Клятва повесы

Глава 14

Вейн проснулся еще до рассвета. Его разбудила глубокая, ритмичная вибрация. Открыв глаза, он вглядывался в предрассветный сумрак и в конце концов сообразил, что вибрация исходит от чего-то теплого у него на груди.

Это оказалась Мист. Свернувшись клубочком, она устроилась прямо на груди и не мигая смотрела на него.

И урчала, да так громко, что могла разбудить и мертвого.

Другим источником тепла было женское тело у него под боком. Поглядев на Пейшенс, Вейн убедился, что она спит. Должно быть, она привыкла к мурлыканью кошки.

Он не смог удержаться от улыбки. Вчерашний день был полон удач и неудач — неудач было больше. Но сильнее его занимали удачи, и особенно последняя.

Он правильно сделал, что вернулся и занялся с ней любовью. Властно, но без принуждения. Если бы он настаивал, она бы заупрямилась и начала сопротивляться. И он бы никогда не узнал, что удерживает ее от брака с ним.

Таким образом, он дал выход своим эмоциям, насытил своих демонов и опутал ее чувственной паутиной, не менее прочной, чем та, которую она уже, пусть и неосознанно, сплела вокруг него. Постепенно завязывая один узелок за другим, он будет нежно, осторожно завоевывать ее доверие. И в конечном итоге она откроется ему.

Остальное — убить ее собственного дракона и увести ее с собой — не составит труда.

Улыбка Вейна превратилась в ироничную усмешку. Он изо всех сил старался подавить циничный смех. Мист не понравилась его трясущаяся грудь, и она, вонзив когти ему в кожу, мгновенно оборвала этот смех. Вейн нахмурился, но, вспомнив о ее неоценимой помощи ночью, не столкнул кошку на пол.

Да и она ему совсем не мешала. Ему было очень уютно: он нежился в теплой постели, а рядом спала женщина, которую он хотел видеть своей женой. Он даже не мог представить, чего бы еще ему хотелось. Он чувствовал себя довольным во всех отношениях. Теперь он убедился в том, что Пейшенс любит его. Возможно, сама она об этом не догадывается, а может, и догадывается, но не хочет признаваться себе в этом. Он не знал, какое из его предположений верно, однако истина перестала быть для него тайной за семью печатями.

Такая, как она, женщина благородного воспитания не отдалась бы ему, если бы не любила его всем сердцем. Одного любопытства, одной похоти и даже доверия мало, чтобы женщина согласилась на такую жертву.

Нет, такое бескорыстие может произрастать только на почве любви — и ни на какой другой.

Он познал слишком много женщин, чтобы понять разницу, чтобы почувствовать отличие и оценить его как дар небес. Что из этого понятно Пейшенс, он не знал, однако со временем она привыкнет к такому отношению, что очень устраивало его.

Он задорно улыбнулся Мист, а та зевнула и выпустила когти.

Вейн зашипел. Мист встала, потянулась, величественно спрыгнула с него и прошествовала к краю кровати, потом повернулась и посмотрела на него.

Нахмурившись, Вейн тоже посмотрел на нее. Действия кошки помогли ему определить новый вопрос: «А что дальше?»

Его тело мгновенно дало ответ и предложило вполне предсказуемое желание. Он обдумал его и отклонил. Отныне Пейшенс принадлежит ему, он должен заботиться о ней. И оберегать, что в настоящий момент означает создавать видимость, будто ничего не произошло. Недопустимо, чтобы в комнату ворвалась горничная и застала их в одной постели.

Недовольно поморщившись, Вейн перекатился на край. Пейшенс не проснулась. Он любовался ею, упивался ее красотой, вдыхал ее восхитительный аромат. Потянувшись, чтобы убрать локон с ее лба, замер. Если он дотронется до нее, она может проснуться. И вряд ли тогда у него хватит сил уйти. Он грустно вздохнул.

