Констанция. Книга вторая

ГЛАВА 13

Колетта и ее учитель музыки Александр Шенье усердствовали всвоих занятиях. Колетта напевала тихим проникновенным голосом душещипательную песенку о пастушке и принце.Шевалье, полуприкрыв глаза, помахивал в воздухе рукой, изображая из себя метроном, исправно отбивающий такт. За спиной у девушки стояла ее служанка, и ее лицо светилось восторженной улыбкой. Она была очень рада за свою молодой хозяйку.

Зато баронесса Дюамель сидела с каменным лицом. Рядом с ней, в кресле, восседала Констанция и давилась смехом, правда, при этом лицо ее оставалось непроницаемым. Жизнь при дворе научила ее скрывать свои эмоции.

Дворецкий стоял в дверях и машинально кивал головой в такт песни. Баронесса строго посмотрела на него, и он, спохватившись, замер, как каменное изваяние.

А песня лилась и лилась, казалось, ей не будет конца. Пальцы девушки перебирали струны, и она даже не смотрела на них.

Баронесса занервничала. Веер чуть не хрустнул в ее пальцах.Констанция подсела поближе к баронессе и шепнула ей на ухо:

— Осторожнее, Франсуаза, не спугни их.

Наконец, прозвучали последние аккорды и в наступившей тишине пронзительно зазвенела случайно задетая Колеттой самая высокая струна.

Служанка девушки, не удержавшись, громко заап-плодировала. Но к удивлению Колетты и учителя музыки, никто не разделил ее восторгов.

На этом урок можно было бы и закончить, но шевалье полистал ноты и, подойдя к Колетте, указал пальцем на третью строку:

— Вот в этом пассаже, мадемуазель, вам следовало бы еще поупражняться, он звучит немного ненатурально. И он принялся считать:

— Раз-два-три, раз-два-три… Колетта кивала головой и повторяла:

— Раз-два-три, раз-два-три…

Ее пальцы коснулись струн, но лишь только шевалье встретилсявзглядом с баронессой, он тут же поспешил добавить:

— Хорошо, мадемуазель, я надеюсь, это у вас получится. Можете потренироваться и без меня, я должен идти.

— Но я хотела бы знать ваше мнение, шевалье, — просительно произнесла Колетта.

— Нет-нет, я должен идти.

Александр Шенье подхватил чехол арфы и баронесса стала следить за каждым его движением, как следят за движениями фокусника, пытаясь разгадать секрет исчезновения кролика в шляпе.

Колетта, прекрасно зная, что сейчас произойдет, решила отвлечьна секунду мать. Она подбежала к баронессе, обняла ее за шею и поцеловала в щеку. Но Франсуаза из-за плеча дочери все равно продолжала следить за шевалье.

Тот набросил чехол на арфу и на мгновение замешкался.Служанка Колетты, бывшая, конечно, в курсе всего происходящего, испуганно водила глазами из стороны в сторону.

Констанция, как и баронесса, тоже заметила едва уловимое движение шевалье. Предательски хрустнула бумага, подсунутая под струны арфы. Чехол тут же закрыл инструмент целиком, а Александр Шенье быстро отошел от него. И с облегчением вздохнув, произнес:

— Ваша дочь — великолепная ученица.

— Постойте-ка, шевалье, — ледяным голосом произнесла баронесса, поднимаясь с кресла, ее вид был грозен и суров.

Колетта с надеждой посмотрела на Констанцию, но та, как назло, глядела в другую сторону.

Снимите-ка чехол с арфы! — распорядилась баронесса.Шевалье не двинулся с места. Тогда дворецкий, степенно поклонившись хозяйке, двинулся к инструменту. Он сдернул чехол и все увидели белый конверт, задвинутый между струн арфы.Наступило неловкое молчание.

Баронесса Дюамель брезгливо, двумя пальцами вытащила конверт, покрутила им в воздухе и обратилась к шевалье.

— Вы можете объяснить, молодой человек, что это такое?

Тот стоял, заложив руки за спину, с видом напроказившего школьника.

Так и не дождавшись ответа, баронесса обратилась к своей дочери.

— Я спрашиваю, что это?

Колетта пожала плечами, всем своим видом изображая недоумение.

И тут Александр Шенье обрел дар речи.

— Это письмо, мадам, письмо, которое я написал вашей дочери.

Колетта вздрогнула.

— Я не могу вас обмануть, — продолжал учитель музыки, — я написал это письмо, потому что не мог скрывать своих чувств.

Колетта готова была расплакаться, ее служанка закрыла лицо руками.

Констанция всем видом изображала непричастность ко всему происходящему.

А баронесса, напустив на себя еще более холодный вид, двинулась к выходу.

— Шевалье, подождите моего возвращения. А ты, Колетта, следуйза мной.

Молодые люди переглянулись. Но что мог сделать Александр? Их взгляды были более красноречивы, чем слова.

— Поторопись! — баронесса стояла в двери. Когда баронесса и еедочь удалились в другую комнату и за ними щелкнула дверная задвижка, Констанция произнесла:

— Я сочувствую вам, шевалье, и думаю, мне лучше уйти.

