Клятва повесы

Глава 9

Два дня спустя Пейшенс сидела в той же гостиной и уговаривала себя заняться вышиванием. Комплект для столовой был почти закончен, и она была бы счастлива побыстрее разделаться с ним. Она все еще была прикована к дивану, ее колено все еще было забинтовано, нога все еще покоилась на подушке. Сегодня утром она осмелилась сказать, что может спокойно передвигаться с палочкой. В ответ миссис Хендерсон, поджав губы, замотала головой и заявила, что нужно не менее четырех дней покоя. Четыре дня! Прежде чем Пейшенс успела выразить свое недовольство, Вейн — в тот момент она была у него на руках — горячо поддержал миссис Хендерсон.

После завтрака он принес ее сюда, усадил на диван и на-помнил о своей угрозе привязать ее, если увидит, что она ходит. Угроза была высказана в достаточно резких выражениях, и Пейшенс пришлось смириться со своей судьбой.

Ее навестили Минни и Тиммз. Тиммз, как всегда, плела очередную бахрому, а Минни наблюдала за ее работой и при необходимости предоставляла свой палец в качестве станка. Обе давно привыкли проводить время за работой, и ни у одной не возникало желания нарушать спокойное умиротворение разговором.

Это вполне устраивало Пейшенс, так как в мыслях она была далеко от них. Она вспоминала то, что произошло здесь, когда Вейн в первый раз принес ее в эту комнату. После случая с Джерардом, после жесткого разговора с ним она впервые имела возможность детально проанализировать случившееся.

Хотя с тех пор больше ни о чем думать не могла.

Она, видимо, должна испытывать шок или возмущение. Однако, когда она вспоминала о тех минутах, ее снова охватывал сладостный восторг, грудь наливалась теплом. Ее «шок» оказался восхитительным, потрясающим. Она не чувствовала никакого отвращения, напротив, ей хотелось изведать нечто новое. Видимо, она должна винить себя, но угрызения совести подавлялись желанием новых ощущений. Оценивая полученный опыт, она приходила к замечательному выводу, что опыт этот ей очень понравился.

Любопытство — это ее проклятие, ее погибель, ее крест. Она знала это. К сожалению, знание не убивало порыв в корне. На этот раз любопытство толкало ее на эксперимент с мужчиной, хищником, похожим на волка. Опасное предприятие! В течение последних двух дней она наблюдала за ним, ждала, когда он сделает прыжок, в неизбежности которого давно убедила себя. Однако он вел себя как ягненок — на удивление сильный, до крайности самоуверенный, чертовски властный и одновременно простодушный как младенец, но все же ягненок. Уж не светится ли над его блестящей шевелюрой нимб?

Она чувствовала, что все не так просто. Он ведет какую-то сложную игру, и отсутствие опыта мешает ей постичь ее суть.

— Между прочим, — Тиммз встряхнула шаль, над которой они трудились, и Минни откинулась на спинку кресла, — этот вор тревожит меня. Возможно, Вейн испугал Фантома, но вор, кажется, сделан из другого теста.

— Ваш браслет так и не нашли? — обратилась Пейшенс к Тиммз.

Та поморщилась:

— Ада перевернула вверх дном и мою комнату, и комнату Минни. Мастерс и горничные обыскали каждый уголок. — Она вздохнула. — Его нет.

— Вы сказали, что он из серебра?

Тиммз кивнула:

— Никогда бы не подумала, что он представляет какую-то ценность. На нем выгравированы виноградные листья — вы видели такие украшения. — Она опять вздохнула. — Он принадлежал моей матери, и я очень… — она опустила взгляд на бахрому, на которой завязывала последний узелок, — очень встревожена тем, что он потерялся.

Пейшенс задумчиво сделала следующий стежок.

— А теперь еще и Агата встревожилась, — растерянно заговорила Минни.

И Пейшенс, и Тиммз вопросительно посмотрели на нее.

— О?

— Сегодня утром она пришла ко мне. И была ужасно расстроена. Бедняжка, она столько вынесла, а теперь еще и это. Врагу бы не пожелала такого!

— Что? — нетерпеливо спросила Пейшенс.

— Ее сережки. — Минни сокрушенно покачала головой. — Это все, что у нее осталось. Овальные гранаты в окружении белых сапфиров. Вы, наверное, видели их на ней.

— А когда она последний раз надевала их? — Пейшенс хорошо помнила эти сережки. Довольно красивые, хотя и недорогие.

