Кэтч

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Оригинальное название: Assassins 1: Catch

Книга: Кэтч

Автор: С. Пуарье

Серия: Убийцы

Количество глав: 26 глав + Пролог и Эпилог

Переводчик: nestlik, aveiro791, Severina_Silver, RyLero4ka, Internal

Cверка: nestlik, Internal

Редактор: Анастасия (1-16 главы), Katrina

Вычитка: Melinda01

Обложка: Аня Корец

Оформление: Melinda01

Переведено для группы: https://vk.com/skp_tr

18+

Предназначен для чтения лицам, достигшим восемнадцатилетнего возраста. Содержит сцены сексуального характера, материалы для взрослых и нецензурную лексику.

Любое копирование без ссылки

на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Иногда оказаться не в том месте и не в то время, значит сделать именно то, что необходимо, дабы в твою жизнь пришло нечто хорошее.

Двадцатипятилетняя Макс Брэди: только что окончившая университет, амбициозная женщина, которая ни от кого не потерпит оскорблений и часто сама использует мужчин прежде, чем устанет и избавится от них. Она нашла работу своей мечты в компании интернет поиска «Фиддл». К сожалению, она застряла на должности помощника генерального директора компании, но надеется, что если все получится, то однажды ее повысят.

Кэтч ‒ убийца. Он занимается этим уже двенадцать лет и, обеспечив свою семью всем необходимым, готов уйти в отставку. Он только хочет закончить последнее задание, забрать огромную сумму денег и затем исчезнуть в тихом красивом уголке другой страны.

Когда Макс совершает огромную ошибку: спит со своим начальником, ‒ она решает скопировать некоторые файлы с его компьютера, чтобы использовать их против него, если тот попытается ее уволить. Если бы она знала, что в файлах содержится тайна, способная уничтожить и ее начальника, и всю компанию «Фиддл».

Это решение меняет жизни их обоих.

Кэтча нанимают, чтобы похитить и убить Макс, но вместо этого он решает спасти ей жизнь. Они сбегают, и он пытается придумать план, как отвести Макс из-под удара, потому как уверен, что она просто оказалась не в том месте, не в то время. Они много времени проводят вместе, и Кэтч понимает, что хочет не только спасти ей жизнь, но и что если с ней что-то случится, он уже не сможет без нее жить.

Эта книга с хэппи-эндом.

***Из-за наличия сексуальных сцен и соответствующих выражений, книга не подходит для юных читателей.***

ПРОЛОГ

‒ Это она? ‒ спрашиваю я, глядя на фотографию и поглаживая большим пальцем изображение женщины. У нее огненно-рыжие волосы, зеленые глаза и безупречно белые зубы. Она прекрасна и не похожа ни на одно из моих предыдущих заданий.

Жаль, что ей придется умереть.

Посредник кивает. Именно он уже много лет приносит мне все задания, а я так и не знаю, как его зовут. У него седые волосы и борода, темно-карие глаза, окруженные сеточкой глубоких морщин. Его вечная фетровая шляпа слегка сдвинута набок, кожаное пальто длиной до колен. Он давно является посредником Таймера, и, я уверен, постоянно находится в дурном расположении духа.

‒ Ты должен забрать ее по адресу, указанному на обороте фотографии. С тобой свяжутся, когда придет время сделать выстрел, ‒ произносит посредник прокуренным голосом.

Мой прищур обычно пугает собеседника, но посредник будто и не замечает этого, его тяжелый взгляд не легче моего.

‒ В этот раз все по-другому. Меня никогда не просили похищать людей, только убивать.

‒ Я не задаю вопросов. Я только передаю задание, ‒ сказал он, как отрезал, так что я прекращаю задавать вопросы.

‒ Ладно, но передай от меня сообщение Таймеру.

Дождавшись кивка посредника, я продолжаю:

‒ Это последний раз. Все.

В его усмешке не слышно веселья.

‒ Он много заплатит тебе в этот раз. Ты его лучший работник. Когда получишь наличные на руки, посмотрим, не передумаешь ли ты уходить.

Я чувствую, как напрягается челюсть. Меньше всего он хочет взбесить меня.

‒ Просто передай Таймеру сообщение, ‒ рычу я, поворачиваясь на пятках.

Когда я дохожу до металлической двери склада, он хмыкает, и я поворачиваюсь к нему.

‒ Эй, а ты не хочешь узнать, почему она должна умереть? ‒ спрашивает он на весь склад.

Я поднимаю взгляд на металлические переборки склада и обдумываю сказанное им. Мне всегда интересно, каким образом мои цели переходят дорогу Таймеру. Это часть нашего с ним договора. Но в этот раз все по-другому, все не так.

‒ Нет. Эта последняя. Я не хочу ничего знать, ‒ отвечаю я.

‒ Ну, хорошо... и, Кэтч, это одно из самых важных твоих заданий, если не самое важное. Таймер получит кучу денег за этот выстрел. Не подведи.

Да когда, мать твою, я его подводил?

Я чуть было не сказал это вслух, но лишь кивнул и вышел в холод ночи, хлопнув за собой металлической дверью.

ГЛАВА 1

Макс

‒ Пожалуйста, Макс. Пожалуйста, скажи мне, что ты не переспала с Джеймсом Келли, ‒ говорит моя лучшая подруга Джун.

Я глубоко вздыхаю и залпом выпиваю полную бутылку пива.

‒ Я расцениваю это как «да».

Ее губы изогнулись, выражая разочарование.

Включается музыка ‒ и бар заполняется своими обычными, преданными посетителями. У дальней стены тянется барная стойка, в углу стоит пара бильярдных столов, а в центре зала находится небольшая сцена и танцпол.

Я машу рукой барменше, флиртующей с группой парней в дальнем конце барной стойки. Когда она оборачивается, я поднимаю свою пустую бутылку. Не отводя взгляда от татуированного, улыбающегося ей парня, она берет еще одну бутылку пива из холодильника, открывает и толкает ее мне вдоль барной стойки. Я ловлю бутылку до того, как она долетает до края столешницы.

Сделав большой глоток этой восхитительной янтарной жидкости, я решаю ответить на вопрос своей подруги, пока ее карие глаза не «выскочили из орбит».

‒ Да, я спала с Джеймсом.

Джун качает головой. Я вижу, как ее темные кудри отскакивают от плеч, а карие глаза становятся похожи на большие блюдца.

‒ Господи, Джун, не смотри на меня так. Я знаю, это было глупо, поэтому избавь меня от своих речей.

Я беру прядь волос и начинаю накручивать ее на палец. Эта плохая привычка проявляется, когда я нервничаю или расстроена.

‒ Не могу поверить, что ты сделала это. Я знаю, он шикарен. Конечно, если тебе нравятся напыщенные, богатые мужчины. Но он женат. Ты же понимаешь, что можешь потерять работу? Последняя девушка, работавшая с ним, была уволена без видимой на то причины. Ходят слухи, что он избавился от нее после того, как «закончил» с ней. ‒ Она изображает пальцами кавычки.

Но она права. Он определенно переспал с этой бедной девушкой, а потом выставил ее вон.

Сторми, барменша с фиолетовыми короткими волосами, подходит к нашему углу стойки, наливает большую стопку текилы и садится напротив меня.

‒ Ты выглядишь так, будто у тебя был адский денек. Это на дорожку, ‒ говорит она перед тем, как улыбнуться «мистеру Татуировки».

Я оставляю соль и лайм и просто выпиваю залпом весь шот. Жжение от напитка распространяется от горла до желудка. Но это приятное жжение.

‒ Спасибо, Сторми. А теперь тащи свой зад обратно, парень горяч.

‒ Хорошо, просто брось в меня чем-нибудь, если что-то понадобится, ‒ ухмыляется она.

Джун ждет, пока Сторми облокотится на стойку и снова начнет флиртовать.

‒ Ты работала так усердно на протяжении всей своей стажировки, чтобы получить повышение в этой компании. Я не могу поверить, что ты обо всем этом забудешь из-за одной ночи...

‒ Заткнись, мам, ‒ говорю я до того, как она закончила фразу.

У меня действительно нет настроения для того, чтобы меня отчитывали.

‒ Мне двадцать четыре; думаю, я достаточно взрослая, чтобы осознать свои ошибки.

Я выпиваю остатки пива и снова поднимаю пустую бутылку. Джун только наполовину справилась со своей первой бутылкой пива, а я уже собираюсь начинать третью.

‒ Я не собиралась быть его личной помощницей. Я четыре года просиживала свою задницу в университете не для того, чтобы быть чьей-то помощницей.

‒ Ты знаешь, что многие из его помощников через несколько лет получили более солидные должности. Он выбрал тебя в качестве своего помощника, потому что смог увидеть твой потенциал, ‒ говорит Джун.

Она тоже работала в «Фиддл», но в другом отделе. И я несколько удивлена тому, насколько она наивна.

Я отмахиваюсь в знак неверности ее теории.

‒ Он взял меня не из-за моего потенциала. Он, черт возьми, выбрал меня из-за моей «упругой маленькой попки», ‒ произношу я немного невнятно.

Текила быстро действует, и я уверена, что две последние быстро выпитые бутылки пива ничуть не облегчают ситуацию.

Глаза Джун становятся шире:

‒ Это он тебе так сказал?

Я делаю большой глоток пива, которое Сторми только что толкнула мне вдоль барной стойки, и пожимаю плечами.

‒ Надо же, он действительно отвратительный тип.

Джеймс Келли ‒ молодой генеральный директор компании, избалованный ребенок, который создал компанию только благодаря большому кошельку своего папочки. Он довольно неглупый бизнесмен, но лишь до тех пор, пока дело не доходит до общения со своими подчиненными: тут ему не хватает мозгов. Никто на самом деле его не любит. Ну, это если не считать подхалимов: мужчин и некоторых женщин, которые стремятся быть похожими на него.

Он женат на довольно состоятельной женщине. Высокая, стройная, платиновая блондинка с лучшими силиконовыми сиськами, за которые он был в состоянии заплатить. Джеймс ‒ бабник, но его жене все равно. Если он и дальше может раскошеливаться на любые ее покупки, ей наплевать, с кем еще он спит. Черт возьми, да она, судя по всему, сама ему изменяет. Мне кажется, что они женаты только для вида.

‒ Я была пьяна, когда это произошло. Он попросил меня задержаться. Кто знал, что эта сволочь хранит бутылку скотча в ящике письменного стола? И кто знал, что этот скотч собьет меня с ног?

‒ И что ты собираешься делать? ‒ вздыхает Джун.

‒ Я собираюсь пойти на работу в понедельник и делать вид, что ничего не случилось. Именно это он и сам сегодня делал, ‒ отвечаю я.

Это действительно мой единственный план, и вообще, я не позволю ему напугать меня. Если он хочет уволить меня, он может сделать это лично. Я отказываюсь давать этой заднице легкий способ избавиться от меня.

Когда я в последнюю минуту назначила встречу с Джун «У Джека» в центре города, то думала лишь о том, что мне надо было «залить» свои ошибки. У меня и раньше был секс на одну ночь. Нужно было упокоить нервы. Я не одна из тех сумасшедших девиц, которые преследуют женатого мужчину после одной интрижки. Он вообще первый женатый мужчина, с которым я спала. Скотч действительно заставляет тебя забыть о моральных принципах.

А учитывая мое воспитание, их у меня было достаточно.

Моя мать свалила меня на государство, когда решила, что наркотики и алкоголь приносят намного больше удовольствия, чем воспитание ребенка. Мне было всего около месяца, когда она устала нести за меня ответственность. Когда я попыталась найти ее, помощник юриста пришел с плохой новостью. Он передал мне информацию о том, где она похоронена, и выразил свое соболезнование.

И у матери, и у отца была передозировка в одну и ту же ночь. Я не знаю всех деталей, кроме той, что они были кремированы и помещены в одну из тех стен, что на кладбище на окраине города.

Меня кидали из одной приемной семьи в другую. Каждый раз, когда один из приемных родителей начинал привязываться ко мне, государство забирало меня и отправляло в другую семью. Но, несмотря на мое положение, я решила быть успешным человеком. Я решила быть абсолютной противоположностью людям с таким же свидетельством о рождении, как и у меня.

Я не рада тому, что работаю ассистентом, но мне нужна эта работа. «Фиддл» ‒ одна из самых больших информационно-поисковых фирм Интернета в мире. Она включает в себя хранение документов, электронной почты, социальных сетей. Я работала изо всех сил, чтобы попасть в эту фирму, а он сделал меня своим чертовым помощником. Я знала, что он пытается залезть ко мне в трусы, но кто ты такая, чтобы жаловаться на сексуальные домогательства, когда они исходят от твоего босса? Мне не составляло труда игнорировать его в надежде, что он, в конце концов, просто поймет намек. Очевидно, он его понял, но я была достаточно глупа, чтобы принять приглашение выпить с ним.

А если Джеймс Келли чего-то хочет ‒ он это получает. Тем или иным путем.

Он, как и обычно, был сегодня занят, притворяясь, будто между нами абсолютно ничего не произошло. После того как все уехали на выходные, я вернулась в офис, чтобы попробовать поговорить с ним о том, что случилось. Я хотела быть готовой на тот случай, если он соберется меня уволить. И, может быть, так как я пришла к нему в конце рабочего дня, а он все-таки выгонит меня с работы, это хотя бы избавит меня от унижения быть уволенной на глазах у всего офиса.

Мои ноги ужасно болели, поэтому перед тем как вернуться, я сняла туфли на каблуках и надела балетки. Я думаю, это единственная причина, почему он не услышал, как я приближаюсь к его кабинету.

Джеймс Келли говорил с кем-то по телефону на повышенных тонах, наклонившись к компьютеру. Я не слышала его собеседника и через толстую дверь могла уловить лишь несколько слов. Включая деньги, предательство и мошенничество.

Он хранит запасной ключ от офиса за картиной с видом на округ Колумбия. Я знаю об этом, потому что иногда ему нужно было, чтобы я забрала файлы, которые были только в его офисе. И, конечно, для того, чтобы дурацкий кофе уже стоял у него на столе к его прибытию.

Я спряталась в кабинке, когда услышала, что он положил трубку и направился к двери. Когда он ушел, я проникла в его офис и вывела компьютер из спящего режима. Его единственной настоящей любовью всегда был черный «Бентли», который он часто называл «Опалом».

Было всего две возможных попытки, потом вся система просто отключится. На второй раз пароль «опалдетка» сработал, а этот идиот оставил открытыми последние документы. Боясь попасться, я не стала читать все подряд, а вставила флешку «БобаФетт», которую носила с ключами, в компьютер и быстро скопировала все открытые файлы. Потом открыла его заметки и скопировала все и оттуда.

Я перенесла файлы, потому что хотела использовать их как рычаг воздействия. Если он попытается меня уволить, я буду шантажировать его. Отчаянно, знаю, но я работала чертовски много, чтобы теперь быть уволенной, потому что мой босс не смог удержать свой член в штанах, а моя дурацкая задница не перенесла скотч.