Александр Шенье, бледный как смерть, едва заметно кивнул. И Констанция, вполне удовлетворенная собой, выпорхнула из комнаты.Она сбежала по лестнице, весело напевая себе под нос припев песни про пастушку и принца. А затем села в свой экипаж и постучала в переднюю стенку.

— Домой, любезный, — чуть громче, чем следовало, приказала Констанция.

Но лишь только карета завернула за угол ограды, как снова раздался стук в стену:

— Подожди-ка здесь, любезный.

Кучер покорно выполнил приказание. Ему было все равно, ехать или стоять на месте. Раз мадемуазель Аламбер желает стоять, значитони остановятся.

А баронесса Дюамель тем временем строго смотрела на свою дочь. Колетта вся дрожала.

— Садись! — строго приказала мать.

— Мама!

— Я сказала садись!

Колетта опустилась в кресло и зажала дрожащие ладони коленями. Она смотрела как затравленный зверек на охотничьего пса. Баронесса вновь показала конверт.

— Ты знала об этом письме?

— Нет-нет!

— Не ври!

— Нет, нет, мама!

— Я сказала, не ври!

— Ну правда же, нет! — сбивчиво принялась объяснять молодая девушка.

Баронесса посмотрела на секретер.

— Ты не хочешь сказать, Колетта, где хранятся остальные письма?

— Я не знаю ни о каких письмах.

— А вот я знаю, где они лежат. Колетта втянула голову в плечи.

— Ну так ты сама их достанешь или это сделать мне?

— Я виновата, мама.

— Вот с этого и нужно было начинать.

— Мама, пожалуйста, прости меня! Мне очень жаль, что так получилось. Баронесса молчала.

— Ну мама, пожалуйста! — Колетта вскочила и бросилась к баронессе.

Материнское сердце немного оттаяло.

— Почему же ты мне сама не сказала, дорогая, с самого начала?

— Я боялась.

— Неужели ты боишься меня?

— Я сама не знаю, как это получилось.

— Да успокойся же, все будет хорошо.

— А что будет с Александром?

— Ты должна забыть его.

— Но, мама…

— Молчи! Теперь всем займусь я.

Колетта, рыдая, опустилась на колени и обхватила ноги матери руками.

— Да полно тебе, сядь и хорошенько подумай обо всем случившемся.

В это время шевалье Александр Шенье, заложив руки за спину, мерил шагами комнату из угла в угол. Он уже понимал, что этот деньв доме баронессы будет для него последним, проведенным вместе с Колеттой. Молодому человеку предстоял тяжелый разговор, и он старательно подбирал слова, такие, чтобы не обидеть баронессу и в то же время сохранить собственное достоинство. Ведь он и в самом деле любил Колетту или во всяком случае, верил в то, что любит ее.

Дверь, скрывшая от него девушку, распахнулась, и на пороге возникла баронесса Дюамель. В руках она держала пачку писем, перевязанных розовой шелковой лентой.

— Мадам, — начал заготовленную речь Александр Шенье.

— Я не желаю вас слушать, молодой человек, — бросила баронесса, — вы воспользовались моей доверчивостью, проникли в дом, чтобы обмануть моего ребенка.

— Но… мадам…

— Молчите!

— Я хочу вам объяснить…

— Не желаю слушать!

— Выслушайте меня…

— Забирайте свои письма и вещи и покиньте мой дом, — баронессав сердцах швырнула пачку писем к его ногам.

— Выслушайте меня…

— Я не хочу вас слушать! Я желаю всего лишь, чтобы ваша ногане пересекала порога моего дома.

— Но мадам… — гордо вскинув голову, произнес учитель музыки.

Колетта, уже немного оправившись от потрясения, боязливо выглядывала из-за дверного косяка.

Приободренный тем, что девушка смотрит на него, шевалье расправил плечи.

— Я не причинил вреда ни вам, ни вашей дочери, мадам. Неужеливы не понимаете, что нет причин сердиться на меня?

— Я вам уже сказала.

— Хорошо, я подчиняюсь и покидаю ваш дом. Александр Шенье судорожно принялся собирать ноты. Книжки сыпались у него из рук, и он не знал, за что схватиться — то ли за арфу, то ли за рассыпанныекнижки. Выглядел он, в общем, довольно комично. Арфа отвечала на его прикосновения звоном струн. Колетта, все слыша и видя, беззвучно зарыдала. А сердце баронессы Дюамель не так-то легко было тронуть. Она с презрением посмотрела вслед уходившему Александру Шенье.

Колетта не выдержала и бросилась вслед.

— Александр!

Но мать схватила ее за руку.

— Если ты сейчас выбежишь на крыльцо, можешь не возвращаться.

Колетта тут же остановилась, и баронесса увела ее.

Александр Шенье, злой как черт, выбежал на улицу с арфой в руках и остановился, не зная, куда идти. Под мышкой он сжимал неряшливо сложенные ноты и пачку писем, перевязанных трогательной розовой шелковой лентой.

И тут послышался приятный женский голос:

— Шевалье!

Александр оглянулся, не понимая, кто его зовет.

