Когда приходит беда

Глава пятая

На рассвете в воскресенье пошел снег. Пушистые легкие снежинки мягко падали за окном спальни Поппи. Но от этого ее настроение не улучшилось. Поппи встала позже обычного, приняла душ, закуталась в свой любимый халат, приготовила кофе. Когда она включила коммутатор, ни одна из лампочек не загорелась. Обитатели Лейк-Генри или сидели перед каминами, самостоятельно отвечая на входящие звонки, или уехали кататься в горы.

С кружкой кофе она подъехала к окну гостиной и увидела во дворе пикап Гриффина, который он как раз ставил рядом с ее «блейзером». Поппи не поехала встречать его к дверям – ей было непонятно, рада она его появлению или раздосадована им. И вдруг она подумала: а не привез ли он чего-нибудь перекусить? Сейчас было бы неплохо съесть горячей острой фасоли, которую так вкусно готовят у Чарли.

Гриффин потопал, отряхая снег с сапог, повернул ручку, приоткрыл дверь и крикнул:

– Есть кто дома? – Заметив Поппи, он улыбнулся. – Привет! Как дела?

– Нормально, – ответила она.

Ей было все-таки приятно снова увидеть его, даже без еды. Он стянул сапоги.

– Снег так и валит.

– Сейчас хорошо в горах. Я была уверена, что ты поехал.

– Я как раз оттуда возвращаюсь, – ответил он, все так же стоя у двери. – Я думал, ты тоже приедешь. Вчера ты, кажется, прекрасно провела время.

– Вчера праздник был на озере. Сегодня все катаются на лыжах.

– А ты никогда не пробовала кататься на лыжах, сидя на специальном приспособлении?

– Да что ты об этом знаешь?

– Только то, что это здорово.

– Ты разговаривал с людьми, которые опробовали это приспособление?

– Да, – подтвердил Гриффин.

Он распахнул парку. Под свитером грубой вязки что-то топорщилось.

– Ты разговаривал об этих лыжах, когда разузнавал о моем недуге?

Он ничуть не смутился:

– Да. Мне было интересно узнать все, что связано с твоей болезнью.

– Что тебе известно о моей травме?

– Только то, что у тебя повреждена нижняя часть позвоночника. Это не невосстановимая травма.

– Это значит, – прервала его Поппи, – что я не в таком плохом состоянии, как другие, что у меня функционируют мышцы брюшной полости. Что я, возможно, могу ходить. Конечно, это слишком громко сказано – ходить. Если это и возможно, то ходить, как ходят все здоровые люди, мне никогда не удастся. Кто тебе все это рассказал? Мой физиотерапевт или массажист?

– О! В городе есть массажист? Хороший?

– Гриффин!

– Давай не будем спорить. Просто ты выглядела такой довольной вчера, и я подумал, что ты поедешь и в горы. Хочешь покататься со мной на санках?

– Нет.

– А на снегоходе?

– Нет. Ну зачем ты ко мне пристаешь?

– Потому что уверен, что ты прекрасно можешь кататься.

– Я уже говорила, что не могу, – напомнила ему Поппи. – Я говорила тебе об этом еще прошлой осенью. Если у тебя появились какие-то надежды, то это твои проблемы.

– Хорошо, – согласился Гриффин. – Ты права. Ты говорила мне все это прошлой осенью. Может, мне просто не хватает дружеского общения. Вчера на озере никто не хотел разговаривать со мной. Сегодня я поехал к Чарли. В кафе никого не было. Только одна женщина. Мы разговорились. А потом она открыла сумку, и оттуда вылез котенок.

– А! – Поппи мысленно представила себе сцену. – Шарлотта Бадо. Известная кошатница. Она подбирает бездомных кошек и старается их пристроить.

Она повнимательнее присмотрелась к тому, что выпирало у него из-под парки.

– Ты же типичный горожанин. Ты что, держишь у себя животных – кошек, собак, а может, тушканчиков?

– Нет, но она такая хорошенькая, – сказал он, заглядывая за пазуху и понижая голос до шепота. – Она еще спит. А нет, смотри-ка, просыпается. Привет, детка!

Поппи увидела комочек рыжего меха, прижавшийся к красному свитеру. Она попросила:

– Покажи.

