Каприз для двоих (СИ)

Это ощущение, что внешнее благополучие может быть лишь маской, — оно пугало.

Глава 21. Талантливая семья

В спальне Мелиссы, пока она гуляла в городе, установили специальную лазалку для котят, в каждой комнате расположили лежанку, а вот миски с едой и туалет спрятали куда-то — Мелли их не нашла. Крохи пока что смешно бегали и мурчали так громко, что даже не верилось, что эти комочки так умеют.

Это магические компаньоны, поэтому их «привязывают» к хозяину на крови. Мелли мало что знала о земских кошках, только что они вырастают размерами чуть ли не с большую собаку. Но Алан сказал, что котики эти могут физически защищать хозяина.

— И это помогает? — удивилась Мелли. — Вот эти малыши — и отпугнут бандита?

— «Эти малыши» вырастают до приличных размеров, у них когти, зубы и нечеловечески быстрая реакция, — хохотнул Алан, поглаживая одного из котят. — Они спокойно переносят дорогу и даже могут сопровождать всадника своим ходом. Подожди, скоро вырастут в огромных кошаков, будут еще слуг гонять по дому.

Мелли нерешительно улыбнулась. Она, конечно, видела, насколько крупные были кошки у хозяйки питомника, но на отважных защитников они были совсем не похожи.

Они сидели на диване в гостиной — Мелли, Алан, между ними два котенка. Они смешно валялись на спинах, подставляя животики для почесывания. Привязку на крови прошли только что — ранку на пальце Мелли залечивал Алан, и получилось ничуть не хуже, чем у лира Тибольда.

— Почему два? — спросила Мелли спустя некоторое время.

— Чтобы не слишком скучали. Взрослый земский кот предпочитает не разлучаться с хозяевами. Если их оставлять в одиночестве — грустят. Но если их двое у одного хозяина, так сильно тосковать не будут. Смотри, не разбалуй — пусть маленькие, но приучай их слушаться тебя. Интеллект у них примерно на уровне пяти-шестилетнего ребенка, если будешь заниматься, то даже считать можно научить.

— Считать? — удивилась Мелли.

— Скажешь мяукнуть три раза — мяукнут три. И команды выполняют почти как собаки… ну, если не считать того нюанса, что это все же кошки и делать это будут с таким видом, будто их главная беда в жизни — безрукая хозяйка.

Мелли засмеялась. Алан встал, поцеловал ее и вышел из комнаты, сказав, что будет ждать позже. Котята ухода одного человека почти и не заметили — просто с дивана перелезли на колени Мелли. Свернулись в один клубок и замурчали в два раза охотнее. Мелли задумчиво поглаживала малышей и улыбалась. Откровенно говоря, щеки уже побаливали, но вечер вышел настолько приятным, что даже не верилось в его реалистичность.

Котят решила назвать Данко и Мануш. Это персонажи одной очень старой легенды, весьма своеобразной, к слову. Несмотря на то, что в пантеоне богов существовал Двуликий, — бог любви, который, будучи мужчиной, предпочитал мужчин, — большая часть сказок и древних легенд прославляли те отношения, которые одобряла Богиня-Мать: союз мужчины и женщины — семью, внутри которой могут родиться дети.

По легенде Данко был воином, а его возлюбленный Мануш — обычным ремесленником. Когда началась война, красавца Данко взяли в плен, и Мануш отправился его спасать, обманом выудив любимого. Вторая часть сказки меняли их местами — здесь уже ремесленника-Мануша забрал к себе злобный маг, чтобы тот смастерил ему что-то, название артефакта разнилось в зависимости от варианта сказки. Теперь Данко храбростью и своей любовью смог забрать любимого. В детских книжках Мануш изображали женщиной, это уже позже, в школьное время, Мелли узнала о том, что артефакты делала не девушка, а парень.

Ее котята на влюбленных похожи не были, они вообще-то братья. Просто с древнего языка Данко — это что-то про рассвет, а Мануш — про закат, Мелли уже не помнила точные обозначения. Ей просто показалось забавным назвать котят так.

Поэтому она сидела на диване, поглаживала пушистиков и смотрела, как Уна расставляет покупки по их новым местам. Но мыслями она была далеко: все вспоминала слова лиры Софии, что Алан и Берти никуда ее не отпустят, что они не позволят своему ребенку воспитываться без матери. Ребенка пока не было, и даже в самых оптимистичных представлениях Берти до этого момента еще полгода. Но сегодня Мелли ощутила, что лира Софиа говорила правду: она почувствовала, что ее не отпустят. И она не знала, к радости это или к горю.

Когда она приехала сюда, Бертран обещал ей свободу после рождения мальчика. Мелли девятнадцать. Как и все девушки, она мечтала когда-нибудь выйти замуж и стать мамой. Хорошей, любящей мамой, которая не будет выделять одного из своих детей, превращая остальных в прислугу. Но… она думала, что это будет лет через пять, а не через полгода… пусть даже полтора. Чего она хочет больше: получить свободу или стать мамой для наследника рода Стэгар? Вряд ли этому малышу будет не хватать любви, но Мелли на себе успела испытать, что мама — это что-то большее, чем просто человек, который тебя родил. Как бы больно она ей ни делала, Мелли все равно любила ее. Ненавидела и любила одновременно.

Поглаживая котят на своих коленях, Мелли в голову пришла еще одна не слишком приятная мысль. Она сама для Берти и Алана — как такой питомец. В чем-то любимый, потому что ее тоже балуют и о ней заботятся, но… она принадлежит им. Как игрушка, как развлечение. Что будет с ней дальше?

Мелли потрясла головой: не время думать о подобном. У нее есть обязанности, кем бы она ни была для этих мужчин, от их благосклонности зависит слишком многое. Жизнь и благополучие двух людей, которые ей пока что дороже всего на свете.

***

Их гостями были Гарольд и Джерольд Сванд. Близнецы. Мелли многое знала о них — лира Софиа поделилась. Им чуть больше сорока, они оба — хорошие друзья Алана. Высокие, темноволосые, с одинаковыми ямочками на подбородке. И они совсем друг на друга не похожи, что неудивительно в их-то возрасте.

Гарольд Сванд — ректор Академии Магии города Отолья. Он — тот самый человек, что способен определять дар и уровень силы мага. Холост, несколько высокомерен на вид, волосы довольно длинные и собраны в хвост. Несмотря на то, что является боевым магом, одевается он с явным лоском: накрахмаленные рубашки, строгие пиджаки, высокий пояс брюк, что практически является мужским корсетом.

Джеральд Сванд — заместитель ректора по хозяйственной части. На заведующего корпусами он не был похож. Одетый как типичный боевой маг: тот же жилет, что не сковывает движения, довольно узкие брюки из особого материала, волосы коротко стрижены. Он чуть мощнее брата — наверное, больше времени уделяет физическим упражнениям. Джеральд женат, у него уже двое детей, и его супруга снова беременна, поэтому братья Сванд здесь вдвоем.

Вся подготовка к ужину свелась к тому, что Мелли выбирала один из нескольких вариантов чего-то. Вот несколько малых столовых, каждая с гостиной рядом. Вот столовый сервиз. Вот столовое серебро. Вот хрустальные фужеры. Все Мелли показывали, и ей оставалось только ткнуть пальчиком в то, что больше приглянулось… ну, и еще думать, чтобы все сочеталось между собой. При условии, что с ней была лира Софиа, ошибок она вроде не наделала. Как итог, ее главной задачей было вести беседу за столом — традиционно направляет ее женщина… будто мужчины без нее не могут найти тему для разговора.

Смен блюд было семь, не считая десерта. Порции крошечные у всех, кроме Алана и Джеральда — он тоже был магом-вешри. Мелли выбрала столовую с круглым столом — он был рассчитан на восемь человек, а их всего семь, что весьма удобно. Магнус и Леонардо молчали почти весь вечер: это, оказывается, часть персонального ученичества — не лезть в разговоры старших.

— А как вы определяете дар и силу? — спросила Мелли, когда теплый салат сменило каре ягненка. — Видите? Или… Я вообще не представляю, как это. В моей школе нас проверяли с помощью артефакта, и он мог показывать дар, но уровень силы — весьма условно.

Обращалась она к Гарольду, и ее действительно волновал этот вопрос: было жутко интересно. В общей литературе дары и таланты упоминали лишь вскользь — этой обширной теме посвящали целые собрания сочинений, но Мелли пока не знала нужного количества магических терминов, чтобы понимать такие книжки. В книгах талантом называли врожденные способности, а даром — то, что подарено богами после инициации. Но в обычной речи эти понятия смешивались, и талант Мелли чаще называли даром, причем это же повторялось и в Алом Замке, где магов довольно много.

— Это сложно описать словами, — улыбался Гарольд, отвечая на ее вопрос о том, как определить дар. — Это что-то среднее между осязанием и слухом. Как вы ощущаете магию? Мы обычно используем для этого руки, но совсем не обязательно — некоторые могут создавать заклинания просто силой мысли.

— Не отвлекайся от темы, — шутливо поддразнил его Джеральд.

Брат скорчил ему рожицу — и не подумаешь, что перед тобой сидят сорокалетние ректор Академии с заместителем, чисто мальчишки-подростки.

— Ладно, — отвернулся от брата Гарольд. — Можно начать с того, что магия в нас течет неравномерно. Это примерно как пульсация крови, и я могу ощущать эту пульсацию. И различать ее. Даже, наверное, не пульсация… звук. Наш магический фон можно сравнить со звуком. Умение отличать таланты — это как по звуку понимать, где скрипка, а где контрабас. Звучит действительно по-разному, поэтому такому научили даже артефакт.

Джеральд прервал брата:

— На самом деле, умение определять таланты — это не всегда дар. С опытом, когда часто общаешься с магами, ты начинаешь по-разному ощущать их ауры. В какой-то момент времени учишься узнавать по этим ощущениям тех, чьи таланты и дары, во-первых, тебе знакомы — ты уже встречалась с подобными людьми, во-вторых, таланты должны быть достаточно мощными.

Мелли понимающе кивнула — уже успела почитать. Автор учебника сравнивал это со способностью различать акценты и диалекты: если ты долго жил в какой-то области, ты можешь отличить земляка по звучанию. Но люди, обладающие даром к определению талантов, словно знают все-все акценты и диалекты, независимо от того, слышали они их раньше или нет.

После недолгого молчания, когда все стучали приборами о тарелку, Гарольд продолжил:

— А вот сила, потенциал — это уже сложнее. Это интенсивность звука, если уж возвращаться к нашей аналогии. Тут справится не каждый. Если следовать аналогиям, то у меня просто очень хороший слух.

Мелли задумчиво кивнула. Поняла она далеко не все, но очень уж интересно было слушать объяснения и пытаться разобраться в теме.

Она знала, что Гарольда пригласили сюда из-за нее в том числе. Он определит ее уровень и наверняка подтвердит наличие таланта. В школе их действительно проверяли артефактом — выявляли потенциальных магов с особыми возможностями. Несмотря на то, что в классе таких людей было немало, — примерно четверть — обучаться в школы магии уезжали от силы один-два человека. На памяти Мелли никого не забирали для бесплатного обучения.

Блюда сменяли друг друга, а за столом говорили преимущественно об Академии. Братьев Сванд сюда сманил Алан — мало в каком городе в таком возрасте можно реально стать ректором, обычно эти должности достаются людям постарше.

Несмотря на все страхи, вечер прошел хорошо. Мелли сидела между Аланом и Берти, и это несколько успокаивало, да и гости были к ней явно расположены. Но все же полностью расслабиться и насладиться ужином не получилось. Мелли, кажется, даже не заметила вкуса еды — ее больше волновало то, как она ест, все ли правила этикета соблюдает. Поэтому, когда с едой было покончено, она не смогла сдержать облегченного вздоха: на этом моменте сфера ее ответственности заканчивается, мужчины могут начать говорить о работе.

Рассмеялись все, даже молчаливые Магнус и Леонардо не смогли сдержать улыбок.

— Великая Мирена! — расхохотался Гарольд. — Это было настолько волнительно? Ну не съели бы мы тебя.

Мелли смутилась и как-то интуитивно шагнула ближе к Алану — он стоял к ней достаточно близко. Это вызвало новую волну смеха. Алан обнял ее за плечи:

— Не пугайте нам Кроху! — строго, но с ясной смешинкой предупредил он.

Расположись в гостиной, что соседствовала с этой столовой. Мелли усадили на диван между Аланом и Берти, и она едва сдерживала свое желание суетливо делать что-то руками. Мять ткань юбки, например. Вместо этого пришлось чинно сложить ладошки и ждать, что скажет Гарольд.

— Начну с Мелиссы. Дар целительства яркий, хорошо различим. Потенциал как мага — очень высокий. До инициации сложно сказать наверняка, но примерно на уровне Бертрана, сейчас она кажется лишь немногим слабее. Я рекомендую провести инициацию до того, как закончит обучение на лекаря.

Мелли удивленно нахмурила брови, а Алан озвучил ее мысли:

— К чему такая спешка?

— По совокупности причин, я почти уверен, что Мелисса станет полноценным целителем. Редко когда попадает такой высокий потенциал со столь ярко выраженным даром.

Мелли удивленно повернулась в сторону Алана — он как-то пораженно выдохнул и откинулся на спинку дивана:

— Знаешь, Берти, у тебя какой-то талант находить особых людей. Не умея чувствовать потенциал, выбрать чисто по внешности девушку, которая может стать целителем — это мощно.

Мелисса поморщилась: о том, что у нее есть этот дар, ей говорили еще в школе. И она не понимала, что в этом такого особенного:

— Но ведь и раньше говорили, что у меня дар целителя, — уточнила она. — Почему вы так удивлены?

Она оглядела всех присутствующих: кроме Гарольда и правда все были удивлены.

