Карибский круиз

День седьмой Суббота, 16 февраля

Симон разбудил нас около семи, когда начал поворачиваться на другой бок и, к своему удивлению, наткнулся на мое тело.

— Ох, прости, пожалуйста! — воскликнул он, подбирая руки и ноги и соображая, что спал в рубашке и брюках. Не могу сказать, что он испытал, поняв, что до сих пор полностью одет, — облегчение или разочарование.

— Простить за что? — полюбопытствовала я, протирая глаза и надеясь, что Симону будет не очень противно мое утреннее дыхание. Мне по крайней мере его было ни чуточки не противно. Наоборот; и я бы сказала, что мое желание за ночь не уменьшилось ни на йоту, особенно если учесть, что обычно я просыпаюсь рядом с моим кейсом.

— Прости за то, что не сдержал обещания, — пояснил Симон. — Я же собирался не ложиться и сторожить тебя.

— Какая ерунда! Все уже прошло. И я, как видишь, в целости и сохранности.

Он бросил взгляд на мою ночную рубашку.

— Пожалуй! — От его многозначительного взгляда меня окатила жаркая волна. — Я, наверное, заснул на полуслове. Совершенно ничего не помню.

— Совсем ничего? — решила уточнить я, интересуясь, разумеется, прежде всего фразой «я тоже тебя люблю».

— Полный ноль! — подтвердил он.

Я встала и прошлепала к телефону. Я позвонила Джеки, потом Пэт — удостовериться, что они тоже в целости и сохранности. Слава Богу, они были в полном порядке и собирались идти завтракать. Пэт еще спросила, хорошо ли мы с Сэмом провели вечер.

— Очень хорошо, — сказала я.

— Это замечательно, — обрадовалась она, после чего сосредоточилась и перешла к делу. — Кстати о Нассау. Мы прибываем в одиннадцать тридцать. Джеки уже договорилась с доктором Йоханссоном встретиться без четверти двенадцать у госпиталя. После чего они отправляются гулять. Алберт пригласил меня…

— А может, вам с Албертом присоединиться к нам? — прервала ее я, опасаясь оставлять Пэт наедине с Муллинзом под занавес всего этого мероприятия. — Так замечательно! У нас будет свидание вчетвером!

— Сначала ты не хотела, чтобы я общалась с Албертом. Теперь хочешь. У меня такое впечатление, что ты совсем о нем не думаешь.

Естественно, хотелось сказать мне. Я думаю о тебе.

— Не говори глупостей! Все в порядке.

— Ладно, если ты так считаешь. Значит, будем гулять вчетвером. А где и когда встретимся?

Прикрыв микрофон ладонью, я посоветовалась с Симоном как с опытным путешественником, где нам четверым удобнее всего назначить рандеву.

— Скажи, что встречаемся на площади Парламента, у статуи королевы Виктории. Когда они сойдут с корабля, им надо будет пересечь площадь Роусона и идти по улице Залива. Они выйдут прямо на площадь Парламента. Это большой квартал исторических зданий желтого цвета с зелеными ставнями.

Я повторила все это Пэт и предложила встретиться около двенадцати. Положив трубку, я вернулась к кровати и присела рядом с Симоном.

— Сейчас всего полвосьмого, — сказала я. — Можно пойти на пробежку, если у тебя есть такое желание. Можешь сходить к себе в каюту, переодеться, я присоединюсь к тебе на прогулочной палубе.

Симон покачал головой.

— Понятно. Значит, сегодня бегать не будем, — согласилась я, предполагая, что его мысли по-прежнему заняты решением детективной загадки из серии «кто это сделал».

— Я еще успею набегаться, — сказал он.

— Да, конечно, — согласилась я, не поняв значения его фразы. — Я просто подумала…

Он заставил меня умолкнуть, крепко стиснув мою ладонь пальцами. Потом пристально посмотрел мне в глаза и произнес с неподдельным драматизмом:

— Убийца может появиться сегодня. Самый крайний случай — завтра рано утром. Я, возможно, не сумею тебя защитить, Струнка. Ты это понимаешь?

— Симон, — потянулась я к нему с поцелуем. — Мы уже это проходили. Ты не несешь за меня никакой ответственности. Если окажется, что наемный убийца преследует меня, то в тот момент, когда он подойдет ко мне на фут, я преподам ему урок, который он запомнит на всю жизнь. Тебе может казаться, что я скромница и вообще мне пора в тираж, но это только видимость, уверяю тебя. — И скромно потупила очи.

Он рассмеялся.

— Что ж, если мне не удастся тебя спасти, — уступил он, — то, может, удастся хотя бы подарить тебе любовь. — Он придвинулся ближе. — Здесь. Сейчас. Пока еще никто никого не убил.

Неплохая идея!

— Принимается, — ответила я, довольная уже тем, что он все-таки обо мне думает. — Здесь. И сейчас!

Он разделся, не сводя с меня глаз, даже когда полез в карман за кондомом. Я не могла не вспомнить, что именно из-за такого же безвредного кусочка латекса (а точнее, из-за того, что Симон ушел в ванную натягивать его) совсем недавно мне пришла в голову мысль о том, что именно он является убийцей, и я в слезах вылетела из его каюты.

На этот раз все обошлось без театральщины. Он быстро и уверенно натянул резинку, потом подхватил подол моей ночной рубашки, стянул ее через голову и швырнул на пол, на свою одежду. Одежда наша соединилась раньше, чем мы.

Что ж, наконец-то это произойдет, Элен Циммерман. Пускай тебя потом убивают. Ты встретишь смерть со счастливой улыбкой на устах!

Потом, когда мы уже лежали в объятиях друг друга, а мое тело еще подрагивало от напряжения, которого я не испытывала много лет, я приподняла руку и провела пальцами по его лицу. Какое лицо, восхищалась я! Какой мужчина! Какой любовник! Я буквально кричала от наслаждения — и люди из каюты под нами колотили в потолок, требуя, чтобы я заткнулась.

Симон, похоже, тоже был доволен, судя по тому, как он сказал, когда уже все кончилось:

— Ты просто нечто, Струнка!

Полагаю, когда мужчина говорит тебе такое, это надо расценивать как комплимент, правда?

Занимаясь любовью, мы не разговаривали. То есть я несколько раз в момент наивысшего экстаза выдохнула «я тебя люблю», а Симон только постанывал с придыханием: «О Боже!»

Ничего, подожди, успокаивала я себя. Наступит время, и он произнесет эти три коротких слова. Непременно!

Я все еще размышляла, почему люди, женщины в особенности, придают такое значение этим «я тебя люблю», когда Симон сказал, что проголодался. Я собралась вставать, решив, что пора идти завтракать в «Стеклянный башмак», но он притянул меня к себе.

— Я говорю не о еде, — сверкнул он своей сексуальной улыбкой. — Я говорю об этом.

Это оказалось гораздо лучше, чем кукурузные лепешки и кофе без кофеина, можете мне поверить.

«Принцесса Очарование» ошвартовалась у причала Нассау без четверти двенадцать, немного выбившись из расписания. По небу бежали легкие облачка, дул ветерок, но воздух был теплым и приятным. Мы с Симоном сошли с трапа, миновали причал и двинулись по направлению к площади Роусона. Наш корабль оказался не единственным из пришедших сюда сегодня, так что площадь и улицы были заполнены громкоголосой и многоязычной толпой туристов. Я уже забеспокоилась, что нам никогда не найти в этом столпотворении Пэт и Алберта, но Симон уверенно подхватил меня под руку и повел по улице Залива к площади Парламента. Там, под памятником королеве Виктории, уже стояла моя подруга со своим сопровождающим.

— Элен! Сэм! — радостно приветствовал нас Алберт. (Мы с Симоном договорились, что для моих подруг на время круиза он останется Сэмом.)

— Здравствуйте, Алберт! — сухо откликнулась я, потом обняла Пэт и поинтересовалась, как ее больная лодыжка.

— Уже лучше, — ответила та, по-прежнему опираясь на тросточку, — хотя марафон бежать, пожалуй, я бы не согласилась.

Пэт не согласилась бы бежать марафон, даже если бы все ее лодыжки были в прекрасном состоянии. Она и ходить-то быстро не любила.

— Ну что, у вас появились какие-нибудь идеи, куда мы можем пойти? — спросила я, обращаясь к Пэт с Албертом.

— Если мы пойдем по улице Залива на запад, — кивнул Алберт, — то попадем на Чиппингемскую дорогу.

— А что хорошего на Чиппингемской дороге? — спросила я.

— Ну как же! — воскликнул он и посмотрел на меня как на безнадежную невежду. — А сады Ардастры? Там великолепные тропические птицы! Мы уже опоздали на одиннадцатичасовое шоу, но следующее в два часа, и мы вполне можем успеть.

— О каком шоу ты говоришь, Алберт? — подала голос Пэт.

— Шоу розовых фламинго, — пояснил он. — Эти прекрасные длинноногие птицы выстраиваются в линию и маршируют вместе. Три выступления ежедневно.

— Как кордебалет в Вегасе, — пробормотала я.

— На самом деле фламинго — национальный символ Багамских островов, — заговорил Симон.

— Совершенно верно, — подхватил Алберт. — Просто прекрасные птицы. Если мы решили пойти на двухчасовое выступление, надо подумать, как убить пару часов.

Я тут же обратила внимание на слово «убить» и подумала, не преднамеренно ли он его произнес.

— Группа Джинджер Смит Болдуин днем собирается на арт-сафари на Райский остров, — заметила Пэт. — Мы могли бы к ним присоединиться.

— Сомневаюсь, — возразил Симон. — Райский остров слишком далеко, если вы хотите вернуться к двум часам в сады Ардастры. Пожалуй, нам лучше оставаться в этом районе. Как насчет того, чтобы прогуляться по магазинам вдоль Залива? У них тут совершенно удивительные наручные часы.

— Прекрасно! — обрадовалась Пэт. — Я бы не прочь прикупить ребятишкам часики в качестве сувениров, если они, конечно, недорогие.

— А потом можно посидеть в ресторанчике «Рыбья стайка» на улице Нассау. Его меню вполне соответствует названию — там подают вареную рыбу и маисовые лепешки, — продемонстрировал свои знания Симон.

— Сэм, вы говорите об этом острове так, словно уже побывали здесь, — удивилась Пэт. — Это правда?

— Нет, я просто прилежный читатель туристических журналов, — пояснил Симон и подмигнул мне.

— «Куда глаза глядят» в особенности, — съязвила я и взяла его под руку, до сих пор не отойдя от нашей утренней близости. — Ну хорошо, Пэт. Так на чем мы остановились? Бросок по магазинам, потом рыба с маисовыми лепешками, затем — танцы фламинго, так?

Она ответила не сразу, но я и не торопилась, учитывая ее общеизвестную медлительность в принятии решений. Пока она думала, я решила поинтересоваться мнением Алберта.

