Колибри

ГЛАВА 4

Он сжал руку в увесистый кулак. Ох, ну и сука же она! Какой поезд! Я, черт возьми, никогда не грабил поездов! И вообще, кто такой этот Мелчер? Очевидно, что он ей не муж. Защитник?! Ха! Защитник ей нужен не больше, чем тарантулу.

Мисс Абигейл стояла на кухне, тряслась как осиновый лист и спрашивала себя, почему она не удостоила вниманием предупреждение доктора Догерти. На полу валялись фарфоровые осколки. Никогда в жизни с ней никто так не разговаривал! Ей следовало бы вышвырнуть его отсюда – вышвырнуть! – еще до наступления вечера, и она дала себе слово, что именно так и поступит. Прижав руку ко лбу, она решила отправиться к доктору Догерти и пожаловаться на плохое самочувствие, но если бы она так сделала, доктор несомненно бы попросил уехать и Мелчера. Затем она вспомнила, как нуждается в деньгах и попыталась настроиться на еще один длинный день.

А мужчина в ее спальне был готов зареветь как самец лося, отчаянно желая узнать, что здесь, черт возьми, происходит. Но он был беспомощен, его нога, бедро и живо г горели как в огне. Весь взмокший от пота, прикрыв ладонью глаза, он корчился и скрипел зубами от боли. В гаком положении мисс Абигейл и нашла его.

– Это было два дня тому назад... Новая волна боли окатила его. Черт бы ее побрал! Она что, все время будет подкрадываться словно кошка?

Собравшись с силами, с преувеличенным спокойствием, она начала:

– Думаю, вам следует успокоиться, – – она смотрела на шарик на спинке кровати.

Недоверчиво рассматривая женщину, он понял, что она взялась ухаживать за ним из-за денег. Ему действительно следовало бы успокоиться, но он не мог. Что же она задумала?

Ледяным голосом она раздавала указания:

– Не пытайтесь говорить или напрягать свою ногу. Вначале я помогу вам перевернуться на бок.

И, подойдя к кровати, она вынула из-под приподнятого колена валик, очень осторожно опустила ногу, потом захватила заправленные концы нижней простыни и перевернула его лицом к стене, оставив накрывавшую его сверху простыню. Поставив рядом с ним фарфоровое судно без всяких слов она вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Кто она такая? Неслышно прокралась сюда с этим судном, словно и не помнила уже, как несколько минут назад он вдребезги разбил тарелку с супом и обозвал ее сукой. Большинство женщин, преисполнившись злобой, отказались бы ухаживать за ним... но только не она. И почему это так раздражает его? Может быть потому, что она выглядит настолько хрупкой, что он не смеет запугать ее? Может быть потому, что он попытался так поступить, а у него ничего не вышло?

Она вернулась за судном с таким же смиренным видом. Им не нужны были слова, чтобы понять, что они сошлись в своих чувствах друг к другу.

Она отлично отомстила за его невыносимое утреннее поведение: оставила его одного. Мисс Абигейл прекрасно представляла, как мучают его сотни безответных вопросов, пока он лежит там один. Что ж, очень хорошо! Пусть! Он это заслужил!

В цветочной спальне все происходило именно так, как и предполагала мисс Абигейл. «Сука!» – снова и снова думал мужчина, не в силах закричать или попросить что-нибудь. Он кипел до конца дня, пойманный, словно безмозглый шмель в стеклянной банке, в этом невыносимом саду с одними желтыми цветами. Один раз он даже расслышал, как она напевает, возможно на кухне, и от этого он взбесился еще больше. Она поет себе, а он не может даже и пропищать без того, чтобы не взвиться от боли.

Он услышал, как она поднимается наверх по лестнице, а потом спускается на ужин уже с Мелчером. До него долетели обрывки их разговора, и он понял, что они чувствуют себя очень уютно вдвоем.

– Ох, мисс Абигейл, настурции на столе!

– Ах, как приятно встретить мужчину, который способен отличить настурции от других цветов.

– Как приятно встретить женщину, которая еще выращивает их.

Подслушивающий в спальне закатил глаза.

– Завтра вы, возможно, почувствуете себя достаточно хорошо, чтобы выйти посидеть на заднем дворе, пока я буду заниматься прополкой.

– Я бы очень хотел, чтобы так и было, мисс Абигейл, правда.

– Значит, вы так и сделаете, мистер Мелчер, – уверила она его и поинтересовалась, – вам нравится холодный лимонад?

– Не могли бы вы называть меня просто Дэвидом? Да, я люблю лимонад.

– Тогда мы выпьем завтра... в саду.