— Дар целителя — это не гарантия того, что ты им станешь, — сказал Алан, по-прежнему пялясь в потолок несколько обалдевшим взглядом. — Я знаю, что среди не-магов вы не различаете понятие лекарь и целитель. Для вас и тот и другой выполняет одинаковые функции. Но дело в том, что лекарь лечит болезни. Иногда сам, но чаще применяет совокупность методов — алхимию, специальные артефакты, проводит ритуалы, объединяется с другими лекарями. Целитель может исцелить. Сам. Без дополнительных материалов, с помощью минимального количество людей, и те в основном нужны, чтобы придержать умирающего на одном месте.

— И целители встречаются реже? — догадалась Мелли.

Все мужчины в комнате синхронно хмыкнули, но ответил ей Гарольд:

— Настолько редкие, что сейчас во всем нашем королевстве всего три целителя. Один из которых уже очень хочет, чтобы от него отстали и отпустили к правнукам. Но, на самом деле, одна Мелисса в качестве целителя вполне вмещается в общую систему — редко, но такое встречается. Важное кое-что другое.

Гарольд хмурил брови, но при этом Мелли показалось, будто он взволнован и рад. В его голосе чувствовалось какое-то ликование:

— Сегодня с утра, как ты и просил, я посмотрел Оливера и Розмари. И был очень удивлен. Дар целительский редко когда проявляется даже у нескольких членов семьи, а здесь им обладают, получается, все — насколько я понял, их старший брат тоже имел эту направленность. Поэтому у меня есть некоторые вопросы к тем, кто проводил проверку в их школе. Четыре из четырех детей одной семьи обладают целительским даром — да такого сроду не встречалось! И мы об этом узнаем случайно.

Неожиданно для Мелли Алан кивнул:

— Мне это тоже показалось странным, особенно если учесть, что они не были из потомственной магической семьи — их родители ведь тоже не проходили инициацию. Похоже, ты хочешь этим заняться?

Гарольд фыркнул и с долей пренебрежения засмеялся, покачал головой:

— Заняться? Это было бы интересно просто потому, что дары редко когда наследуются всеми членами семьи. Но я не сказал самого главного. Если в отношении Мелиссы есть сомнения в том, что она действительно сможет исцелять, то Оливер — сможет гарантированно. Его потенциал чуточку слабее, но сила дара просто невероятно, я не думал вообще, что такое может быть. Как его могли продать в бордель? Хочу тебе сказать, что этому парню учитель тоже нужен прямо сейчас. Если ты не можешь этим заняться — отправляй в столицу, я уверен, что желающие найдутся. Можешь просто его сдать Шеркену, он с удовольствием лично подготовит себе замену и уедет уже к любимой внучке.

Крайняя степень недоверия буквально повисла в атмосфере комнаты. Нарушил тишину Бертран:

— То есть, получается, брат с сестрой, будучи рождены от не-магов, действительно обладают такой силой?

Гарольд усмехнулся:

— Я хочу проверить всю семью в разрезе поколений, в том числе осмотреть родителей, кто там еще жив остался из бабушек-дедушек, мы, возможно, говорим о появлении… династии? Великая Мирена! Я сам не могу поверить, что говорю вслух: династия целителей. Как из волшебной сказки. Это считалось невозможным.

Берти облокотился о колени, запустил ладони в волосы. Алан тоже выглядел несколько рассеянным. Мелли же скорее недоумевала. Магнус нарушил свое молчание и объяснил ей:

— Мы называем династией те случаи, когда дар или талант передается по наследству большему числу детей или вообще всем. Таких немного. Всего известно о пятидесяти династиях магов, большая часть из них уже так или иначе утеряны. У нас в королевстве условно есть две. Это Суор — род, где все мальчики обладают ярко выраженным даром к управлению природой, в большей степени — растениями. И королевский род — они чувствуют ложь, причем обычно это является даром, который получают от божества-покровителя, а в королевском роду это врожденная способность.

— А Розмари? — внезапно прервал его Алан, обращаясь к Гарольду. — По бумагам у нее вообще не нашли дара.

Гарольд хмыкнул:

— Еще бы. У нее лоирс, я на время снял симптомы и смог почувствовать дар. Потенциал, конечно, не разобрать, сильной магичкой ей не быть, скорее даже до уровня выпускника Академии не дотянет. Но мы все знаем, что лоирс кого угодно не поражает.

— Что такое лоирс? — тут же спросила Мелли.

Ответил ей Гарольд:

— Это осложнение простудных заболеваний, которое нарушает систему циркуляции магии. Редкое осложнение, у детей не-магов встречается настолько редко, что ваша сестра будет случаем пятым, наверное. Если бы его обнаружили сразу, можно было бы вылечить. Сейчас — лишь снять симптомы и позволить быть хотя бы слабеньким магом без специализации.

— Симптомы? — нахмурилась Мелли.

— Частые головные боли, ломота в теле на смену погоды, у женщин крайне болезненные месячные, при отсутствии лечения — проблема с зачатием, — перечислил Гарольд. — Неприятная штука. Благо ваша сестра еще молода и я смогу это выправить. А когда вы или ваш брат дорастете до уровня целителя, то заметно подлечите сестру, чтобы у нее не было необходимости принимать лекарства постоянно.

Мелли уже не выдержала — нервно смяла в руках ткань платья. У Роззи бывают очень сильные головные боли. И она всегда безошибочно предсказывает скорую смену погоды. Они даже смеялись, что у Роззи тело старушки, а это, оказывается, болезнь.

Мелисса так погрузилась в свои переживания, что пропустила начало разговора, очнулась лишь когда услышала имя Оливера.

— Так что, — спросил Джеральд. — Кто будет обучать Оливера? Я могу попросить кого-нибудь из школьных преподавателей, но после окончания семестра такого найти сложно — все устали и хотят в отпуск.

— Я могу! — внезапно сказал Леонардо.

Мелли удивленно посмотрела на него. За все время их условного знакомства она слышала от этого человека силы пары фраз. Он казался ей тихим и нелюдимым, а тут преобразился. Нервный румянец, глаза горят. Магнус почему-то стыдливо прикрыл глаза рукой.

— Я обычно разбираю архивы, но ведь для этого не нужно быть магом — тут любой справится. Я могу учить. Да, совершенно другая специализация, но для обучения базы ведь это не нужно, — горячо выпалил Леонардо.

Мелли посмотрела на Алана — тот тоже выглядел удивленным.

— Так сильно надоел архив? — спросил он.

Леонардо опустил глаза. Но Мелли почему-то казалось, что дело не в архиве.

А еще она внезапно поняла, почему этот парень напомнил ей Лавра. Леонардо избалован. Капризен. Он словно обиженный ребенок, которому не дают желаемое — вот то единственное, что его объединяет с Лавром. Но избалованный не равно плохой.

— Я подумаю над этим, — махнул головой Алан и повернулся обратно к гостям: — Тебе остальные три представителя этой семьи нужны?

— Пришли завтра с утра, я бы и кровь изучил, и слепки ауры снял. Заодно узнал бы, почему Оливер не учится в столице.

Мелли чуть сощурилась. Сегодня она чувствовала себя более свободно, поэтому снова включилась в разговор:

— А он должен был?

— Да, — ответил ей Джеральд. — Эти артефакты ведь в школы отправляют не просто так, потому что у короны слишком много денег. Так ищут тех, чьи способности выходят за рамки обычного. Таким детям сразу предлагают перевестись в школу магии, чтобы уникальный дар не пропал.

— Я могу предположить, что они не рискнули предлагать вам, Мелисса, — дар хоть и сильный, но могли побояться: все же в среде не-магов редко отдают девочек на обучение, предпочитают замуж выдать. Но при проверке Оливера у них все должно было зашкаливать, они обязаны были предложить.

Мелли от осознания даже рот приоткрыла, потом резко выдохнула и уточнила:

— Не ребенку ведь делали такое предложение, а его родителям, не так ли?

Джеральд согласно кивнул:

— Ну да. Проверку ведь проводят еще до четырнадцати. Но кто откажет своему ребенку в таком шансе?

Алан несколько зло засмеялся:

— Кажется, вы познакомитесь с такими. Это если вы еще не поняли, кто способен продать собственных детей — вот такие же люди способны отказать им в счастливом будущем.

Мелли поняла, что ее переполняет злость. Она практически клокотала в груди, требуя выхода. Получается, для Оливера все могло бы быть совсем иначе? Когда в их школе проходила проверка, ему было всего двенадцать, но он с этого возраста мог жить в столице. Уже наверняка доучивал бы базовые заклинания и готовился к поступлению в Академию. И все это у него отняли… Почему вообще? Какова причина? Они планировали их продать уже тогда? Растили все это годы, практически как скот?

Внезапно она услышала снизу требовательное мяу. Практически вынырнув из гневных мыслей, Мелли посмотрела вниз. Крошки Данко и Мануш сидели у ее ног, хотя должны быть заперты в комнате.

— Вы что здесь делаете? — испуганно спросила она.

Берти улыбнулся:

— Пришли успокаивать хозяйку. Запирать их бесполезно, они тебя везде найдут.

Мелли подхватила малышей и уложила на коленях. Те синхронно замурлыкали, и гнев немного отступил: разве можно пылать праведной местью, когда у тебя на коленях лежат два комочка умиления?

Глава 22. Неприятные вопросы

Когда Гарольд и Джеральд уходили домой, Мелли оставалась в гостиной: по традиции, до двери гостей провожают мужчины. Она переложила заснувших котят со своих колен на диван и встала, гости по очереди поцеловали ей руку на прощанье и ушли в сопровождении Алана и Берти. Мелли уже ждала Уна — проводить до комнаты.

Но едва они вышли из гостиной в коридор, оставшись наедине, она резко развернулась:

— Слуги ведь еще не спят? Отведи меня, пожалуйста, к той комнате, где сейчас мои… родители.

Она старалась говорить уверенно, только в конце запнулась. Сегодня ей почему-то особенно неприятно было произносить это слово, обращаясь к этим людям.

Уна замялась. Она явно порывалась что-то сказать, даже приоткрыла рот, но в итоге тяжело вздохнула и ответила:

— Хорошо, они должны уже отдыхать. Следуйте за мной.

Мелли почти не бывала в служебных помещениях замка. И уж тем более она не имела ни малейшего представления о том, где живут слуги. Из коридоров, по которым Мелли иногда ходила, они свернули в коридор без окон, довольно узкий и с тусклыми лампами. Здесь не было паркета — обычный дощатый пол. И стены просто побелены. Чисто, аккуратно и максимально просто.

Уна дошла до одной из дверей — почти в самом конце коридора — и несколько раз стукнула костяшками пальцев в дверь:

— Госпожа заходит! — объявила она, уже открывая дверь и пропуская Мелли вперед.

Это была общая спальня на четыре кровати — все узкие, односпальные, застеленные простыми пледами. Кровати стояли у стен, а в центре комнаты разместился стол с четырьмя стульями. За ним сидело трое: родители Мелли и какой-то незнакомый мужчина.

— Дедуля Гибс, можете пока выйти, госпожа хочет поговорить? — обратилась Уна к этому мужчине.

Он и правда был очень стар, на нем была рубашка с очень просторным воротом, который не завязали на тесемки и поэтому отчетливо виднелась татуировка на ключицах. У мамы и папы Мелли рабская татуировка была действительно ошейником — она была на шее, у всех на виду. Такие делают тем, кто попал в рабство из-за преступления.

Дедуля Гибс встал из-за стола и просто вышел за дверь, а Уна осталась. Мелли не стала ничего говорить по этому поводу — ей было страшно оставаться с ними наедине. Когда шла сюда, кипела злостью и решимостью, а сейчас даже растерялась.

Они оба читали. Мелли подозревала, что у слуг немного развлечений: карты, книги, сплетни. Но в карты редко играли на интерес, обычно там нужно что-то ставить — деньги, ценности. Хотя, быть может, здесь все иначе.

Они заметно постарели. Не сказать что на ферме они сидели без дела, но здесь у них наверняка больше работы. И нет даже той крохи уважения, что была в их городке. Сейчас они оба просто смотрели на Мелли и даже эмоций на лицах не было. Безразличие и усталость.

— Оливеру предлагали уехать в столицу и поступить в школу магии? — спросила Мелли вместо приветствия.

На самом деле, она боялась, что струсит и уйдет.

— Предлагали, — с прежним безразличием пожала плечами мама. — И ему, и тебе.

Гнев, утихший по дороге сюда, снова вспыхнул:

— И вы отказали?

— Что бы сказали соседи, если бы мы отдали двух наших детей чужим людям? Что мы бедны и не можем вас обеспечить? — вопросами ответила мама.

— «Что скажут люди»?! — Мелли едва не задохнулась от возмущения. — Вас волновало мнение людей, когда вы отправляли детей за лучшей жизнью, но не волновало, когда вы нас продали?!

Мама упрямо поджала губы. Папа и вовсе на нее не смотрел. Он пустым взглядом уставился в книгу и молчал. У Мелли же все кипело внутри:

— Мы могли уже учиться в Академии! Оба. Возможно, даже Роззи бы взяли на обучение, а вы… вы беспокоились только о том, что об этом скажут соседи?

— Ты молода. И не понимаешь ничего, — припечатала мать. — Вы были совсем маленькими, отдавая вас на воспитание, мы должны были бы отказать от вас. Что бы тогда сказали? Как бы потом в этом городе жили Розмари и Лавр? Вот будут у тебя свои дети…

Мелли прервала ее, зачастив:

— Я никогда не буду настолько выделять одного из детей, чтобы держать остальных за слуг в собственном доме! И сделаю все для того, чтобы у них была лучшая жизнь, чем у меня. Я, быть может, и молода, но я точно знаю, что родитель должен любить всех одинаково. Зачем вы вообще… — тут Мелли растеряла свой пыл и закончила обессиленно: — Зачем вы вообще нас троих рожали, если, кроме Лавра, никого не любили?

