Кошечка и ягуар

Глава 9 Опасное решение

— Ты знаешь, с кем ты танцевала? — мрачно спросил Алан, когда Тори села за стол и с жадностью выпила бокал холодного шампанского, которое поспешил ей подлить официант.

— Его зовут Дон Кортесе, — улыбнулась Тори. — Думаю, что он — глава местной мафии.

— Он тебе сказал? — Алан пораженно уставился на нее.

— А что, догадаться трудно? — пожала плечами Тори. — Тебе-то кто об этом сообщил?

— Начальник здешней полиции. Объяснил, что итальянец имеет в Майами огромный авторитет. Просил меня быть осторожнее и с этим Доном Карлеоне не ссориться.

— С Доном Кортесе, — поправила Тори.

— Ты думаешь, есть разница? — Алан мрачнел на глазах, видя ее легкомысленный настрой.

— Не понимаю, чем ты недоволен, — поддразнила его Тори. — Ты же сам мечтал, чтобы я вскружила голову главарю местной мафии. Вот я и постаралась.

— По-моему, ты перестаралась!

— Тише! — шепнула Тори, видя, что объект беседы направляется к их столу.

— Разрешите? — Подошедший взялся за спинку свободного стула и вопросительно взглянул на Алана.

— Пожалуйста, — вынужденно кивнул тот.

— Думаю, мне не имеет смысла представляться. Вы знаете, кто я. Я вас тоже знаю. Так вот, Алан Йорк, ваша спутница оказала мне честь, согласившись писать мой портрет. В ответ на небольшую услугу с моей стороны. Я сейчас ухожу, поэтому хочу заранее обо всем договориться. — Он повернулся в Тори. — К вам сейчас подойдет мой человек. Пожалуйста, продиктуйте ему список вещей, которые понадобятся вам на время работы над портретом. Все, вплоть до одежды. Вы, как я понимаю, не собирались задерживаться в Майами, так что вряд ли прихватили с собой гардероб. И будьте готовы: мой шофер заедет за вами завтра в десять часов утра.

Он нежно поцеловал руку Тори, кивнул совершенно остолбеневшему Алану и быстро вышел.

— Тори! Ты сошла с ума? — Алан больно схватил ее за руку. — Что все это значит?

— Только то, что Дон Кортесе согласился отдать нам Филипа, живого и невредимого, в ответ на изображение своей драгоценной личности, написанное моими восхитительными ручками.

— И все? Портрет — и все?! Я же видел, как он на тебя смотрел, маленькая ты глупышка!

— Я не глупышка, Алан. Я — цыганка. Знаешь, во мне просыпается какое-то неведомое чувство. Можешь назвать это интуицией, можешь — ясновидением, но только не глупостью. Я уверена, что этот человек ничего плохого мне не сделает. И совсем его не боюсь, хотя он настоял, чтобы я все это время жила у него в доме.

— Зато я боюсь за тебя!

— Вот этого не надо, прошу тебя. Дядя Джеймс много рассказывал мне, пока мы бродили по пустыне, о разных духовных законах. Так вот, он говорил, что зло притягивается злом или страхом перед этим злом. Есть большая вероятность, что то, чего боишься, действительно случится. Это, конечно, очень примитивное изложение того, о чем говорил Старик, но, думаю, когда-нибудь у нас наконец появится много-много времени, чтобы об этом потолковать.

Алан с тоской посмотрел на ее губы и голые плечи.

— Если у нас появится много-много времени, я надеюсь использовать его несколько иначе. Впрочем, — покладисто добавил он, заметив ее гримаску, — если времени будет уж очень много, то мы обязательно потолкуем о духовных законах.

Подошел человек Дона Кортесе, деловито записал на портативном компьютере все, что Тори запросила: от мольберта и красок до купального халата и тапочек. После чего они в сопровождении молчаливых людей с зонтами добрались до лимузина. В затемненном салоне Алан обнял Тори, распустил ей волосы, откинул палантин и начал крепко, до боли, целовать ее губы, шею, плечи. Тори как бы со стороны осознавала, сколь горячи его поцелуи, на которые ее тело радостно отзывается. Но новые мысли и побуждения мешали ей полностью отдаться чувственным ощущениям.