— Она надевала их к ужину два дня назад, — ответила Тиммз.

— Верно, — согласилась Минни. — Тогда Агата их и видела в последний раз. Она вынула сережки из ушей и положила в шкатулку на туалетном столике. Вчера решила опять их надеть, открыла шкатулку, а их нет.

— Поэтому-то вчера она показалась мне немного расстроенной, — вспомнила Пейшенс.

— Взволнованной, — мрачно подтвердила Тиммз.

— Позже она все обыскала, — продолжала Минни, — и теперь абсолютно уверена, что они пропали.

— Не пропали, — поправила Пейшенс. — Они у вора. Мы найдем их, когда поймаем его.

В этот момент открылась дверь и в комнату в сопровождении Джерарда вошел Вейн.

— Доброе утро, дамы! — Вейн поклонился Минни и Тиммз, потом с улыбкой посмотрел на Пейшенс, и выражение его глаз изменилось.

Пейшенс ощутила тепло его взгляда, медленно скользящего по ее лицу, шее, груди, скрытой за высоким вырезом утреннего платья. По спине ее пробежали мурашки, соски сразу же набухли.

— Вы остались довольны своей верховой прогулкой? — Она заговорила тем же беспечным тоном, что и он.

И вчера, и сегодня стояла великолепная погода. Она заперта в четырех стенах, буквально прикована к дивану, он же с Джерардом наслаждается верховой ездой, скачет по бескрайним полям и лугам!

— Очень. — Вейн грациозно опустился на стул, лицом к дивану. — Я показал Джерарду все низкопробные таверны в округе.

Пейшенс вскинула голову и в ужасе уставилась на него.

— Мы проверяли, бывал ли там кто-нибудь из наших, — с энтузиазмом объяснил Джерард. — Может, продавал ремесленникам или проезжим всякую мелочь.

Пейшенс хмуро посмотрела на Вейна, тот же в ответ ласково улыбнулся. Она довольно хмыкнула и сосредоточилась на вышивании.

— И что же? — расспрашивала Вейна Минни.

— Ничего, — ответил он. — Никто из Холла, даже грумы, в последнее время не заходил в местные пивнушки. Никто ничего не слышал о том, что кто-то продает всякую мелочь. Итак, нам все еще не известно, зачем вор крадет эти вещи и что он собирается с ними делать.

— Кстати! — воскликнула Минни и вкратце рассказала о пропаже браслета Тиммз и сережек миссис Чедуик.

— Значит, — задумчиво произнес Вейн, — наше преследование Фантома не отпугнуло его.

— И что же теперь? — поинтересовалась Тиммз.

— Надо проверить Кеттеринг и Нортхемптон. Вполне возможно, что у вора есть там знакомства.

Часы на камине пробили половину первого. Минни накинула на плечи шаль.

— Я должна дать указания миссис Хендерсон насчет меню.

— Доделаю потом. — Тиммз сложила шаль.

Вейн встал и предложил Минни руку, но та отмахнулась от него:

— Не утруждай себя. Побудь с Пейшенс, составь ей компанию. — Минни улыбнулась племяннице. — Так тяжело — быть прикованной к дивану.

Эти сочувственные слова вызвали в Пейшенс бурю эмоций, однако ей удалось сохранить внешнее спокойствие. Она с благодарной улыбкой приняла «дар» Минни и, когда та пошла к двери, склонилась над пяльцами, крепко сжимая иголку.

Джерард открыл дверь перед Минни и Тиммз. Дамы вышли, и он, посмотрев на Вейна, обворожительно улыбнулся:

— Дагган сказал, что собирается тренировать ваших серых. Я бы присоединился к нему, только не знаю, успею ли догнать его.

Пейшенс резко повернула голову, но увидела лишь спину брата. Дверь за ним захлопнулась. Она тупо смотрела на полированное дерево, не веря своим глазам.

О чем они все думают, оставляя ее наедине с ним? Пусть ей двадцать шесть, но это не значит, что у нее достаточно опыта. Хуже другое: Вейн, по всей видимости, воспринимает ее возраст и неопытность скорее как достоинство, а не как недостаток,

Уткнувшись в работу, Пейшенс вспоминала его последние колкости. Постепенно в ней нарастало возмущение, прикрывая ее, словно щит. Наконец она отважилась поднять глаза на стоявшего рядом Вейна и окинуть его холодным оценивающим взглядом:

— Надеюсь, вы не будете таскать Джерарда по всем тавернам — по всем пивнушкам — Кеттеринга и Нортхемптона?

