Кинг

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.

Т.М.Фрейзер

«Кинг»

Кинг — 1

Оригинальное название: T.M. Frazier «King» (King #1), 2015

Т.М.Фрейзер «Кинг» (Кинг #1), 2017

Переводчик: Иришка Дмитренко

Александра Котельницкая (1-4 главы)

Редактор: Елена Скворцова (с 20 главы)

Настя Татарчук, Ksana Кружкова.

Вычитка: Лела Афтенко-Аллахвердиева

Оформление: Иванна Иванова

Обложка: Врединка Тм

Перевод группы: http://vk.com/fashionable_library

Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!

Пожалуйста, уважайте чужой труд!

Аннотация.

Бездомная. Голодная. Отчаявшаяся.

Она не помнит кто она и откуда родом.

Известный профессиональный преступник, которого только что выпустили из тюрьмы, Кинг - тот, с кем бы вы явно не пожелали пересечься, если только не готовы заплатить за это кровью, потом, киской или всем этим вместе.

Будущее Кинга под вопросом. Связано ли это с ее прошлым? Когда они сойдутся в схватке, то поймут, иногда для того чтобы удержать, надо отпустить.

Оглавление

Т.М.Фрейзер

Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!

Аннотация.

ПРОЛОГ.

ГЛАВА 1.

ГЛАВА 2.

ГЛАВА 3.

ГЛАВА 4.

ГЛАВА 5.

ГЛАВА 6.

ГЛАВА 7.

ГЛАВА 8.

ГЛАВА 9.

ГЛАВА 10.

ГЛАВА 11.

ГЛАВА 12.

ГЛАВА 13.

ГЛАВА 14.

ГЛАВА 15.

ГЛАВА 16.

ГЛАВА 17.

ГЛАВА 18.

ГЛАВА 19.

ГЛАВА 20.

ГЛАВА 21.

ГЛАВА 22.

ГЛАВА 23.

ГЛАВА 24.

ГЛАВА 25.

ГЛАВА 26.

ГЛАВА 27.

ГЛАВА 28.

ГЛАВА 29.

ГЛАВА 30.

ПРОЛОГ.

Когда мне было двенадцать лет…

— Тащись сюда, чертов говнюк! Ты, маленькая пид*рская киска!

Я и прежде видел, как в моей школе некоторых детей доставали хулиганы, но никогда не вмешивался. Если у тебя нет яиц постоять за себя, значит, ты заслужил то, что тебя ждет.

В то утро я принял решение навсегда уйти из дома. Новый парень моей матери использовал ее в качестве боксерской груши. Но в этот раз, когда я встал перед ней, она не только оттолкнула меня в сторону, но и бросилась защищать этого ублюдка.

Она сказала, что заслужила это.

Она даже просила прощения.

У него.

Я ненавидел ее за это. За то, что она стала слабой. За то, что позволяла ему бить ее подобным образом. Мне настолько хотелось раскрасить лицо Джона, что я, сидя на перемене рядом со школой, сжимал и разжимал свои кулаки, снова и снова проигрывая в голове эти моменты. Я, может, и не был в состоянии победить в схватке с сильным мужчиной, но думал, что мог бы нанести ему пару серьезных ударов.

Поэтому, когда услышал эти слова с другой стороны детской площадки, злость взяла надо мной верх, и я сделал первый шаг прежде, чем все хорошенько обдумал. Я и не понял, как перепрыгнул через песочницу и уже шагал в сторону группы детей, собравшихся в круг на той стороне двора рядом с футбольным полем.

Я был выше всех остальных, поэтому мог с легкостью видеть, что там происходило. В центре круга стоял грубый козел по имени Тайлер, темноволосый мальчишка, который всегда носил футболки с оборванными рукавами. Он держал за ворот рубашки худенького ребенка и вновь и вновь наносил ему удары кулаком по лицу. Маленький мальчик хныкал каждый раз, когда Тайлер его бил. На бедняге была разорвана рубашка — я отлично видел кровоподтеки желтых и синих оттенков. Его ребра проступали так отчетливо, что я мог с легкостью их сосчитать. Из его носа на землю капала кровь. Я оттолкнул двух маленьких девочек, аплодировавших всему этому.

Дети могут быть очень жестокими.

Взрослые могут быть ещё хуже.

Я выскочил прямо перед Тайлером и отвел свой кулак назад. Один удар в челюсть этому прыщавому хулигану свалил того прямо на задницу. Его голова с глухим звуком стукнулась о тротуар. Без сознания.

Я тут же почувствовал себя лучше, и хоть стремление к насилию постоянно, будто крыса, прогрызало каждую мою мысль и эмоцию, то теперь, после этого удара, я ощутил, как полыхающее пламя превратилось в огонек свечи.

Зажав свой окровавленный нос, паренек сидел на земле. Когда он убрал руку и посмотрел на меня, на его лице сияла самая большая и искренняя улыбка, а зубы были покрыты кровью, выглядя великоватыми для его рта. Не такой реакции я ожидал от избитого мальчика.

— Ты не должен был меня спасать. Я всего лишь позволил ему пару раз меня ударить, прежде чем усмирил бы боль, — его голос дрожал от каждого лживого слова. Слезы текли по щекам, смешиваясь с кровью на губах.

Круг детей распался, и они вернулись к игре в футбол.

— Я не спасал тебя, — перешагнув через него, ответил я.

Я уже уходил, когда этот малыш догнал меня у песочницы.

— Естественно, не спасал. Я и сам мог бы дать ему отпор. Но, черт, приятель, этот долбаный ублюдок оказался на заднице, — выругавшись, ребенок вскинул руки и последовал за мной, пытаясь соответствовать моим размашистым шагам.

— Ага, и что с того? — спросил я.

— Он хотел, чтобы я делал его домашку по математике, и вот что я скажу тебе. Я не чья-то чертова сучка! Поэтому я сказал ему отвалить ко всем чертям, — его голос звучал приглушенно, поскольку он все еще пытался остановить кровь, сжимая ноздри вместе.

— И это все из-за того, что ты сказал ему отвалить? Поэтому он начал тебя бить? — уточнил я, хотя и не сомневался в этом. Помимо херни между моей матерью и Джоном, мне требовалась лишь какая-то мелочь, чтобы мои кулаки начали чесаться от желания ударить что-то.

Малыш усмехнулся:

— Не только… Потом я сказал ему, что круто, когда папочка не против того, что его сынуля — это вылитая морда босса его мамаши из Price Mart, — он стряхнул грязь со царапин на локтях, а затем вытер пыль с ладоней о мятые штаны цвета хаки. — Сэмюэль Клируотер. А тебя как?

Я остановился и повернулся к нему. Он протянул мне руку, и я пожал ее. Будучи худым пареньком моего возраста, он ругался как дед, который слишком стар, чтобы следить за своей речью. И кто в двенадцать лет пожимает друг другу руки?

Сэмюэль Клируотер — вот кто.

— Брэнтли Кинг, — ответил я.

— У тебя много друзей, Брэнтли Кинг? — непослушные песочно-белые волосы Сэмюэля упали ему на глаза, и он смахнул их грязными пальцами.

— Неа.

Никто в школе и близко не был таким, как я. Чувство одиночества сопровождало меня всегда, начиная с моего первого дня в детском саду. Пока все дети заучивали «Старого Макдональда» (прим. пер.: детская песня о фермере), я думал лишь о том, сколько времени осталось до темноты, чтобы можно было отправиться домой. Было еще довольно рано, да и какого бы парня моя мать ни пустила бы к нам в этом месяце, тот затеет скандал.

Быть одиночкой стало для меня обычным явлением. Шло время, и мне это начало нравиться. И хотя я был самым крупным ребенком в школе, мне, подобно призраку, все же удалось стать незаметным.

Пока я не стал попадать в неприятности.

Пока МЫ не стали попадать в неприятности. Преппи и я. Два несовершеннолетних сосунка среди малолетних преступников.

— И у меня. От них больше проблем, чем они того стоят, — почти убедительно произнёс Сэмюэль.

Он заправил свою клетчатую рубашку в брюки и натянул на плечи подтяжки, спадавшие каждые пять секунд. Затем он поправил на шее бабочку в желтый горошек.

— Что за синяки? — спросил я, указав на его ребра.

— Ты все же увидел их, да? — печаль отразилась на его лице, но он, поджав губы, боролся с тем, над чем размышлял. — После смерти мамы достался адский отчим с проблемами. В действительности у него только две проблемы. Пиво и я. Хотя пиво он любит. Меня? Не особо.

Мог бы догадаться Разница лишь в том, что у меня не было отчима на постоянной основе. У них были разные имена, разные лица, но они, по сути, все были одинаковы в одном.

— Ну, малыш, не думаю, что Тайлер полезет к тебе снова.

Я снова продолжил свой путь в сторону здания, где смог бы побыть в одиночестве. Краем глаза заметил Тайлера, который, стиснув от злости челюсти, хромал по направлению к школе.

Сопляк.

— И это все? — Сэмюэль следовал за мной, едва не наступая мне на пятки.

— А что еще тебе нужно? — я нырнул под нижнюю ветку небольшого дерева.

Сэмюэль был на добрых тридцать сантиметров ниже меня и без труда сделал то же самое. Когда мы отошли достаточно далеко от других детей, я подкурил полсигареты, которую хранил в заднем кармане, последней спичкой из спрятанного в моём ботинке блокнотика.

— Можно попробовать? — уставившись на меня, спросил паренек.

Я даже не понял, что он все еще здесь. Я передал ему сигарету, и он сделал глубокую затяжку. После чего начались пять минут его мучений от удушья. Подошвой я затушил сигарету, тогда как лицо Сэмюэля приобрело странный фиолетовый оттенок, а затем оно снова стало бледным, лишь с веснушками и размазанной на нем кровью.

— Это действительно чертовски хорошо, но я больше люблю с ментолом.

Я сложился пополам от смеха, обнимая себя руками. Сэмюэль проигнорировал меня и продолжил говорить:

— Где ты живешь?

— Тут и там.

Если по правде, то нигде. Я больше не собирался возвращаться домой. Школа теперь будет тем местом, куда я смогу прийти принять душ и получить бесплатный завтрак. Всё, что мне было необходимо, находилось в моем рюкзаке.

И он был легким.

— Я живу недалеко от парка «Санни-Айлс». Это сраная крысиная дыра. Но когда я вырасту, то куплю себе домик на той стороне дамбы и буду выглядеть так, как те люди из «Звездных войн».

— Один из тех домов на воде?

— Да, чувак, как тот дом из «Звездных войн» прямо возле бухты, — этот парень жил в трейлере, где его избивал отчим, но мечтать он все же не разучился. А я не мог представить, как пережить следующую неделю, не говоря уже о следующих десяти годах. — Что насчет тебя, чувак?

— А что насчет меня? — я отцепил свой карманный нож от пояса джинсов и начал отдирать штукатурку со здания.

— Какие планы на будущее?

Наверняка я знал лишь одно: то, чего не хотел.

— Не знаю. Но могу сказать точно, что не желаю ни на кого работать. Мне никогда не нравилось делать так, как говорит кто-то. Хочу быть боссом самому себе, управлять своим дерьмом.

— Да, чувак. Это чертовски классная идея. Точно. Я помогу тебе. Мы сможем сделать это вместе. Ты будешь управлять своим дерьмом, а я буду помогать тебе в этом. Затем мы купим огромный старый дом, как в «Звездных войнах», и будем там жить, и никакой мудак больше не будет указывать, что нам делать! — Сэмюэль достал тетрадь из своего рюкзака и открыл её на пустой странице: — Давай составим гребаный план.

Идея показалась мне глупой: сидеть здесь с мальцом и составлять план на будущее, о котором я никогда не думал. Но почему-то от мысли, что я задену его чувства, в моей груди защемило — это было для меня в новинку. Я сдался, но так и не понимал, что делать дальше. Присев на траву рядом с ним, я вздохнул. Он улыбнулся мне ободряющей улыбкой, словно то, что мы были здесь вместе, стало уже половиной дела.

— В этом нельзя быть кисками, — прокомментировал он. — Мы не заработаем на дом из «Звездных войн», если будем вкалывать в каком-нибудь сраном отеле или на фабрике, да и рыбак из меня хреновый. Поэтому это дерьмо начнется прямо сейчас. Пусть все киски умрут от зависти. Мой дядя — абсолютно конченый ублюдок, и он продает травку. Мы могли бы украсть у него немного и продать для себя, а потом использовать вырученные деньги на покупку новой партии травки.

Достав черный маркер из рюкзака, он начал делать первые чертежи на бумаге. Наверху он вывел слово «ЦЕЛЬ», а под ним — дом на сваях, который на самом деле выглядел как версия фигурки-наклейки того, что вы наверняка назвали бы домом из «Звездных войн». Я не знал его названия, потому что никогда не смотрел этот фильм, но видел трейлер. Затем он нарисовал нас, но себя изобразил намного меньше, чем меня. Зеленым маркером он набросал доллары, кружащиеся над нами в воздухе.

— И что теперь? С этого момента мы друзья, стиляга Преппи? (прим.: Preppy — стильный, элегантный)

У меня раньше никогда не было друга, но в этом пареньке с грязным ртом что-то было, и это привлекло мое внимание. Я забрал у него из рук маркер и взял тетрадь. В школе мне давалось плохо всё, кроме рисования. Я действительно был в этом хорош. Рисование было моей любовью.

— Черт, да! — выкрикнул Преппи и стал смотреть, как я добавляю кое-какие детали к дому. Также он изобразил, предположительно, своего дядю, потому что над ним было написано «головорез». — Ты чертовски хорош в этом деле. Чувак, ты и этим должен заниматься. Рисовать. Запиши в плане. У нас должны быть хобби.

— И какое у тебя хобби? — уточнил я.

— У меня? — улыбнулся он, вытерев нос, из которого снова потекла кровь. Одна капля упала на страницу с рисунком, а именно на изображение Преппи. Он хитро кивнул и сжал губы, загибая пальцы под подтяжки. — Сучки.

Думаю, в тот день я смеялся так, как никогда в жизни. Наверное, «сучки» тоже могут быть неплохим хобби.

— Так, а что, если нас поймают? — я прекратил чиркать маркером на листе.

— Не поймают. Мы слишком умные для этого дерьма. Будем делать все осторожно. У нас есть план, поэтому нужно его придерживаться. Никто не встанет на нашем чертовом пути. Никто. Ни мой отчим, ни мой дядя, ни учителя, а особенно такие куски дерьма, как Тайлер. Я никогда не женюсь. И никогда не заведу подружку. Вот так Преппи и Кинг выберутся из всего этого дерьма, а не будут в нем гнить.