— Шевалье, да неужели вы не видите меня? И только сейчас он заметил карету, стоявшую на другой стороне улицы. На дверях красовался герб графов Аламбер. Из-за приоткрытой дверцы ему приветливо помахивала рукой мадемуазель Аламбер.

Шевалье ничего не понимал. Он считал, что Констанция должна быть на стороне баронессы, ведь она опекала Колетту, а лицо мадемуазель Аламбер говорило о ее расположении к шевалье, ее лукавая улыбка, прищуренные глаза.

— Да идите же сюда! Не бойтесь меня! Шевалье пережил за сегодняшний день столько потрясений, что уже ничему не удивляясь, сел в карету. Дверца тут же захлопнулась, лакей вскочил на запятки и экипаж загрохотал по мостовой, пугая прохожих.

— Чем обязан, мадемуазель? — наконец-то придя в себя, спросилАлександр.

Констанция улыбнулась обезоруживающе и приветливо так, чторассеяла последние сомнения молодого человека.

— У меня есть письмо для вас.

— От кого?

— Неужели вы не догадываетесь?

— Неужели от Колетты? Когда она успела написать его?

— Она написала его еще утром, — Констанция улыбнулась еще более приветливо.

Конечно же, она не собиралась говорить учителю музыки Александру Шенье о том, что письмо было написано под ее диктовку.

— Где оно? — воскликнул Александр.

— Вот, — Констанция помахала конвертом перед самым его лицоми разжала пальцы.

Тот спланировал ему на колени, и шевалье сразу же начал его читать. Его лицо просияло и из груди вырвался вздох облегчения.

— Куда мы едем? Констанция кивнула.

— Ко мне.

— Но я…

— Погодите, шевалье, вам нужно написать ответ.

— Вы так любезны, мадемуазель.

— Не стоит благодарности, я всего лишь пекусь о своей Колетте.

— Но я думал…

— Вы правильно думали, баронесса просила меня следить за ее дочерью, но сердце мне подсказывает, что ваши помыслы чисты, шевалье.

— Я напишу ей ответ! — воскликнул Александр Шенье.

— Конечно же, и сделаете это у меня дома.

— Но мне, право… неудобно, мадемуазель.

— Какая ерунда!

Учитель музыки на мгновение задумался и его лицо погрустнело. — Мадемуазель Аламбер, я даже не знаю, как благодарить вас, мысли мои сейчас находятся в расстройстве и я вряд ли напишу что-нибудь путное. Остановите, пожалуйста, карету, я должен походить, все обдумать.

— Вы так волнуетесь, шевалье?

— Конечно же, мадемуазель.

— Я помогу вам написать письмо, ведь вы, наверное, не оченьискушены в эпистолярном жанре.

Александр Шенье сидел за секретером в доме Констанции Аламбер и писал под ее диктовку. После обычных комплиментов и признаний в любви, Констанция решила добавить:

— Пишите, шевалье: «…Моя дорогая Колетта, принадлежать тебе-мое самое большое желание, и я счастлив, что мадемуазель Аламбер обещает устроить нам встречу».

Шевалье на мгновение замер с занесенным над строчкой пером. Онс удивлением смотрел на Констанцию. Та рассмеялась.

— Ну конечно же, я устрою вам встречу, мой долг — помогать влюбленным.

— Вы, мадемуазель, просто ангел! — воскликнул шевалье, не найдя лучшего сравнения.

— А теперь подпишите.

Взяв исписанный неровным почерком лист бумаги, Констанция просмотрела его.

— Ошибок немного, но даже если Колетта и обнаружит их, это лишь выдаст ваше волнение, шевалье.

Письмо было запечатано и исчезло в секретере мадемуазель Аламбер. Все детали предстоящей встречи были уточнены, назначено время — Констанция придумала хитрый план — и окрыленный надеждой Александр Шенье покинул ее дом.

А сама Констанция, дождавшись вечера, отправилась к баронессеДюамель, конечно же, прихватив письмо для Колетты. Немного поболтав с Франсуазой, она как бы невзначай спросила:

— А как себя чувствует Колетта?

— О, она очень расстроена. И немудрено, девочка так переживает! Я чувствую себя виноватой перед ней, — покаялась в содеянном баронесса Дюамель.

— Не стоит корить себя, дорогая, — воскликнула Констанция.

— Может, ты поговорила бы с ней?

— Ну конечно же.

— Тогда ступай, Колетта с нетерпением ждет тебя и будет рада твоему визиту.

Констанция, смеясь в душе над незадачливой баронессой, отправилась к ее дочери.

У Колетты от слез покраснели глаза, и она бросилась к Констанции.

Я так ждала тебя, так волновалась! Все погибло!

— Да нет, дорогая, — улыбнулась мадемуазель Аламбер, — всетолько начинается.

— Но как же, мать прогнала Александра, что же я буду теперь делать?

— Я помогу тебе.

— Ты?

— А кто же еще может тебе помочь? — Констанция достала письмо. — Вот.

— Что это?

— Его написал твой возлюбленный.

Девушка схватила конверт и прижала его к губам.

— Ты просто ангел!

Констанции сделалось смешно, и она сделала вид, что закашлялась.

