Карибский круиз

День второй Понедельник, 11 февраля

Телефон в каюте зазвонил в семь утра, вырвав меня из глубокого сна.

— Слушаю!

— Вы просили вас разбудить, — послышался в трубке мужской голос.

— Я?

— Да, мэм. Вы распорядились позвонить вам в семь утра, сейчас ровно семь.

— Ах да, конечно! Извините. Я совершенно забыла.

Перед тем как вечером лечь спать, я позвонила дежурному и попросила разбудить меня в семь, поскольку хотела с утра пораньше выйти на пробежку. Тогда мне это показалось отличной идеей. Откуда мне было знать, что каюта расположена прямо под молодежной дискотекой и что их «тяжелый металл» будет полночи грохотать у меня над головой? Если вы когда-нибудь жили по соседству со стройплощадкой, где работают компрессоры, вы понимаете, о чем я говорю. Я вполне серьезно боялась, что от вибрации у меня вылетят зубы.

— Спасибо, что позвонили! — поблагодарила я дежурного.

— Рад быть вам полезен. Желаю приятного дня, миссис Циммерман!

Миссис Циммерман!

— Спасибо. Вам тоже.

Я встала, умылась, оделась и к половине восьмого уже была готова с максимальной пользой провести первый полный день в море. И очень надеялась увидеть Сэма. К сожалению, первым, на кого я наткнулась, выйдя из каюты, оказался мистер Лубин.

— Ленни! — шепотом окликнула я его, опасаясь разбудить остальных пассажиров. — Что вы здесь делаете в такую рань?

Когда мы с Пэт и Джеки впервые встретились с ним на собрании в Коронном зале, он сообщил нам, точнее, похвастался, что живет в «люксе» на девятой, так называемой коммодорской палубе, где расположены самые фешенебельные пассажирские каюты. С чего бы это он оказался в половине восьмого в холле на чужой палубе? А что самое интересное, в той же одежде, что и вчера вечером!

— Разве я не сказал вам, милочка, что я большой жизнелюб? — рассмеялся Ленни, дыхнув на меня перегаром, и кивнул в сторону каюты через две двери от моей. Зубы щелкнули, браслеты звякнули. — Вчера вечером я сходил на шоу, получил море удовольствия, а завершил вечер с куколкой из 8026.

— Вам крупно подфартило, — откликнулась я, стараясь изобразить, что разделяю его энтузиазм. Подфартило Ленни, я думаю, в том, что, учитывая его возраст и образ жизни, он до сих пор не отдал концы в чужой постели.

— А вы куда собрались? — спросил он, не обратив внимания на мои спортивные шорты и кроссовки — вполне ясное, по-моему, свидетельство того, что я собралась бегать.

— На прогулочную палубу, — сказала я.

— В одиночестве? А ваши подруги?

— Они скорее всего еще спят.

— В своих каютах?

— Нет, в машинном отделении!

— Я просто подумал, — расхохотался Ленни, пихнув меня под ребро, — может, им тоже подфартило? Никогда не знаешь, где проводят ночь люди в таких круизах, как наш, верно?

— Это точно, — поддакнула я и попыталась отодвинуться подальше от Ленни, который буквально заблокировал мне путь.

— А знаете, что я вам скажу? — пригладил он ладонью зализанные волосы. Увешанная цепями грудь колыхалась перед моим носом. — Я уже собрался было идти к себе в каюту, принять душ, но подумал, что не мешало бы еще раз нанести визит этой куколке из 8026. Неукротимость — мое второе имя, если вы понимаете, что я имею в виду, милочка! — И он опять подтолкнул меня в бок.

— Прекрасно понимаю, — призналась я и постаралась проскользнуть мимо, искренне жалея куколку из 8026, если Ленни Лубин — ее идеал приятного времяпрепровождения.

Выбравшись на прогулочную палубу, я обнаружила восхитительную погоду. Теплый тропический воздух, ослепительно яркое солнце вызвали у меня то же предчувствие грядущих приключений и открывающихся возможностей, которое я испытала вечером.

По беговой дорожке несколько пассажиров уже наматывали круги — одни трусцой, другие шагом; среди них были и молодые, и пожилые; кое-кто бегал в наушниках с аудиоплеерами, у некоторых я заметила за ухом специальные приборчики, которые, как говорят, помогают справиться с морской болезнью. Я подтянула шнурки на моих новых кроссовках, сделала несколько упражнений для разминки и пустилась в путь.

Да, это тебе не по федеральному шоссе бегать, сказала я себе, сравнивая условия, которые мне предложила «Принцесса Очарование», с теми, в которых мне приходилось ежедневно заниматься спортом в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене, где в это время дорога забита мусоровозами, а воздух полон выхлопных газов, и дышать нечем. Конечно, я уже к этому привыкла, размышляла я, обгоняя небольшую изящную беленькую яхту, которая тоже держала курс на Карибы.

Я уже была на четвертом или пятом круге и хорошо разогрелась, когда краем глаза увидела слева бегущего рядом Сэма Пека. Он почти обогнал меня, но узнал и замедлил скорость.

— Привет! — выдохнул он, соразмеряя свой шаг с моим. — Смотри-ка, кто здесь!

Было бы на что смотреть, подумала я. На лице ни капли макияжа, волосы завязаны в конский хвост, пропотевшая майка навыпуск. Больше всего я была похожа на неприбранную постель. То ли дело Сэм! В его голубых глазах, казалось, отражалось море; темные брови и роскошные темные волосы блестели на солнце; красивые, длинные мускулистые ноги. Не составляло большого труда представить, как они смотрятся с моими.

— Привет! Как дела? — откликнулась я, не останавливаясь и стараясь, чтобы голос звучал непринужденно.

— Отлично, спасибо. Не возражаете, если я потащусь рядом?

— Нет, конечно!

Хм, он еще спрашивает!

— Не думал, что вы бегунья, — продолжил он своим холодным, отстраненным тоном.

— А вы думали, что я акробатка на трапеции? — вернула я ему его вчерашнюю фразу.

— Один-ноль в пользу Элен! — рассмеялся он.

Значит, он запомнил, как меня зовут. Два-ноль в пользу Элен!

— Я бегаю каждое утро по четыре мили, — пояснила я, полагая, что он это оценит.

— Перед работой?

— Конечно. Я встаю в пять и бегаю до половины седьмого. В офисе мне надо быть к восьми.

— Поразительно! Я далеко не так дисциплинирован. Бегаю, когда удается, между деловыми поездками, просто чтобы поддерживать себя в относительно хорошей форме.

Мне бы такую относительно хорошую форму, подумала я, бросив косой взгляд на крепкий, подтянутый живот Сэма.

— Вчера вы говорили, что приходится много ездить по делам, — проговорила я, чухая дальше. — Но я забыла, в какой компании вы работаете.

— Страховая компания «Дикерсон Лайф».

— «Дикерсон Лайф»?

— Угу. В Олбани.

— Никогда не слышала.

— Об Олбани?

— Нет, о «Дикерсон Лайф».

Опять он меня подкалывает!

— Они довольно широко известны. Я работаю у них уже пятнадцать лет.

— Пятнадцать лет — большой срок для любой работы, — продолжила я. — По крайней мере так говорят. Я уже шестнадцать лет в рекламном бизнесе.

— У нас с вами прямо пожизненное заключение!

— Я тоже так думаю. А что толкнуло вас заняться страховым бизнесом?

— Мой отец руководил страховой компанией «Путешественники». Сейчас он на пенсии. Но страховое дело, видимо, у меня в генах.

Не возражала бы заполучить твои гены, подумала я, поразившись собственной похотливой мысли.

— А ваша мама? Она работала? — переключилась я.

— Да, но она была балериной. Мне трудно было представить себя в балетной пачке, так что я выбрал страховой бизнес.

— Наверное, мудрое решение!

— Давайте лучше поговорим о вас, — предложил Сэм. — Вот вы приходите в офис к восьми, трудитесь там целый день, а что потом?

— Что вы имеете в виду?

— Ну что происходит после работы? Как вы отдыхаете, развлекаетесь?

— Так же, как большинство деловых женщин с Манхэттена: если засиживаюсь допоздна, покупаю замороженные продукты и еду домой, если освобождаюсь раньше — могу пойти поужинать в ресторан с такими же одинокими деловыми женщинами.

— А как с мужчинами?

— А что с мужчинами?

— Они есть на Манхэттене?

— Конечно, на Манхэттене есть мужчины. Но они все безумно заняты — либо работой, либо своими благоверными.

— Нехорошо, а?

— Не то слово!

Сэм рассмеялся. Еще очко в мою пользу.

— Вчера вы сказали, что разведены, — продолжил он.

Я обратила внимание, что он сегодня гораздо более разговорчив. Мне было крайне лестно, что он проявляет ко мне интерес.

— Да, я в разводе.

— Вы поддерживаете какие-то отношения со своим бывшим?

— Время от времени он звонит, ругается. Неделю назад пообещал меня убить.

— Это не смешно. Вы считаете, что это серьезная угроза?

— Вряд ли, — фыркнула я. — Эрик — владелец похоронного бюро. У него большой опыт обращаться с людьми, когда они уже покойники. Он представления не имеет, как довести живого человека до смерти. Им нужно руководить. Или ему придется кого-нибудь нанять для этого дела.

— А почему вообще он хочет вас убить? — слегка отодвинулся от меня Сэм.

— Не стоит беспокоиться, — улыбнулась я, заметив это движение. — Это звучит гораздо драматичнее, чем есть на самом деле. У меня иногда так получается. Не нарочно.

— Тогда скажите, какие основания у вашего бывшего сердиться на вас?

— Эрик завел себе любовницу. Лолой зовут. Она работала гримершей в его конторе. Развод был отвратителен. Через пару месяцев я развернула активную рекламную кампанию в пользу его конкурента. Эрику это, естественно, не очень понравилось. Думаю, в этом случае у него взыграло мужское самолюбие. Мужчины не любят, когда женщины оставляют их в дураках, особенно если это бывшие жены.

— Люди вообще не любят оставаться в дураках.

— Это верно, но мне кажется, мужчина особенно плохо переносит, когда его обставляет женщина, которой не надо для этого лгать, жульничать или предлагать свое тело — женщина, которая достигает своих целей исключительно собственным талантом и способностями.

— Ух ты! — усмехнулся Сэм. — Вас просто должны бояться в вашем рекламном бизнесе! Вы говорите так, словно зачитываете пресс-релиз!

— Спасибо!

— Но если говорить серьезно, мне кажется, угроза убийства со стороны бывшего супруга — это слишком. Я, например, в свое время ограничился угрозой переломать ей ноги.

— Это была ваша жена? — усмехнулась я. — Кажется, вчера вы не упоминали, что были когда-либо женаты.

Задавая этот вопрос, я повернулась к Сэму и увидела, как внезапно на его лице появилось холодное, отстраненное выражение — точь-в-точь такое, с каким он подошел вчера к столу. Было такое ощущение, что задернулись шторки, закрывая от меня его умные, проницательные глаза, его сдержанную, манящую улыбку. Закрывая его целиком. Я ждала, что он как-то ответит на мой вопрос, скажет хоть что-нибудь, но он только молча бежал рядом, глядя строго перед собой. Сказать, что я испугалась, — почти ничего не сказать. Я лихорадочно пыталась найти слова, чтобы прервать это смертельно страшное молчание, отвлечь его, спросить, например, ходил ли он вчера на шоу или, может, играл в казино, но наконец он заговорил сам. Фраза прозвучала так тихо, что я едва расслышала.

— Я был почти женат.

О, теперь я все поняла, подумала я. Сэм Пек относится к тому типу мужчин, которые как огня боятся ответственности, страшатся перейти грань интимности, сделать решительный шаг. В тот момент, когда в ушах женщины начинают звучать свадебные колокола, он уже оказывается за дверью. И ему стыдно в этом признаться.

— Не надо об этом, — предложила я, глядя на океан. Я постаралась, чтобы фраза прозвучала как можно беспечнее. Но на самом деле меня это просто потрясло. Что было бы, позволь я себе влюбиться в него, а наши отношения ни к чему бы не привели, остались банальным курортным романом? Ни о какой дальнейшей совместной жизни или, Боже упаси, об алтаре не может быть и речи! Да подожди ты! — прикрикнула я на себя. Может, мне удастся его изменить, думала я, не замечая, что совершаю ту же самую ошибку, которую на протяжении столетий совершают все женщины, полагая, что они и только они способны избавить своего избранника от пагубных привычек, сгладить острые углы его характера и превратить в конце концов в собственного Принца Очарование. Очень хотелось в это поверить, но можно вспомнить, что получилось, когда я пыталась превратить Эрика из лягушки в принца: лягушка в итоге обернулась лисом!

— Моя невеста погибла за неделю до свадьбы.

Сэм, кажется, что-то сказал, но я не расслышала слов за шумом волн и поэтому переспросила, повернув голову:

— Что? Извините, я не…

В его глазах стояли боль и печаль.

— Женщина, на которой я собирался жениться, погибла перед самой свадьбой. Это было два года назад.

Я остолбенела. У Сэма была невеста? Невеста, которая погибла? Как? Почему? При каких обстоятельствах? Я умирала от любопытства и желания забросать его вопросами, но вместо всего этого сказала просто:

— Сэм! Мне очень жаль.

Мне действительно было жаль. Жалко Сэма, жалко женщину, которая должна была стать его женой. Жаль моей собственной предубежденности и умения прежде всего видеть всегда и во всем самое плохое.

— Спасибо! — ответил он. — Первые месяцы были для меня сущим адом, но постепенно я вернулся к жизни. Медленно, но верно.

— И этот круиз — тоже часть вашего возвращения? Я имею в виду, что вы взяли перерыв в работе?

— Путешествия безусловно помогают. Я не могу подолгу засиживаться на одном месте. И, конечно, никогда не задерживаюсь где-нибудь подолгу, чтобы завязать с кем-либо серьезные отношения.

— Понимаю, — кивнула я.

В горле у меня образовался небольшой комок. Бедный Сэм! Бедная я! Если Сэм чувствует, что от меня исходит намерение завязать с ним серьезные отношения, то мне грозит оказаться лишь преходящим эпизодом в его жизни, а кому это понравится? Но со временем, набравшись терпения, возможно…

— Мне не хотелось бы заканчивать разговор на такой ноте, — заметил Сэм, слегка просветлев лицом. Шторки, кажется, немного раздвинулись. — Я бы с удовольствием послушал еще, как вы рассказываете. У вас это очень забавно получается, Элен. Вы знаете об этом?

— Нет. На самом деле…

— Правда-правда, не спорьте. Вчера вечером, когда вы рассказывали о своих клиентах, я смеялся от души. Все это так живо!