Когда я осознала, что на самом деле сделала, меня одолел приступ паники, и я набрала Джун. Мне нужно было выпить, чтобы успокоиться. Я бросила машину на парковке и поймала такси, отправляясь в нашу любимую норку, «У Джека».

Количество алкоголя, который я запланировала выпить сегодня, означает, что домой я за рулем не поеду, и я знаю, что на парковке у «Фиддл» моя машина в безопасности.

‒ Мой тебе совет ‒ больше никогда не засиживайся допоздна с этим мужиком, ‒ говорит Джун, ухмыляясь. ‒ И вообще, если тебе понадобится утолить этот голод, просто позвони мне, и мы вместе сходим куда-нибудь и найдем тебе вкусненького неженатика.

‒ Спасибо за разумный совет, ‒ саркастично отвечаю я. Никогда не расскажу Джун, что я натворила. Пока не пойму, что у меня на флешке. Если там ничего важного, то нет смысла от нее скрывать, что я сделала, но если там что-то серьезное, то не хочу втягивать ее в это дело.

‒ А, да, и, может, больше не стоит носить эти белые блузки и не застегивать все пуговицы до верха, ‒ она потягивает пиво и пялится на мою грудь, которая чуть не выскакивает из-за края рубашки.

‒ Хочешь ее потрогать? ‒ смеюсь я. Она протягивает руку, по которой я шлепаю, отчего та смеется. ‒ Я всегда застегиваю все пуговицы и надеваю пиджак. Поверь, я не давала ему повода для ложных надежд.

До того как Джун выпивает оставшееся пиво, Сторми ставит перед ней еще одну бутылку.

‒ И еще два шота текилы, Сторми, ‒ говорит Джун, и я от удивления поднимаю одну бровь.

‒ Что? Сегодня вечер пятницы. Давай напьемся, забудем обо всех твоих заморочках и потанцуем с парочкой горячих парней. Да-да, я знаю, это не заставит проблемы уйти, но это не значит, что мы не можем повеселиться. Ведь именно поэтому ты позвала меня?

Она двигает бровями вверх-вниз, наклоняется и сжимает мою грудь.

Я качаю головой.

‒ Ты просто не могла их не потрогать, да?

‒ Ну что я могу сказать? Я завидую. У меня сиськи в два раза меньше, ‒ говорит она и выпячивает свою грудь. Джун не такая фигуристая, как я. Не важно, что она ест, эта сучка не набирает ни одного килограмма. Сегодня вечером у нее было время переодеться после работы, поэтому сейчас она в темно-красном вязаном платье и черных сапогах.

‒ Правда? Что бы я без тебя делала?

‒ Ты была бы полным отстоем, ‒ отвечает она. Я шлепаю ее по руке перед тем, как мы поворачиваемся и выпиваем наши шоты.

‒ Сторми, можешь пока присмотреть за этим? ‒ Джун отдает ей наши сумки, а потом хватает меня за руку и тащит к маленькому танцполу.

Добравшись до центра зала, я начинаю медленно двигать бедрами, а затем кладу руки на плечи Джун. Я подмигиваю, запрокидываю голову назад и начинаю размахивать гривой длинных рыжих волос. Смеясь, она тоже запрокидывает голову назад.

‒ Ты сегодня в хорошем настроении. Только не надери кому-нибудь задницу. Я не знаю, сколько еще твоих драк «Джек» сможет выдержать, ‒ кричит Джун сквозь музыку. Я молча ставлю крестик на сердце, подтягиваю вверх свою черную юбку-карандаш и начинаю качать бедрами в такт.

Да, у меня проблемы, большие проблемы. Но когда предоставляется возможность оградиться от них на одну ночь, то это буду не я, если откажусь от такого. Конечно, завтра утром я проснусь с ужасным похмельем. Но даже чудовищная головная боль, обезвоживание и тошнота, которые, несомненно, принесет следующее утро, будут того стоить.

ГЛАВА 2

Макс

Громкий стук в дверь вырывает меня из глубокого сна. Я сажусь и прижимаю тыльную сторону ладони к правому виску, другой рукой стирая со щеки стекающую слюну. Хосе Куэрво долбит кувалдой мне по мозгам. От стука на глазах выступают слезы. Чертов сукин сын.

Опустив взгляд, я замечаю, что абсолютно голая. Ничего странного, обычно я сплю нагишом, но, когда возвращаешься домой как в тумане, это уже пугает. Дернув головой, я осматриваю вторую половину по-королевски большой кровати и облегченно выдыхаю, увидев, что там никого нет, и все лежит на тех же местах, что и днем ранее. У меня бывали безумные ночки, но уже давненько. Вчера я не собиралась никого приводить к себе домой. Почувствовав облегчение, я падаю обратно на подушку и закрываю глаза рукой.

Поначалу мне кажется, что стук в дверь мне снится, но тут я слышу его вновь и выбираюсь из кровати. Накинув халат, я выскакиваю из спальни и бегу через гостиную. Квартира чистая и все стоит на своих местах. Это один из способов контроля. Мне необходимо чувствовать контроль, потому как, находясь в системе, контролируешь слишком мало. Мне нравится ничего не контролировать, только когда я напиваюсь.

‒ Кто там? ‒ спрашиваю я через дверь.

Никто не отвечает, но продолжает стучать. Я отскакиваю в сторону, пульс инстинктивно начинает ускоряться.

‒ Наверно, вы ошиблись дверью.

Надеюсь, они сдадутся и уйдут. У нас не самый лучший район, но и не худший: преступность, как правило, на среднем уровне.

Я начинаю думать, куда бежать, если придется. Я на десятом этаже, значит, придется использовать пожарную лестницу, а это чертовски страшно. Я начинаю пятиться в гостиную, не отрывая взгляда от двери. Потом через тонкую древесину доносится знакомый голос.

‒ Макс, это Джеймс. Ты должна меня впустить. Нам нужно поговорить.

Он симпатичный мужчина: светло-русые волосы, сапфировые глаза и стройное телосложение. Еще он высокий, и мне это нравится, потому что я выше среднего ‒ пять футов девять дюймов. Стоя рядом с ним, я чувствую себя немного более женственной. Но звук его голоса мне никогда не нравился. Как будто он застрял в середине подросткового периода. Во время секса я не разрешала ему говорить, вплоть до того, что зажимала ему рот руками, чтобы заткнуть. А сейчас в тумане похмелья от его голоса меня просто воротит.

Ррр! Не могу поверить, что я с ним спала.

Прежде чем открыть дверь, я убеждаюсь, что цепочка на месте, мне вовсе не хочется рисковать.

‒ Вы теперь лично ходите по квартирам, мистер Келли? ‒ спрашиваю я с усмешкой.

Наверняка от меня разит перегаром, но мне плевать.

‒ Открой дверь, Макс, ‒ повторяет он, почти протиснув голову через щель между дверью и косяком.

Я качаю головой, а он запускает пальцы в волосы и прищуривается.

‒ Почему ты как сумасшедший ломишься в дверь субботним утром?

От его взгляда мне становится не по себе. От него веет злобой, а я начинаю думать, успею ли достать оружие, если что. Всем своим существом я понимаю, что впускать его нельзя.

‒ Вчера вечером ты была в моем офисе, ‒ шипит он через сжатые зубы.

У меня ком встает в горле. Сглотнув, я думаю, что сказать, и качаю головой.

‒ Не понимаю, о чем вы.

Не успеваю я отпустить дверную ручку, как Джеймс поднимает ногу и пинком распахивает дверь. Цепочка отлетает, и мне на голову сыпется дождь из мелких щепок. Завизжав, я прижимаю руку к себе. Головная боль отступает на второй план по сравнению с ужасной болью в запястье.

‒ Ах ты сукин...

Джеймс хватает меня за локти и захлопывает дверь, разворачивает меня и прижимает спиной к жесткому дереву. Он яростно дышит и стоит так близко, что кажется, будто сейчас поцелует меня. Испугавшись этого, я закрываю глаза и подставляю ему щеку. От него сильно пахнет мятой и кожей, как в салоне его авто.

‒ Посмотри на меня, Макс, ‒ велит он.

Я не подчиняюсь, он хватает меня за подбородок и силой поворачивает к себе. Обжигающая ярость затапливает его холодные голубые глаза, от чего у меня кровь стынет в жилах.

‒ Это не вопрос. Кто-то вчера был у меня в кабинете, и я знаю, что это была ты. Следов взлома нет, а ты знаешь, где лежит запасной ключ.

Я открываю рот, чтобы закричать, и чувствую укол в ребра. Взглянув туда, я вижу сияющий клинок, прижатый к боку. Его кончик уже прорезал халат и теперь холодит мне кожу.

‒ Закричишь ‒ я всажу его тебе в бок.

Я плотно закрываю рот.

‒ Так вот, я знаю: ты была у меня в кабинете. Говори, что ты там делала.

Его дыхание опаляет мне щеку, когда он прижимается ко мне всем телом, а животом я чувствую его эрекцию.

Больной ублюдок возбудился.

Я не раскрываю рта. Теперь я понимаю, что совершила нечто ужасное. Он что-то скрывает, и это «что-то» жуткое. Зачем иначе ему держать нож у моих ребер? Если это настолько важно, то я не могу признаться, что скопировала файлы. Нужно выбираться из этой ситуации и выбираться прямо сейчас.

‒ Я ждала тебя, малыш, ‒ мурлыкаю я.

Когда он теряется, я целую его и протискиваюсь языком между его зубами. Почувствовав, что он расслабился, коленом я бью его прямо по его достоинству. Вряд ли получить удар по вставшему члену так уж приятно. Когда он отскакивает и складывается пополам, я хватаю его за волосы и снова бью коленом, теперь уже в нос. Он падает на пол с тяжелым стуком.

Он стонет и матерится, а я вижу, как кровь растекается по полу. Я толкаю его ногой, он опять стонет, так что я перешагиваю через него и распахиваю дверь квартиры. Затем я продолжаю выталкивать его в коридор. Я оглядываю коридор, убеждаясь, что никто не вышел посмотреть, что происходит, и слава богу.

‒ Ты отвратительное жалкое подобие мужчины. Еще раз тут появишься, я познакомлю тебя со своим маленьким другом по имени «Смит энд Виссон», ‒ угрожаю ему, пока он потихоньку встает на ноги. Я захлопываю дверь, прежде чем Джеймс успевает ответить.

Да, у меня действительно есть оружие ‒ револьвер двадцать второго калибра, и я прекрасно знаю, как им пользоваться. Последние три года я прожила с приемными родителями, которые научили меня стрелять. А этот револьвер стал для меня прощальным подарком, когда я уехала учиться в колледж.

Бросаюсь в спальню и достаю из тумбочки оружие, снимаю его с предохранителя. Сажусь за столик и кладу оружие прямо перед собой, направив ствол в сторону двери. Под столом у меня дрожат коленки. Я еще ни в кого не стреляла, но если он пройдет через эту дверь, я не стану колебаться.

Проходит минут десять, и я решаю, что он не вернется. И когда я начинаю отходить от прилива адреналина, то понимаю, что запястье горит огнем. Замечаю, что оно покраснело и отекло.

‒ Вот черт, ‒ бормочу я под нос.

Дойдя до холодильника, достаю пакет замороженного горошка, а потом звоню Джун с просьбой довезти меня до приемного покоя.

Через тридцать минут раздается стук, я беру револьвер и приближаюсь к двери.

‒ Кто там? ‒ спрашиваю я.

‒ Макс, это Джун. Открой дверь.

Я ставлю оружие на предохранитель и опускаю его в ящик около двери. Не хочу ее напугать.

Она в старых джинсах и растянутом свитере. Завитушки собраны в свободный хвост. Под глазами тени, а от кожи слегка пахнет алкоголем. Она входит и видит разбитый косяк, потом замечает запястье. Наконец, натыкается взглядом на кровавое пятно на полу.

‒ Какого черта тут случилось? ‒ Она смотрит на меня широко открытыми глазами.

‒ Помоги мне одеться, и я расскажу тебе все по дороге в больницу.

‒ Как интересно. Я тебя еще ни разу не видела с травмой, ‒ хихикает она.

‒ Ага, ты бы видела, как здорово смотрелся Джеймс Келли, когда я выкатывала его отсюда, ‒ отвечаю я.

Это повреждение руки задело мою гордость.

Пока мы добираемся, я рассказываю ей, что случилось. Только вру насчет того, зачем он пришел. Я говорю ей, что Джеймс пришел и стал домогаться меня, поэтому я сломала ему нос. Он и правда вжимал в меня свой вставший член, так что я не так уж и соврала.

‒ Чертов придурочный маньяк! Ты сошла с ума? Нужно было вызвать копов. Звонок копам, по крайней мере, дал бы тебе шанс не остаться без работы.

Она так резко поворачивает направо, что меня шатает в кресле.

‒ Черт, Джун, помедленней. Я не умираю. И я не позвонила копам, потому что сама могу справиться с этим козлом.

Можно было бы позвонить копам, если бы я не знала, что за всем этим что-то кроется. Да, Джеймс Келли ‒ извращенец, но я знаю, что он бы быстро выбрался из тюрьмы, и тогда бы у него появился еще один повод злиться на меня.

Джун вздыхает и качает головой. Она знает, что я могу постоять за себя, но она ненавидит, когда я поступаю не так, как обычная двадцатипятилетняя девица. Иногда ей бывает очень сложно признать, что я не обычная.

Она поняла это в нашу первую встречу. Я тогда первый раз была «У Джека», а пьяный бывший Джун схватил ее за воротник блузки. Он был высоченным остолопом с огромными плечами. Учитывая его ярость, я решила, что он на стероидах. В ту ночь ему повезло. Бильярдный кий соскользнул по его коленке и сломался. Иначе, я уверена, сломалась бы его коленка. Я уложила его на лопатки толстым концом кия, прижатым к шее, и очень убедительно пригрозила, прежде чем он понял, что вообще произошло. С тех пор он больше никогда не приставал к Джун.

‒ Да, я понимаю, ты боевая. Но однажды, однажды, Макс, ты наткнешься на того, кто сумеет разглядеть в тебе хорошее.

Мы провели в приемном покое четыре часа и выяснили, что у меня растяжение второй степени. Медсестра наложила мне шину на запястье и выписала противовоспалительное и обезболивающее. Отлично, милый аксессуар для выхода на работу в понедельник.

Джун подвозит меня до моей машины и умоляет переночевать у нее, но я заверяю подругу, что со мной все будет в порядке. Она все-таки сдается, когда я обещаю позвонить в полицию, если он снова придет.

Добравшись до квартиры, я собираю в сумку свои вещи, необходимые мелочи и оружие. Черта с два я тут останусь. И у Джун тоже не останусь. Джеймс знает, что она моя подруга, а я не хочу ее втягивать. Пока что отель кажется более безопасным местом, поэтому я решаю, что лучше будет провести пару ночей там. Мне нужно будет как следует отдохнуть, если я хочу отправиться в понедельник на работу и столкнуться там с этим отродьем.

****

Когда я въезжаю на парковку в понедельник утром, то замечаю, что «Опал» стоит на его привычном месте.