— Ну а если нас действительно поймают, что тогда? — снова спросил я. — Я не говорю о копах. Я говорю о твоем дяде или еще о ком-нибудь другом, кто занимается дерьмом, о котором мы сейчас говорим. Они жестокие люди. Ужасные люди. Они не будут сюсюкаться.

И я узнал это на собственной шкуре. Не один вооруженный до зубов дилер побывал в нашем доме, требуя денег. Мама всегда возвращала свои долги, закрываясь с ними в спальне.

Может, этот парень и продумал все только ради прикола, но чем больше я об этом размышлял, тем лучше это звучало. Жить жизнью и не отвечать ни перед кем. Жизнью, где нет места страху, что кто-то может причинить боль мне или этому мелкому стиляге, по виду которого можно сказать, что в прошлом ему досталось немало.

Идея того, что я вырасту, будучи хозяином самому себе, таким, которому люди не захотят перейти дорогу, становилась все более и более привлекательной, пока проносилась в моем мозгу и посеялась там, где мне не хватало чего-то, о чем говорили школьные психологи, словно «твердое чувство хорошего и плохого». Но именно они и ошибались. Не то чтобы я не чувствовал разницу.

Меня это просто не заботило.

Потому что подобное случается, когда у тебя нет чего-то, о чем нужно заботиться.

Если я действительно собирался воспринимать этого мальца всерьез, то мне нужно было знать, что он не удерет, когда ситуация зайдет в тупик. Мне было необходимо удостовериться, что он настроен так же серьезно, как и я, поэтому спросил:

— Что будет на самом деле, если кто-то встанет на нашем пути? Влезет в наши дела? В наши планы?

Преппи зажал свой маркер губами, покрывшиеся коркой из засохшей крови. Глубоко задумавшись, Преппи мгновение пялился поверх моей головы. Затем он пожал плечами и посмотрел прямо мне в глаза:

— Мы убьем их.

ГЛАВА 1.

В день, когда вышел из тюрьмы, я делал татуировку киски на киске. Животного на женской интимной части тела.

Кошку на пиз*е.

Нахрен смешно.

С вечеринки этажом ниже, что проходила в честь моего возвращения домой, грохотала музыка, от тяжелого бита которой вибрировали стены моей самодельной тату-мастерской. Дверь содрогалась, будто кто-то ритмично стучал в нее, пытаясь выбить. Рисунки флуоресцентным баллончиком и светящиеся постеры покрывали стены моей мастерской от пола до потолка, бросая слабый свет на все, что находилось внутри.

Маленькая темноволосая сучка, над которой я работал, стонала так, словно кончала. Уверен, она бы с удовольствием кончила, потому что татуировка прямо над клитором не принесет ничего, кроме гребаной боли.

Пока пребывал за решеткой, на несколько часов татуировки были моим единственным спасением, потому что, набивая их, я находил тот маленький уголок моей жизни, где не было херни, с которой изо дня в день мне приходилось иметь дело.

Раньше, когда я попадал в тюрьму на небольшие сроки, первое, что было у меня на уме, — это киски и вечеринки. Выйдя в этот раз, я взялся за свой тату-пистолет, но он не был тем же. Мне не удавалось достичь того самого облегчения, как бы сильно я ни старался. Не помогало и то, что приходившие ко мне люди просили о тупейших татуировках.

Логотипы футбольных команд, цитаты из книг, которых они, вы знаете, никогда не читали; бандиты, подражающие гангстерам, желали тату слезы на лице. В тюрьме слеза на лице означает, что ты забрал чью-то жизнь. Некоторые мелкие сучки, захотевшие такое тату, выглядели так, словно не смогли бы и на таракана наступить, не забившись в углу и не позвав мамочку.

Но с учетом того, что большинство моих клиентов платили услугами и являлись в основном байкерами, стриптизершами, а иногда богатенькими детишками, по ошибке оказавшимися не на той стороне дамбы, наверное, мне стоило понизить планку моих ожиданий.

Но, опять-таки, было приятно оказаться дома. В действительности было приятно оказаться в любом месте, лишь бы не быть там, где пахнет рвотой и пустым прожиганием жизни.

Моя собственная жизнь двигалась вперед на полной скорости с того самого дня, когда я встретил Преппи. Мне нравилось жить вне закона. Я питался страхом в глазах тех, кто перешел мне дорогу.

Единственное, о чем я когда-либо жалел, — это то, что попался.

Не будучи в тюрьме, я проводил практически каждый день из своих двадцати семи лет, которые хожу по земле, в Логанс-Бич, сраном маленьком городке на побережье залива Флориды. В месте, где жители по другую сторону дамбы жили исключительно для удовлетворения желаний богатых, обитающих в своих роскошных квартирах в небоскрёбах и особняках. Трейлерные парки и захудалые дома находились менее чем в миле от уровня богатства и роскоши, для достижения которых понадобится целое поколение.

На свое восемнадцатилетие я купил один из таких захудалых домов на сваях, что был скрыт стеной густых деревьев на трех акрах земли и был расположен практически под мостом. За наличку. И мы с моим лучшим другом Преппи переехали на ту богатую сторону городка, словно белая провинциальная версия сраных Джефферсонов (прим.: длительный американский комедийный телесериал, который транслировался на канале CBS с 18 января 1975 года по 25 июня 1985 года. В центре сюжета находилась богатая семейная пара афроамериканцев Джордж и Луиза Джефферсоны (Шерман Хемсли и Изабель Санфорд), которая жила в Нью-Йорке).

Придерживаясь своих планов, мы стали хозяевами сами себе и не отвечали ни перед кем. Мы делали то, что хотели. Я превратил свое хобби в набивание татуировок, а Преппи имел сучек.

Я трахался. Боролся. Веселился. Напивался. Крал. Трахался. Набивал тату. Продавал наркотики. Продавал оружие. Крал. Трахался. Зарабатывал чертовы деньги.

И снова трахался.

Я всегда любил вечеринки, а они любили меня. Не было сучки, которая не раздвинула передо мной ноги на этих вечеринках, чтобы я мог стянуть с нее трусики. Я получал это дерьмо, когда хотел и где хотел.

Жизнь не просто была хорошей. Она была зае*ись какой отличной. Я был на вершине этого гребаного мира, и никто не переходил дорогу мне и тому, что мне принадлежало.

Никто.

А затем все изменилось, и я получил три года в крошечной камере без окон с возможностью изучать трещины на бетонных стенах.

Закончив с набиванием фиолетового мультяшного котенка, я намазал тату мазью, наложил пленку и только после этого снял свои перчатки. Неужели эта девушка думает, что парни, увидев этого котенка на интимном месте, будут возбуждаться? Хоть я пробыл три года в тюрьме и работа была выполнена хорошо, но эта штука прикрывала мою любимую часть женского тела. Если бы раздел ее и увидел такую фигню, то тут же перевернул бы.

И это было неплохой идеей. Возможно, секс помог бы мне избавиться от тюремного тумана, и я вернулся бы к тому, что было важно для меня, без затяжного чувства страха, поселившегося в моей голове.

Вместо того, чтобы отправить эту девчонку на вечеринку, я грубо дернул ее, спуская вниз по столу ко мне. Я встал, перевернул ее на живот. Схватив ее за затылок одной рукой, ткнул ее головой в стол, а второй принялся расстегивать свой ремень, быстро доставая презерватив из открытого рядом ящика.

Она уже знала, что деньги меня не интересуют, и тем не менее я ничего не делал бесплатно. Поэтому я разместил головку своего члена у ее входа и взял ее киску в качестве платы за татуировку.

Киска за киску.

Черт бы меня побрал.

У этой крошки было отличное тело, но спустя несколько минут чрезмерно заполняющих комнату стонов она так ничем мне и не помогла. Я чувствовал, как мой член смягчается внутри нее. Так не должно быть, особенно после всех тех дней, проведенных с моей правой рукой и воображаемыми партнерами по сексу.

Что нахрен со мной происходит?

Я схватил ее за горло обеими руками и сжал, ускоряя свой темп, вымещая свои разочарования в ритме тяжелого бита, звучащего в комнате.

Ничего.

Я собирался бросить это дело и вытащить член.

И почти не заметил открывшуюся дверь.

Почти.

От дверного проема на меня пялилась блондинка с голубыми, словно у куклы, глазами, с ямочкой на подбородке и с недовольством на розовых губках. Девчонке на вид было лет семнадцать-восемнадцать, не больше. Она была худой.

Немного загнанной.

Член тут же ожил, обращая моё внимание к тому факту, что я все еще находился внутри брюнетки. Оргазм настиг меня мгновенно, закручивая мой позвоночник, что стало для меня неожиданностью. Я закрыл глаза, выпуская струю спермы в чику с киской на киске, и упал ей на спину.

Что за херня?

Когда я снова открыл глаза, дверь была закрыта, а девушка с печальными глазами исчезла.

Бл*дь, я теряю рассудок.

Я скатился с брюнетки, которая, к счастью, еще дышала, хоть и потеряла сознание то ли от удушья, то ли из-за какой-то дури, потому что ее зрачки были расширены чуть ли не на весь глаз.

Откинувшись на свой передвижной стул, я зарылся лицом в ладони.

Моя голова просто раскалывалась от боли.

Преппи организовал эту вечеринку для меня, и я должен был уже давным-давно втягивать кокаин с сисек стриптизерши. Но после тюрьмы мне хотелось лишь хорошенько поесть, выспаться и послать всех этих людей к черту из моего дома.

— Как ты, босс? — спросил Преппи, просунув голову в мою комнату.

Я указал на девушку без сознания на столе.

— Убери эту суку, — попросил я, пробежавшись руками по волосам, эта музыка внизу только усиливала мою головную боль. — И ради всего святого, выключи это дерьмо!

Преппи не заслуживал моей ярости, но мне было слишком хреново, чтобы следить за своими приказами.

— Понял, — без раздумий ответил он.

Преппи прошел мимо меня, даже не спросив о полуголой девушке на столе. Он просто закинул ее обездвиженное тело на плечо. Ее руки безвольно свисали вдоль его спины, ударяясь о его тело с каждым шагом. Перед тем как отойти слишком далеко, он повернулся ко мне.

— Ты здесь закончил? — спросил Преппи, но из-за музыки снизу я плохо его слышал. Он с детской улыбкой на лице указал подбородком на девушку на своем плече.

Я кивнул ему, на что Преппи улыбнулся так, словно я позволил ему завести щенка.

Больной придурок.

Но я любил этого ребенка.

Закрыв за ним дверь, я схватил свой пистолет и нож из ящика с моими инструментами для татуировок. Я засунул нож в сапог, а пистолет за пояс джинсов.

Я потряс головой из стороны в сторону, чтобы развеять туман, застилающий мой разум. Вот что тюрьма может с вами сделать. Три года спать с одним открытым глазом среди множества людей, среди которых я завел как друзей, так и врагов.

Настало именно то время обратиться к этим друзьям за некоторыми услугами, потому что было нечто более важное, о чем мне нужно было позаботиться, чем мое собственное эгоистичное дерьмо.

Позаботиться о том, кто был действительно важен.

Сон может и подождать. Настало время спуститься вниз и хорошо провести время с байкерами. Я годами не вел с ними дела в любой сфере, хоть их вице-президент, Медведь, был мне словно брат. Он уже давно мечтал о том, чтобы я присоединился к его МК (прим. пер.: мотоклуб), но я отвечал отказом. Я был преступником, любившим мутить свои дела в одиночку без сторонней помощи. Но сейчас мне нужны связи, которые могут предоставить байкеры, как и вмешательство грязных политиков, чьи решения и мнения зависят от цены.

Прежде я никогда не заботился о деньгах. Они были чем-то одноразовым в моей жизни, чем-то, что я привык вкладывать в свой стиль жизни, в котором мне на все насрать. Но сейчас?

Взяток политикам придется дать немало, поэтому мне понадобится много налички и очень, бл*дь, скоро.

Или я больше никогда не увижу Макс.

ГЛАВА 2.

Доу

Никки была моей единственной верной подругой во всем мире.

И вроде бы я чертовски сильно ненавидела ее.

На самом деле Никки была проституткой, которая нашла меня спящей под скамейкой. В предыдущие ночи мне не удавалось укрыться от проливного дождя, и я пыталась уснуть там, при этом постоянно дрожа. Я уже несколько недель жила на улице и ни разу нормально не поела с тех пор, как сбежала из «лагеря отчаянных неженок». Так я называла приют, в котором меня оставили гнить. Я просто была уверена, что Никки хотела меня ограбить (или думала, что я уже была трупом), когда она подошла ближе и заметила, что я все еще дышала.

Честно говоря, для меня было удивительно, что она начала беспокоиться обо мне после того, как поняла, что я живее всех живых.

Ну, может, не совсем жива, но самое главное, что не мертва.

Через листочек, свернутый в трубочку, Никки вдохнула последнюю «дорожку» с желтой раковины, которая в ближайшие дни могла отвалиться от стены. На полу валялась туалетная бумага, а все унитазы были переполнены коричневой жижей. Сильнейший запах хлорки раздражал мой нос, будто кто-то пропитал помещение химикатами, предназначенными для устранения запаха, но никак не уборки.

Никки вздернула подбородок вверх к покрытым плесенью плиткам и зажала ноздри пальцами. Над нами гудела одинокая флуоресцентная лампочка, бросавшая тусклый зеленый свет внутри уборной заправки.

— Черт, какое же это хорошее дерьмо, — сказала она, бросая пустой кулечек на пол.

Никки стала водить кисточкой по засохшим и потрескавшимся губам, покрывая их блеском, который остался в почти пустом тюбике. Затем она мизинцем размазала толстую линию подводки под глазами и удовлетворенно кивнула своему отражению, напоминавшего енота вместо эффекта смоки-айз.

Я натянула рукав своего свитера на запястье и вытерла грязь с зеркала перед собой, замечая две особенности: трещины в виде паутины в углу и девушку, которую не узнавала.

Светлые белокурые волосы. Запавшие щеки. Воспаленные голубые глаза. Ямочка на подбородке.

Ничего из этого не было мне знакомо.

Да, понимала, что это я, но кем, черт побери, я была?!