— Я ничего не придумывала.

— А знаете еще что?

— Что?

— Вы высокая!

— Нетрудно заметить!

— Да, и это приятно. Обычно мне приходится смотреть на женщин сверху вниз, если они стоят рядом. Разговаривая с ними, мне нос мешает.

— А разговаривая со мной — не мешает?

— Вот именно!

Это, конечно, не «я люблю вас, Элен», но уже кое-что, подумала я.

Дальше мы поговорили о Джеки и Пэт, о Карибских островах, о «Принцессе Очарование». Под конец я спросила, ходил ли Сэм вчера на шоу.

— Заглянул на полчасика, — ответил он. — Поглядеть на того парня, который бегает босиком по углям.

— Это оказалось любопытно?

— Не очень. Его менеджер забыл захватить угли, поэтому ему пришлось использовать брикеты.

— Поэтому все и считают, что развлекательные программы в круизах рассчитаны на дилетантов.

— Сегодня обещают еще более увлекательное зрелище, — с иронией заметил Сэм. — Под названием «Элвис-ревю». Шесть двойников Пресли будут петь его знаменитую «Люби меня нежно», а публике предстоит выбирать, кто из них больше похож на Короля.

— Это, пожалуй, будет покруче, чем выступление капитана Солберга по местной трансляции!

— О, вы тоже оценили?

— Обожаю его прогнозы погоды! — энергично кивнула я.

Сэм рассмеялся.

Мы еще немного поболтали, но на бегу все-таки это делать трудновато, надо еще и дышать, поэтому некоторое время мы просто молча бежали рядом. Краем глаза я видела, что за нами наблюдают, полагая, наверное, что мы — пара. На этот раз у меня не было намерения никого разубеждать. Бывают в жизни огорчения и похуже, чем оказаться в чьих-то глазах парой с Сэмом Пеком. Гораздо хуже!

В половине девятого мы закончили пробежку.

— Пора завтракать, — объявил Сэм. — Не хотите ко мне присоединиться?

Уже приглашение! Я затрепетала. Но дело упиралось в дежурный звонок. Если меня нет в городе, я по утрам первым делом всегда звоню к себе в офис. Да, конечно, я увлеклась Сэмом, что называется, без оглядки. Однако мужчины приходят и уходят; моя же работа для меня — мой якорь, моя надежда и опора.

— Спасибо, Сэм, но мне надо вернуться в каюту и позвонить в офис.

— Вы шутите? Переговоры с берегом здесь стоят десять долларов в минуту! Почему бы вам не подождать до среды, когда мы придем в Сан-Хуан?

— Деньги в данном случае значения не имеют. Это будет отнесено на служебные издержки.

— Прекрасно, но зачем вам вообще звонить на работу? Вы же в отпуске, насколько я помню?

— Я звоню туда ежедневно. На тот случай, если у моих клиентов возникнут какие-нибудь срочные проблемы.

— «Пирсон-энд-Стралли» — крупная компания. Неужели никто не может вас подменить, пока вы в отпуске? Например, ваш ассистент?

Сэм явно не мог себе представить, насколько неразрывно я связана с фирмой.

— Моя ассистентка — умница! Просто золото! — пояснила я. — Ее зовут Лия. Она из Иерусалима. Прежде чем начать работать у меня, она отслужила два года в израильской армии. Думаю, если она выжила во время того конфликта на Ближнем Востоке, сумеет выжить и при мне. Должна заметить, что работать со мной — не сахар!

— Я почему-то догадываюсь.

— Она невероятно организованная и относится даже к самой черной работе с такой тщательностью, словно это военные учения. И что самое замечательное — она любит работать. Она уделяет работе почти столько же времени, как и я.

— Ну и почему бы не поручить ей подстраховать вас на время вашего отсутствия?

— Лия еще не ответственный исполнитель, — подчеркнула я. — Возможно, она со временем займет этот пост. Но еще пару лет ее надо подержать на поводке. Под моим руководством!

Я, конечно, немного приврала, но мне очень хотелось произвести на Сэма впечатление. На самом деле Лия была более чем способна выполнять то, что делаю я, поэтому я и звонила в офис каждый день, даже в отпуске. Чтобы убедиться, что она не стибрила мою работу!

— Ну, я проголодался, — сказал Сэм. — Если передумаете, я в «Стеклянном башмаке».

— Где?

— Так называется кафе рядом с бассейном. Во время завтрака и ленча там работает нечто вроде закусочной. Уверены, что не хотите перекусить со мной?

— Увидимся позже, — покачала я головой и пошла прочь от Сэма, сама этого не желая. — За ужином!

— За ужином! — повторил он и указательным пальцем поправил очки на переносице. Во время бега они постоянно сползали.

— За ужином! — еще раз повторила я, помахала ему рукой и нырнула внутрь корабля. И, оказавшись вне поля зрения Сэма, победно вскинула вверх сжатый кулак, подражая Джеки.

— Й-е-сть! — воскликнула я, будто действительно одержала важную победу. Мне и в голову не приходило, что я могу познакомиться на корабле с мужчиной, тем более с таким симпатичным и представительным, как Сэм Пек. Но именно это и случилось. Теперь я для него — не анонимная пассажирка, какая-то разведенка, рядом с которой ему приходится сидеть за обеденным столом. Я для него — Элен. Та, слушая которую, он смеялся от души.

Совершенно неожиданно, но круиз мне все больше и больше нравился. Я искренне порадовалась тому, что Джеки и Пэт меня уговорили отправиться в морское путешествие.

Уже вставив ключ в замочную скважину, я услышала, как дверь каюты, расположенной через две от меня, а именно 8026-й, открылась. Умирая от желания хоть одним глазком взглянуть на куколку, которая так очаровала Ленни Дубина, я, естественно, сделала вид, что вожусь с замком, и с нетерпением ждала ее появления.

Ну давай, где же ты, птичка! Я же не могу простоять тут весь день, мысленно поторопила я.

Наконец я дождалась, но совсем не того, кого представляла. В инвалидной коляске из каюты выкатился как минимум девяностолетний старик; для своих лет он выглядел вполне неплохо, но на «куколку» явно не тянул. Я подбежала, чтобы помочь преодолеть ему порог каюты и развернуться в узком коридоре. Он поблагодарил и сказал, что я напоминаю ему Сьюзен Энтон. В ответ я сказала, что у него прекрасная память, поскольку сейчас уже никто, наверное, не помнит, кто такая Сьюзен Энтон.

Вернувшись в свою каюту, я внезапно поняла, что Ленни обманул меня, объясняя, что он делает в такой ранний час на восьмой палубе. Зачем ему это надо?

Мое неудержимое воображение тут же начало подбрасывать версии — одна страшнее другой — того, что послужило причиной появления Ленни в нашем холле. Может, он совсем не старый распутник, каким себя нам представил? Может, он участвует в каком-нибудь тайном заговоре?

Ну, ты опять за свое, упрекнула я себя. Всем друзьям прекрасно известна моя страсть во всем видеть тайные заговоры. Убийство Джона Ф. Кеннеди — дело русских, убийство Роберта Ф. Кеннеди — дело рук мафии, процесс над О. Симпсоном сфабрикован полицией, ну и так далее. Уж так устроены мои несчастные мозги, что я во всем вижу тайный умысел.

Я высмеяла собственный идиотизм. Ленни Лубин — безобидный бабник, который хочет всем продемонстрировать, что он еще о-го-го! И всю эту историю с «куколкой» из 8026-й попросту сочинил, потому что боится признаться, что ни одна куколка уже много лет на него не обращает внимания.

Я вполне понимала Ленни. На меня тоже несколько лет уже никто не обращал внимания.

Конечно, оставалось выяснить, почему для своей лжи он выбрал каюту именно на нашей палубе. Но у меня не было времени играть в Агату Кристи. Уже почти девять, а я еще не позвонила в офис.

Быстренько приняв душ, я уже собралась было заказать Нью-Йорк, когда ко мне заглянула Пэт. Она шла на завтрак, после чего собиралась посетить парикмахерскую, сделать макияж и маникюр.

— У тебя есть планы на ленч? — спросила я.

— Угу. Кое-кто уже пригласил меня.

— Кто же это?

— Алберт Муллинз. Тот самый, который так настойчиво рвался отдать в химчистку мою блузку.

— А-а, этот орнитолог!

— Ага. Он позвонил с самого утра и пригласил меня на ленч в «Стеклянный башмак». Около полудня.

— Ну и что ты ему сказала? — поинтересовалась я, представляя, какие муки испытывала Пэт, принимая решение.

— Я сказала, что, наверное, пойдем на ленч все вместе — ты, я и Джеки, но что он, если хочет, может присоединиться к нам. Но теперь обнаружилось, что Джеки, кажется, заболела.

— Что с ней?

— Она разбудила меня утром, — пожала плечами Пэт, — спросила, нет ли у меня чего-нибудь от желудка. Ты же знаешь, как любил Билл снабжать меня в путешествия кучей всяких лекарств, особенно желудочных.

— Да, Пэт, знаю. Но ты лучше расскажи мне о Джеки.

— Она сказала, что они неплохо посидели с Генри Причардом, выпили, пробыли в Коронном зале примерно до половины одиннадцатого и потом пошли спать.

— Вместе?

— Нет! — Пэт хихикнула. — Джеки сказала, что Генри вел себя как истинный джентльмен.

— Должно быть, она жутко расстроена.

— Элен!.. Во всяком случае, теперь у нее жуткие боли в животе, ее тошнит и голова кружится.

— Наверное, съела что-нибудь не то, — предположила я. — Хотя ту телятину я тоже ела, но хорошо себя чувствую.

— Видимо, какой-то микроб попал. Я заказала ей у дежурной горячий чай и сухие тосты. Думаю, сейчас она задремала.

— Тогда я загляну к ней попозже. Хочется надеяться, что это временное недомогание. На сутки, не больше. У нее были такие планы на этот отдых, особенно если учитывать все раздоры у них с Питером по поводу оранжереи.

— Я даже подумала, — кивнула Пэт, — что причиной расстройства мог стать обыкновенный стресс.

— Ну, поживем — увидим. Ладно, почему бы нам с тобой и Албертом, ну и Джеки, конечно, если она сможет, действительно не перекусить часиков в двенадцать? Мне сейчас надо позвонить.

Пэт согласилась и отправилась завтракать с намерением в дальнейшем посетить один из корабельных салонов красоты. Остается надеяться, нам повезет, и на нас не обрушится какой-нибудь шторм, пока она будет подстригать свои светлые кудряшки. Говорят, это плохая примета.

Закрыв за Пэт дверь, я подтащила кресло к телефону, уселась и прочитала инструкцию, прикрепленную на внутренней стороне трубки. Потом назвала оператору номер своей кредитной карточки и набрала номер моего телефона в «Пирсон-энд-Стралли». Через несколько секунд я поняла, несмотря на жуткий треск в трубке, что связь есть.

За десять долларов в минуту связь могла бы быть и получше, подумала я.

Наконец я услышала голос моей помощницы. Едва различимо.

— Лия? Это Элен! — закричала я.

— Кто?

— Элен! Элен Циммерман. — Паршивая связь виновата, успокоила я себя. Они не могли забыть меня за такой короткий срок!

— А, Элен! Я едва тебя слышу!

— Потому что я в Атлантическом океане! — помолчав, я подождала, пока пройдет очередная волна статических разрядов. — Что-нибудь происходит там с моими клиентами?

— Навалом!

— Что именно? Рассказывай!

— Какие новости раньше — хорошие или плохие?

— Ты не первый день у меня работаешь, Лия! Должна выучить правила.

— Верно, извини. Плохие новости — сначала. Дину Витерспун арестовали за кражу золотого браслета из ювелирной лавки. Служба безопасности начала расследование по делу о мошенничестве «Мини-тени». Один парень из Санта-Моники предъявил иск на два с половиной миллиона против «Ароматного зерна», потому что на него опрокинули чашку каппучино, и он получил ожог второй степени.

Я не могла поверить своим ушам. Я уехала всего сутки назад, и что из этого вышло? Просто какой-то кошмар! Три кошмара! Кошмары, которые делают мое дальнейшее пребывание здесь, на борту, просто невозможным!

— Ты меня слышишь, Элен? — спросила Лия.

— К сожалению, — ответила я, переждав очередной взрыв шума и треска в трубке. — Ты что-то упоминала еще и о хороших новостях, кажется? Какие?

— Хорошая новость в том, что ты можешь расслабиться и спокойно отдыхать дальше. Я обо всем позабочусь сама.

— Ты?

— Да. Гарольд меня повысил. Я теперь ответственный исполнитель.

Гарольд Тейтльбаум был вице-президентом одного из подразделений нашей фирмы и моим непосредственным начальником. Он ни словом не обмолвился о своем намерении повысить Лию. Ни словом!

— Кажется, я тебя не расслышала! — сообщила я, хотя слышала все прекрасно.

— Я говорю, Гарольд повысил меня. Я больше не твой ассистент!

Примерно минуту я молчала, переваривая информацию. Десятидолларовую минуту.

— Рада за тебя, Лия, но Дина Витерспун, «Мини-тень» и «Ароматное зерно» — мои клиенты, — с нажимом проговорила я, давая понять этой израильской выскочке, что я еще не отставлена от дел.

— Да, полностью! — согласилась она. — Я только пекусь о них на время твоего отпуска. Потом Гарольд обещает дать мне новых. Он сказал, что у него уже есть кое-кто на примете.

— Гарольд всегда был деловым парнем, — сухо откликнулась я.

— Похоже, ты сердишься, Элен?

— Сержусь?

На самом деле я не рассердилась. Я просто почувствовала себя выброшенной вон, выключенной из игры. Я торчала на борту корабля вне пространства и времени и не могла прийти на помощь моим клиентам. Да и себе тоже.

— Нет, все нормально. Все отлично! — уверила я ее сквозь зубы.

— Ладно, Элен, мне пора заниматься делами. Гарольд хочет, чтобы я отправила по факсу пресс-релиз, в котором бы сообщалось, что Дина Витерспун не воровала этот браслет, а просто взяла примерить, а он соскользнул у нее с руки и случайно упал в сумочку. Она даже не заметила.

Гарольд хочет, чтобы Лия написала пресс-релиз и отправила его по факсу? О моих клиентах?

— Да, чуть не забыла! — воскликнула Лия, уже готовая ринуться выполнять мою работу. — Рано утром звонил твой бывший муж.

— Эрик? Какого черта ему от меня нужно? — Как я уже говорила, нас с Эриком нельзя отнести к супругам, которые после развода пытаются сохранить хотя бы минимальную сердечность отношений.

— Это было довольно странно, — заметила Лия. — Он сказал, что слышал, будто бы ты отправилась в круиз.