Гриффин подошел поближе к Поппи, распахнул парку и опустился на пол у кресла.

– Она с тобой одной масти, – с удовольствием констатировала Поппи и погладила маленькую рыжую головку. – Смотри, у нее глаза еще закрыты. Она спит.

Голова котенка повернулась на звук ее голоса. Всмотревшись повнимательней, Поппи воскликнула:

– О боже!

– Да, – подтвердил ее догадку Гриффин. – Как же я мог отказаться? Похоже, сначала она видела, а потом что-то случилось. Шарлотта подобрала ее и пару месяцев держала у себя.

Поппи взяла котенка на руки.

– Привет! – ласково произнесла она. Котенок обнюхал ее шею, ухо, лицо.

– Ну что ты там нюхаешь? Мои духи?

– У этой кошечки хороший вкус, – сказал Гриффин так ласково и нежно, что у Поппи не нашлось слов, чтобы его одернуть.

Гриффин был таким красивым! Эти рыжие волосы, голубые глаза, покрытый щетиной подбородок – он не брился с тех пор, как два дня назад принял душ у нее в доме.

Кошечка спрыгнула на пол.

– Подожди! – вскрикнула Поппи. – Поймай ее.

– Не волнуйся. С ней ничего не случится.

– Это ведь новая для нее комната. Она не знает, где стоит мебель, и может удариться.

Кошка, горделиво задрав голову, направилась к письменному столу. С удивительной точностью она остановилась перед ножкой стола, обнюхала ее и потерлась о нее головой. После этого обошла все ножки по очереди. Когда стол был исследован, она двинулась в сторону стены.

Поппи затаила дыхание, опасаясь, что кошка вот-вот ударится головой о стену. Но та остановилась, повернулась и пошла вдоль стены, как будто делала это уже сотню раз. Затем кошка направилась в прихожую.

Гриффин быстро сообразил:

– Ей нужно в туалет.

Он бросился к двери, влез в сапоги и ринулся на улицу.

Поппи выехала в холл как раз в тот момент, когда кошка уже направлялась на кухню. Там процедура повторилась. Она исследовала пространство, обнюхивала все подряд, обо все терлась мордочкой.

Тут за дверью послышался топот. В прихожую вошел Гриффин. В его волосах блестели снежинки. Он прижимал к груди банки с кошачьим кормом, пластмассовый поддон и большой пакет с наполнителем для туалета.

– Мы голодны, – объявила Поппи.

Она достала из шкафчика блюдце, и Гриффин насыпал в него сухого корма.

– Как ее зовут? – спросила Поппи.

Гриффин выглядел озадаченным.

– Я думал над этим по дороге к тебе. Сначала я хотел назвать ее Детка, но сейчас не уверен.

– Эту кошечку нельзя называть Детка. Она такая отважная.

– А как называют отважных девочек?

Поппи задумалась.

– Виктория, – сказала она.

Кошка решительно направилась к Поппи, запрыгнула к ней на колени и, свернувшись шелковистым клубочком, заурчала.

– Тебе не надо везти ее к себе на остров, – решила Поппи. – Она уже прекрасно здесь ориентируется. Будет жестоко снова отрывать ее от знакомой обстановки.

– Но это моя кошка, – сказал Гриффин.

– Пусть она поживет здесь.

– Только если я смогу проводить с ней какое-то время. Поглаживая Викторию, Поппи с подозрением взглянула на Гриффина:

– Что значит «какое-то время»?

– Ничего особенного, – произнес он. – Мне надо заняться работой, а у тебя такой огромный письменный стол, что на нем уместятся и мои бумаги. В доме тепло, есть электричество. Здесь хорошо ловит мобильный телефон. А у тебя доброе сердце. Не пытайся этого отрицать. Ведь никто не заставлял тебя брать этого котенка.

Нет. Он действительно не заставлял ее делать это. Но она чувствовала тепло, исходящее от Виктории, которая свернулась в клубок у нее на коленях так, будто всегда там спала.

– Где твои вещи? Я имею в виду бумаги и прочее.

– На острове, – ответил Гриффин. Она взглянула на часы. Почти двенадцать.

– Если ты поедешь за своими бумагами, на обратном пути остановись у Чарли и купи острую фасоль. Ты успеешь к часу?