Она замолчала, устало смотря куда-то сквозь родителей. Гнев сменило ощущение беспомощности — и никогда не любили. Раньше Мелли иногда казалось, что ее любят, сейчас вдруг поняла, что они просто выполняли то, что положено делать родителям, дабы не сойти за совсем уж плохих людей.

— Уходи, — внезапно сказал папа.

Мелли вздрогнула и перевела взгляд на него. Тот сидел сгорбившись и по-прежнему не смотрел на нее. Но под внимательным взглядом Мелли все же продолжил:

— Мы сделали много ошибок, и нам за них расплачиваться здесь. Уходи. Кто ты там, госпожа или просто постельная подстилка — не важно. Иди в свои шикарные комнаты, пытайся выжить и делай вид, что мы тебе никто. Так будет лучше всем.

Он встал, прошелся к одной из кроватей, лег на нее и отвернулся. Мама продолжала упрямо смотреть на нее. Выпрямившись, Мелли развернулась на пятках и вышла за дверь… чтобы увидеть Алана, прислонившегося к стене. Он подошел к ней вплотную, чуть нагнулся и шепнул на ухо:

— Ты же у нас сильная девочка и дотерпишь до своей комнаты?

Мелли кивнула, прекрасно понимая, о чем он: она едва сдерживала себя, чтобы не разреветься.

— Лично я считаю выражение «постельная подстилка» оскорбительным, — довольно громко сказал он. — Наказание озвучит управляющий Норд.

Дверь в комнату еще не успела закрыться, и Мелли отчетливо услышала вскрик мамы и суровое папино:

— Молчи, женщина!

А Алан предложил Мелли опереться на его локоть, и они вместе пошли к выходу. Уна следовала за ними. Чинной процессией они дошли до комнаты Мелли, и там, едва перешли через порог, Алан ее обнял и она все же разрыдалась.

Сама не заметила, как ее подхватили на руки, как вместе с ней сели в кресло… Алан поглаживал по голове, Мелли просто ревела. Не могла остановить поток слез. Сколько бы тебе ни было лет, очень сложно осознавать, что твои родители тебя не любят. И не понять почему — Мелли ведь была хорошей дочерью. Она слушалась их, она старалась… а они любят только Лавра, который принес столько неприятностей.

Из горьких рыданий ее вырвало странное ощущение — будто что-то щекочет руку. Она открыла глаза и увидела, что оба ее котенка уже здесь, один залез на нее, второй балансирует на колене Алана.

— Прости, — сказала Мелли, отстраняясь и вытирая слезы с лица. — Я такая плакса…

— Я не знаю человека, который бы не ревел, услышав подобное от родителей. Я переведу их… только чуть позже — Гарольду ведь нужно взять все необходимые материалы. И пусть он лучше своими иголками тыкает этих троих, чем тебя, ладно?

Мелли кивнула в ответ. Алан усмехнулся и пальцем вытер с ее носа слезинку. Мелли не смогла сдержать шмыганья.

— Ты сама как котенок! — расхохотался Алан. — Ложись спать. Сегодня был тяжелый по эмоциональности день…

— А… а ночь? — рассеянно спросила Мелли.

— Иногда ночью нужно спать, — улыбнулся он. — И это не потому что ты нам разонравилась. Просто ты устала… иди, Кроха, отдохни.

Он сам пересадил Мануша со своего колена, а Мелли встала вместе с Данко. Алан едва чмокнул ее в губы и подтолкнул в сторону спальни. Так Мелли и пошла — с одним котенком на руках, чувствуя, как Алан провожает ее взглядом. Спать и правда хотелось.

***

Застав Магнуса в коридоре, Алан поманил его пальцем, и они вместе зашли в кабинет. Не то чтобы дело было срочным, но лучше решить его сегодня. Раньше начнешь — раньше закончишь.

Парень, как и всегда, вид имел максимально независимый — как ребенок, что пытается казаться взрослым. Это всегда смешило Алана и еще больше подмывало подкалывать парней: они начинают кипятиться, когда им указывают на их реальные навыки и умения. Точнее, на их отсутствие. В некоторых вещах они были даже большими детьми, чем Мелли.

— Я опять что-то не так сделал? — нервно вздернул подбородок Магнус, как только Алан дошел до своего стола.

— Еще не знаю, — протянул он. — Смотря что ты сделал…

Магнус зло прищурился, а Алан едва смог сдержать смех. В этот раз не прокатило — Лео вот однажды после подобной фразы сдал все свои косяки сам.

— Садись, у меня к тебе несколько дел, — и Алан указал ученику на кресло для посетителей.

Сам, так и не сев за стол, отодвинул в сторону пару декоративных статуэток и открыл сейф простым касанием. При учете, что сейф реагирует на ауру, было даже глупо прятать его в полке шкафа. Но Берти любит, чтобы все было модно и красиво… приходится защищать привычную обстановку этого кабинета — он самый старый в этом замке, все остальное Берти успел переделать хотя бы раза по два.

Пролистывая корешки тетрадей в сейфе, Алан продолжил разговор:

— Как проходит обучение Мелли?

— Нормально. В последние несколько дней ей удавалось выучить по заклинанию в день. Но, кажется, лира Софиа позволяла ей тренироваться и при ней тоже.

— Неплохо. Может, и правда освоит за полгода, — протянул Алан и снова замолчал: кажется, нужная ему вещь должна быть где-то здесь.

— Вообще, у нее неплохо получается. Она упорная, — сказал Магнус, замолчал на мгновение, а потом, словно решившись, добавил: — Иногда чуть не плачет от обиды, но продолжает пытаться.

Алан резко обернулся: ему показалось, что в голосе Магнуса послышались эмоции… гордость, восхищение… будто он хвалит ее.

— Вы подружились? — внезапно спросил он.

Магнус смутился. Совсем по-детски покраснел ушами и уткнулся взглядом в пол:

— Мы просто много общаемся.

Алан засмеялся и вернулся к своему занятию. Впрочем, нужная папка тут же нашлась. Он закрыл сейф и наконец сел в свое кресло, положив папку на стол:

— Да ладно, я не против, чтобы у Мелли появился друг.

Алан не хотел селить семью Мелли здесь, в замке. Велика вероятность, что тогда у него будет просто три вечно ревущих подростка. Ему нравится, какой их Кроха становится. Смелее, ярче, увереннее. Кроме того, ее брату и сестре тоже нужно строить свою жизнь. И жизнь не иждивенцев удачливой родственницы, а людей, которые знают себе цену. Лучше для всех, чтобы они жили в городе и виделись только иногда.

— Кстати, охранная сеть зафиксировала возмущения фона инферно — будет червоточина. В субботу нужно будет ее окончательно прорвать и обратно закрыть. Думаю, как раз дело для тебя и Лео.

У Магнуса широко распахнулись глаза:

— Для меня и Лео? То есть вдвоем, без вас и магистра Бертрана?

— Он выедет с вами, но будет только наблюдать. До субботы подготовят все необходимое, должны успеть… и ты тоже должен успеть, если постараешься, — добавил Алан, доставая из стола пару пустых листов.

Он заклинанием скопировал написанное в папке, благо там было всего-то десять листков, и протянул Магнусу через стол, предупреждая:

— Уничтожится через семь дней. Найду копию — уничтожу тебя вместе с этой копией.

Парень его уже не слушал. Он с горящими глазами вцепился листы.

До того, как король единым росчерком пера отправил эту пару недотеп ему в ученики, Магнус сам ходил за ним с той же просьбой. Самоуверенный юноша, жаждущий знаний… точнее, защитных заклинаний, которые сам Алан разрабатывает в свободное время. Он не может назвать это хобби, просто иногда ему в голову приходят некоторые идеи, он их обдумывает в течение пары недель, потом крутит так и эдак, пытаясь создать действующую модель, испытывает, записывает и убирает в сейф. Не только в свой, разумеется, копии лежат у Берти и в королевской сокровищнице. Той ее части, где хранят важные разработки. Несмотря на то, что Алан занимается этим нечасто, за время его магического бытия он успел нацарапать с полсотни заклинаний, а может, и больше. На Берти, кажется, повесил все, что можно использовать для защиты человека, поэтому и не боится отправлять его закрывать червоточину с этими недотепами.

— Спасибо, учитель, — пролепетал Магнус, уже бегая взглядом по первым строчкам инструкции.

— Потом прочтешь, — приказным тоном сказал Алан. — Это демоническая клетка, за завтрашний день реально выучить. Если привезете одержимого живым, позволю выбрать одно заклинание из сейфа на разучивание. Любое.

У Магнуса от предвкушения аж глаза загорелись. Алан ухмыльнулся. Будто он не знает, что тот выберет. Зеркальный щит, разумеется. Из всего, что придумал Алан, это заклинание самое сложное, может, заодно удастся занять парнишку на месяц. Сам Алан, разумеется, прекрасно осведомлен о том, как разрушить свою же защиту, но эту информацию предпочитает не афишировать.

— Папку с информацией о том где, что и как, заберешь завтра, в ратуше. Ну, и все необходимое тоже возьми, на себя и Лео. Понятно?

Магнус кивнул. Листы с заклинанием он сложил вдвое, но все равно косился на них краем глаза — явно хотел как можно быстрее приступить к изучению. Алан чуть прищурился:

— А теперь рассказывай, с чего это Лео так внезапно решил сменить непыльную работенку в архиве на обучение новичка?

Лео не то чтобы необщителен, — иногда он бывает даже слишком разговорчив — но новых знакомств сам сроду не искал. Обычно на всех, кто ему не нравится, противный мальчишка бурчит. А то и грубит — избалован он все же сверх меры. Именно поэтому Алан и отправил его в архив — там он никого не оскорбит.

— Магнус? — напомнил о себе Алан, заметив, что его ученик как-то замялся.

Думал тот, впрочем, недолго. Поморщился и выдал как на духу:

— Лео увидел Оливера в городе и влюбился.

— Влюбился? — искренне удивился Алан.

— Втюрился, наверное, будет точнее, — тяжело вздохнул Магнус. — Он же всегда влюблялся как в поэме какой — с первого взгляда. Вот и тут так же. А Оливер его отшил. Несколько раз.

И Магнус улыбнулся. Алан тоже. С младшим братом Мелиссы он познакомиться лично не успел, но Микас поделился своим удивлением — паренек вроде как за словом в карман не лезет. Вот только это не значит, что он заслужил осады от Леонардо.

Магнус, словно почувствовав сомнения Алана, несколько скованно улыбнулся:

— Ну, у Лео много недостатков, но он со всеми своими бывшими умудрился расстаться друзьями.

Алан устало вздохнул и откинулся на спинку кресла: еще одна головная боль. Найти более-менее свободного преподавателя не так-то просто. Повезло еще, что Мелли такая упорная, что справляется с практически самостоятельной работой — из Магнуса учитель так себе. Впрочем, Алан все равно уже начал подбирать нормального частного учителя для Мелли, возможно, придется поискать сразу двух — отправлять мальчишку в столицу категорически не хотелось. Отдать в столичную школу-пансион значит передать кому-то рабское клеймо. С точки зрения пользы для государства — не важно, кто воспитает потенциального целителя. Но для Алана это принципиальный вопрос. Во-первых, это они первые нашли такое сокровище, во-вторых, Мелли расстроится, если брата перепродадут. Можно назвать еще и в-третьих — психика парня лишь условно в порядке, непонятно вообще, на чем там все держится и от чего может слететь.

— Ладно, обрадуй своего друга, — вздохнул Алан. — Начинать лучше как можно быстрее, а искать кого-то сейчас сложно, поэтому побудет Лео учителем до выпускного Академии, я кого-нибудь постараюсь отвоевать.

Магнус понятливо кивнул, и Алан махнул рукой, выгоняя мальчишку из кабинете. Есть очень сложный вопрос: как заманить в его городок еще двух учителей общей магии? Одного-то выбить проблема… Кажется, придется заманивать как раз перспективой стать учителем для возможных целителей. Может, кто из семей ишериев польстится на статусную должность.

После Академии не все выпускники шли работать по профессии. Магов катастрофически не хватало, и далеко не всегда людей можно было заманить деньгами или какими-то социальными выгодами.

Практически все выпускники Академий обязаны отработать по профессии не менее десяти лет. У некоторых срок выше, если обучение было за счет короны. Лучшие на своих специализациях могли рассчитывать на выбор будущего работодателя, но чем ниже ты в рейтинге, тем меньше шансов выбить что-то приличное.

В любом случае, ишерии имели одну привилегию: они могли не отрабатывать. И не важно, кем ты приходишься нынешнему главе рода — хоть родным сыном, хоть семиюродным племянником. Носишь фамилию и находишься под защитой рода — значишь, обладаешь правом не работать.

Такое есть у Магнуса, у Леонардо, было у Берти. Но Алан, например, военнообязанный, несмотря на то, что зарабатывает столько, что может нанять маленькую армию вместо себя. Просто король позволил ему отработать свои годы позже. Важный нюанс — среди ишериев даже считалось дурным тоном работать сразу по профессии. Многие продолжали обучение или начинали работать на свой род, а иногда и вовсе отправлялись в путешествие.

Тяжелее всего с кадрами было в среде лекарей и учителей. Обучить человека пользоваться своей силой — только кажется, что легко. Да, первые заклинания можно выучить с кем угодно, лишь бы хватало упорства. Но когда начнутся более сложные схемы — просто наблюдатель больше не подойдет. Тут нужны особые навыки и, что уж скрывать, особый темперамент. Прибавить к этому такой важный нюанс, что из всех академий, расположенных в королевстве, всего пять лучших студентов-учителей могут сами выбрать себе любого работодателя. Все остальные вольны выбирать только из школ магии, которые принадлежат короне.

И Алан сам когда-то это предложил: стране нужны маги, а для этого нужно сделать обучение в школах как можно более доступным. Кто ж знал, что через пятнадцать лет ему понадобится где-то достать сразу двух магов, которые смогут подготовить новичков к инициации?