Выражение его глаз не изменилось, а губы сложились в улыбку.

— Никаких таверн, никаких пивнушек! — Его улыбка стала еще шире. — Нам придется посетить ювелиров и ростовщиков. Они часто выдают деньги под залог золота. — Помолчав, он продолжил: — Единственная проблема в том, что я не понимаю, кому из обитателей Холла могли понадобиться деньги. Здесь негде играть.

Пейшенс опустила пяльцы на колени.

— Возможно, деньги им нужны для чего-то другого.

— Не могу представить, чтобы Генерал или Эдгар и тем более Уиттиком содержали какую-нибудь деревенскую девушку и ее незаконнорожденного отпрыска.

Пейшенс покачала головой:

— Генри шокировала бы даже мысль об этом, он стойко консервативен.

— Вы правы. Почему-то мне кажется, что и в отношении Эдмонда это предположение неверно. Насколько мне известно, — понизив голос, продолжил он, — Эдмонд предпочитает строить планы, а не действовать.

Сделав ударение на последнем слове, Вейн вложил в него свой скрытый смысл. Пейшенс даже не сомневалась в том, что правильно поняла его.

— Вот как? — высокомерно спросила она. — Я всегда считала, что строить планы похвально. — И с вызовом добавила: — В любом деле.

Вейн подошел к дивану:

— Вы неправильно поняли меня. Для успеха любого предприятия важно иметь хороший план.

Он потянул пяльцы, лежавшие у Пейшенс на коленях, и она, растерявшись, выпустила ткань.

— Я считаю… — Она нахмурилась, судорожно вспоминая, о чем они только что говорили. Ее взгляд медленно поднимался и наконец встретился со взглядом Вейна.

Он улыбнулся — ну точно волк! — и бросил вышивание — ткань, пяльцы, иголку — в корзинку рядом с диваном, оставив Пейшенс без защиты. Она ощутила, что у нее от удивления округляются глаза. В его же глазах появился опасный блеск. Он неторопливо обхватил рукой ее стройную шейку и провел большим пальцем по губам.

Они затрепетали. Ей не хватало сил освободиться от его руки, от его взгляда.

— Я хотел сказать, — низким голосом заговорил Вейн, — что строить планы, а потом не осуществлять их — бессмысленное занятие.

Именно поэтому ей следовало бы продолжать работать иглой. Она ждала, что возмущение придет ей на помощь, что в ответ на столь наглое вмешательство в ее дела в ней поднимется гнев.

Но ничего не произошло. Она не почувствовала в себе и малейшей ярости.

Пейшенс с интересом смотрела в его серые глаза. И в голове у нее вертелся единственный вопрос: а что он собирается делать дальше? Она смотрела очень внимательно и поэтому успела заметить что-то в его взгляде подозрительно напоминающее удовлетворение. Его рука опустилась, и он отвернулся.

— Расскажите, что вам известно о Чедуиках.

Пейшенс, ошеломленная, смотрела на него, вернее, на его спину, пока он шел к креслу, и не могла пошевелиться. Когда он сел, ей удалось справиться со своим лицом, придав ему приемлемое выражение.

— Ну, — она облизнула губы, — мистер Чедуик умер примерно два года назад. Пропал в море.

С помощью подсказок Вейна она не без труда вспомнила все, что знала о Чедуиках. Когда она заканчивала свой рассказ, прозвучал гонг.

Вейн, лукаво улыбнувшись, встал и подошел к Пейшенс.

— Кстати, о действии… Вы не против, если я отнесу вас к столу?

Она была против и отдала бы половину своего состояния за то, чтобы не чувствовать той легкости, с какой он поднимает ее на руки. Его прикосновение лишало ее спокойствия, приводило в смущение и заставляло думать о том, о чем думать не следовало бы. Она ощущала свою полную беспомощность в его руках, будто ее поймали в ловушку, будто она полностью в его власти, и сделать с этим ничего не могла.

Но у нее не было выбора. Внутренне собравшись, девушка холодно кивнула:

— Будьте так любезны.

Вейн усмехнулся — и был любезен.