И бесшумно выбрался из кровати.

Утром по дороге в столовую Вейн завернул к Минни. При виде его у нее на лице отразилось неподдельное изумление, сменившееся подозрением. Однако Вейн не дал ей засыпать себя вопросами и с наигранной небрежностью сказал:

— На полпути я сообразил, что лондонская встреча менее важна, чем мои дела здесь. Поэтому я вернулся.

Минни скептически прищурилась:

— Вот как?

— Вот так. — Вейн заметил, как Минни переглянулась с Тиммз, осведомленной, естественно, о его отъезде. Зная, что они могут подвергнуть его невыносимой пытке, он коротко поклонился обеим и добавил: — Так что оставляю вас наедине с вашим завтраком и отправляюсь на поиски своего.

Он вышел из комнаты раньше, чем дамы пришли в себя от изумления, не дав им возможности подразнить себя.

В столовой Вейн, как обычно, обменялся приветствиями с джентльменами. Все, кто завтракал вне своих апартаментов, были в полном сборе, за исключением Пейшенс. Подавив усмешку, он наполнил тарелку и сел за стол.

Вейн с раннего утра пребывал в приподнятом настроении, поэтому с добродушной улыбкой слушал рассуждения Эдмонда о последней сцене пьесы и даже сделал серьезные и существенные замечания. Придя от них в восторг, драматург опрометью бросился из комнаты, горя желанием усладить свою требовательную музу.

Потом Вейн обратился к Джерарду. Юноша, улыбнувшись, ответил:

— Сегодня я собираюсь начать новый этюд. Мне всегда хотелось нарисовать руины так, чтобы в перспективе были видны развалины покоев настоятеля. Эта часть руин редко бывает освещена под нужным углом, но сегодня именно такой день. — Он допил кофе. — Нужно успеть схватить самое главное до обеда. Как насчет верховой прогулки во второй половине дня?

— Непременно, — улыбнулся ему Вейн. — Вам не следует проводить все дни, всматриваясь в камни.

— Я ему говорю то же самое, — буркнул Генерал и заковылял из столовой.

Джерард последовал за Генералом, предоставив Вейну созерцать кроткий профиль Эдгара.

— Жизнь какого из Беллами вы сейчас исследуете? — поинтересовался Вейн.

В тишине явственно прозвучало презрительное хмыканье Уиттикома. Он отпихнул свою тарелку и встал. Улыбка Вейна стала еще шире, и он ободряюще подмигнул Эдгару.

Эдгар с опаской покосился на Уиттикома и повернулся к Вейну только тогда, когда его грозный соперник покинул столовую.

— Сейчас, — признался он, — я приступил к изучению жизни последнего епископа. Как вам известно, он тоже был членом семьи.

— Да?

— Скажите, — поднял глаза Генри, — а это место, я имею в виду аббатство, оно действительно имеет такое большое значение, как утверждает Колби?

— Ну… — И Эдгар принялся рассказывать о том, каким было аббатство Колдчерч до Распущения.

Хотя его повествование было кратким и сжатым, оно произвело впечатление и на Вейна, и на Генри.

— Вернусь-ка я к своей работе. — Эдгар с улыбкой встал из-за стола.

И оставил Вейна и Генри одних. Когда в столовую, громко шурша юбками, вошла Пейшенс, благодушие Вейна распространилось до того, что он пообещал Генри ответную партию в бильярд, которой тот так долго домогался. Счастливый, как щенок, Генри встал и улыбнулся Пейшенс:

Пойду проведаю матушку. — Кивнув Вейну, он вышел.

Опьяненный любовью, размягченный собственным добродушием, Вейн развернул стул так, чтобы видеть Пейшенс, накладывавшую себе еду в тарелку, и сел. Пейшенс заняла свое обычное место, и от Вейна ее отделял только пустой стул Джерарда. Одарив его улыбкой и бросив предостерегающий взгляд, она приступила к еде. К целой горке всевозможных яств.