Пробежав глазами по строчкам, Колетта засияла от счастья.

— Он любит меня!

— Ты в этом сомневалась?

— Нет, но все же…

— Ты ничему не удивилась?

— Так ты устроишь нам встречу, поможешь нам?

— Конечно, без всякого сомнения.

— Но мать, она же заподозрит.

— На этот счет не волнуйся, Колетта, мне она доверяет, и я устрою все наилучшим образом.

— Но ведь это обман.

— Нет, это всего лишь маленькая хитрость.

— Я так боюсь, видишь, Констанция, у меня даже дрожат руки.

— Ничего, со временем это пройдет. Ты привыкнешь.

— Когда? — только и спросила Колетта, ее глаза были полны нетерпением.

— Я не могу тебе сказать с точностью, дорогая, но все будет готово и остается только ждать.

— Ну когда же?

— Когда твоя мама отправится в оперу.

— Значит, это будет скоро, — задумчиво проговорила девушка, — она не пропускает ни одного спектакля.

— Значит, это будет завтра. Франсуаза сама сказала мне, что собирается отправиться в оперу, и я поеду вместе с ней.

— Но как же тогда ты поможешь мне? — испугалась Колетта.

— Я все придумала, и вам поможет Шарлотта, она расторопная девушка.

— Я так боюсь, — вновь произнесла Колетта.

— Ничего, дорогая, все будет хорошо. И вот долгожданный вечер настал. Мадемуазель Аламбер заехала за баронессой Дюамель, чтобы вместе с ней отправиться в оперу.Женщины уже спускались по широкой мраморной лестнице, экипаж Констанции ждал у крыльца, а Колетта, которой Констанция четверть часа втолковывала все подробности своего хитроумного плана, оставшись одна, испугалась предстоящей встречи. Боясь, что опоздает и мать уедет, Колетта со слезами на глазах бросилась вслед за баронессой:

— Мама, мама, возьми меня с собой! — кричала Колетта, растирая по лицу слезы.

Констанция досадливо поморщилась, а баронесса строго посмотрела на дочь.

— Ты наказана, Колетта, и еще целую неделю тебе будет запрещено появляться в обществе.

— Но, мама, я так хочу пойти с тобой в оперу… — Колетта с надеждой смотрела на Констанцию, словно бы говоря своим взглядом: ну пожалуйста, уговори мою мать взять меня в оперу, я так боюсь встречи с Александром!

Но Констанция оставалась безучастной к этим немым просьбам девушки. Ведь в ее планы не входили ни спокойствие баронессы Дюамель, ни устройство счастья самой Колетты. Ей всего лишь нужно было отомстить Эмилю де Мориво за его предательство. И поэтому она не проронила ни слова, предоставив выяснять отношения дочери и матери самим.

— Мама, я обещаю тебе больше никогда не поступать так дурно!Ну пожалуйста, возьми меня с собой!

Баронесса колебалась, но Констанция крепко сжала ее локоть, как бы говоря: нельзя уступать, нужно быть твердой до конца.

И тяжело вздохнув, Франсуаза Дюамель отрицательно покачала головой.

— Нет, ты останешься дома, ты наказана.

— Но мама, пожалуйста!

— Я никогда не отменяю данного мной слова. Ведь мы с тобой договорились, и ты должна прочувствовать всю тяжесть своего поступка.

Заплакав навзрыд, Колетта побрела в свою спальню. Но правда, с каждым шагом в девушке нарастала злость на свою мать.

— Ну и пусть, — шептала она, — не хочешь взять меня с собой, так я устрою. Я назло тебе встречусь с Александром Шенье — и ты об этом даже не узнаешь.

Примерно такие же мысли навестили в этот момент и Констанцию. Она в душе посмеивалась над доверчивой баронессой Дюамель и над незадачливой молодой возлюбленной.

Так и не дойдя до спальни, Колетта Дюамель промокнула последние слезы. Глаза ее были сухи и блестели неизвестно от чего — то ли от злости, то ли от предвкушения любовного свидания.

Загрохотал, отъезжая от дома экипаж Констанции Аламбер, увозя с собой ненавистную теперь уже мать.

Служанка подошла к своей юной госпоже.

— Пора, — только и сказала она.

— Я так волнуюсь! — воскликнула Колетта.

— Некогда отдаваться на волю чувств, мадемуазель, нужно спешить, у нас слишком мало времени, — и девушки заспешили к черному ходу. — Подождите немного, мадемуазель, — служанка приоткрыла дверь и вышла на низкое крыльцо с зажженным канделябром в руке.

Невдалеке, на противоположной стороне улицы, тускло освещенной масляными фонарями, ждала карета.

Девушка махнула рукой, и экипаж подкатил к крыльцу. Служанка пристально осмотрелась: улица была пуста. И она подала знак своей госпоже.

Колетта, пригнувшись, вскочила в карету. Хлопнула дверка, и экипаж загрохотал по пустынной улице, увозя девушку к дому Констанции Аламбер.

Служанка еще долго стояла на низком крыльце, глядя вслед удаляющемуся экипажу. Расплавленный воск капал с наклоненного канделябра и застывал маленькими сверкающими дисками на холодном камне крыльца.