На следующий день — это был четвертый и, поклялась себе Пейшенс, последний день ее заключения — она опять была прикована к дивану в этой отдаленной гостиной. Вейн принес ее сюда после завтрака. Они с Джерардом намеревались съездить в Нортхемптон и выяснить, не появились ли там вещи, украденные в Холле. День был замечательный. Пейшенс представила, как сидит на козлах, как ветер треплет ей волосы, как она любуется парой серых, о которых столько слышала. Ей так хотелось попросить их отложить поездку — всего лишь на день, пока у нее полностью не заживет колено, — однако она не решилась на это. Вейн и Джерард стремились как можно скорее поймать вора, поэтому им нельзя было терять такой погожий день — ведь никто не гарантировал, что в ближайшие дни сохранится ясная погода.

Минни и Тиммз провели с ней все утро. Так как она не могла спуститься вниз, они велели подать ей обед в гостиную. После обеда Минни решила отдохнуть. Тиммз проводила ее в спальню, но потом не вернулась.

Пейшенс уже закончила комплект для столовой и, лениво перелистывая альбом, выбирала рисунок новой вышивки и решала, над чем будет работать. Может, изящная салфетка для подноса на туалетном столике Минни?

Стук в дверь вывел ее из задумчивости. «Кто бы это мог быть? — удивленно подумала она. — И Минни, и Тиммз обычно входят без стука».

— Войдите.

Дверь медленно приоткрылась, и в щель просунулась голова Генри.

— Я не побеспокою вас?

Пейшенс тихо вздохнула и указала рукой на стул:

— Присаживайтесь. — Хоть кто-то скрасит ее одиночество. На лице Генри появилась умильная улыбка. Он расправил плечи, прошел в комнату, держа одну руку за спиной, и направился прямиком к дивану. Остановившись, он, как фокусник, выставил на вытянутой руке свой подарок: букет из поздних роз и осенних бордюрных цветов, завернутый в кружево времен королевы Анны.

Пейшенс была удивлена. Восторг ее был искренним, но недолгим, потому что она увидела обломанные стебли и корни. Значит, розы он просто наломал, а цветы выдрал из клумбы.

— Как… — Пейшенс натянуто улыбнулась. — Как красиво. — Она взяла у него цветы. — Позвоните горничной, чтобы она принесла вазу.

Довольный собой. Генри энергично подергал шнурок звонка, потом сложил руки за спиной и стал покачиваться с пяток на носки и обратно.

— Чудесный день.

— Да? — спросила Пейшенс, пытаясь скрыть тоску в голосе.

Пришла горничная и сразу же ушла за вазой и садовыми ножницами. Пока Генри разглагольствовал о погоде, Пейшенс занималась цветами, обрезая обломанные стебли. Закончив, она отложила ножницы и повернула столик с вазой к Генри.

— Вот! — Она откинулась на спинку дивана. — Я благодарна вам за вашу любезность.

Генри засиял. Он собрался что-то сказать, но ему помешал стук в дверь.

Удивленно вскинув брови, Пейшенс посмотрела на дверь.

— Войдите.

Она не удивилась, увидев Эдмонда. Он принес свое последнее стихотворение. Его лицо освещала искренняя улыбка.

— Скажите мне ваше мнение.

Пейшенс с огромным трудом следила за витиеватым стилем изложения, это небольшое стихотворение показалось ей целой поэмой. Пока она слушала, Генри ерзал на стуле и шаркал ногами по полу. Владевшая им радость сменилась раздражением. Пейшенс героически сдерживала зевоту, а Эдмонд все читал.

И читал.

Услышав очередной стук, Пейшенс оживилась. Она надеялась, что это Мастерс или даже горничная.

Но это был Пенуик.

Она едва не застонала, но приказала себе любезно улыбнуться и протянула руку:

— Доброе утро, сэр. Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

— Замечательно, моя дорогая. — Пенуик низко поклонился, да так, что почти ткнулся лбом в край дивана. Однако он вовремя спохватился и выпрямился. Сначала он обвел всех хмурым взглядом, потом лучезарно улыбнулся Пейшенс. — Я ждал случая поделиться с вами нашими результатами. Вот показатели производительности после того, как мы внедрили новую схему севооборота. Мне известно, — добавил он, нежно улыбаясь ей, — как вы интересуетесь нашим клочком земли.