Вейн наблюдал за ней с непроницаемым видом, потом сказал:

— Кажется, вы поправились, у вас значительно улучшился аппетит.

Ее вилка с наколотым кусочком замерла на полдороге. Пейшенс посмотрела в свою тарелку, пожала плечами, донесла вилку до рта и спокойно взглянула на Вейна.

— Не помню, чтобы у меня была горячка. — Она вскинула бровь и опять посмотрела в тарелку. — Так, немного лихорадило. Надеюсь, это не заразно. — Она наколола на вилку следующий кусок и только после этого снова посмотрела на Вейна. — Вы хорошо сегодня спали?

Мастерс и его подчиненные ждали, когда все позавтракают, поэтому могли слышать их беседу.

— Не очень. — Их взгляды встретились. Вейна мгновенно одолели воспоминания, и он заерзал на стуле. — Наверное, мне тоже передалось ваше нездоровье — что бы там ни было. Боюсь, болезнь пройдет не сразу.

— Какая… жалость, — выдавила из себя Пейшенс.

— Действительно, — согласился Вейн, развивая тему. — Бывали минуты, когда мне казалось, будто я погружен во что-то горячее и влажное.

Пейшенс залилась краской. Вейн знал, что покраснело не только ее лицо, но и грудь, причем до самых сосков.

— Как странно, — проговорила она и, взяв чашку, сделала глоток. — Что касается меня, то я чувствовала себя так, будто жар разливается внутри меня.

Вейн замер, пытаясь ерзаньем не выдать себя, Пейшенс поставила на стол чашку и отодвинула от себя тарелку.

— К счастью, недуг к утру прошел.

Они встали. Пейшенс направилась к двери, Вейн поспешил за ней.

— Пусть так, — шепнул он, когда они вышли в холл. — Но я подозреваю, что сегодня ночью ваш недуг вернется. — Она бросила на него предостерегающий и… возмущенный взгляд. В ответ он лишь улыбнулся. — Кто знает? Возможно, сегодня жар будет сильнее.

На мгновение в ее лице промелькнуло… заинтересованное выражение, но потом вернулось обычное высокомерие. Пейшенс холодно склонила голову:

— Прошу простить меня, но мне нужно играть гаммы.

Вейн остановился у края лестницы и смотрел, как Пейшенс идет через холл. Ему нравилось, как с обычной и очень естественной непринужденностью покачиваются ее бедра. Он даже не сумел сдержать своей плотоядной усмешки.

Когда Вейн уже собирался пойти за ней — и помешать ей играть гаммы, — с лестницы торопливо спустился лакей и подбежал к нему:

— Мистер Кинстер, сэр! Ее светлость спрашивала о вас. Она сказала, что у нее что-то срочное. И очень важное. Она в своих апартаментах.

Вейн тут же сбросил свое волчье обличье и, кивнув лакею, двинулся вверх по лестнице. Второй пролет он преодолел бегом, перескакивая через ступеньку.

Едва открыв дверь в комнату Минни, он понял, что лакей не лгал. Минни сидела в кресле. Съежившаяся, укутанная в шаль, она очень напоминала больную сову. По ее щекам текли слезы. Закрыв дверь, Вейн встал на колено рядом с креслом и взял ее слабые, морщинистые руки в свои.

— Что случилось?

Глаза Минни наполнились слезами.

— Мой жемчуг, — прошептала она дрожащим голосом. — Он пропал.

Вейн посмотрел на Тиммз, которая заботливо склонилась над Минни. Она кивнула:

— Минни надевала его вчера, как обычно. Я сама положила его на туалетный столик после того, как мы, Ада и я, уложили Мин в кровать. — Она взяла обтянутую парчой шкатулку со столика. — Он всегда хранился вот здесь. Мы никогда не запирали шкатулку — зачем, ведь Мин надевала его каждый вечер. Да мы и не боялись, что вор позарится за него, потому что он предпочитал дешевые побрякушки.