Представление в опере уже началось, когда баронесса Дюамель и виконтесса Аламбер заняли ложу. Прозвучали последние аккорды увертюры, и занавес медленно пошел вверх.

— Прекрасная музыка! — шепотом произнесла баронесса Дюамель.

Констанция кивнула.

— И великолепный художник делал декорации.

И в самом деле, декорации были великолепны. Художник-итальянец постарался. Они чем — то напомнили Констанции места, где она выросла. Вдалеке синело море, окутанное дымкой, возвышались полуразрушенные башни старинного замка, а на краю леса виднелась небольшая хижина, возле которой стояла юная пастушка.

Баронесса Дюамель слушала музыку с напряжением. Она то раскрывала, то захлопывала свой веер, то клала руку на парапет и нервно теребила ногтем бархатную обивку, чертя на ней свои инициалы. А потом принималась тщательно затирать их ладонью.Волновалась и мадемуазель Аламбер. Удастся ли ее план? Непобоится ли в последний момент Александр Шенье встретиться с Колеттой? Быть может, он одумается, ведь их любовь, скорее всего, детская игра. Лишь бы он не стал советоваться с кем-нибудь из опытных наставников, ведь те просто поднимут его на смех.

И вот уже обе женщины чертили что-то на бархатной обивке парапета.

— Что с тобой? — спросила баронесса.

— Эта музыка… она приводит меня в трепет.

— И я не нахожу себе места, — призналась Франсуаза. Констанция, чтобы не выдать своего волнения, стала смотреть в партер, отыскивая глазами знакомых. Но как назло, из тех, с кем бы ей сейчас хотелось встретиться, в зале не было. Тогда она перевела взгляд на ложи:

Половина из них были пустыми.

А музыка звучала все тревожнее и тревожнее, голос певицы ударялся о стены, крошился. Казалось, зал недостаточно велик для этой певицы, вкладывавшей в арию всю свою душу… Злодей уже подкрадывался к ней из темного леса с кривым ножом в руках. А девушка не замечала его, распевая о своей любви… И вот раздался пронзительный крик, злодей набросился на нее и потащил в лес. А опоздавший всего лишь на какую-то минуту возлюбленный, воздев руки к небесам, не спешил в погоню, а призывал свою возлюбленную, чтобы она поторопилась к нему.

Веер задергался в руках баронессы, и ее лицо исказила гримаса.Констанция догадывалась, о чем сейчас думает Франсуаза, ведь ее дочь осталась одна, и Констанция вспомнила заплаканное лицоКолетты.«Ничего, наверное, она сейчас улыбается, — подумала Констанция, — ведь Шарлотта, скорее всего, сейчас вводит ее в комнату».

И Констанция прикрыла глаза. Чудесная музыка лишь дополняла ее видение.

Ей виделась комната в ее доме, широкая кровать с пологом, скульптурная маска и молодые люди. Как робки их движения, как стесняются они друг друга, как трогательны их взгляды…

Ведь это все у них впервые, они неискушены и неопытны в любовных утехах.

Видения Констанции Аламбер были недалеки от истины. Правда, все происходило не так, как ей хотелось бы. Пока баронесса Дюамель и мадемуазель Аламбер наслаждались оперой, с Колеттой происходило следующее: у крыльца черного входа дома графа Аламбера ее встретила Шарлотта.

Темнокожая девушка, с которой давно была знакома Колетта, всеравно показалась ей дьяволом в женском образе. В темноте, лишь немного разбавленной светом факела, укрепленного в кронштейне, горели белки глаз и ровные зубы эфиопки.

— С прибытием вас, мадемуазель.

Шарлотта повела Колетту по длинному переходу. Девушка с интересом рассматривала ту часть дворца Констанции, где ей никогдане приходилось бывать. Коридор был сумрачным и немного сырым.Колетта не знала — то ли от волнения, то ли от прохлады — ее кожа покрылась пупырышками, а руки дрожали.

Наконец, Шарлотта распахнула низкую дверь и пригласила Колетту войти в комнату, озаренную неверным светом свечей. Здесь жарко пылал камин, но его свет, прикрытый экраном, достигал лишь потолка. Причудливо изгибались тени. А на стенах висели непривычные для взгляда Колетты картины — обнаженные женские тела, Вакх и вакханки, дьявол, искушающий юную прелестницу. Девушка смутилась.

Шарлотта в своем странном наряде казалась ей сошедшей с этихполотен. Служанка — эфиопка усадила девушку на низкую банкетку и скептично осмотрела ее наряд.

— Что-то не так? — с тревогой спросила Колетта.

— Подождите, мадемуазель, сейчас я принесу то, что приготовиладля вас мадемуазель Аламбер.

Шарлотта зашла за ширму и вернулась со странным нарядом. Он блестел золотым и серебряным шитьем, тончайшая материя светилась насквозь.

— Встаньте, мадемуазель, я помогу вам раздеться.

— Зачем?

— Так надо.

— Мы здесь одни?

Шарлотта, немного помолчав, ответила:

— Конечно.