Два месяца назад мусорщик обнаружил меня в переулке, где я буквально была прикрыта мусором и лежала в собственной крови среди мешков рядом с помойкой. Когда я с ужасной головной болью очнулась в больнице, врачи и полиция решили, что я беглянка. Или проститутка. А может, и то и другое. Офицер задавал мне вопросы, не пытаясь скрыть своего отвращения, и сообщил, что, вероятнее всего, какой-то там Джон (прим. пер.: под этим именем подразумевается неизвестный мужчина) обошелся со мной грубо и это был несчастный случай. Я уже открыла рот, чтобы возразить ему, но остановилась.

Он мог быть прав.

Ничего другого не имело смысла.

Ни кошелька. Ни документов. Ни денег. Ни других вещей.

Ни даже чертовой памяти.

Когда кто-то пропадает без вести, об этом сразу говорят в новостях, люди собираются вместе и организовывают поисковые группы. Полиция распространяет ориентировки, зажигаются памятные свечи в надежде, что ты вернешься домой. Если твоё фото не показывают даже в новостях, значит, тебя никто не ищет. Такое бывает, когда любимые либо не знают о тебе, либо их просто не существует… Или, возможно, им плевать на вас.

Полиция подняла все дела по стране о пропавших без вести по штату, а потом и по стране, но ничего не нашлось.

Мои отпечатки пальцев не подходили ни под одно дело, и ни одна фотография не соответствовала моей внешности.

Именно тогда я узнала, что быть без вести пропавшей еще не означает, что по тебе скучают. По крайней мере не настолько, чтобы устраивать по этому поводу драму. Ни газетных статей. Ни новостей по телевизору. Ни заявления от семьи, которая ждала моего возвращения домой.

Возможно, была и моя вина в том, что меня никто не искал. Может, я была такой сукой, что мои близкие просто праздновали в тот день, когда я ушла.

Или сбежала.

Или уплыла вниз по реке в корзине, как гребаный Моисей.

Я, бл*дь, не знаю. Возможно все что угодно.

Не знаю, откуда я родом.

Не знаю, сколько мне лет.

Не знаю своего настоящего имени.

У меня было лишь отражение в зеркале в уборной на стоянке, и я понятия не имела, кто эта девушка напротив.

Без какой-либо информации о том, была ли я совершеннолетней или нет, меня отправили в «приют отчаянных», где пару недель я жила среди серийных онанистов и несовершеннолетних правонарушителей. Как-то раз проснувшись из-за того, что какой-то парень стоял около моей кровати, сжимая в руке свой член, я сбежала через окно в ванной. Единственное, что я захватила с собой, — это данную мне одежду и свое новое имя.

Они звали меня Доу.

Как Джейн Доу (прим. пер.: Джейн Доу — псевдоним, под которым подразумевается неопознанное тело или личность).

От настоящей Джейн Доу меня отличало лишь отсутствие ярлыка на ноге (прим. пер.: подразумевается ярлык на ноге тела в морге), потому что я, черт возьми, еще дышала. Крала, чтобы поесть. Спала везде, где можно было только укрыться от плохой погоды. Попрошайничала около автострад. Копалась в мусорных баках за ресторанами в поисках еды.

Никки пробежалась пальцами с обгрызенными ногтями по своим рыжим жирным волосам.

— Готова? — спросила она.

Шмыгнув носом, она начала переступать с ноги на ногу, словно спортсмен перед забегом. Хотя это было далеко от истины, но я все же кивнула. Я не была готова, никогда не буду, но у меня не было шанса сбежать. На улицах было небезопасно, и каждая ночь на открытом воздухе несла очередную угрозу моей жизни. Не говоря уже о том, что я, если еще больше похудею, вероятно, не смогу постоять за себя. Так или иначе, мне была нужна защита от погоды и людей, которых можно встретить ночью на улице, прежде чем я стану реальной Джейн Доу.

Не думаю, что Никки испытывала чувство голода. Если учесть, что она принимала дозу на голодный желудок. Каждый Божий раз. У нее были ярко выраженные скулы и темные круги под глазами. Как бы печально это ни звучало, за то короткое время нашего знакомства я вообще не видела, чтобы она употребляла что-то, кроме кокса.

Я осуждаю ее за это, и мне от этого хреново. Но мой внутренний голос подсказывает, что Никки намного лучше, чем её поступки. Когда она не раздражала меня своим поведением, я чувствовала, что защищаю ее. Я постоянно боролась за свое выживание, и мне хотелось биться за нее, но проблема была в том, что она сама не хотела бороться за себя.

Я открыла рот, чтобы снова отчитать ее. Когда она повернулась ко мне, я собиралась сказать ей бросить кокаин и отдать преимущество нормальной еде и здоровью. И вот я стояла с открытым ртом, готовая выплеснуть эмоции, будто бы я была лучше, нежели она. Правда была в том, что я могла бы быть по колено в таком же дерьме до того, как потеряла память.

Я тут же оставила свое осуждение за стиснутыми губами.

Никки прошлась по мне оценивающим взглядом.

— Думаю, ты готова, — сказала она, не скрывая дерзкой нотки недовольства в своем голосе.

Я отказалась от какого-либо макияжа или выщипывания всех бровей, чтобы на их месте нарисовать такую же тонкую линию, как и у Никки. Зато я вымыла волосы в раковине, использовав сушилку для рук вместо фена. Пусть на моем лице не было макияжа, но так было нужно, потому что я, намерившись совершить подобное, была настроена сделать это по-своему, а не как Никки.

Да, я осуждающая сучка.

— Еще раз: как это должно быть? — спросила я.

Она мне уже объясняла это раз десять, но можно было повторить хоть десять тысяч раз, мне все равно не будет комфортно от этой затеи.

Никки поправила свои тонкие волосы.

— Серьезно, Доу, ты слушала, когда я говорила? — она раздраженно вздохнула, но все же продолжила: — Когда мы попадем на вечеринку, нужно лишь подцепить кого-нибудь из байкеров. Если ты ему понравишься, если он положит на тебя глаз, то все что потребуется от тебя — это греть его постель и всегда улыбаться, тогда какое-то время он будет держать тебя около себя.

— Я понятия не имею, смогу ли сделать это, — ответила я робко.

— Ты сможешь и сделаешь. И не нужно стесняться: им это не нравится. Кроме того, ты вовсе не застенчивая, просто нервы шалят. Ты та еще штучка, если учесть твой синдром выскочки.

— Жутко то, что за столь короткое время ты обнаружила это во мне, — прокомментировала я.

Никки пожала плечами:

— Веришь или нет, но я просто неплохо читаю людей, а тебя слишком легко прочесть. Вот, например, сейчас ты очень напряжена. Это видно по тому, как сутулятся твои плечи, — она распрямила их. — Вот так намного лучше. Выпяти грудь вперед. У тебя ее особо нет, но, если откинешь плечи назад, парни смогут увидеть, как та торчит, а они такое любят.

Вот что это было. Мне надо было понравиться байкеру, тогда он будет меня защищать, надеюсь, достаточное количество времени, чтобы я успела придумать план Б.

— Худшее из того, что может случиться: он лишь ищет развлечение на одну ночь и просто бросит пару баксов, а потом выбросит тебя, — из уст Никки это звучало скорее как отдых, нежели проституция.

Я могла обманывать себя сколько угодно и думать, будто, утешая себя на улицах, не была такой, как Никки, но правда заключалась в том, что — неважно как я перекручивала факты — этот план делал из меня шлюху.

Тоже мне, Фемида гребаная.

Когда я начала ломать голову над другими вариантами, оказалось, что та была пуста, впрочем, как и мой желудок.

Никки толкнула дверь, и солнечный свет ворвался в комнату, разгоняя темноту, пока та качалась туда-сюда. Последний раз посмотрев на бесстрастное отражение в зеркале, я прошептала: «Мне очень жаль».

Приятно осознавать, что предыдущая я до потери памяти не знала, чем я намеревалась заняться сейчас.

Потому что я собиралась торговать ее телом.

И той душой, которая у меня еще осталась.

ГЛАВА

3

.

Доу

Я сидела на заднем сидении старенькой «Субару», принадлежащей какому-то лысому парню, мечтая стать временно глухой, дабы не слышать, как Никки отсасывала водителю. Он привез нас в Логанс-Бич, к дому, где проходила вечеринка. Когда мы наконец-то остановились, я тут же выскочила из машины как ошпаренная.

— Пока, детка, — сладко пропела Никки, вытерла уголок своего рта одной рукой, а другой помахала вслед уезжающему водителю. Когда тот скрылся из виду, она закатила глаза и сплюнула на землю.

— Меня сейчас стошнит, — сказала я, еле сдерживая рвотные позывы.

— Ну, я не слышала твоего предложения ему отсосать, чтобы он привез нас, — рявкнула Никки, — так что закрой свой рот по этому поводу. Потому что мы попали сюда благодаря мне, разве нет?

«Сюда» включало в себя песчаную дорогу на краю собственности, которая поросла деревьями и была ограждена изгородью. Небольшая прореха в кустах позволяла проехать чему-то небольшого размера. Было темно, и по дороге к дому не было ни единого фонаря, отчего казалось, что та не закончится. Слабый запах рыбы наполнил воздух. Мой пустой желудок скрутило в тугой узел, и я прикрыла рот рукой, сдерживая тошноту.

Вдалеке виднелись мерцающие огоньки. Когда мы подошли ближе к зданию, то увидели, что это вовсе не электрический свет, а факелы, воткнутые в землю под странным углом и указывающие путь через траву к задней части дома.

Дом был трехэтажным и стоял на сваях. Все пространство первого этажа было открытым, заполненным блестящими мотоциклами и машинами, занимавшими практически каждый дюйм свободного места. На дальней стене виднелись две двери. На одной были засов и железная решетка, а к другой — через пару футов в сторону — вели две бетонные ступеньки, которые возвышали ее над землей. На остальных двух этажах балконы будто опоясывали дом вокруг, и свет мигал в каждом окне, озаряя тени людей внутри.

От громкой музыки земля подо мной дрожала, из-за чего капельки росы с высоких травинок падали мне на ноги.

— Здесь живут байкеры? — спросила я Никки.

— Нет, этот дом принадлежит парню, ради которого и закатили вечеринку.

— И кто же это? — поинтересовалась я, на что Никки только пожала плечами.

— Понятия не имею. Мне лишь известно со слов Скинни, что эта вечеринка в честь возвращения этого парня домой.

Скинни был нынешним парнем Никки и по совместительству ее сутенером.

Когда мы достигли заднего дворика, я впервые увидела байкеров, и мой желудок снова скрутило. Я остановилась как вкопанная.

Они были там, стояли посреди двора вокруг ямы, где горел огонь, пламя и дым от которого достигали почти такой же высоты, как и дом. Я была настолько охвачена тем, что должна была сделать, что забыла остановиться и подумать, с кем мне нужно это провернуть. Там было семь или восемь мужчин: несколько из них сидели в шезлонгах, в то время как другие стояли с пивом в руках. На всех были кожаные жилеты, украшенные различными нашивками МК. У некоторых под жилетом были рубашки с длинным рукавом, остальные же вообще ничего не надели под них. Девушки, напоминающие своими модными прикидами Никки, смеялись и танцевали вокруг огня. Одна девушка стояла на коленях и отсасывала парню, который говорил по телефону, направляя ее голову рукой.

Это всего лишь средство выживания.

Я повернулась, чтобы сказать Никки, что, возможно, нам нужно пересмотреть план, но она уже скрылась из виду. Окинув взглядом двор, я увидела ее с каким-то высоким парнем с рыжей бородой. На его голове была бандана с американским флагом.

Сильные руки обняли меня за талию сзади и притянули к твердой стене мышц. Моей естественной реакцией было сбросить его, но он, как только я попыталась вырваться, еще крепче прижал меня к себе. Его горячие дыхание пахло чесноком и алкоголем, поглощая всякие ощущения, когда он прижался своими губами к моей шее.

— Эй, крошка. Я готов к вечеринке. Как насчет тебя? — он схватил мое запястье и со всей силы заломил мне руку за спину, так что у меня точно теперь был вывих. Он притянул мою ладонь к своему паху, и начал двигать ею вверх-вниз по своей внушительной эрекции. — Хорошее ощущение, не так ли, малыш?

Я раскрыла свой кулак и схватила его за яйца, сжимая их со всей силы.

— Ах ты, сука! — вскрикнул он.

Отпустив меня, он упал в траву на колени. Затем полностью свалился на землю, подтягивая колени к груди. Я, не теряя времени, помчалась вверх по лестнице, прямиком в дом.

— Долбаная сука! Ты, бл*дь, заплатишь за это! — слышалась его ругань вдалеке, тогда как я забегала в дом, проскальзывая между группами людей.

Я бежала вверх по первой попавшейся лестнице, пока не достигла третьего этажа, где стала дергать ручки всех дверей, расположенных вдоль узкого коридора, но те все были заперты. Когда я уже потеряла всякую надежду, последняя дверь оказалась открытой.

Даже не сделав и шагу в комнату, я поняла, что та, несмотря на темноту, не была пуста.

Небольшое количество неоновой краски на стенах придавало помещению вид, будто оно светилась. Разглядеть многое не удавалось, но я смогла различить два тела в центре комнаты. На первый взгляд казалось, что один человек стоял позади лежащего второго. Заняло всего секунду, чтобы все понять, и не было сомнений, чем это было.

Шлепки кожи по коже. Стоны. Запах пота и чего-то еще. Казалось, я стояла тут уже вечность, а не каких-то несколько секунд. Я должна была уйти в тот момент, когда поняла, что комната была занята, но оторваться от разыгравшейся передо мной сцены было выше моих сил.

Я встретилась взглядом с парой привлекательных глаз. Под искусственным освещением они сияли ярким зеленым цветом. Мужчина смотрел прямо на меня, и к моему удивлению, даже не отвернулся и не моргнул. Все быстрее и быстрее его бедра бились о бедра девушки. Его взгляд по-прежнему прожигал меня, пока парень снова и снова наказывал девушку толчками. Закрыв глаза, он запрокинул голову назад, издавая при этом продолжительный гортанный стон, и тогда наша зрительная связь оборвалась.

Мужчина рухнул на девушку и ослабил хватку на ее шее. Он душил ее? Она стонала, когда я только вошла сюда, но после этого замолчала.

Намертво замолчала.

Тут же я вспомнила, что у меня есть ноги, поэтому, закрыв дверь, понеслась вниз по лестнице. Спрятавшись за водонагревателем под домом, я просидела целый час рядом с машинами и мотоциклами, пропуская песок через пальцы, и пришла к заключению о том, в каком дерьмовом направлении двигалась моя жизнь. Как бы сильно мне ни хотелось сорваться с места и свалить этой ночью, я не могла уйти далеко. Мой непреодолимый страх темноты держал меня в плену у этого дома, где я, возможно, только что стала свидетелем убийства, но, по крайней мере, нашла свет.