— Э-э… да. — Что еще она могла сказать? Пейшенс всегда использовала последние достижения сельскохозяйственной науки и за долгие годы управления Грейнджем достаточно хорошо изучила предмет, поэтому у нее не было желания обсуждать эту тему. Она попыталась отвлечь Пенуика: — Может?.. — И с надеждой посмотрела на Генри, взгляд которого, отнюдь не дружелюбный, был прикован к Пенуику. — Генри как раз говорил мне, что в последние дни стоит замечательная погода.

Генри любезно подхватил разговор:

— Думаю, такая же погода сохранится и в обозримом будущем. Только сегодня утром я разговаривал с Гришемом…

К сожалению, несмотря на все усилия, Пейшенс не удалось переключить Генри на обсуждение влияния погоды на урожай. Не удалось ей и натравить Пенуика на Генри, чтобы они, как обычно, сцепились из-за какой-нибудь мелочи.

В довершение всего Эдмонд выдергивал слова из фраз Пенуика и Генри и складывал из них стихи, а потом, не заботясь о том, что мешает говорящему? обсуждал с Пейшенс, как эти вирши вписываются в его драму.

Через пять минут разговор превратился в настоящую битву за ее внимание. Пейшенс готова была придушить того идиота слугу, который выдал тайну о том, где находится ее пристанище. Через десять минут она готова была придушить еще и Генри, и Эдмонда, и Пенуика. Генри с важным видом рассуждал о природных условиях данной местности. Эдмонд вслух размышлял о возможности ввести в пьесу мифологических, богов, чтобы они комментировали действия главных героев. Пенуик, проигрывавший двум своим соперникам, выпятил грудь и напыщенно спросил:

— Где Деббингтон? Странно, что он не с вами.

— Он увязался за Кинстером, — небрежно сообщил ему Генри. — Они сопровождают маму и Анджелу в Нортхемптон. — Увидев, что Пейшенс пристально смотрит на него, Генри весело добавил: — Сегодня очень солнечно. Не удивлюсь, если Анджела потребует от Кинстера подольше покатать ее в кабриолете.

Брови Пейшенс поползли вверх:

— Вот как? — Ее тон успешно положил конец беседе. Трое джентльменов, встревожившись, переглянулись.

— Полагаю, — заявила она, — я отдохнула достаточно. — Отбросив с колен плед, она передвинулась на край дивана и осторожно опустила сначала здоровую ногу, потом больную. — Будьте любезны, подайте мне руку…

Все трое бросились на помощь. Встать оказалось не так просто. Нога еще не окрепла и плохо слушалась. А о том, чтобы ступить на нее, не было и речи.

Что исключало самостоятельный спуск по лестнице. Эдмонд и Генри сцепили руки, и Пейшенс, устроившись на этом импровизированном сиденье, обхватила их за плечи. Чувствуя важность своей миссии, Пенуик возглавил шествие. Всю дорогу он не умолкал. Что до Эдмонда и Генри, то они принять участия в разговоре не могли, так как сосредоточили все свое внимание на том, чтобы не свалиться с лестницы.

Они благополучно добрались до главного холла и опустили Пейшенс на пол. А она уже сомневалась в правильности своего решения — вернее, она бы просто изменила его, если бы ее не привела в такую ярость новость о том, что Вейн повез Анджелу в Нортхемптон. О том, что Анджела наслаждалась или наслаждается сейчас поездкой — той самой поездкой, о которой она сама мечтала, но о которой, ради общей пользы, не осмелилась попросить.

Поэтому Пейшенс была не в лучшем настроении.

— В дальнюю гостиную, — приказала она сурово. Опираясь на Генри и Эдмонда и стараясь не морщиться от боли, она медленно продвигалась вперед. Пенуик продолжал вещать, подсчитывая количество бушелей, собранных с «их маленького клочка земли». Вся его речь была пронизана матримониальными притязаниями. Пейшенс скрежетала зубами и думала только о том, что, добравшись до дальней гостиной, прогонит их всех прочь и помассирует колено.

Никто не будет искать ее в дальней гостиной.

— Кто разрешил вам вставать?

Эти слова, произнесенные ровным голосом, заполнили брешь, неожиданно образовавшуюся в болтовне Пенуика.

Пейшенс подняла глаза и вынуждена была запрокинуть голову: Вейн стоял почти вплотную к ней. Он был в пальто с пелериной. Его волосы немного растрепались на ветру. За ним виднелась открытая дверь черного хода. Яркий свет потоком вливался в темный коридор, но не достигал Пейшенс, потому что на его пути стоял Вейн, широкоплечий, мужественный, казавшийся огромным из-за пелерины. Пейшенс не видела его лица и глаз, да в этом и не было надобности. Она и так знала, что взгляд его суров, в глазах стальной блеск, губы плотно сжаты.