Глава 23. Падения в бездну

Утром Мелли проснулась отдохнувшая, но с ощущением, будто что-то в ней умерло. Они привыкли жить в тени Лавра — ему доставалось все, ему прощали все, его откровенно больше любили. Но все же Мелли казалось, что в сердце родителей есть немного места и для нее. Хотя бы чуть-чуть, капелька родительской любви должна же была перепасть и ей?

Она не могла сказать, что в семье их держали совсем уж в черном теле. Всегда была еда, хватало одежды, мать никогда не отказывала им в нужных женских принадлежностях — крема, пусть и простенькие, всегда были на туалетном столике Мелли и Роззи. Шпильки, заколки, добротные чулки — пусть и недорогое, но Мелли не знала, что такое бедность.

Хотелось верить, что все это означало, что их тоже любят. Просто меньше, чем Лавра. Сейчас же Мелли чувствовала себя опустошенной, понимая, что никогда этой любви и не было. Если и были какие-то чувства, то это явно не та бескорыстная родительская любовь, что знакома большинству детей.

Обычно Мелли старательно искала в воспоминаниях крупицы доказательств того, что мама ее тоже ценит… сейчас пришлось признать самой себе: все это было просто выполнением обязательств. Мама делала то, что должна делать мать, чтобы общество не начало сплетничать о семье еще больше. Папа и вовсе довольствовался утверждением, что отец должен быть строг.

Зябко кутаясь в одеяло и прижимая к себе пушистого Данко, Мелли оплакивала свои детские надежды. Она давно должна была понять еще когда ее продали, но… но все же осознала и приняла только вчера.

Было еще очень рано, и Мелли надеялась, что успеет выплакаться до прихода Уны, но внезапно услышала шаги. Не Уны — мужские, размашистые. Дверь ее спальни открылась — и Мелли с ужасом увидела, как в комнату вбегает Мануш, гордо задрав вверх хвостик, а следом за ним входит Алан.

— А мне даже нравятся эти хвостатые, — улыбнулся он, прислонившись к косяку двери. — Сдал тебя и твои слезы, практически потребовал, чтобы я явился успокаивать хозяйку.

Мелли испуганно прижала к себе Данко сильнее: вот же маленькие шкодники! Высокий интеллект для домашних животных, пожалуй, все же лишнее. Обычный кот остался бы с хозяйкой, а этот побежал за подмогой. Алан, так и не дождавшись от Мелли хоть какого-нибудь ответа, оторвался от косяка двери и сам подошел к ней. Закутал в одеяло, как в кокон, прошелся к креслу у стола и там сел, усадив Мелли себе на колени. Она сама едва пикнуть успела, вяло трепыхаясь в коконе из одеяла.

— То, что твои родители так поступили с тобой, не значит, что ты плохая, — неожиданно для Мелли сказал Алан.

Та удивленно уставилась на него. Алан улыбнулся, бережно убрал у нее с лица прядь волос, а потом проговорил:

— Я вырос в приюте. Бывало, к нам попадали дети, которых отдали уже довольно взрослыми. И мысли о том, что их отдали, потому что они были плохими, — это самое частое.

Мелли чуть качнула головой:

— Я не думаю, что я плохая… просто… я… я хотела думать, что тоже достойна любви. Я была хорошей дочерью. Я хорошо училась, помогала по дому, я умею готовить, выращивать самые капризные томаты, я знаю, как содержать ферму, я… я лучше…

Алан прижал ее к себе и поцеловал в висок. Мелли снова расплакалась. Она уткнулась носом в плечо Алана и самозабвенно рыдала, практически чувствуя, как со слезами уходит и боль. Алан гладил ее по спине, шептал что-то успокаивающее, нежное. Когда слезы кончились, Мелли показалось, будто она стала легкой как перышко.

Ее никогда не любили. Значит, и она больше не обязана оглядываться на них, думать об их мнении и состоянии. Раньше ей было неловко встречать их в замке — пока она расхаживает в шелковых платьях, они выполняют самую неприятную работу. Сейчас она поняла, что все ее долги розданы. Они вырастили ее, а потом продали — как выращивают и продают скот. Эти люди ей никто.

— Спасибо, — тихо сказал Мелли. — Спасибо, что…

Алан снова поцеловал ее в висок:

— Может, Берти и купил тебя как вещь, но ты как-то быстро перестала ею быть. Ты нужна нам, Кроха.

Мелли почувствовала, как ее глаза снова наполняются слезами:

— Прости… я такая плакса.

Алан покачал головой:

— Слезы — это не плохо.

Какое-то время они сидели в тишине, только за окном пели птицы, а на коленях в унисон мурлыкали Мануш и Данко. Мелли положила голову на плечо Алану и не могла разобраться в своих чувствах. Ей было… хорошо? Что-то царапалось в ней, говорило, что так реветь при мужчине — ненормально. И что доверие к нему, что как раз сейчас формировалось, это очень плохо, ведь он тоже может предать. Он не любит ее, она просто нужна им как постельная игрушка… но казалось, что во фразе «ты нужна нам» все же скрывается что-то большее, чем желание заниматься с ней сексом.

Алан начал говорить как-то внезапно:

— Знаешь, как я познакомился с Гарольдом? Мы ведь оба — боевые маги, но немного разных профилей. Я с самого начала выбирал защиту, меня больше интересовали те заклинания, которые можно накладывать на предметы и людей. Это тоже подраздел боевой магии, но все же большая часть моих коллег занимается немного другим — стараются не защитить, а убить оппонента. Гарольд — проклинатель. Это вообще другая сфера боевой магии, да и учиться он начал раньше меня. Мы не встречались на профильных уроках, но после инициации большая часть магов остается еще на пару лет в Академии, и часто это Академии уже в других городах, где эти маги будут работать. Можно изучать дополнительные дисциплины. Иногда реально нужные, иногда интересные, иногда — просто модные. Например, вся столичная аристократия посещала курс по бытовой магии, посвященной уходу за волосами.

Мелли смотрела на него с любопытством — она пока не понимала, к чему он начал этот рассказ, но звучало интересно.

— В общем, мы с Гарольдом были чуть ли не единственными боевыми магами, которые посещали все лекарские курсы в полном объеме. Мы даже оба можем немного лечить — дара нет, но срастить сломанную ногу или залечить ожог вполне нам под силу. Но самое интересное в том, что мы эти курсы посещали не для того, чтобы стать лекарями. Нам было интересно, как устроен человеческий организм, мы оба планировали потом использовать эти знания в жизни. Гарольд надеялся создавать новые проклятья, которые будет тяжелее остановить и, например, они будут работать медленно. Условно — проклясть в организме что-то мелкое, что не приведет к смерти сразу. А через месяца два, когда сама магия из тела выветрится, человек умрет из-за того, что одно маленькое точечное проклятье запустило череду проблем в организме, которые может исправить только настоящий целитель.

Мелли, сощурившись, уточнила:

— Кстати, вчера не смогла спросить, почему целители не могут исцелить сразу всех? Вот ты говоришь, что они способны вылечить практически что угодно. Есть какая-то цена у этой способности? Почему они лечат так мало людей?

Алан улыбнулся:

— Точно, об этом особо не пишут, ты не могла знать. Аура вокруг нашего тела — это тоже часть нашего организма. Наше энергетическое тело больше, чем тело физическое. И сложные заболевания и смертельные болезни всегда затрагивают энергетическое тело. Чтобы его исцелить, его нужно сначала прочувствовать. Поэтому действительно вылечить едва знакомого человека невозможно — целителю нужно время, чтобы настроится на ауру. В среднем, если не селить пациента вместе с целителем, уходит примерно месяц на подготовку к исцелению. Плюс больному желательно набрать вес, пропить курсы всяких пилюль. Исцеление происходит за счет ресурсов самого организма, и поэтому многие после исцеления напоминают скелет, обтянутый кожей. Сам целитель тоже должен подготовиться к этому заклинанию — оно достаточно сложное и требует много сил. При самых сложных случаях из операционной на руках выносят обоих — и здорового уже пациента, и очень уставшего целителя.

— По пациенту в месяц? — сощурилась Мелли. — То есть всего двенадцать человек в год.

Алан кивнул:

— Поэтому это стоит дорого и доступно не всем. Я тебе даже больше скажу: не всегда дело в деньгах. Иногда на первый план выходит ценность этого человека для короны. Или предполагаемая ценность. Ммм… ну вот например если Гарольд сможет доказать наследуемость целительского таланта в вашей семье, то твоя сестра Розмари наверняка окажется в списке тех, кого будут исцелять. Если у нее лоирс, значит, будут проблемы с рождением детей. Если ее дети гарантированно будут лекарями, то возрастает шанс получения целителя, значит, нужно избавиться от последствий лоирса, чтобы ее гены и способности гарантированно были переданы новым поколениям.

— То есть она станет пациентом целителя несмотря на то, что не умирает?

Алан кивнул:

— Именно. Лечат не всегда умирающих, обычно лечат самых нужных. Но в случае твоей сестры — ее вряд ли поставят на очередь. У всех целителей первыми пациентами становятся члены их семьи, близкие и друзья. Именно поэтому информация о том, что вы оба предположительно сможете исцелять, будет скорее скрываться, а то, боюсь, под дверьми появится слишком много желающих стать твоим другом. Хотя я сомневаюсь, что удастся скрывать это долго.

Мелли задумчиво кивнула. Двенадцать человек в год. В королевстве три целителя, значит, тридцать шесть жителей страны могут быть исцелены от смертельных болезней. Это ничтожно мало, поэтому нет ничего удивительно, что вчера все были так удивлены и взволнованы. Если Мелли и Олли смогут так же, то это плюс двадцать четыре человека в год.

Она чуть тряхнула головой — с такими мыслями впору приковать себя и Магнуса к учебному столу, чтобы как можно быстрее пройти инициацию.

— Прости, что перебила… ты рассказывал, как познакомился с Гарольдом.

Алан улыбнулся, нежно погладил ее по щеке — Мелли показалось, что на секунду ее сердце болезненно сжалось, но это не было неприятным чувством, скорее… ожиданием чего-то хорошего?

— В целом, я не совсем обо мне и Гарольде говорил. Одним из общих лекарских курсов были основы психологии — это часть лекарского искусства, что работает с разумом, то есть тем, что невозможно вылечить магией. И там говорили, что слезы — это хорошо. Слезы означают, что человек оплакивает потерю и готов двигаться дальше. Поэтому нет ничего ужасного в твоих слезах. Я тоже как-то безудержно рыдал на плече у Берти, только — тс-с-с! — никому не рассказывай. А то меня бояться перестанут.

Мелли удивленно распахнула глаза. Она все еще не могла поверить, что когда-то Алан был вертким юношей, который через секс раскрутил Берти на обучение в Академии, а тут — представить эту гору мышц и суровости… ревущим? На плече у Берти?

— А что случилось? — смогла выдавить она.

— В Академии столкнулся с насмешками. Я-то был уверен, что сейчас приду такой красивый и талантливый — и все будут от меня в восторге. А надо мной насмехались. В насмешках что самое ужасное? Как бы ты ни был уверен в себе, они все равно через какое-то время начнут тебя угнетать. Я продержался в режиме отверженного два месяца. С Берти был милым лапушкой, с учителями — прилежным учеником, все это под девизом «просто парень, который развел Бертрана на деньги». Это постоянное напряжение. В итоге в какой-то момент времени все это выплеснулось сначала в скандал, а потом в слезы. Наверное, после этого я и перестал действительно рассматривать Берти просто как мужчину, с которым я сплю ради получения образования. Через три дня я прошел инициацию, стал сильнейшим вешри в королевстве и на все насмешки стал отвечать вызовом на дуэль. У меня была дуэльная стратегия: я ставил щиты. Так как я вбухиваю в любые заклинания очень много силы, победить меня могли единицы. Вот только сильные маги редко интересуются насмешками и сплетнями, они и раньше меня не доставали, а уж после получения статуса — тем более.

Мелли кивнула и снова положила голову Алану на плечо. Она слышала, как кто-то заходил в ее гостиную, помялся у порога, но войти не решился. Алан подтвердил ее предположения:

— Уна пришла тебя будить. Ты голодна? Предлагаю разбудить Берти завтраком в постель. Иди умойся, я пока распоряжусь все подготовить.

Когда Мелли вышла из ванной комнаты, они действительно пошли в спальню Алана, разбудили Берти, заставили его надеть халат, а потом втроем пили кофе и ели булочки с тостами, сидя на кровати вокруг массивного подноса. Мужчины рассказывали какие-то истории, и у Мелли болели щеки от смеха. Уже даже не верилось, что это утро она начала слезами.

***

Лео был в предвкушении. Всю ночь он провел в библиотеке — искал информацию о том, как лучше начинать обучение взрослых магов. С утра пришлось выпить бодрящего зелья, иначе бы точно спал на ходу. А нужно было прибежать в Академию не только ради учебы, но и договориться о небольшом кабинете, где они будут заниматься.

Помещение маленькое — здесь всегда проводят индивидуальные занятия. Большой стол, три стула — два рядом, один напротив. Стулья мягкие, с высокими спинками. Большое окно, в углу есть раковина, у одной из стен — узкая кушетка и несколько напольных горшков с какими-то растениями. Лео принес из столовой графин и пару стаканов — вдруг его ученику захочется пить. И кое-какие книжки. И побольше чистых листов. И артефактную ручку — подарить. К моменту, когда на пороге кабинета показался бледный и взволнованный Оливер, Лео и сам был как на иголках.

Оливер и Мелисса и правда оказались очень похожи, как двойняшки. Лео уже видел их старшего брата — он нередко выполнял самую грязную работу в конюшнях и легко узнавался по приметным светлым кудрям. Да и старшая сестра была рядом с Оливером постоянно, никогда не выпуская из поля зрения. Старшие были симпатичными, но не более. Мелисса была очень красива, к тому же одета как принцесса. Оливер… наверное, для парня он обладал излишне женственной внешностью, но вел себя как самый настоящий пацан — дерзко и задиристо. И это настолько было не похоже на тихую и послушную Мелиссу, что самого Лео нисколько не удивляло, что он не заметил их родственных связей.

