Клятва повесы

Глава 15

Минни к обеду не спустилась. Пейшенс и Тиммз тоже отсутствовали. Не было и Джерарда, но, вспомнив слова Пейшенс о том, что он забывает обо всем на свете, когда рисует, Вейн успокоился.

С Минни же ситуация была совсем иной.

Наскоро пообедав, Вейн поднялся к ней. Он ненавидел женские слезы, потому что чувствовал собственное бессилие, а воин, сидевший в нем, очень не любил подобные эмоции.

Его впустила Тиммз, выглядевшая чрезвычайно рассеянной. Минни сидела в кресле, которое передвинули к окну. На широком подлокотнике стоял поднос с обедом. Пейшенс расположилась на приоконной скамье перед теткой и уговаривала ее поесть.

Когда Вейн подошел, Пейшенс подняла голову, и их взгляды на секунду встретились. Минни тоже посмотрела на него. В ее взгляде он увидел душераздирающую безнадежность.

Присев на корточки, он рассказал ей, что сделал и что узнал. А еще поведал ей о своих предположениях.

Минни попыталась улыбнуться, и Вейн обнял ее за плечи.

— Мы найдем его, не беспокойтесь.

— Джерард? — пристально взглянула на него Пейшенс. По ее тону Вейн догадался, о чем она спрашивает.

— Сразу после завтрака он отправился рисовать. Очевидно, некоторую натуру действительно сложно зарисовать. — Вейн не отводил взгляда от ее лица. — Все видели, как он ушел. Он еще не вернулся.

Пейшенс облегченно перевела дух. Ее слабая улыбка предназначалась Вейну.

— Нужно поесть, — вернулась она к своей нелегкой задаче, — вы должны беречь силы. — Ей все же удалось заставить Минни съесть кусочек курицы.

— Правильно. — Тиммз тоже пристроилась на скамье. — Ты слышала своего крестника. Мы найдем твой жемчуг. А пока нет смысла переживать.

— Наверное, ты права. — Минни нервно теребила бахрому шали. Она выглядела удрученной и пугающе хрупкой. — Я завещала его Пейшенс. Мне всегда хотелось, чтобы она носила его.

— И когда-нибудь я обязательно надену его. Он будет напоминать мне об этом происшествии и о том, как вы упрямились и отказывались есть. — Пейшенс решительно поднесла к ее рту пастернак. — Вы хуже, чем Генерал, а он — Господь тому свидетель — очень тяжелый человек.

Рассмеявшись, Вейн чмокнул Минни в щеку, обтянутую тонкой, похожей на пергамент кожей.

— Перестаньте волноваться и слушайте, что вам говорят. Мы найдем жемчуг. Неужели вы сомневаетесь во мне? Если нет, тогда я должен бежать.

Ответом ему была слабая улыбка. Довольный достигнутым результатом, он оживленно поклонился дамам и ушел.

И отправился на поиски Даггана.

Его грум тренировал серых, поэтому Вейн, чтобы не терять время, побеседовал с Гришемом и другими грумами. Когда Дагган вернулся и завел лошадей в денники, Вейн, прихватив грума с собой, решил взглянуть на жеребенка, пасшегося на поле рядом с конюшней.

Дагган начинал простым грумом, а потом отец Вейна повысил его в должности, назначив личным грумом своего старшего сына. Дагган был очень надежным и опытным работником. Вейн полностью полагался на его знания, на его мнение об остальных слугах. В течение года Дагган часто бывал в Беллами-Холле, сопровождая как родителей Вейна, так и его самого.

Вейн хорошо знал Даггана и верил ему.

— И кто на этот раз? — спросил он, когда они отошли от конюшни на значительное расстояние.

Дагган попытался изобразить непонимание, но, увидев, что Вейн не верит ему, плутовато усмехнулся:

— Симпатичная горничная из столовой. Эллен.

— Горничная из столовой? Это может быть очень полезным. — Вейн дошел до ограды поля, где пасся жеребенок, и облокотился на верхнюю жердь. — Ты слышал о последней краже?

Дагган кивнул:

— Мастерс рассказал нам перед обедом. Он даже вызвал егеря и его парней.

— Каково твое мнение о слугах? Может там быть что-нибудь?

Дагган, подумав, сказал решительно:

— Хорошая команда. Нет никого, кто был бы нечист на руку. Все довольны. Ее милость добра и великодушна, никто бы не захотел обидеть ее.

Вейн не удивился тому, что мнение Даггана совпадает с выводами Мастерса.

— Мастерс, миссис Хендерсон и Ада будут следить за домом. Гришем берет на себя конюшню. Что касается тебя, я хочу, чтобы ты внимательно следил за угодьями на всем расстоянии от дома, какое только можно пройти пешком.

— Вы думаете, кто-то попытается сбыть жемчуг? — предположил Дагган.

— Или закопать его. Если увидишь взрыхленные участки почвы, выясни, почему там копали. Садовник стар, в это время года он уже не будет ничего сажать.

— Верно.

— Еще я хочу, чтобы ты внимательно слушал свою горничную, пусть она болтает сколько хочет, не останавливай ее.

— Боже! — поморщился Дагган. — Вы даже не представляете, о чем просите.

— И все же постарайся, — настаивал Вейн. — Я допускаю, что молоденькие горничные не будут рассказывать миссис Хендерсон или Мастерсу все из страха показаться глупыми или привлечь внимание к чему-то недозволенному.

— Ладно. — Дагган подергал себя за мочку уха. — Думаю… в общем, старую леди жалко, она всегда была добра… можно и пойти на жертвы.