— Еще бы он не слышал! Я сама ему об этом сказала, когда он последний раз звонил мне.

— Он сказал, что хотел в этом убедиться.

— Убедиться? Очень странно, даже для Эрика. С чего бы это его стали волновать мои планы?

— Понятия не имею. Но еще более странным мне показалось, что, когда я спросила, должна ли ты ему позвонить после возвращения, он начал смеяться.

— Смеяться?

— Ага. Будто я сказала что-то дико смешное!

— Эрик никогда не смеется! Большую часть жизни он проводит с трупами, а они, как известно, особым остроумием похвастаться не могут.

— Ну, полагаю, вы как-нибудь сами с этим разберетесь. Мне действительно уже пора заниматься делами.

— Пока я тут прохлаждаюсь, хочешь сказать?

— Элен, успокойся! Ты на корабле, я — в офисе. Кому из нас в данный момент сподручнее заниматься делами?

Конечно, ей. Но только в данный момент.

— Я полностью владею ситуацией, — продолжила Лия, словно я ждала от нее этого уверения. — Ну все, бегу. Счастливого отдыха!

— Но я серьезно считаю, что мне следовало бы…

— Элен, я тебя не слышу! — прокричала Лия сквозь шум и треск статических атмосферных разрядов.

— Оно и к лучшему, — сказала я, положив трубку.

Я решила обсудить с Гарольдом принятое им единолично решение о повышении моей ассистентки. Дозвонилась я до него только в четверть одиннадцатого. Но трубку взяла его ассистентка, которая сообщила, что он на деловой встрече. Я назвала ей номер телефона, по которому можно позвонить на корабль, номер моей каюты и попросила его позвонить, как только появится. Он не позвонил. В десять сорок пять я позвонила еще раз, и мне сказали, что Гарольд на другом совещании. Без четверти двенадцать я позвонила в третий раз. Мне сказали, что он ушел на ленч. Все это время Кингсли несколько раз стучал и интересовался, не может ли он прибраться в каюте. Каждый раз я говорила «позже», и каждый раз он отвечал «нет проблем». В одиннадцать пятьдесят я наконец дала возможность Кингсли заняться своим делом и покинула каюту.

Первым делом я решила зайти к Джеки. На ручке висела табличка «Не беспокоить», но я приложила ухо к двери, услышала звук включенного телевизора и постучала.

— Джеки, это я, Элен! — громко сказала я. — Хочу узнать, как ты себя чувствуешь!

Прислушавшись, доносятся ли изнутри признаки жизни, я облегченно перевела дух, услышав сначала хруст накрахмаленных простыней, потом шарканье шлепанцев. Через минуту глазам моим предстала Джеки, которая, скривившись от боли, держалась за живот.

Она действительно была нехороша. Кожа приобрела желтоватый оттенок, а глаза побелели. Даже ее коротко стриженные взъерошенные волосы выглядели помертвевшими. Ни разу еще за все шесть лет нашего знакомства я не видела ее в таком плохом состоянии. Поскольку Джеки работала почти всегда на свежем воздухе, она отличалась исключительно здоровым цветом лица и выглядела полной противоположностью своим хрупким, изнеженным питомцам — цветам. При этом я бы не сказала, что она как-то особо следила за собой. Питалась она как попало, пила больше, чем многие мои знакомые женщины, выкуривала по пачке «Мальборо» в день. Правда, с курением она завязала четыре года назад. Далось ей это нелегко, она буквально сгрызла себе ногти до крови. Бывало, что она страдала с похмелья, иногда жаловалась на боли в спине, но в целом оставляла впечатление человека, к которому не пристает никакая зараза. «Микробы на меня не обращают внимания», — смеялась она, когда заходил разговор на эту тему. И я ей верила. До сегодняшнего дня.

— Не надо на меня так смотреть, — простонала Джеки, выключив телевизор с помощью пульта дистанционного управления. — Мне и без этого достаточно плохо.

— Может, тебя укачало? — спросила я.

— Меня? Да мы с Питером ходили на рыбалку в открытое море! А кроме того, качка тут практически не ощущается. Я даже временами забываю, что мы на корабле.

— Ну а в чем дело, как ты думаешь? — придерживая за локоть, я отвела ее обратно к дивану.

— Лучше ты мне скажи, Элен, — слабо улыбнулась Джеки. — Ты же у нас известный ипохондрик. Это может продлиться неделю?

— Знаешь, я слышала, бывали случаи, когда на корабле все туристы валялись в лежку с «болезнью легионеров» — это такая инфекция, которая может поражать людей, если их собирается много в закрытом помещении.

— Ну ладно. Надеюсь, у меня не столь экзотическая хвороба. Просто зараза, из-за которой мне приходится каждые пять минут бегать в сортир. Наверное, съела что-нибудь.

— Но за ужином ты хорошо себя чувствовала, — напомнила я. — И когда мы сидели у Пэт в каюте. А когда ты пошла пить с Генри — все было нормально?

— Абсолютно. До двух часов ночи ничего не было. А потом — бум!

— Ладно, давай-ка ложись в постель, а тебе расскажу какую-нибудь байку, — предложила я, поправляя подушки.

— Твои байки, — покачала она головой, — всегда связаны с какими-нибудь преступлениями, в которые оказываются втянуты твои клиенты. Или о том, как эта сучка из «Пирсон-энд-Стралли» пытается тебя подсидеть и занять твое место. Нет, пожалуй, сегодня я к этому не готова.

Таким образом, мой разговор с Лией пересказать ей не удастся.

— Хорошо. Не хочешь меня слушать, тогда, может, сама расскажешь что-нибудь? Например, как вы вчера пообщались с Генри?

— Замечательно! — тут же воскликнула она. — Впрочем, плясок на столах не было. Просто мило посидела в баре и поболтала с парнем. С парнем, который не является моим деловым партнером.

— Ну и что он собой представляет? Выглядит довольно странно.

— Так и есть. Он фанат спорта. Мы беседовали о бейсболе, баскетболе, футболе, хоккее.

— Ну? А как же бобслей? — Я без особого энтузиазма отношусь к спортивным соревнованиям, даже несмотря на то, что сама бегаю каждый день. Я уверена, что спортом занимаются ради развлечения, а вот бег полезен для здоровья.

— Нет, о бобслее не успели. Минут десять обсуждали боулинг. У Генри есть собственный шар и форма, он даже входит в какую-то лигу. — Джеки скривилась от боли.

— Опять спазмы?

Она молча кивнула и на несколько секунд задержала дыхание, ожидая, пока пройдет приступ.

— На чем мы остановились?

— Ты сказала, что Генри играет в боулинг.

— А, ну да.

— Ладно, Джеки, мне кажется, ты устала. Пожалуй, мне следует дать тебе отдохнуть, пускай твои микробы от тебя потихоньку отвяжутся. Я хотела сходить с Пэт на ленч…

— Ф-фу, ленч! О еде даже подумать страшно!

— Извини. — Я встала. — Может, мне зайти в судовой лазарет, взять у них для тебя что-нибудь закрепляющее?

— Пэт уже принесла мне целую гору лекарств из запасов доктора Билла. Наверное, это входило в условия их бракоразводного договора.

— От Эрика я и этого не получила. Впрочем, мне от него ничего и не надо. Даже пустого гроба!

— Но мне кажется, тебе кое-что надо от Сэма Пека?

— От кого? — Замечание застало меня врасплох. У меня перехватило в горле.

— Да брось, Элен! Я же видела, как ты пялилась на него вчера вечером!

— Зайду попозже, — бросила я, направляясь к двери, избегая тем самым продолжения темы.

— Ладно, только я помню, что ты патологически боишься подхватить заразу, — заметила Джеки. — Следующий раз советую надеть марлевую повязку!

— Загляну к «Веселой принцессе», может, продается! — послала я ей воздушный поцелуй и удалилась.

На пути в ресторан меня застало очередное радиовыступление капитана Солберга. Стало быть, был ровно полдень. «Стеклянный башмак» располагался на одиннадцатой, так называемой Солнечной палубе, где находились также два плавательных бассейна. Кафе это отличалось весьма вольными нравами. Сюда можно было зайти босиком, в мокром купальнике, никого не смущало, что с тебя вода льется ручьями. (На мне не было купальника, ни сухого, ни мокрого, поскольку все они остались в моем пропавшем чемодане. Поэтому я была вынуждена надеть очередное приобретение из «Веселой принцессы» — красно-бело-синий блузон с якорем, вышитым золотыми блестками.) Что же касается ассортимента, он оказался вполне в духе всех кафетериев: гамбургеры, сочные и нежные, как хоккейная шайба, ломтики жареного картофеля, заплывшие жиром, сырая капуста, залитая майонезом, а также салат такого вида, словно он пролежал несколько дней под жарким солнцем. В результате на моем подносе красовалось единственное, что показалось мне безопасным для здоровья: пакетик соленых сухариков.

Пэт и Алберт Муллинз сидели за столиком на четверых с видом на океан. Они расположились друг против друга; Алберт о чем-то разглагольствовал, оживленно жестикулируя, а Пэт пыталась есть и слушать одновременно. Даже на расстоянии я могла заметить, что ее поход в салон красоты увенчался успехом: ее непослушные завитки были аккуратно уложены, приглажены, укрощены; ухоженное лицо излучало розоватое нежное сияние; ногти покрыты ярким, цвета коралла, лаком. Она олицетворяла собой здоровье в той же степени, как Джеки — болезнь.

— Эй, привет! — окликнула я их.

Алберт немедленно вскочил из-за стола, как солдат перед генералом. Я подумала, что он был готов отдать мне честь.

— Прошу вас, садитесь, Алберт, — предложила я, устраиваясь рядом с Пэт.

— Как вам этот прекрасный денек, Элен? — вежливо поинтересовался Алберт, снова усевшись.

— Замечательный! — ответила я и обернулась к Пэт. — Я только что от Джеки. Она действительно серьезно больна.

— Я уже поняла, — вздохнула Пэт. — Как бы помочь ей, бедняжке? Билл всегда так хорошо умел обращаться с детьми, когда у них болел желудок. Ему как-то удавалось быстро снять боль.

Меня так и подмывало напомнить ей, что одной из причин их развода было как раз то, что Билл за последние годы почти не появлялся дома, соответственно, редко видел детей — как здоровыми, так и больными. Она несколько приукрашивала прошлое. Но я решила сменить тему.

— Алберт, вам уже попались на глаза какие-нибудь замечательные птички?

— На мой взгляд, Элен, они все замечательные, — откликнулся он, откусывая гамбургер и прижимая салфетку к краешку губ, чтобы ни одна капелька кетчупа или жира не упала, не дай Бог, ему на колени или на стол. Очевидно, его маниакальное стремление отдать в химчистку испачканную блузку Пэт было всего лишь вершиной айсберга, который именуется болезненной чистоплотностью. Вторую салфетку он заправил за ворот своей белой футболки; рядом с бокалом располагалась еще целая стопка салфеток — про запас.

— Я видел пеликанов, голубых цапель, ну и чаек, конечно. В этой части океана ничего другого и ожидать не приходится. Но я очень надеюсь на завтрашний день, когда у нас будет первый заход в порт. Думаю, на острове мне удастся понаблюдать каких-нибудь необычных птичек.

Первым портом на нашем пути был указан Иль-де-Сван, Лебединый остров, — клочок суши в двести акров, принадлежащий компании «Морской лебедь». Лежащий к северо-западу от Гаити, он представлял собой образец туристической индустрии: крупные туристские компании скупали большие куски территории у стран третьего мира, остро нуждающихся в наличности, и превращали эти земли в стоянки для своих маршрутов. Это рассматривалось как неплохое вложение капитала. Земля была дешевой, как и местная рабсила, живущая исключительно ожиданием прибытия очередного круизного лайнера. По расписанию мы должны прибыть в Иль-де-Сван завтра, в семь тридцать утра.

— Кажется, я вчера говорила, — начала Пэт, пытаясь подцепить на вилку ломтик жареного картофеля, — что мой бывший муж иногда водил детей наблюдать птиц. Они видели красного дятла, синиц, каких-то певчих птиц, даже видели птичьи яйца.

При слове «яйца» Пэт и Алберт внезапно дружно покраснели, смутились и потянулись каждый к своему стакану с лимонадом, словно их охватила неуемная жажда.

— А скажите, Алберт, — решила я поправить положение, — вы всегда интересовались птицами? С самого детства?

— О да, — энергично кивнул он. — Дело в том, что я никогда не был, что называется, атлетом. В то время, когда другие мальчишки в школе, где я учился, занимались спортом, я начал интересоваться птицами. Почему именно птицами — понятия не имею. Думаю, я каким-то образом отождествлял себя с ними. Или мне хотелось жить их жизнью.

— Что вы имеете в виду, Алберт? — спросила Пэт.

— Разве не хочется многим из нас иногда полностью изменить свою жизнь, свою сущность, просто расправить крылья и полететь куда глаза глядят? — задумчиво заговорил он. — Птицы легко снимаются с места, в зависимости от времени года перебираются туда, где есть корм; люди же обречены влачить выпавший им жребий, не правда ли. — Фраза не прозвучала вопросом. — Короче говоря, я завидую их свободе. Впрочем, с того момента, как я поднялся на борт корабля, я ощущаю почти такую же свободу. Вот так свободно плыть по океану, чтобы тебя не волновало ничто в мире, — разве это не наслаждение! Экипаж берет на себя практически все заботы. Тебе обеспечивают и еду, и развлечения, и хорошую компанию (он улыбнулся Пэт)… Я даже не помню, когда я был настолько избавлен от любых проблем, обязательств, от всякой ответственности!

Да, оказывается, у Алберта просто тяга к страстным спичам!

— Кстати, об ответственности и обязательствах, — подхватила Пэт. — Скажите, пожалуйста, вы живете один?

Я в это время думала о том, какие проблемы имел в виду Алберт.

— Да, — кивнул он, — я, как говорится, одиночка.

Слово «одиночка» у меня моментально вызвало ассоциацию с убийцей-одиночкой и всеобщей паникой. А почему бы и нет? Каждый раз, когда какой-нибудь парень берет ружье, забирается на крышу и начинает стрелять по толпе ни в чем не повинных людей, в вечерних новостях вам сообщают, что это дело рук одиночки. Не исключено, что «проблемы» Алберта связаны с нарушением закона.

— А ваша семья? — продолжила Пэт. — Она живет на Манхэттене или в Коннектикуте?

— На самом деле у меня нет семьи, — ответил Алберт. — Все умерли. А поскольку очень маловероятно, что я соберусь заводить детей в ближайшем или отдаленном будущем, то фамилия Муллинз скорее всего на мне и закончится.

