Клеймённые уродством

Глава 20

Тени. Тени на стенах. Тени во мне. Я лежу в темной комнате и смотрю в потолок. Не моргая. Не шевелясь. Дверь закрыта, из под проема внизу проникает немного света. Внизу шумно. Иногда он приходит. Не слышно скользит к кровати, садится на ее край и смотрит на меня. Как кажется, осуждающе. Я не реагирую — так же не шевелюсь. Когда я спала в последний раз? Когда выходила из комнаты? Вроде днем, в туалет.

— Зачем ты это делаешь?

Его голос похож на шуршание бумаги, не естественный, жуткий. Слеза катится по щеке, впитывается в подушку. В горле пересохло. На тумбочке стоит тарелка с салатом и чай. Уже остывший. Вроде Марго принесла.

— Выйди в бар. Элис, пожалуйста.

— Не хочу.

Голос глухой, тихий — говорить сложно, курить еще сложнее — до рвотного кашля. И так раз за розом уже три дня. Завтра похороны. Нужно будет заставить свою задницу подняться с кровати и выйти из комнаты. Но так не хочется. Какой смысл мне там находится? Смотреть на его мёртвое, бледное лицо со следами от избиений? Мне хватило зрелища в больнице, когда охрана силой оттаскивала меня от тела Питера. Ладно хоть не вызывали копов, загремела бы за дебош. Интересно, сколько раз за день они наблюдают подобную картину?

— Нельзя весь день лежать и смотреть в потолок.

Шуршание, он куда-то переместился, но комнаты не покинул. Я повернула голову — на меня смотрели два серо-голубых пронзительных взгляда. Потянулась рукой к его лицу — она прошла сквозь.

— А тебе нельзя было умирать.

Колючий, как шарф, который натирает шею, голос. Я не отводила взгляда — он прикрыл глаза.

— Почему ты не поехал на такси?

— Не хотелось.

Вздохнула, повернувшись на бок. Чуть прищурилась, закусила губу. Его рука морозом прошлась по телу, задержалась на щеке.

— Скажи, ты настоящий или я поехала крышей?

— Настоящий, вроде как, — он легко пожимает плечами.

Это происходило каждый вечер и до и после похорон. Иногда я замечала его даже днем. Ночью, если удавалось уснуть, перед самым погружением в царство морфея, я ощущала как он шебуршится сзади и мне становится немного спокойнее.

На следующий день я стояла перед зеркалом, разглядывая себя в зеркало. Не большая грудь, хрупкое, но подтянутое тело. Кое где татуировки, самая большая — на правом боку снизу поднимается на ребра и представляет из себя замысловатый узор из рун не этого мира. На правом предплечье разбитый череп — у Питера на том же месте бита. И так все тело — в татуировках, каких-то шрамах больших или мелкий, едва заметных. Тонкая шея, прикрытая сине-зелеными патлами, выбритые виски под ноль. Сами волосы опускаются ниже плеч сантиметра на 2–3. Серые глаза, не особо большие, но убого не смотрятся, прямые губы, острые черты лица, чем-то смахивающие на лисьи. Ненавижу себя. Все равно, что бы не происходило, кто бы мне не говорил, что я красива — ненавижу.

Стук в дверь. Я вздрогнула, обернувшись — Джессика. Шатенка не уверено приоткрыла дверь, как бы спрашивая разрешения, а потом зашла.

— Ты идешь?

— Да. Пытаюсь собраться с силами, что бы что-то надеть на себя.

Девушка вздохнула. Сама она была одета как обычно — под темные тона, но максимально пестро. У нас не принято приходить на похороны в чёрном. Траур не снаружи, он внутри.

— Тебе помочь чем-то?

— Если можно. Притащи бутылку виски.

После нескольких глотком стало немного легче — ровно настолько, что бы открыть наконец шкаф и влезть в одежду. Потом снова наступило опустошение.

— Будешь ставить волосы?

— Нет. Иди, сейчас возьму бумажник и спущусь.

Она обняла меня напоследок и быстро вышла — майка на плече намокла.

Я полезла было в тумбочку, когда открыла верхний ящик — заметила, что дно чуть сдвинуто. Нахмурилась, достала нож, вскрыла. Я смотрела на конверт с минуту, потом трясущимися руками взяла его, вытащила от туда бумажку. Выдохнула, развернула ее.