— Согласен, — сухо произнес Вейн. — И если что услышишь, сразу ко мне.

Предоставив Даггану размышлять над исполнением задания, Вейн вернулся в дом. Солнце уже клонилось к закату. Войдя в холл, он столкнулся с Мастерсом, который нес серебро в столовую.

— Мистер Деббингтон пришел?

— Я не видел его с завтрака, сэр. Возможно, он пришел и находится где-то в доме.

— Он не приходил на кухню обедать? — встревожился Вейн.

— Нет, сэр.

— Где его комната?

— Третий этаж, западное крыло, предпоследняя дверь.

Взбежав по лестнице, Вейн свернул на галерею, которая вела в западное крыло, и по другой лестнице начал подниматься на третий этаж. Внезапно он услышал шаги. Он поднял голову,

ожидая встретить Джерарда, но увидел спускающегося Уиттикома.

Уиттиком заметил его только тогда, когда преодолел целый пролет лестницы. Остановившись на секунду, он сухо кивнул Вейну:

— Кинстер.

Вейн ответил на его приветствие.

— Вы видели Джерарда?

Брови Уиттикома надменно поползли вверх.

— Комната Деббингтона в конце крыла, моя же — у лестницы. Мы с ним не встречались.

Еще раз холодно кивнув, Уиттиком пошел вниз, а Вейн поспешил вверх.

Едва открыв дверь, он понял, что нашел нужную комнату. Запах бумаги, чернил, угля и краски был достаточным доказательством. Как ни удивительно, в комнате был порядок. Вейн был уверен, что в этом сказалось влияние Пейшенс. Большой стол у окна — единственное место в комнате, где царил хаос, — был завален набросками, этюдниками, гусиными и металлическими перьями, карандашами и карандашной стружкой.

Вейн неторопливо подошел к столу.

Свет, лившийся из окна, освещал только часть его поверхности. Вейн обратил внимание на то, что карандашную стружку недавно перебирали, а потом снова собрали в кучку: между листами бумаги и страницами этюдников застряла грифельная крошка и завитки стружки.

Как будто кто-то листал блокноты, потом, заметив, что стружка попала на страницы, стряхнул ее.

Это насторожило Вейна, но он отказался от подобной мысли. Возможно, просто любопытная — или влюбленная — горничная.

Он выглянул из окна. Западное крыло было самым удаленным от руин. Солнце уже почти село. То редкое освещение, которого так ждал Джерард, давно исчезло.

От недоброго предчувствия у него по спине пробежал холодок. Живо представив осиротевшие мольберт Джерарда и скамеечку, он чертыхнулся.

И побежал вниз по лестнице гораздо быстрее, чем поднимался.

Миновав холл и коридор, выскочил из дома через черный ход. И остановился.

Он опоздал всего на секунду. Пейшенс, окруженная своим «гаремом», уже внимательно смотрела на него. И в ее глазах была тревога. Вейн опять выругался. Напустив на себя спокойный вид, он пошел ей навстречу.

И ее «гарему».

Пенуик тоже был там. Поигрывая желваками, Вейн высокомерно ответил на его поклон.

— Минни отдыхает, — сообщила ему Пейшенс, внимательно вглядываясь в его лицо. — Я решила подышать свежим воздухом.

— Верное решение, — прогнусавил Пенуик. — Ничто так не помогает при плохом настроении, как прогулка по саду.

Все, проигнорировав его глубокомысленное замечание, смотрели на Вейна.

— Я думал, вы поехали кататься с Джерардом, — сказал Генри.

Вейн едва сдержался, чтобы не пнуть его.

— Я собирался, — ответил он, — и как раз иду к нему.

— Как странно! — нахмурился Эдмонд и оглянулся на руины. — Меня не удивляет, что он пропустил обед, но я сомневаюсь, что можно так долго терпеть муки голода. Тем более что освещение уже ушло. Вряд ли он все еще рисует.

— Возможно, нам стоит отправиться на поиски, — предложил Генри. — Наверное, он перебрался на другое место.

— Он может быть где угодно, — заявил Эдмонд.

Вейн заскрежетал зубами:

— Я знаю, где он. Я приведу его.

— Я пойду с вами! — Это была не просьба, а утверждение. Вейну хватило одного взгляда, чтобы понять: спорить с Пейшенс бесполезно. И он согласно кивнул.

— Позвольте мне, моя дорогая мисс Деббингтон. — Пенуик подобострастно подставил ей локоть. — Мы пойдем все, чтобы убедиться, что вас ничто не беспокоит. Не бойтесь, я скажу пару добрых слов Деббингтону: его небрежность по отношению к вам возмутительна, недопустимо, чтобы он тревожил вас.

Пейшенс бросила на него уничтожающий взгляд.

— Вы не сделаете ничего подобного. Я по горло сыта вашими попытками влезть не в свое дело, сэр!

— Действительно. — Воспользовавшись ситуацией, Вейн схватил Пейшенс за руку и, оттеснив Пенуика, решительным шагом направился к руинам.

Пейшенс почти бежала рядом с ним и осматривала камни.

— Он устроился в дальнем конце, — обратился к ней Вейн, — под галереей, лицом к покоям настоятеля.

— Возможно, он и не вспомнил об обеде, но он бы никогда не забыл о вашей договоренности покататься верхом.

Оглянувшись, Вейн увидел, что Эдмонд и Генри разошлись в противоположные стороны: Эдмонд пошел к старой церкви, а Генри — к дальнему концу галереи. От них была хоть какая-то польза, что же до Пенуика, то он упрямо трусил за Пейшенс.