— Совсем необязательно! — горячо возразила Пэт. — Никто не знает, что может случиться в жизни! Моя мама, например, говорила, что я никогда не выйду замуж и не рожу детей. Моя сестра Дайана, с которой мы росли вместе, имела вид просто роковой женщины, а я была, как говорится, тихоней, и тем не менее я не только вышла замуж — причем за доктора! — но и родила пятерых детей, из них четверо мальчиков.

— И что теперь говорит ваша матушка? — полюбопытствовал Алберт.

— О, теперь мы с ней понемногу нашли общий язык, — призналась Пэт. — Она постепенно начала понимать, что нельзя распихать детей по клеткам и навесить на каждую соответствующую табличку. — Взглянув на меня, она добавила: — Недавно я даже набралась храбрости сказать ей: «Знаешь, мама, зря ты меня всегда так умалировала!»

— Умаляла, Пэт. Или третировала, — не удержалась я от того, чтобы снова поправить ее невероятное словообразование. — Она зря тебя так третировала!

— Это точно.

Алберт кивнул и извлек из кармана шортов упаковку гигиенических самоувлажняющихся салфеток. Достав одну, он тщательно вытер ладони. Насколько я уже поняла, после каждой еды он принимал душ.

— Моя матушка, мир праху ее, тоже отличалась властным характером, — заметил Алберт.

Я подумала, не является ли его несчастная матушка источником его состояния. Неделя на борту «Принцессы Очарование» стоит недешево, а если учесть, что у него нет работы (то есть работы, за которую платят), то он, как единственный оставшийся в живых член семьи, мог заполучить деньги старым известным способом — попросту унаследовать семейное состояние.

Мы еще немного поболтали. Пэт рассказывала о своей матушке, Алберт — о своей, я — о своей, хотя вспоминать о ней, равно как и об отце, не очень люблю. Нет, она не была какой-то фурией или чем-то подобным; например, она умела готовить замечательные картофельные оладьи. Просто какая-то часть меня не могла не винить ее за уход отца из семьи. Веди она себя немного иначе, будь немного более интересной или привлекательной, может, отец и не покинул бы нас ради той рыжей. Но кто знает, что заставляет людей поступать так, как они поступают?

В какой-то момент Алберт извинился и сказал, что должен вернуться в каюту, потому что ему надо куда-то позвонить. Я удивилась. Только что он заявил, что он — одиночка. Кому могут звонить одиночки? Может, своему биржевому маклеру — исходя из того, что, если мое предположение о его финансах правильное, у него должны быть активы, которыми надо управлять. Я сразу вспомнила Кеннета Коэна, нашего соседа по 186-му столу, который как раз занимался активами на бирже, и подумала, что неплохо было бы его представить Алберту. Если они решат работать вместе, мне могут перепасть комиссионные за посредничество или нечто в том же духе.

— Ну ладно, — сказал Алберт, вставая из-за стола. На его тарелке красовалась гора использованных салфеток. — Желаю леди приятно провести день. Всего наилучшего!

— И вам того же, — откликнулась Пэт.

— Ленч удался на славу, большое вам спасибо, — продолжил он. — Передайте, пожалуйста, мои самые искренние пожелания скорейшего выздоровления вашей подруге Джеки. — Помолчав секунду, он сверкнул озорной улыбкой. — Или мне надо сказать — Третьей Белой Мышке?

Пэт хихикнула, явно обрадованная тем, что Алберт не только запомнил наше общее прозвище, но и уже чувствует себя с нами настолько свободно, что позволил себе им воспользоваться.

Меня это не столько порадовало, сколько озадачило. Не помню, чтобы мы называли Алберту наше шутливое прозвище. Я, по крайней мере, этого точно не делала.

Когда он ушел, я пересказала Пэт мой разговор с Лией.

— Гарольд позволил ей заняться моими клиентами, — сказала я, снова расстраиваясь. — Не означает ли это начало конца моей работы в «Пирсон-энд-Стралли»? Может, они решили, что им нужна свежая кровь? Более молодая кровь? И занялись кровопусканием? Начали с меня?

— Ты знаешь, я не деловая женщина и даже не очень-то образованная, — заговорила Пэт. Ее всегда мучило то, что ей не удалось окончить колледж; ей пришлось работать и рожать детей, пока Билл поднимался вверх по ступеням высшего образования. — И я не знаю, что творится внутри твоей «Пирсон-энд-Стралли». Но, если не возражаешь, я должна опять сказать, что ты преувеличиваешь.

— Не возражаю, — ответила я. — Продолжай.

— Хорошо. Мне кажется, твои клиенты оказались в просаке.

— Попали впросак, Пэт.

— Ну да, они попали впросак, и им нужна помощь. Причем срочно. Ты уехала, и вполне логично, что твоей ассистентке, выученной, между прочим, тобой же и знакомой с ними со всеми, предложили исправлять ситуацию.

— Ты не думаешь, что Гарольд таким образом хочет отстранить меня от дел?

— Нет, конечно. Твоя работа остается при тебе. Сейчас ты в отпуске. Какие у тебя основания подозревать, что Гарольд или Лия строят против тебя козни? Ты преувеличиваешь, Элен. Надеюсь, ты не возражаешь, что я так говорю.

— Я же сказала — не возражаю, — повторила я, внутренне возражая. Один раз — ладно, но два — уже много.

— Ну ладно, мне, пожалуй, пора идти, — проговорила Пэт, взглянув на часы.

— Куда ты?

— Руководитель круиза будет читать лекцию о системе беспошлинной торговли на островах.

— Пэт, боюсь тебя разочаровать, но вся эта беспошлинная торговля — сплошной обман, рассчитанный на доверчивых туристов. Уверяю тебя, в «Костко» ты можешь купить все то же самое гораздо дешевле!

— Правда?

Я взглянула на нее — такую невинную, такую доверчивую, такую хорошую.

— Я пошутила. Конечно, ты можешь провернуть неплохое дельце, если будешь знать, что именно хочешь. Лекция на эту тему — отличная мысль.

— Не хочешь присоединиться?

— Нет, — покачала я головой. — Пожалуй, пойду куплю что-нибудь почитать, найду свободный шезлонг и поглазею по сторонам. — Для полной точности надо было бы добавить «в поисках Сэма».

— Ну, тогда увидимся за ужином, — сказала Пэт. — Надеюсь, Джеки к тому времени поправится.

— Я тоже надеюсь.

После очередной неудачной попытки связаться с Гарольдом, который, как мне сказали, занят с клиентом, я купила себе шпионский триллер какого-то английского романиста, имя которого мне ни о чем не говорило, и пошла вдоль бортика бассейна в поисках свободного шезлонга. Это оказалось не проще, чем накануне Дня благодарения пытаться найти в супермаркете свободную тележку.

И что ты здесь потеряла? — с недоумением поинтересовалась я сама у себя, оглядывая двухтысячную толпу развалившихся в разных позах тел — толстых и тощих, жарящихся под палящим солнцем, как цыплята в гриле. Казалось, им совершенно не мешала теснота, из-за которой они лежали почти друг у друга на головах. Казалось, они нисколько не обращали внимания на суматоху, царящую в одном из бассейнов. Судя по всему, там проходила какая-то эстафета. У одного бортика шестеро женщин собирались ловить — причем зубами — надувные шарики, которые держали зажатыми между ног шестеро мужчин, расположившихся напротив. Ясное дело, шарики могли в любой момент лопнуть, что должно было вызвать гомерический смех зрителей и участников. Я была готова немедленно выпрыгнуть за борт или по крайней мере запереться в собственной каюте. Но мне хотелось хотя бы одним глазком увидеть Сэма. Поэтому я продолжала протискиваться сквозь толпу. В конце концов мне удалось обнаружить свободный шезлонг — по крайней мере на нем не было ни человека, ни полотенца, означающего, что место занято. Я радостно кинулась к нему — только ради того, чтобы обнаружить, что он сломан.

Разочарованно вздохнув, я с великими предосторожностями все-таки попробовала сесть в него. Оказалось, шезлонг всего-навсего скособочен. Смертельный исход мне не грозил. Я натянула на лоб козырек от солнца и принялась внимательно разглядывать толпу, выискивая Сэма. К глубокому сожалению, его нигде не было. Но меня все равно пробирала тайная дрожь при одной мысли о том, что он где-то на корабле и что рано или поздно мы увидимся. Закрыв глаза, я принялась рисовать себе эту встречу.

Видимо, у меня было абсолютно блаженное выражение лица, потому что над головой внезапно раздался мужской голос:

— Медитируете?

Открыв глаза, я прищурилась и, заслонясь от солнца ладонью, увидела перед собой Скипа Джеймисона с распущенными по плечам длинными мокрыми волосами. Он явно только что вылез из бассейна. Его узкие плотно обтягивающие черные плавки не требовали большого воображения, чтобы убедиться в наличии у него весьма солидного мужского достоинства. Но не я первая обратила на это внимание. Скипа сопровождали две молоденькие девицы.

— Да, — ответила я, — пожалуй, то, чем я занимаюсь, можно назвать определенной формой медитирования.

— Классно! — воскликнул Скип. — Медитация — это кайф! Здорово успокаивает. Вам полезно.

Его спутницы выглядели недовольными, или обеспокоенными, или просто-таки встревоженными, что он позволил себе заговорить с особой женского пола, которая при этом вдвое их старше.

Представив их мне как Донну и Тори, он помахал девицам рукой, сказал, что увидится с ними за ужином, а потом пояснил, что они сидят за одним столом. Там специально подобрана холостая молодежь.

— Не забудь бабочку, — напомнила ему Тори. — И смокинг.

— Я? В смокинге? — расхохотался Скип. — Я для этого слишком расслаблен. Слишком!

— Он может надеть обычный костюм, — сообщила подружке Донна. — В инструкции сказано: смокинг желателен, но необязателен.

— Но смокинг — это такой кайф! — воскликнула другая. — Мужчины в нем выглядят как кинозвезды!

— Или как официанты, — добавила я. — Зависит от покроя.

Донна и Тори состроили рожи, давая понять, что могут обойтись без моих замечаний.

— Да на фиг все эти смокинги, костюмы! Это официальное дерьмо меня не интересует, — сказал Скип. — Я простой парень, пусть меня принимают как есть. Дипак Чопра говорит: чувствуй себя удобно в собственной шкуре!

Донна и Тори переглянулись, пожали плечами и отправились обратно к бассейну. Скип подхватил полотенце, которое лежало на соседнем со мной шезлонге, и обернул его вокруг бедер, прикрыв свои вышеупомянутые достоинства. После этого развалился в шезлонге.

— Мне кажется, здесь было занято, — заметила я.

— Было, — легко согласился он, устраиваясь поудобнее. — Все-таки удивительно, что мы с вами постоянно пересекаемся, верно?

— Верно. — Мне тоже было удивительно, что среди двух тысяч человек на меня постоянно натыкается один и тот же.

— Какой ваш знак Зодиака? — спросил Скип.

Господи, я с семидесятых не слышала разговоров на эту тему!

— Скорпион. А ваш?

— Тоже скорпион! — встряхнул он гривой, явно довольный еще одним совпадением. — А знаете, что еще удивительно?

— Что же?

— Что каждый раз, когда я вас встречаю, вы одна. Вы говорили, что путешествуете с двумя подругами, но всегда, когда мы видимся, рядом с вами их нет!

— Я их не выдумала, если вы это имеете в виду, — ответила я. — Они существуют. Мы просто не ходим стаей, как насекомые.

— Ну ладно, может, мне посчастливится познакомиться с ними до конца круиза!

— Непременно! — Я взяла купленный шпионский триллер и раскрыла на первой странице. — Не возражаете, если я почитаю? — спросила я, не боясь показаться невежливой.

— Возражать? Ни в коем случае! Я полежу тут, прикрою утомленные очи и поднаберусь немного солнца.

Скип натер себя маслом для загара из флакона, принадлежащего, как и полотенце, предыдущему обитателю шезлонга, пожелал мне «приятного чтения» и закрыл глаза.

Примерно полчаса я читала, наслаждаясь солнцем и полностью отключившись от всех эстафет, официантов, снующих с подносами, даже от стальных грохочущих барабанов. Потом случайно подняла глаза от книжки и увидела Сэма. Он сидел в кресле неподалеку от меня и читал журнал. Мой пульс участился.

Поскольку он целиком погрузился в чтение, у меня появилась возможность позволить себе без зазрения совести разглядеть его, изучить каждую его черточку. И в какой-то момент, как это часто бывает, меня поймали на месте преступления. Почувствовав на себе мой взгляд, он поднял голову и взглянул на меня в упор. Я обмерла.

И послала ему самую невинную улыбку.

Он улыбнулся в ответ, отложил журнал, встал с кресла и направился в мою сторону.

На нем были поношенные голубые спортивные трусы. Широкая мускулистая грудь покрыта густой растительностью. Можно сказать, шерстью. Я знаю, некоторые женщины не любят волосатых мужчин, и я тоже отношусь к их числу (если мне нужно животное, я лучше заведу кошку или собачку и так далее), но волосатость Сэма мне доставляла дополнительное удовольствие. Полный абсурд!

— Элен! — заговорил Сэм, останавливаясь в изножье шезлонга. — Как дела?

— Спасибо, хорошо. Как вы?

— Все хорошо, спасибо.

Отлично! Интересно, откуда взялась такая напряженность, почти скованность? Ведь утром мы болтали весьма свободно? Обернувшись, я увидела, что Скип сидит в своем кресле и внимательно слушает.

— Решили немного позагорать? — задала я очередной бессмысленный вопрос, обращаясь к Сэму. «Нет, Элен, он занимался надуванием воздушных шариков».

— Да, и заодно почитал немного, — кивнул он, всем своим видом показывая, что ждет, когда я познакомлю его со Скипом, словно мы с этим молодым человеком составляли собой пару. Пришлось представить Скипа. Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Эй, парень, а мы с тобой раньше не встречались? — тут же спросил Скип. — В городе?

— В каком городе? — не понял Сэм.

— В Нью-Йорке. А разве есть еще какие-нибудь города? — подмигнул он мне в манере, характерной для многих ньюйоркцев, желающих поставить на место провинциалов.

— Есть несколько, — сухо ответил Сэм. — Я работаю в Олбани, к примеру.

— Бог свидетель, — встряхнул Скип своей гривой, — я совершенно уверен, что откуда-то тебя знаю. У тебя нет случайно брата-близнеца на Манхэттене?

— Мне об этом ничего не известно, — так же сухо продолжал Сэм. — Наверное, у меня просто самое обыкновенное, заурядное лицо.

«Ага, а я в таком случае — вылитая Мишель Пфайфер», — подумала я.

— А вы знакомы по Нью-Йорку? — спросил Сэм, обращаясь к нам обоим.