«Эээ, привет. Не знаю как пишутся такие вещи. Я просто молюсь, что бы ты не нашла это раньше времени, потому что иначе мне несдобровать. Понимаешь, я чувствую и вижу Сестру все чаще. Первая маячит постоянно на горизонте, так что думаю — я в Списках. И довольно скоро. Так что если ты это читаешь — я мертв. Что ж, мы все умрем однажды, верно? Я, ты, Стив, другие — никто не вечен»

Я подняла взгляд к потолку — от слез, наполнивших их сложно было разобрать корявый почерк.

«Посмотри в шкафу за твоим чемоданом, там есть небольшое пространство, я припрятал немного. Это на похороны, прочие расходы, если нужно. Делай с этими деньгами что хочешь, в общем — они твои.

Я знаю, что тебе сейчас тяжело. Что ты, скорее всего не хочешь продолжать бороться. Потому что каждый раз когда я закрываю глаза, то вижу внутри тебя маленькую девочку, которая потеряна. Я не знаю как помочь ей, потому что я пытался много раз, поэтому мне остаётся только верить, что она сама выйдет из тёмной комнаты и повзрослеет наконец. Я часто не мог уснуть, думая об этом. Ведь у такого количества народа творится полный пиздец в жизни, но от этого мне не было легче — ты важнее всех этих шести миллиардов кожаных ублюдков. И я надеялся, что однажды подойду к тебе, в очередной раз скажу, как люблю и ты растаешь.

Никогда не забывай, слышишь? Никогда. Не забывай откуда мы и что там происходит. Не забывай насколько этот мир в дерьме. Не забывай насколько нам было плохо. Ведь для них — я просто мусор под ногами. Избитый, разорванные на куски мусор, который ничего не стоит. Так много раз мы падали, были просто истощены, но всякий раз ты подавала мне руку и я вставал, что бы бороться. За себя, тебя, на эту любовь, которая горит с каждым днем все ярче. Потому что невозможно убить этот огонь, который горит в нас. Это наше клеймо. Мы все — клеймённые уродством, вот только мало кто знает, что это на самом деле самая прекрасная вещь в мирах. И они не смогут убить нас. Пообещай мне, Элис, что они не смогут потушит твой огонь.

Не носи масок. Не подстраивайся. Будь собой. Потому что ты самая красивая девушка из всех, что я видел в своей жизни и жизнях. И я люблю тебя, буду любить тебя всегда.»

Я перевернуло лис бумаги, глубоко вдохнула и выдохнула.

«Что хотел еще сказать? Не плачь, пожалуйста. Мне жаль, что я не могу сейчас вытереть тебе слезы, поцеловать в макушку и прижать к себе. И сказать, что все хорошо, потому это не так.

Живи дальше, прошу тебя. Не ищи смерти, а я буду рядом до тех пор, пока это будет возможно. Я ненавижу сейчас себя за то, что ты испытываешь. Но смею просить прощения — я в любом случае сделал все, что мог, что бы оставаться рядом. Хорошо? Я хочу верить, что бы сильная. Ты собрала себя по кусочкам один раз, второй. Прошу тебя, сделай это си сейчас. Сделай это для меня.

Твой Питер. Ненавистный Хайло Вестейд»

Я скомкала письмо, сжала его в кулаках, поднесла ко рту. Губы кривились, из глаз текли слезы.

— Мудак! — дрожащим голосом крикнула я, бросив бумажку в ту сторону, откуда чувствовала его присутствие. Потом подорвалась с места, хотела ударить его, но прошла насквозь и ударила обоими руками по стене. Дохнуло грустью и тоской. Опустившись на колени и согнувшись, я зарыдала сильнее, надрывно всхлипывая. Попытки успокоится ни к чему не приводили. За что все это дерьмо? За что? Что я, блять, плохое сделала этому миру, что он забирает у меня все, что дорого? Да, я собирала себя по кусочкам, даже вполне успешно, но суть в том что он был рядом. Все те разы он находился рядом и был своеобразным клеем, который заполнял появляющуюся пустоту.

Мне удалось более или менее прийти в себя только через 10 минут, может чуть больше. Встала, накинула кожанку, натянула гриндера. Пока шнуровала — чуть не пробрала еще одна истерика. А теперь нужно будет улыбаться. У нас не принято скорбеть, но помнить мы обязаны — фраза, которую принес Джейкоб. Глаз задёргался, в груди потянуло давно забытое. Блять.