— Как бы то ни было, — сказал Вейн, когда они подошли к осыпающейся стене, — ему уже давно следовало бы вернуться. Угол освещения изменился к полудню.

Он помог Пейшенс перебраться через камни, и они пошли вдоль западной стороны галереи. У восточной стены показался Генри. Из нефа слышался голос Эдмонда, тщетно звавшего Джерарда.

Когда они дошли до дальней стены, Вейн помог Пейшенс взобраться на те самые камни, на которые много ночей назад он усадил ее после падения в яму, и посмотрел в сторону покоев настоятеля.

Он увидел то же, что и утром. Все оставалось на прежних местах.

Он выругался и даже не удосужился извиниться. Спрыгнув вниз, снял с камня Пейшенс, и они, держась за руки, поспешили к мольберту.

Чтобы добраться до лужайки, на которой утром расположился Джерард, у них ушло десять минут: понадобилось пересечь весь внутренний двор аббатства. Лужайка находилась на пологом склоне невысокого холма. С другой стороны холм резко обрывался вниз, к подлеску. Джерард поставил свой мольберт ниже самой высокой точки, в нескольких футах от осыпавшейся арки, которая когда-то была частью стены, окружавшей монастырский сад.

Чувствуя, как ногти Пейшенс впиваются ему в ладонь, Вейн приблизился к мольберту. Лист, дрожавший на ветру, был чист.

Пейшенс побелела как мел.

— Он даже не начал!..

— Начал, — возразил Вейн и сорвал с мольберта потрепанный ветром лист. — Его рисунок унесло ветром. — Крепче сжав руку Пейшенс, он повернулся к лесу: — Джерард!

Ответом на его крик была тишина.

Гулкое буханье сапог возвестило о приходе Генри. Он перебрался через разрушенную стену и испуганно посмотрел на заброшенный мольберт, а потом — на Вейна и Пейшенс,

— Там его нет.

Спустя минуту к ним подошел Эдмонд. Он, как и Генри, не отрываясь смотрел на мольберт, затем показал себе за спину:

— В церкви и поблизости его нет.

Вейн махнул рукой в сторону леса:

— Начинайте с этого конца. — Мужчины кивнули. — Вы предпочтете подождать здесь? — обратился он к Пейшенс.

— Нет, я пойду с вами, — покачала она головой. Он и не ждал ничего другого. Снова взявшись за руки, они пересекли лужайку и направились к деревьям.

Пенуик, пыхтя и отдуваясь, догнал их, когда Вейн и Пейшенс, беспрестанно окликая Джерарда, тщательно обыскивали лес. Немного отдышавшись, он с упреком заявил:

— Если бы вы раньше позволили мне потолковать с Деббингтоном, должным образом объяснить ему его обязанности, смею вас заверить, он бы не вытворял таких глупостей.

Откинув со лба выбившийся из прически локон, Пейшенс резко повернулась к нему:

— Каких глупостей?

— Да это же очевидно! — Пенуик уже полностью отдышался и надменным голосом продолжил: — У мальчишки тайное свидание с какой-нибудь взбалмошной горничной. Говорит, что идет рисовать, а сам сбегает с ней в лес.

У Пейшенс от удивления открылся рот.

— Значит, в его возрасте вы занимались тем же самым? — усмехнулся Вейн.

— Ну… — Пенуик одернул жилет и поймал взгляд Пейшенс. — Нет! Естественно, нет. Как бы то ни было, речь не обо мне, а о молодом Деббингтоне. У него же явные отклонения, в этом нет ни малейшего сомнения. Еще бы, ведь его воспитали женщины. Избаловали его. Он рос без присмотра, без надлежащего мужского руководства. И чего еще можно было ожидать от такого воспитания?

Пейшенс замерла как громом пораженная.

— Пенуик, — гневно процедил Вейн, — либо идите домой, либо заткнитесь. Иначе я с большим удовольствием затолкаю ваши зубы вам в глотку!

Стальные нотки в его голосе доказывали, что это не пустые слова.

Пенуик побледнел, потом покраснел и высокомерно вскинул голову:

— Если моя помощь никому не нужна, я удаляюсь!

— Вот и правильно, — кивнул Вейн.

Пенуик посмотрел на Пейшенс, и она ответила ему ледяным взглядом. Он фыркнул и с видом отвергнутого мученика ушел, Когда его шаги стихли, Пейшенс вздохнула:

— Спасибо.

— Всегда рад вам помочь, — буркнул Вейн и повел плечами, расслабляясь. — Честно говоря, я думал, что он не замолкнет.

Пейшенс негромко рассмеялась.

После десяти минут бесплодных поисков они увидели между деревьями Эдмонда и Генри. Пейшенс остановилась и устало провела рукой по лбу.

— А ты тоже думаешь, — спросила она у подошедшего к ней Вейна, — что Джерард спутался с горничной?

Вейн покачал головой.

— Верь мне. — Он огляделся по сторонам. Полоса леса была узкой, они просмотрели каждый клочок земли. — Джерард еще не интересуется женщинами.

К ним подошли Эдмонд и Генри. Вейн еще раз огляделся.

— Давайте вернемся к руинам.

Вскоре они стояли перед мольбертом и всматривались в огромную кучу камней. Солнце окрасило небо в красные тона. В их распоряжении оставался только час. Когда стемнеет, продолжать поиски будет опасно.

Генри высказал вслух мучившую всех мысль:

— Здесь довольно открытое место. Не так-то много укромных уголков, где можно спрятаться.