— Нет, мы только вчера познакомились, — поспешила я объяснить. — В лифте. Скип работает в рекламной компании и хочет на Карибах найти подходящий антураж для рекламных фотографий рома «Крубанно».

— Неплохая у вас работенка! — оценил Сэм.

— Так и есть, — согласился Скип. — Острова — отличный фон для вывески. Просто классный!

То, что он оценивал любое явление и событие одним словом, меня немного позабавило. Наверное, человеку, которому перевалило за четвертый десяток, просто трудно оценить молодежный жаргон.

— А как вы познакомились? — полюбопытствовал, в свою очередь, Скип.

— Мы оказались рядом за обеденным столом, — пояснил Сэм. — Стол номер 186. Первая смена.

Скип поочередно оглядел нас с Сэмом.

— Ага, значит, это тот самый тип — ваш сосед по столу!

— Какой тип? Что вы имеете в виду? — вскинулась я.

— Сами знаете! Ваш сосед по столу, — повторил Скип. — Парень, с которым вы собирались встретиться на прогулочной палубе вчера вечером. Считать звезды!

— Хм, нет, я говорила совсем о другом человеке, — солгала я.

— Но тоже из-за нашего стола? — заинтересовался Сэм.

— Да, — ответила я. — Ллойд Тэйер.

— Вы встречались с Ллойдом Тэйером, восьмидесятидевятилетним стариком, вчера вечером на прогулочной палубе?

— Да! И Дороти тоже была. Они решили погулять, и я пошла с ними. На всякий случай — вдруг они плохо видят в темноте или еще что-нибудь.

— Как благородно с вашей стороны! — воскликнул Сэм.

— И так возвышенно! — подхватил Скип. Обращаясь к Сэму, он добавил: — Дурит она тебя, эта Элен. У нее есть пунктик, «не-тронь-меня» называется! В Нью-Йорке это сплошь и рядом, поверь мне!

— Я тебе верю, Скип, — усмехнулся Сэм, почувствовав, что его опять принимают за деревенщину. — Теперь, к сожалению, я вынужден вас покинуть. Через пять минут у меня назначена встреча.

— Встреча? — переспросила я, надеясь, что под словом «встреча» он не подразумевает «свидание».

— Угу. С местным цирюльником!

— А-а, — протянула я с облегчением. — Тут, должно быть, специалисты высокого уровня. Пэт тоже уже пользовалась парикмахерской.

— Ну, об их уровне мне ничего не известно, — ответил Сэм. — Олбани, как вы, должно быть, знаете, очень маленький город. Обращаться к тамошним специалистам порой бывает опасно для жизни. Вот я и подумал, что неплохо воспользоваться услугами местных, тем более что в проспекте сказано, что здесь работают мастера прямо с Манхэттена.

Я рассмеялась. Скип — нет. Мне показалось, он не понял, что это камешек в его огород.

— Встретимся за ужином, Элен, — закончил Сэм. — Рад был познакомиться, Скип.

Он ушел.

Я смотрела ему вслед, все еще переваривая нашу беседу, когда услышала голос Скипа. Он заметил:

— Что-то мне не нравится его настроение.

— Что вы имеете в виду, Скип? — на поняла я.

— От него идет какая-то волна, — пожал он плечами. — Если у вас это называется «не тронь меня», то у него я бы назвал «отцепись, а то хуже будет».

— Вы просто ему не доверяете, как человеку с короткой стрижкой, — улыбнулась я, глядя на длинные золотистые локоны молодого преуспевающего парня. В его возрасте я тоже относилась с подозрением к людям с короткой стрижкой. — Во всяком случае, спасибо за предупреждение. Я учту.

Вторая половина дня прошла без особых событий. Я заглянула проведать Джеки, которая все еще плохо себя чувствовала, Пэт ходила в танцзал, где ее учили танцевать маренго, о чем она давно мечтала. Потом я еще пыталась дозвониться до Гарольда — три раза, и все безуспешно. Сначала его помощница сказала, что он разговаривает по другому телефону. Потом — что его нет на рабочем месте. Третий раз — что он ушел и сегодня больше не будет. Гарольд явно избегает меня, но я все равно до него доберусь. У меня есть его домашний телефон.

Сегодня нас ожидал один из двух официальных ужинов «при галстуках», о чем напомнили Скипу Донна и Тори. Турагент предупредил нас об этом заранее, так что я специально подобрала себе два простых, но очень элегантных вечерних платья, от которых, впрочем, в данный момент не было никакого проку, поскольку они, как многое другое, остались в багажном отсеке какого-то «Боинга-757». Значит, настало время для использования очередного приобретения из «Веселой принцессы»: короткого белого платья со множеством блесток, зато без рукавов, из-за чего длинные голые руки и ноги делали меня похожей на нечто среднее между девчонкой-подростком из «ревущих двадцатых» и расфуфыренной аистихой.

Мы с Пэт заказали для Джеки немного куриного бульона и сидели у ее постели, уговаривая поесть.

— Я бы лучше выпила виски, — заметила Джеки, но тем не менее послушно допила чашку бульона до дна.

— Может быть, завтра, — сказала Пэт.

— Никаких «может быть»! — воспротивилась Джеки. — Я не собираюсь пропускать еще один день! Хоть на карачках, но я выберусь на Иль-де-Сван!

— Вот дает девка! — восхитилась я ее мужеством.

— Не знаю, не знаю, — покачала головой Пэт. — Если к утру не станет лучше, думаю, надо показать тебя корабельному доктору.

— Корабельному доктору? — встревожилась я. — А ты уверена, что его медицинское образование не ограничилось двухнедельными курсами в университете Калькутты?

— Элен! — опять закатила глаза Джеки. — Когда мы с Питером в семидесятые путешествовали с рюкзаками, мы провели в Калькутте прекрасное время!

— Не спорю, но кому-нибудь из вас тогда приходилось обращаться к местным врачам?

— Нет, — призналась Джеки.

— Вот именно!

— Давайте я позвоню Биллу, — предложила Пэт. — Я расскажу ему о симптомах и состоянии Джеки, он посоветует, что делать.

— Пэт, он прекрасный врач, никто не сомневается, — возразила я. — Но даже он не сможет поставить диагноз на расстоянии. — А кроме того, ты же говорила, что собиралась звонить в пятницу, чтобы поздравить Люси с днем рождения.

— Слушайте, если вам интересно мое мнение, — встряла Джеки, — то я должна сказать, что вам обеим пора идти ужинать.

— Ты уверена, что не заскучаешь тут в одиночестве? — спросила я.

— Абсолютно, — откликнулась Джеки. — Кыш отсюда!

Покинув каюту, мы с Пэт обнаружили в коридоре Кингсли, который катил перед собой большую тележку, собираясь заняться вечерней уборкой помещений. Когда мы с ним поравнялись, он улыбнулся и сообщил:

— Один джентльмен из пассажиров вами интересовался.

— Нами? — удивилась я.

— Минут десять назад, — кивнув, уточнил Кингсли.

Я сразу подумала о Сэме. Сердце трепыхнулось.

— Как он был одет?

— В смокинг.

— Сильно сужает поиск, — заметила я. Сегодня вечером большинство мужчин на корабле, за исключением, может быть, Скипа, должны быть в смокингах. Если они не захватили их с собой, мужской бутик на корабле под названием «Элегантный принц» — к их услугам.

— Мне, наверное, не следовало об этом говорить, — признался Кингсли. — Джентльмен просил этого не делать.

— Пошли, Элен, — потянула Пэт меня за руку. — Кингсли и так уже сообщил нам больше положенного. Идем ужинать!

Я отмахнулась, залезла в сумочку, вытащила доллар и вложила ему в ладонь.

— А что еще говорил этот джентльмен?

— Нет проблем, — Кингсли ухмыльнулся. — Джентльмен интересовался конкретно миссис Голт. Той, которая больна.

— Генри Причард! — в унисон воскликнули мы с Пэт.

— Он не сказал, как его зовут.

— Хорошо, Кингсли, — кивнула я. — Нам все ясно.

Интересно, почему Генри не обратился непосредственно к нам, если его волнует здоровье Джеки? Он также мог просто позвонить ей в каюту и спросить лично, как она себя чувствует. Продолжая размышлять на эту тему, я вдруг сообразила: откуда ему вообще знать, что она заболела? Ведь вечером она еще хорошо себя чувствовала, а потом даже не выходила из каюты!

— Пошли, Элен, — повторила Пэт, беря меня под руку. — Ты ведь знаешь, Измет любит, чтобы все приходили вовремя.

— Ты права, — согласилась я, не имея ни малейшего желания упустить даже секунду общения с Сэмом.

Но когда мы подошли к своему столу, Сэма еще не было. Я сделала вид, что ничего не заметила, и уселась рядом с Дороти Тэйер. Пэт села слева от меня.

— Вы сегодня не в полной компании, — проговорила Дороти после того, как мы все обменялись приветствиями.

— Он не из нашей компании, — ответила я. — Мы только вчера за столом познакомились.

— Я имею в виду вашу подругу, — улыбнулась старушка. — Ту, у которой оранжерея.

Я смутилась, сообразив, что поглощена мыслями о Сэме и совершенно выбросила из головы бедную, несчастную, измученную поносом Джеки.

— О, она немного приболела. Мы думаем, подхватила желудочную инфекцию.

— Что она говорит, Дороти? — прокричал Ллойд.

— Она говорит, что ее подруга, вероятно, подхватила желудочную инфекцию, — громко повторила старушка мужу, чей смокинг уже был густо усыпан перхотью.

— Наверное, она что-нибудь съела за ужином, — отвлеклась от своей булочки с маслом Гейл. Она была в потрясающей зеленой шляпке и такого же цвета платье, прекрасно гармонирующих с ее сияющими рыжими волосами. Для полного соответствия она сменила свои бриллианты на изумруды. Кеннет был в смокинге от Армани; в зубах он зажал толстую сигару. Незажженную, разумеется. Среди нуворишей и состоятельных мужчин принято считать самыми лучшими кубинские сигары, доставленные контрабандой. Сигары просто держали во рту, жевали, сосали, подражая моде пятидесятых годов, только делали все это более нарочито.

— Не думаю, — ответила я Гейл уверенно. — Мы с ней заказали вчера одно и то же — телятину. Наверное, это вирус.

Далее последовало невероятно долгое обсуждение всех имеющихся в продаже лекарственных препаратов от желудка. И по какой-то странной логике это привело к выяснению того, что лучше давать больному — горячее или холодное. Даже новобрачные, Брайанна с Риком, позволили себе отвлечься друг от друга на столь значительное время, чтобы внести свою лепту.

— При первых же симптомах я первым делом начинаю принимать витамин С, — поделилась с нами Брайанна.

— Витамины — дерьмо! — брякнул Рик. — Ты транжиришь деньги, моя прелесть!

— Ничего подобного, милый! — парировала юная жена. — Витамины действительно полезны. Их принимают очень многие!

— Очень многие думают, что правительство — их друг, — сообщил Рик. — Очень многим следовало бы очнуться и почувствовать, как все вокруг провоняло коррупцией.

Пожалуй, я оказалась права относительно Рика. Вполне возможно, что он посещает тайные сборища, где внешне обычные граждане переодеваются в военную форму.

— Я принимаю витамины с восьмого класса, — продолжала Брайанна. — И буду принимать дальше, зайчик мой!

— Что ты сказала? — уставился на нее Рик, словно впервые увидел. Я подумала, что она никогда еще ему не перечила, не возражала, не давала повода усомниться в его мужском превосходстве — по крайней мере на публике. И еще я подумала, что медовый месяц, судя по всему, закончился. От него остались только слова нежности.

— Что касается меня, — заговорила Гейл, — то как только я чувствую, что во мне угнездился какой-нибудь микроб, немедленно обращаюсь к костоправу. Просто удивительно, насколько его манипуляции с позвоночником положительно влияют на иммунную систему!

Я посмотрела на Кеннета, который в это время активно разминал свою сигару — он жевал ее, вертел, гонял во рту из угла в угол. Подозреваю, что при плохом самочувствии Кеннет не обращался к костоправам; скорее он отправлялся в варьете любоваться красотками танцовщицами.

Ллойд постоянно переспрашивал Дороти, о чем идет речь. Наконец появился Сэм.

— Прошу прощения, я снова опоздал, — громко произнес он и сел на свободное место рядом с Пэт.

В официальном костюме он производил неизгладимое впечатление — стройная, высокая фигура, темные, волнистые, только что уложенные волосы; накрахмаленная белая сорочка приятно оттеняла уже успевшую слегка загореть кожу. Он выглядел просто потрясающе — в смокинге, в спортивных трусах или плавках — все равно. Мужчина для любой одежды. Мне пришлось напомнить себе, что не мешало бы изредка дышать.

— Вы, должно быть, любите производить впечатление, — сказала я, перегнувшись через Пэт.

— Нет, — покачал он головой. — Я просто отношусь к хронически опаздывающим личностям. Никогда не удается попасть вовремя, как бы я ни спешил.

Я всегда терпеть не могла хронически опаздывающих людей, но ради Сэма быстро решила сделать исключение.

— Я так понимаю, — продолжил он, указывая кивком головы на пустующее кресло, — что Джеки осталась в каюте, чтобы просмотреть спортивные новости по Си-эн-эн?

Очевидно, вчера вечером, пока я слушала рассказ Гейл о ее кухне, они с Джеки успели обсудить ее страсть к спортивным состязаниям.

— Нет, она подхватила какую-то инфекцию, — пояснила Пэт, — и недостаточно хорошо себя чувствует, чтобы выйти к ужину.

— Это грустно, — ответил Сэм. — Надеюсь, она принимает какие-нибудь лекарства?

— Мы уже покончили с этой темой, лады? — буркнул Рик.

— Хорошо, — легко согласился Сэм. — Абсолютно не хотел вас побеспокоить.

К счастью, в этот момент к столу подошли Измет и Манфред. Манфред стал собирать заказы на спиртное. Измет сначала сообщил, что сегодня по программе итальянская кухня и он очень рекомендует нам попробовать оссо бакко.

— Какую еще чертову собаку он предлагает? — обратился Рик к жене в той же агрессивной манере, как и вчера, когда пытался выяснить насчет «ка-кавы».

— Ты же итальянец. Попробуй сам догадаться! — чуть демонстративно ответила Брайанна. Ясное дело, их предыдущий обмен мнениями не прошел даром.

— Я только наполовину итальянец, — уточнил Рик. — По отцу! Вопросами еды занимается моя мать. Как полагается всем женщинам!

— Ты считаешь, что и мне придется всю жизнь провести на кухне? — с вызовом произнесла Брайанна. — Только потому, что так прожила твоя мать?

— У тебя есть какие-то возражения против поведения моей матери? — набычился Рик.