– Буду ждать с нетерпением.

Она помогла ему вернуться в комнату. Мужчина внизу слышал, как они прошли наверх, и последовавшую за этим тишину. Нет, не может быть, подумал он про себя. Но на самом деле это случилось – Дэвид Мелчер нежно поцеловал ее, любуясь, как она, трепеща, заливается краской.

Внизу, после приятной компании Мелчера, ей снова предстояло кормить это грязное животное. Она бы предпочла уморить его голодом. Ведь она боялась находиться рядом с ним и еще больше боялась показать, что боится. Она приготовила поджаренный хлеб с молоком и вошла в спальню, готовая швырнуть хлеб в пациента или ошпарить его, если только он снова посмеет схватить ее.

– Я принесла вам жареного хлеба, – уведомила она его.

Она выглядит так, будто съела что-то кислое, отметил он.

– Ба! – только и смог выдавить он, выражая свое отношение к поджаренному хлебу. – Я умираю с голода, – проговорил он одними губами.

– Хотела бы я, чтоб это так и было, – сказала она медовым голосом и засунула салфетку ему за подбородок. – Лежите смирно и ешьте.

Он чуть не подавился горячим молоком, а комки набрякшего хлеба царапали горло – это было настоящей пыткой. Он хотел бы узнать, что же было у него в горле, раз оно так сильно болело, но женщина все еще злилась и не собиралась ему что-либо объяснять.

Они злобно смотрели друг на друга. Он – ожидая момента, когда можно было что-то спросить, она – готовая вскочить при первом признаке грубости. Она еле выдерживала его взгляд, была рада, что кормление через стебель сделало его неспособным говорить и, наконец, оставила его изнемогать от невозможности выпустить пар. Она снова привела свою кухню в порядок и почувствовала, что устала.

Увы, все ее спальные принадлежности находились в спальне, и чтобы зайти туда снова она выдумала предлог – полоскание горла.

Прежде чем войти, она на цыпочках подкралась к двери и украдкой заглянула внутрь. Он зло смотрел в окно. Ах, так он до сих пор сердится, подумала она. Его щетина отросла и сделала лицо темнее. Смотря на верхнюю губу, которую мисс Абигейл самовольно оголила, она задрожала о г мысли, что будет, если он узнает, что лишился усов. Ей ужасно захотелось, чтобы они побыстрее... пожалуйста, побыстрее выросли!

Переполняемая дурными предчувствиями, она бесшумно переступила через порог.

– Вы согласны вести себя воспитанно? – спросила она.

Его голова повернулась к ней, ладонь сжалась в увесистый кулак, и он скривился от боли.

«Черт бы побрал эту кошку!» – подумал он.

– Вы что, собираетесь уничтожить меня своим пренебрежением? – прошипел он. – Или предоставите своему склизкому хлебу сделать это за вас?

Воспоминание о комплиментах Дэвида Мелчера добавило в голос мисс Абигейл холодности:

– Я пыталась научить вас хорошим манерам, но, очевидно, потерпела неудачу.

Она повернулась, чтобы уйти.

– Нет... подождите! – прохрипел он.

– Подождите, мистер Камерон? Чего? Когда вы начнете оскорблять и поносить меня, когда разобьете мои вещи на мелкие кусочки в благодарность за то, что я принесла вам еду?

– Вы называете эти помои едой? Я почти умер с голода, а вы принесли бульон и поджаренный хлеб и затем отвалили отсюда без всяких там «пожалуйста – чего – еще – изволите!» Я лежу, мучаюсь от неизвестности черт знает сколько времени, мис-с-с!

Напуганная этой грубой вспышкой, она попыталась осадить пациента с помощью сарказма:

– Боже! Ваш обширный слованый запас прямо-таки кладезь, мистер Камерон. Помои... отвалили... выражения какого-нибудь школяра.

Она бросила на него исполненный пренебрежения взгляд, выпрямила спину и постаралась принять независимый вид, хотя на самом деле ей было не очень сладко.

– Если хотите получить ответы на некоторые вопросы, перестаньте поносить меня, сэр, относитесь ко мне с уважением и прекратите раздавать приказы! Если какие и должны быть розданы, их раздам я. Понятно? Вас поручили мне и, какой бы презренной личностью вы не были, я обязана ухаживать за вами. Но я не буду, повторяю, не буду терпеть ваши непристойности или поношения. А теперь мне уйти, или вы готовы подчиниться?

Он разок дернул челюстью, бросил на мисс Абигейл уничтожающий взгляд и прошептал что-то, прозвучавшее вроде «свлч!» Потом гортанным голосом он сделал одолжение:

– Ну начинайте, задавака, а я попытаюсь сдерживаться.