‒ Блин, ‒ говорю я, прижимаясь лбом к рулю. Я надеялась, что по какой-нибудь счастливой случайности ему станет слишком стыдно появляться на работе с разбитым носом. Интересно, что он сказал жене, явившись домой в таком виде. Смешно подумать. Так ему и надо.

Войдя в офис, я замечаю, что на меня обращают внимание не больше, чем обычно. Несколько человек спрашивают про запястье, и я рассказываю им, что поскользнулась в душе.

Я сразу иду на кухню и делаю мистеру Келли его кофе. Приблизившись к его двери, я делаю глубокий вдох и стучу.

‒ Войдите, ‒ рявкает он.

Отлично, просто супер.

Я открываю дверь и вижу, что он расхаживает у стола. Он поднимает взгляд ‒ выражение его лица бесценно. Судя по несчастному выражению, я последний человек, которого он думал здесь увидеть. Нос у него распух, а на переносице виднеется синяк, который расплылся под оба глаза.

В кабинете кожаная мебель, огромный стол вишневого дерева, два компьютера и по дорогому произведению искусства на каждой стене ‒ все вместе смотрится просто смешно. Но больше всего впечатляет вид из окна ‒ на Монумент Вашингтона, который похож на огромный прекрасный фон.

‒ Отлично выглядите, ‒ говорю я, ставя кружку кофе ему на стол. Я поднимаю забинтованное запястье, чтобы он заметил. ‒ По-моему, мы в расчете.

Он оббегает вокруг стола и останавливается в паре дюймов от меня. В этот раз я настороже. Честно говоря, я и хотела вывести его из себя.

‒ Один палец. Тронешь меня хоть одним пальцем, и я надеру тебе задницу.

Все его тело напрягается, и я вижу каждую мышцу на лице.

‒ Я узнаю, что ты делала в моем кабинете и в моем компьютере. Макс, ты по уши увязла в большом дерьме.

‒ Божечки, неужели мне сохранят работу? ‒ спрашиваю я с сарказмом.

Он ухмыляется, и я уже готова к тому, что он уволит меня прямо здесь и сейчас, но он меня удивляет, говоря:

‒ Выметайся из моего кабинета и тащи свою милую попку за свой стол.

****

Кэтч

Еще ни разу в своей работе мне не приходилось прятаться в украденном внедорожнике. Равно как и не приходилось похищать. Я бы скорее запрыгнул в седло своего байка и выстрелил бы с расстояния. Еще ни разу мне не приходилось вступать в прямой контакт с целью. Слава богу, это последняя. Больше никаких срочных поездок. Никаких долгих часов ожидания и, что самое главное, никаких убийств.

Чувствуя раздражение, я тру ладонями лицо и скребу щетину на щеке. Салон сильно пахнет дорогим одеколоном, а я вымотан после целой ночи у многоквартирного дома своей цели. К сожалению, она не пришла. Мне позвонил посредник и сообщил, что Таймер не рад, потому что клиент расстроен. Видимо, он хочет избавиться от нее немедленно. Я тут же сообщил посреднику, что не моя вина в том, что она не вернулась домой, и что Таймеру следует держать своих клиентов в узде и не мешать профессионалам делать свое дело.

Сегодня утром я увидел, что ее машина была здесь, и понял, что снова ее упустил. Нужно поскорее закончить это дело. Если Таймер начнет во мне сомневаться, то назначит на это дело кого-нибудь другого. Этого нельзя допустить. Мне нужны эти деньги.

Мне неудобно, поэтому я смещаюсь в кресле и полностью открываю окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Я уже готов покончить с этим, забрать свои деньги и исчезнуть. Если буду осторожен, у меня будет достаточно денег, чтобы прожить остаток жизни в другой стране, может, иногда буду браться за случайную работу просто от скуки.

Спина напрягается, когда открывается дверь гаража и выходит моя цель. Локоны ее пламенно рыжей шевелюры развеваются на ветру, когда она откидывает их с лица. Фигуристое тело оформлено в полосатую юбку, белую блузку и соответствующий пиджак. Она выше, чем я думал, с ногами от ушей.

Живот скручивает от беспокойства.

Делая глубокий вдох, я молча выскальзываю из внедорожника и натягиваю карнавальную маску, которая полностью закрывает лицо. Она досталась мне как-то в Новом Орлеане во время Марди Гра, когда я занимался там другим делом. Я обхожу автомобиль сзади и вижу, как она подходит к своей машине и останавливается, рыская в сумочке в поиске ключей.

‒ Не могу поверить, этот сукин сын отправил меня за своим обедом. Придется, видимо, плюнуть ему в чертову тарелку, ‒ бормочет она в явном раздражении.

Она топает ногой и продолжает искать.

‒ Да где, черт побери, эти ключи?

Очень тихо я подбираюсь к ней сзади, подвожу к ней руку и закрываю рот. В тот же миг она брыкается. Упирается ногами в машину и отталкивается, при этом дико рыча. Мы оба отшатываемся назад. Она намного сильнее, чем я думал. Я чуть не теряю равновесие, а она бьет меня локтем по ребрам, потом бьет головой назад, попадая мне по ключице и чуть не попав по голове. У меня учащается пульс, и кровь наполняет адреналин.

Я думал, все будет просто. Но мне поручили украсть самую грозную женщину округа Колумбия.

Она продолжает сопротивляться, а я обхватываю ее за шею и сдавливаю ее локтем. Она снова бьет меня по ребрам и пинается, как дикое животное. Пару мгновений спустя я чувствую, как она ослабевает. Хрюкнув мне в руку, она спотыкается и виснет у меня на руках.

Прижимая ее к груди, я подхожу к джипу и кладу ее на заднее сидение. Быстро подбираю ее сумочку и туфли и засовываю их в спинку сидения. Я забираюсь к ней и закрываю дверь, отрезая нас от мира тонированными стеклами. Наклоняясь над ней, достаю скотч. Посмотрев вниз, замечаю, что юбка задралась так высоко, что стало видно черные трусики.

Не знаю, почему, но я опускаю юбку и прикрываю ей ноги. Повторю, прежде я никогда не вступал в контакт с целью. Она не похожа ни на одну из моих прежних отвратительных целей. Они получили по заслугам. Но она кажется другой. Невидимая сила ударяет меня в грудь и отзывается во всем теле. Это неправильно. В животе образуется тяжелый ком тревоги, и теперь я точно знаю, что, сколько бы мне ни предложили, я больше никогда не соглашусь на подобное дело.

Связав ей руки, лодыжки и заклеив рот, я проскальзываю на водительское сиденье и вбиваю в навигатор обратный адрес. Я решаю не снимать маску, потому что в любой миг она может проснуться и увидеть мое лицо. А еще ни одна цель не видела моего лица.

ГЛАВА 3

Макс

Я открываю глаза и чувствую головную боль. Несколько раз моргаю и мгновением позже понимаю, что рот заклеен скотчем, а лодыжки и запястья связаны. Я поворачиваю голову и вижу за рулем своего похитителя. Он весь в черном, потому почти сливается с черной обивкой машины. Темные волосы выбриты по бокам, но сверху они длинные, а на лице красуется карнавальная маска.

Я тру запястья друг о друга, отчаянно пытаясь растянуть скотч. Он задевает растянутое запястье, и через скотч на лице прорывается приглушенный стон. Похититель поворачивается и смотрит через плечо. От зловещей ухмылки на красочной маске пробирает мороз по коже.

Ударившись в панику, я поднимаю коленки и начинаю бить в заднее стекло. Босыми ногами ничего не выходит. Если бы на мне были мои каблуки, я бы, может, и смогла разбить стекло. Что бы я делала, разбив стекло, неизвестно. Этот придурок глуп, если думает, что я сдамся без боя.

Он поворачивается и снова смотрит на меня. В этот раз мы смотрим друг на друга достаточно долго, чтобы я заметила, что у него серо-стальные глаза. Когда он тянется к заднему сиденью, я вздрагиваю. Он ничего не говорит, просто дотягивается и снимает скотч с моего рта.

‒ Ай! Тупой ублюдок! ‒ кричу я. Он усмехается. ‒ О, рада, что тебе кажется, будто это смешно. ‒ Он снова ничего не говорит. ‒ Скажи что-нибудь. Ответь, зачем похитил меня.

Машина резко поворачивает налево, а я смотрю в окно, пытаясь заметить что-нибудь знакомое, но мне видно только чистое синее небо.

‒ Я просто делаю свою работу, ‒ отвечает он грубым голосом.

‒ Какую работу?

Он пожимает плечами.

‒ Я получаю задание и выполняю его. Это моя работа.

‒ Чушь собачья. Это же как-то связано с Джеймсом Келли? ‒ Я снова растягиваю скотч, скрипя зубами от боли, что вспыхивает в запястье.

‒ Я же сказал, что не знаю подробностей. Я просто делаю работу. Не хочешь ли рассказать, почему меня наняли похитить тебя?

‒ Джеймс Келли испугался до усрачки, потому что, видимо, у меня есть информация, которой он не хочет делиться, ‒ отвечаю я. ‒ Теперь ты подтвердишь, что это так? Потому что мне кажется, у меня есть право знать, за что меня похитили.

Он продолжает сидеть на своем сиденье с прямой спиной и без единого звука. Понятно, от него я ничего не добьюсь. Это должно быть как-то связано с Джеймсом. Он знает, что я была у него в кабинете. Он знает, что я что-то нашла. Или не до конца уверен, но не хочет рисковать.

Черт, я всегда знала, что с ним что-то не чисто.

‒ То есть ты не будешь умолять меня отпустить тебя? Предлагать мне денег, которые заплатит богатый папочка откуда-нибудь с Карибов? ‒ спрашивает он.

‒ Не-а. Честно говоря, я не из тех, кто умоляет. Какой смысл, все равно это не поможет, ‒ отвечаю я.

Я не из тех, кто умоляет о чем бы то ни было, но почему-то мне кажется, что его и не нужно умолять. Я чувствую, чтобы ни происходило, на нем это не закончится. Он лишь начало, и я приберегу свои вопросы и, может быть, мольбы для мига отчаяния, если таковой настанет.

Прежде чем мне удается выведать у него еще что-нибудь, я чувствую, как массивная машина останавливается. Мой похититель выходит и подходит к боковой двери около моей головы. Черт. Я уже собиралась пнуть его в лицо. Умный какой.

Я слышу, как отматывается скотч, затем дверь открывается. Он наклоняется, чтобы заклеить мне рот, а я ворочаю головой, пытаясь уклониться. Естественно, в конце концов, он берет верх.

Просунув руки мне под мышки, он вытаскивает меня с заднего сиденья и ставит босыми ногами на землю, гравий впивается в мою нежную кожу. Я быстро осматриваюсь, пытаясь понять, где нахожусь. Старый самолетный ангар, гниющие постройки и водоем. Ничего знакомого. Я в полной растерянности.

Он перекидывает меня через плечо и прижимает ноги к своей груди. Теперь я не только растеряна. Я еще и застряла. Слова Джун эхом отдаются в голове: «Однажды, Макс, ты наткнешься на того, кто сумеет взять над тобой верх».

Черт побери меня с моим эго.

Дойдя до двери в самолетный ангар, он ставит меня на ноги, а я смотрю ему в глаза. Удивленно замечаю сожаление. Я решаю не защищаться и использовать шанс, молча умоляя его. Надеюсь, он поймет, что не обязан этого делать.

Он испускает длинный вздох и затем вынимает из кармана складной ножик. Обхватив меня руками, он разрезает путы на запястьях, затем слепляет концы, чтобы казалось, будто я все еще крепко связана. Затем он наклоняется и проделывает то же самое со скотчем на лодыжках.

‒ Прости, ‒ шепчет он мне в ухо перед тем, как распахнуть дверь. По-моему, он смущен. ‒ Я сделал все, что мог. Если сможешь выбраться, беги к воде.

Потрясно. Макс, похоже, тебе придется еще и поплавать.

Тяжелая дверь откатывается в сторону, и спина моего похитителя напрягается.

Выходит высокий, плотно сбитый мужчина с растительностью на лице и улыбается нам. Даже страшнее, чем улыбается маска Марди Граc [1]. С его лба скатываются капельки пота, он вытаскивает старый желтый платок и стирает их, пока они не успели закатиться в глаза. В нем, наверное, шесть с половиной футов роста и более трех сотен фунтов веса. Я пытаюсь сделать шаг назад, но похититель крепко держит меня за локоть. Сердце в моей груди начинает бешено стучать.

Толстяк осматривает меня с головы до ног, вглядываясь в каждый дюйм моего тела, задерживая взгляд на оголенных частях. На лице его блуждает извращенная ухмылка, от которой сжимаются внутренности, а к горлу подкатывает желчь. Инстинктивно мое тело придвигается ближе к человеку, который меня похитил. Он хватает меня крепче за локоть, а мне кажется, будто я чувствую, что он притягивает меня поближе.

‒ Ах, с тобой будет весело пообщаться, ‒ ворчит он и проводит пальцем по моей щеке.

Как только он касается моей кожи, я выныриваю из тумана страха, в котором оказалась. Просыпается мой инстинкт «Бей или беги», а я почти всегда бью.

Я чувствую, как затрепетали ноздри. Как только я освобожусь от скотча, сломаю ему этот палец.

‒ Неси ее сюда.

Толстяк разворачивается и идет вглубь ангара.

Мой похититель снова перекидывает меня через плечо и вносит в большое здание. Справа стоит небольшой самолет. Мы поворачиваем налево, и меня усаживают на стул. Мое внимание привлекает столик справа от меня. Он весь занят инструментами, которые явно причинят боль, если толстяк решит использовать их на мне. Я проглатываю комок страха, образовавшийся в горле. Коленки начинают трястись, и приходится приложить максимум усилий, чтобы они стояли спокойно.

‒ Можешь идти, но будь неподалеку. Может быть, я позову тебя, когда закончу. А может быть, и нет. Зависит от настроения, с которым начну, ‒ заявляет толстяк с усмешкой.

Ого, да ему и впрямь нравится пытать.

Я поднимаю взгляд на похитителя и глазами умоляю его не оставлять меня с ним. Я не мастер умолять, но мне еще никогда не угрожали инструментами, что лежали на столике справа. Так что я молча молила.

Но он только качает головой, разворачивается на пятках и выскакивает из ангара. Тяжелая дверь закрывается с громким стуком, от которого по всем моим нервам пробегает волна паники.

****

Кэтч

Не надо было с ней разговаривать. Не надо было снимать скотч с ее рта. Не знаю, зачем я это сделал. Просто хотел, чтобы она сказала, как оказалась в этой заворушке, но оказалось, она ‒ в некоторой степени ‒ и сама не знает. И может быть, я просто хотел услышать ее голос, чтобы он звучал у меня в голове, когда я вспомню ее прекрасное лицо.

‒ Забудь ее, Кэтч, ‒ бормочу я сам себе.

Все силы уходят на то, чтобы не ударить что-нибудь кулаком. Разговоры с самим собой не затмят вид инструментов на столике и ее умоляющий взгляд. Запустив руки в волосы, я отправляюсь к разваливающемуся зданию, в котором оставил свой байк. Я сую маску в рюкзак и начинаю ходить туда-сюда.