— Привет! — Лео вскочил со своего места, как только дверь открылась.

За спиной Оливера маячила секретарша ректора, Адель. Она была заметно беременна и вид имела традиционно грозный, словно собиралась всех таранить своим выдающимся животом.

— А можно мне другого учителя? — прямо у входа развернулся Оливер.

У Лео екнуло в груди, он лишь силой воли удержал улыбку на лице. К такому он был не готов. Понимал, что придется извиниться за настойчивость, но вот так сразу…

— Другого нет, — припечатала Адель, пузом толкая его внутрь кабинета.

Как и любой адекватный человек, Оливер боялся навредить беременной женщине, поэтому сдерживать удар постеснялся и отпрыгнул в кабинет, спасаясь от выставленного вперед живота.

— Это тебе не магазин с товаром, здесь что дали, то и берешь, — пробурчала Адель, протягивая Лео стопку бумаг. — То, что у тебя обнаружился какой-то дар, вовсе не значит, что тут тебя будут на руках носить. Не устраивает учитель — собирай вещи, дуй в столичную школу магии!

Она решительно наступала на Оливера, и он боязливо пятился назад, пока не уперся в стол. Тут он недовольно буркнул:

— Да понял я, понял.

— Вот и замечательно, что понял. Леонардо, ты должен отчитываться ректору. После урока зайдешь к нему. Кабинет ваш на четыре часа, потом здесь будет магистр Ортор.

Адель наконец впихнула бумаги в руки Лео, резко развернулась на пятках и так же величаво направилась к выходу. Вообще-то считалось, что после шестого месяца беременности даме неприлично появляться в обществе. Но вряд ли кто рискнет напомнить об этом Адель. Сам Лео был уверен, что эта отчаянная женщина пойдет рожать, только когда Академия закроется на каникулы и ни днем ранее.

Дверь закрылась — и в кабинете стало тихо-тихо.

— Мы так нормально и не познакомились. Меня зовут Леонардо Вайес, но можешь звать меня Лео, — и протянул руку для пожатия.

— Учителя предпочту называть лир Леонардо, — ответил ему Оливер. — Меня зовут Оливер, я раб, поэтому фамилии нет.

Он сделал вид, что не заметил протянутой руки, и просто поклонился в ответ — так нередко делают простолюдины, когда знакомятся с ишериями… И это расстроило Лео. Все идет совсем не так, как он планировал. Не только по имени звать отказался, но даже руки не подал.

— Присаживайся, — Лео указал на один из двух стульев, стоящих рядом.

И снова все пошло совсем не так: Оливер обошел стол и сел на третий стул. Растерянный Лео не сразу додумался, что можно было бы перенести свой стул на ту же сторону, поэтому сразу сел. Теперь их разъединял стол. Оливер чуть откинулся назад и сложил руки на груди, недоверчиво рассматривая Лео.

— Обычно обучение начинают с магических потоков…

— Магические потоки окружают нас постоянно, независимо от места, времени суток или других внешних переменных. Маг — это тот человек, который способен управлять потоками силой мысли, хотя для удобства используют ладони, потому что так проще представлять перемещения потоков, — ровным голосом заговорил Оливер. — Так как управление ими базируется на воображении, потоки советуют представлять одним из способов: как нити, как воду или как змеек, которыми управляет заклинатель. Второй вариант является самым распространенным.

Лео удивленно распахнул глаза. Информация была из базового учебника для молодых магов, просто изложенная своими словами. Олли чуть повел плечами:

— Можно пропустить вступительную часть. Розмари летом исполнилось бы двадцать два, мы планировали сбежать, я бы поступил в школу магии… Я готовился к вступительным и прочел весь базовый учебник.

Теперь Лео даже растерялся. Он-то планировал долго объяснять базовые понятия, описывать примеры и ощущения… Короткая растерянность сменилась порывом радости:

— О! Точно! Человеку сложно почувствовать течение потоков в первый раз, обычно для обучения используется такой способ: сложи ладони лодочкой и вытяни вперед.

И Лео первый протянул свои руки через стол. На самом деле, он даже ждал этого момента. Оливер как-то дернулся и лишь поднял плечи. Лео не мог сказать, что хорошо считывает эмоции собеседников, поэтому он только сейчас понял, что поза Оливера — это не уверенность или надменность… это желание как можно сильнее отстраниться и защититься… от него.

Предупреждения Магнуса словно острыми иголками врывались прямиков в его нынешнее ощущение радости и счастья. Пережил насилие. Сильный психологический ущерб, бесполезность магического лечения: некоторые раны лечит время и покой. Лео сам опасливо отдёрнул руки.

Что он творит? Лезет за телесным контактом к человеку, который пережил сексуальное насилие… говорит о чувствах, когда объект его влюбленности… мягко говоря, не готов к отношениям.

Оливер был напряжен, будто весь каменный стал. Лео сцепил руки в замок, пытаясь как-то скрыть собственную неловкость и боль. Ему стало казаться, что его сердце сейчас разорвется — от ощущения стыда, неловкости и собственной глупости.

Он не первый раз влюбился. Но ему обычно везло — в итоге его избранники тоже выбирали его… после пары недель осады из подарков, писем и встреч в самых неожиданных местах… Вываливать весь этот арсенал на Оливера сейчас — значит практически добить парня. Обладая весьма посредственными знаниями в психологии, Лео все равно это понимал.

— Прости, — сказал он. — Давай пойдем другим путем… ммм… о, придумал! За твоей спиной цветы стоят. Возьми один горшок. Ну, давай!

Лео старался говорить бодро, хотя сам был не уверен в том, что получится. Оливер, недовольно посмотрев на него, все же встал со стула и взял с небольшого столика один из горшков.

— Касайся руками листьев. Поближе, чтобы хорошо их ощущать.

Посматривая на него с долей скептицизма, Оливер все же запустил ладони в густую листву какого-то цветка. Лео чуть сощурился, вспоминая нужное заклинание, и, подняв руки над столом, начал его плести. Вообще-то это было одно из ста четырех заклинаний, сложное, кажется, сто первое по счету. Если вбухать в него слишком много силы, можно нечаянно «оживить» деревянные предметы — когда Лео учился, он заставил табурет пустить корни и выпустить с полсотни листочков.

Сейчас все прошло лучше: порыв силы — и куцый кустик начал стремительно выпускать бутоны, которые прямо на глазах расцветали. Оливер испуганно отдернул руки.

— Ты чего? — возмутился Лео. — Хотя бы успел что-то почувствовать?

— Как ветки этого дерева едва не проросли мне в ладонь, — буркнул он. — Есть другой способ?

Лео тяжело вздохнул и опустил голову на руки, пальцами зарывшись в волосы:

— Это практически бесполезно…

— А медитация? — спросил Оливер.

Он с громким скрежетом подвинул горшок с цветком. Лео пальцами зачесал волосы от лица. На самом деле, у него была практически паника: мало того, что полез куда не надо, так еще и наверняка замедлит развитие мага, который ну очень нужен королевству. Признаться в этом Алану? От этих мыслей становилось еще хуже: во-первых, это значило потерять возможность хотя бы видеть Оливера; во-вторых, Алан его засмеет… и точно не станет просит короля сократить срок ученичества.

— Хорошо. Пусть будет медитация, — наконец ответил он. — Стул удобный? Пододвинь его прям вплотную к столу, откинься на спинку, руки положи на стол ладонями вниз и закрой глаза. Нужно расслабиться, дышать медленно и глубоко, внимательно слушать все звуки и представлять, что тебя окружает водный поток…

Лео говорил заученно: маги смерти вынуждены много медитировать во время обучения, так как тип магии отличается от остальных и приходится настраиваться на нужные ощущения. Вот только… Глядя на нахмуренное лицо Оливера, он понимал: ни черта не получится. Чтобы начать чувствовать потоки магии через медитацию, нужно расслабиться. Для некоторых людей это сложнее, чем гору сдвинуть с места.

Глава 24. Ожидания монаршей особы

Прием у лиры Морейн выдался шумным и веселым. Аристократы Отолья пребывали в шумном возбуждении: уже началась череда инициаций магов, первые выпускники Академий стали получать новые рабочие места. Из столицы прибыло два частных учителя, и сейчас многие гадали, как Алану удалось выбить себе сразу двух столь редких специалистов. Оба учителя — ишерии по рождению — загадочно отмалчивались.

К тому же, старые поводы для сплетен еще не потеряли актуальности — молоденькая рабыня Мелисса все так же будоражила умы граждан своей приближенности к Стэгарам, а скорый приезд короля рождал кучу поводов для обсуждений нарядов, интерьеров и гостей.

Лира Эбигейл Орин недавно была в гостях в Алом Замке. Среди женщин — первая. До нее там были лишь близнецы Сванд, а после — глава подразделения боевых магов с сыном. Эбби — все обычно звали ее именно так — когда-то приехала в Отолья как раз вместе с вышеназванными людьми. Тогда вообще этот городок пополнился сильными и богатыми магами, ведь Алан умел заражать своим энтузиазмом. Сделать из маленького городка нечто большое и прекрасное — чем не амбициозная цель? Хотя сама Эбигейл скорее сбегала от старой жизни. Ее возлюбленный муж погиб, а единственный сын в том несчастном случае получил серьезную травму и ужасный шрам, убрать который может лишь настоящий целитель… вот только шрам — это не то, из-за чего к ним обращаются. Боясь насмешек жестокого столичного общества, Эбби перевезла сына в Отолья. Здесь им нравилось, особенно сыну.

В столице Эбби называли снежной королевой — но не из-за холодности, а благодаря льдистой внешности. Высокая и худая, с тонкими чертами лица и светлой кожей, она казалось злой и строгой, но на деле была довольно мягким и добрым человеком, парадоксально научившись сочетать это со светской жизнью в столице.

Сегодня она сидела рядом с лирой Софией и еще одной пожилой дамой, которая считалась чуть ли не столпом светского общества города Отолья: лирой Трессой.

— Как тебе Мелисса? — спрашивала Тресса.

Эбби немного мечтательно улыбнулась:

— Она мне понравилась. Безумно красива, у нее… наверное, это какие-то врожденные манеры, я не думаю, что они успели бы этому ее научить. Она не суетится, не теребит волосы. Немного комкала платок от волнения, но это другое, это вполне в рамках приличия. Красиво сидит, высоко держит голову, у нее приятный низкий голос, она хорошо чувствует течение диалога и мягко меняет его направление… талантливая девочка.

Лира Софиа согласно кивала на каждое слово, а лира Тресса чуть прищурилась:

— Достаточно талантлива, чтобы действительно стать госпожой Стэгар?

Эбби пожала плечами:

— Вполне. Она такая юная. Говорят, ей почти девятнадцать, я бы не дала больше семнадцати. Милый и невинный ребенок. Мне даже будет обидно, если светское общество ее сильно изменит.

Женщины на какое-то время замолчали, думая каждая о своем. В большой гостиной Морейн было немало людей. После ужина все разбились на небольшие группы по интересам, и, благодаря устойчивому гулу множества разговоров, можно было не переживать о посторонних ушах: тут захочешь — не разберешь, что говорят в двух метрах от тебя. К тому же, в углу гостиной кто-то из юных девчонок мучил пианино, а из смежной комнаты звучали весьма азартные разговоры — там играли в карты.

— Ты тоже считаешь, что девчонка останется в качестве хозяйки замка? — тихо спросила лира Трэсса, бросив косой взгляд на безмятежную лиру Софию.

Эбби пожала плечами:

— Не могу быть уверена, все же человеческие отношения — это не та область, где можно хоть что-то гарантировать. Но еще меньше я верю в то, что Мелисса — просто их развлечение. Они… влюблены? Наверное, это так.

— Оба? — удивилась лира Трэсса.

Эбби медленно кивнула. Она задумчиво смотрела куда-то сквозь толпу и говорила несколько отстраненно:

— Я в столице видела разное. Измены, странные предпочтения, сомнительные брачные союзы, гаремы из рабынь… Если со временем они освободят девочку и сделают ее частью триумвирата — это не будет скандальным поступком. Не для столичных жителей. Но все же у Алана и Бертрана все как-то иначе. Они ее очень опекают. А она… скорее, запуталась, чем что-то чувствует. Знаете, мне даже немного жаль ее. Она такая юная, она ничего не знает о том образе жизни, который ведут аристократы, она… действительно как ребенок. Она даже не понимает, какую власть над ними сейчас имеет.

На последних словах Эбби отвернулась от толпы к своим собеседницам и растерянно посмотрела сначала на лиру Софию, потом на лиру Трессу.

— Если бы она знала и понимала, они бы вряд ли так в нее втрескались, — недовольно буркнула лира Софиа. — Но они и сами как мальчишки: Мелиссе нужно время, чтобы в себя прийти, а они на нее наваливают все и сразу. Как будто это им по семнадцать и они впервые влюбились.

Эбби по-доброму улыбнулась, а лира Тресса тяжело вздохнула. Ее сын — градоначальник, будущее их маленького рода тесно связанно с этим городом и полностью зависит от мужчин Стэгар… И от одной рабыни, которая умудрилась стать центром сплетен и интриг целого города. Но, судя по всему, поддержку девчонке придется оказать.

— Она будет представлена королю? — спросила лира Тресса, обращаясь скорее к Софии.

Та качнула головой:

— Не знаю. Они и сами понимают, что ей пока не место при дворе, и предпочли бы оставить это на потом, но…

Все три дамы одинаково вздохнули. Бертран Стэгар не имеет ни малейшего права на трон, но является самым близким родственником короля: они двоюродные братья, а нынешняя вдовствующая королева — его родная тетя. Вряд ли они позволят просто спрятать в чулан девушку, которая делит постель с последним Стэгар. Учитывая характер его величества, нет ни одного шанса, что Мелисса успеет подрасти до представления свету.