– Вам бы лучше не только попытаться, сэр. Он еще не слышал от нее что-либо более

резкое, чем «сэр».

– Да, мадам, – парировал он тем же тоном.

– Очень хорошо. Я сделала полоскание, чтобы полечить ваше горло. Если вы используете его, я уверена, к утру вы ощутите некоторое облегчение.

Она замерла в нерешительности на почтительном расстоянии от пациента, словно не совсем доверяя ему. Он решил было подморгнуть ей, чтобы посмотреть, как она отскочит, но вместо этого кивнул, отставив на время грубое обращение.

Она приблизилась.

– Вот, просто полоскайте, но не глотайте. – Она протянула чашку и помогла ему повернуться на бок. Он набрал в рот жидкость, но тут же выплюнул ее на женщину.

– Да это самая настоящая моча!

– Мис-с-стер Камерон! – прошипела мисс Абигейл, отряхивая намокшую блузку.

Но обрызгал он ее вовсе не нарочно. В конце концов, он хотел получить ответы на свои вопросы.

– Простите, – прошептал он неискренне. Это моментально успокоило сиделку, она снова пихнула ему чашку. Он состроил рожу, отхлебнул и начал полоскать рот, в то время как женщина с преогромным удовольствием сообщила ему:

– Это старинное средство моей бабушки – уксус, соль и красный перец.

На этот раз он чуть не подавился.

– Полоскайте! – приказала она повелительным тоном, протягивая стакан. Он посмотрел на него подозрительно, но в конце концов взял. Но на этот раз это была всего лишь вода.

– Что, черт побери, случилось с моим горлом? – выдавил он из себя.

– Я же говорила, туда попали некоторые посторонние предметы, пока вы находились без сознания. К завтрашнему дню вы почувствуете себя лучше. И я бы была вам очень признательна, если бы вы оставили ваши грубые выражения при себе.

– Мало того, что меня подстрелили... я теперь должен к тому же и задохнуться. В таком положении любой мужчина ругался бы. А что с рукой?

– Вы обычно держите в ней револьвер? – елейным голосом, изогнув дугой бровь, поинтересовалась женщина, намекая на обвинение, висевшее над ее пациентом.

Тот нахмурился, складки на лбу сделали его отталкивающим.

– Полагаю, кто-то ударил по руке во время драки, так как на ней есть отчетливый отпечаток чьего-то каблука.

– Болит чертовски сильно.

– Судя по тому, как она выглядит, она и должна так болеть. Но вы сами виноваты, потому что хотели ограбить поезд.

– Да не грабил я никакого проклятого поезда! – неистово прошептал он.

Мисс Абигейл стояла в противоположном конце комнаты, вынимая из шкафа нужные ей вещи, спина ее тут же напряглась. Ругательства вылетали изо рта этого человека с гораздо большей легкостью, чем кровь струилась из его раны. Она понимала, как тяжело укоротить такой бойкий язык. Но у нее были свои методы.

– Тогда почему же мистер Мелчер лежит наверху, раненный вами? По-вашему, его жалобы об ущербе, который вы ему причинили, не обоснованны?

– Да кто он такой, этот Мелчер?

– Человек, которого вы подстрелили... и который подстрелил вас.

– Что?

– На Разъезде Стюарта вас обоих вынесли с поезда, и целый вагон свидетелей был готов подтвердить вашу попытку ограбить пассажиров железной дороги РМР, во время которой мистер Мелчер остановил вас. Тогда-то вы и подстрелили друг друга.

Он не мог в это поверить, но женщина вне всякого сомнения верила, и большинство жителей этого города, судя по ее словам, – тоже. По крайней мере, теперь он знал, где находится.

– Так значит я на Разъезде Стюарта.

– Да.

– И меня здесь держут за злодея.

– Разумеется, – согласилась она с этаким наглым видом.

– А этот Мелчер – городской герой, насколько я понимаю.

Она уклонилась от ответа.

– И с какой же стати вы оказали нам честь, заботясь о нас... мисс Абигейл, не так ли?

Она пропустила мимо ушей его саркастический тон и ответила:

– Я сама вызвалась. РМР обещали заплатить, а мне нужны деньги.

– РМР заплатит вам?

– Да.

– В этом городе есть доктор?

– Да, доктор Догерти. И вы возможно увидите его завтра. Сегодня он не появился, поэтому я думаю, его вызвали за город. Вы можете приберечь свои остальные вопросы для него. Я страшно устала. Спокойной ночи, мистер Камерон.