– Конечно. А почему такая спешка?

– Если бы ты смог отвечать на телефонные звонки, пока будешь работать, я съездила бы навестить Хезер.

Поппи чувствовала прилив сил. Она подкрепилась фасолью, и ее грела мысль, что Гриффин работает у нее дома.

Поппи не ожидала, что большая комната свиданий будет так забита. При виде других заключенных, которые были так не похожи на Хезер, ее охватила тревога. Она отыскала свободное место у стены и незанятый стул. Хезер увидела ее с порога, подошла и села напротив.

– Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, – сказала Поппи. Она обратила внимание, какое разочарование отразилось на лице Хезер, когда та окинула взглядом комнату.

– Я не могу заменить тебе Мику. Знаю, как ты его ждала. Казалось, Хезер уже смирилась с мыслью, что он не приедет.

– Я знала, что он работает, но, когда объявили, что ко мне кто-то пришел, я подумала…

– Он все выходные мыл ваш завод. Скоро ведь сок пойдет, вот он и готовится.

– Он позвонил Камилле насчет документации?

– Я не в курсе.

– Она прекрасно разбирается в производстве. Заставь его позвонить. А теперь расскажи мне о Мисси и Стар.

– Они не понимают, в чем дело. Да и никто из нас, в сущности, ничего не понимает. Поэтому я и приехала. Расскажи мне наконец правду.

На лице Хезер появилось отсутствующее выражение.

– Нет, нет, нет, – запротестовала Поппи. – Не делай этого. Это не поможет.

– Поппи, – прошептала Хезер, – у тебя бывали такие моменты, когда тебе хотелось начать жизнь сначала и прожить ее совсем по-другому?

– Я испытываю такое желание постоянно. Одна поездка на снегоходе – и все перевернулось.

– Но ведь нельзя повернуть события вспять. Приходится мириться с тем, что есть.

– Как раз это ты мне всегда внушала. Мы обе внушали это друг другу. А может быть, существует другой выход. Независимо от того, Лайза ты или нет…

– Я не Лайза.

– Тебя вышлют в Калифорнию, чтобы там отдать под суд. Возможно, ты ни в чем не виновата, но, если ты не скажешь Касси правды, суд признает тебя виновной. И тогда уже ничего нельзя будет изменить.

– Я не Лайза, – повторила Хезер.

– Это потому, что быть Лайзой слишком больно?

– А быть Поппи не больно? – ответила Хезер вопросом на вопрос.

– Поверь мне, я знаю, что такое быть Поппи. Я ошиблась, и за это пришлось дорого заплатить. Конечно, мне больно думать о том, чего я лишилась.

– О чем?

– О том, какая Поппи раньше была жизнерадостная. О ее безрассудстве, энергии. О том, что всем было с ней интересно. И в то же самое время о том, какая она была упрямая, глупая, и еще о множестве вещей, о которых не хочется даже вспоминать. Но моя ситуация отличается от твоей. Если со мной что-то случится, плохо будет только мне самой. У меня нет Мики, у меня нет Мисси и Стар. Пойми, ты им нужна.

Поежившись, Хезер выпрямилась.

– Может быть, ты себя за что-то наказываешь, – сказала Поппи. – Ты могла бы выйти замуж за Мику, могла бы родить от него детей, но ты этого не сделала. Мне кажется, ты наказывала себя за что-то, сделанное тобой в прошлом.

Примерно минуту они молчали, потом Хезер спросила:

– А ты разве этого не делаешь?

– Я? Наказываю себя? Каким образом?

– Ограничивая себя. Например, в отношениях с мужчинами. Разве тебе это не нужно?

– Ты имеешь в виду секс? До несчастного случая у меня в нем недостатка не было. Сейчас я к этому не стремлюсь. – Как бы пытаясь что-то доказать, Поппи сообщила: – Гриффин снова объявился в Лейк-Генри.

Глаза Хезер расширились.

– Правда? Он, видимо, хочет написать обо мне.

– Нет. Он говорит, что хочет тебе помочь. У него есть связи. Если, например, надо найти какого-то человека, документы, родственников, он может это сделать. Он достал фотографии Лайзы. Глядя на них, понимаешь, почему произошла эта ошибка.

