ГЛАВА 40

— Леди Эддисон Пиблт? — переспросил Девлин, уставившись на Кэт. Они находились в гостиной ее дома на Харвич-стрит. С улицы доносились голоса и смех детей, игравших в считалочку на тротуаре, птицы завели вечернюю песню. — Причем здесь леди Трухлявые Мозги?

Кэт тихо рассмеялась.

— Ни при чем. Модистка пыталась отговорить ее от этого оттенка зеленого, но ей он так понравился, что в конце концов портниха сдалась. Насколько я поняла, леди была чрезвычайно довольна платьем… пока ее свекровь, герцогиня, не сказала, что в нем она выглядит как больная лягушка.

Девлин подошел к столику и налил два бокала вина.

— В итоге что она сделала?

— Она отдала платье камеристке, а та продала его старьевщику. Женщина клянется, что не помнит, какому именно. Скорее всего, она по привычке имела дело со своим постоянным скупщиком краденого.

Девлин недоверчиво выгнул бровь.

— Выходит, платье от старьевщика?

Кэт подошла к нему и взяла протянутый ей бокал.

— Очевидно, так.

Он задумчиво пригубил вино.

— Давай разберемся, правильно ли я все понимаю. Кто-то убивает Гиневру Англесси, отравив ее цианидом. Предсмертная агония настолько сильна, что убийца вынужден обмыть тело и переодеть в новое платье, которое покупает у какого-то старьевщика с Розмари-лейн. Только дело в том, что наш убийца так плохо знает жертву, что покупает платье не того размера — его даже толком не застегнуть. А еще он не удосуживается купить белье, туфли, чулки, без которых дамы обычно не обходятся. Он грузит ее тело… куда? В повозку или карету — нам теперь не узнать — и отвозит в Брайтон, где каким-то образом ухитряется незаметно пронести тело в Павильон. Он посылает свою сообщницу, одетую в похожее зеленое платье и закутанную вуалью, в музыкальный салон, где она вручает записку министру внутренних дел, лорду Портланду, а затем исчезает. Не знаю почему, но никто не желает, чтобы я ознакомился с этой запиской. Да, я забыл упомянуть еще об одном обстоятельстве: устроив тело Гиневры в Желтом кабинете, наш убийца всаживает в него шотландский кинжал, когда-то принадлежавший Якову Второму, но теперь хранящийся в коллекции самого принца-регента, которую тот обычно держит в Лондоне.

— Я рада, что ты все выяснил.

Себастьян подошел к окну, выходящему на улицу. Дети к тому времени разбежались.

— Все, кроме того, кто это сделал и зачем.

Она подошла к нему сзади.

— Что случилось? Ты то и дело смотришь в окно.

— Я беспокоюсь за Тома. Даже велел дворецкому прислать парнишку сюда, как только он вернется.

— Еще даже не начало смеркаться.

— Я предупреждал Тома, чтобы он покинул Смитфилд до наступления темноты.

Кэт обвила руками талию Себастьяна и прижалась грудью к его спине.

— Том — уличный мальчишка. Он знает, как о себе позаботиться.

Себастьян покачал головой.

— Эти люди опасны.

Он обратил внимание, что Кэт помолчала, прежде чем сказать:

— Он слуга.

— Он всего-навсего мальчик.

— И ему нравится ухаживать за твоими лошадьми, добывать для тебя сведения. Так он чувствует свою полезность и важность. Если бы ты запретил делать то, что ему но силам, он был бы разочарован и оскорблен.

Себастьян повернулся, не размыкая ее рук, и прижал Кэт к груди.

— Ты права. — Он опустил подбородок на ее макушку. — Но у меня какое-то нехорошее предчувствие.

Загрузка...