Страх чертовски мешал моим предпочтениям.

Именно этот страх и урчащий желудок, вызывающий головокружение, напоминали мне о том, почему я оказалась в этом месте.

Основы выживания.

Я в отчаянье, а у отчаянных людей нет изобилия выбора.

Я сделала глубокий вдох. Мне надо было сделать то, что я должна была, даже если и не знала, что это. Хочу сказать, что прекрасно представляю, как это делать. Но мой мозг был как автомобиль, пробег которого сбросили до нуля. Полная потеря памяти, а я собиралась заполнить её мерзостью и грязью.

Возможно, я была бездомной и голодающей, но у меня все же была мечта убраться с улиц и однажды обрести нормальную жизнь. Жизнь с мягкой кроватью и чистыми простынями. И как только мне не придется заботиться о своей безопасности и пустом желудке, можно будет сосредоточиться на поисках правды о том, кто же я на самом деле такая.

Я дала себе обещание прямо здесь и сейчас, что нужно сделать все, а затем я буду думать об этом. Это будет небольшим темным пятном в моей жизни, но я поклялась никогда не зацикливаться на нем.

Я встала и отряхнула с себя всю пыль, начиная внутренний диалог с собой. Я собиралась это сделать. И у меня получится. Я собиралась притвориться, будто знала, что делала, будто не боялась, но притворяться, словно не умираю от страха, было для меня не в новинку с того самого дня, как проснулась без понятия, кто я такая.

Я стану шлюхой байкера, потому что это то, что мне нужно сделать. Стану канатоходцем, если это необходимо для того, чтобы остаться в живых.

С обретенной решимостью я пошла прямиком к костру, по пути схватила пиво из кулера и открыла его. Прохладная жидкость оцарапала мое сухое горло. Я подходила то к одному, то к другому байкеру с девушками, заполучившими их внимание. Мне даже стало интересно наблюдать за девицей, оседлавшей байкера, который превосходил ее в весе фунтов на сто (прим.: 40 кг).

Меня заинтриговал взгляд на ее лице. Улыбка словно говорила: «Твой член прекрасно скользнет глубоко в мое горло». Я изобразила ту же улыбку, надеясь, что этого хватит для привлечения внимания и кто-то клюнет.

Кто-то, кто мог бы помочь мне выжить.

***

— Эй ты, — прозвучал глубокий голос у моего уха.

Когда я обернулась, первым делом мне бросилась в глаза стена из кожи с белыми патчами на ней. Одна из них гласила «ВИЦЕ-ПРЕЗИДЕНТ», а вторая «ПЛЯЖНЫЕ УБЛЮДКИ». У человека в этом жилете были длинные светлые волосы, свисающие с одной стороны головы, тем самым оставлявшие открытым выбритый висок. Мужчина также носил бороду — не щетину, а настоящую бороду — которая была несколько дюймов в длину и выглядела очень ухоженно. Ростом выше шести футов (прим.: 182,88 см), он был худым, но каждая мышца была словно высечена. Я не могла сказать, какого цвета были его глаза, потому как веки парня были опущены и слегка покраснели. Вся его шея была усыпана цветными татуировками, и когда он закурил сигарету, я заметила, что и его руки тоже были в рисунках.

— Эй, — сказала я в ответ, пытаясь отстоять свою только что найденную уверенность.

Парень был запредельно привлекательным. Он был великолепен. Если мне предстояло оказаться в чьей-то постели, то его оказалась бы неплохим вариантом. Он шмыгнул носом, притягивая внимание к светлым следам от порошка в его ноздрях.

— Меня называют Медведь. Ты кому-то принадлежишь? — спросил он соблазнительно, приближаясь ко мне.

— Возможно… тебе? — я поморщилась от сказанных мною слов.

Из всех долбаных слов, которые я могла сказать, ЭТО единственное, что пришло мне в голову? Гребаный чертов рот. Никки была права. Я сначала говорю, а уже потом думаю.

Медведь хохотнул:

— Я бы с удовольствием, красотка, но у меня кое-что другое на уме.

— Оу, правда? И что же это? — уточнила я, пытаясь придать своему голосу больше непринужденности, хотя мой мозг и сердце мчались наперегонки.

— Эта вечеринка? Она для моего приятеля. И он пробыл здесь всего тридцать минут, после чего ушел наверх к себе топиться в бутылке Джека. Он как кот на дереве: никто не может уговорить его спуститься вниз. Это и понятно, если судить по тому, где он побывал, но я надеюсь, ты сможешь мне в этом помочь.

Пальцами он поддел мою юбку спереди и притянул ближе к себе, пока я не уперлась своими твердыми сосками в его грудь. Медведь провел пальцами над моей лобковой костью, в то время как я пыталась сдержаться, кусая нижнюю губу.

— Клубные сучки МК не в его вкусе, — он запнулся, когда увидел непонимающее выражение на моем лице после названной им аббревиатуры. — Сучки «Пляжных Ублюдков», — пояснил он. — Но ты? Ты новенькая. Ты другая. У тебя есть эта невинность в глазах, но я знаю, что ты не такая и не пришла бы на подобную вечеринку, не будучи заинтересованной. Думаю, ты ему понравишься, — Медведь коснулся своими губами моей шеи. — Так что, может, сходишь туда. Сделай его счастливым для меня. Подари ему немножко счастья, когда обернешь эти чудесные губки вокруг его члена. А затем, когда закончишь, верни его сюда, к цивилизации. И возможно, позже, если будешь хорошей девочкой, делая то, что тебе велят, мы сможем вернуться в клубный дом и повеселиться, — он провел зубами по мочке моего уха. — Думаешь, сможешь сделать это для меня?

— Да… Да, я смогу это сделать, — произнесла я.

Мою кожу покалывало от его прикосновений. Я смогу это сделать.

Думаю, смогу.

— Кстати, как тебя зовут? — рука Медведя медленно путешествовала по моей ноге под юбкой и остановилась на ягодице, которая теперь была видна всем, кто смотрел в нашу сторону.

— Доу. Меня зовут Доу, — выдохнула я.

— Подходит, — ответил он, посмеиваясь. — Ну, моя невинная малышка Доу, — Медведь наклонился ко мне слишком близко и удивил меня, запечатлев нежный поцелуй в уголке моего рта. Его губы были такими мягкими, и от него пахло стиральным порошком вперемешку с ликером и сигаретами. Я уже начала думать, будто этот поцелуй означал, что он передумал и не хочет отправлять меня к своему другу, но я ошибалась. Он резко отстранился и, удерживая за плечи, развернул меня лицом к лестнице. Он шлепнул меня по заднице, толкая вперед. — Вверх по лестнице, дорогая. Последняя комната в конце коридора. Будь умницей для моего мальчика, и позже мы с тобой сможем поиграть, — сказал он, подмигивая мне.

Когда я уже поднималась по лестнице, обернулась и одарила его фальшивой улыбкой. Я надеялась, что парень в конце коридора будет похож на Медведя, потому что, возможно, это не будет настолько плохо. И вот тогда меня настигла мысль, заставившая бороться со слезами, хлынувшими из глаз с силой, которая почти поставила меня на колени.

Я официально продала себя, и цена этому была намного больше любой суммы в долларах.

ГЛАВА 4.

Доу

Бум. Бум. Бум. Бам-бум.

Трудно было сказать, где заканчивался бас и начинался мой пульс.

Я вытерла ладони о потрепанную юбку, которую достала из корзины с благотворительностью от «Гудвил», и лавировала сквозь толпу тел, ритмично танцующих рядом друг с другом. Плотный слой дыма как ловушка возвышался под низким потолком. Толпа тусовщиков танцевала подобно роботам и двигалась по кругу под мерцающим светом на каждом свободном дюйме.

В темноте, лишь с мерцающим над головой светом, я прошла вверх по лестнице и, как сказал Медведь, к двери в самом конце коридора.

Двери к моему спасению.

Двери в мой ад.

Я повернула ручку, и раздался скрип. Единственным источником света в комнате был включенный телевизор, который висел на дальней стене в беззвучном режиме. Тяжелый запах марихуаны витал в воздухе.

— Эй? — пропищала я в темноту и поняла, что попытка быть смелой и сделать мой голос более сексуальным потерпела неудачу.

Глубокий грубый голос нарушил тишину, его слова прошлись вибрацией до самых моих глубин:

— Закрой эту долбаную дверь.

Пробравшись в каждую щелочку моей души и тела, меня охватило совершенно новое ощущение, отчего волосы на затылке встали дыбом. Я ожидала, что почувствую себя неуверенно, начну нервничать и даже паниковать.

Но чувство, которое я ощутила, было гораздо больше.

Это был страх.

Сердце билось словно бешеное. Пульс грохотал. Красный сигнал тревоги. Страх.

Мне хотелось развернуться и убежать, но я сомневалась, что мои дрожащие ноги смогут далеко меня унести, однако мысли о моем побеге были тут же прерваны.

— Дверь, — скомандовал снова голос.

Я не сдвинулась ни на дюйм. Но как бы мне ни хотелось убежать, безрассудство толкало меня вперед.

Я закрыла дверь позади себя, и хаос по ту сторону исчез с одним щелчком замка, убивая шум так же, как и возможность того, что кто-то услышит мои крики о помощи.

— Где ты? — спросила я нерешительно.

— Здесь, — отозвался голос, не давая понять, где именно «здесь».

Я сделала глубокий успокаивающий вдох, а затем пошагала к телевизору, пока не оказалась достаточно близко, чтобы суметь разглядеть очертание кровати, которая стояла посреди этой небольшой комнаты, и пару ног, свисающих с края.

— Эм, добро пожаловать домой? Меня прислал Медведь.

Может, разговоры дадут время моему сердцу и телу успокоиться. Но осознание того, что я собиралась сделать, превратило меня в дурочку и заставило замереть на месте перед этой тенью.

Проигнорировав мою жалкую попытку заговорить, он переместился на край кровати. Хоть я и не была в состоянии разобрать черты его лица, но могла сказать одно: он был довольно крупного телосложения.

Мужчина сел и потянулся вперед. Я приготовилась к прикосновению, но ничего не произошло. Вместо этого он схватил бутылку с прикроватной тумбочки позади меня, поднес ее к губам и сделал долгий, медленный глоток. Тишину комнаты пронзил звук его действия.

Я снова потерла руки о свою юбку, надеясь, что в темноте не будет заметно, как от нервов вспотели мои ладошки.

— Я заставляю тебя нервничать? — спросил он, словно прочитал мои мысли.

Я могла уловить свежий запах виски в его дыхании.

— Нет, — ответила я на выдохе, и эта ложь комом застревала в горле.

Огромной рукой он грубо сжал мою талию, притягивая меня к себе между ног. Его пальцы впились в мои бедра, и я завизжала от неожиданности.

— Никогда не ври мне, девочка, — прорычал он без намека на игривость.

У меня застыла кровь в жилах. Мое сердце бешено стучало. Он сделал еще один глоток из бутылки и наклонился вперед, чтобы поставить ее на место. В этот раз, когда он приблизился, его движения стали медленнее. Он потерся своей щекой о мою, и я почувствовала щетину на его лице: недостаточную, чтобы быть бородой, но длиннее трёхдневной. Неожиданное покалывание возникло в позвоночнике, и мне пришлось бороться с желанием коснуться его лица.

— Ты всегда игнорируешь людей, когда они задают тебе вопрос?

Да. Да, он заставлял меня нервничать. Парень тревожил меня, и поэтому я стояла там молча. Я не ожидала этого. Думала, просто разведу ноги перед каким-то пьяным придурком, и он поимеет меня в этой комнате.

Вместо этого я стояла в темноте, зажатая между бедер человека, которого едва видела, но и этого было достаточно для того, чтобы мурашки побежали у меня по спине.

— Я приму твое молчание как знак того, что ты хочешь пропустить светскую беседу, — он схватил меня за плечи и надавил на них. Я попыталась воспротивиться, но мои руки оказались на его бедрах, а колени ударились об пол. — Вот так намного лучше.

«Ты сможешь это сделать. Ты сможешь это сделать. Ты сможешь это сделать».

— Отсоси мне, — скомандовал он, откидываясь на кровати и опираясь на свои локти.

Я провела руками вверх по его бедрам, пока не нашла ремень. Медленно расстегнув бляшку, мои пальцы коснулись разгоряченной кожи его живота. Мышцы его пресса напряглись под моими пальцами, и сквозь сжатые зубы он втянул воздух. Я провела дрожащими руками по его прессу, пытаясь обрести контроль. Но, добравшись до его ширинки, заколебалась.

Отчаянные люди.

Отчаянные поступки.

Я старалась унять дрожь настолько, насколько это было возможно, а затем не спеша потянула молнию вниз. Стремясь успокоить свое сбивчивое дыхание, я закрыла глаза, молясь о том, чтобы не потерять сознание прямо здесь и не упасть ему на колени. Я надеялась, что, закрыв глаза, смогу перенестись отсюда в зону комфорта, подальше от того, что собиралась сделать.

Расстегнув молнию до конца, я захотела спустить джинсы, и в этот момент его голос прогремел надо мной как пушечный выстрел. Я удивленно отпрыгнула назад и приземлилась на свою пятую точку.

— Какого ХРЕНА? — взревел он.

С зажмуренными глазами я не могла видеть, как он включил лампу сбоку, но, открыв их, уставилась в пару красивых зеленых глаз, наполненных ненавистью. Они прожигали меня насквозь, будто я являлась причиной всех бед в мире.

Знакомые глаза.

Он оттолкнул мои руки от своего паха и схватил за запястья. Мужчина резко поднял меня на ноги, прижимаясь твердой грудью к моей.

— Я входила ранее, когда ты занимался сексом с какой-то девушкой, — выпалила я, мгновенно пожалев о сказанном. Черт бы побрал меня и мою долбаную привычку болтать до того, как подумать.

Плотно обтягивающая черная майка прекрасно демонстрировала внушительные мышцы его тела. Несчетное количество цветных татуировок украшало одну сторону его шеи, груди и плеч, продолжая свой путь вниз по обеим рукам, тыльным сторонам ладоней и заканчивая костяшками пальцев. Он носил браслеты, которые были похожи на кожаные ремни с металлическими заклепками и были обернуты вокруг его запястий и предплечий. Темные волосы были коротко подстрижены, небольшие черные сережки виднелись в ушах. Шрам пересекал правую бровь. Щетина на квадратной челюсти четко указывала на то, что к ней не прикасались несколько дней.