Хезер сидела не двигаясь. Затем она открыла рот и одними губами четко, хотя и беззвучно, произнесла несколько слов. Прежде чем Поппи успела среагировать, Хезер вскочила со стула и скрылась за дверью.

Гриффин с удовольствием отвечал на звонки. Люди спрашивали, где Поппи и когда она вернется. Они интересовались, кто он такой и не ухаживает ли за ней. Он доброжелательно отвечал на любые вопросы. А иногда и сам что-то узнавал. Начальник почты напомнил, что Поппи уже со вторника не забирала свою почту. Из разговора с массажисткой он понял, что она делает Поппи массаж раз в неделю. Он также выяснил, что парня, который разбился с Поппи на снегоходе, звали Перри Уокер.

Гриффин позвонил сенатору Прентиссу Хейдену. Он уже хотел было рассказать, как прилежно работает над его биографией, но Прентисс прервал его и поинтересовался:

– Вы звоните из Нью-Хэмпшира. Вы ведь там, не так ли?

– Да, – подтвердил Гриффин. – В глуши лучше пишется.

– Так я вам и поверил! Вы там наверняка в связи с делом Диченцы. Для какого издания вы готовите статью?

– Уверяю вас, что никакой статьи не будет. Просто у меня в этом городе оказались знакомые и здесь действительно хорошо работать.

– А заодно и кое о чем разузнать, – так и не поверил ему сенатор. – Ну что, есть какие-нибудь новости?

– Ничего особенного не происходит.

– Здесь все обсуждают это дело. В нем много непонятных моментов. Кстати, вам удалось получить информацию от моих армейских товарищей?

– Да. Я уже включил этот материал в главу о военных годах. Но меня по-прежнему волнует другая проблема.

– Что это за городок, расскажите мне. – Прентисс намеренно сменил тему разговора. – Неплохое местечко?

– Да, очень приятное. – В этот момент на коммутаторе замигала лампочка вызова. – Сенатор, я должен бежать. Я вам перезвоню. Хорошо?

Гриффин ответил на входящий звонок. Это был кто-то из местных, по пустяковому вопросу. Завершив разговор, он включил личный телефон Поппи и набрал номер. Ральф Хаскинс тут же снял трубку.

– Мне особо нечего тебе сказать, – сообщил он. – Иначе я бы тебе уже позвонил. Я все время упираюсь в стену.

– Ты имеешь в виду, что никто не хочет говорить?

– Вот именно. Не знаю, дело ли это рук людей сенатора, но я пытался разговаривать с теми, кто знал Роба и Лайзу пятнадцать лет назад, и все они молчат. Утверждают, что ничего не помнят или что той ночью, когда погиб Роб, было очень темно. Короче говоря, все то же самое, что они когда-то говорили полицейским.

– Но вроде были свидетели того, как Лайза угрожала Робу.

– Я нашел этих свидетелей. Они не слышали, о чем разговаривали Лайза с Робом. Только наблюдали какую-то возню и ссору. Но зато у меня появилось еще одно свидетельство ее обращения за медицинской помощью. Она пришла в клинику недалеко от Стоктона, назвалась другим именем, заплатила за визит наличными. Но после сообщения об убийстве персонал больницы понял, что та девушка и Лайза – одно и то же лицо.

– По какому поводу она обратилась в больницу?

– У нее были сломаны два ребра.

– Есть доказательства, что это сделал Роб?

– Нет, но могу сообщить тебе еще кое-что. Один из агентов местного отделения ФБР играл с Робом в футбол в университетской команде. Он не мог вспомнить о нем ничего хорошего. Может, тут дело в каких-то старых обидах, во всяком случае, он утверждает, что Роб бывал очень груб с девушками. По его словам, он однажды сам видел, как тот пытался ударить девушку. Ее спасло лишь то, что Роба оттащили.

Гриффин услышал звук подъезжающей машины. Видимо, это возвращалась Поппи.

– Спасибо, Ральф.

Гриффин положил трубку. В этот момент дверь отворилась. Но это была не Поппи. Женщина, появившаяся на пороге, поставила на пол сумку, отбросила капюшон парки и огляделась по сторонам. Она была лет на двадцать с лишним старше Поппи. У нее были темные, коротко стриженные волосы, загорелое лицо и добрые глаза. Если бы кто-нибудь захотел выяснить, какой Поппи будет в зрелом возрасте, ему достаточно было бы взглянуть на ее мать, Мейду Блейк.