Сами похороны помню плохо. Священник был наш, из церквушки неподалёку от бара — бывший хиппи, который даже ленточку с волос не снимал, разве что одежду на рясу снимал. Он говорил что-то про грехи, может даже читал Библию. Говорил, что Питер был хорошим человеком, но следует отпустить горе и жить дальше. Священника звали Роберт и говорил он это все дрожащим голосом — был не плохо знаком со всеми нами, периодически даже наведываясь в бар. Он вообще был хорошим парнем. Прикрывал наши заднице бог знает сколько раз, когда мы удирали от копов через церковь, а потом читал нам нотации. В глазах в этот момента у него бала лукавая улыбка.

Я улыбалась как могла. Пару раз даже искренне смеялась, начала напиваться как только такая возможность появилась. Питер маячил неподалёку, но я старалась не смотреть в его сторону. Примерно по середине пьянки, уже далеко не слегка поддатая, я вышла на улицу, подняла голову к небу.

— Эй, златовласка! Я знаю, что ты меня слышишь!

Плевать на запреты Стива. Он может мне помочь сейчас.

— У меня есть к тебе просьба, так что не отмалчивайся, а тащи свою задницу в этот поганый мир! Харос!

— Чего разоралась? И называй лучше Визерисом.

В этот раз парень пришел без тела. Сквозь него слабо просвечивала улица, а сам он выглядел несколько по другому. Выше чем в прошлый раз на голову, шире в плечах. Вместо золотых волос были чёрные. Костяные наросты на плечах, темную чешую в некоторых местах не укрывала одежда — через груди была перекинута только портупея. Он выглядел как из видения — даже сложенные за спиной крылья были такими же. Дракон, значит?

— Питера убили, — хмуро сказала я, чуть мотнув головой.

— И что ты хочешь от меня?

— Ты поможешь найти тех, кто это сделал.

Он удивлённо приподнял бровь, скептически хмыкнул.

— И с чего ты взяла что я стану это делать?

— С того, — почему то я знала, что в отличии от Пита, он достаточно материален. Поэтому я двинулась к нему, в правой руке у меня образовывалась неведомая мне до этого энергия, близкая к некро, — Что если ты откажешься, то вот это вот полетит прямо в тебя.

Голос перешёл больше в нечто среднее между шипением и рычанием. Я припёрла Хароса к стенке, снизу вверх буравя его взглядом. Дракон сглотнул, в глазах промелькнула толика страха. Он серьёзно испугался? Я же блефую. Или опять какие-то настоящие, но не осознанные магические штуки? Они часто вылезали, когда я была пьяна.

— Ладно. — он вздохнул, отстранив меня, — Пустишь меня в свое тело, протрезвеешь, завтра глянем, где тут у вас раки зимуют.

Парень протянул мне руку, я неуверенно взялась за его предплечье — тот в свою очередь вцепился в мое. Что я делаю? Сосредоточившись, я приоткрыла сознание ровно настолько, что бы Харос мог в него проскользнуть и захлопнула обратно.

«Ну и срач тут у тебя.»

Искал он их забавным способом. По запаху. Стив, правда, чуть не дал по роже тушке, когда парень открыл свои глаза в моем теле. Но, скрипя зубами, смирился. Я уползла подальше в сознание, наткнулась там на какую-то дверь, приоткрыла — комната, кровать. Класс. Не прошло и двух минут, как я, растянувшись на ней заснула.

— Я не буду этого делать, Стив, — дракон рычал на парня, злобно сверкая глазами, — Лучше смерть. Лучше обратно в бордель, где жигало работал. Нахуй.

Что б он, сейчас суровый наемник, пусть и в теле девчонки пошел на трассу изображать из себя шлюшку — да скорее рак на горе свистнет!

— Да ладно тебе, — панк играючи улыбнулся, — вспомнишь прошлое.

— Иди нахуй!

Харос сплюнул на землю, затянулся косяком, поежился. Все таки какие в Асшаре холодные зимы. Хотя стоп, это еще осень! Слишком парень привык к тёплому ветру и жаркому солнце в мире, где сейчас обосновался. Да и вообще дракон как-то не очень положительно относился к холоду.

— Рыжая проспится, пойдет сама. Я тут помогаю найти, а не поймать. Да и то не по доброй воле.

«Что за вой?»

