неистребимая фамильная черта, как и кудри. Ого!

Перед ними открыли дверь, и сразу напротив входа Олли увидел главную достопримечательность. Сдержать восторга не получилось, потому что аквариум действительно был огромный: от пола до потолка и размером с целую комнату. Там плавали яркие рыбки и цвели какие-то странные подводные растения.

— Это декоративный, — Лео улыбался. — Просто красивые рыбки, студенты с природного делали — воссоздавали часть подводного мира. Выбирать, кого тебе на сковороде жарить, нужно в других аквариумах.

Олли подошел к стеклу близко-близко. Оно было не слишком толстым, и магией от него разило заметно — это Оливер быстро научился чувствовать благодаря медитациям.

— Разве жарить? — зачарованно спросил он. — Я думал, мы пришли есть что-то сырое и странное выглядящее…

— Можно и такое, — беспечно пожал плечами Лео. — Можно нам столик у аквариума? На двоих, да.

Аквариум пришлось обойти кругом. Олли больше смотрел за стекло, чем по сторонам, но все же кое-что автоматически отмечалось. Высокие потолки поддерживались массивными колоннами, пол был не паркетным, как в большинстве местных заведений, а каменный. Очень много больших столиков, но почти весь зал сейчас пуст. Просто слушая сплетни, Оливер знал, что цены здесь неравномерны: есть блюда, которые иногда себе могут позволить и простые горожане, а есть и безумно дорогие яства. Сейчас здесь сидели лишь лиры: этих легко определить по более дорогой одежде и главное — заметным артефактам.

Столик у аквариума оказался небольшим, застеленный белой скатертью, маленький светильник украшен ракушками. Оливер не смог удержаться от желания их пощупать. Он видел ракушки, — завозили как сувениры — но все равно это было скорее диковинкой.

— Нравится? Привезти тебе что-нибудь из Минар, мы завтра туда едем?

Олли отвлекся от созерцания ракушек и хмыкнул:

— Это такая стратегия — задаривать меня подарками? Пытаться купить?

Лео даже не смутился и ответил так спокойно, будто это было обычным вежливым вопросом:

— Ну больше же мне ничего не доступно. Пользуюсь тем, что есть. Получается?

Олли недовольно отвернулся от него к аквариуму. Не то чтобы он смутился, но стало немного неловко. В школе многие девочки — да что уж скрывать, даже Мелли — постоянно говорили, что нужно держать с мальчиками дистанцию, чтобы те их завоевывали. Оливеру эту казалось несусветной глупостью — он бы точно никого завоевывать не стал. А сейчас вот сам… ломается, как красивая девчонка.

Пока Олли размышлял о своем поведении и невозможности его изменить, Лео сделал заказ, и им даже принесли какие-то напитки, причем отказ от алкоголя вызвал у официанта легкий шок. Оливер вроде и не рассказывал об этом, но Лео многое смог узнать — что он ненавидит теперь ощущения от алкоголя знали только лекари и Мелли.

Устав от внимательно-восхищенного взгляда, Олли решил все же о чем-нибудь поговорить.

— Как вы стали учениками Алана? — выпалил он.

Лео беспомощно засмеялся:

— Вот так сразу просишь меня рассказать об одном из самых стыдных поступков в моей жизни.

Оливер нахмурился: одном из самых стыдных? Нет, было понятно, что их в ученичество отправили не потому что они выиграли в лотерею. Но что-то такое прозвучало в голосе Лео, будто ему и правда очень неловко.

— Мелли не удалось узнать у Магнуса, — буркнул Олли, скрывая за этим неловкость. — Я подумал: может, ты расскажешь?

Лео пожал плечами:

— Да это не такая уж и тайна, слишком многие были вовлечены в то событие… мы встречались раньше. Я и Магнус.

Вот теперь Оливер действительно удивился. Встречались? Раньше? Да они сейчас вообще не похожи на бывших, скорее на братьев, которые росли вместе и привыкли друг друга поддразнивать.

— Ммм… ты знаешь, как проходит инициация магов смерти? Как мы становимся магистрами?

Олли покачал головой. Нет, он слышал что-то, но звучало оно слишком невероятно.

— Мы должны пленить демона, — внезапно подтвердил все сплетни разом Лео. — Для этого искусственно создают разрыв в ткани мироздания. Вообще, это событие вроде магической охоты, но его делают не только для инициации магов смерти, но и для банального пополнения запасов. Кровь млечных демонов, например, является основным ингредиентом для мощного обезболивающего. Проблема в том, что разрыв не делается с помощью пары заклинаний. Он зреет. То есть проводится ритуал, территория оцепляется и через какое-то время — обычно это около трех дней — происходит разрыв, именно тогда демоны выходят в наш мир. Для магической охоты разрыв делают внутри помещений, в защищенных катакомбах. Это проще — меньше шансов, что монстры вырвутся и пострадают не-маги. У королевской семьи есть Охотничий замок, и назван он так вовсе не в честь шикарных охотничьих угодий. В его подвалах устраивают такие прорывы.

Лео вздохнул и отпил из бокала. Оливер смотрел на него, широко распахнув глаза: подумать только, рассказы о том, что маги специально выпускают демонов, являются правдой!

— Как думаешь, кто будет следить за созреванием портала инферно?

— Предположу, что это был ты?

Лео засмеялся и кивнул:

— Ага. Маги смерти, еще не прошедшие инициацию, всегда наблюдают за порталом в первые сутки, когда возможность прорыва минимальна. Вместе с магами смерти дежурят будущие боевые магистры. Мы с Магнусом стояли в одной смене, и я убедил его, что в первый день прорывов сроду не было. Мы можем пойти на бал и никто ничего не заметит.

Их разговор прервали официанты, принесли несколько больших разносов с непонятными морскими гадами — гораздо менее привлекательными, чем яркие рыбки за стеклом аквариума.

— Значит, это был тот самый случай, когда прорыв произошел в первый день? — напомнил о крайне интересной теме Олли, как только официанты ушли.

Лео кивнул:

— Именно. Погибло два мага… учеников боевого факультета: без мага смерти сдерживать прорыв просто нереально… ну, разве что Алан Стэгар мог психануть… он снес весь передний фланг демонов, часть Охотничьего замка, пару вековых дубов и портал инферно… думаю, в тот день многие поняли, насколько на самом деле он силен. До этого боевые маги не могли уничтожать порталы в одиночку, а Алан это сделал.

Лео тяжело вздохнул, с сомнением рассмотрел блюда с морскими дарами и продолжил:

— Его Величество был очень зол. На нас больше всех, конечно, но еще и на Алана. Просто… нас там был полный замок магов, в экстренном закрытии портала не было необходимости… процесс открытия портала стоит немалых ресурсов, инициацию магистра провести не удалось, собрать нужные ингредиенты — тоже, и все потому что один непомерно сильный вешри был немного не в настроении. Поэтому виновники прорыва и смерти двух молодых магов были отданы по сути в рабство тому, кто испортил охоту. Вообще, Магнус пусть и ворчит постоянно, но… я считаю, что мое наказание довольно мягкое. Из-за меня погибло двое парней. Я был едва с ними знаком, но и ничего плохого сказать про них не мог. Вины Магнуса в этом почти нет — даже останься он, ничего не изменилось бы, просто было бы три трупа… Вот и вся история.