— Здесь есть ямы, — проговорила Пейшенс. — Я упала в одну из таких, помните?

Вейн посмотрел на нее, на мольберт, а потом взглянул на холм позади и быстрым шагом направился к обрыву.

— Он здесь, — хмуро сказал он, заглядывая вниз. Пейшенс подбежала и, ухватившись за него, перегнулась через край обрыва.

Джерард лежал на спине, раскинув руки и закрыв глаза. Впадина была футов шести глубиной, с отвесными склонами, и внизу сужалась до ширины трещины.

Кровь отхлынула от лица Пейшенс.

— О нет!

Вейн спрыгнул и приземлился рядом с Джерардом. Пейшенс тоже решила спуститься вниз и уже подобрала юбки. Вейн услышал шорох ткани и сердито посмотрел вверх. Но Пейшенс упрямо вздернула подбородок и подвинулась ближе к краю.

Чертыхаясь, он взял ее за талию и спустил вниз. Едва он убрал руки, она метнулась к брату и упала рядом с ним на колени.

— Джерард!

Сердце Пейшенс болезненно сжалось. Юноша был неестественно бледен, его ресницы казались иссиня-черными на фоне белых как мел щек. Пейшенс дрожащей рукой откинула с его лба прядь волос и обхватила его лицо ладонями.

— Осторожно, — предупредил Вейн. — Постарайся не двигать его. — Он пощупал пульс. — Сердце бьется ровно. Думаю, он не сильно пострадал, но надо проверить, не сломаны ли кости, прежде чем поднимать его.

Немного успокоившись, Пейшенс наблюдала, как Вейн ощупывает торс Джерарда, его руки и ноги. Закончив осмотр, он с облегчением сказал:

— Кажется, все цело.

Девушка подложила руки под голову Джерарда и принялась ощупывать затылок. Ее пальцы наткнулись на довольно глубокую рану и стали липкими. Она, похолодев, посмотрела на Вейна и, судорожно втянув в себя воздух, выставила перед собой руки. Ладони были в крови.

— Его… — Она замолчала. Лицо Вейна стало каменным.

— Ударили.

Джерард пришел в себя с болезненным стоном.

В следующую секунду Пейшенс была уже около него. Она села на край кровати и намочила полотенце в тазике, стоявшем на тумбочке. Прислонившись к стене позади кровати, Вейн наблюдал, как она обтирает лицо брата.

Джерард снова застонал, но не возразил. Было видно, что забота сестры ему приятна. Вейн же терпеливо ждал: Он знал, что Джерард потерял сознание после удара по голове. Вскоре он перенес его в дом. Эдмонд и Генри собрали рисовальные принадлежности Джерарда и поспешили следом.

Когда они поднялись на третий этаж, Пейшенс уже пришла в себя и сразу приступила к действиям. Она была бледна и подавленна, но не паниковала. Вейн с одобрением слушал, как она уверенно раздает указания, и отправился сообщить новость Минни.

Поднявшись на галерею, он увидел, что Эдмонд и Генри устроили внизу собрание и рассказывают домочадцам о несчастье с Джерардом. В руинах они отыскали камень, которым был нанесен удар, — осколок кладки арки. По их мнению получалось, что Джерард оказался под аркой в неподходящий момент и камень просто упал ему на голову, а потом юноша откатился во впадину. Вейн придерживался иного мнения. Притаившись в тени, он вглядывался в лица, прислушивался к возгласам. Реакция людей соответствовала их характерам. Теперь Вейн был уверен в том, что никто не знал о случившемся раньше.

Рассказав обо всем Минни и Тиммз, он направился в комнату Джерарда, где уже собрались почти все обитатели Беллами-Холла. Он помог Пейшенс выдворить их всех в коридор. Потом пришли Минни и Тиммз.

Вейн взглянул на Минни, сидевшую у ярко горевшего огня. Тиммз стояла рядом с ней, положив руку на плечо своей давней подруги. Он внимательно изучал лицо крестной и записал на счет Фантома — или вора? — еще одно преступление. Они заплатят за каждую морщинку на ее лице, за тревогу и страх в ее потускневших глазах.

— О! Моя голова! — Джерард попытался сесть, но Пейшенс удержала его.

— У тебя глубокая рана на затылке, поэтому лежи спокойно на боку.

Джерард покорился и затуманенным взглядом обвел погруженную в полумрак комнату. Его взгляд остановился на окне. Солнце уже село, с неба быстро исчезали последние красные пятна.

— Сейчас вечер?

— Абсолютно верно. — Оттолкнувшись от стены, Вейн подошел к кровати и встал так, чтобы Джерард мог видеть его. — Вы пропустили целый день.

Джерард нахмурился. Пейшенс отправилась менять воду в тазике, а Джерард осторожно стал ощупывать затылок. Когда пальцы коснулись раны, его лицо исказила гримаса.

— Что случилось? — спросил он у Вейна.

Радостно отметив, что взгляд юноши ясен, а суждения разумны, Вейн сокрушенно покачал головой:

— Я надеялся, что это вы нам расскажете. Сегодня утром вы пошли рисовать, помните?

Джерард, нахмурившись, пытался что-то вспомнить:

— Покои настоятеля, с запада… Я помню, как ставил мольберт…

Он замолчал. Вернулась Пейшенс и села рядом с ним, взяв его руку в свою.

— Ты начал рисовать?

— Да. — Джерард хотел кивнуть, но не смог. — Я рисовал. Я зарисовал основные контуры, а потом пошел изучать детали. — Воспоминания отнимали у него много сил. — Потом я вернулся к мольберту и опять начал рисовать. Потом… — Он ошеломленно посмотрел на Вейна. — Ничего.