— Меня устроит все, что захочет Пэт, — произнес он, приглаживая усы.

— Отлично! Очередь за тобой, Пэт, — обернулась я к подруге, стараясь не выказывать своего нетерпения. Хочу сказать, нам все-таки предстояло выходить не на китобойный промысел. — Пэт! — окликнула я, когда она снова не ответила.

И поняла, что она меня вряд ли слышит вообще. Оцепенев, она остекленевшим взглядом смотрела куда-то вдоль улицы, в сторону пирса, по направлению «Принцессы Очарование». Губы ее дрожали, а щеки покрылись красными пятнами.

— Пэт! — помахала я рукой перед ее носом. — Ты где? Что с тобой?

— Это… это Билл, — выдохнула она, схватившись рукой за сердце.

— Что Билл? — с тревогой переспросила я.

— Билл… Там! Я его видела. В толпе! — показала она рукой перед собой.

— Здесь? В Нассау? — Я сразу восприняла ее всерьез. У Пэт в отличие от меня не было проблем со зрением. Она могла читать газету, не отодвигая ее на три фута от глаз.

— Твой бывший муж здесь, в Нассау? — эхом откликнулся Алберт с несколько ошарашенным видом.

— Да. Клянусь, я его видела, он стоял в толпе, вон там! — снова указала рукой Пэт.

Я прикрыла глаза ладонью от ослепительного солнца, пытаясь разглядеть Билла Ковецки. Живьем мне его видеть не приходилось, но я насмотрелась на фотографии в альбомах Пэт, а также видела в многочисленных утренних ток-шоу по телевизору, куда приглашают всяких знаменитостей.

— Может, это просто кто-то похожий на Билла, — предположила я, не зная, что делать. — Говорят, у каждого из нас где-то есть двойники. Может, двойник Билла живет на Багамах.

Надо заметить, что Билл Ковецки — почти альбинос.

— Нет, это был он! — уверенно заявила Пэт.

Я поверила ей, хотя мне и очень этого не хотелось. Даже несмотря на все подозрения, трудно смириться с фактом, что отец пятерых детей моей подруги прячется в толпе, прилетев к последней остановке на маршруте нашего круиза, чтобы проверить, как его нервный наемник сделал свое дело, трудно поверить в то, что они с Албертом на самом деле сговорились убить Пэт.

— Я уверена, что это был Билл, — повторила Пэт. — На нем был его свитер из альпаки. Его пушистый голубой свитер из альпаки.

— Он у него не один? — спросила я. Мне казалось, свитера из альпаки вышли из моды давным-давно.

— Голубой я подарила ему на вторую годовщину свадьбы, — кивнула Пэт. — Он хранит его до сих пор.

— Забудь о воспоминаниях. Лучше подумай, что ему здесь могло понадобиться! — воскликнула я, заранее зная ответ. Господи, лучше бы он приехал сюда с девицей!

— Даже не могу представить, — вздохнула Пэт. — Наверное, в Нассау проходит какой-нибудь очередной симпозиум медиков, на который его пригласили.

— Почти невероятная случайность, — проговорил Симон, бросив на меня встревоженный взгляд. — Если учесть, что он знает ваш маршрут и даже словом не обмолвился детям, что в один день с вами окажется на том же острове.

Пэт свела брови, словно до нее только дошла тревожность ситуации.

— Вы думаете, он прилетел, потому что с кем-то из детей что-то случилось? — спросила она, обращаясь ко всем нам.

— Я ничего не понимаю, — фыркнул Алберт, будто весь разговор о Билле действовал ему на нервы. — Честно говоря, дорогая, твой бывший муж — последний человек, с которым мне хотелось бы встречаться сегодня!

— Неужели? А в чем дело, Алберт? — тут же подхватила я, надеясь выудить из этого негодяя признание. Я ни секунды не сомневалась, что если Билл задумал и организовал весь сценарий убийства, то Алберт — его исполнитель.

— Потому что… Потому что… — Любитель птичек пошел красными пятнами. — Потому что, если хотите знать, я намеревался провести весь день с Пэт без воспоминаний о ее бывшем муже, о человеке, перед которым она благоговеет. Видите ли, я заинтересован в продолжении наших дружеских отношений после возвращения домой — и без вмешательства доброго доктора!

— Алберт! — проговорила Пэт, пораженная его заявлением. — Конечно же, мы продолжим наше…

— Не слушай его, Пэт! — оборвала я подругу. — На самом деле он не собирается поддерживать с тобой никаких отношений по возвращении домой. Он вообще не собирается возвращаться домой. Он отключил все свои телефоны.

От моей тирады у Алберта отвисла челюсть.

— Элен, — вздохнула Пэт. — Ты никому не веришь. — Она взглянула на Симона, ища поддержки, но он был на моей стороне. — А может, никого я и не видела. Мне просто почудилось, — проговорила она со слезами на глазах. На ее лице было написано глубокое разочарование. Вынув из сумочки платок, она промокнула глаза, потом скомкала его и сунула под манжет блузки. — Может, это потому, что с тех пор, как поженились, мы мечтали отдохнуть на Нассау, но так ни разу сюда и не попали. Это, наверное, просто ностальгия, а я — дура.

— Не желаю больше слышать о Билле! — заявил Алберт, беря ее под руку. Я тут же схватила ее за другую. Ни Алберт, ни я не отпускали ее, так что бедная Пэт стала нашим яблоком раздора.

— Не прикасайтесь к ней, Алберт! — закричала я. — Мы вас раскусили! Раскрыли весь ваш гнилой план!

— Элен! Алберт! Прекратите же! — закричала, в свою очередь, Пэт, потому что мы, наверное, в своих усилиях могли разорвать ее пополам.

Симон, которого все это не забавляло, начал быстро обыскивать Алберта.

— Позвольте спросить, что вы себе позволяете? — возмущенно проговорил тот, стараясь ногой отпихнуть Симона.

— Ищу оружие, приятель, — ответил Симон. — Стой спокойно!

— Оружие? — воскликнул Алберт, оскорбленный самим подозрением. — Да я убежденный и активный сторонник движения за контроль над ношением оружия!

Между тем Симон, выудив что-то из его брючного кармана, сделал шаг в сторону.

— Он чист, за исключением вот этого швейцарского армейского ножика! — сообщил он в духе полицейского из телесериала.

Кстати о полицейских. Один из них как раз находился неподалеку, хотя с первого взгляда я бы не признала в нем блюстителя порядка. Полицейские в Нассау одеты совсем не так, как в Штатах. Словно в память о британском владычестве они носят белые кители, флотские брюки с красными лампасами по бокам и черные как смоль каски. Самая что ни на есть колониальная форма.

Симон помахал ему рукой.

— У вас возникли проблемы, леди и джентльмены? — спросил офицер, прикладывая руку к шлему. Поведение копов в Нассау тоже сильно отличается от поведения их коллег в Штатах.

— Можно сказать и так, — начала я, не отпуская руки Пэт, впрочем, как и Алберт. — Вот этот человек, — я кивнула на Алберта, — был нанят для… — Мне пришлось прерваться, потому что в этот момент Пэт вскрикнула:

— Элен, смотри! Это Билл!

Наши взгляды устремились туда, куда указывала Пэт.

Доктор Билл Ковецки собственной персоной отделился от людской толпы и неторопливо, целеустремленно двинулся в нашу сторону.

Билл Ковецки оказался ниже, чем я думала, когда видела его по телевизору. Когда он встал рядом с Пэт, оба показались мне такими пухленькими, приземистыми, точно их специально подбирали в пару. Мы с Симоном возвышались над ними, как две башни, и даже весьма миниатюрный Алберт на их фоне выглядел небоскребом.

Тщательно причесанный и гладко выбритый, Билл являл собой просто олицетворение высшего качества во всем. Впрочем, Целителю Изжоги, может, и полагается излучать такое сияние.

И третье, на что я обратила внимание, — на его пушистый голубой свитер из альпаки.

— Билл, что ты здесь делаешь? — воскликнула Пэт, вырываясь из наших с Албертом объятий.

— Что бы он ни сказал, это ложь! — предостерегла я, встревая между Пэт и ее бывшим мужем.

— А это, должно быть, Элен, — сухо заметил Билл. — Та самая, которая в каждом мужчине видит антихриста.

— Теперь послушайте меня, приятель, — втиснулся между мной и Биллом Симон. — Вам придется немедленно кое-что объяснить.

— Совершенно верно, — подхватил Алберт. — Совсем недавно мы сердечно беседовали с друзьями Пэт, и тут откуда ни возьмись появляетесь вы — и портите нам весь день. Это просто невежливо, если вы хотите знать мое мнение!

— Я не хочу знать ваше мнение, — ответил Билл. — Я вас впервые вижу!

Я бросила взгляд на Симона. Либо Билл с Албертом действительно не знакомы, либо они потрясающие притворщики.

— А теперь простите меня, — продолжил Билл, стараясь обойти Симона, — но я приехал увидеть Патрицию.

— О да, конечно, вы приехали увидеть ее! — воскликнула я, глядя ему в глаза. — Увидеть, как она отправится на небеса!

— О чем говорит эта женщина? — обратился Билл к Пэт. Та пожала плечами.

— Вам прекрасно известно, о чем она говорит, — вступил Симон, оборачиваясь к полицейскому офицеру, который разглядывал нас без комментариев. «Эти несносные американцы», явно было написано на его лице.

— Этот человек, — Симон показал на Билла, — сговорился с этим человеком, — он показал на Алберта, — убить эту женщину, — показал он на Пэт.

— Что? — вскрикнули Пэт, Алберт и Билл одновременно.

— На мой взгляд, она вполне живая, — невозмутимо заметил полицейский, оглядывая Пэт, и добавил: — Вы все с одного туристического лайнера? — Словно это могло что-нибудь объяснить.

— Все, кроме одного, — сказала я. — Мы прибыли сегодня утром на «Принцессе Очарование» и в мыслях не держали, что доктор Ковецки появится собственной персоной в сцене преступления!

— О каком преступлении вы говорите? — спросил коп, сдвинув свой шлем, чтобы почесать в затылке.

— Убийство! — произнес Симон. — Я только что вам сказал об этом.

— Кажется, я все понял, — улыбнулся офицер, кивая головой. — Сейчас на многих туристских кораблях устраивают игры на берегу под названием «Расследование убийства». Людям, говорят, это очень нравится. Кто-то из вас — артисты, кто-то — пассажиры, вы все считаете, что совершено убийство. Тот, кто первый разгадает тайну, получает приз, правильно я говорю?

Мы с Симоном покачали головой и одновременно вздохнули.

Полицейский офицер рассмеялся.

— Ну что ж, оставляю вас развлекаться дальше, — заявил он и двинулся прочь.

Мы остались, предоставленные сами себе.