Прежде чем Брайанна успела ответить, Измет подскочил к ним и поинтересовался, что желают новобрачные.

— Я хочу оссо бакко, — заявила Брайанна, пристально глядя на Рика.

— Измаил, принеси мне спагетти и тефтели, о'кей? — произнес Рик.

Измет поклонился и поспешил выполнять наши заказы.

Надо признать, сегодня ужин оказался несколько получше, чем вчера. Я получила огромное наслаждение от цыпленка по-итальянски. Но гораздо большее наслаждение мне доставляло разговаривать с Сэмом — или, точнее, слушать его. После того как Пэт рассказала ему все о своих детях, он начал рассказывать о дочках его брата — шестилетних двойняшках, которые часто навещают его в Олбани. У меня сложилось впечатление, что он очень любит детей, этакий заботливый дядюшка; однако его испуганная реакция на мысль обзавестись собственными детьми для меня была неожиданностью.

Когда-нибудь он станет прекрасным отцом, думала я, а он рассказывал, как проводил с племянницами последнее Рождество. Честным, любящим отцом. Я прекрасно понимала, что скорее всего идеализирую его, что он вполне может оказаться впоследствии такой же большой свиньей, как мой папаша. Но в данное время мне хотелось видеть Сэма в облике Бога — обычное дело, если тебя пожирает слепая страсть.

За десертом, пока Пэт рассказывала Сэму о Билле и его работе (включая информацию о прободении желудка, спайках толстых кишок и прочих не более аппетитных вещах), Дороти дотронулась до моей руки и поинтересовалась, была ли я замужем.

— Да, недолго, — ответила я. — Мы разошлись.

Она кивнула сочувственно.

— В нашем обществе разводы стали повсеместным явлением, — заявила она. — Но мне этого никогда не понять. Мы с Ллойдом вместе вот уже шестьдесят пять лет — больше, чем жили на свете наши родители.

— И в чем же секрет? — спросила я. — Вам, должно быть, в вашей долгой и счастливой супружеской жизни известно нечто такое, о чем другие и не догадываются?

— Секрет долгой и счастливой семейной жизни, дорогая, — значительно улыбнулась она, — в сексе.

— В сексе? — не удержалась я, чтобы не переспросить, поскольку была готова выслушать сентиментальный спич на тему доверия, обоюдного уважения, необходимости общности интересов и так далее.

— Да, в сексе, — повторила Дороти. — Мы с Ллойдом до сих пор трахаемся, как молодые!

Я невольно бросила взгляд на Ллойда, который едва мог донести вилку до рта, не уронив ничего по дороге. Половина блюда уже лежала на лацканах его смокинга.

— Он потрясающий любовник! — продолжала Дороти. Затем прикрыла глаза — то ли предаваясь каким-то эротическим воспоминаниям, то ли потому, что настало время сна. Ее глаза оставались закрытыми несколько секунд.

— Дороти! — окликнула я.

Она не ответила.

— Дороти! — повторила я уже громче, прикасаясь к ее руке ладонью. Может, она умерла? — мелькнуло у меня в мозгу.

— Да? — наконец отозвалась она и медленно приподняла веки.

— С вами все в порядке?

— Все прекрасно! — уверила она меня. — Мы с мужем просто безумствуем в любви. Правда, Ллойд?

— Что ты сказала, Дороти? — прокричал Ллойд.

— Я говорю, мы безумны в любви, правда? — повторила она.

Ллойд не улыбнулся. Он даже не сказал, что любит ее. Он просто приподнял руку и с абсолютно неожиданной для столь дряхлого человека нежностью провел по щеке своей жены с шестидесятипятилетним стажем.

— Я же вам говорила! — хихикнула та, подмигнув.

— Да, я поняла, — улыбнулась я в ответ, не уверенная, что удалось скрыть зависть.

После ужина мы с Пэт и Сэмом решили, что ревю двойников Элвиса Пресли мы можем пропустить, и направились в казино. Каждый наменял корзинку монет по четверть доллара. Мы нашли три игральных автомата себе по вкусу. Я никогда особо не увлекалась азартными играми, считая себя не рисковым человеком, и тем не менее ощутила какую-то волнующую дрожь, вставляя монету в приемное отверстие, дергая за рычаг и с нетерпением ожидая, выпадут ли три яблока, апельсина или землянички в нужном порядке. Особенно волнующе было выигрывать — не важно сколько, хотя бы доллар-другой. Машина тут же начинала мигать всеми огнями, раздавался звон колокольчиков — и монеты сыпались в подставленные ладони. Тем не менее, несмотря на все это приятное волнение, я не могла себе представить, что в состоянии проводить у игровых автоматов дни и ночи напролет. И не понимаю, как на это способны другие. Оглядываясь по сторонам, я видела вокруг себя довольно много народу, причем преимущественно женщин. Они сидели, все поодиночке, перед аппаратами, с сигаретой в одной руке и с коктейлем в другой, играли, проигрывали, играли, выигрывали, снова проигрывали и так до бесконечности. Может, они таким образом боролись со своим одиночеством, сражались с неудавшимся замужеством, компенсировали однообразие своей жизни? Может, спустить одну-другую корзинку мелочи в игре — своего рода социальный протест, только более приемлемый, чем, скажем, побег в Мехико с высоким незнакомым брюнетом?

Кстати, о высоких брюнетах. Ко мне подошел Сэм, наклонился и проговорил:

— Корзинку четвертаков за то, чтобы узнать, о чем вы думаете, леди!

— Уверяю вас, — рассмеялась я, — мои мысли в данном случае не стоят того!

— Наслаждаетесь?

— Конечно. А вы?

— Да, — кивнул он, — хотя казино, кажется, с меня уже достаточно. Я бы предпочел выбраться на прогулочную палубу. Не желаете присоединиться?

Я посмотрела на часы. Без четверти девять. Я думала вернуться в каюту и позвонить Гарольду. Но Сэм уже однажды предлагал мне свою компанию — позавтракать вместе сегодня утром, а я сказала, что должна звонить в офис. Не могу же снова отказывать ему по той же причине — что мне надо позвонить боссу. Гарольд может подождать.

— С удовольствием! Давайте найдем Пэт, — предложила я, оглядывая зал в поисках подруги. Наконец я обнаружила ее за все тем же автоматом.

— Все просадила? — полюбопытствовала я, подходя и видя пустую корзинку. Пэт как раз опустила последний четвертак.

— Боюсь, мне не хватает конпетенции, — смущенно пожала она плечами.

— Компетенции, ты хочешь сказать! — опять поправила ее я.

Она кивнула.

— Да тут все не мастаки в этом деле, — успокоил ее Сэм. — Поэтому они и возвращаются — чтобы попытаться снова.

— Тогда понятно, — с облегчением вздохнула Пэт.

— Ты не хочешь подняться на прогулочную палубу? — спросила я. — Растрясти наш итальянский ужин?

Она бросила взгляд на Сэма, потом на меня. Я поняла, о чем она думает: трое — это уже толпа. Я также понимала, что заставила ее принимать решение, а мне хорошо известно, как долго это может продлиться. Я решила поторопить ее.

— Ну, что скажешь, Пэт? Ты идешь с нами?

Естественно, мне больше хотелось бы пойти вдвоем с Сэмом. Но я терпеть не могу женщин, которые готовы бросить своих подруг в ту же секунду, когда на горизонте появляется мужчина.

Поэтому мы терпеливо ждали, что она выберет. Сэм был сама терпимость. Наконец Пэт открыла рот и сообщила, что, пожалуй, лучше поднимется наверх проведать Джеки.

— Вы уверены? — переспросил Сэм. — Такой чудный вечер!

Пэт понимающе улыбнулась. Для нас это была новая ситуация, абсолютно новая. Раньше, когда Три Белые Мышки отправлялись отдыхать, с мужчинами заводила знакомство Джеки, а не я. Я — никогда. И вдруг равновесие в нашей дружной компании нарушилось. Внезапно активная роль перешла ко мне.

— Уверена, — ответила Пэт.

— Передай Джеки, что я желаю ей сладких сновидений, — попросила я.

Пэт оставила нас с Сэмом наедине.

— Итак? Готовы? — спросил он.

— Готова!

Он приобнял меня за талию, причем его ладонь легла как раз на молнию моего платья, и мы двинулись к выходу из казино. Ощущение от прикосновения его руки было столь острым, что я буквально задрожала. Оставалось надеяться, что он не заметит, насколько я отвыкла от мужских объятий.

На прогулочной палубе гулял легкий свежий ветерок; воздух был таким же теплым, как вчера, но небо немного затянуло. Над головой проплывали облака, временами закрывая луну и звезды, из-за чего вся атмосфера казалась переменчивой, таинственной, даже драматичной.

— Давайте пройдем туда, — махнул рукой Сэм в сторону кормы, где я стояла двадцать четыре часа назад и смотрела на кипящий кильватерный след.

Я согласилась. Мы неторопливо двинулись в указанном направлении. Сэм нашел уединенное, в стороне прохода местечко у поручней, своеобразный альков там, где заканчивается рубка и начинается открытое пространство палубы. Там было темно, тесно и немножко страшно. Если бы я была одна, то непременно начала бы оглядываться через плечо. Но я была не одна. Я была с мужчиной, который мне нравился. О чем беспокоиться?

— Сигарету? — предложил Сэм. Ветер сбил ему на глаза прядь волос. Длинными, изящными пальцами он откинул ее.

— Нет, спасибо. Я не курю.

— Хорошо. Я тоже.

— А почему вы предложили?

— Не знаю. Я в смокинге, вы — в прелестном вечернем платье, мы с вами стоим вечером на палубе и смотрим на море. Что должен сказать даме в такой ситуации воспитанный джентльмен? Либо это, либо — «Ты счастлива, дорогая?»

— Вы насмотрелись фильмов с Бетти Дэвис! — рассмеялась я.

— Виноват! Но когда не знаешь, как начать разговор, нет ничего лучше, чем вспоминать старые фильмы.

— Только не говорите, что вы не можете найти слов!

— Нет. Я не могу найти нужных слов. Вы очень требовательны, Струнка. Мужчине рядом с вами надо очень тщательно подбирать слова.

Струнка! Значит, он придумал мне такое прозвище! Конечно, это не «красавица» или «любимая», но звучит чертовски приятно, даже приятнее, чем «зайчик мой». Пожалуй, мне нравится. А особенно нравится, как он это произнес. Выразительно, чуть шутливо, очень интимно.

— Должен признаться, рядом с вами я немного теряюсь, — закончил он.

— О Господи! — простонала я. — Еще один с комплексом неполноценности!

— А к себе вы так же суровы, как к окружающим? — усмехнулся он.

— Попали в точку. Исключая моего бывшего мужа. К нему я еще больше сурова, чем к кому бы то ни было!

— О да! Вы говорили, что очень его не любите. Благодаря Лии, которая, кажется, работает в одной из его похоронных бюро.

— Ту зовут Лола. Лия — это мой ассистент в «Пирсон-энд-Стралли». Точнее — бывший ассистент.

— Что случилось?

— Сегодня мой начальник ее повысил. И не удосужился мне об этом сообщить!

— И вас это взбесило?

Я кивнула.

— Но по сравнению с Лолой — это пустяки. Эрик любил говорить, что, когда дело касается покойников, она — настоящая артистка. Оказалось, и в общении с живыми у нее неплохие способности.

— Извините! — Сэм выдавил из себя некое подобие смешка.

— Мне тогда было не до смеха!

— Но вам сейчас весело. Не могу удержаться от улыбки, глядя на вас, когда вы все это рассказываете.

Я просияла. Мне нравилась его улыбка. Особенно когда я становилась причиной ее появления.

— Сегодня за ужином ваша подруга Пэт рассказывала мне о своем браке, — продолжил Сэм. — О медицинской карьере ее бывшего мужа, о том, что ей пришлось целиком посвятить себя воспитанию детей. Она по-прежнему его любит, это видно невооруженным глазом. Она полностью зациклена на детях, доме, на своей жизни в пригороде. И, похоже, вполне довольна своей жизнью, хотя Билла и нет рядом.

Меня удивило, что он запомнил имя ее бывшего мужа — кому в голову придет обращать внимание на мелкие детали застольной болтовни? — а потом сообразила, что в этом нет ничего удивительного: Пэт наверняка успела семьдесят два раза ввернуть имя Билла в пятнадцатиминутный разговор.

— Она хочет вернуть Билла, это ясно как Божий день, — заметила я. — Ей кажется, что если он вновь окажется в лоне семьи, все может начаться заново и по-другому. Они стали старше и мудрее.

— А вы как думаете? Может, она себя обманывает?

— Они стали старше, это факт, — пожала я плечами. — Мы все не молодеем. Но кто может сказать, что поумнел? Мудрость — понятие субъективное. Если Билл вернется, Пэт будет считать, что он поумнел. Если она превратилась в женщину, которая ему нужна, он тоже решит, что Пэт поумнела.

— Благодарю вас, доктор Циммерман!

— Не стоит благодарности!

— А что с деньгами, которые он выделяет на поддержку семьи? Если он сократит сумму, это окажется для нее серьезным ударом.

— Откуда вы об этом знаете?

— Пэт сама рассказала мне.

— Угу. Да, он может сократить сумму, но совсем платить никогда не откажется. Он очень заботлив по отношению к детям, по крайней мере в смысле финансовой поддержки.

— А в смысле моральной? Он общается с ними помимо тех случаев, когда Пэт ездит отдыхать?

— Он мужчина! — еще раз пожала я плечами.

— Это следует расценивать как ответ? — рассмеялся Сэм.

— Извините! — я тоже улыбнулась. — У меня самой отец ушел из семьи. Я не могу быть полностью объективна по отношению к мужчинам и проблеме отцовства. С моральной и всех прочих сторон. — Я выложила Сэму все душераздирающие подробности.

— А ваша матушка? Какую роль она сыграла в том несчастье, которое постигло вашего отца?

— Его несчастье? — я чуть не задохнулась. — Его измену вы называете несчастьем?

— Ну, он же явно не был счастлив с вашей матерью. Иначе почему ему захотелось искать другую женщину?

— Потому что… — я запнулась. — Откуда мне знать, почему мужчины начинают этим заниматься?

— Нетрудно догадаться, Струнка. Я всего лишь предположил, что для разрыва семьи требуются двое; может, ваша мать не являла собой воплощение матери Терезы?

— Нет, она лучше одевалась!

— Пожалуй, пора сменить тему, — улыбнулся он.

Я кивнула.

— А что вы скажете о Джеки? Что произошло с ее браком?

— Питер нашел ту, которая больше соответствует его представлениям о жене, чем Джеки. С деньгами. Которая поливает духами в гардеробе.