Это не ошибка. Вот что беззвучно произнесла Хезер.

Поппи была потрясена, расстроена, испугана. Она ничего не могла понять. Все эти годы Хезер не лгала. Она просто не говорила правду.

Но это вовсе не означает, что она непорядочный человек. Если Хезер и виновна в гибели Роба Диченцы, должны существовать какие-то оправдывающие ее обстоятельства.

Единственным таким обстоятельством, которое пришло Поппи в голову, была ситуация самообороны. Надо было посоветоваться с Гриффином. Но когда Поппи подъехала к дому, кроме его пикапа там стояла машина Мейды.

Озабоченная еще больше, Поппи подъехала к крыльцу и выбралась из машины. Ее волновало, о чем в ее отсутствие разговаривали Мейда с Гриффином. Она только поднялась по пандусу, а Мейда с широкой улыбкой на лице уже отворила перед ней дверь.

Увидев улыбку матери, Поппи почувствовала, что вопреки всему она рада ее приезду.

– Мама, ты же должна была сейчас находиться во Флориде.

– Мне там стало скучно, – заявила Мейда. – У вас тут такое без меня происходит! Поэтому я собрала вещи и прилетела домой.

Гриффин уже застегивал парку.

– Удачно съездила? – негромко спросил он.

«Удачно» было не самым подходящим словом для описания произошедшего, но Поппи вдруг расхотелось даже думать об этом, не то что обсуждать. Она спросила:

– Ты уезжаешь?

– Я приглашала Гриффина остаться на ужин, – вмешалась в разговор Мейда, – но он сказал, что у него много работы.

– Тебе надо поговорить с мамой, – сказал Гриффин.

Поппи была далеко не уверена в этом. Тут она обратила внимание, что на диване что-то шевелится. Она совсем забыла о Виктории.

– Ты познакомилась с моей кошечкой? – спросила Поппи Мейду.

– Твоей кошечкой? – с удивлением спросил Гриффин. Он только успел сказать это, а Виктория уже спрыгнула с дивана, направилась прямиком к Поппи и прыгнула к ней на колени.

– Ну что ж, – сказал Гриффин, натягивая сапоги. – Столько измен за один день не вынесет ни один мужчина. Я оставляю вас, леди, втроем.

И он вышел на улицу, притворив за собой дверь. Поппи одной рукой почесывала за ухом у кошки, а другой разматывала шарф.

– Так ты уже видела Викторию?

– Да, она даже проснулась, чтобы поздороваться со мной. А потом опять заснула. По-моему, ее интересуешь только ты, – улыбнулась Мейда. – Так же, впрочем, как и Гриффина.

– Гриффин, – сообщила ей Поппи, – заинтересован только в моем душе, письменным столе и телефоне.

– Он производит очень приятное впечатление, – продолжала размышлять вслух Мейда. – Жаль только, что он репортер. Но ведь Джон тоже журналист, а они с Лили живут душа в душу. Если я могу ладить с одним зятем-журналистом, полажу и с другим.

– Мама, не зацикливайся на этой теме. Я вовсе не планирую выходить замуж за Гриффина.

– Я так и знала, что ты это скажешь. Ты вообще никогда не собираешься выходить замуж. – Она подождала, пока Поппи снимет куртку, и повесила ее на крючок рядом с дверью. – Ты заявляешь об этом с тех пор, как тебе исполнилось пять лет.

Поппи было странно, что мать разговаривает с ней в таком тоне. Мейда отличалась серьезным отношением к жизни. От нее можно было бы ожидать советов типа: веди себя с Гриффином полюбезнее, ведь замужество и дети – это идеал, к которому должна стремиться каждая женщина. Поппи удивилась, что на этот раз Мейда повела себя иначе. Поглаживая Викторию, Поппи подъехала к коммутатору.

– Надо же!

– В чем дело?

– Представляешь, Гриффин оставил мне список всех звонивших. Его надо почаще привлекать для этой работы.

Поппи проехала на кухню, откуда все сильнее доносился аппетитный запах. Она приоткрыла дверцу духовки.