— Не могли бы вы пояснить, зачем вам понадобилось говорить полицейскому, что я собирался убить Патрицию? — заговорил Билл, обращаясь к нам с Симоном. — А заодно мне хотелось услышать хотя бы несколько слов о моей предполагаемой связи с этим человеком, — кивнул он в сторону Алберта.

— Сначала вы, — настойчиво проговорила я. — Объясните, что вы делаете в Нассау.

Билл уже собрался послать нас куда подальше, но тут вмешалась Пэт.

— Да, Билл. Что ты делаешь в Нассау? Ты бросил нашу дочку в день ее рождения! Когда я разговаривала с ней, она была в слезах!

Билл моментально изобразил себя покорной провинившейся овечкой.

— Меньше всего мне хотелось огорчать Люси, — заявил он. — Поэтому я и оказался в Нассау.

— Ваша логика нам недоступна, — нетерпеливо заметила я.

— Патриция! — сказал Билл, испепеляя меня взглядом. — Я должен объясняться перед всеми этими людьми?

— Да! — кивнула она. — И чем быстрее, тем лучше!

— Ну хорошо. — Билл глубоко вздохнул. — Если ты этого хочешь.

— Именно это она и хочет, — подхватил Алберт требование Пэт. Его заступничество выглядело весьма трогательно.

— Единственный самолет, на который мне удалось достать билет, улетал вчера, в день рождения Люси, — веско заговорил Билл. — Если бы я мог улететь сегодня рано утром, я так бы и сделал, но, повторяю, на него не было билетов. Ну и, разумеется, если бы я прилетел завтра, ваш корабль уже покинул бы Нассау. Я все объяснил Люси, и она сказала, что все понимает. Она поддержала меня.

— Люси знала, что ты улетаешь в Нассау? — переспросила Пэт. — Мне она заявила, что ты никому не сказал ни слова. И мальчики тоже.

— Потому что это должно было быть секретом, — ответил Билл. — Сюрпризом! Все дети были в курсе.

— Даже дети были в курсе? — не выдержала я, ужаснувшись мысли о том, что этот человек оказался способен посвятить детей в план убийства их собственной матери.

— Конечно! Я им все объяснил.

— Хорошо. Теперь объясните нам, — сказал Симон. — Что вам понадобилось в Нассау?

— Ну, — протянул Билл, — поскольку мне нельзя побыть и минуты наедине с Патрицией…

— Совершенно верно! Нельзя! — подтвердила я.

— Я прилетел в Нассау, чтобы поговорить с моей бывшей женой о нашем браке, — продолжил Билл. — О том, что я совершил ошибку, о том, что я прошу ее дать мне еще один шанс, о том, что я скучаю без моей Пэтси.

Пэтси! Я подумала, что «Патриция» прозвучало бы слишком.

— Это правда, Билл? — Пэт принялась обмахиваться ладонью, словно от этих фраз ее бросило в жар.

— До единого слова! — Кивнул он. — Я люблю свою работу. Но я люблю и свою семью. И только за последние несколько месяцев я понял, насколько я вас люблю. Назови это прозрением. Скажи, что наконец-то до меня дошло. Назови как угодно. Суть же в том, что я хочу стабильности в жизни. И я хочу, чтобы в моей жизни была ты, Пэтси!

Пэт молчала. Мне показалось, что она просто в шоке.

— Она приехала бы домой завтра к вечеру, — сердито проговорил Алберт. — Неужели нельзя было потерпеть до тех пор, чтобы все это высказать?

— Это абсолютно не ваше дело, мистер…

— Муллинз. Алберт Муллинз. Я познакомился с вашей бывшей женой в первый день круиза.

— Хотя это абсолютно не ваше дело, мистер Муллинз, но у меня есть копия расписания круиза, и я знал, что Нассау — последний порт захода на обратном пути. Я был ей не лучшим мужем, когда мы жили вместе. Это очевидно. Но я подумал, что если хочу добиться того, чтобы Пэтси вернулась ко мне, мне надо показать, что я больше не тот холодный, замкнутый на своих интересах доктор, от которого она ушла. Возник вопрос: каким образом я могу это показать? Какой неординарный поступок я должен совершить, чтобы не только доказать свою искренность, но и проявить себя с той стороны, которую она не видела много лет — как внимательный, романтичный человек?

Пэт прерывисто вздохнула.

Он нежно ее оглядел.

— Мы с тобой всегда мечтали о Нассау, помнишь, Пэтси?

Она кивнула.

— И я подумал: а что, если я устрою ей маленький сюрприз, именно здесь, на том самом острове, куда мы собирались поехать с первых дней нашей семейной жизни? Что, если я умыкну ее с корабля, и мне удастся уговорить ее вернуться ко мне?

— Умыкнуть ее? — переспросила я, все еще нервничая за судьбу Пэт.

Он не обратил на меня никакого внимания. Его глаза были устремлены только на Пэт.

— Я снял нам номер в «Грэйклиф», Пэтси. На четыре дня. Можешь сказать на корабле, что остаешься здесь и улетишь отсюда. Мне кажется, это будет идиллия. Мы как будто заново познакомимся.

Пэт опять тяжело вздохнула и отерла платком внезапно вспотевший лоб.

— Что такое «Грэйклиф»? — шепотом спросила я у Симона.

— Гостиница и ресторан в здании восемнадцатого века, неподалеку отсюда, — так же шепотом объяснил Симон. — Знаменита своими антикварными номерами и огромным выбором вин. Говорят, в их погребах сто семьдесят пять тысяч бутылок.

— Знаешь, оказывается, очень удобно всегда иметь под рукой журналиста-путешественника, — сказала я. — «Грэйклиф», судя по твоим словам, вполне очаровательное и романтичное место. Вполне годится для примирения.

— Если Билл говорит правду, — кивнул Симон, — он действительно не помышлял ни о каком убийстве.

— Доктор Ковецки, — завел свое Алберт, — вы до сих пор не объяснили, почему вы так внезапно переменили свое отношение к вашей бывшей жене.

— Кажется, я выразился предельно ясно, — заговорил Билл, обращаясь не к Алберту, а к Пэт. — Я был не прав! Я был дурак! Я готов на все, лишь бы ты простила меня!

Господи, даже я в этот момент уже была готова сбежать с Биллом. Разве не таких слов жаждет услышать любая женщина от мужчины, который когда-то ее чем-то обидел? И Пэт, вне всякого сомнения, жаждала услышать нечто подобное, хотя до сих пор еще не бросилась ему в объятия со словами о том, что все простила. Вместо этого она сделала шаг назад, вскинула голову, внимательно изучая своего бывшего мужа и размышляя над сказанным.

— Ты пойдешь со мной, Пэтси? — спросил он, протягивая ей руку. — Разреши мне проводить тебя в «Грэйклиф». Мы спокойно поговорим, все обсудим. Четыре дня вместе. Подумай над этим!

— Мне незачем думать! — наконец подала голос Пэт, глотая слезы. — Я мечтала о том, что мы снова будем вместе, все эти шесть лет.

Теперь настала очередь Билла задохнуться.

— Правда? — воскликнул он, простирая руки.

Вместо ответа Пэт шагнула ему навстречу. Они слились в самозабвенном поцелуе, не обращая внимания на окружающих. Потом Билл склонил голову на ее мягкую, уютную грудь.

Она нежно гладила его светлые волосы (то, что от них осталось). Слезы текли по ее щекам.

— Я всегда надеялась, что мы помиримся, — проговорила она. — И я тоже думала, что многое в моем поведении надо было изменить. Например, я поняла, что мне следовало больше внимания уделять твоей карьере. Во многом из того, что у нас произошло, я сама виновата, Билл.

Он только кивнул, не поднимая головы от ее груди.

— Я тебя люблю, я всегда тебя любила, — продолжала Пэт. — Но нам надо многое изменить. Мы не можем сейчас просто сплести мизинчики и сказать «мирись-мирись и больше не дерись». Нельзя просто вернуться в то, что было. Думаю, мы оба этого не хотим. Нам обоим надо измениться.

— Я понимаю, — Билл внезапно всхлипнул, как ребенок.

Господи, что это мне в последнее время везет на плачущих мужчин?

— Но мы можем начать уже сейчас, правда?

— Можем. Именно этим мы сейчас и займемся, — согласилась Пэт. — Мы с тобой проведем день в «Грэйклифе». Вдвоем. Но когда наш корабль в половине шестого покинет гавань, я буду на его борту, Билл.

— Ты не хочешь остаться со мной здесь на четыре дня? — вскинул голову Билл.

— Нет. Давай действовать постепенно. Я так хочу.

Я чуть не зааплодировала. Пэт совершенно отчетливо произнесла «я так хочу». Она действительно сильно изменилась. Она начала думать о себе, о своих нуждах. И в результате всего этого вновь обрела того мужчину, в котором нуждалась.

— Я тебя люблю, Пэтси! — сказал Билл.

— Я знаю. — На ее лице было написано полное блаженство.

Взявшись за руки, они шагнули было прочь, но Пэт вдруг обернулась.

— Вот видишь? — прошептала она, обращаясь ко мне. — Я всегда говорила, что он вернется. Я только не предполагала, что это произойдет сегодня.

Я похлопала ее по плечу.

— Счастливо провести время!

— Тебе тоже, — пожелала она и поспешила за Биллом.

Они удалялись, но я услышала, как он начал ее расспрашивать о тросточке, ссадинах и до сих пор заметных царапинах на руке и подбородке. Она упомянула о падении. Билл тут же завел лекцию о разнице между напряжением и растяжением, между контузиями и ссадинами.

— До встречи на борту! — крикнула она, помахав нам рукой. — И пусть «Принцесса» без меня не уходит!

— Мы ее задержим! — пообещала я, утирая слезы. Меня переполняли чувства. Два чувства, если быть точной. С одной стороны, я была безумно рада за Пэт. С другой, я находилась в полном ужасе за нашу с Джеки судьбу. Если бывший муж Пэт не собирался ее убивать, значит, остается кто-то из наших. Редкий случай такого совмещения хороших и плохих новостей.

— Полагаю, танцующих фламинго мне придется смотреть в одиночестве, — грустно проговорил Алберт.

— Мне жаль, что у вас с Пэт так получилось, — вежливо ответила я.

— Теперь вы понимаете, почему я так много внимания уделяю птицам, — продолжил он. — Они никогда не улетают с мужчинами, которые когда-то были их мужьями.

— Я понимаю, — сказала я. — Уверяю вас.

Алберт собрался уходить, но Симон остановил его.

— Чуть не забыл вернуть вам, — сказал он, протягивая Алберту его швейцарский армейский нож.

Алберт молча кивнул.

— Только один вопрос, прежде чем вы уйдете, — попросил Симон. — Зачем вы отсоединили ваши телефоны в Нью-Йорке и Коннектикуте, если собирались уехать всего на неделю?