Элис приоткрыла сначала глаза, а потом осторожно села на кровати.

«Да ну нахер, я думал ты не проснешься уже! — желтоглазый был злым не на шутку, — Слушай, подруга, я на такое не подписывался. Выползай из комнаты и принимай командование. Из меня тут шлюху хотят сделать.

Девушка тяжело вздохнула, закатила глаза — замелькали кадры из прошедшего времени. Двое суток? Она спала два дня? Такое вообще бывает?

«Ладно, златовласка, не истери. Посидишь пока мы их не поймаем тут, что бы не ошибиться?»

«Ладно»

«Спасибо. А теперь давай меняться местами»

Крайне странное ощущение — возвращаться в собственное тело. Но самое интересное, я чувствовала себя даже отдохнувшей. Пустота ушла, рана чуть затянулась и дышать стало немного легче. Прокрутив шеей, я быстро проверила подчиняются ли мне все конечности. Стив хмуро смотрел на меня.

— Ты хоть предупреждай в следующий раз про такие выкрутасы.

— Ага.

Вечером я стояла на выезде из города вместе с Джессикой. Надела наверное, самую короткую юбку, которую нашла, сетчатые колготки. Одолжила у девушки туфли на нереально высоком каблуке. Шатенка сказала, что мне идет, я послала ее нахер — кеды удобнее, но шлюхи кеды не носят, к сожалению. Сверху майка в обяжку, расстёгнутая кожаная куртка. Распущенные волосы, что бы закрыть виски. Стив расставил сети на дороге покрепче, основанные на ауре тех троих, на кого шла охота.

Я мёрзла, как назло дул ледяной ветер.

«Пиздец, — ворчал дракон в голове, — Сколько со мной всего происходило, но вот такое — первый раз, честно. Надеюсь, когда ты вернёшься в миры об этом никто не узнает»

«Посмотрим, — я фыркнула, выставив руку, голосуя и стараясь не обращать на сигналы с некоторых машин, — Они далеко?

Он завис на секунду.

«Примерно в километре»

— Джесс, они рядом.

Подруга кивнула.

— Давай ка я поближе к дороге встану, вдруг лицо узнают. Ты у нас личность более известная.

Мы поменялись местами. Под курткой пряталась кобура с двумя полностью заряженными пистолетами. За спиной на ремне закреплены две запасных обоймы. Живыми не уйдут.

«Быстро приближаются»

Внутри все замерло. Они поведутся. Они должны сделать это. Через три минуты одна из машин резко вильнула ближе к дороге, остановилась в метрах десяти от нас. Начала сдавать назад.

— Привет, — Джессика облокотилась на опущенное стекло автомобиля, — Куда едете?

— Куда угодно, — услышала я голос водителя, — лишь бы с тобой, красавица. А твоя подруга?

— Она стеснительная, — девушка картинно вдохнула, чуть расстегнув куртку и показывая часть внушительного декольте, — Но умелая, я проверяла.

Из машины донёсся смех.

— Пусть подойдет, хочу посмотреть.

Сука, никогда в жизни больше не буду этого делать, даже на спор, даже под дулом пистолета. Как Джессика вообще так работала несколько лет? Это же мерзко.

Стиснув зубы и натянув на лицо улыбку, я повернулась — вдруг не узнают. Но прогадало.

— Блять, двигай!

Завизжали покрышки, я среагировала молниеносно. Выхватила один ствол, один раз выстрелила наугад, второй раз по колёсам. Машину, начавшую было выворачивать обратно на трассу, занесло и она оказалась снова на обочине, быстро поехав по ней. Скинула каблуки — холодный асфальт кольнул стопы и быстро сначала пошла, стреляя, а когда тачка остановилась, побежала по направлению к ней. Джессика бежала рядом, почти не отставая, но делая это в туфлях. Монстр, как она это, блять, делает?

Карманы кожанки наполнились не моими патронами, некоторые упали на пол. Чуть сложнее, чем вытащить из пачки сигарету, если не знаешь более или менее точное. Сознание, усиленное драконом, нащупало две биты под сидением и нож у одного на пассажирском заднем сидении.

Выстрел, звон заднего стекла. Шум трассы, сигналы некоторых машин. Я шла, полная отчужденной злобы и решимости. Один уже выскочил из автомобиля, вскинул ствол, осознал что нет патронов и явно запаниковал. Это стоило ему падения на землю и собственных криков- явно попала куда нужно, в пах. Еще двое оставались в машине.

