Королева и изгнанник (СИ)

ГЛАВА 21

Хорошо утоптанная широкая тропа гладко ложилась под ноги путникам. Подойдя к повороту, где дорожка пролегала между двух рядом расположенных холмов и вела к деревне аборигенов, Зигфрид издали увидел высокую крышу построенной им собственноручно хижины, и на сердце у него потеплело.

Первой их заметила, как всегда, местная ребятня, и криками оповестила всех деревенских о появлении гостей. Взрослые собрались толпой посредине деревни. Они узнали Зигфрида и были удивлены его новому появлению, ведь он, как они хорошо помнили, покинул их мир. Но не меньше они удивлялись и светловолосым Ахиге с Сусанной, которые, хоть и имели белые головы, но старыми не выглядели. Это несколько нарушало их мировоззрение, и многие старались прикоснуться к диковинным светлым волосам гостей.

Зигфрид, применяя свои немного подзабытые познания в местном языке, пояснил, что они с Ахигой будут питаться, в основном, собственной едой, и не претендуют на слизней в округе. А вот девушку они привели как раз для того, чтобы она питалась тут как все деревенские, потому что из-за недавней травмы она перестала видеть, и теперь надеется на излечение. В языке аборигенов не было понятия "болезнь", но слово "травма" им было всё-таки известно.

При известии о несчастье с девушкой вопросов о том, разрешать ли гостям поселяться в деревне, не возникло. Люди только спросили, нужна ли Зигфриду помощь в построении хижины вон на том конце деревни? На что он ответил, что сам обо всём позаботится. На выделенном им месте они с Ахигой поставили палатку и, оставив Сусанну одну, отправились добывать пропитание. Аборигены уважительно разглядывали здоровяка и, особенно, его знаменательную "швабру", которую он опять взял с собой на всякий случай. Зигфрид отправился налегке. На берегу речки Зигфрид показал Ахиге, как нужно добывать съедобные корешки для племени.

– Кстати, попробуем их запечь сегодня. Когда я жил тут, то амулета-зажигалки у меня не было, а аборигены огонь не разводят. И я думал тогда, что у этих корешков может оказаться совсем неплохой вкус, если их есть не сырыми.

Но Ахига не разделял его воодушевления.

– Как они тут живут, вообще? – сказал он, – Ни огня, ни одежды, ни пищи нормальной нет... Охотиться – и то не на кого!

– Они вполне счастливы своей жизнью. Учи местную речь, и научишься лучше понимать их.

Вернулись они с парой слизней, одного из которых отдали соседям и корешками, часть которых Зигфрид всё-таки решил попробовать запечь. Сусанна сидела на соломенном пучке травы возле их палатки со словно бы приклеенной улыбкой.

– Эти люди всё время меня трогают, – пожаловалась она, – гладят по волосам, берутся за мои бусики, а я не вижу их и не понимаю. Не оставляйте меня больше одну.

– Сусанна, не капризничай, – строго сказал Зигфрид, – Никто не причинит тебе здесь вреда. Постарайся научиться их речи, она несложная. Я тебе помогу в этом. Вот слушай: коп – это голова, сварткоп – чёрная голова, то есть снюсь...

Хижина с каменным фундаментом, которую Зигфрид построил себе во время своего бывшего тут проживания, была, естественно, занята – там проживала одна многодетная семейка. Но подобного жилья аборигены себе тут больше не строили. И тогда они с Ахигой решили построить новый похожий дом, ещё просторнее, а для этого немного раздвинуть забор-перила деревни. Это оказалось непросто. Как только они, натаскав новых жердей, взялись выдёргивать старые опорные столбики, к ним прибежали мужчина – местный руководитель и самая старая женщина, которая когда-то рассказывала Зигфриду про порталы. Оказалось, что площадь деревни – это определённая догма, и если племя испытывает потребность в расширении, значит, кому-то нужно отделяться и уходить. Зигфриду стоило немалого труда убедить их, что в данном случае речь идёт только об увеличении площади жилья для особого комфорта её гостей, а не о количественном увеличении едоков слизня.

– Когда моей женщине станет лучше и она снова начнёт видеть, мы уйдём. А вы сможете занять этот прочный дом и снести хижину-другую с противоположного конца деревни, снова подогнав её общую площадь до нужной величины.

На том и порешили.