Ожерелье из двух длинных нитей и серьги. Сколько себя помнил Вейн, Минни всегда носила эти украшения.

— Это свадебный подарок Хамфри, — всхлипнула Минни. — Этот жемчуг — единственный подарок из всех, что он дарил мне, — имел для меня особое значение.

Вейну безумно хотелось выругаться. На него волной накатил гнев. Кто, пользуясь гостеприимством Минни и живя у нее в доме, таким отвратительным образом отплатил ей за ее милосердие?

— Если он был здесь вчера вечером, то когда же он исчез?

— Наверное, утром, когда мы пошли на прогулку. Все остальное время в комнате кто-то был. — Тиммз выглядела очень рассерженной, и казалось, что она вот-вот разразится проклятиями. — Если позволяет погода, мы обычно долго гуляем в саду. В последнее время мы выходим, как только рассеивается туман. Пока нас нет, Ада убирает в комнате и уходит до нашего возвращения.

— Сегодня, — Минни несколько раз всхлипнула, — как только мы вошли в дверь, я сразу заметила, что шкатулки нет на обычном месте. Ада никогда ничего не передвигает, а сегодня шкатулка стояла не так, как всегда.

— Она была пуста, — гневно добавила Тиммз. — На этот раз вор хорошо поживился. Он зашел слишком далеко!

— Точно. — Вейн встал и выпустил руки Минни. — Мы вернем ваш жемчуг, клянусь честью. А пока постарайтесь не волноваться. — Он повернулся к Тиммз: — Почему бы нам не спуститься в музыкальную комнату? Вы все расскажете Пейшенс, а я попытаюсь выстроить факты в логический ряд.

— Отличная мысль, — согласилась Тиммз.

— Но Пейшенс в это время упражняется, — нахмурилась Минни. — Мне бы не хотелось ей мешать.

— Думаю, — сказал Вейн, помогая Минни встать, — Пейшенс не простит вам, если вы ей не помешаете. — Он через голову Минни переглянулся с Тиммз. — Она не захочет оставаться в стороне.

Проводив дам в музыкальную комнату и оставив крестную на попечении Пейшенс, Вейн побеседовал с Мастерсом, миссис Хендерсон, Адой и Гришемом, главными слугами Минни.

Их искреннее возмущение тем, что кто-то посмел так больно ранить их щедрую хозяйку, говорило само за себя. Заверив их в том, что они вне подозрений, и убедившись, что на них можно положиться, Вейн принялся давать указания, хотя это было равносильно тому, что махать кулаками после драки.

— Прошло очень мало времени с тех пор, как вор снова дал о себе знать, — обратился он к Гришему. — Кто-нибудь приказывал подать лошадь или кабриолет?

— Нет, сэр, — покачал головой Гришем. — Они все не очень-то любят выбираться из дома.

— Это должно облегчить нашу задачу. Если кому-нибудь понадобится куда-нибудь ехать или что-то передать через грума, задержите их любыми средствами и немедленно дайте мне знать.

— Слушаюсь, сэр. — Гришем был мрачен. — Так и сделаю.

— Что касается дома, — обратился Вейн к Мастерсу, миссис Хендерсон и Аде, — думаю, надо сообщить о случившемся всем слугам, в том числе и дворовым. Нам нужно, чтобы все были настороже. Я хочу, чтобы мне докладывали обо всем, что покажется необычным, даже если это будет какая-нибудь мелочь.

Миссис Хендерсон внезапно вздрогнула.

— Вы что-то знаете? — спросил Вейн.

— Да, и это очень странная вещь. Только вот значит ли это что-нибудь? Имеет ли отношение к вору и жемчугу?

— И все же, — настаивал Вейн.

— Горничные постоянно жаловались: он сильно царапает пол.