Служанка принялась расшнуровывать корсет Колетты. Девушка вздрагивала при каждом прикосновении смуглых пальцев Шарлотты.Она втянула голову в плечи и, казалось, вот-вот потеряет сознание от волнения. Шарлотта незлобно улыбалась, глядя на волнующуюся девушку.

Наконец, платье Колетты упало к ее ногам. Шарлотта подхватилаего и унесла за ширму. Девушка стояла и рассматривала наряд, который предстояло ей надеть.

— Ну как, мадемуазель, вам нравится?

— По-моему, платье не совсем обычное.

— Конечно же, его приготовила для вас моя госпожа. Одевайтесь, у нас не очень много времени.

Колетта выставила вперед руки, и Шарлотта принялась ее одевать. Когда платье было застегнуто, Колетта с замиранием сердцавзглянула на себя в зеркало. Наряд больше открывал, чем скрывал еесобой. Колетта смутилась.

— Мне кажется, оно слишком открыто. Шарлотта поспешила успокоить девушку.

— Платье великолепное и как нельзя лучше подходит к сегодняшней встрече.

Колетта глянула вниз, губы ее задрожали.

— Но ведь у меня совсем голые ноги.

— Но вы же, мадемуазель, будете совсем одни.

Шарлотта притворно улыбнулась. И девушка почувствовала всю свою неопытность, ей стало стыдно за себя, за то, что она еще так мало осведомлена в любовных делах.

Шарлотта тем временем поднесла туфли, сверкавшие серебром.Колетта не могла отделаться от смущения и постоянно пыталась прикрыть свои ноги прозрачной газовой накидкой.

Шарлотта наконец-то, смилостивилась над девушкой, и подала ейнаполненный вином бокал.

— Отпейте, мадемуазель, это придаст вам уверенности.

Колетта трясущимися руками приняла бокал и жадно выпила несколько глотков. Вино сразу ударило в голову, и она прикоснулась ладонью ко лбу.

— Я так волнуюсь, — прошептала девушка.

— Ничего, — Шарлотта приняла недопитый бокал и поставила его на столик между ярко горевших свечей.

Колетта с ужасом смотрела на кровать под полупрозрачным балдахином. Наверное, не существовало сейчас в мире вещи, способной сильнее напугать девушку. Она поискала взглядом, куда бы присесть. Шарлотта указала ей на массивное золоченное кресло, к которому больше подошло бы название трон.

И тут, где-то далеко зазвенел колокольчик.Шарлотта, прищурившись, улыбнулась.

— Это шевалье, он пришел вовремя. Садитесь, мадемуазель, ждите. Сейчас он появится.

Шарлотта исчезла за дверью.

Вскоре в коридоре раздались странные звуки — грохот и звон струн.

Осторожно, шевалье, — прозвучал голос Шарлотты.

— Но здесь так темно.

Дверь распахнулась и на пороге появился Александр Шенье. Подмышкой он держал небольшую арфу, с которой приходил раньше давать уроки музыки. Он с трудом удерживал арфу на весу, просунув пальцы под струны.

Колетта с ужасом смотрела на свои обнаженные ноги и еще сильнее сжала их при появлении Александра Шенье. Тот был ошарашен, увидев свою возлюбленную в таком странном наряде.

— Колетта, — воскликнул он.

Девушка приняла его восклицание за испуг и тут же закинула ногу за ногу, а для надежности набросила на них прозрачную накидку.

Шарлотта бесшумно исчезла, притворив за собой дверь.

Но она не собиралась далеко уходить, взбежав по лесенке, онавошла в небольшую комнату и припала к глазницам большой алебастровой маски. Она прекрасно видела, что происходит в нижней комнате.

Правда, в черных провалах глазниц маски предательски блестели, белые, как вареные яйца, глаза эфиопки.

Но Колетте и Александру было не до того, чтобы смотреть по сторонам. Они, не отрываясь, глядели друг на друга.

— Колетта…

— Александр…

— Мадемуазель…

— Шевалье… Учитель музыки сделал несколько шагов навстречу своей возлюбленной и замер, не решаясь приблизиться. Та покраснела и смутилась.

— Вы прекрасны, мадемуазель, — проговорил Александр Шенье.В его глазах застыло немое удивление. И было, чему удивляться. Колетта выглядела как кукла или как принесенный в подарок котенок. На шее повязана шелковая лента, такие же ленты украшали и запястья. А наряд, украшенный сееребром и золотом вообще не поддавался никакому описанию — декольте, сплошные разрезы, прорехи, обрамленные кружевами. Шевалье, волнуясь, судорожно сглотнул слюну.

— Мадемуазель…

— Что, шевалье?

— Вы прекрасны.

Арфа с грохотом упала на пол…

Эфиопка поморщилась и, чтобы не рассмеяться, изо всех сил зажала рот ладонью.

Даже не пытаясь поднять арфу, Александр Шенье принялся рыться в нотах. Книжки одна за другой, как раскрытые веера, посыпались к его ногам. Наконец, в его руках остался лишь белоснежный конверт.

— Вот. Я написал вам письмо, мадемуазель. Колетта робко улыбнулась.

— И я тоже.

Она достала руку из-за спины и протянула Александру аккуратный четырехугольный конверт.