Она отправилась к двери, вздернув голову словно жираф, и тем самым оборвала дальнейшие расспросы. Это рассердило мужчину еще сильнее. Он повидал на своем веку бессердечных женщин, но эта побила их всех. А какая гонорная! Наверное, на ночь она просто прислоняется к стенке в каком-нибудь углу. Спокойной ночи, мистер Камерон! Подумать только! Меня зовут не Камерон, но ты не дала мне ни одной возможности сказать это. Ты можешь только появляться с важным видом и забрасывать меня приказами, словно старая иссохшая сварливая старуха, которая получает удовольствие от того, что заставляет страдать мужчину только за то, что тот является мужчиной. О, немало я встречал женщин такого типа – затянутых в корсет так, что это приводит к постоянному несварению.

И все же, судя по тому, что он смог расслышать из ее разговора с Мелчером, тому каким-то чудом удавалось заставить ее жизненные соки бурлить. Потом, взглянув вниз на свое голое бедро, он стал гадать, какой должна быть реакция этой брюзги на него, растянувшегося в чем мать родила на ее постели. Если бы все не болело так сильно, он рассмеялся бы. Нет, решил он, она холодна как лягушка или еще хуже, и начал вынашивать план, как бы посчитаться с ней за то, что она оставила его одного.

В темноте раздалось легкое шуршание. Он предположил, что женщина переодевается в гостиной, и с нетерпением ждал, когда раздастся характерный звук расшнуровываемого корсета.

Наверху, конечно, оставались свободные спальни, но мисс Абигейл почему-то подумала, что теперь для нее было бы не совсем прилично спать наверху, после того как отношения с Дэвидом Мелчером приняли такой оборот. Гораздо предпочтительнее остаться здесь, внизу, на канапе в гостиной. Что правда, то правда, отвратительный мистер Камерон находился за стеной, но ведь они терпеть не могут друг друга. После всего, что между ними произошло, ей было абсолютно все равно, жив он или умер.

Проснувшись, мисс Абигейл вздрогнула и прислушалась. Была глубокая ночь, из окон доносилось пение птиц, насыщенный влагой воздух приносил только холодную сырость.

– Мисс Абигейл...

Ее имя было произнесено хриплым шепотом, и, поняв, что это был он, она проверила, застегнуты ли все пуговицы на ее ночной рубашке.

– Мисс Абигейл? – прошептал он снова, и в этот раз она не стала мешкать и даже не зажгла лампу.

Она уверенно прошла по темному, знакомому ей с детства дому и остановилась у кровати больного.

– Мисс Абигейл? – прохрипел он совсем слабым голосом.

– Да, я здесь, мистер Камерон.

– Мне... мне хуже. Помогите мне.

– Сейчас взгляну. – Что-то подсказало мисс Абигейл, что он не притворяется, и она быстро зажгла лампу. Его глаза были закрыты, простыня, закрывавшая его, полностью съе'хала в сторону. Мисс Абигейл наклонилась, чтобы снять бинты и повязку.

О Боже, – выдохнула она, когда ее

ноздрей достиг ужасный запах.

Край пулевого отверстия стал грязно-серым, зловоние гниющего тела чуть не сбивало с ног.

– Надо звать доктора Догерти, – выкрикнула она и выбежала из дома.

Всегда содержащая себя в надлежащем виде, всегда ухоженная мисс Абигейл бежала босиком, не обращая внимания на росу, которая намочила подол ее ночной рубашки, скользя ступнями по острому гравию. Ее волосы перепутались в диком беспорядке. Она пробежала всю Фронт-стрит до дома доктора Догерти, но еще даже не начав стучать в его дверь, поняла, 41 о его нет дома. Вечером он не пришел проведать больных, а значит остался ночевать в каком-нибудь заброшенном амбаре возле приболевшей лошади или сопровождает какого-нибудь ребенка в загородный дом за много миль отсюда. Торопясь обратно домой, мисс Абигейл молилась и ругала сама себя за то, что не задала доктору Догерти вопросов, ответы на которые теперь пыталась найти в памяти, хотя и знала, что тщетно. Никогда она не позволяла гневу помрачить ее разум. Но вчера с ней произошло именно это. Этот мужчина так сильно ее раздражал, что она не захотела даже и думать о том, чтобы проверить повязку и заменять ее, если надо. Почему она не сделала этого, отбросив гнев? Ее мать всегда говорила: «Гнев никому не идет на пользу». И теперь мисс Абигейл поняла, как это верно.