— Ты с ней часто видишься, Софи? — спросила Тресса.

— Иногда. Помогала устраивать все ужины. Сама знаешь, мне с моими головными болями тяжело делать это каждый день.

Тресса понятливо кивнула:

— Скажи Алану, что я тоже готова позаниматься с девочкой. Нужно хоть немного ее подготовить. Слышала, она будет сильной магичкой? — уточнила она.

Обе женщины кивнули. Эбби снова задумчиво уставилась в зал, полный гостей. Она узнала, что Мелисса, скорее всего, станет целителем. Это решили пока особо не афишировать, но Эбби все же сказали. И она понимала, что это значит: никуда девочка от высшего света аристократии не денется. Таких, как она, обратно в тихую и спокойную жизнь не отпустят.

Но почему-то искренне хотелось пожелать ей счастья с двумя мужчинами Стэгар. Эбби не знала, какие у них на самом деле отношения — кто их поймет, этих мужчин? Может, ей с ними и не очень хорошо… Все же они так давно вместе, об их тяжелых характерах ходят легенды… Откровенно говоря, сама цель появления Мелиссы в замке вызывала кучу сомнений в успешности их союза — в девятнадцать лет девочка никак не может быть готова к рождению детей. Но все равно хочется верить, что в итоге все у них сложится. Хотя бы для того, чтобы два одинаково влюбленных взгляда не были временным явлением.

***

Мелли понимала, что в ее отношениях с Берти и Аланом что-то изменилось. Что-то неуловимое, но все же заметное. Они стали проводить с ней больше времени. Все чаще касались ее, обнимали, целовали, она нередко ловила на себе их взгляды. Мелисса выросла не в лесу, она еще в далеком детстве знала, что это означает — такое бывало каждый раз, когда в нее кто-то влюблялся. Но… но представить, что в нее могли влюбиться они? Нет, это слишком невероятно.

Да и сама Мелли не могла понять, как ко всему этому относиться. После того, как она приняла не-любовь своих родителей к себе, вроде стало чуточку проще, хотя бы реветь она перестала. Но и нормальным свое состояние она назвать не могла.

Все, во что она верила в жизни, рассыпалось. Пропало. Ей больше не о чем мечтать, жизнь для нее сосредоточилась на единственной цели: нравиться Алану и Бертрану, и то не ради себя, а для Розмари и Оливера. Как когда-то она была маниакально сосредоточена на попытках быть хорошей дочерью, так и сейчас она старалась стать хорошей… любовницей? Она не была уверена, что это так называется. Можно ли стать хорошей рабыней?

Мелли запуталась. Почти девятнадцать лет своей жизни она жила по заветам Богини-Матери. Она верила, что это ее путь. Все, что она знала о жизни и во что верила, кричало о неправильности происходящего.

Она отреклась от семьи, ничем не помогает родителям, а ведь это один из заветов хорошей дочери. Она чувствует ненависть к Лавру, хотя ненависть — плохое чувство, его нужно избегать. Она живет с двумя мужчина и уже никогда не сможет быть невинной невестой и верной женой. И… она иногда чувствует себя счастливой, находясь с ними. Когда ее обнимают, когда так нежно целуют в висок, когда вечером она сидит с ними в библиотеке, скинув на пол туфли… Она, наверное, какая-то неправильная, просто падшая женщина, раз продолжает раз за разом стонать от удовольствия, когда приходит к ним ночью.

Где-то на грани сознания всегда маячила мысль, что Мелли — грязная, она после смерти попадет в подземное царство, в небесное ей путь закрыт. Ее душа будет страдать в муках, пока ее не заберут демоны инферно.

Но думать об этом приходилось нечасто — из столицы прибыл ее новый учитель. Она все так же завтракала по утрам с Магнусом, но магией с ней занимался профессионал. Ее звали Гелла Шейри, она тоже из ишериев, а еще — одна из внучек целителя. Лекарского дара в ней не были ни грамма, а вот желания освободить дедулю от работы — на троих. Даже не имея никаких гарантий того, что Мелли в итоге станет целителем, она взялась за дело с небывалым энтузиазмом.

Небольшого роста, с густой копной темно-каштановых кудрей, с детским личиком и легкой полнотой — она сразу понравилась Мелли. Голос у нее был приятный, спокойный, движения — мягкими, но вот умение заставлять всех вокруг работать поражало.

— Среди моего рода немало учителей, — сказала она во время знакомства. — Обычно мы идем служить короне, считая это своим долгом, но в этот раз я и мой кузен решили воспользоваться своим правом выбора места работы. Мой кузен будет учить твоего брата, а я — тебя. Учитывая твой возраст и уровень контроля, можно попробовать выйти на два заклинания в день. Это вполне реально.

Они занимались дважды в день: с утра, сразу после завтрака, и после обеда. Гелла еще пыталась нагрузить ее чтением нужной литературы, но времени на чтение у Мелли почти не оставалось. Ее тихая и скучная жизнь как-то быстро наполнилась делами.

Теперь в ее обязанности входило составлять меню на обеды и ужины, она выбирала, какими цветами оформить гостиную, все новые покупки для замка теперь проходили через нее — вереницы новых полотенец, салфеток и постельного белья. Все, что относится к нуждам «верхнего» замка, то есть господской части, все, что красивое и дорогое, теперь выбирала Мелли.

Помогали ей в этом две пожилые женщины. Они бывали в замке достаточно часто, практически по сменам. Лира Софиа пила вино и не переставала ею восхищаться, лира Тресса сухо хвалила и заставляла отрабатывать ответы на неприятные вопросы. С одной стороны, лира Тресса заставляла Мелли нервничать и бояться, а с другой — уже через несколько дней вопросы, каково быть рабыней, как спится с двумя мужчинами и насколько замок отличается от фермерской хибары, больше не задевали. Она разучила по несколько готовых ответов, которые могли поставить на место обидчика в зависимости от важности этого человека. Поэтому к лире Трессе она тоже привыкла.

Женщина она была строгая, но на Мелли не давила — давала советы, не требуя безукоризненно их соблюдать. Добавляла, что индивидуальность для аристократки иногда важнее манер. И Мелли старалась эту индивидуальность проявлять.

— Зачем выбирать новый сервиз? — удивилась она, рассматривая эскизы.

Ей принесли несколько готовых образцов, чтобы выбрать формы тарелок и тип фарфора, и несколько папок с эскизами росписи. Два мужчины — художник и мастер по фарфору — стояли чуть в стороне и ждали, пока Мелли выберет что-нибудь.

— Потому что у вас в замке остановится его королевское величество вместе со вдовствующей королевой. По такому поводу нужно непременно обновить сервиз для большой столовой. Ты можешь в итоге выбрать другой для приема гостей, но факт покупки станет известен в городе, поэтому никто не назовет Стэгаров скупыми и неуважительными, — заметив на лице у Мелли скептическое выражение, лира Тресса добавила: — Это традиция. Дом, в котором останавливается королевская семья, всегда обновляет часть предметов обихода.

Мелли устало кивнула. Она уже едва не сошла с ума от ответственности, когда выбирала новое постельное белье в комнату, где остановится вдовствующая королева. Хорошо еще, что делала это в присутствии лиры Софии, о то лира Тресса бы ее до слез довела, наверное.

— Для большой гостиной все же предпочтительнее светлые приборы, тогда будет темная скатерть и это будет выглядеть более выигрышно, — посоветовала лира Тресса.

Мелли хмурилась. Скатерти. А еще салфетки. Но начинается все, разумеется, с самого дорогого — с посуды.

— Васильки, — наконец решила Мелли. — Вот как здесь, но можно гуще и чуть больше зелени? Ммм… от края отступить немного, а потом нарисовать как венок из васильков.

У художника блеснули глаза:

— Венком?

— Да. А на той посуде, что стоит — чайники и соусницы — заполняйте только нижнюю часть, как будто поле васильков. У самого дна сделайте прям темно-зеленый, красивый изумрудный оттенок, где он тут был…

Мелли потянулась к листам с предложенными цветами, но художник успел раньше, он быстро нашел тот самый оттенок зелени — благородный и глубокий.

— Именно. Я закажу скатерти такого оттенка, пусть дно посуды сливается.

Мужчина радостно закивал, а его напарник уже подпрыгивал от нетерпения, — уточнять количество нужных приборов — но был прерван. В гостиную Мелли заглянул Бертран. Все, кроме Мелли, тут же вскочили на ноги — глава рода ишериев на своей земле был высшей властью, даже король многое не мог ему запретить.

— Доброе утро, — вежливо улыбнулся он. — Мелли, прокатимся? Я уже велел седлать лошадей.

Она заворожено кивнула. Он же предложил ей это вчера, а она начисто забыла. Пришлось быстро закругляться: выбрала тип сервиза, написала свое имя в заказе, тепло попрощалась с лирой Трессой и поспешила собираться — Берти и так наверняка будет вынужден ее ждать.

Глава 25. Путешествие в прошлое

Мелли уже начало казаться, что она неплохо знает Отолья. Красивый и уютный городок, и заметно больше, чем казалось поначалу. Просто все основные общественные места сосредоточились либо на улице Родерика — она ведет от главных ворот города к воротам Алого замка, — либо вокруг парков. В городском парке можно прогуляться вокруг искусственного пруда, покормить уток и лебедей, поесть в уличном кафе. Вокруг него в основном рестораны и дорогие жилые дома. А академический парк чаще всего закрыт для праздных гуляк, но зато вокруг полно магазинов и ремесленных мастерских, а еще здесь находится городская больница.

Окрестности городского парка она видела часто — Берти стал выводить ее в город то за покупками, то на ужин. А про Академический много рассказал Оливер: там все стоило чуть дешевле главной улицы, и они с Роззи уже купили себе ковер в гостиную и присматривали, на что потратить следующие скопленные деньги.

Мелли многое нравилось в этом городке — он был как с картинки… хотя, возможно, таким выглядит любой город из окна господской кареты.

Трущоб в Отолья не было — Алан снес их и выстроился на этом месте свои пряничные кварталы. В Отолья ты либо работаешь и живешь хорошо, либо вынужден покинуть город. Конечно, некие маргинальные элементы все еще могли увести у тебя кошелек в утренней толчее, но это было редкостью.

— Алан говорит, что с ростом города будет сложнее сохранять низкий уровень преступности и высокий уровень чистоты, — вздохнул Берти, глядя по сторонам.

Они неспешно ехали к воротам города. Сегодня было облачно и совсем не жарко — прекрасный день для прогулки перед обедом. Лошади мерно переступали большими копытами, а в середине рабочего дня улицы были довольно пустынны.

— А городу обязательно расти? — спросила Мелли.

Берти засмеялся:

— Знаешь, я спросил то же самое. Оказывается, остановить рост города практически невозможно. Нет, можно все запустить, чтобы начали уезжать даже те, кто недавно сюда переехал, но это другое, согласись? Город растет и богатеет, потому что здесь есть работа. А особенность факторий и сельского хозяйства — это постоянный рост. Это не мои слова, а Алана.

Мелли задумчиво кивнула. Они едут к факториям — Мелли никогда их не видела. Она знала, что там хорошо платят и туда всегда требуются работники. Особенно те, кто худо-бедно умеет магичить. В Отолья много факторий, все они вынесены за черту города и каждое утро работников туда везут на специальном транспорте. И не всегда это мужчины.

— Почему Алан вообще занялся городом? — спросила она.

Берти усмехнулся:

— Я и сам тогда удивился. Знаешь, это ведь я решил уехать из столицы. Этот город всегда был для моей семьи чем-то вроде кормушки, плодородные земли обеспечивали нам безбедное существование. А жили мы больше в столице — опора трона, слуги короны. И когда я ехал сюда, я вообще не представлял, чем я буду здесь заниматься. И я не думал, что Алан со мной поедет. А он приехал и попросил отдать ему право распоряжаться городом…

Берти замолчал, снова рассматривая окрестности. Они уже были ближе к выезду из города, и кафе с красивыми витринами больше не встречались — здесь уже шли таверны попроще, небольшие гостиницы и представительства разных мастерских и факторий.

— Я тогда подумал: лишь бы не загубил, — продолжил Берти. — Но чувствовал вину за то, что затащил его в эту деревню, поэтому отдал все права. В браке я могу передавать своему партнеру все, что у меня есть, и… я как та девица, что вышла замуж, спихнула на мужа все дела и проблемы, а сама по балам разъезжает. Только я вместо этого сижу в лаборатории и клянчу деньги на очередную смену интерьера замка.

Мелли нахмурилась:

— Клянчишь? — удивилась она.

Берти весело засмеялся:

— Ну ладно, просто беру в сокровищнице, куда Алан их складывает.

Наконец они проехали через ворота города, и Берти очень быстро свернул на широкую боковую дорогу — центральная вела к зданию телепортации и по направлению к столице, а им нужно немного не туда. Здесь кони перешли в галоп, оставляя охране облака пыли. Оставалось лишь сильнее прижаться к спине Фью и мчаться вперед. Из груди непроизвольно рвался радостный смех, Мелли посматривала в сторону Берти и видела у него на лице такое же радостное и довольное выражение. По одной стороне дороги тянулись молодые дубы, они отбрасывали ажурную тень и создавали легкую прохладу, а за дубами располагались поля. Мелли и Берти, не сговариваясь, притормозили у подъема на холм, где заканчивалась длинная линия деревьев.

Разгоряченные кони фыркали и трясли головами, нервно перебирали копытами, словно были недовольны остановкой — хотели и дальше нестись вперед на высокой скорости. Но дышали так же тяжело, как и их седоки. Мелли не устала, скорее пыталась восстановить сбившееся дыхание.

— А что это за поля? — спросила она. — Там, за деревьями.

Ее конь никак не стоял на месте — все норовил чуть отойти в сторону, и приходилось прикладывать усилия, чтобы его удержать. Берти усмехнулся:

— Это поля с травой Даяны, ее еще называют башмачком странника.