— Я предупреждал вас, — четко произнес он, — о том, что за этим последует.

Пейшенс не успела ничего возразить, как оказалась у него на руках.

— Подождите! — сдавленным голосом вскрикнула она.

— Повторяю…

— Стойте!

Требования Пейшенс не возымели на Вейна никакого действия и, по мере того как он широкими шагами продвигался вперед, превратились в затихающее эхо. Пенуик, Эдмонд и Генри, ошеломленные его стремительностью, только синхронно хлопали глазами.

Пейшенс перевела дух и гневно посмотрела на Вейна.

— Опустите меня!

— Нет! — бросил ей Вейн и начал подниматься по лестнице.

Пейшенс затаила дыхание: по лестнице спускались две горничные. Она улыбнулась им, когда они проходили мимо.

И вот они уже на галерее. Незадачливая троица потратила целых десять минут, чтобы спуститься вниз. Вейну же потребовалась всего минута, чтобы взлететь вверх по лестнице с тяжелой ношей на руках.

— Эти джентльмены, — холодно заявила Пейшенс, — помогали мне добраться до дальней гостиной.

— Болваны! — отрезал он.

Пейшенс задохнулась от возмущения.

— Я хотела перебраться в дальнюю гостиную!

— Зачем?

Зачем? Затем, чтобы он, вернувшись после чудесной прогулки с Анджелой, не нашел ее на месте и, возможно, встревожился?

— Затем, — язвительно проговорила Пейшенс, защищаясь от него скрещенными на груди руками, — что меня тошнит от той гостиной! — От гостиной, которую он приготовил специально для нее. — Мне там скучно.

— Скучно? — удивился Вейн.

Пейшенс заглянула ему в глаза и пожалела, что сказала это. Очевидно, скука для повесы — это то же, что красная тряпка для быка.

— До ужина осталось мало времени, поэтому отнесите меня в мою комнату.

Вейн ловко открыл дверь и, переступив порог, ногой захлопнул ее. И улыбнулся:

— У вас еще час до того, как надо будет переодеваться к ужину. Я отнесу вас в вашу комнату, только позже.

В его глазах появился серебристый блеск, в голосе — опасная вкрадчивость. Интересно, спросила себя Пейшенс, у кого-нибудь из той троицы хватило смелости последовать за ними? Она в этом сомневалась. Несмотря на то что Вейн холодно опровергал все их бессмысленные обвинения против Джерарда, оба, и Эдмонд, и Генри, относились к нему с уважением. Только это было уважение несколько иного рода. Такое, уважение оказывают опасным плотоядным. А Пенуик, ко всему прочему, знал, что Вейн недолюбливает его, причем сильно.

Вейн направился к дивану. Пейшенс смотрела на место своего заточения, и у нее появились дурные предчувствия.

— Что вы собираетесь делать?

— Привязать вас к дивану.

Она попыталась пренебрежительно хмыкнуть, не заметить холодок, пробежавший по спине.

— Не делайте глупостей, ведь это была только угроза. — Может, ей следует обвить руками его шею?

Вейн подошел к дивану сзади и остановился.

— Я никогда не угрожаю. — И спокойно добавил: — Лишь предупреждаю.

И он усадил Пейшенс на диван и прижал ее плечи к кованой спинке. Та тут же начала вырываться, однако он удерживал ее рукой, обхватив за талию.

— А потом, — продолжил он тем же тоном, — мы поищем, чем бы… отвлечь вас.

— Отвлечь меня? — Она даже вырываться перестала.

— Гм, — прошелестел над ней его вкрадчивый голос, — развеять вашу скуку.

Чувственность, звучавшая в его словах, на время усыпила ее бдительность. Вейну хватило этого времени для того, чтобы из корзинки с рукоделием выудить шарф, ждавший своей очереди на починку, протащить его через кружево кованой спинки и крепко обмотать им запястья Пейшенс.

— Что?.. — Пейшенс уставилась на свои руки. — Это смешно!..

Она подергала шарф, попыталась выдернуть руку; но выяснилось, что узел завязан крепко.

Вейн обошел диван и встал перед ней. Взгляд у нее был уничтожающим. Не замечая его улыбки, она перебросила руки через спинку, доходившую ей до лопаток, но все равно не достала до узла, чтобы развязать его.