Скоро все закончится, и я смогу забрать свои деньги. Потом я смогу исчезнуть и оставить все это позади. Забыть ее лицо и глаза. Но мысль о том, чтобы выкинуть ее из головы, отзывается жарким ощущением в животе.

Не могу избавиться от чувства, будто что-то не так, что это не похоже ни на одно из моих заданий. Я просто хочу сесть на байк, разогнаться и никогда не оглядываться. Но почему-то знаю, что никогда не смогу снова закрыть глаза, не вспомнив при этом ее зеленые глаза, умоляющие о помощи. То, что я смогу забыть ее, ‒ ложь, и я знаю об этом. Вот бы все было просто. Застрелить ее издалека, сломать шею в темной подворотне. Но, представив, как сделаю это с ней, я вздрагиваю.

Я не из мягкотелых. Я убиваю за деньги и ни капельки не сострадаю тем, кто стал моей жертвой. Я всегда получаю то, что хочу. Я решительный человек, который никому не позволит вытирать об себя ноги, но от этого задания такое ощущение, будто Таймер вылил на меня целую бадью отменного дерьма. Прежде у меня никогда не было проблем с заданиями, возможно, поэтому выбрали меня.

Я останавливаюсь и перекидываю ногу через байк. Нужно убираться отсюда. Если они захотят убить ее, то пусть занимаются этим сами. Я не могу в этом участвовать.

Пнув подножку, я держу байк ногами. И закусываю губу, когда ее лицо снова врывается в мои беспокойные мысли. Она сказала, что не из тех, кто умоляет, но выглядела она до ужаса испуганной, когда толстяк вышел из двери.

Я громко смеюсь и запускаю руку в волосы. Не очень-то профессионально.

Звук закрывающихся автомобильных дверей выдергивает меня из мыслей, и я снова ставлю байк на подножку. Выглянув из разбитого окна, я вижу черный лимузин и двух людей, входящих в ангар. Они в костюмах, но создают впечатление скорее женоподобных мужчин, чем агрессивных допрашивающих.

Когда они распахивают дверь ангара, воздух разрывает крик, от которого кровь стынет в венах. Я не думаю и не понимаю, что делаю. Просто бегу. Бегу прямо к ней.

****

Макс

‒ Веселье уже началось?

Я слышу голос Джеймса Келли: он усмехается, и от этого женственного голоска у меня кожа покрывается мурашками. Когда он нервничает или возбужден, голос становится выше на пару октав.

Естественно, он знает, что ублюдок уже начал. Он не терял время даром. Он задавал вопрос, а когда я пожимала плечами, тыльная сторона его ладони прикасалась к моей щеке. Даже казалось, что от моей боли он получает какое-то удовольствие. Наверняка, закончив с очередной жертвой, он мастурбирует.

Упс! Хватит так думать, сосредоточься на том, как бы отсюда выбраться.

‒ Ах ты ублюдок! Я так и знала, что это ты устроил, ‒ кричу я. Пора устроить какой-нибудь переполох, чтобы иметь возможность расцепить руки и ноги. При каждом моем движении запястье взрывается болью, так что я удивляюсь, как еще могу сдерживать стоны боли. Нужно просто забыть о руках и поработать над лодыжками. Чтобы выбраться отсюда, мне нужны именно ноги.

‒ Заткнись, Макс, ‒ сплевывает он, приближаясь ко мне. Наклонившись, он упирается ладонями в стул и останавливает свой нос в дюйме от моего. Глупо, учитывая, что его нос сломан потому, что один раз он уже встал слишком близко ко мне. ‒ Я знаю, что ты была в моем офисе. Может быть, в следующий раз, когда будешь что-нибудь копировать с моего компьютера, захочешь закрыть окошко сообщения, что копирование завершено.

Я резко втягиваю воздух. Упс.

Я пропускаю мимо ушей его слова ‒ он не заставит меня признаться в содеянном.

‒ Джеймс, сколько еще людей работает в этом офисе?

Он краснеет, очевидно, раздраженный тем, что я не собираюсь так легко сдаваться. Он отталкивает стул, и тот становится на все четыре ножки. Я слежу за выражением своего лица, хоть я и до ужаса боюсь того, что он меня уронит на пол. А я все еще не освободила руки. Ударившись головой о бетонный пол, я вырублюсь.

Он опускает стул обратно на пол.

‒ Дай мне эту штуковину, ‒ говорит он, не отводя от меня глаз.

‒ И что ты сделаешь, отшлепаешь меня? ‒ спрашиваю я с сарказмом. ‒ Потому что в прошлый раз тебя вполне устроило быстро перепихнуться.

Уголки его рта складываются в ухмылку, и он не слышит окончания.

‒ Да, я тебя отшлепаю, но так, что тебе не понравится.

Я открываю рот, чтобы остроумно ответить, но он продолжает говорить.

‒ Вот здесь, кажется, подходящее место.

Он поворачивает молоток так, что его острый конец упирается в мое колено.

‒ Посмотрим, сколько ударов по колену ты выдержишь, прежде чем решишь заговорить. И помни, Макс, очень важно, чтобы ты рассказала мне, что знаешь и кому ты передала эту информацию.

Джеймс делает глубокий вдох и подбрасывает молоток, а потом поднимает его высоко в воздух. Этого не должно случиться. Мне нужны оба колена, чтобы вытащить свою задницу из этого безобразия. Возможно, я и выдержу пару ударов, но он запросто может сломать мне чашечку. Я принимаюсь тянуть лодыжки в стороны изо всех своих сил, пытаясь освободиться от скотча.

‒ Оу, оу... сиди смирно, Макс, ‒ говорит он, протягивая руку и сжимая мой подбородок.

Я отклоняюсь назад, в то же время растягивая лодыжки в стороны. Я чувствую, как скотч немного поддается и меня охватывает небольшое облегчение. Вероятно, я смогу вытерпеть пару ударов, а потом, надеюсь, освобожу ноги.

Как только он начинает опускать палку, дверь ангара распахивается с громким лязгом. Человек в черном пересекает зал.

‒ Какого черта? ‒ начинает вопрошать толстяк, сразу кидаясь к вошедшему. По пустому зданию разносится хруст сломанных костей, и толстяк падает на пол с громким стуком.

Хотя мне кажется, что по части адреналина я уже полностью выжата, еще один выброс поднимает меня на новую высоту. Лодыжки свободны, и одним быстрым движением я выбиваю молоток из руки Джеймса. Он издает какой-то по-женски жалостливый визг и хватается за запястье. Я вскакиваю со стула, забыв про связанные руки, и плечом врезаюсь ему в грудь. Мы валимся на пол, потому как он схватил меня, плотно прижав к себе.

Подняв голову, вижу, как мой похититель-спаситель выходит против третьего парня в костюме. Он двигается с грацией танцора, но бьет с силой автомобиля. Его кулак врезается противнику в ребра, и я слышу хруст ломающихся костей.

Пресвятые угодники! Он только что сломал ему ребра одним ударом.

Джеймс начинает барахтаться подо мной, стараясь столкнуть меня. Этого не будет. Он не победит меня. Только не тот, кто визжит как десятилетняя девчонка.

Одним быстрым движением я поднимаю колено и бью прямо по семейным драгоценностям. Он мычит, но ‒ что удивительно ‒ не ослабляет хватки. Я вижу, как по его лицу разливается выражение боли. Я закатываю глаза, ‒ меня уже тошнит от этого недотроги, ‒ а затем бью лбом по его уже сломанному носу. Раздавшийся треск не может не радовать.

Льется кровь, и его руки отпускают меня. Я не успеваю скатиться с него, как кто-то хватает меня под мышки и ставит на ноги. Я откидываю голову назад, изо всех сил стараясь врезать ему хорошенько, но промахиваюсь. Две больших мускулистых руки обхватывают меня, крепко прижимая к твердой груди. Теплое неровное дыхание касается моего уха.

‒ А ты можешь постоять за себя, Блейз (прим. перев. ‒ с англ. «огонек»), ‒ я сразу узнаю этот голос, будто слышу далеко не первый раз. Плечи расслабляются, и я пытаюсь обернуться.

‒ Подожди, ‒ говорит он, хватаясь за скотч на моих запястьях, и срывает его, освобождая меня.

Я прижимаю растянутое запястье к груди и баюкаю его. Не дождавшись, когда я обернусь, он обходит меня. У меня перехватывает дыхание, когда я наконец-то вижу его лицо. Слегка изогнутый внушительный нос, широкие скулы и внушительный квадратный подбородок с темной колючей щетиной делают его настоящим мужчиной. И притом божественным. Мне с трудом удается не глазеть на него.

‒ Что, черт побери, у тебя есть, по их мнению? ‒ спрашивает он. Тоном, который я бы не стала считать дружелюбным.

Я качаю головой.

‒ Я не буду никого в это втягивать.

‒ Слишком поздно, я впутался, когда согласился на это задание. Надо идти, ‒ говорит он и тянет меня за локоть.

Я не отрываю ног от пола. Если он думает, что я пойду с ним, то он сошел с ума.

‒ Слушай, я правда благодарна за то, что ты вернулся и помог, но это не отменяет того факта, что ты похитил меня и привез к этим придуркам.

‒ Нет, не отменяет, но если бы я этого не сделал, они бы нашли кого-нибудь другого. И могу поклясться, Блейз, он бы не стал поступать, как я, ‒ отвечает он.

Блейз. Эта кличка никогда мне не нравилась. Равно как и Флейм (прим. перев. ‒ с англ. «пламя») и Точ (прим. перев. ‒ с англ. «факел»). Но почему-то я не против, чтобы он меня так называл.

‒ Кого-нибудь другого? ‒ спрашиваю я в замешательстве.

‒ Знаю, было бы слишком просить тебя довериться мне, но ты глубоко, глубоко в заднице, и так это не закончится.

Он протягивает мне руку. Я оглядываюсь на лежащую на полу ангара троицу. Все в отключке.

‒ Есть и другие, подобные мне, ‒ говорит он, пока я сомневаюсь, ‒ и к ним обратятся, чтобы закончить работу. Ты можешь уйти, добраться домой и посмотреть, произойдет ли что-либо. А что-то случится. Или ты можешь пойти со мной, и мы выкарабкаемся вместе.

****

Кэтч

У нас схожие ситуации. Я не выполнил свою часть сделки, а значит я не только не получу денег, но и стану мишенью для охоты. Таймеру снесет чертову крышу, когда клиент сообщит о случившемся. И судя по тому, что она говорила о Джеймсе Келли, я могу предположить, что это он клиент. Я также предполагаю, что это он лежит на полу с разбитым в кровь носом.

Не сомневаюсь, эта красотка может за себя постоять, но у нее нет ни единого шанса выстоять против подобных мне. Я хочу, ‒ нет, мне нужно, ‒ чтобы она пошла со мной. Ей нужно просто взять меня за руку.

‒ Что ты... ‒ она начинает говорить, но тут ее внимание привлекает издавший звук толстяк. Он начинает приходить в себя. Она смотрит на мою руку, делает глубокий вдох и затем очень осторожно кладет свою руку в мою ладонь.

Не тратя больше времени, я веду ее по ангару. Проходя мимо толстяка, она останавливается и высвобождает свою руку.

‒ Что? ‒ Я пытаюсь дотянуться до нее.

‒ Подожди, я кое-что пообещала себе, ‒ произносит она.

Я с любопытством наблюдаю, как она возвращается к толстяку. Она становится на колени, поднимает его руку и ломает указательный палец. Звук ломающихся костей отражается от стен.

‒ Это за то, что смотрел на меня, как на кусок мяса, ‒ говорит она, когда он вскрикивает от боли, ‒ и за то, что думал, будто у тебя есть право касаться меня, больной ублюдок.

Затем она снова подходит ко мне, улыбаясь, и кладет свою руку в мою. У меня одновременно откликается и сердце, и член. Эта девушка не перестает меня удивлять.

Я улыбаюсь в ответ и говорю:

‒ Давай убираться отсюда.

Я вывожу ее на закатное солнце и начинаю двигаться к своему спрятанному байку.

‒ Мои вещи. Я помню, у тебя остались моя сумочка и туфли, ‒ произносит она, пытаясь притормозить.

Не могу поверить, что она вспомнила о них. Я куплю ей новую сумочку и туфли, если это так важно. Удивительно, насколько по-женски себя ведет человек, который может надрать задницу, как она.

‒ Просто... в сумочке кое-что очень важное. К черту туфли.

По ее выражению я понимаю, что это как-то связано с тем, что сейчас происходит.

‒ Слева от выхода из этого здания мой байк. Надевай шлем и садись. Я принесу твою сумочку.

Она кивает и бежит. Я слышу, как она пару раз чертыхается, когда наступает босой ногой на острый гравий.

Когда я распахиваю дверь, она вздрагивает от удивления. Помедлив, я наслаждаюсь видом: она на моем байке. Она скинула пиджак, запачканный кровью, и расстегнула несколько пуговиц на воротнике белой рубашки, так что стала видна высокая грудь. Юбка поднялась, из-под нее виднелись бедра.

‒ Ты идешь или нет? ‒ спрашивает она. ‒ Ее голос приглушен шлемом, но я все равно различаю нотки недовольства. Она поднимает козырек, чтобы я видел ее лицо. ‒ Потому что если ты передумал, то я с радостью возьму джип, доберусь до своей машины и сама разберусь...

Я покрываю расстояние между нами в три длинных прыжка. Она делает резкий вдох и отшатывается от меня. Я улыбаюсь от радости, что смог произвести на нее впечатление.

‒ Заткнись, ‒ командую я и перекидываю ногу через байк. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я запускаю мотор и делаю это достаточно громко, чтобы заглушить ее слова. Да, она прекрасна, но у меня такое ощущение, что ее слова могут начать раздражать.

[1] Маска Марди Грас ‒ маска, представляющая собой лицо шута с высоким колпаком с бубенцами. Выпускается в различных цветовых вариантах.

ГЛАВА 4

Макс

Байк рвется вперед, так что я обхватываю его руками. Мои пальцы располагаются у него на груди, и я близка к тому, чтобы крепко ухватиться за его рубашку, когда понимаю, насколько у него крепкие мышцы. Но не делаю этого, только оставляю расправленные пальцы на его теле. Я притворяюсь, что меняю положение, чтобы получить возможность почувствовать бугры мышц под рубашкой. Мое тело напрягается, но я сама не знаю: это из-за того, что касаюсь его, или потому, что он ведет байк.

Когда мы проезжаем мимо ангара, Джеймс выбегает из двери с прижатой к окровавленному носу рукой. Вопреки здравому смыслу, я дразню его и машу рукой. Намек предельно ясен.

А теперь попробуй поймать меня, ублюдок.

Чем ближе солнце к горизонту, тем холоднее становится. Вскоре я начинаю дрожать и не могу дождаться мига, чтобы слезть с байка. Мы едем уже минимум час, и я готова забраться к нему под рубашку. Может, зря я бросила пиджак, но на нем была кровь Джеймса, и это просто отвратительно. Во время поездки мой похититель-спаситель одной рукой потирает мне плечи, пытаясь согреть их. От прикосновения у меня покалывает внизу живота. Я закрываю глаза и желаю прогнать чертово ощущение.