— Чтобы меня не ограбили, — пояснил Алберт. — Когда люди уезжают отдыхать, их часто обворовывают. Но не меня. Если вор позвонит по моему телефону, чтобы проверить, дома я или нет, он получит информацию с автоответчика, что номер отключен. Естественно, он предположит, что здесь никто не живет. Следовательно, в доме не осталось ни драгоценностей, ни аппаратуры, которыми можно было бы поживиться.

— Великолепная идея, Алберт! — оценила я. — Спасибо, что поделились.

— Не за что, — ответил он и оставил нас вдвоем с Симоном.

Мы неторопливо перекусили в «Рыбьей стайке», прошвырнулись по магазинам, а потом подъехали к Королевской лестнице — самой знаменитой достопримечательности Нассау, как сказал Симон. Ее шестьдесят шесть ступеней, вырубленных в восемнадцатом столетии рабами в скале, представляющей собой коралловый риф, должны были обеспечить сообщение между нижней частью города и фортом Финкастл — настоящей крепостью, выстроенной в форме носа корабля.

— Если мы поднимемся на шестьдесят шесть ступеней к форту, а потом еще на две сотни к Башне Воды, откроется потрясающий вид на остров Нью-Провиденс, — сообщил Симон.

— Ты шутишь! — сказала я, задохнувшись при одной мысли об этом.

— Но мы можем воспользоваться подъемником. Вид все равно потрясающий.

Поднявшись, мы оказались на самой высокой точке острова — примерно двести футов над уровнем моря.

— Да-а, сказочное зрелище! — оценила я, когда мы уже стояли наверху, взявшись за руки. Более впечатляющей игры голубых, зеленых и фиолетовых красок мне никогда не приходилось видеть. — Такое ощущение, что я на макушке Земли.

Симон взял мою ладонь и поцеловал.

— У меня такое же ощущение, — признался он. — Такое же!

Несколько минут мы постояли, обнявшись, наслаждаясь друг другом и открывшейся нам панорамой и забыв обо всех перипетиях, которые готовит нам судьба в ближайшем будущем.

Потом мы вернулись обратно. Уже на причале нам повстречались Джеки с доктором Йоханссоном.

— Никак Элен с Сэмом! — весело воскликнула Джеки. — Хорошо провели время?

— Любопытно! — ответила я сухо. — Сначала мы были с Пэт и Албертом, но ты ни за что не догадаешься, кого мы встретили.

— Матушку Алберта! — хмыкнула она.

— Холодно!

— А если давно забытую бывшую жену Алберта?

— Гораздо теплее! — подбодрила я. — Только это оказался бывший муж Пэт.

— Билл? Здесь? — изумилась Джеки. Обернувшись к доктору Йоханссону, она вкратце посвятила его в историю брака Билла и Пэт, чтобы он не чувствовал себя неловко.

— Вот так! Он прилетел сюда, чтобы сделать сюрприз Пэт, — пояснила я. — Он хочет восстановить семью.

— Вот стервец! — хлопнула Джеки себя руками по бедрам. — Она ведь была уверена, что он когда-нибудь приползет на брюхе! Пэт, должно быть, на небесах?

— К счастью, нет, — ответила я.

— Что ты хочешь сказать? — насторожилась Джеки.

— Ничего. Не обращай внимания. Главное — Пэт и Билл снова вместе, в очень романтической гостиничке вон там по улице. Он хотел, чтобы они провели здесь несколько дней, но она сказала, что не хочет торопить события. Домой она вернется с нами. — Я посмотрела на часы. Было почти пять. Скоро уже отправление. — Не исключено, что Пэт уже у себя в каюте.

Джеки покачала головой.

— Не могу поверить, что Билл настолько изменился. Оказывается, чудеса еще случаются.

— Случаются, — подтвердила я, с обожанием посмотрев на Симона.

— Простите, что перебиваю вас, но мне кажется, надо пойти надеть что-нибудь потеплее, — заговорил доктор Йоханссон. Джеки была в шортах и короткой маечке. — Ты только что после болезни. Не надо испытывать судьбу, хорошо?

— Ты доктор, тебе виднее, — согласилась Джеки.

— А вы ходили на пляж? — спросил Симон, поскольку они оба были в песке.

— Мы дошли до края пляжа у западной эспланады, это рядом с отелем «Британская колония», — начал рассказывать Пер. — Я заранее заказал на корабле еду для пикника. Мы погуляли, поели, словом, прекрасно провели время.

В этот момент раздался громкий, настойчивый гудок «Принцессы Очарование», оповещая всех, что через полчаса — отправление.

— Вот и еще один круиз заканчивается, да, Пер? — стараясь, чтобы ее голос прозвучал беззаботно, сказала Джеки.

Но мне было все ясно. Судя по выражению ее глаз, она совсем не хотела, чтобы этот круиз заканчивался. Проболев почти все время, она только-только начала получать удовольствие; мысль о том, что пора возвращаться к работе, снова оказаться рядом с Питером, вряд ли ее очень радовала.

— Да, еще один круиз заканчивается, — подтвердил Пер. — Когда мы выйдем из гавани, начнется последняя часть пути. Завтра утром мы будем в Майами, все пассажиры разъедутся по домам.

Может, и не все, подумала я.

На прощальный ужин было рекомендовано прийти в вечернем одеянии. Прежде чем отправиться к лифту, чтобы ехать в ресторан, мы втроем собрались в каюте Джеки, чтобы оглядеть друг друга и выразить взаимное восхищение собственными нарядами. Пэт буквально сияла, с явным успехом проведя дневное время с Биллом. В детали их встречи она вдаваться не стала, но намекнула, что некоторое время они все-таки провели в решении их проблем.

— А остальное? — полюбопытствовала Джеки, подмигнув мне.

Пэт запунцовела.

— Мы… целовались.

— Целовались! — скептически хмыкнула Джеки. — Но хотя бы «безопасно»?

Пэт посоветовала Джеки не совать нос не в свое дело.

— А ты, Джеки? — спросила я. — Ты-то как провела день с доктором Йоханссоном?

— Великолепно! — воскликнула она. — Жаль, что он так быстро кончился. «Трудовые круизы» Пера, или как там назвать то, чем он занимается на корабле, заканчиваются в мае. Он собирается поехать в Нью-Йорк. Обещал мне позвонить, но с мужчинами никогда нельзя быть ни в чем уверенной до конца. «Я тебе позвоню» вполне можно рассматривать как «Прощай, киска».

Я рассмеялась. Мне всегда нравилась прямота Джеки. Было приятно, что она выздоровела и хорошо себя чувствует. Мне очень хотелось надеяться, вопреки всему, что Питер отнюдь не желает ей смерти.

Если задуматься, то все это было очень странно. Мне совершенно не хотелось, чтобы она погибла, но в той же степени не хотелось погибать самой. Мысль о том, что одной из нас суждена смерть, попросту убивала меня. Состояние было похуже, чем в последние пять минут перед присуждением звания Мисс Америка, когда две финалистки заламывают руки, скрывая слезы и гадая, кому из них суждено получить титул, а вместе с ним — славу и деньги, а кому — кануть в безвестность.

— Знаете, о чем я подумала? — обратилась я к подругам. — Давайте перед ужином сфотографируемся! Сделаем такой групповой официальный портрет в вечерних нарядах.

— Отлично! — с энтузиазмом воскликнула Пэт. — Я поставлю фотографию в рамочку. Будет прекрасный сувенир.

Джеки тоже одобрила предложение, поэтому мы поднялись и двинулись в атрий перед рестораном. Когда мы оказались у лифта, нам повстречался не кто иной, как Скип Джеймисон. На нем был великолепный фрак — из тех, что делают мужчин похожими на министров, а не на метрдотелей.

— Ха, да это никак Элен! — воскликнул он. — И на сей раз со своими двумя лучшими подругами!

— Привет, Скип! — поздоровалась я. Он пожал мне руку и, после того, как был представлен Джеки и Пэт, обменялся рукопожатиями и с ними. — Кажется, я не видела вас с Сан-Хуана. Как прошло ваше общение с представителями «Крубанно»?

— Класс! — ответил он. — Мы отлично спелись. Здорово нахимичили!

— Я рада.

Лифт прибыл. Двери распахнулись. Внутри оказалось много женщин в одинаковых платьях с блестками. Но нам четверым все-таки удалось втиснуться.

— Даже не верится, что нас завтра уже здесь не будет, — говорил Скип, покачивая головой. — Кажется, мы только что отправились из Майами, согласны?

— Нет, — искренне призналась я. — У меня такое ощущение, что после отплытия из Майами прошла целая жизнь.

— Да? Какая жизнь? — спросил Скип.

— Эта жизнь, — рассмеялась я. — В реинкарнацию я не очень верю.

— А я верю, — возразил Скип. — В прошлой жизни я был крупье в казино.

— Как интересно!

Скип собрался выходить на пятой палубе, где размещалось казино.

— Если мы с вами больше не увидимся в завтрашней суете — желаю вам классной жизни! — помахал он мне рукой.

— Вам тоже! — помахала я в ответ, удивляясь, как мне могло прийти в голову подозревать Скипа в качестве наемного убийцы. Такой добродушный парень! Слишком добродушный для убийцы.

Лифт привез нас к атриуму. Мы втроем направились к фотографу и обнаружили, что к нему выстроилась очередь.

— Оказывается, не нам одним пришла в голову эта мысль, — заметила Джеки, оглядывая стоящих перед нами. Их было человек десять, все парами. — Посмотрите незаметно на ту парочку, что сейчас фотографируется.

Мы с Пэт вняли ее совету и обнаружили Генри с Ингрид, позирующих перед аппаратом, тесно прижавшись друг к другу.

— Интересно, встретятся ли они хоть раз после окончания круиза, — проговорила я. — Она из Швеции. Он — из Алтуны. Не ближний свет для общения.

— А прикинь, сколько денег он изведет на авиапочту! — добавила Пэт.

— Люди больше не пишут писем, Пэт, — заметила Джеки. — Они звонят по международному телефону. Уверена, Генри уже подписал Ингрид на льготную карточку серии «Друзья и родственники».

Я кивнула, удивляясь, как мне могло прийти в голову подозревать в Генри наемного убийцу. От него могло быть не больше вреда, чем от Скипа. Всего лишь торговец «шевроле» из Пенсильвании, который, встретив свою Ингрид, вполне возможно, уже мечтает перебраться в Швецию и заняться там торговлей «вольво».

Спустя некоторое время подошла наша очередь. Мы взобрались на невысокую платформу и встали рядышком, обняв друг друга за талию и приготовившись увидеть вспышку.