Мелли удивленно распахнула глаза. Башмачок странника — довольное распространенное растение, его всегда много по обочинам дорог. Сложно предположить, зачем его нужно выращивать на полях. Берти тронул поводья своего коня, ведя его по дороге на холм.

— Ты знаешь, как раньше отправляли письма и посылки? — спросил Берти.

Мелли тоже направила своего коня за ним и ответила:

— Да. С помощью мелких животных.

Берти молчал какое-то время, а потом начал говорить вроде как издалека:

— Иногда во время инициации удается поговорить с тем богом, которого ты выбрал себе в качестве покровителя. Обычно спрашивают о своей судьбе, просят о дарах или что-то вроде этого… и только Алан додумался спросить: как боги отправляют свои материальные дары в храмы?

Мелли удивленно ахнула. Ничего себе вопросик для богини! Как ему вообще в голову пришло подобное?

— И что, ему ответили?

Берти качнул головой:

— Не совсем. Даяна засмеялась, сказала, что это их личная магия, недоступная даже вешри… но также намекнула, что есть одно растение, которое может создавать тот же эффект, что и аура живого существа. И даже сказала название этой травки — что символично, потому что трава ее имени. Алан все время проживания в столице экспериментировал с телепортацией, но мне не говорил. А когда мы приехали сюда — выложил сразу все, что успел узнать. Вместе придумали капсулы. Изготавливают их здесь, на наших факториях. Думаю, скоро технологию создания все равно украдут, но пока что производим их только мы. Это, разумеется, не единственный наш доход, но получаем с этого производства мы действительно много.

Мелли завороженно уточнила:

— А они как-то сложно делаются?

Берти пожал плечами:

— Не особо, меньше десяти ингредиентов, технологию придумали, пользуясь известными принципами в алхимии, иногда спрашивали советов у бывалых мастеров, но даже те еще не разгадали рецепт.

Под копытами коней поднимались легкие облачка пыли, и голос Берти звучал так, будто он сказку рассказывает, а не реальную историю:

— К тому же, делаются капсулы в трех разных местах, — продолжал он, — Сначала готовят выварку из растительных ингредиентов, сушат, измельчают — это все производится здесь, в одной из факторий. Потом я в своей лаборатории подготавливаю алхимическую часть — еще три ингредиента. Их нужно совсем немного, поэтому я занимаюсь созданием смеси раз в месяц, не чаще. Эту смесь доставляют на фактории, в одном из корпусов создают оболочку для капсул, в нее добавляют два вида порошка — из растительных ингредиентов и ту алхимическую смесь, что делаю я. Капсулы запаиваются, упаковываются и поступают в продажу.

Они поднялись на холм, откуда отчетливо виднелись фактории: пара десятков длинных строений, все кирпичные, с высокими крышами.

— Вот те два, двухэтажные, с большим количеством окон — это текстильные мастерские, — Берти остановил коня и указал на самые дальние здания. — Там готовят растительные ингредиенты, вон там производят капсулы, вот это, кстати, кузни, но там больше на заказ работают…

Кроме кирпичных стен, здания мало чем были похожи друг на друга — одни длинные, другие казались небольшими. Какие-то тянулись вверх на несколько этажей, а одно строение и вовсе походила на длинную землянку, зачем-то обложенную кирпичом.

— Подъедем ближе? — спросила Мелли, восхищенно рассматривая дома. — Они отсюда кажутся такими маленькими.

Она обернулась к Берти и тот мягко улыбнулся:

— Ну поехали.

Пришлось спуститься с холма, но внутрь Мелли заходить не захотела. Откровенно говоря, она еще на подъезде к факториям поняла, почему там много платят: запах сложно было назвать приятным. Здесь работали кожевники, тут же кузни, варят траву, — все запахи смешиваются с гарью и копотью, создавая непередаваемый аромат. Мелли брезгливо прижала надушенный платочек к носу. Берти засмеялся:

— Насмотрелась? Поехали по вон той дороге, вернемся в город кружным путем.

И первым пустил коня в галоп, стремясь поскорее покинуть место, где так неприятно пахнет.

***

Отъехав от факторий, Берти снова заставил коня сбросить скорость, Мелли притормозила за ним. Она раскраснелась от ветра, глаза азартно блестели, а на губах играла абсолютно счастливая, детская улыбка. Берти рассеянно подумал, что нужно купить ей новую лошадь. Фью просто был одним из запасных вариантов на случай, если нужно было срочно посадить в седло кого-то из гостей. Мелли нужен свой конь, что-нибудь быстрое и красивое… возможно, золотистого окраса.

— Как они там работают? — засмеялась Мелли. — Запах просто ужасный.

Берти улыбался. Вид счастливой девушки и его веселил. Мелисса с каждым днем нравилась ему все больше: чем ярче раскрывался ее характер, тем сильнее было желание видеть проявления ее истинного «я». Берти, чуть качнув головой, ответил на заданный вопрос:

— Во-первых, деньги не пахнут, во-вторых, внутри зданий факторий есть артефакты, что убирают запах, там каждому воняет своим…

Мелли задумчиво кивнула. Сейчас они ехали по дороге, что шла мимо полей — в основном со свежими всходами пшеницы. Но впереди уже виднелись зеленые кроны приближающихся садов — Алан заставил их посадить в тот год, когда сюда переехал. Теперь в Отолья до самой весны в подвалах лежат поздние яблоки — очень сладкие и ароматные.

— Как приятно здесь, — Мелли выпрямилась в седле и глубоко вздохнула.

Ее смирной мерин брел вперед, несмотря на то, что всадница даже не держит поводья. Берти же с явным удовольствие рассматривал Мелли. В последнее время его все чаще накрывало волной неконтролируемой нежности. Яркий румянец на светлой коже, мягкие кудряшки у лица, маленькие ладошки в тонких замшевых перчатках, синий наряд красиво оттеняет глаза…

Она растеряно повернулась к Берти:

— Что?

Он покачал головой:

— Ничего. Ты просто так красива сейчас.

Румянец стал еще ярче, она смущенно опустила взгляд, а у Берти появилось стойкое желание перетянуть ее к себе, усадить спереди и неспешно ехать по дороге, обнимая и вдыхая ее запах… Чуть покачав головой, он напомнил себе, что сегодня видит ее по-настоящему довольной… а с ними она нередко выглядит иначе. Не то чтобы испуганной, но где-то около.

— Ты же здесь вырос? — попыталась сменить тему Мелли.

После занятий с лирой Софией, она стала настоящим виртуозом в деле ухода от неприятных разговоров. Совладать с ней теперь может лишь Алан со своей нахальной прямотой и откровенностью. Берти не стал перечить ее новому умению:

— Нет, — ответил он, улыбаясь. — Мы здесь мало бывали… Мой род не особо занимался этими землями, в Алом Замке жили нечасто, все больше в столице.

Кони неспешно брели по дороге совсем рядом друг с другом, поэтому Берти отлично видел легкую неуверенность на лице Мелли перед тем, как она решилась задать следующий вопрос.

— А… что случилось с твоими родителями?

Берти с долей самоиронии фыркнул и ответил сразу, подробно, не заставляя их Кроху задавать уточняющие вопросы. Она имеет полное право знать эту историю, тем более в ней нет ничего такого уж секретного.

— Маги смерти отмечены с детства. Иногда это незаметно — если в семье все и так белокожие блондины с голубыми глазами, то можно до последнего тешить себя надеждами. Моя мама хоть и была блондинкой, но уже к двум годам вся семья признала, что мои абсолютно белые волосы и светлые глаза — это не случайный выверт генетики, а метки Бога Смерти. Это так, чтобы ты понимала контекст. Когда мне было три, родители уже вовсю планировали завести еще пару-тройку мелких Стэгар. Еще у меня был дядя, только он моложе отца и поэтому не был женат. И был еще двоюродный дядя — он вообще тогда едва Академию закончил. А мне было три года. Это вся наша уже не особенно многочисленная на тот момент семья. Я остался дома с няней, мой дедушка поехал сюда, в Отолья, решать некоторые дела. И только мы вдвоем в итоге и выжили после Кровавой Свадьбы…

Мелли нахмурилась. Она наверняка слышала об этом событии — не каждый раз попытка переворота оказывается настолько кровавой. Но скорее всего ей эти события кажутся еще более невероятными и далекими, чем ему. Берти продолжил:

— Это была свадьба тогда еще принца. Наследного, разумеется. Он вообще-то считался неприлично молодым для этого события — девятнадцать лет. Его высочество Элрой влюбился в девушку из рода ишериев, и король пошел ему навстречу — решили все же сыграть свадьбу. Именно семья невесты посчитала это лучшим поводом для попытки переворота. Тогда много кто умер: король, куча его помощников и защитников… вся моя семья. Переворот не получился, даже со смертью короля власть все равно осталась в руках нынешней династии. Элрой, нынешний король, в итоге так и не женился, что вообще-то не очень хорошо для монарха. Я рос с дедом, между нашим столичным домом и королевским замком, частично моим воспитанием занималась моя тетя.

Мелли пораженно смотрела на него. Берти же не испытывал по этому поводу никаких чувств — это было так давно, а он был так мал, что эти события не отложились в его памяти как нечто ужасное. Просто однажды мама перестала приходить в его комнату. Он много плакал, но это было полсотни лет назад.

— Прости, что спросила, — тихо сказала Мелли.

Берти улыбнулся ей:

— Не стоит извиняться. От кого бы ты еще это узнала?

Мелли неопределенно повела плечами. Какое-то время они ехали в тишине. Она смотрела на дорогу и по сторонам, Берти — на нее.

— Это, наверное, очень грустно — быть практически одному, — наконец сказала она.

И обернулась, обожгла такой волной сочувствия, что Берти не сразу ответил.

— Для меня вполне привычно. Дедуля вот мой очень переживал. Даже попытался обойти систему… не вышло.

Мелли чуть нахмурилась:

— Обойти систему?

Они уже подъехали вплотную к садам, что потянулись по обе стороны дороги — яблони слева были ранними и уже отцветали, а справа только завязывались первые цветы. Берти не любил эту историю из своей жизни — ее он успел прочувствовать и запомнить, — но скоро Мелли окажется перед кумушками высшего света, лучше такие истории рассказывать заранее, до того, как ее просветят, поэтому Берти тяжело вздохнул и начал рассказ:

— Маги смерти не рождаются бесплодными. Такими нас делает первое обращение к дару, к силе смерти и энергии инферно, это наша инициация. А инициация происходит во время полового созревания. Причем во время — это не при первых признаках, а у каждого мага по-разному, обычно около полугода. Поэтому есть короткое окно, когда уже все можешь как, условно говоря, мужчина, но еще не обращался к своей силе, поэтому… ммм… сперма выполняет свои прямые функции, а не просто символизирует оргазм.

Мелли стыдливо хмыкнула, а Берти продолжил:

— Бывали случаи, когда в этот промежуток времени молодые мальчишки умудрялись сделать себе детей. Редко, но не невозможно. Например Лео — ученик Алана — как раз такой ребенок. Очень показательный, к слову: он ведь тоже маг смерти. Все дело в том, что у магов смерти рождается либо другой маг смерти, либо девочка. По неизвестным причинам, девочки — это огромная редкость. Всего в истории есть около полусотни случаев, когда малолетние маги смерти умудрялись сделать себе детей, но девочки рождались лишь трижды. Что примечательно, один такой случай был в роду Стэгар.

— Твой дедушка хотел сделать так же? — поторопила его рассказ Мелли. — Чтобы снова родилась девочка?

Берти кивнул. В воздухе отчетливо слышалось не только пение птиц, но и громкое жужжание насекомых, летающих у цветущих яблонь. Сельская идиллия… еще бы не нужно было говорить об одном из самых нелюбимых воспоминаний своей юности.

— Если честно, это было кошмарно, — хмыкнул Берти. — Ты, быть может, не знаешь, но наша физиологическая готовность к воспроизведению людей вовсе не значит, что наша психика готова к началу половой жизни. Я себя готовым не чувствовал: мне было тринадцать, я еще даже заклинания не начал учить, меня больше интересовали книги и разговоры о войне, — тогда был очередной конфликт с Алазорией. О сексе я, быть может, и мечтал, но… голые женщины в моей спальне меня скорее пугали. Дед купил несколько рабынь, которые буквально атаковывали меня, а физиология во время полового созревания — не самый лучший помощник в деле игнорирования настойчивых развратниц. В итоге я психанул и инициация у меня произошла уже через неделю существования моего гарема. Получить правнучку у деда не получилось. Он бы, наверное, и сам попытался сделать еще детей, но был слишком стар для этого… не получилось.

Мелли смотрела на него со смесью ужаса и сочувствия, что тоже скорее веселило. Может когда-то этот случай и был детской травмой Берти, но перестал ею быть еще до появления в его жизни Алана, а после и вовсе казался неловкой историей из детства. Вот кто-то на детском празднике обкакался, а Берти в свои тринадцать убегал от шести похотливых женщин…Стыдно, но сочувствовать нечему.

Вскоре сады закончились, — одни отошли подальше от дороги, других яблонь с самого начала сажали немного — и они снова ехали мимо полей. Ветер становился все прохладнее, облака — все массивнее и темнее, и Берти непроизвольно пришпоривал коня: надо успеть домой до начала дождя. В какой-то момент они снова рванули вперед, наперегонки, но мерин Мелиссы не успевал за Берти.

— Надо купить тебе лошадь, — сказал он, когда они въехали в город и вынужденно сбавили скорость.

— Зачем? — удивилась Мелли.

— Чтобы у тебя был шанс меня обогнать, — просто ответил он.

Мелли улыбнулась. Они с минуту ехали в тишине, пока она не сказала:

— Спасибо. Мне нравится кататься, но сегодня я впервые действительно каталась, а не ехала куда-то по условным делам.