Мы въезжаем в ту часть округа, где я никогда не была, и сворачиваем в темный переулок. Остановившись прямо у большой металлической двери, он ставит байк на подножку и идет открывать дверь. Какая-то часть меня кричит, что в этой идее нет ничего хорошего. Я даже не знаю, как его зовут, а теперь я собираюсь пойти с ним.

В огромный город, которого не знаю.

Без пистолета.

С раненным запястьем. Кажется, я лишилась чертового рассудка.

В гараже оказались маленькая черная спортивная машинка и черный Джип Рэнглер. Мотоцикл у него тоже черный.

Этому парню, должно быть, на самом деле нравится черный цвет.

Он возвращается к байку и перекидывает через него ногу. Он закатывает байк в гараж, даже не думая садиться, в результате его задница оказывается прямо у моего лица. И надо же, классная задница.

Он легко спрыгивает, пока я снимаю шлем. Я передаю его ему, и он подает мне руку, чтобы помочь слезть с байка. Я отказываюсь и спрыгиваю сама. Он ухмыляется и прячет ключи в ладони.

‒ Что? ‒ спрашиваю я, смущенная его неожиданной радостью.

‒ Ничего, ‒ отвечает он, подходя к двери сбоку. В гараже две большие двери и одна обычного размера. Одна из больших дверей открывается в темноту переулка, а другая, должно быть, выходит на главную дорогу, чтобы он мог выводить другие машины. Есть еще рабочая лавочка, высокая коробка с инструментами и велосипед, висящий вверх ногами на потолке. ‒ Ты идешь или планируешь провести ночь у меня в гараже?

Я бегу за ним и попадаю в помещение, которое могу назвать только складом, превращенным в одну большую комнату. В ней находится кухня с барной стойкой и стульями, зона отдыха с кожаной мебелью и огромный плоский телевизор. Обеденного стола нет, но зато стоит бильярдный стол. В дальнем углу я замечаю, что единственное свободное место отгорожено стеной. Поскольку только там вроде как можно уединиться, я предполагаю, что там спальня и ванная.

Он идет к концу стола в гостиной и выкладывает все из карманов в деревянную миску, потом поворачивается ко мне.

‒ Вот, здесь я живу в Колумбии, ‒ хитро улыбаясь, говорит он.

‒ В Колумбии? Значит, есть и другие жилища? ‒ спрашиваю я.

Он отвечает пожатием плеч.

‒ Пожимаешь плечами? Ну, а как тебя зовут? Потому что все это время я обращаюсь к тебе в своих мыслях как «похититель» и «похититель-спаситель».

Он направляется на кухню, а я не могу оторваться и смотрю, как он манерно идет, и как джинсы двигаются в унисон с его бедрами. Мне приходится сдерживать желание поразвлечься, потому что здесь становится по-настоящему жарко.

‒ Кэтч. Меня зовут Кэтч, ‒ бросает он через плечо. ‒ Будешь пить? Воду, колу, пиво?

‒ Пиво. Тебя зовут Кэтч? Твои родители назвали тебя так по пьяни? ‒ спрашиваю я с ухмылкой, подхожу и сажусь на стул.

Кэтч стоит с другой стороны бара на кухне.

Он поворачивается, открывает крышку и пускает бутылку по столу.

‒ Нет, не по пьяни.

Он не предлагает мне другого объяснения, только делает большой глоток пива, потом наклоняется, упираясь на стол, и смотрит на меня, и этот бесстыдный взгляд серых глаз прожигают во мне дыру.

‒ Что у тебя есть на твоего босса, Блейз? ‒ спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

‒ И все? Все что я получаю ‒ лишь пожатие плечами?

‒ В эту игру могут играть двое, ‒ отвечаю я.

Ему не обязательно знать, что я без понятия, какой информацией владею, так как у меня еще не было возможности взглянуть.

Видимо, ему не понравился мой ответ. Кэтч обходит стол и останавливается, лишь коснувшись бедрами моих колен. Грудь сжимается, и я чувствую знакомое напряжение между ног. У меня подскакивает пульс, а легкие сдавливает в груди. Я отчаянно хочу скрестить колени, но он стоит слишком близко. Вместо этого я закусываю губу, вытягиваю локон из прически и начинаю пропускать его через пальцы. Затем он забирает пиво из моих рук.

‒ Эй! ‒ кричу я.

Я снова закусываю губу, потому что первым возникает инстинктивное желание треснуть его в челюсть. Я не делаю этого, потому что когда он щурит свои серые глаза, я понимаю, что встретила равного.

Он сломал парню ребра одним ударом. Естественно, ты встретила ровню себе, дурочка.

‒ Ты не представляешь, в каком положении я оказался, спасая твою жизнь. Не заставляй меня пожалеть об этом, ‒ рычит он.

Он в гневе, и я чувствую, как от него исходят волны жара.

Я откидываюсь на спинку стула в попытке отвоевать немного личного пространства. Я не знаю, что ответить. Кэтч заставил меня замолчать. Еще никто не делал этого. И он даже не стал мне льстить. Скорее, он вроде как рычал на меня. Рычал.

‒ Как тебя зовут, Блейз? ‒ спрашивает он уже мягче. Опять он называет меня по кличке, и снова меня это не беспокоит.

‒ Макс, ‒ отвечаю я. Раз он не собирается называть свою фамилию, так и я не буду. Может быть, так даже лучше.

Он делает шаг назад, а я быстро скрещиваю ноги. Он бросает взгляд вниз и снова смотрит мне в глаза. Его губы складываются в понимающую ухмылку.

Высокомерный что ли?

‒ Макс? Это сокращение?

Я качаю головой.

‒ Обычно так называют мальчиков. Тебя так назвали по пьяни?

Я уже собираюсь пожать плечами, потому что так можно было ответить на этот вопрос, но потом пришлось бы объяснять. Но я бы не хотела объяснять это человеку, которого плохо знаю, что да, возможно, родители были пьяны. Так что вместо этого я просто качаю головой.

Он бросает взгляд на мое запястье.

‒ Надо приложить лед.

Я вижу, что оно снова распухло. Ругаюсь сквозь зубы. Уверена, что зря тянула и дергала руками.

‒ Все нормально, ‒ вру я ему. Чертова рука адски болит, но я отказываюсь признавать это вслух. Почему-то я хочу, чтобы он думал, будто я крепкий орешек, что я могу сама справиться. Не знаю, сколько придется оставаться у него, и я не хочу, чтобы он думал, будто в стрессе я превращаюсь в глупую девчонку.

Кэтч опирается одной рукой на стол, а вторую кладет на спинку моего стула и снова вторгается в мое личное пространство. От него пахнет ветром со смесью сильного запаха мыла и пота. Почему-то это добавляет ему очков на шкале соблазнительности.

Я задерживаю дыхание, не зная, что он собирается делать. Когда он протягивает руку и проводит пальцами по наливающемуся синяку на щеке, я еле сдерживаюсь, чтобы не вздрогнуть. Не потому что боюсь, а потому что, черт побери, больно. Он убирает мою руку от волос и кладет ее на колено, глядя мне прямо в глаза. У него ходят желваки, когда он отходит от меня и запускает руку в длинные волосы на макушке.

А я только и могу думать, что была бы совсем не против сделать то же самое.

‒ Мне нужно кое о чем позаботиться. Ничего, если ты посидишь одна? ‒ спрашивает он, вытряхивая вещи из сумки.

‒ Да, все нормально, ‒ отвечаю я как-то с придыханием.

‒ Не выходи отсюда. Никому не открывай дверь. ‒ Он опускает кошелек в задний карман. ‒ Дай мне свой телефон. ‒ Я наклоняюсь над стойкой, хватаю сумочку и вытягиваю телефон из бокового кармана. Он аккуратно берет его из моих рук, стараясь не задевать меня. Потом размахивается и со всех сил бросает телефон в дальнюю стенку. Он разлетается на миллион маленьких кусочков.

‒ Какого хрена ты творишь? ‒ кричу я и вскакиваю со стула, не скрывая своего бешенства. Я подбегаю к уничтоженному телефону и падаю на колени, собирая кусочки.

‒ Твой телефон могут отслеживать, ‒ беззаботно отвечает он.

‒ Мне нужно позвонить Джун и сказать, что я в порядке. Иначе она позвонит копам. Когда они обнаружат мою машину в том гараже, то поймут, что что-то случилось, ‒ я встаю перед ним и кладу руку ему на грудь, чтобы он не сбежал. И чувствую, как ходят мышцы на его груди.

‒ Не лучшая идея, Макс, ‒ отвечает он, пытаясь меня обойти. Губы плотно сжаты.

‒ Нет, Кэтч. Я должна позвонить ей, ‒ решительно заявляю я. Если он не позволит ей позвонить, я сама найду выход. Джун должна знать, что все в порядке. Придется солгать ей насчет того, с кем я и почему должна пока что покинуть Вашингтон. Это будет нелегко. ‒ Кроме нее у меня никого нет. У меня нет семьи. Я должна позвонить ей.

Кэтч вздыхает и трет переносицу. Он вытягивает из кармана телефон.

‒ Этот номер невозможно отследить. Звони, но только быстро.

Он выходит из комнаты в гараж.

Джун приходит в ярость, когда я говорю, что меня били. Уверена, она считает, что это из-за интрижки с Келли, но я ни за что не скажу ей правду. Потом она бесится еще больше, узнав, что я нашла биологических прародителей и отправилась к ним в гости на несколько недель в Нью-Йорк. Я уверяю ее, что у меня достаточно денег, чтобы дожить до своего возвращения и выхода на новую работу.

Я почти говорю ей, что буду держать ее в курсе, когда Кэтч возвращается в гостиную. Он стучит по часам и тяжело смотрит на меня. В этот раз я не сдерживаюсь и отмахиваюсь от него.

Это ему не очень-то нравится.

Он пересекает комнату и останавливается, чуть не столкнувшись со мной носом. Я чувствую, как его дыхание касается моих губ, а грудь едва касается моей при каждом вдохе. Глаза ‒ два пылающих уголька, сжатые губы.

Я сдавленно прощаюсь с Джун по-быстрому, он забирает телефон у меня из рук и опускает его в карман.

‒ В субботу ты ночевала не у себя. ‒ Это был не вопрос. Я качаю головой. ‒ Ты снимала комнату в отеле? ‒ Я снова качаю головой. Второй раз за день я не могу вымолвить ни слова. ‒ Тогда я полагаю, твоя сумка у тебя в машине, которая припаркована на стоянке у «Фиддл». ‒ Я киваю.

Он все еще не отошел от меня, и я чувствую, как от его близости снова поднимается волна жара. Его дыхание щекочет мои губы, и все силы уходят на то, чтобы сохранять это расстояние между нами. Так хочется попробовать на вкус эти пухлые губы. Я никогда не была из тех, кто краснеет и прячется. Я почти всегда следую зову своего тела. И почти инстинктивно мое тело наклоняется к нему ближе, но я напрягаюсь и застываю на месте. Ни за что не позволю телу предать меня в этот раз. К счастью, он отходит и снова идет в гараж. Я облегченно выдыхаю, встряхиваю руками и сгибаю пальцы. Я напряжена. Он меня напрягает, но в хорошем смысле.

‒ Я поеду за твоей сумкой. Я уже договорился, чтобы о твоей машине позаботились. Еще мне понадобится твоя банковская карта и пин-код. В местном магазине можно будет купить все необходимое, ‒ говорит он.

‒ Что? Ладно, с машиной можешь делать все, что угодно, все равно она отстой, но ты с ума сошел, если полагаешь, что я доверю тебе личную информацию по карте, ‒ отвечаю я.

От расстройства Кэтч сжимает кулак.

‒ Ты должна понять, что твой счет в банке будет либо заморожен, либо отслеживаться и поэтому будет открыт. Тебе нужно перевести как можно больше денег, прежде чем случится первое или второе.

Я подхожу к сумочке и достаю карточку. Неохотно диктую ему свой пин-код.

‒ У меня ограничение на снятие денег ‒ не более трех кусков за раз.

‒ Это лучше чем ничего, ‒ пожимает он плечами. Затем он смотрит на меня, и его лицо смягчается. ‒ Я положил в твою сумочку перевязь для запястья. И, Макс, я серьезно, оставайся тут. Не подходи к окнам и не открывай дверь. Я понимаю, что ты можешь постоять за себя, но не против подобных мне.

Я не успеваю спросить, как он исчезает в гараже, и пару секунд спустя я слышу, как дверь открывается и заводится, судя по всему, спортивная машина. Я не могу расслабиться до тех пор, пока не слышу, как закрылась дверь гаража.

Плюхнувшись на диван, я включаю телек. К счастью, он работает и показывает обычные человеческие каналы. Больше всего я хочу принять душ, но мне не во что переодеться.

Перевязь я нашла в боковом кармане, который никогда не использую. Я затягиваю ее и радуюсь фиксации запястья. Затем хватаю пульт и открываю меню. Выбрав один из любимых фильмов, я вытягиваю еще одну бутылку пива из холодильника.

Эй, он не сказал, что нельзя пить его пиво.

****

Кэтч

Я не смог выбраться оттуда достаточно быстро. Ей нравится задавать вопросы, а мне не нравится на них отвечать. Не нравится мысль о том, чтобы рассказать правду о своих делах. Черт, она должна бы гордиться тем, что я назвал ей свое имя. Да, это всего лишь мое кодовое имя, а не данное при рождении, но раз я не могу сказать, в чем состоит моя работа, то не могу сказать и имени.

Не могу сказать, что я убийца.

Она первая женщина, которую я привел в свой дом. Это моя безопасная гавань, единственное место, о котором никто не знает. Я смог приобрести его за наличку, плюс анонимно. Это самое безопасное место, которое я сумел придумать для нее, но скоро нам придется уехать, потому что они все равно найдут нас. У меня есть еще один дом в Вашингтоне и один в небольшом городке в Джорджии. Но не важно, где мы будем, ‒ они всегда находят того, кого ищут. Цель не может скрыться. Теперь я их цель. Одна из целей Таймера.

Во что ты вляпался, Кэтч?

Остановившись на красном светофоре, я закрываю глаза и крепко сжимаю руль. В тот же миг она возникает у меня в голове. Я вижу, как локоны ее огненно-рыжих волос развеваются в хвосте, вижу ее длинные ноги, а ее нахальство сводит меня с ума. Не говоря уже о пышных формах, выставленных на обозрение.

Я подошел к ней так близко только потому, что хотел почувствовать ее запах. Я уже давно не был с женщиной, и больше всего при этом я скучаю по их запаху. Женщины всегда пахнут чем-то чудесным, даже когда потеют. Макс пахла лавандой с небольшой горчинкой пота. Я был удивлен, получив приятный бонус в виде нескольких веснушек на носу.