— Стоп! — воскликнул фотограф, внезапно опуская камеру. На этот раз нас снимал не австралиец, как в первый день, а американец. — Нарушается вертикаль. Самая высокая портит кадр. — Он подошел и переставил нас так, что я оказалась посередине, а мои подруги — по бокам. — Совсем другое дело, — удовлетворенно отметил он. — Улыбочку, девочки!

Мы улыбнулись. Он сделал снимок. Я была довольна. Теперь не имеет значения, что за убийца и за кем охотится. Главное — Три Белые Мышки запечатлены на борту «Принцессы Очарование» живыми и здоровыми, вдобавок еще и одетыми на все девять баллов.

— Можете получить свои фотографии завтра с семи тридцати, — сказал фотограф.

— Большое спасибо! — ответила я и дала парню доллар на чай.

— Элен, я просто в шоке! — призналась Джеки, вскидывая брови, когда мы уже пошли по направлению к ресторану. — Ведь ты же категорически не хотела видеть фотографа в первый день, забыла?

— Да, но это ведь последний день, — возразила я. — И надо его прожить как можно лучше.

Симон, как всегда, опаздывал, но я придержала ему место рядом с собой. Пэт села от меня слева, а Джеки — за ней, рядом с Кеннетом.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, жуя свою сигару (она же — успокаивающее средство), пока Гейл намазывала маслом рогалик. Кеннет выглядел великолепно в своем фраке от Армани, но истинной звездой все-таки была Гейл. Она была просто величественна в белом шелковом саронге и с бриллиантом величиной со средних размеров остров.

— Физически я чувствую себя прекрасно, — ответила Джеки. — Эмоционально же — обманутой. Наконец-то я в состоянии развлекаться, но мы уже почти дома.

— Почти — но не совсем, — уточнил Кеннет. — У вас впереди еще целый вечер на развлечения. — Он подозвал Манфреда, нашего официанта по винам, и что-то прошептал ему на ухо.

— Будет исполнено, сэр! — с поклоном ответил тот и ретировался.

Почти сразу же появился Симон, тоже во фраке, прямо-таки излучающий жизнерадостность. Я подумала, перестанет ли когда-нибудь мое сердце замирать при его появлении, и смогу ли я постепенно начать думать о нем спокойно, как это произошло с моим отношением к Полу Маккартни.

Симон приветствовал всех и сел со мной рядом.

— Все в порядке? — прошептал он, сжимая мне руку под столом.

— Пока, — прошептала я в ответ.

Манфред вернулся с запотевшей бутылкой шампанского «Дом Периньон» и сияющим бокалом. Бокал он поставил перед Джеки, наполнил его, а бутылку водрузил в ведерко со льдом.

— Что это значит? — удивленно посмотрела она на официанта. — Я не заказывала никакого шампанского!

— Презент от мистера Коэна! — пояснил Манфред и снова поклонился.

— Вы сказали, что готовы развлекаться, — пояснил Кеннет, обращаясь к Джеки. — Я подумал, что могу вам немного помочь.

Джеки, казалось, была абсолютно ошарашена этим благородным жестом. Мы тоже.

— Богатство совершенно меняет людей, — прошептала я Симону. — Они швыряют деньги, будто они для них ничего не значат.

— Так оно и есть, — ответил Симон. — Бутылка «ДП» для людей типа Коэнов — сущая мелочь.

— Не знаю, как вас благодарить, — пришла в себя Джеки.

— Да не надо меня благодарить. Лучше выпейте, — хохотнул Кеннет. — «ДП» слишком дорог, чтобы выдыхаться.

— Хотите сказать, вся бутылка — мне?

— В этом и вся идея! — подтвердил он.

Джеки обвела глазами стол.

— Кто-нибудь хочет присоединиться? — спросила она, обращаясь ко всем сидящим. Мы отказались. По общему мнению, Джеки заслужила отпраздновать по максимуму — после того, что ей пришлось вынести. Пожав плечами, она подняла бокал. — Ну, в таком случае, ваше здоровье, ребятки! — Отпив глоток, она расплылась в улыбке, дегустируя пузырящийся напиток. Потом отпила еще. И еще. Потом начала оживленно рассказывать Кеннету о том, как провела день в Нассау с Пером Йоханссоном. Кеннет внимательно следил за тем, чтобы ее бокал не пустовал.

— А как вы себя чувствуете, Дороти? — обернулась я к старушке, которая нынче сидела справа от Симона. На них с Ллойдом были, не считая парадного одеяния, специальные бумажные шляпы. Прямо как для встречи Нового года.

— Немного грустно, — ответила она. — Нам с Ллойдом очень хорошо было в круизе. Учитывая возраст, это, возможно, наше последнее путешествие.

Я была с ней солидарна.

— А что было самым замечательным, на ваш взгляд, Дороти? Иль-де-Сван? Пуэрто-Рико? А может, какие-нибудь лекции?

Она отрицательно покачала головой.

— Самое замечательное — это то, что нам с Ллойдом удалось побыть вдвоем целых семь дней, — сказала она. — Дома всегда что-нибудь отвлекает. Дети, внуки. Посещения врачей. Продуктовые магазины. Но как только мы поднялись на борт, мы от всего отключились. За всю огромную неделю не было ничего, кроме секса, секса и секса.

— Что ты говоришь, Дороти? — прокричал Ллойд.

— Я говорю, что этот круиз оказался настоящей «Лодкой любви», — пояснила она своему мужу.

Он погладил ее по руке. Она перегнулась через Симона и прошептала мне очень выразительно:

— Что хорошо — то хорошо!

Я улыбнулась, полагая, что она имеет в виду свою интимную жизнь.

— Вы меня не понимаете, Элен, — кивнула она в сторону двух других жен, сидящих за столом. Брайанна едва цедила слова, разговаривая с Риком, а Гейл так скучала, что вытягивала ниточки из салфетки. — Я говорю о вас, — пояснила Дороти. — О ваших чувствах к Сэму. Что хорошо, то хорошо! — Она подмигнула. — Я же вижу, как вы себя ведете, вижу все ваши рукопожатия под столом. Я стара, но не глупа!

— Что ты говоришь, Дороти? — опять переспросил Ллойд.

— Я тебе потом объясню, — ответила она, потому что подошел Измет сообщить нам о сегодняшнем специальном меню.

— Сегодня у нас интернациональный ужин, — объявил он. — Рекомендую вам шницель по-венски.

— Ни в коем случае, — заявил Рик. — Не для того я вырядился как обезьяна, чтобы меня кормили хот-догом.

— Шницель по-венски — это постная телятина, Рик! — вскипела Брайанна.

— Тогда почему этому Измаилу не сказать по-человечески, а? — возразил ее супруг с недельным стажем.

— Рик! — не успокоилась молодая жена.

— Что?

— Заткнись! — посоветовала она и сказала Измету, что с удовольствием попробует телятину.

Пока Рик хмуро размышлял над услышанным, мы все сделали свои заказы. Когда Измет ушел, Пэт пустила по кругу «памятную книжечку», которую приобрела в сувенирной лавке на корабле. Книжечка была маленькой, в твердом переплете, на котором, разумеется, был оттиснут логотип «Принцессы «Очарование» и даты нашего круиза. Странички были девственно чисты.

— Мне не хотелось бы заниматься этим во время еды, — заговорила Пэт, — поэтому я надеюсь, что у каждого из вас найдется секундочка, чтобы записать свои адреса и телефоны в мою сувенирную записную книжку. Мне кажется, будет очень здорово, если мы как-нибудь сможем обменяться поздравительными открытками к Рождеству, правда?

— Пэт, я занималась такими делами последний раз, когда еще интересовалась мальчишками, — воскликнула Джеки чуть заплетающимся языком. Ее щеки уже раскраснелись от выпитого шампанского.

Кажется, она пьянеет, подумала я, поглядев на бутылку «Дом Периньон». Она была уже наполовину пуста, а ведь мы еще даже к закускам не приступали. Очевидно, Кеннет постоянно подливал ей.

— Кеннет, не будете ли вы или Гейл любезны записать мне ваш домашний адрес и телефон, а потом передать книжечку дальше? — обратилась к нему Пэт через стол.

Он посмотрел на Гейл.

— Дорогая! Ты не окажешь такую любезность?

— Нет, Кеннет. Лучше ты, — откликнулась она, подавляя зевок. — У тебя лучше почерк.

Кеннет трудился несколько минут, потом передал книжку Брайанне, которая тоже записала свой адрес и телефон и передала ее Дороти. Сделав запись, та передала ее Симону, который нацарапал какой-то вымышленный адрес и телефон в Олбани.

Измет принес ужин. Джеки справилась еще с парой бокалов шампанского. Мы с Симоном тревожно поглядывали на часы: когда — и по кому — нанесет убийца свой коварный удар. Наши нервы уже были натянуты до предела. К шницелю по-венски мы почти не притронулись.

В какой-то момент за соседним столом поднялся шум. Мы все вывернули шеи, стараясь разглядеть, что там происходит.

— Смотри, это Ленни Лубин! — сказала я Симону. — Ну и набрался, кажется, не понимает, что делает. Ведь он пытался расстегнуть молнию на платье своей соседки!

— Наверное, он и ее пощечины не почувствовал, — усмехнулся Симон.

— Думаю, его попросят покинуть зал, — проговорила Пэт, поскольку к столу уже торопливо приближался метрдотель. Последовало бурное выяснение отношений, в результате метр посоветовал Ленни отправиться в каюту проспаться.

— Если через несколько часов вы проголодаетесь, к вашим услугам ночной буфет, — успокоительно напомнил он.

Ленни, шатаясь, встал из-за стола, проковылял мимо нас и двинулся к выходу из зала.

А я ведь и его подозревала как возможного убийцу, подумала я, радуясь тому, что все время в своих домыслах попадала в «молоко». Мистер Лубин слишком интересовался женщинами, чтобы убивать кого-нибудь из них.

С уходом Ленни все вернулось на круги своя. Я наклонилась к Симону и тихонько сообщила, что перед десертом хочу заглянуть в дамскую комнату.

— Я пойду с тобой, — заявил он, вставая.

— Обычно мужчин не пускают в дамские комнаты! — напомнила я.

— Я подожду снаружи, — не сдавался он. — Тебе никуда нельзя ходить одной. Мы сейчас над краем пропасти, не забывай.

— Стараюсь, — заверила его я.

Извинившись за временную отлучку, мы с Симоном двинулись в избранном направлении.

— Я на минутку, — сказала я, прежде чем исчезнуть за дверью дамской комнаты. Но внутри обнаружилась довольно-таки внушительная очередь, что совершенно неудивительно. Я подумала было вернуться, но природа подсказала, что этого делать не стоит. Так что я терпеливо ждала, пока освободится кабинка, естественно, единственная. Все это заняло не менее десяти минут.

— Интересно, почему мужчинам удается быстро проворачивать свои дела в подобных местах, — усмехнулась я, вернувшись к Симону, — а женщины вынуждены проводить там чуть ли не целый день?