— Вас ударили по голове камнем, — сообщил ему Вейн. — Камнем, выпавшим из кладки арки позади вас. Постарайтесь вспомнить: вы вставали со скамеечки, отходили назад? Или вы все время сидели?

— Я не вставал, — после довольно долгих раздумий ответил Джерард. — Я сидел и рисовал. — Он взглянул сначала на Пейшенс, потом снова на Вейна. — Это последнее, что я помню.

— Вы видели что-нибудь, может, почувствовали что-то? Постарайтесь это вспомнить.

Джерард покачал головой:

— Я ничего не видел и не чувствовал. У меня в руке был карандаш, и я рисовал. Я только начал прорисовывать детали вокруг того, что осталось от двери в покои. Ты же знаешь меня, — обратился он к Пейшенс, — в это время я ничего не вижу и не слышу. Я был увлечен работой, — добавил он, глядя на Вейна.

— Как долго вы рисовали?

— Час? Два? — Джерард пожал плечами. — Кто знает. Может, и три, но я сомневаюсь, что так долго. Дайте рисунок, и я определю точнее.

Вейн переглянулся с Пейшенс, потом посмотрел на юношу:

— Лист, на котором вы рисовали, сорвали с мольберта.

— Что?

Тиммз изумленно вскрикнула одновременно с ним. Джерард осторожно затряс головой.

— Чушь какая-то! Мои рисунки ничего не стоят, зачем их воровать? Я даже не закончил его.

— Вполне вероятно, что именно поэтому вас и ударили — чтобы вы не закончили этот рисунок.

— Но зачем? — озадаченно проговорила Минни.

— Если бы мы знали это, — повернулся к ней Вейн, — то ответили бы на множество вопросов.

Уже ночью они — Минни, Тиммз, Пейшенс и Вейн — собрались в комнате Минни. Пейшенс расположилась на скамеечке для ног рядом с теткой и окинула всех взглядом. Минни была очень встревожена, но под внешней хрупкостью чувствовалось ее неподдельное упорство и непреодолимое стремление узнать правду. Тиммз, казалось, воспринимала тот факт, что среди них появился злодей, как личное оскорбление, как попрание если не ее достоинства, то достоинства Минни. Казалось, она горела желанием сорвать маску с преступника.

Что касается Вейна… В золотистых всполохах огня его лицо выглядело более суровым, чем обычно. Он напоминал… присягнувшего воина. Это причудливое сравнение пришло Пейшенс в голову неожиданно, однако не вызвало у нее улыбки. Сравнение как нельзя лучше подходило ему: он действительно был полон решимости искоренять зло и уничтожать всех, кто осмелился нарушить покой Минни. И ее покой.

Пейшенс знала, что это именно так. Она поняла это в тот момент, когда почувствовала на своем плече его руку, увидела его взгляд.

Ощущение, что ты находишься под защитой, было очень приятным и умиротворяющим. Пусть это продлится недолго, говорила она себе, пусть в будущем ей не суждено его испытать, но сейчас она насладится им досыта.

— Как Джерард? — спросила Тиммз, усаживаясь в соседнее кресло и расправляя юбки.

— Спит, — ответила Пейшенс. Ближе к ночи он стал очень раздражительным, и она настояла, чтобы он выпил настойку опия. — Ада смотрит за ним.

— С ним действительно все в порядке? — пристально взглянула на нее Минни.

— Я не вижу никаких признаков сотрясения, — ответил за нее Вейн, стоявший у камина. — Думаю, к утру он поправится.

Тиммз возмущалась:

— Но кто же его ударил? И зачем?

— А вы уверены, что его ударили? — спросила Минни у Вейна.

Тот мрачно кивнул:

— Его воспоминания четкие и ясные. Если он сидел там, где говорит, то падающий камень никак не мог угодить ему на голову под таким углом и с такой силой.

— Это возвращает нас к моему вопросу, — сказала Тиммз. — Кто? И зачем?

— Кто? Это, должно быть Фантом или вор. — Пейшенс посмотрела на Вейна. — Если предполагать, что это не одно и то же лицо.

Вейн нахмурился:

— У нас мало причин считать, что это один и тот же человек. После моей погони Фантом больше не появлялся. Вор же продолжил свои кражи. Понятно, что вора не интересуют руины, а Фантом появлялся только там. — Вейн решил не говорить о том, что вор, по его мнению, женщина и, следовательно, у нее бы не хватило сил или смелости ударить Джерарда. — Мы не исключаем, что сегодняшнее преступление — дело рук вора, но Фантом кажется мне более вероятной кандидатурой. — Он перевел взгляд на Тиммз. — Вы спрашиваете зачем, я подозреваю, что Джерард что-то увидел, только он не догадывается об этом.

— Или преступник решил, будто Джерард что-то видел, — подсказала Тиммз.

— Он очень внимателен к деталям, — заметила Пейшенс.

— Об этом знали все. Любой, кто хоть раз видел его рисунки, заметил, что он тщательно выписывает детали. Если учесть, что сегодняшний рисунок пропал, можно сделать вывод, что он действительно увидел что-то, и кто-то не захотел, чтобы он это видел.

— Он не помнит ничего особенного в том, что рисовал, — проговорила Пейшенс.

Вейн поймал ее взгляд.

— А может, он не усмотрел в этом ничего особенного.

— Ты думаешь, он в опасности? — после непродолжительного молчания спросила Минни.