– О! Никто не умеет готовить мясо в горшочках, как ты.

– Продукты, к сожалению, не те, – посетовала Мейда. – Пришлось использовать консервы и то, что было в морозилке. Я разморозила мясо в микроволновке и поставила его в духовку еще до того, как распаковала багаж.

Поппи привыкла к опеке со стороны Мейды. Та постоянно привозила ей что-нибудь из домашней еды, дарила одежду, книги, конфеты. Но на этот раз Поппи была особенно тронута ее заботой.

– Не стоило с этим возиться.

– Да мне нетрудно. Мне было так одиноко во Флориде, – уже серьезным тоном призналась Мейда.

– Но у тебя там уйма друзей.

– Друзья не могут заменить дочерей. Виктория спрыгнула с колен Поппи.

– Я надеюсь, это домашняя кошка.

– Во всяком случае, я ни в коем случае не собираюсь выпускать ее на улицу.

– Это Гриффин ее тебе подарил? Как мило с его стороны.

– Он не собирался ее мне дарить. Он просто принес ее показать. А ей понравилось в моем доме.

– Он понял, что тебе нужно завести кошку, – продолжала Мейда, как будто не слышала, что ей только что сказала Поппи. – Он увидел этого котенка и сразу понял, что ты позаботишься о нем. Он знал, что ты поймешь, как с ней обращаться, учитывая, что ей нужен особый уход.

– И какой же это должен быть особый уход?

– Ну, кошка ведь слепая. И кому, как не тебе, знать, как обращаться с таким животным.

– Неполноценная кошка для неполноценной женщины?

– Нет, я вовсе не это имела в виду, – мягко возразила Мейда. – Неполноценная кошечка для женщины, которая может понять ее особые нужды. Вот что я имела в виду.

Но Поппи никак не могла успокоиться.

«Неполноценная кошка для неполноценной женщины», – повторяла она про себя. Может быть, Гриффин действительно именно это имел в виду.

– Зачем ты это сказала?

– Я ничего такого не говорила. Это ты сама все выдумала.

– Мама, я как-то построила свою жизнь. Я привыкла к этой коляске. Частично потому, что люди, с которыми я общаюсь, даже не обращают на нее внимания. Не понимаю, зачем ты стараешься мне о ней напомнить.

Она развернулась и выехала из кухни.

– Поппи, я не хотела тебя обидеть, – сказала Мейда, догоняя Поппи.

– А получилось, что обидела.

Весь оставшийся вечер Гриффин то и дело посматривал на часы. По дороге он купил несколько бутербродов, заехал к Билли Фаррауэю и угостил его. После этого он отправился в свой дом. В свете почти полной луны свежевыпавший снег искрился бриллиантовой россыпью.

Гриффин развел огонь в печи и сидел, время от времени посматривая на часы. Когда было уже достаточно поздно, он добрался до своего пикапа, доехал до заранее проверенного места, включил аварийные огни и позвонил Поппи.

– Привет, – произнес он и, услышав ее голос, почувствовал прилив энергии. – Я тебя не разбудил?

Голос у нее был скорее задумчивый, чем сонный.

– Нет, я не сплю, – ответила она со вздохом. – Всякие мысли лезут в голову. А я думала, на острове нет мобильной связи.

– На острове телефон действительно не работает. Но я поехал на место, где хороший прием.

– Который сейчас час? – спросила Поппи и, видимо, взглянула на настенные часы, потому что сама и ответила: – Почти одиннадцать.

– Я решил подождать, пока уедет твоя мама. Как прошел ужин?

– Спасибо, нормально.

– Она была очень любезна со мной. Но мне показалось, что вы не всегда ладите друг с другом.

– Наверное, это так, – ответила Поппи, но по ее тону можно было догадаться, что у нее на уме было что-то другое. – Гриффин, ответь мне на один вопрос. Когда ты брал кошку, ты думал обо мне?

– Ты имеешь в виду, думал ли я, что ты захочешь ее оставить? – несколько озадаченно спросил Гриффин.

– Нет, – настаивала она, – ты, наверное, решил, что мы будем хорошей парой. Она неполноценная, и я неполноценная. Это так?