Она заскочила на ступеньки веранды, задрав ночную рубашку выше колен, и, тяжело дыша, опустилась в ногах своей постели. Он лежал с закрытыми глазами, еле дыша. Позабыв раздражение, мисс Абигейл преисполнилась страха за него и решимости сделать все, чтобы спасти его жизнь. Она опустилась на пол на колени и начала рыться в кедровом ящике, что стоял в ногах кровати, ища незаменимую книгу, которая много лет назад пересекла прерии в крытом фургоне вместе с родителями мисс Абигейл. В ней были рецепты от человеческих болезней и болезней животных, и мисс Абигейл безрассудно надеялась, что сможет найти там решение. Ее пальцы судорожно перебирали страницы.

– Где доктор? – хрипло прошептал больной.

Мисс Абигейл подлетела к кровати.

– Ш-ш-ш, – успокоила она его.

Ее глаза потемнели, волосы разметались. Она листала страницы, вслух зачитывала рецепты и наконец нашла средство. Она отложила книгу, бросилась к двери, бормоча как молитву:

– Древесный уголь и дрожжи, древесный уголь и дрожжи.

Мужчина надолго погрузился в беспамятство, но потом вдруг вышел из него, словно почувствовав, что происходит вокруг. Он услышал клацание печной крышки, восклицание мисс Абигейл «ох!» и улыбнулся, пытаясь представить, что же она, такая осторожная, сделала, причинив себе боль. Какие-то стеклянные, звякающие звуки, звук разрываемой ткани, булькание воды. Почувствовал, как она вошла, нагруженная чем-то. Но когда она начала промывать рану, он вышел из своего блаженного полубессознательного состояния.

Простите, мистер Камерон, но я должна

это сделать.

Он потянулся вниз, чтобы отстранить ее руки.

– Пожалуйста, не сопротивляйтесь, – утихомиривала она. – Пожалуйста. У меня нет времени, чтобы снова связывать вас.

Он застонал – длинно, глубоко, скрежеща зубами, – и мисс Абигейл сжала челюсти, прикусив изнутри свои щеки. Он комкал простыню здоровой рукой, а другой безвольно водил по матрасу. Мисс Абигейл, сглотнув комок в горле, удалила омертвевшую ткань и вытерла тыльной стороной ладони свой взмокший лоб.

Пока она обрабатывала рану дезинфицирующим средством, из ее глаз ручейками текли слезы. Наконец она прошептала:

– Я почти закончила, мистер Камерон.

Она почувствовала, как он ушибленной рукой притянул ее к себе, и удивилась, как же ему это удается. Держа слабеющей рукой ворот ее ночной рубашки, он сказал одними губами:

– Меня зовут не Камерон. Я Джесси.

– Какой Джесси? – прошептала она. Но он тут же погрузился в забытье, отпустив рубашку; губы, оказавшиеся совсем рядом от нее, замерли.

Не дать ему умереть стало делом чести мисс Абигейл. Она смешала влажные, теплые дрожжи с остатками древесного угля и надеялась, что эта смесь поможет ему. Она страстно желала спасти его. Отошло на второй план, что он был за человек и как относился к ней, главным было то, что он тоже из плоти и крови. Она поклялась, что он будет жить.

Если предыдущая ночь выдалась тяжелой, то остаток этой был просто кошмаром.

В книге было сказано, что припарки должны быть все время теплыми, поэтому мисс Абигейл сделала их две и бегала на кухню подогревать. Огонь угасал, и тогда она приносила со двора новую порцию дров. А припарки по-прежнему остывали слишком быстро, поэтому мисс Абигейл приложила к ним сверху горчичники – чтобы, как знала мисс Абигейл, они поддерживали тепло. Но и они требовали частой смены, поэтому вместо того, чтобы привязывать их, мисс Абигейл придерживала их сверху рукой. Больной судорожно дергался, ворочался, страшно стонал. Она смачивала его губы влажной тряпочкой, стараясь, чтобы капли влаги попали в рот. Иногда она произносила его имя, новое имя – Джесси – подбадривая его.

– Давай, Джесси, – неистово шептала она, – давай, помоги мне!

Но вряд ли он слышал ее.

– Не смей умирать у меня на руках, Джесси, не теперь, когда мы пошли на поправку.

Он ворочался в бреду, и мисс Абигейл удерживала его, собирая, как ей казалось, последние силы, чтобы заставить его лежать смирно. Он бормотал что-то.

Она увещевала его с еще большим чувством.

– Давай вместе, Джесси. Я знаю, какой ты молодец. Помогай мне!

Но сама она уже не выдерживала. Она перестала понимать, кто она, кто он, где они и зачем.

Она не заметила, как отключилась.