Между нами, очевидно, проскочила искра, и я знаю, что она тоже почувствовала это, потому что скрестила ноги и крепко сжала бедра. Мысль о том, что ее возбудило мое приближение, заставила моего дружка напрячься. Приходится подтягивать штаны, поерзав в кресле.

Облизывая губы, думаю, какая она на вкус, но быстро прогоняю все мысли из головы. Такие мысли не помогут в нынешней ситуации, и мне не нужно, чтобы, когда я вылезу из машины, торчащие штаны выдали эрекцию.

Возьми себя в руки, Кэтч.

Я снова качаю головой и концентрируюсь на мыслях, в которых нет ее ног, задницы и груди. Например, на том факте, что она не говорит мне, что у нее на человека, который желает ей смерти. Но не думаю, что смогу надавить на нее, потому что я тоже придерживаю информацию, которую ей хочется знать.

Прежде чем въехать в гараж у «Фиддл», я проверяю камеру у входа. Она все еще смотрит в небо. Я повернул камеру, когда приезжал сюда в ожидании Макс. Просто потрясающе, насколько некомпетентна эта компания в вопросах безопасности.

Я останавливаюсь рядом с ее машиной и проверяю, никто ли не наблюдает за мной. Гараж абсолютно пуст. Я забираю все сумки из ее багажника. Я не знаю, в какой именно находится ее одежда, а рыться в них не собираюсь. Затем я подъезжаю к банку поблизости «Фиддл» и снимаю те самые три тысячи. Я бросаю деньги в боковой карман одной из ее сумок. Затем еду в магазин за едой и пивом. Судя по тому, как она опрокинула первую бутылку, очень скоро нам понадобится еще. И у меня дома нечего есть. Чаще всего я ем не дома, а остатки забираю с собой. Я никогда не остаюсь дома настолько долго, чтобы хранить еду в холодильнике.

Закончив с покупками, я объезжаю квартал несколько раз, а потом заезжаю в гараж. Хоть меня и не было всего пару часов, все равно нужно время, чтобы собраться. Эта девушка, Макс, влияет на меня как никто другой до этого. Нельзя увлекаться. Она никогда не сможет принять меня из-за того, кем я работал последние двенадцать лет. Да, сейчас я официально уволен, но это не меняет прошлого.

Я вхожу в дом и кладу бумажные пакеты на стол, затем забираю ее сумки с заднего сиденья. Я иду прямо к себе в комнату и бросаю их на пол. Когда вхожу в гостиную, вижу ее спящей на диване, свернувшись клубочком.

Она распустила волосы: рыжие локоны разметались по маленькой квадратной подушке. Ее дыхание ровное и расслабленное. Ноги босые, а юбка обнажила длинные бледные ноги. Некоторое время я любуюсь тем, как она спит, удобно устроившись на моем диване, а потом вспоминаю, что надо прекращать думать о ней в таком смысле.

Я так сильно хочу разбудить ее, убрав волосы от лица, что сжимаю пальцы в кулак. Когда соблазн проходит, я трясу ее за плечо.

Она шлепает меня по руке.

‒ Отвали. Я сплю, ‒ бормочет она.

Приходится подавить смех. Кто-то не любит, когда ее будят.

‒ Макс, я привез чистую одежду. Думал, ты захочешь принять душ, ‒ мягко говорю я. Это привлекает ее внимание. Она открывает сонные глаза и смотрит на меня из-под длинных ресниц.

У меня перехватывает дыхание, и я шумно глотаю. Черт, она прекрасна.

Она медленно садится.

‒ Ага, мне точно нужно в душ. Наверняка пахну как бомж.

Я усмехнулся. Если бы она только знала, как пахнет для меня.

‒ Не совсем. Но я подумал, тебе станет лучше.

Она встает и потягивается. Мое внимание опять привлекает грудь, а потом ноги. И в этот раз она перехватывает мой взгляд.

‒ Нравится то, что видишь, Кэтч? ‒ произносит она, завлекая.

Ее игривость сбивает меня с толку. Я прищуриваю глаза.

‒ Иди уже в душ, Макс, ‒ говорю я. ‒ Можешь спать на кровати. Я займу диван. Я поставил твои сумки в своей комнате, а твои деньги положил в одном из боковых карманов.

Она идет в мою комнату и начинает копаться в сумках, забирая разные бутылки.

‒ Спасибо, Кэтч. Но есть одна проблемка...

Я вздыхаю. Я не устал, просто мне нравится ее нервировать.

‒ Какая, Блейз? ‒ Я поворачиваюсь к ней.

‒ Не придуривайся, ‒ произносит она, реагируя на мою интонацию. ‒ Я сплю голой, так что у меня нет ночнушки, футболки, пижамы или в чем там еще спят женщины.

Во рту и гортани стало суше, чем в Сахаре.

Она говорит так, будто это обычное дело. Будто во всем мире все женщины спят абсолютно голыми. Она этого не стесняется и как будто не очень-то скрывает. Из-за мысли о том, что она будет спать голая на моих простынях, мой дружок снова оттопыривает джинсы, и я начинаю думать, что мне и самому понадобится душ. Холодный душ.

‒ Кэтч, ты меня слышишь? Если ты не хочешь, чтобы я голая спала на твоей кровати, то мне понадобится какая-нибудь рубашка, ‒ говорит она, вытягивая меня из туманных видений ее наготы.

Честно говоря, у меня нет возражений, чтобы она спала голой на моей кровати, пусть даже я буду на диване, но говорить об этом ей, наверно, не лучшая идея.

‒ Ага, я дам тебе футболку, ‒ говорю я.

Она снова роется в своей сумке, так что у меня есть шанс поправить положение, потому иду к шкафу. Я бросаю футболку через всю комнату и попадаю ей в голову.

Она стягивает ее, устроив на голове беспорядок, и смотрит на меня.

‒ Ты меня раздражаешь.

Я пожимаю плечами. Печально вздохнув, она выходит из комнаты, а пару секунд спустя я слышу мягкий щелчок закрывшейся двери в ванную.

ГЛАВА 5

Макс

Боже, этот парень тот еще тип. То он шутит со мной, то смотрит так, будто хочет придушить.

Как только он уходит, я принимаюсь копаться в его вещах. Не сильно, просто открываю и закрываю ящики и шкафы. Я надеюсь найти что-нибудь, что подскажет мне, чем он занимается и почему так это скрывает. Единственное, что мне удается узнать: он еще больше помешан на чистоте, чем я, и у него нечего поесть, а я помираю от голода. Еще у него нет компьютера. Черт побери, нет компьютера? А мне нужно посмотреть, что на моей флешке.

От расстройства я выпиваю еще две бутылки пива, а потом вырубаюсь у него на диване.

Он так ласково смотрел на меня, когда будил, и еще потом я видела, как он рассматривал меня. Как будто раздевал глазами. Вообще-то за такое я бы запинала парня до полусмерти, но Кэтч почему-то другой. Пока что в нем все казалось мужественным. От восхитительных взглядов, одежды, которую он носит, тачки, которую водит, до грубого отношения ‒ все кричит о его мужественности.

Большинство парней, с которыми я встречалась или заводила небольшие интрижки, легко можно было побить. Я могла надрать им задницу даже прежде, чем они понимали, что я сделала первый удар. Но я знала, что с Кэтчем все по-другому. Я видела, как он сражается. Я всегда желала человека, который мог бы со мной справиться. Который был бы со мной наравне. В прошлом в отношениях я такого не встречала, и поэтому они никогда не длились долго. Кэтч ‒ это вызов, а я люблю сложные задачи.

Я заканчиваю мыться и вытираюсь. Не обращаю внимания на футболку, которую он мне дал, пока не натягиваю ее через голову. У меня челюсть с грохотом падает на пол, когда я вижу свое отражение в зеркале. На футболке изображено женское тело в бикини. Фигуристое, мультяшное тело и огромные ненатуральные груди пялятся на меня, будто соблазняют. Это типа такая шутка? Он думал, что забавно дать мне такую футболку чокнутого придурка?

Я хотела понежиться в ванной, но эта футболка уже слишком. Я выскакиваю, готовая высказать Кэтчу свое возмущение, но его нигде нет. Трус знал, что это взбесит меня, так что решил спрятаться.

‒ Чертов трус, ‒ громко произношу я на тот случай, если он прячется где-то в пределах слышимости. Мой голос отражается от высоких потолков и пустых стен, и я вздрагиваю.

Я врываюсь в спальню и срываю футболку через голову, потом подхожу к шкафу и хватаю одну из простых черных футболок. Я срываю ее с вешалки с такой силой, что вешалка совершает два кульбита в воздухе, а потом падает на пол.

В миг слабости я подношу футболку к носу и глубоко вдыхаю. Запахи стирального порошка и его соблазнительного тела, которым пропитан шкаф. Пьянящий аромат, и я удивляюсь, как, черт побери, собираюсь носить эту футболку. Я натягиваю ее через голову и стараюсь не представлять, как ее носил Кэтч. Она короче первой футболки и натягивается у меня на груди, но я и не собираюсь разгуливать перед ним в одной только футболке. Или, может быть, выскочить к нему просто, чтобы посмотреть, заденет ли это его за живое.

‒ Тьфу, ‒ я стараюсь выкинуть эту нелепую мысль из головы.

У него очень мужская спальня: огромная кровать в стиле модерн, подходящий комод и прикроватные тумбочки. Постельное белье темно-синее с белыми полосками, пара подушек. Над комодом висит телек с плоским экраном, венецианское окно с подоконником вдоль всей стены.

Перед тем как лечь, я вынимаю револьвер из сумки и запихиваю его под подушку с другой стороны кровати. Затем я проскальзываю на мягкие простыни. Устраивая голову на его подушке, я глубоко вдыхаю, крепко запоминая его запах, потому что он пахнет чертовски хорошо. Я глубоко выдыхаю и расслабляюсь в кровати. И на удивление быстро засыпаю.

Мой глубокий сон прерывает громкий стук открывшейся двери в спальню. В тот же миг я вскакиваю, направив взведенный пистолет на человека, стоящего на пороге.

‒ Макс, это я, ‒ говорит Кэтч из темноты. Он быстро пересекает комнату. Я не опускаю оружие. ‒ Кто-то бродит вокруг. Ложись на пол. ‒ Дуло моего пистолета следует за ним, а он подходит к кровати сбоку. ‒ Да ради бога, Макс, опусти оружие.

Не знаю, почему я не хочу убирать пистолет. Может быть, потому что он ворвался в комнату, а я так резко проснулась, что забыла, где нахожусь. К счастью, меня не радуют выстрелы, и я не тороплюсь нажимать на курок. Иначе Кэтч уже был бы серьезно ранен.

Я только замечаю, как он вырывает пистолет из моих рук, а затем выдергивает меня из кровати, и мы оба летим на пол.

‒ Какого черта? ‒ произношу я.

На мне футболка и трусики, а теперь он практически лежит сверху. Твердая поверхность его груди и живота прижимает мне руку и бедро. Я начинаю елозить под ним, и он хватает меня сзади за бедро прямо под задницей. Я застываю, совершенно сходя с ума от контакта «кожа-к-коже» и от его теплой крепкой хватки. У меня подскакивает пульс, и я делаю несколько глубоких вдохов. О, как я хочу, чтобы он подвинул свою руку хоть на пару дюймов выше.

‒ Замолчи, ‒ шипит он, перебивая мои мысли.

Я лежу под ним, раздраженная и безвольная. Кэтч смотрит на меня, и, клянусь, я вижу, как он ухмыляется, хоть здесь слишком темно, чтобы сказать наверняка. Поэтому я, пожалуй, воздержусь от возражений.

Ощущение его тела рядом с моим, а также ухудшение ситуации только подогревает мои нервы. Они гудят и покалывают, появляется тепло внизу живота. Я, как могу, подавляю желание дотянуться к нему, прикоснуться, пробежать пальцами по его накачанным бицепсам и крепкому животу. Картинка в голове заставляет мои бедра пылать так, что мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы сдержаться и не сдвинуть ноги.

К счастью, Кэтч убирает ладонь с моего бедра, но я все еще могу ее чувствовать, ведь он оставил теплый след в том месте. И сейчас он использует ту же руку, чтобы удержаться и больше не наваливаться всем весом на меня. И я ненавижу себя за тот факт, что мне жаль, что эта близость прекратилась.

‒ Зачем тебе пистолет? ‒ шепчет он, вырывая меня из своих мыслей.

‒ Серьезно? Ты еще спрашиваешь? Я думала, ты уже понял, что я не обычная двадцатипятилетняя девушка, ‒ шепчу я сухо.

‒ Ну, я был бы рад, если бы ты перестала указывать мне на это. ‒ Я чувствую его дыхание на своей шее. И словно по щелчку, грязные мыслишки снова всплывают наружу.

Бог мой, его мышцы, прижатые ко мне, даже сквозь футболку ощущаются просто восхитительно. Это запускает в моей голове серию идей о том, что именно я хочу сделать с этим мужчиной. Несколько непослушных мыслей проносятся в моей голове, пульс подскакивает, а затем отдается раскатом грома у меня в ушах. Мне нужно, чтобы он этого не заметил, а значит, чтобы слез с меня. Я едва его знаю, а он уже начинает сводить меня с ума.

‒ У тебя воняет изо рта, ‒ говорю я, отчаянно пытаясь не забивать свою голову всякой гадостью.

‒ У тебя тоже, Блейз, ‒ к моему не малому облегчению он встает и подбирается к окну. ‒ Будь здесь. Я проверю, что там.

Я скрещиваю руки на груди и не тороплюсь ему отвечать. Меня бесит, что он командует мной. Ведь всегда командую я. Думаю, меня еще больше раздражает то, что я была готова ему подчиняться. Обычно если парень говорил мне что-то не делать, я все равно делала это, назло или просто чтобы доказать свою правоту. И это еще одна причина, почему мои последние отношения закончились плохо.

Но не с Кэтчем. Не прошло даже двадцати четырех часов, как я поддалась. А я никогда не поддаюсь. Все эти романы на одну ночь. Только я диктовала условия. Не они соблазняли меня, а я соблазняла их и бросала их задницы еще до того, как вставало солнце.

Я поднесла руку ко рту и выдохнула. Он был прав, у меня действительно несвежее дыхание. Черт, конечно же, у меня будет вонять со рта, а у него нет.

Массивные плечи заполняют дверной проем, и я вскакиваю с пола.

‒ Все в порядке? ‒ спрашиваю я.

‒ Да, кто-то шпионил, но я не думаю, что это важно. Иногда бездомные пытаются найти сюда вход, потому что думают, что это заброшенный склад.

В комнате включается свет. Кэтч наклоняет голову набок и хмурит брови. Большие мускулистые руки сложены на груди. Он глазеет на меня, хмурит брови, щурит глаза, поджимает губы.

‒ Эй, ‒ я стараюсь натянуть край футболки, чтоб прикрыть хотя бы часть обнаженного тела.

Он полностью игнорирует мои действия и говорит:

‒ Я тебе не эту футболку давал.

От злости меня бросило в жар.