— Не понял…

— Прошу прощения. Тогда я начну с предыстории. Джеки познакомилась с Питером в колледже. Они были хиппи. Жили на подножном корму.

— А потом Питер решил, что ему нужна женщина, которая живет на ренту и поливает духами платяной шкаф?

— Вот именно! Вкусы Питера изменились. В те давние времена для полного счастья ему хватало женщины в рабочем халате. Поженившись, они открыли питомник, выращивали цветы и вполне преуспели в этом деле. А потом он решил, что будет счастливее с женщиной в жемчугах.

— Но они до сих пор работают вместе?

— Да. Профессионально они сохраняют хорошие партнерские отношения. Сохраняли, точнее сказать. Теперь Питер затеял превратить питомник в настоящую империю, а Джеки не хочет расширять дело, но и не хочет брать отступные, чтобы выйти из бизнеса. В данный момент у них очень напряженные отношения. Что только подтверждает идею о непостоянстве мужчин. Вы никогда не знаете, что им взбредет в голову!

— Нет, Струнка, это вы не знаете!

В доказательство Сэм сотворил то, чего я никак не могла ожидать: наклонившись, он поцеловал меня в щеку!

Я настолько обалдела, что только стояла и хлопала глазами; слов у меня не было. Прикосновение его губ оказалось таким мягким и нежным, само движение таким ласковым и невинным, что, когда он отстранился, я непроизвольно прикоснулась рукой к тому месту, где только что были его губы — наверное, чтобы сохранить тепло. Мне вспомнился Ллойд Тэйер, когда он прикоснулся к щеке Дороти, и нежность его движения поразила меня, не говоря уж о самом факте шестидесяти пяти лет их совместной жизни.

— Кажется, я нашел способ лишить вас дара речи, — рассмеялся Сэм. — Я убил вас лаской!

— Не перестаю вам удивляться, — справилась я наконец со своими чувствами. Последним, кто целовал меня в щеку, был Гарольд, мой босс, в тот день, когда объявил мне, что я являюсь одним из самых ценных его сотрудников. Да, конечно, а теперь я не могу до него дозвониться!

— Зачем вы это сделали? — спросила я, искренне желая услышать объяснение.

— Рефлекс, порыв, — пожал плечами Сэм. — Вы никогда не поступаете необдуманно?

— Практически никогда.

— А со мной такое бывает. Кроме того, чтобы поцеловать вас, мне не пришлось изворачиваться.

— Изворачиваться?

— Ну, я неточно выразился. Я хочу сказать, что из-за нашей с вами небольшой разницы в росте мне не пришлось низко нагибаться.

— Понятно. — В кои-то веки моя долговязость сослужила мне добрую службу!

Я все еще переживала происшедшее, когда из динамиков корабельной трансляции раздался голос капитана Солберга, начавшего свое ежевечернее девятичасовое выступление:

— Добрый вечер, леди и джентльмены! Говорит капитан вашего корабля.

Сэм взглянул на часы и кивнул:

— Он точен, как хронометр. Секунда в секунду!

— Мы продолжаем идти в юго-восточном направлении, — продолжал капитан. — Проследуем мимо Кубы и подойдем к нашей первой остановке на маршруте, к острову Иль-де-Сван. Планируемое время прибытия в порт — завтра, в семь тридцать утра. Нам предстоит провести прекрасный день на острове. Температура воздуха в настоящий момент семьдесят восемь градусов по Фаренгейту, переменная облачность. Капитан и экипаж «Принцессы Очарование» желают вам приятно провести вечер!

— Мне уже не терпится на этот Иль-де-Сван, — сказала я, когда капитан Солберг завершил свою речь. — Но каким образом им удастся переправить двухтысячную ораву с корабля на берег? Сомневаюсь, что там есть такие причалы, как в Майами!

— Нет, конечно. Для этого существуют особые плашкоуты — своего рода небольшие баржи, на которых может разместиться до ста человек. Плашкоуты постоянно курсируют между бортом и берегом. Вся эта операция занимает несколько часов. Учитывая, что корабль стоит там всего четыре часа, предлагаю вам поспешить занять очередь на плашкоут пораньше, если вы не хотите провести на острове десять минут.

— Кажется, вы говорили, что первый раз в круизе? Складывается впечатление, что вы знаете больше моего турагента!

— Я просто приобрел парочку путеводителей, в которых все подробно изложено о каждом корабле. Можно получить сравнительные характеристики питания, кают, развлекательных мероприятий и так далее. Единственное, чего там получить нельзя, — характеристику пассажиров. Они не могут предугадать, в какой компании вы окажетесь.

— Понятно. Ну и какую характеристику пассажирам на этом корабле вы бы дали?

— Напрашиваетесь на комплименты? — сухо усмехнулся он.

— Нет, конечно! — «Да, конечно».

— Ладно! Судя по тому, что мне удалось заметить, я бы оценил качественный состав пассажиров «Принцессы Очарование» выше среднего. Очень любопытный!

— Да бросьте! Публика здесь так же интересна, как совещание парфюмеров!

— Я говорю о вас, Струнка!

— Обо мне?

Он снова придвинулся поближе. Я непроизвольно сделала шаг назад. И чуть не выпала за борт.

— Да, о вас, — повторил он. — Никого подобного мне еще встречать не приходилось.

— Перестаньте! Вы же меня совсем не знаете! — пискнула я чуть ли не истерически. Все это так удивительно! Желательно — да, разумеется. Мечтала я об этом? Безусловно. Но и в самых смелых фантазиях я не могла предположить, что события начнут развиваться с такой скоростью.

— Это верно, — согласился Сэм. — Я вас не знаю. Но не могу о вас не думать.

Стоп, стоп, подумала я, заметив, что он придвигается еще ближе. Чушь собачья! Этот парень, видимо, таким образом охмуряет баб направо и налево. Только сначала говорит, что у него нет слов. Это, наверное, обыкновенный жиголо! Есть такой тип мужчин, которые путешествуют в круизах и снимают одиноких состоятельных дамочек среднего возраста.

— Сам не понимаю, почему я постоянно думаю о вас, — продолжал тем временем Сэм. — Честно говоря, вы вызываете ярость и интерес одновременно. Я с вами провел совсем немного времени, но каждый раз, когда мы общаемся, я никак не могу решить, что вы собой представляете — черта в юбке или находку века.

— Может, мне лучше вернуться к себе в каюту и подождать, пока вы решите?

— Этого я не говорил. Я просто хочу сказать, что совершенно не надеялся получить удовольствие от этого круиза. И вдруг такое! Можете рассматривать это как комплимент, Элен!

— Спасибо!

— Понимаете, когда я уезжал из Олбани, то совершенно не настраивался на отдых. Мне предстоит, видимо, сменить работу, и я сейчас серьезно этим озабочен.

— Сменить работу? Из-за того, что вам приходится много ездить?

— Да. В основном из-за этого.

— Но вы говорили, что страховое дело вам очень нравится, что оно у вас в генах?

— Да, конечно.

Я молча кивнула. Мы по-прежнему стояли очень близко друг к другу. Мы стояли так близко, что, когда я кивнула, мой нос воткнулся ему в кадык.

— Нет, мне не хотелось бы утомлять вас моими служебными проблемами, — проговорил он, внезапно отстраняясь. — Мне кажется, предстоящая неделя будет весьма забавной. О том, что будет потом, я подумаю, когда она кончится.

В отличие от меня. Я принялась названивать Гарольду в ту же секунду, как вошла в каюту.

— Ну ладно, — сказал Сэм, распуская узел галстука и расстегивая смокинг. — Не возражаете, если мы займемся чем-нибудь попроще? Спустимся, например, на дискотеку?

— На дискотеку? А что там делать?

— Можно потанцевать, например.

— Из меня плохой танцор, должна признаться. Мне говорили, что я заторможенная.

— На дискотеке никто не может оставаться заторможенным. Надо просто войти в круг и расслабиться.

— Я не знаю, что такое «расслабиться».

— Знаете! — Сэм взял меня под руку. Третий раз наши тела соприкоснулись. Я считала.

— Предупреждаю, — повторила я по дороге. — Танцы — это не для меня.

— Можете мне поверить, вы не пожалеете!

— Никогда не верю людям, которые говорят «можете мне поверить!»

— «Никогда» — понятие растяжимое, Струнка!

Помещение, где располагалась дискотека «Принцессы Очарование», выглядело под стать ее ресторанам и бутикам — претенциозным и занудным, со стенами, выкрашенными в цвет, который невозможно передать словами, и черными диванами. Когда мы с Сэмом вошли, все плясали под очень модную несколько лет назад песенку «Чувствуй жар, жар, жар!», которая к стилю диско не имела никакого отношения, разумеется. Это был совершенно откровенный латиноамериканский бит и больше годился, например, для танцев в стиле маренго, которые разучивала здесь Пэт. В настоящее время этот мотив использовался в рекламе «Тойоты» — вполне веская, на мой взгляд, причина, чтобы отказаться под него танцевать.

Тем не менее Сэм втащил меня за руку на площадку, где уже танцевало пять-шесть человек. Сначала я жутко смутилась. Немного помогало то, что Сэм был еще выше меня, и я не в одиночестве маячила над головами, как статуя Свободы. Но я совершенно не чувствовала ритма, никак не могла подстроить под него свое тело, неспособное воспринимать тянущуюся до бесконечности мелодию со словами «буги-вуги-вуги».

— Расслабьтесь, — напомнил Сэм. — Постарайтесь!

— Стараюсь.

И я постаралась. Ради себя. Я чуть-чуть задергалась в такт музыке, непроизвольно прищелкивая пальцами и покачивая головой из стороны в сторону для пущего эффекта и, несмотря на внутреннее сопротивление, начала получать удовольствие.

Сэм оказался исключительно хорошим танцором для белого человека. Движения его были свободны, изящны, особенно учитывая его рост. В своем черном смокинге он смотрелся просто великолепно. Впрочем, я была не единственной, кто обратил на это внимание; несколько женщин разглядывали его во все глаза, забыв закрыть рот.

Пардон, но он со мной, самодовольно усмехнулась я. Правда, одно оставалось неясным: почему он оказался со мной? Несмотря на все его слова о том, что непрестанно думает обо мне, что он никогда не встречал ничего подобного, я не могла не ломать голову над тем, что нашел такой завидный жених, как Сэм Пек, в такой зажатой, костлявой заднице, как я? Неужели у нас с ним может получиться роман? Невероятно, думала я. Все романы — сплошная выдумка; их сочиняют для развития сюжетов в кино и книжках. Но как тогда объяснить тот факт, что я увлеклась Сэмом так, как ни одним мужчиной в моей жизни? И что Сэм, судя по всему, тоже проявляет ко мне интерес? И что, несмотря на мое нежелание ехать в этот круиз, я чувствую, что уже не жалею об этом?

Мы танцевали до без четверти десять или до того, как мои волосы пошли мелкими кудряшками — не помню, что наступило раньше. В какой-то момент ди-джей объявил, что теперь пришла пора караоке. Толпа с энтузиазмом зааплодировала. Обернувшись к Сэму, я спросила, что значит это слово. Похоже, сказала я, на какую-то заразную азиатскую болезнь.

— Не знаю, — ответил он.

— А что в этом такого привлекательного? Если люди хотят петь популярные песни, они могут делать это в своем автомобиле.

— Мне кажется, сегодня вечером вы не захотите брать в руки микрофон, — улыбнулся Сэм.

Я отрицательно покачала головой.

Тут же заиграла другая музыка, и все выстроились друг за другом в очереди к микрофону. Первой песней была «Сделано в Америке». А первым, кому достался микрофон, оказался Ленни Лубин. Когда Ленни закончил, толпа опять бурно зааплодировала — то ли его исполнению, то ли тому, что он уступил свое место, не могу сказать наверняка. Ленни направился прямо к нам.

— Привет, ну что, я звезда или как? — воскликнул он, проводя ладонью по своей оранжевой шевелюре, чтобы удостовериться, что она не пострадала от всех его ужимок и прыжков.

— Вы были великолепны, Ленни. Просто великолепны! — отозвалась я.

— Спасибо. А это кто? — кивнул он в сторону Сэма.

— Сэм Пек, — представился Сэм. — Рад познакомиться.

— Ленни Лубин. «Лубинс Луб». Будете в Массапекье — милости прошу сменить масло для вашей машины в моей фирме!

— Массапекья — это на Лонг-Айленде, — пояснила я Сэму. — Недалеко от Манхэттена.

— Огромное вам спасибо, что помогаете бедному растерявшемуся провинциалу преодолеть все тяготы жизни, — прошептал в ответ Сэм.

— Чем вы занимаетесь? — спросил его Ленни.

— Страхованием, — ответил Сэм.

— Что за компания?

— «Дикерсон Лайф».

— «Дикерсон»? Никогда не слышал.

— Наша штаб-квартира в Олбани. Я работаю там уже десять лет.

— А мне вы говорили, — тут же заметила я, — что пятнадцать.

— Нет, Элен. Я не мог такого сказать. Должно быть, вы спутали меня с Кеннетом. Это он говорил, что работает на бирже пятнадцать лет.

Я только плечами пожала. Возможно, я могла ошибиться. Но обычно со мной такого не случается, когда люди сами рассказывают о себе. И я всегда очень внимательно отношусь к мелким деталям, которые они считают нужным о себе сообщить. Знание — сила. Чем больше вы знаете о людях, тем лучше вы можете защитить себя от них, если они вдруг окажутся лжецами и болтунами.

— «Дикерсон» занимается автомобильными полисами? Домовладениями? Наводнениями? Чем вообще? — продолжал интересоваться Ленни.

— Всем перечисленным, — ответил Сэм. — Наш девиз — «Жизнь не страшна со страховкой Дикерсона!»

— Очень остроумно! — оценила я.

Ленни поболтался с нами еще несколько минут, расспрашивая меня, что делают две другие «милочки». Я ему объяснила. Наконец он сказал, что ему пора идти в каюту. Ему хочется сменить смокинг на что-нибудь более комфортабельное, чтобы вернуться и как следует потанцевать.

— Хотите побыть еще? Или пойдем отсюда? — спросил Сэм, когда Ленни удалился.

— Пожалуй, пойдем, — решила я. — Диско с меня хватит.

Сэм подал мне руку, помогая встать. Уже на выходе мы столкнулись с Генри Причардом, который был в компании некой блондинки в светло-розовом открытом платье. В первый момент он попытался сделать вид, что не узнал меня, хотя мы познакомились всего лишь вчера. А потом, когда я поздоровалась с ним и напомнила, что я подружка Джеки Голт, он переспросил:

— Какой Джеки?

— Голт, — повторила я. — Вчера вечером вы пили с ней в баре.