Зато дом они с Ахигой возвели по местным меркам просто шикарный – из трёх комнат, одну из которых, проходную, выделили под кухню и хранение разной хозяйственной утвари. Там они соорудили очаг, похожий на те, что устраивали в домах их мира, с металлической плитой над греющими камнями. Любопытные аборигены часто прибегали смотреть на это диво, но вот в жилые комнаты со спальными местами они без спроса не заходили – местная этика такого не поощряла.

Как и предполагал Зигфрид, корешки в запечённом виде и слегка при этом посоленные были вполне съедобны, и диета Сусанны оказалась не такой жёсткой, какой когда-то была у Зигфрида. Даже Ахига мог спокойно есть их. Однако с жителями деревни они солью не делились, не хотели вызвать у них привыкание к продукту, который тут не вечен. Зигфрид даже попытался поджарить печень слизня, но та от нагревания просто расползлась лужей, а ему потом под ехидные комментарии Ахиги пришлось идти на речку и отскребать плиту от этой противной субстанции.

Ко дню открытия портала в местную пустошь Зигфрид с Ахигой пришли вместе. "Здравствуй, пустошь. Сегодня я лишь хочу увидеть твоего привратника и взять у него нужные вещи. Открой, пожалуйста, дверь в мой родной мир". И Зигфрид стал транслировать мысленному собеседнику картинки знакомой пустоши Бисти, долины Гофер, к которой почему-то добавилась картинка рыжеволосой королевы. Марево портала тут же заколыхалось перед ними с Ахигой, а ветерок подул из-за их спин. Зигфрид без опаски шагнул почти к самому проёму, и вскоре увидел фигуру охотника Обена, целящегося в него из арбалета.

– Хлебушек есть? – насмешливо спросил Зигфрид.

– Ловите, – расслабился тот, взглянул на часы и перекинул сумку с заготовленной едой, – как вы там?

– Всё хорошо, живём в деревне, – улыбнулся Ахига своему другу.

– А как Сусанна?

– Пока без изменений.

– Обен, в следующий раз попробуем открыть портал в мир, где водится тик, – вдруг сказал Зигфрид.

– По мясу соскучился? – спросил тот.

– Хочу попробовать кое-что новое, открыть портал в мир, которого я ещё не видел.

– Не вздумай открывать портал из другого мира, – быстро сообразил Лерой, – все эксперименты будешь проводить тут, когда вернёшься. Иначе я не буду знать время открытия порталов и вообще утрачу контроль.

– Ладно, договорились, – ответил королю Зигфрид и портал закрылся.

– Что это ты придумал? – хмуро спросил Ахига, беря в руки заброшенную к ним Лероем сумку – На тика лучше охотиться вместе с Лероем, а не с тобой. Ты не охотник, а этого зверя с одного, даже меткого выстрела, можно и не убить.

– Ну я бы ловушку какую-нибудь придумал.

– Вот и придумывай. Когда вернёмся, воплотишь свою придумку. Если Лерой даст добро.

Зигфрид промолчал, сознавая правоту Ахиги и короля.

Сусанна своим обострившимся обонянием учуяла принесённые мужчинами сыр с хлебом и выпросила у них маленький будербродик. Конечно, они не могли ей отказать, и бутербродики она получала регулярно, при условии предварительного питания печенью слизней.

Неожиданно женщины деревни взяли шефство над Сусанной и стали учить её сплетать сухие стебли травы в толстые или тонкие полотна. Они ласково направляли руки слепой белокурой женщины для нужных действий, и скоро она смогла похвастаться жениху и брату первыми сплетёнными ковриками.

А вот суровый Ахига стал авторитетом у местных молодых парней и мальчишек. Он разрешил им покрасить кожу своего лица красной и бурой краской и теперь, куда бы ни пошёл, был сопровождаем маленькой стайкой весёлой ребятни в травяных юбчонках.

Так прошёл первый месяц их жизни в этом мире. Чуда не произошло и зрение к Сусанне не возвращалось.

За завтраком после того дня, когда Мутный обнаружил газетную заметку про Зигфрида, он и Шакал уселись за длинный стол с друг напротив друга и с краю, возле прохода, по которому ходят охранники. Нужного человека они увидели заранее и, едва тот приблизился, громко заговорили:

– А я тебе говорю, что Зигфрид Дадиани уже наверняка достал драгоценности из нашего тайника.