— Быстро?

— Не хочу видеть этих уебков в живых дольше, чем могу.

Шатенка кивнула, отстраняясь от меня на несколько метров и беря на прицел задние двери. Стопы горели огнем, явно ободрала. Автомат бы сюда. Или гранотомет. И в щепки.

«Да ты больная»

«Мне можно. В памяти на досуге твоей отрыла: как-то сказал, что я социально опасная»

«Я имел это в виду про тебя маленькую, в детстве. Еще в Нифее. Вижу, нихера с того времени не изменилось»

Я ухмыльнулась.

Одного пристрелила Джесс, он еще потом с минут 10 мучался, истекая кровью. Второго ждала смерть по быстрее- пуля в башню, которой он вертел и противно вопил, что б его пожалели, потому как его там не было. Третьего, что выскочил на дорогу даже добивать не пришлось — сам откинулся. Я на всякий случай удостоверилась, что все трое мертвы — сюрпризов потом не хотелось.

Моральное удовлетворение? Имелось, но в слабой форме. Вернувшись домой, я долго стояла под горячим душем, смывая пыль дороги и грязь. Стопы щипало от мыльной воды, Стив потом настоял, что бы их перебинтовали — слишком любила ходить вне работы по дому босой, занесу еще в кровь что-нибудь. В новостях передали через несколько часов об убийстве на трассе, без следов убийц. Свидетелей не было — запись с видео-регистратора того, что вызвал полицию неведомым образом стерлась.

Харос попрощался практически сразу же, как все закончилось и свинтил, добавив, что ждет меня в гости, если мне вдруг совсем будет некуда идти и оставил в памяти некую точку в пространстве далеко отсюда.

***

Ее убили, когда Элис возвращалась с какой-то потасовки. Ноги у девушки подкашивались, в глазах темнело — держалась рукой за бок, куда поймала нож. Мобильник сел, позвонить кому-то, что б забрали или на худой конец, в скорую возможности не было. А те прохожие, к кому она подходила пока еще шла по более или менее людным улицам просто шарахались от нее. Может, у нее и был шанс — остаться спать на той остановке, где чуть не отрубилась, но панк выбрала движение. Пушку вытащили, никакого оружия, даже на ногах обычные берцы. Магия в таком состоянии слабая.

Дорогу ей перекрыли за 2 квартала от дома. Два парня, которые явно просто хотели ограбить. Но кошелька при себе Элис не имела, да и просто так отдавать бы не стала — в грубой форме послав ребяток куда подальше и попыталась пройти мимо. Не вышло. Девушку повалили, приставили нож к глотке и попросили забрать слова обратно. А она только ухмыльнулась, выдав все, что на тот момент могла — замерцавшие желто-зеленым глаза. Скорее всего, они не хотели Элис убивать и рука горе-гопника дернулась от страха и неожиданности, но как назло пропорола сонную артерию. Девушка захрипела, а парень отшатнулся, попятился, схватил своего напарника и они бросились прочь.

Элис лежала, захлёбываясь кровью и даже не думала о том, что ей нестерпимо больно. Чувствуя, как ее покидает жизнь, девушке становилось легче. Вместе с кровью выходила боль, отчаяние, одиночестве и бесконечное ощущение собственной никчёмности, которое она испытывала каждый божий день. И она улыбалась, насколько могла это делать.

Рядом стоял Питер, не в силах помочь возлюбленной и обречённо смотрел на то, как та умирает. От части ему хотелось, что бы Элис продолжала жить, от части — что бы наконец встретилась с ним здесь, на чертой, на Изнанке. И они в очередной раз бы попытались избежать цепких лап Жнецов, котла Бездны и перерождения где-нибудь в других телах. Ему до чертиков надоело каждый раз искать ее.

Стив курил не пороге бара, нервно и дергано оглядываясь по сторонам — чувствовал что-то не ладное. Телефон подруги был вне зоны и он беспокоился, как бы с ней ничего не случилось. Может быть, если бы парень все таки бросился искать ее, как хотел последние 15 минут, то уберег бы ее от смерти.

Но как она и говорила, вся жизнь строится на «если бы». И такое с каждым, не обольщайтесь.

Когда глаза девушки остекленели, она смотрела вверх. В бесконечное небо, за свинцовыми тучами.