Вейн решительно покачал головой:

— Кто бы это ни был, этот человек знает, что Джерард ничего не помнит и, следовательно, не представляет для него угрозы. — Увидев по глазам женщин, что не убедил их, он развил свою мысль: — Джерард несколько часов пролежал без сознания. Если бы он представлял угрозу для негодяя, у того было достаточно времени прикончить его.

Пейшенс поежилась, Минни и Тиммз побелели как полотно.

— Я хочу, чтобы мерзавца поймали! — твердо заявила Минни. — Этому надо положить конец.

— Правильно. — Вейн встал. — Поэтому я предлагаю переехать в Лондон.

— В Лондон?

— А почему в Лондон?

Снова облокотившись на каминную полку, Вейн оглядел обращенные к нему лица.

— У нас две проблемы: вор и Фантом. Возьмем вора: в кражах нет четкой регулярности и мотивированности, поэтому вероятность того, что вор — это один из обитателей Беллами-Холла, высока. Если учесть количество украденных предметов, то напрашивается вывод, что где-то в доме есть тайник, — возможность того, что вещи проданы, мы исключили. Если перевезти всех в Лондон, слуги, те из них, кто вне подозрений, обыщут дом. Я устрою так, чтобы в Лондоне весь багаж был проверен. А в городском доме прятать украденное будет значительно сложнее.

— Понимаю, — закивала головой Минни. — А что с Фантомом?

— Фантом, — помрачнев еще сильнее, продолжал Вейн, — наиболее вероятный подозреваемый в сегодняшнем преступлении. У нас нет свидетельств тому, что этот человек — чужак, скорее всего он один из домочадцев. Все, что происходило раньше — звуки и огни, — говорит о том, что кто-то ночами, когда все спят, рыскал по руинам. Сегодняшнее же преступление произошло, видимо, потому, что Джерард неосознанно слишком близко подобрался к тому, что Фантом хотел бы скрыть. Случившееся доказывает, что Фантом не желает, чтобы видели, как он обыскивает руины. Переехав в Лондон, мы создадим ему именно ту ситуацию, к которой он стремится: он останется один и руины будут в полном его распоряжении.

— Но если он один из домочадцев, а все переезжают в Лондон… — Тиммз замолчала. Ее глаза блеснули, когда она поняла идею Вейна. — Он захочет вернуться.

— Точно, — усмехнулся Вейн. — Нам нужно только подождать и посмотреть, у кого первого возникнет желание вернуться.

— Ты думаешь, он решится? — усомнилась Минни. — Особенно после сегодняшнего? Ведь должен же он понимать, что нужно соблюдать осторожность! Неужели он не боится, что его поймают?

— Что касается страха, то тут я ничего не могу сказать. Однако я полностью уверен, что ему нужны руины, причем безлюдные. Он не сможет устоять перед искушением получить их в свое распоряжение. — Он посмотрел на Минни. — Кто бы ни был этот Фантом, он одержим. Какова бы ни была его цель, он не намерен сдаваться.

В конечном итоге было решено, что все переедут в Лондон, как только Джерард наберется достаточно сил для путешествия. Обходя в последний раз спящий дом, Вейн мысленно составлял список дел на завтра.

Последним этапом его ночного дозора был третий этаж западного крыла. Через открытую дверь комнаты Джерарда лился мягкий свет. Вейн бесшумно прокрался в комнату и, затаившись в тени, наблюдал за Пейшенс, сидевшей в кресле. Ее руки были сложены на коленях, и она не отрываясь смотрела на спящего брата. Старая Ада дремала в кресле у камина.

Несколько мгновений Вейн просто разглядывал Пейшенс, любуясь плавными очертаниями ее фигуры, ослепительным блеском волос, нежным выражением лица. В каждом ее движении, в каждом жесте чувствовалась безграничная любовь к брату. Вейн был тронут до глубины души: именно о такой любви и заботе он мечтал для своих детей, о духовной поддержке, имевшей не меньшее значение. Он даст одно, она — другое, но это будет равнозначными половинками единого целого.

Эти размышления пробудили в нем бурю чувств, настолько сильную, что он уже не мог с ней справиться. Он вспомнил свои слова о Фантоме. Они как нельзя лучше подходили и ему. Он тоже одержим и тоже не намерен сдаваться.

Вейн пошел к Пейшенс; она сразу почувствовала его приближение и, повернувшись, ласково улыбнулась, а потом снова стала смотреть на Джерарда. Вейн обхватил ее за плечи и мягко, но настойчиво заставил встать. Она нахмурилась, однако не сопротивлялась, когда он обнял ее.

— Давай уйдем, — наклонившись к ее уху, прошептал Вейн. — Сейчас он вне опасности.

— Но… — начала было Пейшенс.

— Вряд ли он обрадуется, когда, проснувшись, увидит, что ты клюешь носом в этом кресле и дрожишь над ним, как будто он шестилетний мальчишка.

По взгляду Пейшенс было ясно, что она отлично понимает, на какие тайные пружины он нажимает и чего добивается. Но Вейн лишь сильнее обнял ее.

— Никто не причинит ему вреда. Если ему что-то понадобится, здесь Ада. — Он потянул ее к двери. — Завтра ему от тебя будет больше пользы, если ты хорошенько выспишься.

Пейшенс оглянулась через плечо. Джерард крепко спал.

— Думаю…

— Верно. Я не оставлю тебя здесь, не позволю тебе всю ночь сидеть в кресле. — Вейн заставил ее перешагнуть через порог и закрыл за ними дверь.

Их окутал сплошной мрак.

— Сюда.