— Что царапает пол? — не понял Вейн.

— Песок! — оскорбление вздохнула миссис Хендерсон. — Не знаю, откуда она его берет, но мы выметаем его целыми кучами, каждый день, из комнаты мисс Колби. Больше всего песка вокруг коврика у камина. — Она наморщила нос. — У нее есть этот уродливый оловянный слон — варварская штуковина, — она сказала, что это память об отце. Кажется, он был миссионером в Индии. Так вот, песок часто рассыпан рядом со слоном. Но сыплется он не со слона, горничные стирают пыль и видят, что он чистый. И все же в комнате появляется песок, каждый день.

Вейн представил, как Элис Колби пробирается в ночи к тайнику, чтобы спрятать наворованное.

— Возможно, это песок со двора?

Миссис Хендерсон энергично замотала головой, и ее двой-ной подбородок затрясся.

— Это морской песок. В том-то и странность. Мелкий, серебристо-белый. А где тут поблизости можно найти такой песок?

Вейн посмотрел на экономку.

— Согласен, что это выглядит странно, но, как и вы, я не понимаю, значит ли это что-нибудь. Однако я хочу, чтобы мне докладывали о странностях и такого рода, даже если это не имеет явной связи с кражами.

— Слушаюсь, сэр, — вытянулся по струнке Мастерс. — Мы немедленно поговорим со слугами. Можете положиться на нас.

А на кого еще он мог положиться?

Он подумал об этом, когда, покинув комнату миссис Хендерсон, вышел в главный холл. По его мнению, вне подозрений были только Пейшенс, Минни и Тиммз. И Джерард. И Пейшенс, и Джерарду были свойственны открытость, искренность и прямота, чем они напоминали Минни. Вейн знал наверняка, что ни они, ни Тиммз не имеют к этому никакого отношения.

Что же касается остальных, в них у него уверенности не было.

Первой его остановкой была библиотека. Дверь открылась бесшумно. Библиотека представляла собой длинную комнату с книжными шкафами до потолка. По одной стене шкафы чередовались с высокими окнами и стеклянными дверями, ведущими на террасу. Одна из дверей была открыта, и через нее в библиотеку проникал слабый ветерок, принося с собой запахи прогретой осенним солнцем земли.

В комнате стояли два письменных стола напротив друг друга. Один — большой, массивный и внушительный — располагался ближе к двери. Он был завален книгами и стопками бумаги с неразборчивыми записями. Кресло с мягким сиденьем пустовало. На втором столе лежала только одна книга, объемистый фолиант в кожаном переплете с золотым обрезом. Книга была открыта, и ее читал Эдгар. Погруженный в свое занятие, он, судя по всему, не услышал, как Вейн вошел.

Вейн прошел вперед, тихо ступая по ковру. Только поравнявшись с вольтеровским креслом у камина, повернутым спинкой к двери, он заметил, что оно занято. И остановился.

Уютно устроившись в кресле, Эдит Суитинс увлеченно плела кружево, сосредоточившись на переплетаемых нитях. Она тоже не заметила появления Вейна. Вейн подозревал, что она глуховата, но скрывает это и читает по губам.

Стараясь ступать тяжелее, он подошел к креслу. Эдит почувствовала чье-то присутствие и, вздрогнув, подняла голову.

Вейн ободряюще улыбнулся ей:

— Прошу прощения, что помешал вам. Вы часто проводите здесь утро?

Узнав его, Эдит доброжелательно улыбнулась:

— Почти каждый день. Я спускаюсь сюда сразу после завтрака и занимаю свое место до прихода джентльменов. Здесь тихо и, — она кивнула на огонь, — тепло.

При звуке их голосов Эдгар тоже поднял голову. Бросив на них близорукий взгляд, он опять углубился в книгу.

— А вы не знаете, где Колби?