И сердито посмотрела на Вейна, а он с интересом наблюдал за ней. На его пленительных губах играла холодная ухмылка, в которой чувствовалось мужское превосходство.

— Вам это будет дорого стоить! — процедила она.

— Вам достаточно удобно. Просто посидите спокойно часок. Вашему колену это пойдет на пользу.

Пейшенс стиснула зубы.

— Я не ребенок, которого нужно привязывать!

— Как раз наоборот. Вам нужен человек, который контролировал бы вас. Вы же слышали, что сказала миссис Хендерсон: четыре полных дня. Четвертый день заканчивается завтра утром.

— А кто назначил вас моим надзирателем? — проговорила сквозь зубы Пейшенс, с вызовом встретив его взгляд.

— Во всем виноват я. Мне следовало отправить вас обратно в дом, как только вы встретили меня в руинах.

Лицо Пейшенс стало бесстрастным.

— Вы сожалеете о том, что не отправили меня обратно?

Вейн, нахмурившись, ответил:

— Я чувствую себя виноватым в том, что вы последовали за мной и из-за этого подвернули ногу.

Пейшенс сложила руки на коленях.

— Вы же сказали, что во всем виновата я, так как не послушалась вас и пошла за вами. Как бы то ни было, если Джерард в семнадцать лет способен отвечать за свои действия, почему ко мне отношение другое?

По глазам Вейна она поняла, что выиграла одно очко.

— Но ведь вы вывихнули колено. И подвернули ногу.

Пейшенс отказывалась сдаваться:

— Моя нога в порядке. — Она высокомерно вздернула носик. — Только колено еще слабое. Если бы я могла испытать его…

— Можете сделать это завтра. Кто знает, а вдруг сегодня вы перетрудили ногу и вам придется еще день или два провести на диване?

— Не надо, — попросила Пейшенс, — даже не заикайтесь об этом.

Вейн, хмыкнув, подошел к окну. Наблюдая за ним, Пейшенс попыталась разжечь в своей душе гнев, который должна была бы чувствовать. Но не почувствовала.

— Так что вы выяснили в Нортхемптоне? — устроившись поудобнее, поинтересовалась она.

Вейн принялся ходить взад-вперед вдоль окна.

— Джерард и я познакомились с очень ценной личностью, так сказать, с гильдмастером Нортхемптона.

— Гильдмастером какой гильдии? — уточнила Пейшенс.

— Ростовщиков, воров и мошенников, если таковая существует. Наше расследование заинтересовало его, и он решил помочь. У него обширные связи. Через два часа беседы за бутылкой французского коньяка — за мой счет, естественно, — он заверил нас, что в последнее время никто не пытался сбыть вещи, похожие на те, что мы ищем,

— Вы думаете, он заслуживает доверия?

— У него нет причин лгать. Товар, как он назвал эти вещи, не такого высокого качества, чтобы привлечь его внимание. Он также хорошо известен как деловой человек.

Пейшенс поморщилась:

— Вы проверите Кеттеринг? — Вейн кивнул на ходу. — А чем занимались миссис Чедуик и Анджела, пока вы с Джерардом встречались с гильдмастером? — поинтересовалась она, придав своему лицу самое невинное выражение.

Вейн остановился и изучающе посмотрел на Пейшенс. Прошло несколько секунд, прежде чем он ответил:

— Не имею ни малейшего представления.

В его голосе прозвучал едва заметный интерес.

— Вы хотите сказать, что на обратном пути Анджела не расписала в деталях свой поход по магазинам? — Глаза Пейшенс расширились в наигранном удивлении.

Вейн подошел ближе к дивану.

— И туда, и обратно она ехала в карете.

Он подошел еще ближе. В его глазах поблескивало хищническое удовлетворение. Он наклонился…

— Пейшенс? Вы не спите?

Раздался властный стук в дверь, и тут же послышался звук поворачиваемой ручки.

Пейшенс резко повернулась — настолько, насколько позволял шарф. Вейн выпрямился. Когда дверь открылась, он уже был позади дивана, но не успел развязать шарф. В комнату влетела Анджела.

— О! — Она вся так и сияла от восторга. — Мистер Кинстер! Прекрасно! Вы должны высказать свое мнение по поводу моих покупок.