Я думала, что он был огромным, когда вбивался в ту девушку на столе. Даже увидев его простой тенью, я знала, что он был большим, но на самом деле представить не могла размеры стоящего передо мной мужчины.

Этот парень не походил на тех, кто водится с плохими людьми.

Этот парень и был одним из тех плохих людей.

— Ты? — спросил он.

Его ноздри раздувались, когда он смотрел на меня сверху вниз. Не знаю, чем я его так разозлила, но хватило одного взгляда на этого мужчину при свете, чтобы начать бояться его еще больше в темноте. Лучше бы я послушала свой внутренний голос и сбежала, когда у меня был шанс.

— Очевидно, ты не знаешь, о каком дерьме идет речь, иначе не назвала бы увиденное сексом.

— Я знаю, что видела, — заверила я.

— Нет, не знаешь, потому что с ней не было никакого секса. Я трахал ее, — то, как он произнес слово «трахал», наслало наводнение в мои трусики.

«Ты глупышка. Твой мозг точно свихнулся, потому он не тот мужчина, который должен вызывать такую реакцию».

— Кто ты? — спросил он.

— Никто, — ответила я честно.

Мое сердце сжалось от боли, когда я услышала слова, слетевшие с моих губ.

— Ты не одна из долбаных шлюх байкеров, — резюмировал он.

Мужчина склонил голову набок, пока смотрел на меня сверху вниз. Он словно изучал меня, пытаясь выяснить, кто я такая. Взгляд мужчины задержался на моём рте, когда он облизал губы.

— Ты не знаешь меня, — выплюнула я и попыталась сделать шаг назад, но он не отпускал.

— Нет, не знаю, но байкерские шлюхи не дрожат как осиновый листок и не задыхаются от нехватки воздуха, собираясь отсосать.

Он сильно сжал мои запястья, и боль пронзила руки.

— Отпусти меня!

Я тщетно дернула свои запястья из его хватки. Мне нужно было срочно выбраться отсюда, но он еще крепче сжал меня, подталкивая назад до тех пор, пока мой затылок не встретился со стеной.

— Так ты говоришь, что делала это и раньше? И знаешь, чего хотят парни вроде меня? Что умеешь сосать и трахаться подобно профессионалке? — он провел указательным пальцем по моей щеке, в то время как я пыталась игнорировать тепло, пробуждающееся от его прикосновения. — Думаешь, сможешь позаботиться обо мне, щенячьи глазки? Хорошо. Продолжим с того, на чем мы остановились, — он приложил мою ладонь к своей выпуклой эрекции, отчего волосы на моем затылке встали дыбом. — Ты разве не собираешься показать, как можешь заставить меня кончить? — дразнил он, его теплое дыхание коснулось моего уха, хотя от самих слов веяло холодом. Ужасом. Я могла слышать, как кровь бежала по моим венам, а сердце билось сильнее и сильнее. — Ты уже заставила меня кончить один раз сегодня ночью.

Я посмотрела на него, хмуря брови:

— Это ложь. Я едва касалась тебя.

— Нет, не сейчас. Когда ты видела меня раньше с той девушкой. Ты стояла в дверях и наблюдала за нами. Понравилось то, что увидела? Понравилось смотреть, как я кончал для тебя?

— Ты слишком высокого мнения о себе. Я осталась не для того, чтобы наблюдать за тобой. Я просто была удивлена. Ты практически ее душил, и я должна была остаться, чтобы посмотреть на это?

Его руки схватили меня за горло и сильно его сжали, перекрывая мне воздух настолько, что я не могла вздохнуть.

— Ты это имеешь в виду? — поинтересовался он, глядя в мои глаза, пока я пыталась скрыть тревогу во всем своем теле.

Он просто упивался моим страхом.

— Да пошел ты, — выплюнула я, собрав все свое мужество в кулак.

Он играл со мной, и да, я боялась, но не была слабачкой.

— Знаю, ты хотела быть на месте той девушки. Ты хотела быть на месте той, в кого я вколачивался членом. Я видел, каким взглядом ты смотрела на меня, и это заставило меня взорваться. И я вижу, как ты смотришь на меня сейчас. Даже страх в твоих глазах не может скрыть твоего желания.

— Ты ошибаешься. Я не смотрю на тебя так.

— Нет? Тогда ответь, что ты на самом деле думаешь, когда смотришь на меня. Прямо сейчас. Какие мысли в данный момент витают в твоей милой головке?

— Я думала о том, что на такого, как ты, стыдно тратить даже один-единственный взгляд.

Он улыбнулся лишь уголком рта и сжал мое горло сильнее, наклоняясь вперед настолько, чтобы его щека прижалась к моей; слова вибрацией прошлись по моей коже:

— Сколько тебе лет, зверушка?

— Какая тебе нахрен разница? — рыкнула я сквозь сжатые зубы.

— Я только хочу знать, совершеннолетняя ли ты.

Он отстранился и окинул взглядом мое тело, изучая его. Отпустив мое горло, он тут же одной рукой сжал мне запястья и поднял их над моей головой. Мужчина запустил свой мозолистый палец в вырез моей майки и лениво провел им по округлости груди. От его прикосновений мурашки побежали по моей коже.

Я резко вздохнула.

— Я видела все произошедшее там дерьмо, — ответила я, указывая своей головой в сторону двери. — Будто тебе не насрать на закон, — от волнения мое дыхание ускорилось.

— Мне насрать, — усмехнулся он. — В действительности я надеюсь, что ты несовершеннолетняя, — он прижал руки к стене по обеим сторонам от моей головы, накрывая меня своим большим телом и прижимаясь своей эрекцией к моему животу, — потому как я чертовски люблю все незаконное.

Я ахнула, отчего мои легкие наполнились тяжестью. Скривившись в его хватке, я не могла понять, чего хочу больше: то ли прижаться к нему, то ли выбить из него все дерьмо. Он, вероятно, почувствовал мою нерешительность, потому что, посмотрев мне в глаза, покачал головой.

— Смелее, щенячьи глазки. Но я бы не делал этого на твоем месте, — выражение его лица было суровым, глаза, темные и опасные, блестели от удовольствия во взгляде. Он прижался своим лбом к моему и сделал вдох. — Ты и я могли бы хорошо повеселиться, щенячьи глазки, — он покачал головой, и только теперь я заметила темные круги под глазами, а также то, насколько его веки были красными и припухшими.

Он выглядел утомлённым. Но эта усталость не имела никакого отношения к усталости после долгого трудового дня, и брала она свое начало в том, чего не исправишь никаким количеством сна или кофе. Усталость, причина которой была не в отсутствии отдыха, а в наличии тревоги.

Я знала это, потому что сама была такой же.

Он отпустил меня и сделал шаг назад. В момент, когда его угрожающа фигура покинула мое личное пространство, я почувствовала холод из-за его ухода.

Он схватил с тумбочки бутылку и направился к двери.

Я же стояла у стены, словно к ней приросла. Челюсть плюхнулась на пол.

Какого черта сейчас было?

— Ты уходишь? — спросила я.

Мое облегчение смешалось с чувством разочарования.

Он уже приоткрыл дверь, но после моих слов его ладонь замерла на ручке. Музыка тут же проникла в образовавшуюся щель, нарушая мертвую тишину комнаты тяжелым битом.

— Это был чертовски длинный день, и ты застала меня не в самое лучшее время. Сколько бы невинности в тебе ни было, она делает мой член твердым, но я не бываю нежным, поэтому радуйся моему уходу, — он сделал глоток из бутылки и в последний раз окинул взглядом мое тело, которое все еще было прижато к стене. — Три года назад я бы не стал думать дважды, чтобы трахнуть тебя до потери рассудка.

А затем он ушел.

Что это, черт побери, значит?

Желудок прервал мои мысли своим громким урчанием. Закручивающая боль сведет меня с ума. Я обняла себя в попытке уменьшить ее. Я искала еду, как только оказалась здесь, но все столы внизу были заставлены лишь пивом и бутылками с алкоголем. На журнальном столике не было ничего, за исключением зеркала и множества белых дорожек на нем, кредитной картой их разделял какой-то мужчина, старый настолько, чтобы быть дедом.

Стук в окно заставил меня подпрыгнуть.

— Впусти меня, сучка! — прозвучал откуда-то голос.

Никки.

Я направилась к окну, чтобы его открыть. Никки перелезла и, оказавшись в комнате, свалилась на пол. Ее грязные рыжие волосы прилипли ко лбу от пота, а потрепанное старое пальто из меха, бывшее раньше белым, а теперь ставшее серым, небрежно свисало с одного плеча.

— Как ты узнала, где я? — спросила я.

Я не видела Никки с тех пор, как она бросила меня пару часов назад, когда мы попали на вечеринку.

— Этот парень, Медведь, мне рассказал. Я хотела оседлать его лицо, но он сел на свой байк и укатил с какой-то цыпочкой, которая похожа на Тайру Бэнкс.

«Ну, не такой уж и плохой вариант».

Я помогла Никки подняться с пола.

— Ну и как это было? Как он? Я видела его внизу чуть раньше, и он чертовски горячий парень, — она поправила ремень висящей на ее плече сумочки. — Ты сделала ту штуку с языком, как я тебя учила? — спросила она меня с таким волнением, будто интересовалась, как я прокатилась на колесе обозрения на карнавале. — Ты заставила его кончить? А он тебя? Я хочу знать все подробности.

Из меня вырвался вздох облегчения и разочарования одновременно.

— Нет. Никто ничего не сделал. Он просто… Ушел.

Никки окинула меня взглядом с головы до ног, и эйфория на ее лице сменилась раздражением:

— Неудивительно, что он ушел. Черт побери, видела, на кого ты похожа? Я никогда в таком виде не пустила бы тебя к нему.

Я посмотрела на свою серую майку, которую завязала в узел на спине, чтобы та стала более облегающей, и на потрепанную юбку, которая когда-то, видимо, была покрыта блестками. Я прекрасно понимала, что не выгляжу на все сто, но и денег у меня не было, чтобы выглядеть великолепно.

Ну, или хотя бы хорошо.

Никки покачала головой, яростно жестикулируя руками и указывая на мое тело:

— Ты выглядишь как малолетний ребенок, играющий в песочнице со старой одеждой своей мамочки.

Она шмыгнула носом и поправила джинсовую юбку, едва прикрывающую ее ягодицы. На ее зеленой майке — прямо над правой грудью — было пятно от отбеливателя.

— Это уже не имеет никакого значения. Он ушел, — сказала я разочарованно. — Давай отсюда выбираться.

Я должна была хорошенько подумать и разработать новый план.

План, согласно которому я буду держаться подальше от Никки.

— Не так быстро, крошка. Чего спешить? — она подошла к двери и закрыла ее на замок. — Давай-ка посмотрим, что мы здесь сможем найти, — произнесла она игриво.

Никки открывала ящики комода один за другим и осматривала их содержимое, отбрасывая носки и футболки в сторону.

— Какого черта ты делаешь? — спросила я. — Нам нужно уходить прямо сейчас. Если бы ты видела лицо того парня, то была бы уже на полпути к границе штата.

— Цыц! Ты вся такая чертовски драматичная. Чего ты так торопишься? Кроме того, здесь есть кондиционер, — ответила Никки, обмахивая подмышки рукой.

Она взяла фото в тонкой пластмассовой рамочке и повернула ту ко мне.

— Сладкая малышка, да? — она пробежалась пальцами по изображению маленькой белокурой девочки с кудряшками, которая улыбалась в камеру.

Впервые с нашей встречи с Никки я увидела улыбку на ее лице и скрывающаюся за ней печаль. Она покачала головой, поставила фото и, открыв нижний ящик, начала рыться в каких-то бумагах.

— Твою же мать, БИНГО! — закричала Никки.

Она вытащила из ящика огромную пачку денег, перевязанную фиолетовыми резинками. Никки помахала ими в воздухе, и от одного взгляда на них мой желудок скрутило еще сильнее. На эти деньги можно купить много еды.

На них можно купить билет в новую жизнь.

Эта мысль исчезла так же быстро, как и пришла. Потому что я ни за какую цену не стану их красть.

Я ни за какую цену не буду красть у НЕГО.

Может, я и была отчаявшейся, но не самоубийцей.

Кто-то начал дергать дверную ручку, после чего раздался громкий стук в дверь.

— Какого хера? — послышался голос с обратной стороны двери. — Почему она закрыта?

— Нам нужно уходить! — закричала я.

Никки схватила другую пачку денег из ящика и бросилась к окну, при этом потеряв несколько купюр и оттолкнув меня в сторону, хотя я собиралась пропустить ее вперед.

Как только Никки перекинула одну ногу через окно, дверь слетела с петель, отчего много щепок разлетелось вокруг. В проеме показался Медведь, человек, который, собственно, и прислал меня сюда. Я даже моргнуть не успела, а он уже заметил пустой ящик, разбросанные вещи и купюры на полу. И, естественно, открытое окно, из которого почти уже вылезла Никки.

Медведь сделал шаг внутрь комнаты. Никки залезла в сумку и достала небольшой пистолет — о нём я и понятия не имела.

— Стой где стоишь! — крикнула она, целясь в его грудь.

Он удивленно приподнял бровь, но остановился и уставился на Никки.

— Уверена, что хочешь это сделать? — спросил мужчина.

В его голосе не было и намека на страх, скорее вопрос прозвучал так, словно он насмехался над ней. Дразнил ее. Казалось, ему было плевать, что пистолет направлен прямо на него.

Зеленоглазый мужчина появился в дверном проеме, и мое сердце замерло в груди. На его лице появилась ухмылка после того, как он оценил состояние комнаты и посмотрел на Никки. Он сделал медленный уверенный шаг по направлению к ней, проходя мимо Медведя.

— Стой на месте, черт возьми, иначе я, бл*дь, выстрелю! — ее голос дрогнул, когда он подошел.

— Ну так стреляй, — смело заявил он, устремляясь к ней.

Никки повернулась ко мне, а рука, в которой был зажат пистолет, дрожала. На ее лице застыли противоречивые эмоции — в глазах стояли слезы.

— Мне так жаль, — произнесла она.

И в этот момент Никки нажала на спусковой крючок.

Ранящий слух треск коснулся моего левого уха, будто кирку вонзили в ледяную глыбу.