— Это одна из неразрешимых жизненных загадок, — улыбнулся в ответ он и внезапно страстно поцеловал меня в губы.

— Уммм, — только и смогла произнести я. — Ты не мог бы это повторить? Я лучше подготовлюсь.

Он повиновался.

— Хочу тебе кое-что сказать, — заявил он спустя некоторое время. — На тот случай, если вдруг что-нибудь случится.

— Говори! — жадно вскинулась я, надеясь, что он собрался произнести те три магических слова.

— Я хочу, чтобы ты знала… Я… Я очень тебе благодарен, Струнка.

— Благодарен?

Он кивнул.

— Это звучит банально, но ты вернула меня к жизни. До встречи с тобой меня ничто не интересовало. Теперь же каждый день — настоящее приключение.

— Симон, я рада, что смогла тебе помочь. Правда рада, — призналась я. — Но попытка предотвратить задуманное убийство на корабле — воистину приключение. Так что вполне возможно, что не я стала причиной твоего возвращения к жизни; скорее, к жизни тебя вернул настоящий драматизм всей ситуации.

— Ты себя недооцениваешь, — покачал он головой. — Ты сама превращаешь каждый день в приключение. Мне нравится быть с тобой.

— Правда?

— Да.

Ну что ж, это почти то, что я хотела услышать. Он не сказал буквально, что любит меня, но к таким мелочам я придираться не намерена.

— Пожалуй, нам лучше вернуться за стол, — предложила я. — Если сегодняшний вечер — последний в моей жизни, мне не хотелось бы пропустить десерт.

И мы вернулись к столу номер сто восемьдесят шесть. Я моментально обратила внимание на две детали: Измет еще не принес десерт, а Джеки и Кеннет куда-то подевались.

— Где Джеки? — спросила я Пэт.

— Она сказала, что немного перебрала шампанского и хочет подышать свежим воздухом, — объяснила Пэт. — Пошла на прогулочную палубу.

— Одна? — воскликнула я, чувствуя, как заколотилось сердце и пересохло во рту.

— Элен, — терпеливо улыбнулась Пэт, — все в порядке. Она не настолько пьяна. Кроме того, она не одна. С ней пошел Кеннет.

— Ах, вот в чем дело, — выдохнула я с некоторым облегчением. Кеннет не похож на качка вроде Рика или на каленчу вроде Симона, но, как мне казалось, вполне может защитить женщину от нападения убийцы. В компании с ним Джеки может рассчитывать на свою безопасность, разве не так?

— Мой несчастный муж заявил, что умирает от желания наконец выкурить свою сигару, и ушел на палубу, — пояснила Гейл, закатывая глазки и поигрывая кулоном. — Сказал, что ненадолго. Попросил заказать для него фруктовый торт, когда — или если — появится наш Измет. — Она нахмурилась. — Обслуживание в этом круизе оставляет желать лучшего.

Последнее замечание Гейл вызвало всплеск оживленной дискуссии о качестве работы Измета и о том, кто сколько собирается дать ему на чай. Я слушала, но сидела очень напряженно, сжимая под столом ладонь Симона, и нетерпеливо дожидалась возвращения Джеки.

— Элен! Сэм! — обратилась к нам Пэт, когда в разговоре возникла небольшая пауза. — Вы не хотите заглянуть в мою книжечку, пока еще нет десерта? Все за нашим столом записались!

— Замечательно, Пэт, но я лучше потом посмотрю, — отмахнулась я.

Но Пэт настаивала.

— Нет, вы обязательно должны посмотреть хотя бы ту страничку, где Кеннет записал их адрес! Какой почерк! Самой обычной ручкой он создал настоящее произведение искусства. Как он выписывает буквы, это надо видеть! — покачала она в изумлении головой. — Как на свадебных приглашениях! У него талант хореографа!

— Каллиграфа, — машинально поправила я.

— Ну да, каллиграфа, — хихикнула Пэт.

Каллиграфия… Слово зазвучало у меня в ушах, как звук отдаленной органной струны в миноре. Я не сомневалась, что с ним что-то связано, причем плохое, неприятное. Более того, я помнила, что совсем недавно употребляла это слово. Точно! В связи с убийцей. Если бы еще вспомнить, где и когда!

И наконец меня осенило. Симона, кажется, тоже.

— Пэт, — напряженным голосом произнес он. — Дайте нам книжечку. Побыстрее!

Удивленная неожиданной сменой настроения, Пэт тем не менее протянула книжечку Симону. Он положил ее на стол между нами и раскрыл первую страницу, с записью Кеннета.

Мы в ужасе переглянулись. Не надо было быть графологом, чтобы заметить, что заглавная «Т» в «Тистлберри» своими завитушками как две капли воды похожа на заглавные «Т» в том стишке, который подсунули в конверте под дверь каюты Джеки.

— Дай Бог, чтобы мы не опоздали! — выдохнул Симон, отбрасывая стул и бегом устремляясь к выходу из ресторана.

— Подожди меня! — закричала я и поспешила за ним.

— Куда вы помчались? — воскликнула вслед Гейл. — Нам же еще не принесли десерт!

— Бежим по лестнице! — сказал Симон, когда мы увидели толпу людей у лифта.

Я согласно кивнула, хотя преодолеть даже четыре этажа до прогулочной палубы в моих туфельках от Феррагамо — слишком серьезное мероприятие. Поэтому я решила их снять.

— Как ты думаешь, что он замышляет? — спросила я на бегу.

Симон молча мчался вперед по коридору.

— Как ты думаешь, что могло заставить такого человека, как Кеннет, пойти на заказное убийство? — задала я новый вопрос.

Он опять не ответил.

— Как ты думаешь, Гейл знает? — не унималась я.

— Струнка, давай сначала найдем эту чертову лестницу, а потом будем думать обо всем остальном, ладно?

— Ладно, ладно.

Мы бежали и бежали, но дверь с табличкой «выход» упрямо не попадалась нам на глаза. Приходилось думать о том, чтобы не сшибить на бегу движущихся по коридору в разных направлениях людей.

Наконец мы нашли лестницу и помчались вверх, перепрыгивая через ступеньки. О Боже милостивый! — молилась я, чтобы с Джеки ничего не случилось.

Вторая палуба. Третья. Четвертая. Пятая! Все тренажеры на свете — дерьмо собачье! Вы лучше попробуйте взять четыре этажа галопом, если хотите добиться эффекта!

К тому времени, когда мы достигли шестой палубы, с нас уже ручьями лил пот.

— Как ты думаешь, они еще там? — спросила я, когда мы примчались к дверям, ведущим на прогулочную палубу.

— Не знаю, — выдохнул Симон, — но скоро узнаем.

Мы двинулись вперед по беговой дорожке, на которой так приятно и беззаботно проводили время по утрам. Ночь была темной, ветреной, луна изредка проглядывала сквозь облака. Все говорило о том, что мы возвращаемся на север, в холодную нью-йоркскую зиму.

На прогулочной палубе не было видно ни души. Первая смена еще не кончила ужин, а вторая как раз собиралась к нему приступить, и в этом не было ничего странного. Сделав круг по беговой дорожке, мы наткнулись лишь на одного или двух пассажиров. В остальном палуба была пустынной.

— Где они могут быть? — спросила я, после того как мы безрезультатно обследовали нос корабля.

— Это большое судно, — ответил Симон. — Могут прятаться где-нибудь на корме.

На корме, конечно! Меня пробрала холодная дрожь при воспоминании об укромном закутке, в котором мы с Симоном подарили друг другу первый поцелуй. Там было довольно темно; внизу бушевала вода, перемешанная мощными винтами гигантского судна водоизмещением семьдесят пять тысяч тонн. В этом шуме никто и никогда не услышал бы женского крика; беснующаяся пучина моментально поглотила бы упавшее тело.

Мы то бежали, то переходили на шаг, пытаясь разглядеть в сумраке мою подругу и ее убийцу. Казалось, что все впустую и так можно искать бесконечно, но в какой-то момент мы оказались на самой корме и тут же увидели их.

Кеннет держал Джеки обеими руками, прижимая спиной к поручням из красного дерева. Вся изогнувшись, она тем не менее отчаянно колотила руками в грудь Кеннета.

— Немедленно отпусти ее, Кеннет! — заорал Симон.

Кеннет резко дернулся и обернулся, чтобы посмотреть, кто это распоряжается. Казалось, он был в замешательстве и не очень понимал, что делать.

— Отпустите ее, Кеннет! — взмолилась я. — Вы не должны убивать ее! Сколько бы ни заплатил вам Питер, мы дадим вдвое больше!

Вот это ляпнула!

— Питер ничего ему не платил, — подала голос Джеки. Мне показалось весьма странным, что она скорее возмущена, чем травмирована всей этой ситуацией. — Питер шантажировал его!

Значит, я была права, предположив, что убийца мог действовать по принуждению.

— Не двигаться! — предупредил Кеннет, сильнее притискивая Джеки к перилам и делая вид, что готов вышвырнуть ее за борт, в кишащее акулами море, если мы сделаем еще один шаг. — Я убью ее! Клянусь!

Теперь я поняла и то, почему он заказал ей бутылку шампанского за ужином, почему постоянно подливал в ее бокал: чтобы она оказалась менее способной к сопротивлению.

Но она тем не менее сопротивлялась, несмотря на выпитый «Дом Периньон» и перенесенную недавно болезнь. Кеннет получил несколько весьма существенных ударов по ногам.

— Надо срочно что-то делать, — повернулась я к Симону. — Надо же ее как-то спасать!

— Я придумал, — приглушенно ответил он. — Твоя задача — разговаривать с ним, отвлекать его. Я сделаю все остальное.

Только я собралась выяснить, что он хочет предпринять, как он приложил палец к губам, кивнул, показывая, чтобы я приступала к действию, а сам быстро и незаметно растворился в темноте за моей спиной.

— Кеннет! — уверенным голосом обратилась я к человеку, который намеревался ни много ни мало убить одну из моих лучших подруг. — Может, мы найдем способ нейтрализовать Питера без того, чтобы вам надо было убивать Джеки, а? Например, вы могли бы позвонить ему и сказать, что дело сделано. А утром, как только корабль пришвартуется в Майами, Джеки ускользнет на Ньюфаундленд или еще куда-нибудь к черту на рога, где ему никогда ее не найти.

Кеннет покачал головой.

— Не может быть и речи! Я не стану звонить Питеру.

— Ну ладно, в таком случае Симон может позвонить ему от вашего имени, — предложила я.

— Кто такой Симон? — полюбопытствовала Джеки, временно прекратив сражаться с Кеннетом.

— Долгая история, — уклонилась я. — Расскажу в следующий раз.

— Заткнитесь обе! — прикрикнул Кеннет, возвращаясь к своему делу.