Берти лишь кивнул в ответ: его снова накрывало волной нежности.

Ссаживая ее во дворе замка, он не смог удержаться и на минуту теснее прижал к себе, вдыхая запах… И расстроенно отпустил, чувствуя, как напряглась их малышка от этой простой и довольно скромной ласки.

Глава 26. Королевский любовник

Короля ждали буквально с минуты на минуту: багаж его и свиты прибыл еще три дня назад, и вроде все было готово к встрече важных гостей. Берти нервничал. Он в третий раз завязывал шейный платок, но полученный результат каждый раз его не устраивал. Алан, уже полностью одетый, наблюдал за ними с долей неверия. Во многом потому, что причиной нервозности Берти был вовсе не король. А Мелли.

— Мне уже начинает казаться, что мы ей противны, — говорил он, отбрасывая платок в сторону. — Она напрягается, едва ее тянешься обнять. Потом как будто оттаивает, но… Алан, с ней не все в порядке. Это из-за нас, да?

Он взял с полки еще один платок, прежний выглядел излишне потрепано из-за множества завязываний.

— С ней не может быть все в порядке, — вздохнул Алан. — Ее продали родители, она в рабстве, она… ну, будет откровенны, как-то в первое время ее пребывания здесь мы не особо церемонились с ее желанием спать с нами.

Он встал с софы, отобрал у Берти платок и сам принялся завязывать его. На самом деле, состояние Мелли его тоже беспокоило… и собственный эгоизм не меньше — он не мог себя заставить остановиться, оставить девочку в покое. Поэтому он несколько раздраженно продолжил:

— Это если не брать во внимания крохотный факт, что мы затащили в постель невинную девицу и вывали на нее практически весь спектр постельных развлечений — через неделю ее проживания здесь все, что мы не пробовали, это связывание и двойное проникновение. Я не думаю, что есть где-то человек, который бы после такого был в порядке.

Берти тяжело вздохнул. Алан закончил завязывать платок и развернул Берти к зеркалу. Тот вроде потянулся поправить что-то, но дверь спальни открылась и внутрь вошел Микас:

— Сказали, что охрана уже телепортировалась. Можно выходить.

Алан кивнул. Перед зеркалом оправил жилет и первым направился к выходу — нужно забрать еще и Мелли.

Сима заканчивала последние приготовления, а если точнее — просто суетилась вокруг Мелиссы, ища куда можно воткнуть еще одну шпильку с крохотным изумрудом. Мелли сидела у туалетного столика с таким потерянным выражением лица, что хотелось ее обнять и успокоить.

— Я точно должна там быть? — взволнованно спросила она. — Я же даже не лира. Я рабыня…

Бледность пробивалась даже через легкий макияж. Алан развернул стул — он крутился вокруг собственной оси — и присел перед ней на одно колено. Выглядела она сегодня даже красивее обычного. Платье было темно-синим, но не ярким, а словно припудренное, почти пастельное. Лиф густо вышит цветами — темно-зеленые стебли, мелкие полевые цветы. На шее — бриллиантовое колье с редкими изумрудами.

— Его величество, увы, выразился весьма прямолинейно: он хочет, чтобы ты была с нами и принимала гостей, — в сотый раз повторил ей Алан.

Он бы тоже предпочел представить ее в более личной обстановке. Тем более, он не хотел оставлять ее в качестве хозяйки на пороге дома, когда он и Берти будут вынуждены сопроводить короля с королевой в гостиную. Что еще хуже — он даже не мог попросить кого-нибудь из женщин помочь Мелли в это время. Она останется наедине со всеми придворными клушами и их запросами.

— Мне так страшно, — тихим голосом сказала Мелли. — А вдруг я что-то сделаю не так?

— Самое страшное: о тебе будут сплетничать из-за этого, — ответил Алан. — Но они и без твоих ошибок будут сплетничать, так что успокойся и просто делай все так, как репетировала.

Мелли испуганно закивала. У Алана, откровенно говоря, тоже было неспокойно на душе. Он и сам не хотел бы оказаться на месте Мелли, а уж каково ей…

Берти, прежде стоящий на пару шагов позади его, тоже подошел и также опустился на одно колено, чтобы лучше видеть Мелли. Ее широкая тюлевая юбка лежала вокруг стула грозовым облаком, а в воздухе пахло цветочным парфюмом.

— Дай руку, — попросил Берти. — Левую.

Мелли, недоуменно нахмурившись, подала ему ладонь. В руке Берти мелькнул приметный перстень: с большим изумрудом, в обрамлении мелких бриллиантов и очень темных, почти черных сапфиров. Берти спокойно надел его на пальчик Мелли, даже на среднем он был чуточку великоват — такая она худенькая.

— Этот перстень носят невесты главы рода Стэгар. Ну, или молодые жены, пока не передадут его совершеннолетнему сыну, — спокойно сказал Берти. — Рабыня не может отвечать на предложение руки и сердца, о чем всем прекрасно известно, но сам факт его наличия на твоей руке уже о многом скажет.

И легко поцеловал пальчики Мелли. Та, кажется, стала выглядеть еще более испуганной. Алан поймал опущенную ручку Мелли и тоже легко ее поцеловал — губы у нее тронуты помадой, поэтому настоящие поцелуи придется оставить на потом. Берти, конечно… удивил. Но он прав: этот перстенек о многом скажет знающим людям.

— Держись так, будто королева здесь — ты. Нападай первая, и они не рискнут вякнуть в ответ, — посоветовал Алан. — Если вызовут на дуэль, то можешь им посочувствовать, потому что за тебя все вызовы принимаю я.

Мелли нерешительно улыбнулась в ответ. Алан помог ей встать с кресла: уже нужно спешить.

На крыльце дома собирались все, кто будет участвовать в церемониальной встрече гостей: это маги высокого происхождения, лиры по рождению и их спутники, если они здесь проживают. Действительно в Алом Замке проживали лишь Берти, Алан, Магнус, Леонардо и несколько высокопоставленных слуг — начальник стражи, например, а еще Сима, лир Тибольд с супругой, Микас с младшим братом — тот учился в Академии и жил пока что здесь. Остальные маги жить предпочитали в городе.

Берти вышел чуть вперед, а Алан, не отпуская руки Мелли, встал позади.

Стоять на крыльце пришлось недолго — уже через минут пять кареты и конные стражники въехали на территорию замка, король в открытой коляске прямо на глазах словно сменил лицо: с доброй и снисходительной улыбки до привычного ироничного насмешника.

— Ну привет, братишка! — он выскочил из кареты и бросился к Берти с распростертыми объятиями.

Остальные гости вынужденно оставались в каретах, но в окнах были видны любопытствующие лица — всем было интересно посмотреть на встречу короля и двух столичных беглецов, чье влияние на монарха даже с отъездом не сильно-то и уменьшилось.

Королеве из коляски помог выйти Магнус, он же подвел ее к Берти, когда король отпустил кузена и поспешил уже к Алану:

— А ты что, избегаешь меня? — его величество сгреб теперь уже и Алана в медвежьих объятиях и попутно ощутимо ущипнул за задницу.

— Не заставляй ревновать моего супруга, — сказал Алан, когда король его наконец-то отпустил.

Элрой — высокий, мускулистый, рядом с ним Алан не чувствовал себя привычной громадиной. Маг вешри, хотя мало кто вспоминал об этом, говоря с правителем одного из самых сильных и успешных королевств. Светло-русые волосы, серые глаза, нос с явной горбинкой из-за перелома — его величество не захотел это править и оставил как память о своей доверчивости.

— Какие вы скучные! — возмутился Элрой. — А… это, я так понимаю, Мелисса? Очень приятно, я король Элрой.

Мелли присела в реверансе — весьма изящном, но была прервана еще в середине обязательно части, потому что Элрой протянул ей руку, заставил встать из поклона и поцеловал кончики пальцев. Алан рядом устало закатил глаза: его величество и его шуточки — ничего не меняется.

— Боишься, что уведу? — ощутимо ткнул его локтем его величество.

— Тебе перед подданными не стыдно? — едко уточнил Алан. — Ведешь себя, как шут какой-то.

Элрой обернулся к веренице карет на подъездной аллее — лица в окнах поспешно отпрянули — и весело махнул рукой:

— Да ладно, тут самые близкие и закаленные — они и не такое видели. Некоторые были свидетелями нашего эпичного выпадения из шкафа…

— Ты что, привез сюда лиру Аннет? — с нескрываемым ужасом уточнил Алан.

Этой поборницы морали не было в списке гостей, но Элрой мог привести ее в качестве подарка Алану. К облегчению, тот мотнул головой:

— Не, она в монастыре при храме Богини-Матери, сослал туда при помощи ее же мужа. Отмаливает грехи общества. Додумалась тоже: открывать шкафы, где король с любовником уединиться решил!

Алан устало вздохнул. Эту часть своей биографии он Мелли не рассказывал и уже чувствовал на себе ее полный ужаса взгляд. Ну да, он был любовником короля. Сложно было отказаться от такой авантюры после детства в сиротском приюте — лучше цели «жить, как король» может быть только достижение «трахнуть короля». Правда, именно из-за этого Берти внезапно решил покинуть столицу, тогда Алан и понял, что достижение, конечно, занятное, но не стоит потери человека, которого он успел по-настоящему полюбить.

— Элрой, может, ты дашь мне поприветствовать хозяйку замка? — раздался голос королевы.

Его величество тут же отступил в сторону, а Орлейт — королева-мать — тепло улыбнулась Алану и подошла вплотную к Мелли. Низкий реверанс снова был прерван. Мелли жутко стеснялась и смотрела в основном в пол, поэтому ее величество остановила ее нежным жестом, прикоснувшись к подбородку и вынудив посмотреть вверх.

— Великие Боги! Да ты совсем ребенок! Сколько тебе лет?

— Почти девятнадцать.

Взгляд Орлейт в сторону Берти прямо говорил: извращенцы! Даже Алана проняло.

— Тебя зовут Мелисса? Я устала с дороги и не хочу в гостиную, проводи меня в мои комнаты.

Мелли было дернулась — она ведь должна была принимать гостей, но Берти спокойно ее остановил:

— Не переживай. Лео и Магнус прекрасно справятся с размещением остальных гостей. Комфорт ее величества важнее.

Мелли кивнула, королева взяла ее под руку, как старую подружку, и они вместе вошли в распахнутые двери. Алан рассеянно подумал, что Орлейт действительно самая добрая женщина на земле, практически спасла их Кроху от боевого знакомства с королевским серпентарием. Хоть Мелли и боится королевы, но это лучше долгих разбирательств с недовольными фрейлинами.

***

Мелисса, вернувшись от королевы, просто села в кресло в гостиной и почти не реагировала на хлопоты Уны вокруг: отказалась от чая и сладостей, не обращала внимания, что игривые Мануш и Данко прячутся среди слоев тюлевой юбки, рискуя испортить дорогой наряд. Ей казалось, будто мир отдалился от нее и она за самой собой наблюдает издалека. Даже мыслей не было.

Испугалась она знатно. Ей, девчонке с фермы, казалось невозможным просто увидеть короля с королевой-матерью, что уж говорить о личном знакомстве. Или о том, что она будет пить чай с королевой и обсуждать погоду в Отолья. Пальцы все еще подрагивали от волнения, а перстень давил ощутимой тяжестью.

Мелли знала, что такое обручальные перстни. По традиции на помолвку невесте всегда дарят какое-нибудь украшение. Среди не-магов это обычно серьги или кулоны — для удобства. Помолвочные украшения не снимают, носят постоянно до самой свадьбы, пока на запястьях супругов не появятся брачные татуировки. Кольцо носить неудобно, оно мешает выполнять обычные бытовые хлопоты… наверное, поэтому именно кольца дарили невестам аристократы.

Это не было предложением руки и сердца — рабыня не могла принимать или отказывать в этом вопросе. Она принадлежит хозяину и не может быть замужем, пока ее не освободят. Технически, ее мать сейчас не является женой отца — у них даже брачные татуировки должны были померкнуть, как при разводе. Тело и разум рабыни принадлежат хозяину, а для заключения брака нужно, чтобы жених и невеста отвечали согласием по собственной воле, а не по велению хозяев.

Но сам факт того, что Мелли носит это кольцо, делает ее социальное положение равноценным невесте главы рода Стэгар. Даже оставаясь рабыней, она теперь действительно является хозяйкой этого замка — просто потому что других кандидатов женского пола не имеется.

Мелли понимала, зачем Берти это сделал — он просто узаконил те права, которые ей дал. Но… огромный изумруд на пальце, как казалось Мелли, смотрел на нее с укоризной. Его должна носить сильная магичка из древнего рода, что впитала все эти светские условности с молоком матери… а досталось оно девчонке с фермы, у которой нет ничего, кроме смазливой мордашки.

Она так увлеклась самобичеванием, что даже не услышала, когда в комнату зашел Алан. Вздрогнула, когда взял ее руки в свои.

— Все хорошо? — спросил он.

Мелли перевела взгляд — Алан снова присел на одно колено перед ней, в глазах читалось беспокойство. Она потерянно кивнула.

— Королева ведь не покусала тебя? — улыбнулся он.

Мелли наконец пришла в себя:

— Нет. Мы выпили чаю и поговорили о цветении в Отолья. Ее величество сказала, что завтра вместе со мной погуляет по саду… почему она так добра ко мне?

Алан улыбнулся:

— Такой уж она человек.

Он встал с колен и потянул Мелли вверх, затем довел за руку до дивана, и там они сели вместе. Мелли уже привычно устроилась у него на коленях. Она вообще редко когда в их присутствии сидела просто на диване или в кресле.

— Дай колечко, — попросил Алан.

Мелли, непонимающе на него посматривая, сняла с пальца перстень и протянула ему.

— Его из-за меня раскатывали, увеличивая размер: Берти почему-то решил, что я непременно должен его таскать те два месяца, что ее величество устраивала нам свадьбу. Смотри-ка, еще налезает.