— Уиттиком? — заморгала Эдит и выглянула из-за кресла. — Боже мой, вот удивительно! Я думала, он сидит здесь. — Она доверчиво улыбнулась Вейну. — Я сижу так, потому что не должна смотреть на него. Он очень… — Она на секунду поджала губы. — Он человек холодного склада, вы согласны? — Покачав головой, встряхнула сплетенную часть кружева. — Он не из тех, на ком стоит задерживать внимание.

Эдит вернулась к работе, а Вейн продолжил свой путь в глубь комнаты.

Когда он подошел к Эдгару, тот оторвался от книги и искренне улыбнулся:

— Я тоже не знаю, где Уиттиком.

Видимо, со слухом у Эдгара было все в порядке. Он снял пенсне, протер его и посмотрел на противоположный стол.

— Должен признаться, я не уделяю много внимания Уиттикому. Как и Эдит, я думал, что он здесь, за своим столом. — Водрузив пенсне на нос, Эдгар посмотрел на Вейна через толстые стекла. — К тому же я плохо вижу без этой штуки.

Вейн понимающе улыбнулся:

— Вы с Эдит придумали отличный способ держать Уиттикома на расстоянии.

Эдгар усмехнулся:

— Вам что-то понадобилось в библиотеке? Уверен, я в силах помочь.

— Нет, — поблагодарил Вейн и улыбнулся. — Я просто слоняюсь без дела. Не буду вам мешать.

И он пошел обратно к двери. У порога оглянулся. Эдгар сидел, уткнувшись в книгу. Эдит Суитинс видно не было. В библиотеке воцарился покой. Вейн вышел, мрачный и сосредоточенный.

Он нутром чувствовал, не имея никаких логических оснований, что вор — женщина. Объемистая сумка для рукоделия, которую Эдит везде таскала за собой, вызывала у него живейший интерес. Однако вряд ли удастся разъединить эту сумку с хозяйкой, дабы исследовать ее содержимое. К тому же, если Эдит находилась в библиотеке с тех пор, как Уиттиком покинул столовую, маловероятно, чтобы она успела обыскать комнату Минни за такой короткий срок.

Маловероятно, но не невозможно.

Направляясь к черному ходу, Вейн размышлял над другой вероятностью, способной усложнить ситуацию. Не обязательно, что вор, укравший жемчуг Минни, тот же человек, который совершил все предыдущие кражи. Не исключено, что кто-то решил свалить на этого таинственного воришку более серьезное преступление.

Вейн поморщился. Он надеялся, что сложившаяся ситуация не коснется большинства обитателей Беллами-Холла. Дела в доме Минни и так запутаны сверх меры.

Он уже собирался пройти через черный ход к руинам и поискать Эдмонда, Джерарда, Генри и Генерала — по словам Мастерса, они не возвращались в дом, — когда услышал голоса в дальней гостиной и остановился.

— Не понимаю, почему мне нельзя еще раз съездить в Нортхемптон, — ноющим тоном заявила Анджела. — Здесь совсем нечего делать.

— Дорогая моя, ты должна испытывать хоть какую-то благодарность, — устало проговорила миссис Чедуик. — Минни проявила исключительное милосердие, дав нам пристанище.

— О да, конечно, я действительно благодарна! — Однако по тону Анджелы можно было понять, что для нее это трагедия. — Но здесь так скучно. Здесь даже смотреть не на что, кроме старых камней.

Вейн живо представил, как Анджела надувает губки.

— К тому же, — продолжала она, — я думала, что с приездом мистера Кинстера все изменится. Ведь ты сама говорила, что он повеса.

— Анджела! Тебе шестнадцать. Он тебе абсолютно не ровня.

— Да знаю я! Для начала — он стар! А еще он слишком серьезный! Я думала, что Эдмонд станет моим другом, но он последнее время бормочет свои стихи себе под нос. Эти стихи — большей частью сплошная чепуха! Что до Джерарда…

Довольный тем, что ему не придется отражать ребячливые авансы Анджелы, Вейн прошел еще немного и поднялся вверх по черной лестнице.