— Тори, Тори, я так хочу тебя! Разреши мне провести с тобой эту ночь...

— Нет, Алан, еще не время. Прости, но мне кажется, что мы должны как-то заслужить наше счастье. Я так чувствую.

— Что ж, как скажешь.

На следующий день, в одиннадцать часов утра, мистер Кортесе, слегка волнуясь, вошел в комнату, отведенную под мастерскую. Увидев Тори, колдующую над новеньким мольбертом, он внезапно остановился, поднял брови и вдруг весело расхохотался.

— Доброе утро, мистер Кортесе! — с невинной улыбкой поздоровалась Тори. — Что это вас так рассмешило?

— Доброе утра, Виктория, — просмеявшись, отозвался мафиози, — если только это действительно ты. — Сегодня Тори была одета в свободные брюки — те самые, что скроены по прямой и подходят женщине с любым размером талии, так как их широкий пояс затягивается на веревочку. Довершали наряд мужская рубаха навыпуск и спортивные тапочки. На свежем личике девушки не было ни грана косметики, а пышные волосы убраны в простой «хвостик». — Я, конечно, не ожидал, девочка, что ты будешь в вечернем наряде. Но такое превращение... Бога ради, куда ты девала вчерашнюю обольстительницу?

— Она вам пригрезилась в полутьме зала, — весело ответила девушка. — А я просто Тори.

Впрочем, Дон Кортесе сегодня тоже выглядел иначе. На нем были светлые брюки и рубашка с воротником апаш. Тори с облегчением отметила, что в домашней одежде он выглядит менее опасным.

— Что ж, а я просто Дон. Надеюсь, то, что ты художница и обещала написать мой портрет, мне не пригрезилось?

— В Аризоне мои работы пользовались успехом. Так что я рассчитываю вас приятно удивить, мистер Корте... Дон. — А может быть, и неприятно, подумала Тори, вспомнив правдивость написанных ею портретов.

Дон Кортесе удобно расположился в кресле напротив мольберта. Он беспрестанно курил сигары, а кроме того развлекался тем, что выискивал в сосредоточенно работавшей художнице черты той невероятно эффектной и сексуальной красавицы, образ которой не давал ему спать сегодня всю ночь. Внезапное желание, непреодолимый порыв страсти не были редкостью для этого человека с горячей южной кровью. Но те чувства, которые вызвала в нем вчера эта девушка в ее стилизованном цыганском наряде, были необычны. Они поднимались откуда-то из неведомых глубин подсознания и требовали дерзких и сумасшедших поступков. Вчера он с трудом сдержался, чтобы не похитить девчонку прямо из клуба, понимая, что при всем его влиянии, это поставит его вне закона. Не Сицилия все же. И девчонка — не дешевая шлюха, а дочь знаменитого скульптора, прозванного американским Микеланджело. Сам Дон Кортесе, неравнодушный к искусству, не раз восхищался работами этого удивительного мастера.

Беспредел в Майами не поощрялся, и Дону Кортесе удавалось поддерживать прекрасные отношения с представителями закона не только потому, что он их кормил. А во многом — благодаря достаточно деликатному для мафии, можно даже сказать цивилизованному стилю работы «семьи». Если бы только не Дик! Идя сюда, на встречу с Тори, Дон Кортесе был полон страсти и думал: ох, загубит мою карьеру эта маленькая ведьмочка. Вот Дик порадуется! Его старший сын давно метил на место «главы семьи» и не скрывал этого.

Но сегодня это чисто умытое юное существо в мешковатой одежде — и зачем современные девушки так себя уродуют? — вызывало в нем всего лишь что-то вроде отцовского чувства. Поймав себя на этом, Дон Кортесе помрачнел. Он страстно мечтал о дочери, но и законная жена, и другие его женщины рожали мальчишек. И старший из них, Дик, явно был наказанием за все отцовские прегрешения...

Взглянув на художницу, мафиози неожиданно улыбнулся. Тори старательно работала, перенося на холст черты его мрачной физиономии. От усердия она даже немного высунула кончик розового языка и походила на котенка, который пытается своей маленькой лапкой выгрести из норки хитрую мышь.

— Вот и прекрасно! — обрадовалась Тори, поймав его улыбку. — Вам так гораздо лучше, Дон. Должно быть, улыбка точнее передает вашу истинную сущность, чем мрачная озабоченность.