Обняв Пейшенс за талию, Вейн медленно повел ее к главной лестнице. Пейшенс сразу расслабилась, ей нравилось его тепло и ощущение защищенности в его объятиях.

Они молча пересекли затихший дом и прошли в противоположное крыло.

— Ты уверен, что с Джерардом все будет в порядке? — спросила Пейшенс, когда они повернули в коридор.

— Доверься мне. — Вейн чмокнул ее в макушку. — Он будет чувствовать себя превосходно.

Его низкий, рокочущий шепот воодушевил ее гораздо сильнее, чем все слова, и тревога, возможно, необоснованная, ушла.

Доверять ему? Под покровом темноты он не увидел улыбки Пейшенс.

Они остановились перед дверью в ее спальню. Вейн распахнул дверь и поддержал Пейшенс, когда она переступала через порог. Джентльмен, возможно, в этот момент и ушел бы, но она-то знала, что он не джентльмен. Вейн прошел за ней в комнату.

Пейшенс надо было выспаться, однако она чувствовала, что не сможет отдохнуть, если не исполнится ее мечта уютно свернуться клубочком в его объятиях.

Она услышала, как щелкнул дверной замок. Не оглянулась и медленно приблизилась к столику у камина. В камине горел огонь, поддерживаемый, видимо, очень сообразительной горничной.

Чего же она хочет? Сейчас? Сию минуту?

От него?

Вейн прав: Джерарду уже не шесть лет. Время, когда необходимо было опекать его, прошло. Не надо ему мешать. Но Джерард слишком долго был смыслом ее жизни, ей нужно чем-то заменить его. Кем-то заменить.

Ей нужен человек, который взял бы у нее все, что она желает отдать. Дарить для нее так же важно, как дышать. Ей необходим человек, который радовался бы тому, что она дает, воспринимал ее такой, какая она есть.

И этот человек — Вейн.

Она повернулась и посмотрела в его лицо, подсвеченное пламенем камина. Его глаза, затуманенные серые глаза, искали ее взгляд. Забыв обо всех своих тревогах, она положила руки ему на грудь.

Вейн замер.

Пейшенс подошла к нему ближе и обняла за шею, а потом прижалась к нему всем телом и подставила губы.

Их губы соединились. И оба вспыхнули. Томимые жаждой. Вейн обнял ее за талию. Ее призыв и покладистость потрясли его до глубины души, и он так сильно прижал ее к себе, что она вскрикнула. Его руки постепенно спустились вниз и легли на ее ягодицы. Он с силой вдавил ее в себя, и она, вскрикнув, с еще большим пылом отдалась поцелую.

Вейн не мог насытиться. Где-то в отдаленных уголках его сознания звучал сигнал тревоги, напоминая ему о рвущихся на свободу демонах, о нормах цивилизованного поведения. Перед камином тепло, можно раздеться прямо у огня, а потом перебраться на уютную и просторную кровать.

Он целовал Пейшенс страстно, жадно и чувствовал, что она с нарастающим пылом отвечает на его поцелуи. Ее язык храбро дразнил его язык, а он, желая снова и снова чувствовать отзвук страсти в ее теле, искушал ее и побуждал повторять ласку. Что она и делала, только медленно, так медленно, что он успевал насладиться каждым соприкосновением языков.

Вейн пришел в себя не скоро. Он отстранился и только тогда ощутил ее руки на своей груди. Ее ладони обжигали даже через рубашку. Она решила положить руки ему на плечи, но ей мешал сюртук. И тогда она попыталась снять его. Вейн повел плечами, и сюртук упал на пол. А вместе с ним и жилет.

Пейшенс набросилась на галстук с ожесточенностью, вполне сравнимой с ожесточенностью его демонов. Видя тщетность ее усилий, Вейн сам взялся за узел, и спустя секунду галстук полетел вслед за жилетом. Но Пейшенс уже переключилась на пуговицы и почти мгновенно расстегнула их. Вытащив рубашку из бриджей, распахнула полы и алчно провела руками по его обнаженной груди, перебирая пальцами курчавые волоски.

Вейн всматривался в ее лицо и видел в нем чувственный восторг. Ее глаза горели предвкушением.

И он взялся за шнуровку ее корсета.

А Пейшенс была увлечена своим занятием. Вейн успел изучить ее тело, а у нее шанса не было. И теперь она, прижав ладони к его груди, ощущала его упругие мышцы. Она обследовала все впадинки и выпуклости, перебирала вьющиеся каштановые волоски. Когда она прикоснулась к соскам, они набухли.

Это было замечательно. Горя желанием узнать что-то новое, она взялась за полы рубашки, намереваясь снять ее с него.

Вейн же одновременно с ней взялся за рукава ее платья.

То, что произошло в следующую минуту, вызвало у Пейшенс хихиканье, глупое, возбужденное. Их руки перепутались, и они закачались, чуть не падая. Пейшенс перехватила рубашку, а Вейн — платье. И каждый принялся с жаром раздевать другого, что у Вейна, конечно, получалось более ловко.

Потом, прижав ее одной рукой к себе и страстно целуя, он стал стаскивать с нее нижнюю юбку. А Пейшенс тем временем боролась с пуговицами его бриджей, пылко отвечая на его поцелуй. Их губы сливались и размыкались только для того, чтобы слиться вновь.

Нижняя юбка сползла вниз одновременно с бриджами. Вейн отстранился и, тихо чертыхаясь, начал снимать с себя и бриджи, и сапоги. Пейшенс следила за ним расширившимися глазами и наслаждалась видом его стройного тела, подсвеченного отблесками огня.