– Да когда ему было это сделать? – горячо оспорил Мутный слова Шакала, – он ведь, как только вернулся из изгнания в другой мир, сразу снова порталом ушёл в Первомир, вместе со своей невестой. И оттуда наверняка больше не вернётся.

К их разговору, включающие такие интересные слова, как "драгоценности", "Зигфрид Дадиани" и остальные, моментально прислушались все услышавшие их заключённые. Но Мутному было на них плевать – главное, как он и рассчитывал, нужный охранник замедлил шаг и осмысливал этот разговор.

– А я тебе говорю – вернётся господин Зигфрид! – поддал искусственного гнева Шакал.

Заключённые вокруг стали возбуждённо обсуждать услышанное и спорить друг с другом. Ситуация накалялась и охраннику пришлось вмешаться.

– Тихо всем! Зигфрид уже вернулся и притащил с собой кучу книг из Первомира, которые подарил учёным.

– Слыхал? – победно спросил Шакал Мутного, – так что плакали твои драгоценности из тайника.

– Эх, проверить бы, – ответил Мутный, – всё-таки не такой человек господин Зигфрид, чтобы чужое забирать.

– Да как ты это проверишь? Ты – тут, а он – там.

Оппонент ничего ему не ответил, разговор прекратился и охранник отошёл от их стола. Заглотив при этом наживку, как и надеялся Джераб Раадик по кличке Мутный.

Охранник Ласло Зденек был выбран Мутным в будущие сообщники неслучайно. Во-первых, он был не слишком жесток. Во-вторых, поговаривали, что он отправлен сюда на службу из-за попытки вымогать подношения от хозяев городских домов, возле которых якобы было грязно – то есть был падок на неправедно добытые деньги. Ну а главное, он был глуповат, и это было словно большими буквами написано у него на лбу. Значит, обмануть такого человека будет не очень сложно. Весь день Мутный провёл словно на иголках, и только перед отходом заключённых ко сну Ласло Зденек открыл дверь их камеры.

– Заключённый Раадик, на выход.

С чувством триумфа от своей хитроумности Мутный последовал за дверь. Зденек привёл его в комнату охранников, в которой сейчас никого не было.

– Так что ты там сегодня говорил насчёт драгоценностей?- словно бы лениво спросил он.

– Я говорил, что Зигфрид Дадиани не стал бы трогать чужой тайник, даже если знает, где он находится, господин охранник, – угодливо ответил Мутный.

– А где этот тайник?

– Так... в пустоши Бисти, конечно, в скалах на её океанском побережье. Точнее-то я не могу сказать, это надо на месте показывать.

– А кто может на месте показать?

– Господин Зигфрид может, – уверенно ответил Мутный, – только если будет знать, что это точно от меня просьба исходит.

Ласло Зденек надолго задумался. "Подсказать или сам догадаешься?" – мысленно спрашивал его Мутный.

– А если он получит от тебя письмо с такой просьбой, он ему поверит?

"Да! Да! Да!" – мысленно вскричал Мутный, "Наконец-то сработало!"

– Так поверит, конечно. Только если оно будет действительно от меня. Только я знаю наши секретные знаки в переписке.

Про секретные знаки Зденек что-то такое слышал или даже читал, поэтому не усомнился.

– Вот тебе бумага, карандаш – пиши своё письмо, – сказал охранник.

– А конверт? – спросил Раадик.

– В конверт я сам его положу.

– Только вы уж правильно его надпишите, господин охранник, чтобы лично в руки господину Зигфриду оно попало.

– Не отвлекайся, пиши! – скомандовал Зденек, – без тебя знаю, как конверты надписывать.

– И уж тогда давайте договоримся, господин охранник, что вы себе только половину драгоценностей заберёте, а вторую половину на месте оставите. Всё-таки мне тридцать лет сидеть, может, я доживу и ещё успею попользоваться богатством.

– Ладно, ладно, оставлю половину, – усмехнулся Зденек, и только слепой бы не смог прочитать на его лбу явно подразумевающееся там слово "Вру!"

Мутный притворился таким слепцом и, закончив писать заранее продуманный текст, подал сложенный лист охраннику. Ласло Зденек проводил его обратно в камеру, написал собственное короткое письмо о том, что будет ждать ответа, который господину Зигфриду надлежит прислать на его адрес, и сложил оба письма в один конверт. Старательно выводя буквы на конверте, он написал: "Королевство долины Гофер, господину Дадиани, лично в руки".