— …Я тоже написала вам.

Сгорая от нетерпения, они вырвали друг у друга послания и, Колетта, усевшись в кресло, а шевалье на козетку, углубились в чтение.

Было такое впечатление, что они находятся вдалеке друг от друга, в разных концах города, и шансов на встречу нет никаких. Их лица сияли радостью, а губы шевелились беззвучно проговаривая слова.

Шарлотта не могла без улыбки смотреть на этих незадачливых любовников.

— Вы так красиво пишете, шевалье, так изящно излагаете свои мысли.

— Вы тоже пишете прекрасно, мадемуазель. Вы так умеете облекать свои чувства в слова, что я даже теряюсь.

Александр Шенье и в самом деле выглядел растерянным.Смущенная Колетта попыталась спрятать свое лицо от восторженного взгляда Александра Шенье. А тот, увидев ее обнаженную спину, зажмурился, словно его ослепил яркий свет.

— Ну, что же они? — шептала Шарлотта, — ведь времени не так много. Поцелуются они хотя бы или нет? Ох, и разозлится мадемуазель Аламбер, когда я ей расскажу, что здесь происходило и что напрасны были ее старания.

А Колетта и Александр даже не собирались приблизиться друг к другу. Они сидели так далеко, что даже при желании невозможно было дотянуться друг до друга рукой.

Как завороженный сквозь узкую щель полуприкрытых век шевалье смотрел на маленькую родинку под левой лопаткой девушки.

— Как я скучал без вас, — замирая от восторга, проговорил Александр Шенье.

— Я тоже скучала, — как эхо повторила Колетта.

— Боже мой, — проворчала Шарлотта, — ну и занудные же они, эти неопытные любовники. Ну совсем как дети. Им бы только в куклы играть. Ничего сегодня не получится.

Эфиопка сокрушенно покачала головой. — Все зря.

Колетта решительно не знала, что делать. В такой же растерянности находился и учитель. И тут взгляд девушки упал на сиротливо лежавшую на паркете арфу.

— Вы принесли с собой инструмент, — воскликнула она.

— Да, ведь я всегда приходил к вам с арфой и подумал, что так оно будет лучше и сегодня.

— Сыграйте мне что-нибудь, — попросила девушка.

— Шевалье с готовностью схватил инструмент и замер в нерешительности.

— Мадемуазель, вы играете лучше меня.

— Вы мне льстите, шевалье.

— Ничуть, вы талантливая ученица.

— Я вам обязана своим умением.

Молодые люди держались за арфу с двух сторон. Возможно, они препирались бы еще долго, если бы шевалье не разжал пальцы и не спрятал руки за спину.

— Хорошо, — согласилась Колетта, — я буду играть, а вы будете петь.

И глядя в потолок, она стала перебирать струны, а шевалье высоким, почти детским голосом запел.

Шарлотта отчаянно зевала, лишь изредка поглядывая в два маленьких отверстия, понимая, что ничего интересного она не пропустит, даже улегшись спать.

Музыка внезапно оборвалась. Шарлотта, приободрившись, глянула в щелки.

— Нет-нет, мадемуазель, вы взяли не ту ноту, нужно другую, — и шевалье голосом показал высоту звука.

— Вот эту?

— Да.

Теперь голос и струна прозвучали в унисон.

— Продолжайте.

И вновь полилась заунывная мелодия. Шарлотта, зевнув и подсунув под голову маленькую подушку, легла.

— Нет, ничего не получится.

А в опере на сцене хор исполнял песнь ликования. Пастушка былаосвобождена, крестьяне ликовали. Правда, злодей все еще оставался на свободе и прятался в темном лесу, изредка поблескивая лезвием хищно загнутого ножа. Герой не замечал его происков, всецело занятый созерцанием своей возлюбленной.

Волнение баронессы достигло наивысшей точки. Хрупкая костяная ручка веера переломилась пополам. Констанция вздрогнула.

— Что с тобой, Франсуаза?

— Я не могу, я чувствую себя виноватой перед дочерью.

Полно, дорогая. Она уже взрослая девушка, не волнуйся.

— Нет-нет, я не могу.

— Но ведь спектакль еще не окончен.

— Извини меня, но позволь мне воспользоваться твоим экипажем, я верну его к концу спектакля. У меня на сердце такая тяжесть.Мрачные предчувствия угнетают мою душу.

— Ну что может случиться? — попыталась удержать баронессу Констанция.

Но ее попытки были тщетными. Баронесса покинула ложу, а Констанция не знала, что предпринять. Она с досадой сильно ударила сложенным веером по парапету. Сандаловые пластинки затрещали. — Что делать? Что же делать? — судорожно соображала мадемуазель Аламбер. — Все равно мне не успеть вернуть Колетту домой. Сейчас Франсуаза обнаружит пропажу и нам всем не сдобровать.

И тут ее осенило. Улыбка появилась на губах молодой женщины. Она поднялась и не спеша покинула ложу.

Найти свободный экипаж было делом одной минуты. И уже через четверть часа, Констанция Аламбер вбежала в свой дом.

Шарлотта, заслышав торопливые шаги, выглянула с антресоли. Констанция была взволнована.