— Кеннет, — самым ласковым тоном продолжала я. — Ведь вы успешно работаете на бирже, у вас замечательная жена, три прекрасные собачки, собственный дом площадью шесть тысяч квадратных футов, который скоро засияет как новенький. Зачем вам неприятности? По-моему, совершенно незачем!

— Вы не все знаете про мою жизнь, — буркнул он, по-прежнему стараясь перевалить Джеки через борт.

— Только то, что вы сами рассказали, — согласилась я. — А есть еще что-то?

— Это не имеет значения, — повернув ко мне голову, загадочно усмехнулся он. — Пришло время, когда уже ничего не будет иметь значения.

— Вы имеете значение! — попыталась польстить я. — Кто не имеет никакого значения — так это Питер Голт. У него, очевидно, есть кое-что против вас, но если вы чистосердечно раскаетесь, уверяю, полиция примет это во внимание и обеспечит вам безопасность, а Питера, как они говорят, изолируют. Кусок дерьма!

— Это ты верно сказала, — поддержала Джеки. — Только я даже не могла себе представить, насколько большой кусок дерьма!

— Скажите, Кеннет, — продолжала я, надеясь выудить у него признание. — Что вас свело с Питером и как ему удалось подговорить вас на убийство?

Кеннет остался безучастен, но Джеки оживилась.

— Я тебе сама могу рассказать, — заявила она. — Кеннет все выложил, прежде чем объявил, что ему придется меня убить.

— Давай, — поторопила я ее, сгорая от желания все узнать прежде, чем Кеннет соберется с духом и все-таки выкинет Джеки за борт.

— Их познакомил один из приятелей Триш, если хочешь знать, — начала Джеки. — После того как Питер сказал, что ему нужен «советник по финансам». — В ее голосе звучала насмешка.

— Я был очень хорошим финансовым советником для Питера, — попробовал защититься Кеннет. — Я вложил его деньги в самые надежные акции, в самые перспективные компании. Я сделал ему кучу денег, но этому парню все было мало.

— Это точно! — со знанием дела подтвердила Джеки. — Короче говоря, Элен, однажды Питер получил по почте какой-то документ, уведомление из компании Кеннета, но адресованное другому человеку, с номером его счета. Большинство людей решили бы, что произошла обычная канцелярская путаница. Но Питер так не сделал. Почему? Потому что человек, которому было адресовано сообщение, имел гораздо больший вес на рынке, чем Питер. Гораздо больший! Питер полез копать, в чем дело, и знаешь, что обнаружил? Что этого человека не существует.

— Как не существует? — не поняла я.

— Липовый счет! — пояснила Джеки. — Он был открыт на подставное лицо, чтобы отмывать деньги из другого бизнеса Кеннета.

— Какой такой другой бизнес? — решила уточнить я, предположив, что Кеннет занимается махинациями с экспортом-импортом драгоценностей, откуда у Гейл и вся ее коллекция.

— Кеннет — мозг и двигатель одной из наиболее доходных организаций, связанных с проституцией, — пояснила Джеки.

— Эскортные услуги, — уточнил Кеннет.

Проституция? Эскортные услуги? Кеннет Коэн? Я была просто ошеломлена.

— Специализируются по обворовыванию богатых клиентов! — добавила Джеки, словно я нуждалась в доскональной точности.

— Теперь все понятно! — ответила я. Мое изумление было неподдельным. Мне, разумеется, приходилось читать о подобных вещах — внешне респектабельные, вполне приличные люди втягиваются в авантюры, связанные с нелегальным и весьма неприглядным бизнесом. Такое случается с конгрессменами. В шоу-бизнесе это тоже не редкость. Бывают замешаны даже самые знатные фамилии. Видимо, это кроется в человеческой натуре, хотя я всегда недоумевала, услышав об очередной подобной истории. То есть я хочу сказать, у Кеннета Коэна ведь есть буквально все — деньги, удача, прибыльная работа маклера, привлекательная, хотя и абсолютно пустая жена, но он готов рисковать всем, чтобы еще подработать сутенером на стороне! Словно в жизни и без этого мало риска.

— Значит, Питер пригрозил, что разоблачит вас, если не выполните его просьбу? — снова обратилась я к Кеннету. Я не сомневалась, что Симон где-то подкрадывается у меня за спиной, но постаралась сосредоточиться на поставленной передо мной задаче: отвлекать Кеннета разговорами, сохраняя жизнь Джеки.

— А что бы вы сделали? — ответил он. — Питер взял меня за глотку. Он пригрозил, что сообщит Гейл, а главное — в полицию, если я не поеду в этот круиз и не убью его бывшую жену.

Я не понимала, чего больше боялся Кеннет: того, что Гейл узнает о его скандальной деятельности и подаст на развод или что слуги закона посадят его за решетку, забросив подальше ключи.

— Он хотел единолично владеть питомником, — пробормотала Джеки. — Чистый психопат! — Потом поправилась, обращаясь к Кеннету: — Оба вы психопаты!

Я по-прежнему пыталась осмыслить тот факт, что просидела с Кеннетом Коэном неделю за одним столом и мне даже в голову не пришло, что он способен вести двойную жизнь или каким-то образом связан с Питером Голтом, когда услышала за спиной громкое шипение, а в следующее мгновение оказалась сбита с ног мощной струей ледяной воды. Было такое ощущение, что прямо на меня прорвало дамбу. Повертев головой, я обнаружила Симона, лежащего на палубе с наконечником толстенного брандспойта в руках, который применяется для тушения пожара на корабле. Это была великолепная идея, потому что, как я заметила в следующее мгновение, поток воды сбил с ног не только меня, но и Кеннета! Он с грохотом упал и отпустил Джеки, а теперь безуспешно пытался подняться на ноги! Мы все барахтались в потоках воды, пытаясь встать.

— Не вздумай бежать! — заорал Симон Кеннету, который поднимался, падал и поднимался опять. — На этом корабле ты в ловушке, приятель. Тебе никуда не деться!

Кеннета, похоже, это не убедило. Каким-то образом ему все-таки удалось встать и ринуться к ближайшей двери, ведущей во внутренние помещения корабля.

— Я поймаю его! — крикнул Симон. Он был явно перевозбужден.

— Только вместе со мной! — тут же воскликнула я, мокрая насквозь. Но успела бросить взгляд на Джеки, которая все еще лежала на спине.

— Сэм спас мне жизнь! — прошептала она. Казалось, вся тяжесть пережитого только сейчас обрушилась на нее. — Спас жизнь…

Я склонилась над ней.

— Слава Богу, с тобой все в порядке, — сказала я, сама едва дыша от волнения. — Мы не знали, успеем ли найти вас вовремя!

— А что, — приподняла она голову, — вы знали, что Кеннет собирается убить меня?

— Послушай, Джеки, — остановила я ее, торопясь успеть за Симоном, который уже помчался преследовать Коэна. — Ты сейчас в порядке, да?

— В порядке.

— Тебе нужна моя помощь?

— Нет.

— Хорошо! Потом я тебе все расскажу. Сейчас мне надо помочь Симону!

— Кто такой этот Симон, о котором ты все время говоришь?

— Позже!

Кеннет с Симоном взяли довольно резвый старт, но я тем не менее успела увидеть, как они мелькнули в одной из дверей, и ринулась вслед за ними со всей скоростью, на которую только была способна. Моей задачей было как минимум не потерять их из виду. Мышцы ног уже болели от лихорадочной гонки по вертикали, которую мы с Симоном недавно предприняли, я уже успела натереть огромную мозоль на большом пальце правой ноги, но если идет речь о помощи любимому человеку, вы оказываетесь способны и не на такие подвиги!

Мне быстро стало ясно, что Кеннет предложил нам игру в догонялки — напряженный марафон, который становился еще напряженнее из-за того, что наступило время пересмены в ресторане: отужинавшие двинулись на выход, их места торопились занять другие, поэтому коридоры и холлы оказались полны народу, который перемещался во всех направлениях.

Сначала Кеннет увлек нас за собой в зал для игры в бинго. Сотни пассажиров, устроившись в красных велюровых креслах, с напряжением ожидали, что прозвучит нужный им номер (их объявляли в микрофон), который принесет кому-то из них десять тысяч зеленых.

— Кто-нибудь задержите этого человека! — закричал Симон, преследуя Кеннета, ради чего ему пришлось даже пробежать по сцене, на которой был установлен гигантских размеров электронный стол для бинго.

Никто даже не пошевелился, чтобы остановить и Кеннета, и Симона. Лишь несколько человек высказали недовольство неожиданной помехой.

Следующим пунктом на пути абсолютно сумасшедшего бега Кеннета оказался холл, в котором расположился класс живописи Джинджер Смит Болдуин. Вокруг стола, на котором была выставлена большая ваза с фруктами, собралось примерно полдюжины человек. Они пытались освоить искусство натюрморта. Среди них я увидела и Гейл Коэн.

— Кеннет? Какая муха тебя укусила? — воскликнула она, увидев влетевшего в комнату мужа в промокшем насквозь фраке; на хвосте у него висел Симон, я замыкала гонку. — Я заказала для тебя десерт, но ты не вернулся к столу.

— Я уже сыт! — бросил он на бегу, свернув по дороге и стол, и вазу.

Кеннет промчался дальше. Следующей на его пути оказалась комната, в которой руководитель круиза рассказывал собравшимся о порядке высадки.

— Как вы все знаете, завтра утром наш корабль прибывает в Майами, — вальяжно повествовал докладчик. — Моя беседа, таким образом, будет посвящена выгрузке багажа, отношениям с таможней, расписанию вылетов самолетов и трансферов и, разумеется, тому, как отблагодарить обслуживающий персонал.

— Остановите этого человека! — выкрикнул Симон, как только наша троица оказалась в зале.

— Остановить зачем? — уточнил оратор.

— Затем, чтобы он не поубивал пассажиров этого корабля! — задыхаясь, выпалила я.

Руководитель круиза расхохотался.

— Это весьма забавно, — проговорил он сквозь смех, — но вы, дорогие, попали не в тот зал. Вечер комедии — в следующем зале, по коридору налево!

Комедия, черт побери. Больше всего мне хотелось куда-нибудь упасть и не двигаться.

Прежде чем мне удалось хоть что-нибудь объяснить, Кеннет уже умчался в надежде найти более безопасное место. Симон наступал ему на пятки.

О нет, я больше не могу, взмолилась я мысленно, увидев, что они, набирая скорость, выскочили в ближайшую дверь с табличкой «выход» и понеслись вверх по лестнице. Вздохнув и дав пару секунд передышки моим дрожащим коленкам, я поспешила вслед за ними.

Шестая палуба. Седьмая. Восьмая.

Боже милостивый, воскликнула я про себя. Кеннет, кажется, намерен снова проделать весь путь наверх.

Девятая. Десятая. Одиннадцатая.

