Карантин

2. Флора

Проснувшись на рассвете, я собралась и подготовилась к полету. Я знала, как выгляжу: угрюмый подросток в джинсах, ботинках и фланелевой рубашке на пуговицах, совершенно не вписывающийся в атмосферу каникул. Даже в аэропорту полно людей в шлепках и плавках, будто их притащили прямо с пляжа.

Просто жду не дождусь, когда уберусь отсюда.

Я сажусь у ворот терминала, достаю телефон и вижу, что Голди, новая жена моего отца, запостила наше селфи, сделанное по дороге в аэропорт. Под ним уже куча глупых комментов.

«О боже, ты словно сестра своей падчерицы!»

«ТАК МИЛО».

«#горячаямамочка»

Последний – от моего отца. Пытаюсь не блевануть и удаляю свою отметку с фото. Меняю настройки, чтобы Голди никогда больше нигде не смогла меня отметить. Это были не самые лучшие каникулы, и не только потому, что почти всю неделю шел дождь. С тех пор, как отец снова женился и переехал в Доминикану, он, кажется, считает, что у него весенние каникулы в режиме нон-стоп. Пока они спали до полудня, я каждое утро убирала коробки из-под пиццы, миски для сальсы и мыла липкий блендер… чтоб потом повторить все следующим утром.

Я привыкла убирать за другими людьми. Это, знаете ли, не так уж плохо. Но совсем не то, что хочется делать на каникулах.

Еще немного листаю «инсту» и смотрю выложенные прошлым вечером фотки Дженны, где они зависают у Бекки дома. Не удивительно, что обе не отвечали на мои сообщения. Видимо, были слишком заняты, позируя с кошкой Бекки и сжигая в духовке печенье. Чувствую еще один приступ гнева за то, что отец забрал меня от друзей на целую неделю. Дженна и Бекки никогда раньше не тусовались без меня. Они даже не дружили, пока я их не познакомила.

Работник аэропорта начинает пропускать на посадку. Самолет не большой, и дело идет быстро, так что я очень скоро занимаю свое место у окна, потягиваюсь и открываю книгу. Кресло рядом остается пустым. «Путешествие Гулливера» уже прочитано, и я начала делать заметки для эссе, но, возможно, над ними стоит еще поработать. Я устала. Постель в домике отца была слишком мягкой, а от перьев в подушке началась аллергия. Они называли это «моей» постелью и «моей» комнатой, но не потрудились спросить, насколько там нравится мне. Эта комната мне совсем не для меня. Там везде леопардовые принты. Кто бы мог подумать, что продаются даже упаковки бумажных платочков с леопардовым принтом?

Я поднимаю взгляд и замечаю парня примерно моего возраста с пакетом из Макдональдса, садящегося в самолет. У него темные волосы, и даже с моего места можно разглядеть светлые глаза. Он отпускает ремень перекинутой через плечо сумки и машет мне. Я точно не знаю никого в Доминикане, кроме папы и Голди. Наверное, он машет кому-то позади. Я не отвечаю, и он краснеет.

Мне становится немного неловко, я пытаюсь улыбнуться на тот случай, если это все-таки было мне, но он уже отвернулся. Его лицо пылает, пока он карабкается на место через ряд от меня.

Стюард уже готов закрыть дверь самолета, когда в салон врывается последний пассажир. Он сморкается и перелазит через «Макдональдса», чтобы сесть. Я морщу нос. Простуда станет прекрасным сувениром от этих потрясающих весенних каникул.

«Макдональдс» запихивает в рот картофель фри, но оглядывается через плечо, когда «бацильный» снова сморкается. Они сидят на соседних сиденьях, совсем недалеко от меня. Я чувствую легкую тошноту от запаха картошки и мыслей о парящих вокруг микробах. Во фланелевой рубашке немного жарко, так что я включаю кондиционер над головой.

– День добрый, дамы и господа! Я – Мария, ваш стюард. Добро пожаловать на борт четыре тысячи пятьсот сорок восемь, мы летим без пересадок до Майами. – Я едва слышу остальное, потому что теперь у «бацильного» приступ кашля.

Парень отодвигает подальше свою полупустую упаковку картошки фри.