Не знаю, как оказалась на полу, но я лежала с подтянутыми к груди коленями. Мои глаза были закрыты. Руками я закрывала уши, мне хотелось, чтобы этот звон прекратился. Когда он начал стихать, сильные руки перевернули меня на спину. Моя голова с глухим звуком стукнулась об пол, словно была тяжелым грузом.

— Рыжая ушла, — сказал Медведь, касаясь экрана своего телефона пальцем. — Я послал Кэша и Тэнка найти ее, а также пустить молву серди местных. Город слишком маленький, чтобы она смогла незаметно убежать далеко. Мы поймаем ее рано или поздно.

Зеленые глаза были в нескольких сантиметрах от моего лица, и я могла видеть, как пульсировала вена на его шее.

— Кажется, я ошибался. Ты шлюха. Маленькая шлюха-воровка, — он, наверное, заметил мой растерянный взгляд и убрал мои руки от ушей, чтобы я могла его услышать. — Слушай ты мелкая еб*ная сука…

Он запнулся на середине предложения и посмотрел вниз, туда, где удерживал своими руками мои, и мой взгляд последовал за его. Липкая красная жидкость покрывала мои ладони. Он схватил меня за подбородок и повернул мою голову в одну сторону, затем в другую. Когда парень коснулся места над моим ухом, резкая боль тут же пронзила шею, и тогда я закричала.

— Бл*дь, — сказал он, и теперь его пальцы, как и мои ладони, были покрыты чем-то красным.

Это что, кровь?

Медведь стоял в стороне, скрестив руки на груди. Я открыла рот, чтобы спросить, что случилось, но так и не смогла ничего произнести.

Двое мужчин обменялись несколькими словами, но я не смогла их разобрать. Темнота окружила все в комнате, и секунда за секундой я все больше и больше тонула в этом тоннеле мрака. От боязни темноты мой пульс ускорился, однако, как только я сосредоточилась на красивом гневном лице мужчины надо мной, меня накрыло ощущение жуткого спокойствия.

— Я даже не знаю твоего имени, — прошептала я.

Мне удалось оставаться в сознании достаточно долго, чтобы услышать его ответ:

— Меня зовут Кинг.

А затем меня окружила и поглотила полностью тьма.

ГЛАВА 5.

Кинг

За все двадцать семь лет моей гребаной жизни я не был так зол, как сейчас. Мало кто из тех, кому довелось ощутить на себе злость Брэнтли Кинга, до сих пор ходит по этой земле.

А еще меньше из тех, кто выжил, хочет говорить об этом.

И к тому же сколько лет было этой девчонке? Семнадцать? Восемнадцать?

Я не знал ее настолько хорошо, чтобы ненавидеть, но все же мне до боли хотелось обхватить руками ее горло и придушить. А еще лучше снять один из тех ремней, что я постоянно носил на своих запястьях, и затянуть на ее шее. Мне было нужно, чтобы она почувствовала всю мою злость, пока я выжимаю жизнь из ее костлявого тела, словно сок из лимона.

Я хотел выместить на ней все мое разочарование, но я был зол не только на нее. Я был зол на себя.

Я всегда очень серьезно относился к системе безопасности, но сегодня, когда Преппи отдал мне сверток денег, я просто положил его в ящик тумбочки.

Ящик гребаной тумбочки.

А ведь три года назад он поставил сейф на моем чердаке и уже трижды сменил код.

Когда я пересек границу между сверхосторожностью и безрассудной легкомысленностью?

Мне надо было оставить кого-то присмотреть за дверью. У меня уже были враги, когда я сел в тюрьму, но их стало гораздо больше, стоило мне выйти. Вместо этого я все забыл и просто-напросто оставил девчонку одну в моей ё*аной комнате. А должен был вышвырнуть ее оттуда на хер в ту же секунду, когда решил, что не собираюсь ее трахать.

Что тоже было не похоже на меня.

Я что, не трахнул ее только потому, что она боялась меня? Или потому, что она казалась наивной и невинной? Не говоря уже о том, что у меня не только встал на нее, но и я чуть не кончил в джинсы от одного вида того, как ее руки дрожали над моей ширинкой, пытаясь ту расстегнуть. Я уверял себя, что не притронусь к ней, потому что мне нужна девушка, которая займется со мной сексом как профессиональная шлюха. К тому же мне нужно было выместить на ком-то агрессию, которая превращала меня в идиота.

Но девушка оказалась фальшивкой.

Какое-то чувство внутри меня, что я по ошибке мог принять за совесть, просило не пользоваться ситуацией. Стоп. Нет. Это что-то просило меня не пользоваться ею. Если я правильно прочитал эмоции на ее лице, то в момент, когда я вышел из комнаты, ее щеки пылали румянцем от страха, смущения, злости и даже от легкого желания, что превратилось в пытку для моего напряженного члена. Понадобилось немало силы воли, чтобы не вернуться в комнату и не отыметь ее прямо у стены.

Но это было до того, как я увидел ее. Любые мысли о правильном поступке канули в лету, как только я заметил ее подругу с моими деньгами. Шесть тысяч долларов, которые удалось украсть рыжей, не покроют даже сотую часть того, чего бы я попросил в качестве откупа, но сумма не имела значения.

Так или иначе, но девчонка, отключившаяся в моей постели, заплатит по полной.

Я присел на край кровати и откинул одеяло. Из-за сильной худобы юбка казалась великоватой и была подвернута на талии, чтобы хоть как-то держаться на ее бедрах. Материал, когда-то бывший блестящим, открывал мне вид на ее белые хлопковые трусики. Я провел кончиками пальцев по всей длине ее ноги: от щиколотки до бедра.

Простое прикосновение оживило мое тело, и поток крови пробудил мой член.

Она была слишком худой. У нее впали щеки. Под глазами — темные круги. Острые локти напомнили мне то, как выглядел Преппи, когда мы с ним познакомились. Она не являлась тем типом девушек, с которыми я обычно имел дело. Мне нравились сиськи и задницы. Нечто, с чем можно поиграть, чем можно занять мой член.

Тогда почему я не мог прекратить прикасаться к ней?

Я стащил с нее майку и бросил на пол.

Бюстгальтера на ней не было.

Маленькая, но идеально круглая грудь. Мне даже стало любопытно, как она будет выглядеть, если к ней прибавить один-два размера. Грудь, которую я хочу ощутить на своем лице, когда она будет скакать на мне.

Девушка тяжело вздохнула во сне, но не проснулась. Когда ее дыхание вновь восстановилось, я принялся лениво выводить пальцами круги на гладкой коже ее живота. Вокруг пупка, а потом вокруг ее маленьких круглых сосков. Мне пришлось чертовски сильно постараться и сдержать себя от того, чтобы не нагнуться и не втянуть один из них в свой рот. Я хотел кусать сосок с такой силой, чтобы выступила кровь. Мне хотелось слизать кровь с ее бледной кожи.

Я ненавидел и желал ее настолько сильно, что не мог даже припомнить, было ли в моей жизни нечто подобное.

Мой испорченный разум заполнили новые — чуждые для меня — сентиментальные чувства, и только быстрый секс смог бы убрать все это дерьмо из моей головы, но девушка в моей кровати была без сознания и ранена.

Со стороны может показаться, будто я забочусь о ней.

Но в действительности я хотел трахнуть ее рот так, чтобы она подавилась собственной слюной. Из-за неспособности понять, чего же я хочу больше, у меня разыгралась мигрень.

Мне нужно было убираться отсюда. То, что я прикасаюсь к ней, пока она спит, ни к чему хорошему не приведет, но я не мог заставить себя поднять свою задницу с кровати. Она даже пошевелилась. Совсем немного, но этого было достаточно, чтобы напомнить мне одно: я захожу на территорию Преппи. Однако я не мог просто так уйти. Что, если она проснется и попытается уйти?

Тогда я не узнаю, куда сбежала рыжеволосая с моими деньгами?

Я проигнорировал тот факт, что она просто физически не смогла бы уйти отсюда, потому как была прикована наручниками к изголовью моей кровати. Вместо того чтобы встать и уйти отсюда, я разделся до трусов и залез к ней в постель. Притянув ее спиной к своей груди, я накрыл нас обоих одеялом.

Такое со мной происходило впервые. Ни с одной женщиной я не спал в своей постели, тем более под одним одеялом. Да я бы никогда и не разрешил кому-нибудь остаться здесь, чтобы просто поспать.

Я положил руку на ее впалый живот. Тепло от ее тела коснулось моего бедра, и от этого член стал лишь тверже под тканью боксеров. Подперев голову рукой, я облокотился на матрас и поразился нашей с ней разницей: ее бледное идеальное тело против моего огромного в татуировках.

От созерцания всего этого мой член становился ещё тверже, что причиняло мне боль.

Мысль о том, что я сорву белые трусики с этой маленькой невинной девушки и отымею ее киску своим членом, тут же послала спазмы по моему позвоночнику. Возвращение в комнату случилось только по одной причине: я передумал. Какой бы невинной она ни казалась, это она пришла ко мне в комнату и предложила себя, и кто я, мать вашу, такой, чтобы отказываться от этого?

Возможно, тюрьма меня изменила, но я не был готов меняться. Я пробыл внизу всего десять минут, а потом развернулся и взлетел по лестнице, чтобы раздеть ее, упереть лицом в матрас и показать ей, с кем она столкнулась.

Я покрутил между пальцами один из ее белокурых локонов. Снова и снова напоминал себе, что эта девушка была воровкой и шлюхой и я имел полное право взять свою плату за то, что она взяла у меня.

Эта сука принадлежала мне.

Только я мог взять ее.

Как бы сильно ни хотелось лечь на нее и похоронить свой член глубоко в ее киске, но я не мог заставить себя сделать это.

История жизни этой девушки была длинней, чем можно было судить по ее внешнему виду. Ее подруга, очевидно, являлась наркоманкой с огромными глазами и лоснящимся красным носом. Но эта девушка не была похожа на наркоманку, а ее одежда и исхудалое тело наталкивали меня на мысль о том, что она терлась возле Медведя и его ребят не из-за очередной дозы.

После её пробуждения я собираюсь узнать у нее всю информацию о том, кто она такая. А потом я решу, что мне с ней делать дальше. Хотя я уже знал решение: она будет голой и на коленях.

Она глубоко вздохнула, и я замер, опасаясь, что она может проснуться до того, как я выберусь из постели. Странным было уже то, что ее тело, почувствовав меня рядом с собой, расслабилось. Ее попка прижалась к моей набухшей эрекции.

Я подавил в себе стон.

Нас разделяли лишь ее трусики и мои боксеры. Я хотел засунуть в нее свой член и тем самым облегчить напряжение в своих яйцах. Но я остановился и так же быстро, как и залез, встал с постели.

Я подобрал свои джинсы с пола. Прежде чем выйти из комнаты, оглянулся на девушку, которая спала в моей кровати. Через окно пробивался лунный свет, окрашивая её белые волосы оттенком светлее, нежели её бледная кожа

Ее вид будет преследовать меня, словно призрак.

Я не знал, чего мне хотелось больше: убить или трахнуть ее.

Может, то и другое, но я был уверен в одном.

Так или иначе, я заставлю ее кричать.

Я наконец-то снова начал чувствовать прежнего себя.

ГЛАВА 6.

Доу

Проснувшись с дикой головной болью, я не понимала где нахожусь. От давления, которое ощущалось прямо на моей макушке, создавалось впечатление, что череп расколется пополам. Матрас подо мной был мягким, а простыни прохладными на ощупь. Если рассматривать это как альтернативу лавочкам и тротуарам в парке, где обычно я спала, то очень даже неплохо.

Я выпрямила ноги, а потом попыталась сделать то же самое с руками. Вот только левое запястье было приковано к изголовью кровати. Мои глаза расширились в ужасе, когда я услышала лязг металла.

Наручники.

Бл*дь.

Я быстро уселась на кровати и в панике оглянулась по сторонам. Когда я случайно коснулась плечом уха, тотчас мою голову с одной стороны пронзила резкая боль. Потрогав его, я поняла, что на нем какая-то повязка. И тогда же вспомнила события прошлой ночи.

В меня стреляли.

Никки выстрелила в меня.

Я находилась в той же комнате, что и прошлой ночью, но при дневном свете ее можно было рассмотреть гораздо лучше. В изножье стояла деревянная оттоманка с разветвленными углами, на ней стоял телевизор. Справа от меня располагался занимавший всю стену гардероб с двойной дверью. В спальне оставалось место лишь для одного прикроватного столика. Хотя помещение и не было большим, благодаря кровати с железной спинкой и синему покрывалу на ней здесь было уютно.

Где моя одежда?

Я была полностью обнажена до пояса, и слава богу, хотя бы мои трусики остались на мне.

Мне стоит нахрен убраться отсюда.

Мой живот скрутило от боли. Я не смогла сдержать болезненный стон и обернула руку вокруг живота. Дверь распахнулась, а за ней появился мужчина, которого я видела в этой комнате прошлой ночью.

«Меня зовут Кинг».

Он вошел в комнату так, будто перешагнул через порог из ада на землю. Где даже само присутствие нас, смертных людей, его просто-напросто раздражало. Его бесстрастное выражение лица сотрясало все во мне до глубины души.

— Имя, — потребовал он, закрыв за собой дверь и остановившись лишь тогда, когда достиг кровати.

Он скрестил мускулистые руки на груди. Было видно, как на правой стороне его шеи, под татуировкой, бился пульс. Его взгляд упал на мою грудь, и я тут же постаралась прикрыть ее одеялом, насколько позволяла свободная рука.

— Какое тебе дело? — язвительно спросила я.

На Кинге была такая же темная одежда, что и вечером, а его запястья вновь украшали кожаные браслеты. Единственным дополнением к вчерашнему образу стала темно-серая бейсболка у него на голове. При свете дня я наконец увидела его тату, которые так заинтриговали меня ночью. Если игнорировать тот факт, что Кинг меня пугал, то остается лишь одно: он был безумно красив. Его глаза были настолько глубокого зеленого оттенка, что казались черными. Я опустила взгляд на полные розоватые губы.

— Я думал, мы можем начать с твоего гребаного имени, а потом ты бы рассказала мне, куда твоя знакомая сучка свалила с моими деньгами? — прошипел он.

Передо мной стоял экземпляр мужчины самой невероятной красоты, который мне когда–либо доводилось видеть за всю свою жизнь. В темноте многое казалось мне гораздо страшнее, чем было на самом деле, поэтому я всегда боялась ее. Но при свете дня Кинг переплюнул все: он был больше, чем просто устрашающим; больше, чем просто пугающим; больше, чем просто разозленным; и больше… чем просто прекрасным.