Ух! Кеннет вломился в дверь, ведущую на самый верх корабля, туда, где расположены «Стеклянный башмак» и два бассейна.

Палуба была темна, за исключением самих бассейнов, которые подсвечивались изнутри, и безлюдна, опять же за исключением двух шезлонгов, на которых какая-то парочка занималась сексом. Услышав шум нашего приближения, они прикрылись полотенцами.

— Господи Боже мой! — вдруг воскликнула женщина, высовывая голову из-под полотенца. — Никогда не думала увидеть вас здесь!

— Что ты сказала, Дороти? — громко переспросил ее спутник.

Этого не может быть! — сказала я себе.

Симон в отличие от меня не обратил внимания на чету Тэйерс.

— Тебе никуда не деться отсюда, Кеннет! — задыхаясь от бега, прокричал он. — Дальше пути нет!

Кеннет, притормозив, огляделся, оценивая обстановку. Этого хватило Симону, чтобы одним прыжком преодолеть до сих пор разделявшее их расстояние. Он схватил Кеннета. Дело происходило прямо на краю бассейна. Сцепившись, они колошматили друг друга, точь-в-точь как два пьяницы у стойки бара. Мне оставалось только в страхе наблюдать за происходящим. Я чувствовала себя такой же бессильной и беспомощной, как, наверное, Симон в тот день, когда шторм перевернул яхту и его Джиллиан выпала за борт. Но надо же что-то предпринять! Я должна что-то делать!

— Дороти! Найдите телефон и вызовите службу безопасности! — завопила я так, что, наверное, даже Ллойд услышал. Оставалось надеяться, что команда вооруженных и сильных мужчин успеет прибыть к месту событий раньше, чем случится какая-нибудь беда.

— Конечно, дорогая! — откликнулась Дороти, быстренько натянула на себя какую-то одежонку и, подхватив недоумевающего Ллойда под руку, поспешила прочь.

Кеннет с Симоном продолжали борьбу, чертыхаясь и понося друг друга на чем свет стоит, при этом каждый почему-то угрожал противнику лишить его мужского достоинства.

Внезапно в пылу борьбы они оказались на самом бортике — и плюхнулись в воду с оглушительным всплеском!

— О нет! — завопила я еще громче, бегая вокруг бассейна, чтобы лучше видеть, что там происходит. Они все еще были под водой; я ничего не могла разглядеть, кроме двух черных пятен от фраков. Когда они наконец вынырнули, оказалось, что Кеннет одержал верх — в самом прямом смысле, потому что обеими руками пытался оставить под водой голову Симона и кричал, что сию секунду его утопит к чертовой матери.

В этот самый момент по корабельной трансляции раздался громыхающий голос капитана Солберга.

— Леди и джентльмены! — объявил он. — Говорит капитан корабля! Послушайте девятичасовую вечернюю сводку погоды. Это последняя сводка в данном круизе.

О чем ты говоришь, парень, думала я, стараясь не слышать, как он методично докладывал о температуре, скорости ветра, расчетном времени прибытия в Майами и прочих вещах, в данный момент не имеющих ко мне никакого отношения. Я металась вдоль кромки бассейна, умоляя Кеннета отпустить Симона, обещая, что никому не скажу о его девочках по вызову, даже предложила сама пойти к нему на полставки в качестве такой девочки, если я его устраиваю.

Он не обращал на меня ни малейшего внимания. Он был слишком занят тем, чтобы удерживать под водой голову Симона, он хотел убить моего храброго, мужественного, любимого Симона!

Так, он явно не собирается прекращать своего занятия! Мне на глаза попалась некая штуковина с длинной ручкой и большим сачком на конце. Я понятия не имела, для чего она предназначена, я все-таки городской человек, но мне хватило ума сообразить, что этим сачком вылавливают мусор, упавший в бассейн.

Кеннет Коэн в моем представлении вполне соответствовал такому мусору. Отлично! Я схватила штуковину, опустила сачок в воду и подвела его к тому месту, где можно было поудобнее нацепить на голову Кеннету эту сетчатую белую ткань.

— Е-е-е-сть! — завопила я, почувствовав тяжесть в руках.

Он просто взбесился, поняв, что угодил в ловушку.

— Что за черт! — зарычал он, одной рукой пытаясь стянуть с головы сетку, а другой все еще стараясь удержать под водой Симона.

— Можете считать, что мы квиты! — заметила я, обращаясь к нему. Все его попытки освободиться были тщетны.

Я считала секунды и ждала, когда он сдастся. С огромным облегчением я увидела, что Симону удалось вырваться и высунуть голову из воды.

— Симон! — радостно завопила я. Но он только откашливался и судорожно хватал воздух. Видимо, вода попала ему в легкие. — Симон! Скажи хоть слово! Дай мне знать, что ты в порядке!

Говорить он не мог, только слабо взмахнул рукой, показывая, что слышит меня.

Прошло еще несколько минут, прежде чем он смог понять, что происходит — что Кеннет оказался в моих сетях, так сказать.

— Неплохо придумано, Струнка! — хрипло заметил он при виде Кеннета, барахтающегося в сачке. — Ты действительно нечто!

Я расплылась в улыбке, вспомнив, что именно эти слова он сказал мне после нашего первого с ним сексуального контакта. К сожалению, на этот раз мне не удалось в полной мере насладиться комплиментом, поскольку приходилось сосредоточиться на удержании Кеннета.

— Спасибо, но я так долго не выдержу! — сообщила я Симону, чувствуя, как у меня слабеют руки. — Симон, можешь оказать мне одну любезность, пока еще не подоспела охрана?

— Все что угодно! — устало ответил он.

— Выруби фары этому парню, чтобы я наконец могла отпустить этот чертов сачок, пожалуйста. Думаю, одного хорошего удара по носу ему вполне хватит!

— Не подозревал, что ты любишь насилие, — пробормотал Симон.

— И правильно! — ответила я. — Это во мне говорит мужская натура!

Он улыбнулся. Его прекрасное лицо представляло собой сплошной синяк, левый глаз совершенно заплыл.

Послав мне воздушный поцелуй, он изготовился, отвел руку в сторону и со всей силы обрушил кулак прямо в лицо Кеннета.

Я услышала хруст кости. О Боже!

Кеннет обмяк. Его тело превратилось в тяжкий груз. Все было кончено.

— Спасибо! — сказала я Симону.

— Не за что! — ответил он, растирая костяшки пальцев.

Пока я вытаскивала из воды сачок и относила его на место, Симон, подхватив Кеннета под мышки, выволок его на мелководную сторону бассейна, затащил на ступеньки и там бросил.

— Он дышит? — поинтересовалась я, разглядывая итог прошедшего дня. — Лучше бы он остался жив; он вполне заслужил длительный тюремный срок.

— С ним все в порядке, — заверил меня Симон.

— Я тебя люблю! — сказала я, как только он вылез из бассейна и обнял меня. С его фрака стекали потоки воды.

— Я тоже тебя люблю! — ответил он.

— Знаешь что, — продолжила я, — боюсь, ты теперь будешь сердиться на меня, потому что ведь я спасла тебе жизнь.

— Я тебя люблю! — повторил он.

Никаких сомнений у меня не осталось. Я улыбнулась, чувствуя себя еще более счастливой и одновременно еще более уставшей.

— Послушай, — снова заговорила я. — С точки зрения твоей теории о том, что это мужская обязанность — спасать женщин, вечер нельзя считать совсем пропащим. Тебе не пришлось спасать меня, но ведь ты спас жизнь Джеки. Одну из двух — не так плохо, согласен?

— Я тебя люблю! — повторил он в третий раз и закрыл мне рот долгим и очень убедительным поцелуем.

В самый разгар этого поцелуя на палубе появилось четверо охранников в сопровождении самого капитана Солберга.

— Где этот маклер, который пытался убить леди из оранжереи? — громко спросил Свейн. Очевидно, Джеки уже успела оправиться от угрозы неминуемой смерти и сумела все ему рассказать.

Мы с Симоном показали на все еще бездыханное тело Кеннета, наполовину лежащее в воде. Затихающие волны слегка покачивали полы его фрака от Армани.

Быстро осмотрев тело, охранники принялись совещаться. Потом один из них вызвал по рации доктора Йоханссона, решив, что медицинская помощь Кеннету не помешает.

— Мы уже связались с полицией Майами, — сообщил капитан Солберг. — Они возьмут мистера Коэна под стражу завтра утром, как только корабль войдет в порт.

— А как с Питером Голтом? — спросила я. — Полицию в Бедфорде поставили в известность?

— Да, разумеется, — важно ответил капитан, словно держал под контролем всю операцию с самого начала. — Миссис Голт больше нечего опасаться!

— Очень приятно это слышать, — с облегчением сказала я и посмотрела на Симона, который был похож на боксера, только что выдержавшего пятнадцать раундов против Майка Тайсона. — Давай я провожу тебя в лазарет, — предложила я ему.

— Лучше проводи меня в постель, — покачал он головой. — В твою!

— Но тебе нужна медицинская помощь, Симон, — возразила я. — У тебя все лицо разбито!

— Мне скорее поможет твоя любовь, — проговорил он распухшими губами. — Уже помогает.

— В постель так в постель, — согласилась я, просовывая руку ему под мышку. Я и сама от усталости едва держалась на ногах.

Поддерживая друг друга, мы медленно прошли мимо Кеннета и охранников, мимо капитана Солберга, ушли с палубы, добрались до лифта и спустились вниз.

На восьмой палубе мы вышли, обессилевшие так, что едва волочили ноги, и поковыляли к каюте номер 8024. По дороге я неожиданно спросила:

— У тебя есть на что-нибудь аллергия?

— На пенициллин. А у тебя?

— На многое. Когда вернемся домой, я составлю тебе список.

Он кивнул.

— А с какого раздела ты начинаешь обычно читать «Санди таймс»?

— С путешествий.

— Да, конечно, — согласилась я.

— А ты?

— С некрологов.

Он кивнул. Мы продолжали свой путь. Еще несколько шагов — и мы на месте.

— А тебе надо обязательно постоянно навещать свою матушку, чтобы она не чувствовала себя обиженной?

Он кивнул.

— А тебе?

— Да. Но зато она нагружает меня на обратную дорогу всяческими вкусностями. Она отлично готовит!

— А ты? — спросил Симон.

— Нет, — призналась я. — Но зато отлично умею обращаться с микроволновой печью!

Он опять кивнул.

— Ну ладно, пока это все, что мне хотелось про тебя узнать, — сказала я, потому что мы уже подошли вплотную к двери моей каюты. — Остальное выясним постепенно.

— Похоже, ты не очень любишь сюрпризы, — заметил Симон.

— Совсем не люблю! — призналась я.

Он кивнул.

Я вставила ключ в замок, открыла дверь и помогла Симону войти.