Судя по тому, что он только что услышал, миссис Чедуик держит Анджелу на коротком поводке, что, без сомнения, очень мудро. Так как Анджела перестала спускаться к завтраку, Вейн решил, что сегодняшнее утро она и миссис Чедуик провели вместе. Ни одна из них не походила на вора — ни того, кто украл жемчуг Минни, ни того, кто совершил остальные кражи.

Значит, из всех обитательниц дома оставалась одна. Курсируя по бесконечным коридорам Беллами-Холла, Вейн подумал, что не знает, как проводит дни Элис Колби.

В ночь его приезда Элис сказала ему, что ее комната находится под спальней Агаты Чедуик. Вейн начал свои поиски от конца крыла и стучал в каждую дверь. Если никто не отвечал, си заглядывал внутрь. Большая часть комнат была пуста, а мебель зачехлена.

Он уже обследовал половину крыла и приготовился открыть следующую дверь. Неожиданно дверная ручка вырвалась из его руки и он оказался под прицелом черных глаз Элис.

Недобрых черных глаз.

— Что вы тут делаете, сэр? Мешаете богобоязненным гражданам разговаривать с Богом? Это возмутительно! В этом мавзолее нет часовни или хотя бы достойного святилища — одно это отвратительно, и я вынуждена терпеть вторжения таких, как вы!

Пропустив тираду мимо ушей, Вейн оглядел комнату. Им двигало любопытство, не менее сильное, чем у Пейшенс. Шторы были плотно сдвинуты, в холодном камине не было даже углей. Создавалось впечатление, что в комнате никогда не разводили огонь, никогда не проветривали ее. Мебель была простой и практичной, однако красивые вещицы, всегда украшавшие все помещения Беллами-Холла, куда-то исчезли. Элис Колби захватила эту комнату в полное владение и, казалось, поставила на ней штамп своего характера.

Последнее, что успел увидеть Вейн, были скамейка для молитвы с сильно вытертой подушечкой, раскрытая истрепанная Библия и слон, о котором рассказывала миссис Хендерсон. Слон стоял рядом с камином, в его металлических боках отражался свет из коридора.

— Как вы намерены объяснить свое поведение, вот что мне хотелось бы знать! Есть ли у вас серьезный повод для того, чтобы мешать моим молитвам? — Элис скрестила руки на тощей груди, вперив в Вейна свои черные глаза-кинжалы.

Вейн внимательно посмотрел на нее.

— Извините, что я помешал вашим молитвам, но это вызвано необходимостью. Украден жемчуг Минни. Я хотел бы знать, не слышали ли вы что-нибудь странное? А может, видели кого-нибудь?

Элис захлопала глазами, но выражение ее лица не изменилось.

— Нет, тупица. Как я могу кого-то видеть? Я молюсь!

Почти прокричав это, она шагнула назад и захлопнула дверь. Вейн смотрел на дверь и боролся с желанием взломать ее. Однако его темперамент — истинный темперамент Кинстеров — не славился мудрыми поступками. Вот и сейчас он уже бил копытом — голодный хищник, жадный до крови. Того, кто очень сильно обидел Минни, что было равноценно оскорблению, нанесенному лично ему. И он, воин, спрятавшийся под личиной «элегантного джентльмена», должен отреагировать. Ответить на вызов. Соответствующим образом.

Глубоко вздохнув, Вейн заставил себя отойти от двери Элис. Ничто не доказывает, что она замешана в этих кражах больше, чем кто-либо другой.

Вейн пошел обратно к черному ходу. Возможно, он и не •вычислит преступника, проверяя, кто где был в момент преступления, но это все, что он может сделать в настоящий момент. Определив, чем занимались женщины, он решил заняться мужчинами.