— Что случилось? — спросила служанка.

— Скорее, — Констанция постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла в комнату.

Мадемуазель Аламбер чрезвычайно удивилась, застав влюбленных за уроком музыки. Подобное ей даже в голову не могло прийти. Но учить сейчас неопытных любовников было поздно. Нужно было срочно спасать положение.

— Колетта! — выкрикнула Констанция, и та от испуга выронила арфу.

Александр Шенье, завидев хозяйку дома, вскочил на ноги и склонил голову.

— Извините, что прерываю ваше свидание, но произошло непредвиденное.

Колетта вскрикнула, шевалье обмер.

— Что случилось, Констанция? — словно возвращаясь с того света, прошептала Колетта.

— Быстренько иди сюда, — мадемуазель Аламбер схватила свою подопечную за руку и потащила за ширму.

— Что такое, Констанция? Что случилось?

— Сейчас же переодевайся! Надевай свое платье! Твоя мать поехала домой.

— Но ведь все равно туда не успеем, — выдохнула Колетта, — всепропало.

— Мадемуазель, помогите нам, — попросил Александр Шенье. — Ведь это я виноват во всем.

— Сейчас не время для извинений, шевалье. Надо спасать положение.

Констанция, не дожидаясь пока подоспеет Шарлотта, сама принялась расстегивать платье.Переодевание не заняло много времени.

Колетта расправляла складки на платье. Констанция торопила ее.

— Мадемуазель, — пытался докричаться до Констанции Александр Шенье.

— Чего вам, шевалье?

— Мадемуазель, я должен вам сказать…

— Говорите же скорей.

— Мы с Колеттой решили пожениться. Констанция замерла. — Что вы сказали? — переспросила она.

— Мы с Колеттой решили пожениться, — неуверенно повторил молодой человек.

— Это правда? — Констанция посмотрела на свою подопечную.Та растерянно моргала глазами.

— Если шевалье говорит, значит, так оно и есть. Да. Мы решили пожениться.

— Только это не хватало! — воскликнула Констанция, хватая Колетту за руку.

— Вы должны помочь нам, — настаивал Александр Шенье.

— Хорошо, я как-нибудь помогу вам, но только в другой раз, — Констанция тащила девушку по коридору, все время поторапливая ее. — Быстрее, быстрее!

— Я и так бегу изо всех сил.

— Быстрее, еще быстрее.

Констанция прямо втолкнула девушку в карету и крикнула кучеру:

— В оперу! Быстро! Как можно быстрее!

— Слушаюсь, мадемуазель.

Засвистел кнут, и экипаж рванулся так, что Колетта удариласьголовой о спинку сиденья.

— Скорее! — поторапливала кучера Констанция, хотя кони бежали изо всех сил.

— Почему в оперу? — удивилась Колетта.

— Так надо.

— Но ведь мне нужно домой.

— Не ты ли, Колетта, так хотела поехать в оперу вместе с матерью, вот и исполняется твоя мечта, — сердито прикрикнула на девушку Констанция. — В оперу! И ты поймешь, что к чему. Это — единственный шанс спасти положение.

А баронесса Дюамель подъехала к своему дому. Дворецкий, не подозревавший об исчезновении Колет-ты, заслышав шум кареты, со спокойной душой распахнул ворота и склонился в поклоне.

Баронесса, отпустив экипаж, направилась в комнату дочери. Служанка Колетты, заслышав шаги хозяйки дома, испуганно сжалась и зажмурилась. Что сказать баронессе, как оправдаться? Девушка, затаив дыхание, смотрела на открывающуюся дверь спальни. Она ожидала крика, но баронесса вернулась из спальни с каменным выражением лица. — Где Колетта? — спросила она у служанки. Девушка пожала плечами.

— Где моя дочь?

— Она… — служанка замялась, беззвучно шевелила губами, не зная, что сказать.

Баронесса хищно сузила глаза и сделала один шаг. Девушка от ужаса потеряла сознание и упала на пол. Баронесса брезгливо обошла ее и спустилась вниз к дворецкому.

— Где моя дочь? — повторила она свой вопрос.

— Была наверху, — недоуменно ответил дворецкий, заметив гнев в глазах мадам.

— Ее там нет.

— Я не знаю, — развел он руками.

— Сейчас я во всем разберусь сама. Прикажи заложить карету.Экипаж был подан к крыльцу через четверть часа, несмотря настарания кучера и конюха. Еще минут десять баронесса добиралась дооперы.

Подозревая недоброе, она прямо-таки ворвалась в ложу и с удивлением обнаружила, что на ее месте сидит Колетта, а рядом поигрывая веером, созерцает финал спектакля Констанция.

Мадемуазель Аламбер встретила Франсуазу приветливой улыбкой.

— Прости свою дочь, Франсуаза. Колетта мне все рассказала.

— Ты ослушалась меня, — в голосе баронессы уже не было угрозы.

— Да, дорогая, она не смогла усидеть дома и на свой страх и риск отправилась в оперу, надеясь увидеть тебя.

— Так ты хотела меня увидеть, Колетта? — в голосе баронессы зазвучали ласковые нотки.