‒ Нет, но увидев, какую футболку ты мне дал, я решила, что она не подойдет. Потому я сменила ее на эту. К тому же, черный мне идет больше, ‒ я ухмыляюсь. ‒ Кстати, какой именно тип девушек ты трахаешь? Потому что та футболка с бикини просто отстой.

На его лице мелькает ухмылка, затем он выходит из комнаты, выключая при этом свет и медленно закрывая за собой дверь.

‒ Говнюк! ‒ крикнула я достаточно громко, чтобы он услышал. Просто невероятно до отвращения, что он имел бы девушку, которая носит подобные футболки.

****

Кэтч

Лучше бы я никогда не трогал ее за бедро вот так. Ее мягкая кожа и напряженные мышцы заставили меня не хило побороться со стояком. Она постоянно извивалась и единственное, о чем я мог думать это то, как бы она не врезала мне по яйцам.

‒ Черт, ‒ сказал я, выдыхая.

Мне нужен холодный душ, но видит бог, даже это, скорее всего, мне не поможет. Только одно поможет справиться с моей немаленькой проблемой, но об этом не может быть и речи.

Я дал ей ту идиотскую футболку, потому что не хотел видеть ее в своих вещах. И так было проблемой держать свои руки подальше от нее. А та футболка-бикини была не для другой девушки, это всего лишь забавный подарок на день рождения от моей сестры, но я не могу признаться в этом. Я слышал, как выходя с ванной, она крикнула то красочное ругательство, которое выбрала для меня. Ее голос был достаточно громким, чтобы добраться до гаража. Если та футболка поможет ей возненавидеть меня, что ж, это даже к лучшему. Мне нужно держаться от нее подальше.

Как только эта девушка будет в безопасности, мы разойдемся. Я пообещал себе, уйдя в отставку, не трахаться со всеми подряд. С меня хватит романов на одну ночь. Их было легко прекратить, когда на следующий день я покидал поселок, город или даже страну. Уйти было легко, ведь у меня была робота.

Сейчас мне нужно придумать способ очистить наши имена перед Таймером, затем я смогу бросить девушку и идти своей дорогой. Черт, я даже отдам ей свою машину, раз уж ее сломана. Сделаю все что угодно, чтобы с этим покончить.

Я провожу рукой по лицу.

‒ Мне нужно выпить, ‒ бормочу я.

Открыв холодильник, я достаю пиво. И одним большим глотком выпиваю почти половину еще до того, как дверца захлопывается. Закончив с оставшимся пивом, обхожу склад, выключая всюду свет. Затем выбрасываю бутылку в мусорное ведро, снимаю футболку и швыряю ее на один из стульев у бара. Со стоном смотрю на диван. Попытки уснуть здесь будут просто ужасными.

ГЛАВА 6

Макс

‒ Кэтч, прошла неделя. Гребаная. Неделя. Я хочу позвонить Джун, ‒ прокричала я.

Я была заперта в этой квартире целую неделю. Я готова была лезть на стены! Кэтч необщительный и каждый раз, когда я хочу уйти, он останавливает меня. Мне кажется, что он выходит из квартиры, только когда я сплю. Либо так, либо он может волшебным способом заставить появиться еду и пиво.

Или, быть может, сбылись мои самые смелые мечты и на свете действительно есть пивная фея.

Напряжение между нами уже можно резать ножом. Иногда даже дышать тяжело, и все, что я хочу сделать, ‒ выйти на улицу и сделать глоток свежего воздуха. Кэтч всегда предупреждает меня, что это не самая лучшая мысль, но он никогда не объясняет, почему. Несколько раз я пытаюсь разговорить его, но очевидно, что я не получу никакой информации.

Он носится по квартире с высокомерным видом и иногда мне кажется, что я почувствую себя лучше, если ударю его в челюсть. Кто-то должен сбить с него спесь. С другой стороны, я хочу поцеловать его, что только потешит его самолюбие.

Несмотря на его напыщенность, тяга к нему, словно огромный камень, висит над моей головой. Я знаю, что это опасно, что он опасен, но мне все больше и больше становится на это плевать. Прошло уже шесть месяцев с того момента как я в последний раз занималась сексом. (Я не считаю Джима Келли. Пять минут в миссионерской позе на его столе. Он оставил меня совершенно неудовлетворенной и в подавленном состоянии. Вряд ли это можно назвать концом моего воздержания). Недостаток секса и то, что я заперта, начинает сказываться на моем рассудке. Особенно принимая во внимание тот факт, что я абсолютно не привлекаю Кэтча. Да, я неплохо выгляжу, но он никогда не выглядит заинтересованным. Мне кажется, что он просто оценивает меня. Или, может быть, пытается меня понять?

Черт, я не знаю! Когда я нахожусь рядом с ним, у меня путаются мысли, я нервничаю. Мне нужно поскорее убираться отсюда или поговорить с Джун, пока у меня не снесло эту чертову крышу.

‒ Ты не можешь ей позвонить, ‒ просто говорит он, прислонившись к стойке и скрестив на груди руки. Свитер, который он носит, обтягивает его бицепсы и широкие плечи.

Я поднимаю руки.

‒ Хорошо. Знаешь что? Я ухожу отсюда. Я так не могу, и я не буду больше прятаться.

Я иду в спальню, громко топая ногами, и начинаю бросать свои вещи в сумку. Я поднимаю его черную рубашку и бросаю ее на комод.

‒ Если ты уйдешь, они найдут тебя.

Он проследовал за мной в спальню и встал в дверном проеме, касаясь верхней его части кончиками пальцев.

‒ Они убьют тебя, ‒ говорит он, наклоняясь всем своим мощным телом вперед.

Когда его руки подняты, я украдкой смотрю на его живот в том месте, где рубашка приподнимается.

Мне кажется, я увидела букву V.

Вот дерьмо, он носит пижамные трусы под темной одеждой.

Я быстро отвела взгляд, чтобы он не заметил, что я на него пялюсь.

На этой неделе, несмотря на то, что я видела его дольше нескольких минут, наши разговоры так и остаются короткими. Он снова спрашивал меня об информации, которая мне известна, и я снова не сказала ему, что ничего не знаю. Я просто отказалась отвечать на его вопросы. Если бы у меня только была возможность получить доступ к компьютеру, я могла бы узнать, что, черт возьми, я взяла настолько важного, что они готовы были меня убить.

‒ Я попытаю счастья. Я могу сама о себе позаботиться, ‒ говорю я, вытаскивая револьвер из-под подушки. Он все еще позволял мне спать на кровати, в то время как сам вынужден был ночевать на диване.

‒ Только не против этих людей! ‒ Он начинает кричать. ‒ Единственный твой шанс выжить ‒ это быть со мной. Я знаю, как они думают, как ведут себя.

Черт, я…

Он перестает кричать и опускает голову. Низкое рычание вырывается из его горла, когда он поворачивается, чтобы выйти из спальни.

‒ О каких людях ты говоришь? А ты, ты один из них?

Я замечаю, как он оставляет последнее неоконченное предложение висеть в воздухе. Между прочим, как бы он мог так хорошо узнать этих людей, если сам не был одним из них?

Кэтч разворачивается и смотрит на меня. Он открывает рот, но тут же закрывает его и поспешно направляется к двери гаража.

‒ О, нет! Ты никуда не пойдешь, мне нужны ответы.

Я оббегаю Кэтча и преграждаю ему путь к двери. Конечно, он мог бы просто подвинуть меня, однако не думаю, что он настолько глуп, чтобы попытаться сделать это. Наши глаза встречаются, и он пожимает своими широкими плечами.

‒ Пожал плечами? То есть мы снова вернулись к этому? Как я могу быть уверена, что ты не говоришь это только чтобы заставить меня остаться здесь?

Кэтч удивленно распахивает глаза и начинает смеяться. Вскоре его смех перерастает в истерический хохот. В какой-то момент он даже сжимается и хватается за живот, в то время как я стою и смотрю на него, скрестив руки на груди. Я не нахожу ничего смешного в том, что только что сказала.

Когда он, наконец, приходит в себя, я спрашиваю:

‒ Ты закончил?

Он кивает, вытирая слезы.

‒ Поверь мне, Блейз, если бы ты не была по уши в дерьме, я бы уже давно отвез твою задницу к твоей машине, а потом даже не оглянулся.

Смех окончательно обрывается, и он пристально смотрит на меня своими стальными серыми глазами.

‒ Да какая тебе разница? Если ты так уверен, что мне нужна защита, то почему ты вообще меня защищаешь?

Кэтч начинает медленно приближаться ко мне. Чем ближе он подходит, тем быстрее бьется мое сердце. Я опускаю руки и сжимаю ладони в небольшие крепкие кулачки. Когда он подходит слишком близко, вторгаясь в мое личное пространство, я отступаю и потом упираюсь в дверь. Он продолжает наступать, не отводя глаз ни на секунду. Его глаза прожигают во мне пламенеющую дыру, и как бы я не хотела отвести взгляд, не могу этого сделать.

Еще никто не смотрел на меня так, будто хотел проглотить целиком. Еще никто не заставлял меня чувствовать себя добычей. В прошлом в роли охотника всегда была я.

Кэтч прижимает свою левую руку к двери рядом с моей головой, затем с другой стороны медленно кладет правую, буквально загоняя меня в клетку. Моя рука сразу же тянется, чтобы убрать волосы. Однако он хватает меня за запястье, прорычав:

‒ Оставь свои гребанные волосы в покое.

Я опускаю руку и сжимаю пальцы в кулак.

Нависнув буквально в паре сантиметров надо мной, он отвечает на вопрос:

‒ Я защищаю тебя, потому что знаю: ты не плохой человек. Вредный, да. Но плохой? Нет.

Пока он говорит, я чувствую его дыхание на своих губах. Мое собственное дыхание учащается, а грудь периодически задевает его тело.

‒ Там, где я работаю, плохие люди погибают, и раз уж ты не плохая, я не позволю тебе умереть.

Я медленно облизываю губы и шепчу:

‒ Хорошо.

Мне вдруг становится абсолютно все равно, на кого он работает и почему хочет меня защищать. Все, о чем я могу думать, ‒ это напряжение между нами, наконец доходящее до апогея. Все, на чем я могу сосредоточиться, ‒ это близость наших тел. Как близки его губы к моим. Если захочу, я могу облизать их, не отрывая голову от двери. И, боже, я бы хотела это сделать.

Он слегка наклоняется, и я уже думаю, что Кэтч хочет поцеловать меня, как он закрывает мой рот рукой. Сперва возникает желание укусить его, но он прикладывает палец к губам и наклоняется снова. Тогда я понимаю: он прислушивается.

Я ничего не слышу. Этот парень, что, наполовину пес?

Он берет меня за руку и начинает тащить к ванной, по пути выключая за собой свет. Как только мы заходим в комнату, он валит меня на пол, а сам ползет к лавке под окном. Он добирается до спинки, и боковая панель открывается. Затем Кэтч открывает какое-то отверстие в полу и делает мне знак подойти.

Я качаю головой и ныряю за сумочкой.

‒ Макс, сейчас же тащи свою задницу сюда, ‒ шипит Кэтч сквозь темноту.

Я запускаю руку в боковой отдел сумки, сжимаю пальцами флэшку, достаю ее и незаметно засовываю в карман. Ведущая в гараж дверь открывается, и треск древесины эхом раздается по зданию.

‒ Макс, черт тебя побери, сейчас же!

Изо всех сил я ползу к отверстию. Кэтч кладет руки на мой зад, не дав мне ни секунды на сомнения, и толкает в темноту.

Я переворачиваюсь на спину и смотрю, как он опускается сам, прижимая мне бедра. Он закрывает боковую панель лавки, ставит на место доски в полу и ложится прямо на меня.

Кэтч не старался сделать этот тайник комфортным для более чем одного человека.

Каждый дюйм его тела соприкасается с моим. Я чувствую каждый мускул, прижимающийся к моей мягкой коже. От него пахнет пряностями и мужественностью.

Мы в полной темноте, и я абсолютно ничего не вижу. Пахнет затхлостью и сыростью, я не могу пошевелиться. Требуется максимальный самоконтроль, чтобы не потерять голову, находясь в такой тесноте. Я чувствую себя беспомощной, оказавшись в ловушке.

Мое дыхание ускоряется, сердце бешено скачет. Скулы напрягаются, потому что я стараюсь не стучать зубами. Высота и закрытое пространство ‒ вот два обстоятельства, которые я плохо переношу.

Кэтч замечает мой дискомфорт.

‒ Макс, ты должна успокоиться. Ты в безопасности.

Постепенно мои мышцы расслабляются, а дыхание замедляется. Обычно, когда мужчина говорит мне успокоиться, то сразу же ощущает твердость моих кулаков. Но когда подобное произносит Кэтч, я ему верю. Его слова меня успокаивают. Поэтому вместо концентрации на панике, которая ищет выход, я сосредотачиваюсь на нем.

Я слышу щелчок, и маленький луч света исходит из чего-то, что, по моему мнению, является ручкой. Кэтч вкладывает ручку в рот и с помощью освободившейся руки открывает еще одно отделение. Он что-то вынимает оттуда, велит мне положить это ему на спину. Оно тяжелое, и я предполагаю, что это бронежилет. Он вынимает что-то еще, я поворачиваю голову, и мы соприкасаемся щеками: щетина на его подбородке царапает мою нежную кожу. Я игнорирую ощущение возбуждения от этого соприкосновения и вместо этого смотрю за тем, что он делает. В небольшом свете я замечаю много оружия.

‒ Возьми, ‒ говорит он и вкладывает мне в руку холодный металл.

Тяжело, это Глок, калибр, наверное, 40.

‒ Предохранитель снят. Если кто-нибудь откроет люк, начинай стрелять.

Мы слышим тяжелые шаги, и в комнате слышатся приглушенные голоса. Кэтч опирается на локти, чтобы не сильно давить своим весом на меня, мы затихаем и слушаем.

Пока мужчины разговаривают, я слышу, как Кэтч считает различные голоса. Он заканчивает на трех.

Обхватив его руками, я пристраиваю оружие и ладонь на его спине. Я чувствую, как вздымается его грудь. У него частое дыхание. Он опускает голову, и я чувствую, как его губы касаются моей шеи. Это не поцелуй, он просто положил так голову.

Мы слышим тяжелый удар по подоконнику, и чей-то голос:

‒ Сэр, тут пусто.

Еще один тяжелый удар, и я чувствую, как капля пота скатывается у меня по лбу.

‒ Кэтч, ‒ шепчу я ему в плечо.

Я чувствую, как его губы касаются моего уха.

‒ Если кто-то откроет люк, ты начнешь стрелять. Думаешь, тебе будет видно из-за моего плеча?

Я поднимаю свободную руку и провожу ею по крепкому плечу, чтобы лучше понять, где оно.

‒ Да, ‒ шепчу я.

Раздается громкий треск и прямо на нас падают обломки. Я задерживаю дыхание и жду, когда незнакомцы подойдут вплотную к нам. Кто-то произносит:

‒ Сэр, их тут нет.

Затем мы слышим чей-то крик:

‒ Ладно, тут никого нет. Выметаемся.