Неодобрительно взглянув на коробку, болтавшуюся у Анджелы на руке, Вейн сухо кивнул. Анджела решительно направилась к стулу, стоявшему напротив дивана, а Вейн потянулся К шарфу, но вынужден был тут же отдернуть руку, так как в комнату вошла миссис Чедуик.

Анджела подняла голову.

— Послушай, мама, мистер Кинстер скажет нам, правильно ли я выбрала цвет лент.

Спокойно поклонившись Вейну и улыбнувшись Пейшенс, миссис Чедуик направилась к соседнему стулу.

— Анджела, уверена, у мистера Кинстера много других дел…

— Нет, откуда? Здесь же больше никого нет. Кроме того, — Анджела одарила Вейна ласковой, абсолютно бесхитростной улыбкой, — истинные джентльмены именно так проводят свое время — обсуждают дамские наряды.

Пейшенс услышала позади себя тихий вздох облегчения, тут же оборвавшийся. Как ей хотелось обернуться и посмотреть на Вейна, чтобы выяснить, как он отнесся к тому, что Анджела назвала его стильным джентльменом. Воспринял он ее слова спокойно или возмутился, как и в прошлый раз, когда его назвали повесой? Ведь и та и другая характеристики верны. Он наверняка бы принялся обсуждать с дамами новости моды, чтобы отвлечь их внимание от того, что его действительно интересует.

Миссис Чедуик сокрушенно вздохнула:

— И все же, дорогая, это не совсем так, — Она примирительно взглянула на Вейна. — Не все джентльмены… — И принялась старательно разъяснять неразумной дочери, что между стильными особями мужского пола существуют некоторые различия.

Сделав вид, будто поправляет плед, которым были укрыты ноги Пейшенс, Вейн пробормотал:

— Кажется, мне пора уходить.

Пейшенс, глядя на миссис Чедуик, прошептала:

— Я же привязана. Вы не можете оставить меня в таком виде.

Она краем глаза взглянула на Вейна, и на секунду их взгляды встретились.

— Я освобожу вас, — подумав, проговорил он, — при условии, что вы дождетесь здесь моего возвращения. Потом я отнесу вас в вашу комнату.

Наклонившись еще ниже, Вейн дернул край пледа.

— Это все вы виноваты! — прошипела Пейшенс. — Если бы я добралась до дальней гостиной, то была бы в полной безопасности.

— В безопасности? Вряд ли. Там же тоже есть диван.

Пейшенс решительно прогнала мысли о том, что могло бы произойти, не появись в комнате Анджела. Если она будет слишком много об этом думать, то, вполне вероятно, придушит еще и Анджелу. Список потенциальных жертв Пейшенс рос с каждым часом.

— Кстати… — Вейн, посмотрев на Анджелу и миссис Чедуик, наклонился к Пейшенс и развязал шарф. — Вы сказали, что вам скучно, но разве это не обычное развлечение для дам? — озорно улыбаясь, произнес он.

Он прекрасно знал, что. именно сильнее всего развлекает дам: и его взгляд, и чувственный изгиб его губ говорили об этом гораздо красноречивее слов.

Пейшенс скрестила на груди руки.

— Трус, — проговорила она достаточно громко, чтобы он услышал.

— Когда дело касается разглагольствований школьниц, я признаю за собой этот недостаток.

Вейн отошел от дивана. Его движение привлекло внимание и Анджелы, и миссис Чедуик. Он улыбнулся им, вежливый, обходительный.

— Боюсь, дамы, я должен покинуть вас. Мне нужно проведать моих лошадей.

Поклонившись миссис Чедуик, удостоив Анджелу рассеянной улыбки и бросив вызывающий взгляд на Пейшенс, он изящной походкой направился к двери.

Когда дверь за ним закрылась, Анджела сникла и надулась. Пейшенс едва слышно застонала и поклялась, что придумает подходящую месть. А пока…

С наигранной заинтересованностью, она смотрела на безделушки, которые одна за другой появлялись из коробки Анджелы.

— Это гребешок?

Тупо поморгав, Анджела просияла:

— Да. Очень недорогой, но такой симпатичный. — Она взяла в руку черепаховый гребень, отделанный фальшивыми бриллиантами. — Как ты думаешь, он подходит к моим волосам?

Пейшенс смирилась с необходимостью давать ложные советы. Анджела все же купила светло-вишневые ленты, причем в большом количестве. Пейшенс добавила это к списку прегрешений Вейна и мило улыбнулась.