Вейн поднял голову и поймал на себе ее взгляд. Он выпрямился и хотел уже притянуть Пейшенс к себе, но она подхватила подол нижней сорочки и плавным, но стремительным движением сняла ее через голову. Их взгляды встретились, и она тут же забыла о сорочке, которую все еще держала в руке. Ее пальцы разжались, и мягкий шелк с шелестом стек на пол.

Вейн обнял ее. Прикосновение его обнаженного тела наполнило ее неземным восторгом. Она судорожно втянула в себя воздух. Ее веки опустились, она обхватила его широкие плечи и плотнее прижалась к нему. И тут же почувствовала, как сильно его напряжение. Столь долго сдерживаемое напряжение.

Его сила, мощь ощущалась во всех мышцах и восхищала Пейшенс. Придавала ей смелости и поощряла. Ей хотелось познать эту силу — прикоснуться к ней и насладиться ею. Обняв его за шею, она прижалась еще крепче, подняла голову, провела губами по его губам и прошептала:

— Пошли.

Вейн проигнорировал ее слова. Она не знала, не могла понять, о чем просит. Он завладел ее губами и окунулся в долгий-долгий поцелуй, чтобы обострить чувства, зарождавшиеся в ее обнаженном теле. Ее кожа была прохладной, как шелк, трепещущей, нежной и чувственной. Ее прикосновение действовало на него возбуждающе, распаляя его и наполняя силой мужское естество.

Нужно уложить ее в кровать. Поскорее.

Оторвавшись от его губ, Пейшенс покрывала поцелуями его ключицы и ямочку у основания шеи.

А потом потянулась к его плоти.

Вейн замер. Она осторожно, нежно обхватила его естество пальцами. У Вейна перехватило дыхание.

Повинуясь инстинкту, Пейшенс увереннее сжала, его плоть, лизнула сосок и проговорила:

— Не сдерживай себя. — Она подняла голову и, обвив руками его шею, закинула одну ногу на его бедро. — Возьми меня.

Она обезумела от страсти, да и Вейн уже не владел собой. Все мысли о кровати, о цивилизованном соитии вылетели у него из головы. Он приподнял ее за ягодицы, она обхватила его ногами и, немного подвигав бедрами, забрала в себя. Он с трудом сдерживался, чтобы не ворваться в нее. Она медленно опускалась на него, одновременно покусывая его губы.

— Пойдем.

Вейн не двинулся с места — просто не мог. Подбросив ее повыше, он рывком вошел в нее.

Пейшенс училась очень быстро. Она расслаблялась, когда он приподнимал ее, и намеренно замедляла движение, когда он в нее входил.

Вейн вновь и вновь погружался в ее горячее лоно. В какое-то мгновение истина вдруг открылась ему. Он понял, что эта женщина любит его и, интуитивно догадавшись, как доставить ему удовольствие, одаривает его интимнейшей из ласк.

Впервые его любили так, как сейчас. Впервые женщина столь страстно хотела подарить ему наслаждение.

Пейшенс продолжала медленно скользить по его плоти вверх и вниз. Вейн чувствовал, как в нем разгорается пожар. Он полыхал, и источником этого жара была Пейшенс. С тихим стоном он опустился на колени, и она тут же подладилась под него. Мгновенно оценив удобство новой позы, она задвигалась в удвоенном темпе.

Вейн понял, что больше не выдержит, и повалил Пейшенс себе на грудь. Она стала извиваться и вырываться, стараясь вернуть себе главенствующее положение. Но он не отпускал ее. Он приподнял ее над собой так, что ее груди, полные и сочные, оказались над его лицом.

Он хотел насладиться ими.

Она вскрикнула, а потом застонала, когда он жадно влился в набухший сосок. Разгоряченный страстью и ненасытный, Вейн зарывался лицом в ее грудь, хватал ртом соски. Пейшенс показалось, что она умрет от восторга. Она ощущала, как внутри ее пульсирует его твердая плоть. Вейн толчками врывался в нее все глубже и глубже, заявляя свои права на ее тело, мысли, чувства.

Пейшенс так и висела на его сильных руках, беспомощная, будто в ловушке. Она стонала и извивалась и тщетно пыталась двигать бедрами вверх и вниз.

Настала очередь Вейна вскрикнуть. Он почувствовал, что напряжение внутри его, достигнув предела, раскручивается с бешеной силой, которой он уже не мог управлять. И которую не мог сдерживать.

Отпустив Пейшенс, он сунул руку ей между бедер и погрузил пальцы в ее влажное лоно. Этого было достаточно, чтобы она затрепетала и, с криком преодолев невидимую грань, утонула в сладостном забытьи.

Вейн последовал за ней секундой позже.

Дрова в камине полностью прогорели, когда они вновь обрели связь с действительностью. Оба были утомлены и опустошены. Они не спали. Они лежали, не шевелясь, и наслаждались близостью.

Шло время, а их тела так и оставались сплетенными. Их сердца замедляли свое биение, разгоряченная кожа остывала, души же плавали в заоблачных высях.

Наконец Вейн приподнял голову и поцеловал Пейшенс в висок. Она повернулась к нему. Он изучающе смотрел на нее, потом тихо спросил:

— Ты передумала?

По ее замешательству догадался, что она не сразу поняла, о чем он спрашивает.

— Нет, — закачала она головой.

Вейн не спорил. Он просто прижал ее к себе и почувствовал, как его обволакивает тепло ее тела, ощутил, что их сердца бьются в унисон. Наконец он встал, поднял Пейшенс на руки и отнес на кровать.