— А-а, Джеки! — воскликнул он и энергично встряхнул головой. На нем по-прежнему была бейсболка «Пиратов». И смокинг. Я решила, что краткий провал в памяти в большей степени обусловлен присутствием блондинки в розовом, нежели его действительной забывчивостью. Не мог он так быстро забыть Джеки. В конце концов, разве не Генри заходил к нам на восьмую палубу перед ужином, чтобы специально поинтересоваться ею? Разве не о нем говорил Кингсли? Или мы с Пэт просто предположили…

— Сэм Пек, — представился Сэм, обменявшись рукопожатиями с Генри и его пассией, которую, как оказалось, звали Ингрид. Шведка.

— Генри Причард. Рад познакомиться!

Генри даже не спросил, как Джеки себя чувствует, разочарованно отметила я. Даже не потрудился сказать что-нибудь типа «Передайте ей мои наилучшие пожелания».

— Довольны круизом? — спросила я, обращаясь к обоим.

— Просто потрясающе! — воскликнул Генри. — Лучшее из всего, что мне доводилось видеть! Клянусь Богом, когда вернусь в Алтуну, я продам еще столько автомобилей, что им придется меня наградить еще одним таким!

— А вам, Ингрид? Вам нравится?

— Спасибо. Как дела? — улыбнулась она.

По-английски Ингрид явно не говорила, но была очень мила. Думаю, Генри не станет беседовать с ней о бейсболе.

— Как ваша инфекция? — поинтересовалась я скорее из вежливости, вспомнив, что этим Джеки объяснила его присутствие в каюте.

Несколько секунд Генри смотрел на меня непонимающе.

— А, это! — наконец сообразил он. Потерев пальцами под глазами, он покачал головой. — Уже лучше, но не совсем. Голова немного деревянная.

Это потому, что ты сам чурбан, подумала я, поскольку этот парень отнюдь не оставлял впечатления крайне забывчивого субъекта.

В конце концов я позволила Генри продолжить свои вечерние развлечения, решив ничего не говорить Джеки об этой встрече.

— Вы прямо светская бабочка, — заметил Сэм, пока мы шли к лифту.

— Я?

— Сначала Скип. Потом Ленни. Теперь Генри! За эти два дня вы успели перезнакомиться со всеми одинокими мужчинами на корабле?

— Нет, наверное, пара-тройка еще осталась, — пошутила я, втайне надеясь, что этот вопрос вызван ревностью.

Мы шли на безопасном расстоянии друг от друга. У лифта мы постояли молча несколько минут, дожидаясь, кто из нас первым нажмет кнопку вызова. Оказавшись в кабине, надо будет решать, на какой этаж ехать и что потом делать. Это был крайне неловкий момент. Ты увлеклась встреченным на отдыхе мужчиной, лихорадочно думала я про себя, события раскручиваются, а ты понятия не имеешь, каким образом завершить вечер и надо ли вообще его заканчивать. Идти к нему? Или пригласить его к себе? Или разойтись по своим каютам, оставив партнера желать большего? А если ты решишь все-таки завершить вечер прямо здесь, у лифта, то каким образом? Поцеловать? Обменяться рукопожатием? Помахать рукой и бросить «пока»? Или просто стоять, как скромная девушка, дожидаясь, пока парень возьмет инициативу на себя? Или все-таки самой управлять ситуацией, понимая, что, какое бы решение ты ни приняла, полночи будешь переживать, что поступила неправильно?

Наше неуклюжее молчаливое перетаптывание становилось еще более неловким от того, что на море уже вовсю разыгрался шторм и корабль качало самым неприятным образом.

— Спасибо, что уговорили меня сходить на танцы, — решилась я нарушить молчание.

— Всегда пожалуйста! — откликнулся Сэм.

— Мне понравилось.

— Я заметил. — Голубые глаза скептически прищурились.

— Правда понравилось. Можете мне поверить!

— Никогда не верю людям, которые говорят «можете мне поверить».

Я рассмеялась.

— Завтра утром собираетесь на пробежку? — спросил Сэм.

— Если шторм утихнет.

— Значит, встречаемся в семь тридцать на прогулочной палубе?

— Хорошо. Я приду.

— А потом позавтракаем вместе.

— С удовольствием!

— Полагаю, на Иль-де-Сван вы отправитесь вместе с Пэт и Джеки?

— Если Джеки будет хорошо себя чувствовать. Но мы будем очень рады, если захотите составить нам компанию.

— Не против. Особенно вашей!

Он помолчал, потом подошел вплотную. Я ощутила на виске его разгоряченное танцами дыхание. И легкий запах чеснока. Итальянская кухня!

— Мне хотелось бы разглядеть вас получше.

— Получше?

Что он имеет в виду? Он хочет чаще меня видеть? Или разглядеть меня менее одетой?

— Да, получше. Я уже говорил, что не могу решить, что с вами делать. Вы определенно требуете более пристального изучения. — Он улыбнулся, блеснув глазами из-под очков.

— Провести научное исследование? — Я почувствовала, как прерывается мое дыхание от его приближения. И чем ближе он ко мне придвигался, тем сильнее я сжималась — чисто нервное, вы понимаете. Кроме того, я очень давно не оказывалась в подобных ситуациях. В конце концов я вжалась спиной в стенку и непроизвольно надавила на кнопку лифта.

— Что-то не так? — спросил Сэм.

— Нет-нет, все в порядке, — ответила я, изо всех сил стараясь не показать, как я растерялась и как мне хочется, чтобы он поцеловал меня. — Я просто предупреждаю, что это будет непросто.

— Никто не скажет, что с вами может быть просто, Элен! — рассмеялся он.

— Станет проще, если вы лучше меня узнаете, — пообещала я, надеясь, что он не передумает.

Прочитав мои мысли, Сэм слегка наклонился и уже был готов прикоснуться ко мне губами, когда прибыл лифт. Благодаря мне. Мы отпрянули друг от друга и недовольно уставились на раздвигающиеся дверцы. В кабине оказалось штук восемь монашенок. Надо ли говорить, что наш романтический настрой как ветром сдуло.

Мы с Сэмом втиснулись внутрь, нажали каждый кнопку своего этажа, и лифт тронулся. Его очередь выходить была первой. Уже на выходе Сэм прикоснулся ко мне и прошептал:

— До завтра!

— Пока! — ответила я, надеясь, что святые сестры остались довольны тем, как мы с Сэмом заканчиваем вечер.

Ну и ладно, подумала я. Впереди еще пять вечеров.

Прежде чем пойти в свою каюту (что само по себе было не совсем простым делом, поскольку корабль уже ощутимо качало), я решила заглянуть к Пэт — осведомиться, как себя чувствует Джеки, но на дверях их кают висели таблички «Просьба не беспокоить». Предположив, что они обе спят, я решила, что узнать новости можно будет и завтра утром.

Оказавшись у себя, я первым делом плюхнулась на диван — постель уже была аккуратно расстелена Кингсли. Но поняла, что сна нет ни в одном глазу. Я была взвинчена и не могла найти себе места — прямо как школьница, вернувшаяся со страстного свидания и умирающая от желания поделиться хоть с кем-нибудь сладостными переживаниями. Проблема заключалась в том, что поделиться в данный момент мне было не с кем.

Часы показывали начало одиннадцатого. Я включила телевизор. Передавали новости Си-эн-эн. Картинка мелькала, дрожала и временами пропадала совсем. Видимо, из-за шторма. Кое-какие обрывки новостей мне все-таки удалось уловить. Что-то любопытное о ценах. Что-то интересное о принце Уильяме. О выращивании томатов гидропонным способом. Я уже было совсем перестала слушать, как прошло сообщение о том, что за кражу тех самых чертовых золотых браслетов в ювелирной лавке арестована Дина Витерспун!

Я прямо подпрыгнула.

Картинка на экране была мутной, звук — нечетким, но речь шла, безо всякого сомнения, о моей клиентке. Я ее узнала. Она стояла в окружении репортеров в холле отеля «Даллас»; потом ее повели оттуда в наручниках.

— Это из-за тебя, Лия! — проговорила я вслух, в полном негодовании оттого, что репутация Дины Витерспун — и «Пирсон-энд-Стралли» соответственно — оказалась в руках неофитки, новичка, которого я сама воспитывала.

Внезапно экран телевизора погас совершенно. Трансляция прервалась. Впрочем, меня это не очень расстроило. Я не желаю смотреть хронику о скандалах, в которые окажутся втянуты двое моих оставшихся клиентов.

Ну что ж. Придется звонить Гарольду. Я знала, что он из «сов» и нередко не ложится до часу, а то и двух ночи. Но в данный момент меня не интересовало, который час. Я должна была напомнить ему, что я и компания — нерасторжимое целое; дать ему четко понять, что занимайся я делом Дины Витерспун, ее имидж не оказался бы размазан по экрану на весь мир, даже если она действительно совершила преступление; что если моя помощница и заслуживает продвижения по службе, то решать это должна прежде всего я.

Шатаясь от качки и хватаясь за подворачивающиеся под руку предметы, я пробралась к телефону. Сняв трубку, я продиктовала оператору номер моей кредитной карточки, потом набрала номер домашнего телефона Гарольда и принялась ждать. Эфир трещал и свистел даже сильнее, чем вчера, но меня это не удивило. Я надеялась только на то, что связь прервется не раньше, чем я успею высказать боссу все, что я думаю.

Прошло еще несколько секунд. Все-таки чертовски долго происходит соединение. В трубке жужжало, гудело и потрескивало.

Интересно, подумалось мне, зачем туристическая компания тратилась на оборудование каждой каюты телевизорами и телефонами, если и то, и другое выходит из строя от первого порыва ветра. Иногда бывает, что неодушевленные предметы, с которыми возникают проблемы, вызывают у меня порой такую же ярость, как и люди, их создавшие. Надеюсь, это откровение вас не сильно удивит.

Еще несколько секунд ожидания. Связи все еще не было. Я уже была готова повесить трубку и перезвонить, как услышала еле различимый мужской голос. Я решила, что это Гарольд.

— Гарольд! — завопила я что было сил. — Это Элен Циммерман! Я звоню с «Принцессы Очарование»!

В ответ я ждала что-нибудь вроде «Элен! Какой сюрприз!». Или — «Элен, немедленно вылетай! Ты нужна на работе!» или по крайней мере — «Элен, какого черта ты звонишь мне домой в такое время?»

Но никакого ответа не последовало. Во всяком случае, мне. После того как отозвался мужской голос, я услышала голос другого мужчины. Потом первый еще что-то проговорил. Постепенно до меня дошло, что это не Гарольд. И что они оба меня не слышат.

Должно быть, произошло случайное переключение линии, подумала я, вспомнив, что как-то такое случилось со мной в Нью-Йорке. Однажды в субботу вечером я решила позвонить из дома, чтобы заказать себе ужин из китайского ресторанчика на углу, и вместо хозяина этого заведения, где готовят божественный бифштекс с какими-то невероятными приправами, я вклинилась в разговор двух ямаек, которые выясняли между собой, кто из них лучше готовит козлятину с соусом карри. Я тогда позвонила от соседа в телефонную компанию, и мастер-ремонтник, с которым я беседовала, сказал, что в течение суток неисправность устранят. Но не тут-то было. Еще целых два дня я поневоле оказывалась невольным свидетелем разговоров, которые отнюдь не предназначались для чужих ушей.

— Алло, алло! — закричала я в трубку. — Кто-нибудь из вас меня слышит?

Они продолжали разговаривать как ни в чем не бывало, словно меня вовсе не существовало. Голоса звучали невнятно, искаженно, напряженно.

Я уже была готова с отвращением повесить трубку, когда услышала, как один из мужчин начал рассказывать другому, что погода стоит ясная, теплая, что «Принцесса Очарование» оказалась гораздо больше, чем он ожидал, и что он очень хорошо и с пользой проводит время.

— Приятно слышать! — откликнулся его собеседник. — Вот видишь, я же не зря тебе говорил.

Наверное, сын звонит отцу на материк, чтобы поблагодарить за то, что тот отправил его в круиз, предположила я. Или наоборот, отец звонит сыну домой на север, чтобы поблагодарить за предоставленную ему возможность отдохнуть под южным солнцем. Голоса звучали настолько невнятно, что я не могла даже приблизительно определить возраст говорящих.

Я уже собралась положить трубку, но тут разговор начал приобретать особый интерес.

— Ну и какую легенду ты выдумал? — спросил первый.

Ответ из-за треска был практически неразличим, хотя говоривший должен был находиться рядом со мной, на борту корабля, в то время как его собеседник — где-то в Штатах. Я смогла разобрать только конец фразы: «…не проблема».

— Ну так в чем дело? Зачем тратить бешеные деньги на телефон, если нет проблем? — возмутился собеседник. — Мне кажется, все идет по плану.

— …не знаю, смогу ли… с этим.

— О чем ты говоришь! Должен справиться! У тебя нет выбора, не забывай!

— …труднее… могло быть. Теперь я… ее.

— Не пори чушь! Она просто кошмар!

— Она не так…

— Будь она твоей бывшей женой, ты бы этого не говорил!

Я невольно хихикнула. Последняя фраза мне очень напомнила моего Эрика.

— Ты уверен, что я должен…

— Ни в чем в жизни я не был больше уверен! Не уверен я только в тебе! Прекрати звонить мне с борта!

— Извини. Дело в том, что… нужно было… повторил мне… на самом деле.

— Разуй глаза! Сам поймешь, что она — просто черт в юбке! А сейчас она на этом долбаном корабле. — Мужчина замолчал, видимо, переводя дух, а потом другим тоном продолжил: — Давай подойдем к этому иначе. Если ты не выполнишь задание, я немедленно иду…

— Стоп! Я все понял.

Что понял? Какое задание? И что вообще все это значит? Несмотря на все свое остолбенение, я поняла, что вляпалась во что-то гораздо более зловещее, чем козлятина с соусом карри.

— Значит, все остается в силе? — переспросил человек с берега.

— Все в силе, — повторил, явно уступая, человек с корабля. — Я обещал… Значит, сделаю.

Что обещал? Что сделает? — с растущей тревогой думала я.

— Уверен? — скептически и с нажимом переспросил собеседник. — Больше не будешь скулить?

— Ты слышал, — ответил пассажир. — До того, как «Принцесса» вернется в Майами, твоя… будет… как эта…

Твоя кто будет как что?

— Что ты сказал, парень? Связь прерывается!

Тот человек, что находился где-то на корабле, на моем корабле, вполне возможно, даже на моей палубе, сквозь треск отчетливо произнес:

— Я говорю, до того, как мы вернемся в Майами, твоя бывшая жена будет мертва, как эта телефонная линия.

Я услышала щелчок. Потом еще один. И в трубке воцарилась мертвая тишина.