– Нет, – честно ответил он. – Когда я брал ее у Шарлотты, я о тебе не думал. Я взял ее себе, потому что… она чем-то тронула меня. Она заслуживает хорошего дома.

– Потому что ока слепая?

– Да, наверное.

– Ты так же относишься и ко мне?

– У тебя и так есть прекрасный дом, – пошутил он.

– Но у меня нет мужчины. А вдруг то же самое чувство, которое заставляет тебя взять в дом слепую кошку, руководит тобой и в отношениях со мной. Знай, я не такая, как ты думаешь. Если бы захотела, я не была бы сейчас одинока. После несчастного случая за мной многие ухаживали. Так что не думай, что я во что бы то ни стало хочу кого-то заполучить.

– То же самое я могу сказать и о себе, – ответил Гриффин. – Я мог бы встречаться со многими женщинами.

– Так почему же ты этого не делаешь?

– Я и сам не знаю. Наверняка они были бы менее задиристыми, чем ты. Но мне это в тебе как раз и нравится. Те другие не вызывают у меня такого интереса.

– Значит, это простое любопытство? Любопытно, как это получится с женщиной, у которой парализованы ноги?

– Поппи, прекрати! – рассердился он. – Ты мне интересна, потому что ты – думающий человек. Ты делаешь то, что хочешь делать.

Она надолго замолчала.

– Я сейчас подъеду, – сказал Гриффин, когда услышал в трубке чуть ли не стон.

– Нет, не надо, – еще несколько раз всхлипнула Поппи, а потом медленно сказала: – Со мной все в порядке.

– Расскажи мне о Хезер. Она что-нибудь тебе сказала?

– Не знаю.

– Что значит, не знаю?

– Возможно, и сказала, но я в этом не уверена.

– Она Лайза?

Поппи не ответила. А Гриффин не хотел настаивать.

– Ты не возражаешь, если я приеду утром и приготовлю тебе завтрак?

– Я сама могу приготовить себе завтрак.

– Я знаю, но я люблю готовить, а на моем Медвежьем острове возможностей для этого не слишком много. Я умею готовить прекрасные французские тосты. Ну так что?

– Ты заинтриговал меня. Я люблю французские тосты.

– В восемь не рано?

– Нет.

– Значит, договорились о свидании. – Он тут же пожалел, что брякнул о свидании.

После паузы она уже спокойным голосом сказала:

– Спасибо тебе.

– За что?

– За то, что позвонил. За то, что беспокоишься, когда у меня плохое настроение. Другие этого не делают.

– Моя дорогая плакса, ты же вечно делаешь вид, что со всем справишься самостоятельно. Но на самом деле всегда приятно, чтобы кто-нибудь хоть иногда тебе помогал.

– Ты прав, – медленно проговорила она. – Смотри веди машину поаккуратнее.

– Не беспокойся. Спокойной ночи.

– И тебе тоже.

Поппи лежала в постели, а за окном светила луна. Сейчас она не думала о Гриффине, хотя сначала все ее мысли были только о нем. Не думала она и о Хезер. Она вспоминала Перри Уокера.

Он был симпатичным парнем – под метр девяносто ростом, с рыжеватыми волосами, смеющимися глазами и широкой обаятельной улыбкой. В тот вечер, стараясь перекричать рев двигателя снегохода, он рассказывал ей какой-то анекдот. Наверняка неприличный. Но ужас того, что произошло через несколько мгновений, вычеркнул из ее памяти, что именно он говорил.

Поппи вспоминала, каким был Перри, пыталась представить, каким он мог бы стать, если бы не трагедия. Она подумала, что сейчас у него был бы уже целый выводок детишек. И не потому, что он бы так запланировал, а просто по беспечности. Она пыталась представить, что было бы, если бы они поменялись местами – если бы суждено было погибнуть не ему, а ей. Может быть, он стал бы совсем другим?

Поппи почувствовала рядом какое-то движение. Это была кошка. Она лежала, свернувшись клубочком, у нее под боком, а теперь встала, подошла к краю кровати, спрыгнула на пол и принялась вылизываться.

Поппи подумала, всегда ли Виктория была самостоятельной и ловкой или она стала такой только после того, как ослепла. Да, в смелости и достоинстве ей не откажешь.

Это и понятно. Над Викторией ведь не тяготело чувство вины.