— Ты обокрала меня, щенячьи глазки. Это твоя первая и последняя попытка рассказать мне, куда сбежала рыжеволосая сука. В любом случае ты заплатишь за это, но еще можешь сохранить свою жизнь, если скажешь то, что я хочу знать.

Я теряла почву под ногами. На кону стояла жизнь, моя жизнь, но в голове витали совершенно глупые мысли.

— Где моя одежда? — спросила я.

— Ты украла у меня шесть гребаных тысяч баксов! Твоя одежда должна быть последним, о чем тебе стоит думать!

«Твою мать! Шесть тысяч?!

Е*нутая Никки».

— Не играй со мной, девочка.

Кинг схватил меня за лодыжку и тянул к себе, пока я не оказалась полностью на спине. Мои руки раскинулись широко, но из-за одного прикованного к кровати запястья казалось, что еще чуть-чуть и я выверну плечо. Мою вторую руку он прижал к матрасу и откинул одеяло с моей груди.

— Полагаешь, я не насладился твоим телом, пока ты спала? Не думала о том, что я так и сделал? Вот что тебе стоит усвоить: я могу делать с тобой что захочу и когда захочу. Потому что в данный момент ты принадлежишь мне.

Пока жила на улице, я не раз оказывалась в опасных ситуациях, порой выбраться из них мне помогал только мой инстинкт самосохранения. Я была свидетелем событий, от которых по коже бежали мурашки, а сердце было готово вырваться из груди. Страх стал моим закадычным другом.

Но этот страх ничто по сравнению с Кингом.

— Даже не смей прятать от меня свои хорошенькие сиськи. Прошлой ночью ты была готова отсосать мне, так что не делай вид, что сейчас стесняешься и тебе нужно прикрыться. Хотя от вида твоих маленьких белых трусиков мой член стоит с тех самых пор, как я раздел тебя.

Оседлав меня, Кинг наклонился. Он сжал ладонью мой подбородок. Я попыталась увернуться, но он впился пальцами в мою кожу и заставил смотреть на него.

— Хочешь узнать, что именно я делаю с людьми, которые воруют у меня? Которые берут то, что принадлежит мне?

— Нет, — выдохнула я.

И я на самом деле не хотела этого знать.

— Я мог бы лично познакомить тебя с теми, кто знает это, но правда в том, щенячьи глазки, что никого из них уже нет в живых.

«Черт».

— Клянусь, я не знаю, где она. Прошу, отпусти меня, — моя мольба вышла жалкой. Мне не хотелось умирать из-за глупости Никки. — Мы можем договориться, — произнесла я.

Ума не приложу, что я хотела этим сказать, но была готова на что угодно, лишь бы выбраться нахрен из этого дома.

Кинг окинул меня взглядом с головы до ног.

— Меня это больше не волнует. Твой поезд ушел, — ответил он, склонившись надо мной так низко, что мог с легкостью провести пальцем по моей ключице. — Ты хорошенькая, щенячьи глазки. Глядя в твои глаза, я не могу совладать со своим членом. Но ты слишком худая. Кроме того, я не трахаю наркоманок.

— Я не какая-нибудь гребаная наркоманка! — дико завизжала я.

Каждый раз, когда меня называли наркоманкой, я слетала с катушек. Если ты живешь на улице, это еще не значит, что ты употребляешь всякую дрянь.

— Херня все это! Нет другой причины, по который ты была бы настолько тупой, чтобы украсть у меня шесть штук, кроме как на наркоту! И я знаю, что ты нездешняя, потому что в ином случае у тебя хватило бы мозгов не трогать принадлежащее мне!

Его голос становился все громче и громче, а взгляд превращался из холодного в ледяной. Он думал, будто я была как Никки. Наркоманкой. Он думал, что я прогнусь под него.

Но он ошибся.

— Я понятия не имею, кто ты есть на самом деле, чертов ублюдок, — прошипела я, — но не такой уж ты и умный, каким себя считаешь! Кто, мать твою, назначил тебя мировым судьей?!

Я ожидала, что после моих слов он просто озвереет, но вместо этого увидела заинтересованность на его лице.

— Ты частично права. Потому что, когда дело касается меня и моей собственности, судья именно я. И я же — присяжные. И я буду даже палачом, если понадобится.

Не успел мозг переварить его слова, как мой желудок громко заурчал, привлекая к себе внимание. Я постаралась прикрыть живот рукой, тем самым пытаясь унять боль от голода. Кинг тут же проследил за моими действиями. Меня окутал страх упасть в голодный обморок, но мне удалось его перебороть.

Кинг привстал на коленях, но все еще остался надо мной. Я уселась так, как позволяли мне мои наручники, и мое лицо оказалось в миллиметрах от его.

— Никки — наркоманка. А я просто хочу есть, ты, тупой кретин! — выплюнула я.

Кинг сжал ладони в кулаки. Он поднял руку. Я пригнула голову как можно ниже, защищаясь от удара.

Но ничего не произошло.

Я открыла глаза через мгновенье. Кинг пялился на меня сверху вниз, его рука зависла в воздухе, но я не увидела в его взгляде злости. Он поднял руку и провел ею по своим коротко стриженным волосам. Его лоб был нахмурен, словно Кинг испытывал неловкость.

Я была прикована к его кровати, и никто, мать его, не знал, что случится со мной в следующий миг. Слишком опасно для меня было включать режим выскочки.

— Прости. Я не хотела. Я имела в виду, что…

— Заткнись, — перебил меня Кинг, но его голос оставался спокойным.

— Я не употребляю никакой дряни. И никогда не употребляла. Я имею в виду, это то, что мне известно. Дело в том, что…

— Заткнись.

Мой желудок снова заурчал. Его очень сильно скрутило от голода, и мне показалось, что я вижу мерцание перед глазами. Мне нужно было поесть. Мне нужно было убегать. Мне нужно было быть где угодно, но только не в его постели.

— Клянусь, я не брала твоих денег. Это была не я. План был не такой. Мне лишь нужно было найти байкера, чтобы…

— Бл*дь, да закрой же ты рот! — прорычал он, и после вспышки его ярости в комнате повисла жуткая тишина.

Новый спазм больно уколол мой желудок. В этот раз я держала глаза закрытыми, пока боль не утихла. Попыталась облизнуть сухие потрескавшиеся губы, но мой язык превратился в тяжелую глыбу. Кинг протянул руку и коснулся моей щеки подушечкой большого пальца. Я была так сосредоточена на том, чтобы не потерять сознание, и едва поняла, что он делает. Спустя несколько мгновений я слышала только биение своего собственного сердца. Кинг резко встал и, хлопнув дверью со всей силы, покинул комнату.

Я превратилась в пленницу.

Мне предстояло или умереть от голода и страха, или же от рук Кинга. Но то, как я умру, не имело значения. Имело значение, когда это случится, потому что во мне окрепла уверенность: этот дом я не покину.

По крайней мере, живой.

ГЛАВА 7.

Доу

Сквозь сон я услышала, как открылась дверь и кто-то подошел к кровати. Мой слух прорезал звон посуды, которую поставили на стол. Запах еды привел меня в чувство быстрее, чем это сделал бы нашатырь.

Еда.

Я тут же окончательно проснулась и попыталась дотянуться до подноса с едой, но металлический браслет наручников сильно впился в мое запястье. Я разочарованно вздохнула.

— Полегче, бандитка, — произнес голос.

Я не сразу обратила внимание на парня, который стоял, склонившись над столиком у кровати, а потом, скрестив руки на груди, сел на нее. Я точно видела его вчера на вечеринке. И только после того, как глаза молодого человека скользнули вниз, к моей обнаженной груди, я вспомнила, что по-прежнему была без одежды. Я быстро, насколько это было возможно, прикрыла грудь локтями и подвинулась ближе к спинке кровати.

Он улыбнулся и медленно приблизился ко мне.

— Нет! — вскрикнула я, когда он протянул руку к моей шее.

— Нет? — переспросил мужчина. — Ты не хочешь этого?

Он поднял поднос и поставил его на кровать передо мной.

— Нет, нет. Хочу. Я правда хочу есть, — уверила его.

Я скривилась от боли, когда в попытке сесть ровнее задела свое раненое ухо. Немного подумав, я быстро приняла решение о том, что моя скромность останется в стороне, пока не будет наполнен желудок. Я убрала руки с груди и придвинула поднос ближе к себе. Но я, увидев его содержимое, замерла.

Какого хера?

Передо мной было две тарелки. На одной из них лежал завернутый в белую бумагу сэндвич с какой-то начинкой, а вот вторую и тарелкой нельзя было назвать. Там располагалось зеркало, на которое насыпали три дорожки белого порошка, а рядом — свернутая в трубочку банкнота. Возле посуды находился пакет, застегнутый на молнию, в нём — игла, ложка, зажигалка и маленький кулек с желтоватым порошком.

— Что все это такое? — спросила я.

— Завтрак, — ответил он с каменным лицом. — И тебе придется выбрать что-то одно с подноса.

После своих слов парень тут же отодвинулся от меня.

— Это шутка?

Кто вообще выбирает наркотики на завтрак?

«Никки», — подумала я.

— Выбери мудро, девочка, — он указал глазами на поднос.

Я схватила сэндвич и разорвала обёртку прежде, чем он смог закончить предложение. Прихватив зубами бумагу, я откусила немаленький кусок.

— Не спеши, — предупредил он.

Его слова прозвучали с насмешкой. Проигнорировав их, я начала отрывать зубами большие куски сэндвича и глотать их целиком. Чувство того, что мой желудок вновь наполняет пища, было схоже с эйфорией. Я не остановилась, пока полностью не умяла свой завтрак.

Мне не нужны были наркотики. Мне была нужна лишь еда.

Я вытерла крошки с лица и облизала пальцы. Парень передал мне стакан воды, и я осушила его за три больших глотка. Я вытянулась на кровати и положила руку на свой голый живот, не обращая внимания на то, что была практически голой в присутствии очередного незнакомца. Но, как только открыла рот, чтобы поблагодарить за сэндвич, ощутила неудержимый порыв тошноты. Рука тут же потянулась к губам.

— В чем дело? — спросил он, когда мой взгляд начал метаться по комнате в поисках чего-то, куда меня могло вырвать.

Ничего подходящего в зоне моей досягаемости не было, но ему понадобилось лишь мгновение, чтобы понять, в чём я нуждалась. Он соскочил с кровати, схватил в углу комнаты металлическую корзину для мусора и вернулся в ту же секунду, когда я не могла больше сдерживаться. Меня вырвало. Весь мой только что проглоченный завтрак теперь был на дне корзины. Тошнота накрывала меня снова и снова, пока я полностью не выплюнула все то, что не прожевала.

— Я же сказал тебе не спешить, — он подошел к окну, открыл его и выбросил корзину со всем ее содержимым на улицу. — Позже уберут.

Даже просыпаясь в больнице и не помня своего имени, я не плакала так, как сейчас. Я не плакала так в тот момент, когда мне сказали, что мою память не получится вернуть. У меня не было слез, когда меня отправляли в заполненный извращенцами приют. Не плакала я и тогда, когда сбежала оттуда и начала жить на улице. Ни одна слезинка не скатилась по моим щекам, когда я осознала: использование собственного тела было единственным шансом выжить. Боль от пули, ранившей мое ухо, не вызвала слез. Я была прикована к кровати татуированным психопатом, который явно собирался меня убить.

Но выплюнув всю еду, какую мне удалось проглотить за последние несколько дней, я ревела.

Это были не просто несколько слезинок. Я рыдала. Громко и долго. Мои плечи дрожали от плача, и я не чувствовала, что эти слезы когда-нибудь закончатся.

Мерзкие слезы.

Надежда. Она все, что у меня осталось, но сейчас я была готова отпустить и ее. Мне было плевать, останусь ли я прикованной к этой постели, пока меня не убьют, и даже плевать, где сгниют мои кости.

С меня хватит.

Я имела дело с таким дерьмом, что не каждый человек может выдержать, и сыта этим по горло. Меня это больше, чем просто зае*ало.

За*бало бояться. За*бало ходить голодной. За*бали рыжие шлюхи. За*бало, когда в меня стреляют.

За*бало оправдываться перед этой жизнью.

Я снова села в кровати и опустила голову на прикованную руку. Мое тело было полностью расслабленным. Я бросила взгляд на окно и поняла, что солнце уже встало. Я не знала, сколько было времени, и мне было абсолютно наплевать на это.

Меня никто не искал, когда я была жива, так что никто и не заплачет, если меня не станет.

Это была самая настоящая ирония. Я хотела найти крышу над головой и место, где могла бы поспать, и самым что ни на есть наихудшим образом мне это удалось. Хотя я не знала одного: как долго меня еще продержат в живых.

Парень, чьего имени я не знала, покинул комнату, но оставил поднос на кровати. Интересно, сколько этой дряни мне нужно принять, чтобы умереть? Половину? Все сразу? Может, Кинг сам планирует накачать меня этим дерьмом? Или, может, он оказался трусом и приказал своему другу сделать за него грязную работенку?

А может, мне повезет, и моя смерть будет быстрой. Одной пули в лоб будет достаточно.

В любом случае мне было плевать, как я умру. Я просто знала: это конец, и меня успокаивало то, что мне не придется бороться.

Усталость ломала меня.

Возможно, Кинг думал, что я упрощу ему задачу и сама накачаю себя наркотиками. Я хмыкнула. От меня он подобного удовольствия не дождется. Если он хочет меня убить, ему придется проявить характер и сделать это самому. Я приложила все свои силы и пнула поднос ногой. Зеркало упало на ковер. Кокаин превратился в белое облачко в воздухе.

Я не смогла сдержать смех.

Смеялась настолько сильно, что слезы покатились по щекам. Смеялась настолько сильно, что горло начало першить. Вот она я. Наполовину раздетая. Прикованная к кровати. На моем лице следы от рвоты. А наркотики рассыпаны по полу.

Мой маниакальный хохот больше напоминал смех шизофреника, который не принял свои таблетки.

Дверь открылась, и в комнату вошёл парень, ранее принесший поднос. Я не отреагировала на его появление и лишь пялилась в окно, понимая, что солнце близится к закату.

— Ты хоть знаешь, во сколько мне обошлась покупка этого дерьма? — спросил он с широко распахнутыми глазами.