— Плохо ты меня знаешь, девочка, — вздохнул старый мафиози.

— А может быть, это вы плохо себя знаете, — задумчиво предположила Тори, сохранив на холсте тень случайной улыбки.

Она знала, что Дон Кортесе — глава мафии, страшной бандитской организации. Знала, что он не может быть хорошим человеком. И все же совершенно не боялась. Чем более явственно проступали на холсте черты этого человека, тем сильнее охватывало Тори чувство, что она с ним знакома. Или была знакома когда-то давно.

— Эй, девочка, не пора ли сделать перерыв? — окликнул ее утомленный Кортесе. — У меня уже спина затекла.

Он поднялся с кресла и подошел к Тори, чтобы взглянуть на рисунок. Но девушка поспешно набросила на холст кусок чистой ткани.

— Нет, пожалуйста... Я никогда не показываю портрет, пока он не закончен. Потерпите, я работаю очень быстро.

— А ты не спеши, — усмехаясь, разрешил он. — Мне гораздо приятнее любоваться твоим личиком, чем своей старой физиономией. Она мне и в зеркале надоела.

И он, снова взволнованный близостью этого юного тела, обнял Тори за плечи и провел рукой по ее бархатистой щеке. Тори тоскливо замерла, увидев, что в его взгляде зажглось желание, а жесткие губы неотвратимо приближаются к ее губам. Но вдруг разгоряченное лицо мужчины побледнело, и Дон Кортесе отшатнулся от Тори, пристально глядя куда-то в область ее виска, как ей показалось.

— Что с вами, Дон? Вам плохо? — робко спросила она, нарушая затянувшееся молчание.

— Что это за кольцо у тебя в ухе? — хрипло спросил ее странный знакомый. — Откуда оно у тебя?

— От прабабушки. Она была цыганкой, этим кольцом ее обручили с возлюбленным. Но он был убит в брачную ночь...

Тори машинально рассказывала историю кольца, ощущая в то же время, что она входит в необычное состояние, которое Старик называл «измененным сознанием». Комната потеряла четкие очертания, сквозь них проступали видения шатров, людей в пестрых одеждах, лежащих и сидящих у костров, девушек, несущихся в вихре танца. Потом перед ее взглядом возникли чьи-то черные, прожигающие ее насквозь глаза, она вздрогнула и очнулась.

Очевидно, видение длилось не дольше нескольких секунд, так как она по-прежнему стояла напротив Дона Кортесе. А он смотрел сквозь нее странным взглядом, как будто тоже видел что-то там, за пределами этой реальности. Тори отметила, что его лицо, только что моложавое и гладкое, вдруг внезапно постарело и осунулось. Он потер лоб, словно приходя в себя, и взглянул на девушку.

— Твое кольцо запаяно, — тихо сказал он. — Ты тоже обручена?

— Да. — Тори незачем было это скрывать. — Я встретила человека, у которого в ухе было такое же кольцо. И мы полюбили друг друга.

— Он рассказывал тебе, откуда у него это кольцо? — насторожился Дон Кортесе.

— Да, это необычная история. Когда он был совсем маленьким, его украли цыгане. Не знаю, откуда в Вирджинии взялись цыгане, но это факт. — Тори с удивлением заметила, что при этих словах Дон Кортесе вздрогнул. Она замолчала, вопросительно глядя на него, но он знаком попросил ее продолжать. — Ну вот, эти люди не сделали ему ничего плохого. Они только вставили ему эту сережку в ухо и отпустили. Он помнит старого цыгана, который сказал, что кольцо поможет ему найти свое счастье.

Кортесе усмехнулся.

— Вот почему ты не побоялась отправиться в логово старого бандита. Как-то догадалась, что эти кольца хранят вас. Так?

Тори кивнула.

Дон Кортесе окинул ее взглядом с головы до ног, как тогда, в ресторане. Но сейчас в этом взгляде было лишь сожаление, будто он прощался с этим прелестным телом, которым ему не дано было обладать.

Раздался деликатный стук в дверь: хозяина и его гостью (или пленницу?) приглашали на ланч.

— Мне переодеться? — спросила Тори. Она уже не боялась быть красивой.