Отказавшись от своей идеи о том, что вором была женщина, Вейн смутно надеялся, что вся эта история выльется в какой-нибудь незначительный проступок. Ну, например, кому-то — Эдгару, Генри или Эдмонду — понадобились наличные, и он оказался слишком глупым и слабым, чтобы справиться с искушением. Однако Вейн почти сразу отказался от этого предположения. Жемчуг Минни стоит небольших денег.

Их воришка только что совершил крупное преступление.

Руины выглядели пустынными. С монастырской стены Вейн разглядел мольберт Джерарда. Передняя сторона мольберта была обращена к лесу, а задняя — к покоям настоятеля. Ветер трепал лист бумаги, приколотый к мольберту. Коробка с карандашами лежала под мольбертом, скамеечка — позади него.

Вот и все, что предстало взору Вейна. Самого Джерарда он не увидел. Предположив, что юноша решил размяться, Вейн собрался уйти. К чему расспрашивать, заметил ли он что-нибудь, ведь после завтрака Джерард так был захвачен своей идеей, что вряд ли обращал внимание на посторонние вещи.

Вернувшись в галерею, Вейн услышал тихое бормотание и в нефе нашел Эдмонда. Тот сидел перед разрушенной купелью и вслух слагал стихи.

Вейн объяснил ему ситуацию.

— Я никого не видел. Да я и не смотрел. Я бы не заметил, даже если мимо меня проскакал бы конный отряд. — Нахмурившись, Эдмонд опустил глаза.

Вейн ждал, надеясь узнать от него хоть что-нибудь.

Наконец Эдмонд поднял голову:

— Никак не могу решить, где играть эту сцену: в нефе или в галерее? Что вы думаете?

Надо отдать должное выдержке Вейна. Он не ответил Эдмонду, только покачал головой и направился к дому.

Его окликнули, когда он проходил мимо наваленных грудой камней. Повернувшись, он увидел Генри и Генерала. Они возвращались из леса.

— Как я понимаю, вы прогуливались вместе? — спросил он, когда они приблизились.

— Нет, — возразил Генри. — Мы встретились в лесу. Я шел по направлению к дороге — через лес туда ведет тропинка.

Вейн помнил эту тропинку. Он посмотрел на Генерала, который опирался на свою трость и недовольно пофыркивал.

— Всегда хожу через руины — прогулка по пересеченной местности очень полезна. Для сердца, знаете ли. — Взгляд Генерала будто приклеился к лицу Вейна. — Но вам-то зачем, а? Вы же не гуляете.

— Жемчуг Минни исчез. Мне хотелось бы знать, не видели ли вы во время прогулки что-нибудь странное? Или кого-нибудь?

— Боже мой, жемчуг Минни! — Генри выглядел шокированным. — Она, наверное, ужасно расстроилась!

Вейн кивнул, Генерал пробормотал сквозь зубы:

— Никого не видел, пока не наткнулся на Генри.

Что, отметил про себя Вейн, не дает ответа на вопрос. Он пошел рядом с Генералом. Всю дорогу к дому пораженный Генри сотрясал воздух бесполезными восклицаниями и сокрушался.

Чтобы не слушать его трескотню, Вейн мысленно перебирал обитателей Беллами-Холла. Итак, известно местонахождение всех, кроме Уиттикома, который уже наверняка вернулся в библиотеку и корпит над своими бесценными трудами. Надо бы проверить это, решил он, просто чтобы не сомневаться.

В этом уже не было, необходимости: Мастерс как раз ударил в гонг, когда они вошли в дверь. Генерал и Джерард сразу направились в столовую. Вейн медлил. Меньше чем через минуту дверь библиотеки открылась. Первым показался Уиттиком, как всегда надменный и высокомерный. За ним следовал Эдгар. Он помогал Эдит Суитинс нести ее сумку для рукоделия.

Вейн с бесстрастным выражением лица дождался, когда Эдгар и Эдит пройдут мимо, и пошел за ними.