— Нет. Как и не понимаю, зачем ты принес мне эту хрень, если я сказала твоему другу, что не являюсь конченой наркоманкой, — я перевернулась на бок, поворачиваясь к нему спиной. — Почему бы тебе не покончить побыстрей со всем этим дерьмом и просто не убить меня?

— Это было проверкой, — произнес парень, обходя кровать. Он присел передо мной, опираясь спиной о стену. В его руках была керамическая тарелка, от которой шел пар. — Ты ее прошла.

— Что? Какого хера все это значит?

— Кинг. Он решил проверить тебя, говоришь ли ты правду. Наркоманка даже на минуту не задумалась бы о еде — сразу сунула бы свой нос прямо в порошок, — он протянул мне тарелку. — Вот. Кстати, я Преппи.

Странное имя для странного парня. Он выглядел как головорез, учитель и серфер в одном флаконе.

Я видела его мельком вчера ночью, но не успела как следует рассмотреть. Его рост был примерно шесть футов (прим.: примерно 182,8 см). На нем были светлые джинсы, желтая рубашка с коротким рукавом и белый галстук. Волосы песочного цвета он зачесал назад и завязал на макушке в хвост, по обеим же сторонам над ушами его голова была выбрита налысо, что открывало взору тонкие линии татуировок, завитками уходившие от ушей до затылка. Руки, тыльные стороны ладоней и даже костяшки пальцев были усыпаны татуировками. Темный цвет его бородки не соответствовал цвету волос. На первый взгляд он казался старше, чем был на самом деле, но его озорные молодые глаза выдавали истинный возраст.

— Что это? — спросила я, пялясь на дымящуюся жидкость.

— Куриный бульон. Пей медленно, чтобы желудок не отторг еду. Когда ты ела в последний раз? — он скрестил на полу ноги и закинул руки за голову.

— Не помню, — не знаю почему, но то, что я произнесла слова вслух, заставило меня почувствовать стыд. — Несколько дней, наверное.

Я нерешительно взяла тарелку из его рук. Она была теплой в моих ладонях, и я тут же почувствовала боль в слабых руках. Я медленно поднесла ее к губам, впитывая парящее тепло щекой и ощущая блаженство, когда жидкость потекла по моему горлу.

— Почему вы вообще меня кормите?

— Ты утверждала, что не наркоманка, но твои ребра вот-вот проткнут кожу, а о ключицу можно даже нож заточить. Кинг не тот, кто до смерти морит людей голодом.

— Так он не собирается меня убивать? — в надежде уточнила я.

— Я ведь не это сказал, а то, что он не морит людей голодом. Команда Медведя вышла на след рыжей. Если мы ее поймаем и выясним, что ты не имеешь к этому делу никакого отношения, возможно, он тебя отпустит.

— Возможно?

— Он не самый предсказуемый парень, и его не было несколько лет. Он не похож на прежнего себя, поэтому сложно сказать, что творится в его голове.

— Лет? — после этого слова я вспомнила, что проходившая здесь вчера вечеринка проводилась по случаю его возвращения домой.

— Где он был?

— В штате.

— В колледже?

— В тюрьме.

Да, это имело больше смысла, чем колледж.

— Что он сделал? — я воспользовалась случаем вытащить из него побольше информации. Подумала, что, чем больше узнаю о Кинге, тем вероятней возможность быть отпущенной ими живой.

— Ты явно задаешь слишком много вопросов, девочка. Зачем тебе это?

Я дернула плечами и глотнула еще бульона.

— Думаю, это всего лишь мое любопытство.

— Он убил кое-кого. Но его поймали, — осторожно ответил Преппи.

Я громко проглотила немалую порцию бульона.

— Кого он убил? — мой рот не закрывался от любопытства.

Преппи улыбнулся. Его темные шоколадные глаза заблестели от возбуждения. Я понимала, что в его душе скрывается намного больше, чем можно судить по его внешности. Нечто зловещее было там, под татуировками и галстуком.

Нечто, от чего волоски на моих руках становились дыбом.

Преппи нагнулся вперед, положил руки на колени и опустил на запястье подбородок.

— Свою мать.

ГЛАВА 8.

Доу

В моей голове не было ни единого сомнения в том, что Кинг способен на поступки, о которых нормальный человек даже не задумается. Но отнять жизнь собственной матери?

Преппи задавал мне те же вопросы, что и Кинг — о том, кто я такая — и я рассказала ему свою историю. Разница между ними состояла в том, что Преппи хотя бы выслушал меня.

Я выложила ему краткую версию.

Потеря памяти.

Приют.

Жизнь на улицах.

Никки.

Попытка продать себя, чтобы получить крышу над головой и шанс защитить себя.

Также в отличие от Кинга Преппи, кажется, поверил мне.

Я выпила весь бульон до последней капли, а Преппи сменил повязку на моем ухе. Кожа под ней начала чесаться, когда он снял бинт.

— Почему ты меня не отпустишь? — спросила я, прижав к животу спортивные штаны, которые он мне дал. — Ты можешь сказать Кингу, что я просто сбежала.

Преппи помотал головой из стороны в сторону.

— Этого не будет, — сгримасничал он, будто в моем вопросе было что-то не так. Будто не существовало факта, что его друг приковал меня наручниками к своей постели против моей воли.

Преппи отстегнул наручники. Он четко дал мне понять, что это временно, и подвел меня к двери, которую я считала гардеробной, но которая на самом деле оказалась маленькой, чистой ванной.

Я только сейчас поняла, насколько сильно мне хотелось в туалет. Я бросила спортивные штаны на пол и уже была готова стянуть с себя трусики, когда заметила, что дверь так и осталась открытой, а Преппи наблюдал за каждым моим движением.

— Ты можешь, пожалуйста, закрыть дверь?

— Конечно, — Преппи переступил порог ванной комнаты и затворил за собой дверь.

— Это не то, что я имела в виду.

— Прости, детка. Босс приказал мне не спускать с тебя глаз.

— Ты всегда делаешь то, что тебе говорят? — с горечью спросила я.

— По большей части.

Будучи не в силах ждать больше ни секунды, я спустила трусики по бедрам и присела на унитаз.

Ничего не получилось.

— Уже перехотела? — поинтересовался парень.

— Нет. Но я не могу писать, когда ты пялишься как сейчас. Хотя бы отвернись. Я никуда не собираюсь. В этой комнате даже окна нет.

— Прости. Не знал, что у вашего величества проснулась боязнь публики, — с сарказмом ответил Преппи, закатывая глаза.

Он снова открыл дверь и повернулся ко мне спиной. В этот момент, когда я знала, что он не смотрит, мое тело расслабилось. Освобождение стало таким желанным, что я даже громко застонала.

— Я, возможно, и кажусь добрым, детка, но не принимай желаемое за действительное. Кинг и я сделаны из одного теста.

— Если он прикажет тебе убить меня, ты сделаешь это? — уточнила я.

Мне необходимо было узнать, может ли он быть одним из тех, кто покончит со мной.

— Да, — ответил он без колебаний.

Когда я закончила, Преппи отвел меня назад в кровать и вернул наручники обратно. В этот раз он приковал их к нижней перекладине изголовья кровати, поэтому мне не придется сидеть с поднятой вверх рукой.

— Преп, — глубокий голос Кинга прогремел из дверного проема, отчего меня бросило в дрожь.

Он посмотрел на Преппи и кивнул. Закрепив наручники на моем запястье, парень удалился из комнаты. Кинг же бросил на меня мимолетный взгляд и последовал за Преппи, закрыв за собой дверь.

Они нашли Никки? Она сообщила им, что я не крала у них ничего? Или, может быть, она все свалила на меня? Не будучи под воздействием наркотиков, Никки была помешана на том, чтобы прикрыть мою задницу, но, когда дело доходило до них, она становилась непредсказуемой. Если на кону стояла ее жизнь или ее наркотики, она спускала на меня всех собак.

Я услышала, как хлопнула дверь и как затем из приоткрытого окна снизу донеслись их приглушенные голоса. Попытавшись выглянуть в окно, я выпрямила шею. Кинг и Преппи стояли на лужайке под навесом. Солнце как раз садилось, и небо окрасилось оранжевым цветом.

Я встала с кровати, дотянулась ногой до рамы и пальцем поддела створку, чтобы ту сдвинуть.

— Рыжая нашлась, — произнес Кинг, подкуривая сигарету.

— Где? — последовал вопрос Преппи.

— Эндрю прочесал округу. Старый мотель с бассейном возле парковки.

— Деньги вернула? — спросил Преппи.

Он оперся спиной на столб, скрестив руки на груди.

Кинг потряс головой и выпустил изо рта дым.

— Думаю, она говорит правду, чувак, — сообщил Преппи, указывая локтем на окно моей комнаты. Я пригнулась, втягивая голову в плечи, чтобы они меня не увидели. — Полагаю, ты знаешь о моих способностях определить ложь, и эта девчонка не кажется мне воровкой. Что о ней сказала рыжая?

— Нихера не сказала.

— То есть?

— Эта сука мертва.

***

Никки была мертва.

Я не могла даже вдохнуть.

Голова шла кругом.

Кинг сказал, что все, кто крадет у него, платят за это, и Никки тоже поплатилась.

Своей жизнью.

Мне даже не нужно было спрашивать Кинга: несомненно, я была следующей.

На небе сгустились тучи. Кинг и Преппи зашагали в сторону дома, и я перестала разбирать то, что они говорили. Я опустила створку и вернулась на кровать, где они меня и оставили.

Как только мне подвернется шанс сбежать, я сделаю это. Не было времени на то, чтобы что-то спланировать. Мне придется действовать мгновенно, не медля ни секунды.

Несколько минут спустя вернулся Преппи и отстегнул наручники.

— Идем, — сказал он.

Он стащил меня с кровати и потянул к двери.

— Куда мы идем? — настойчиво потребовала я ответа.

Потом до меня дошло. Это был дом Кинга. А я была в его спальне.

Он не допустил бы моего убийства в своем доме, поэтому для начала он решил увести меня подальше. Это был мой единственный шанс, и мне было необходимо им воспользоваться.

— Недалеко, — всего лишь ответил Преппи.

Опускались сумерки, надвигалась гроза. Они не могли подождать хотя бы до утра? Если бы меня не душил страх, я бы смогла придумать план побега.

— Почему?

— Идем. Увидишь.

Мы спустились по узким ступенькам в коридор и достигли гостиной дома. Кинга нигде не было. Кажется, он все-таки поручил грязную работенку Преппи, но часть меня желала, чтобы это сделал Кинг.

Я хотела посмотреть ему в глаза, когда он будет целиться в невинного человека.

Но, видимо, такого шанса мне не выпадет. Преппи вел меня на балкон, пропустив вперед на первой ступеньке, о которую я споткнулась. Он отставал на пару шагов, но его хватка на моем запястье не ослабла. Он оглянулся, когда дернул мою руку, негласно командуя остановиться. Передо мной был единственный шанс спасти свою жизнь. Я не думала. Я просто действовала.

Согнув ногу в колене, я ударила, пока он был сзади. Сильно. Он отпустил руку и схватился за яйца, когда я навалилась ему на плечи всем своим весом, толкая его вниз со ступенек и спускаясь вслед за ним.

Я сбежала по лестнице и перепрыгнула через Преппи, который скрутился у её подножия, стонал и бормотал ругательства в ковер.

Я сорвалась с места так быстро, как только могла. Придерживая спортивные штаны на талии одной рукой, я уже мчалась по грязной подъездной дорожке. Со всех сторон были только деревья. Я не помнила, откуда мы приехали прошлой ночью, и ничего не подсказывало мне, с какой стороны вообще можно найти людей.

Найти помощь.

Где-то позади меня хлопнула дверь. Со стороны дома послышались тяжелые шаги по деревянному полу и следом эхом отозвались в моей голове.

Ветер донес до моих ушей глубокий и очень недовольный голос.

Черт.

Солнце почти скрылось за горизонтом. В темноте виднелись очертания деревьев, а мне нужно было лишь добраться до проезжей части.

Я сорвалась с места в направлении дороги. Убрав со своего пути ветки кипариса, я пролезла через полученный проем. Из-за раскидистого кустарника я едва касалась голыми ступнями влажной, мягкой земли. Но я продолжала лезть вперед.

Ветки и сучки блокировали каждое мое движение. На лицо налипла паутина, пока я пыталась проделать себе путь через кустарник. Еще немножко вперед, и мне удастся спрятаться за густой листвой кипариса.

Я наступила на что-то острое, и изо рта вырвалось шипение. Я попыталась переступить грязь, наваливаясь всем своим весом на ветки. Когда подняла ногу так высоко, как только могла, чтобы перейти неизвестно что, в меня врезалось нечто, налетев всей массой и выбив весь воздух из легких.

Неважно, насколько настойчиво я пыталась вдохнуть, у меня не получалось. Снова и снова я открывала рот, чтобы втянуть воздух, но вновь и вновь легкие подводили меня.

Я все еще пыталась сделать вдох, когда чьи-то руки схватили меня и опрокинули на спину. Массивные и крепкие бедра зажали мои ребра с двух сторон, сдавливая будто тисками, угрожая раздавить их любым движением колена.

Кинг перекатился через меня, ухватил мои запястья и заломил их над головой. Я снова попыталась вернуть себе возможность дышать. Когда мне удалось наконец-то втянуть воздух, моя грудь вздымалась и опускалась, касаясь груди Кинга с каждым тяжелым вдохом.

Над нашими головами завывал ветер. Небо отвечало ему страшным грохотом грома. На нас сорвался дождь.

Первые ледяные капли коснулись моей кожи, отчего по телу побежали мурашки. Я внезапно поняла, что надо мной возвышался огромный мужчина. Дождь резко превратился из одиночных капель в завесу из воды. Потоки стекали по лицу Кинга, а его глаза блестели как у дьявола.

Он и сам выглядел как дьявол.

— Думаю, я четко дал тебе понять, что ты принадлежишь мне, — прорычал он. Его ноздри раздувались от злости. — Твой долг еще не оплачен, щенячьи глазки.

— Так убей меня наконец и покончи с этим! — ответила я самым громким голосом, на который только нашла в себе силы, но их хватило лишь на хриплый шепот. — Или отпусти меня, или убей нахрен!

Кинг прищурился:

— Это будет слишком легко.

— Что тогда? Чего ты от меня хочешь? Я слышала тебя. Никки мертва. Твоих денег нет, а мне нечем тебе отплатить. У меня ничего нет, — я боролась, чтобы сбросить его с себя, но толку от этого было, как от цыпленка в лапах тигра.