Услышав удаляющиеся от спальни шаги, я, наконец, спокойно выдыхаю. Еще добрых пятнадцать минут мы остаемся под полом, пока Кэтч не нажимает на кнопку и доски не раздвигаются. Он выбирается наверх, затем поднимает меня за руки. Я чувствую, как мокрая от пота футболка липнет к спине. Взглянув на Кэтча, я вижу, что по его лицу тоже стекают капельки пота. В этой дыре было ужасно жарко, во всех смыслах.

Он наклоняется к проему в полу и начинает выкладывать оружие. Затем снимает бронежилет, и тот падает на пол с глухим звуком. Пока Кэтч там копается, я решаю осмотреть комнату. Она в ужасном состоянии. Все ящики открыты, повсюду разбросана одежда. Матрас и подушки разорваны, моя сумочка и вещи валяются на полу. Мои личные вещи виднеются повсюду.

Первое, о чем я думаю, это пистолет. Я оставляю Кэтча, чем бы он там ни занимался, и начинаю рыться в поисках своего оружия. Я перебрасываю вещи через голову, бешено мечусь туда-сюда, пытаясь найти его. Я даже не осознаю, что начинаю паниковать, когда сильные руки внезапно хватают меня за плечи. Я поворачиваюсь и дважды бью с размаху. Кэтч с легкостью уворачивается от моих кулаков. Схватив меня за запястья, он скручивает их у меня за спиной, так что моя грудь оказывается плотно прижата к нему.

Я делаю большой глоток воздуха и говорю:

‒ Пусти меня. ‒ Кэтч щурит глаза, когда я пытаюсь высвободить запястья из его хватки. ‒ Кэтч, я должна найти свой пистолет. Это был подарок. ‒ Мой голос дрожит, и я осознаю, что начинаю терять контроль над собой. И мне совершенно не нравится это чувство.

‒ Успокойся. ‒ Ну вот, опять это слово. Я прекращаю бороться с ним и позволяю себе немного расслабиться. ‒ Не думаю, что они его забрали. Макс, я помогу тебе его найти, но нам нужно как можно быстрее убраться отсюда. ‒ Я лишь киваю в ответ. Отпустив мои запястья, он спрашивает: ‒ Где ты в последний раз его оставила?

‒ Он был под подушкой, ‒ отвечаю я, указывая в сторону кровати.

Кэтч просовывает руки под край кровати и отодвигает ее от стены. Он протягивает мне свой фонарик. Обойдя его, я заглядываю за изголовье кровати. Действительно, мой пистолет лежит там, выглядывая из-под кучи перьев.

‒ Слава богу! Как ты узнал, что он там? ‒ спрашиваю я, оборачиваясь к нему.

‒ Я подумал, что они должны были перевернуть матрас, чтоб посмотреть, что под ним, ‒ отвечает он, пожав плечами.

Он стоит, разглядывая свою разгромленную комнату. Внезапно я чувствую себя просто паскудно. Этого всего бы не было, если б он не привел сюда меня.

‒ Эй... Я... это все моя...

Он поднимает руку, этим жестом перебивая меня.

‒ Это вовсе не твоя вина. Это я принял решение остаться.

Его голос мягкий, успокаивающий.

‒ Мы должны уходить отсюда.

Запустив обе руки в волосы, он подходит к шкафу. Подобрав спортивную сумку, он кладет туда пистолеты и другое оружие.

Я кидаюсь к своим сумкам и распихиваю в них одежду. Когда я подхожу к выходу из комнаты, Кэтч хватает меня за руку.

‒ Не ходи туда.

Я не спорю, а только киваю и заканчиваю собирать сумку.

Мы не включаем свет, лишь в случае необходимости используем фонарик. Кэтч объясняет, что нам нельзя открыто передвигаться здесь, потому что у них, более чем вероятно, свои люди следят за зданием.

‒ Ну и как же мы должны выбираться? ‒ спрашиваю я, забрасывая сумки на плечо.

Он ухмыляется.

‒ У меня есть туз в рукаве.

Он снова подходит к шкафу, в темноте я вижу лишь, как он пальцем подзывает меня к себе. Я следую за ним, и к моему великому удивлению задние стенки шкафа открываются. Он включает свет, и мы оказываемся в другом гараже.

‒ Боже! Насколько большое это место? ‒ спрашиваю я, одновременно осматривая черный джип. ‒ И зачем тебе два одинаковых автомобиля?

Он откидывает голову и смеется.

‒ Раньше это был огромный склад, который подлежал сносу. Я получил его за копейки и привел в порядок. И нет, я переставил джип в этот гараж просто на случай, если бы нам пришлось срочно выбираться отсюда.

‒ То есть ты не только отлично дерешься, водишь мотоцикл и стреляешь, но еще и предсказываешь будущее? ‒ Я поднимаю бровь.

Он улыбается и открывает багажник.

‒ Нет, я просто знаю, как они работают.

Я смотрю на него.

‒ Они? Кто конкретно «они»?

Кэтч бросает в багажник собранную сумку, затем забирает мою.

‒ Ты рассказываешь мне свой секрет, я говорю тебе свой.

Я качаю головой, усаживаюсь на переднее сидение и жду, пока он заводит машину.

Мы выезжаем на дорогу с другой стороны склада, противоположной той, куда он привез меня в первый раз. Несколько мужчин в черном все еще слоняются около здания. Я предполагаю, что это те, что следили за нами, поэтому сосредотачиваюсь на Кэтче. Я переживаю, что могу выдать нас, если посмотрю куда-то, кроме как на него. Даже когда он заверил меня, что окна затонированы, и им ничего не видно.

‒ Куда мы едем? ‒ наконец, спрашиваю я после десяти минут дороги.

‒ Возможно, нам нужно будет покинуть страну. В твоих руках, очевидно, есть кое-что, что они не хотят видеть у тебя.

Моя рука сжимает флэшку в кармане.

‒ Мой друг может сделать нам поддельные документы и паспорта, так что сначала заедем к нему.

Пока мы ждем зеленый сигнал светофора, он достает телефон и отправляет сообщение. Его рука тянется к спинке пассажирского сидения.

‒ Если не собираешься ничего говорить о клиенте, который нанял нас, может хотя бы расскажешь, как тебе удается быть такой стервой?

Джун ‒ единственная, кто знает мое прошлое: тот факт, что я была нежеланным ребенком у родителей, и то, что меня постоянно передавали из одной приемной семьи в другую. Мне едва исполнился месяц от роду, как я попала в эту систему, но, учитывая образ жизни моих родителей, люди не особо-то хотели брать меня в семью. Да и действительно, кто захочет ребенка, рожденного наркоманкой, страдающей от ломки, который в будущем, возможно, принесет одни проблемы?

В группе я была рыжим, печально известным «нарко-ребенком», поэтому и приходилось терпеть постоянные издевательства. Девчонки были ужасно грубыми, даже когда нам было всего по десять лет. Во второй приемной семье мальчиков было гораздо больше, чем девочек, но и они не отказывали себе в удовольствии довести меня до слез. Мое происхождение не было тайной и среди других детей, поэтому, когда один из мальчиков сказал что-то насчет моих «наркош» родителей, я сорвалась. Я повалила его не землю и стала вырывать целые клочья волос из его головы. Нашим приемным родителям даже пришлось побрить его налысо, чтобы исправить то, что я сделала с волосами.

С того дня я стала другой, более отстраненной. После того инцидента приемные родители не захотели больше видеть меня в своем доме. Они были жутко религиозными и каким-то образом убедили себя, что я одержима. Даже после сеансов терапии и разговоров со священником нас отправляли домой с ответами, которые не сильно устраивали моих опекунов. Я была в полном порядке. Но их не волновало, что говорят другие. Если никто не говорил, что я и правда одержима, они оставались недовольны. Они видели единственное решение ‒ избавиться от меня. Тогда я этого не понимала, но с возрастом вспомнила те суровые испытания и осознала, насколько измучены были те люди.

Кэтч слегка потянул меня за локон волос, возвращая в реальность.

‒ Эй, Макс, если ты не хочешь говорить об этом...

Я делаю глубокий вдох и решаю, что не обязана рассказывать ему всю историю, только часть о том, как и почему я начала драться.

‒ Мне было четырнадцать лет, когда меня отправили в третью приемную семью, и один мальчик там пытался меня изнасиловать. Ему было семнадцать, так что его отправили в исправительный центр для несовершеннолетних, а мне нашли другой дом. Там я подружилась с парой парней, рассказала им о случившемся, и они научили меня драться, ‒ говорю я, пожимая плечами. ‒ Один из них впоследствии стал бойцом ММА, поэтому на протяжении трех лет у меня были вполне неплохие тренировки, ‒ я улыбаюсь, вспоминая Джо с его короткими светлыми волосами и каменными бицепсами. Он был моей самой первой любовью. ‒ Он никогда мне не поддавался. Однажды после спарринга с ним я даже вышла со сломанным носом. ‒ Я засмеялась, вспомнив этот случай. ‒ Видел бы ты его лицо. Он был так напуган. Кстати, насчет всей этой истории с оружием: мой приемный отец Джим раньше брал меня с собой пострелять. А на прощание он подарил мне оружие, потому что переживал за мою безопасность.

‒ Господи, Макс, ‒ выдыхает Кэтч.

Он реагирует точно так, как я и ожидала. Поэтому я и не люблю говорить с кем-то о своем прошлом.

Я поворачиваюсь на сидении и указываю на него пальцем.

‒ Ты не должен меня жалеть. Меня никогда никто не жалел, и я не собираюсь позволить этому случиться. Я делала то, что должна была, чтобы выжить, и неплохо с этим справлялась. Я всегда это делала и буду делать.

Я выпрямляюсь на кресле, глядя в лобовое стекло, а Кэтч кладет руку обратно на руль.

Наверное, не стоило на нем срываться. Это был всего лишь вопрос, он только хотел узнать меня получше. Я просто не привыкла, когда меня жалеют. Джун понадобилось много времени, чтобы стать мне ближе, а тут я провела всего неделю с этим человеком и уже рассказываю ему то, что до этого не говорила никому.

ГЛАВА 7

Макс

Я даже не поняла, что провалилась в сон, пока не проснулась с затекшей шеей. Поворачивая голову из стороны в сторону, я оглядываюсь по сторонам и не понимаю, где мы. Ничто не кажется знакомым.

Кэтч напевает песню, которая звучит по радио, какой-то рок семидесятых.

‒ Долго я спала? ‒ спрашиваю я, глядя на часы панели приборов. ‒ Около трех часов, ‒ бормочу я, увидев, что уже почти полночь. ‒ Где мы, черт побери?

‒ Роанок, штат Вирджиния, ‒ отвечает Кэтч, зевая.

‒ А где именно живет этот друг?

‒ В Новом Орлеане.

‒ Ты что, шутишь? Господи, Кэтч, у тебя есть друзья поближе?

Он снова зевает.

‒ Нет, если мне нужны лучшие, те, кому я могу доверять на все сто процентов, ‒ Кэтч как раз заезжает на парковку отеля возле шоссе. ‒ Мы переночуем здесь. Я возьму двухместный номер.

‒ Я умею водить, ты в курсе?

Он качает головой.

‒ Мы не спешим. Снитч уехал по делам.

‒ Снитч? ‒ Я поднимаю бровь.

Кэтч открывает дверь и выходит из джипа. Он потягивается, а я наблюдаю. Вид всегда намного красивей, когда он появляется на горизонте.

‒ Будь здесь. Я вернусь за тобой, когда все проверю. И нет, его родители не были высокими.

Я издаю небольшой смешок, он закрывает дверь и запирает машину.

Я наблюдаю, как Кэтч трусцой пересекает парковку и направляется прямо в офис. Его волосы слегка колышутся в такт движению его рук. Темный свитер и джинсы делают его похожим на тень. Но даже сквозь темноту я вижу, как от него буквально веет сексапильностью. Скрестив ноги, я хочу утихомирить нарастающее напряжение между бедрами. Подняв руку, я начинаю накручивать прядь волос. Нужно было попросить отдельный номер.

Проходит всего несколько минут, замки на дверях щелкают, и Кэтч мчится назад через парковку. Он рывком открывает дверь и жестко хватает меня за плечо. Мое сердце стучит прямо в горле, а руки сжимаются в кулаки. Когда кто-то хватает меня с такой силой, особенно если это мужчина, моей первой реакцией всегда будет: бей! Но я не хочу бить Кэтча.

Он замечает мою реакцию, но не ослабляет хватку. Кэтч не боится меня, и, вау, это так возбуждает.

‒ Зайди внутрь, сейчас же, ‒ говорит он, уводя меня от джипа.

Он идет очень быстро, и мне приходится бежать трусцой, чтоб успевать за его длинными шагами.

‒ Позже я вернусь сюда и заберу твою сумку.

‒ Что происходит? ‒ спрашиваю я, когда мы начинаем подниматься по ступенькам.

‒ На доске с пропавшими висит твое фото, Макс, ‒ говорит он сквозь стиснутые зубы.

Кэтч слегка усиливает хватку на моей руке, когда вставляет ключ в дверь. Та открывается, и он вталкивает меня внутрь и запирает ее.

‒ Ты что, мне соврала? Если ты всю жизнь провела в приемной семье, тогда почему кто-то сообщает о твоей пропаже?

В комнате темно, и мне не видно его лица, но судя по тону его голоса, он злится. Так что я делаю шаг назад. Но Кэтч идет за мной, широкими плечами перекрывая маленький луч серебристого света, который просачивается сквозь закрытые шторы. Я делаю еще один большой шаг назад и упираюсь коленями в край кровати. Деваться некуда, и обойти его невозможно.

‒ Макс, ответь мне. Черт побери. Ты мне солгала? ‒ Он рычит и делает еще один шаг, всем телом вторгаясь в мое личное пространство. Я боюсь его, но не потому, что он показывает свою агрессивную натуру, а потому что я хочу этой близости. У меня были мужчины до него, но я никому не позволяла добраться до моего сердца. Обычная физическая привлекательность, ничего более. Они исчезали из моей жизни еще до рассвета, и мне это нравилось. С Кэтчем все не так. Кэтч привлекательный внешне, но есть еще что-то, более глубокое, и это «что-то» начинает всплывать на поверхность. Мое сердце все еще в сохранности, но рядом с ним я боюсь, что защита может не выдержать.

Я хочу чувствовать его руки. Хочу чувствовать его губы. Я хочу ‒ нет ‒ мне нужно чувствовать его рядом с собой, внутри себя. Не просто потому, что мое тело сходит с ума от желания секса, но и потому, что он пробуждает во мне необузданные эмоции, и я никогда такого не чувствовала. Да, они до чертиков пугают меня, но в то же время это сродни опьянению.

Я дотягиваюсь до него и кладу ладонь ему на грудь. Он напрягается и делает глубокий резкий вдох. Мое дыхание сбивается в ответ на его реакцию и на то, как резко поднимается его грудь и упирается мне в руку.

Прежде чем ответить ему, я сглатываю, отчаянно пытаясь смочить вдруг пересохшее горло. Становится почти невозможно четко сформулировать мысль, когда нас разделяет всего пара дюймов.