— Не стоит, — усмехнулся хозяин. — Я, как видишь, тоже не при параде.

Галантно пропуская Тори вперед, Дон Кортесе еще раз взглянул на единственную сережку в ее ушке и пробормотал странную фразу:

— Что ж, старик будет рад.

Они прошли по длинному, застланному ковром коридору, и слуга, услужливо забежав вперед, открыл перед ними высокую дверь. Тори, войдя, увидела за накрытым к ланчу столом человека, который показался ей смутно знакомым. Это был молодой брюнет с мрачноватым выражением лица. Белый костюм, синяя рубашка... Он встал, чтобы приветствовать Тори и посмотрел на нее знакомыми зелеными глазами, так похожими на глаза Алана.

— Филип! — почти догадалась Тори, поскольку видела его только один раз, мельком и будучи в весьма рассеянном расположении духа.

— Тори? — так же неуверенно отозвался брат Алана.

— Это ваш аванс, моя дорогая художница, — усмехнулся Дон Кортесе. — Как и было обещано.

— Аванс? — переспросил Филип. — Что это вы несете, Дон?

— Объясни ему, девочка, — усмехнулся мафиози, усаживаясь за стол и аккуратно заправляя за ворот салфетку. — Я слишком проголодался, чтобы тратить время на разговоры.

— Дело в том, Филип, — неуверенно начала Тори, — что мы все: Алан, Анджела, я — очень беспокоились. Вы так внезапно пропали...

— А Анджела к тому же в положении! — насмешливо добавил Кортесе.

— Анджела — в положении? — недоуменно переспросил Филип.

— Ну да. — Тори сделала ему страшную гримасу, которая, впрочем, кажется, не ускользнула от внимания мафиози. — Вот я и попросила Дона нам помочь разыскать вас. А в благодарность за услугу я обещала написать его портрет. Уже начала.

— А что значит — аванс? — переспросил Филип.

— Ну это мы так договорились с Доном. В качестве аванса за портрет он вас находит. А в качестве расчета — обеспечивает наше благополучное возвращение на Бермуды.

— К Анджеле, — так же насмешливо уточнил Кортесе.

— Ну да, к Анджеле, — подтвердила Тори, уже понимая, что мафиози не стоило никакого труда узнать, что Анджела здесь, в Майами.

— И вы собираетесь выполнить это соглашение, Дон? — Филип повернулся к хозяину дома, который с аппетитом поглощал творог по-креольски.

Дон на секунду оторвал взгляд от изящного фарфорового блюда с горкой белоснежного творога, смешанного со свежими фруктами. Черный взгляд прожег сначала Филипа, потом Тори, замершую в ожидании ответа.

— А что, мистер Йорк, вам доводилось слышать, что Дон Кортесе не выполнял договоры? Вы сомневаетесь в моем честном слове? — Филип молча пожал плечами и тоже склонился над блюдом. — Впрочем, — продолжал мафиози, — это будет зависеть от портрета. Он должен быть хорошим, качественным портретом, который я не постыжусь повесить в своей картинной галерее. Вы знаете, Тори, что я коллекционирую произведения искусства? Я непременно устрою для вас экскурсию по своей галерее. Разумеется, я предполагал, что ваша картина будет написана на самом высоком уровне. Иначе, — он пожал плечами, — наше соглашение просто не имело бы силы.

— Я думаю, — невозмутимо ответила Тори, — что качество моей работы вы в полной мере сможете оценить уже через пару дней. Надеюсь, портрет вам понравится.

— Что ж, вот тогда мы снова встретимся все вместе. В случае положительного результата, разумеется, — добродушно пообещал Кортесе. — И я со всеми почестями провожу вас на Бермуды. Где Филипа ждет не дождется беременная жена, — со смешком закончил он.

Филип и Тори тоскливо переглянулись. У обоих возникло ощущение, что опасный хозяин играет с ними, как кот с мышами.

Тори прожила в доме Дона Кортесе еще два дня. До последнего момента это были, по крайней мере с виду, вполне спокойные дни, наполненные творчеством, прогулками по саду и беседами с хозяином дома. И беспокойные ночи, которые уносили Тори в XIX век и открывали ей тайны прошлой жизни.