Коварная уловка

Глава пятая

Гейвин повернулся на другой бок и заворчал, когда яркий солнечный свет хлынул в лицо через раздернутые шторы.

– Простите великодушно, милорд, что спать не даю! Сами приказали разбудить в четыре, – сказал Мецгер, его камердинер.

За многие годы службы у своего господина Мецгеру доводилось быть и денщиком, и дворецким, и лакеем, и не однажды грумом. Теперь же, когда за ним закрепили должность камердинера, он воспринял назначение на этот пост со всей серьезностью, на какую только был способен, – во всяком случае, выполняя свои обязанности, относился к одежде и привычкам лорда Сибрука более пристрастно, чем сам граф.

– Это что же, уже четыре? Ничего себе! Кажется, будто только что прикоснулся к подушке. Ладно, Мецгер, будем считать, что я выспался. Не крутись перед глазами, не засну! – бросил Гейвин, раздражаясь. Камердинер хмыкнул. – Разыщи-ка мисс Черристоун и передай, что я жду ее в библиотеке через полчаса, а потом возвращайся. Поможешь завязать галстук – точно знаю, что сам не сумею.

Когда Мецгер ушел выполнять приказание, Гейвин вскочил и, подойдя к зеркалу, подверг свою физиономию суровой критике. Нда!.. Ночные бдения, а если точнее – утренние, ничье лицо не красят, а его собственное, можно сказать, вообще лишили всякого намека на привлекательность. Своему будущему зятю, сэру Томасу Честертону, он предложил организовать смотрины в самом конце осеннего сезона, питая надежду, что к этому времени свыкнется с мыслью о предстоящей женитьбе. Но если принять во внимание азарт, с каким предавался холостяцким шалостям минувшей ночью, он – далеко не жених, а уж муж и вовсе никакой.

Помолвка вначале показалась отличной идеей, прямо-таки настоящим подарком судьбы, размышлял он. Женитьба на богатой наследнице обещала ему постепенное разрешение финансовых трудностей, а маленькой Кристабель – нечто вроде матери. Разом решались все проблемы. И что теперь? А то, что с каждым уходящим днем он сожалеет все больше и больше о скоропалительном решении. Гейвин еще разок взглянул на свое отражение в зеркале и поморщился. Если бы мисс Честертон увидела его прямо сейчас, без сомнения, немедленно объявила бы о расторжении помолвки. И сразу бы никаких сожалений! А уж мисс Черристоун, то есть Черри – поправился он с улыбкой, – оценит его внешний вид по достоинству. Он потянулся за бритвой.

Полчаса спустя лорд Сибрук, гладко выбритый, причесанный волосок к волоску, весь, что называется, с иголочки, входил в библиотеку – самый что ни на есть лорд из лордов. Странно, подумал он, одна лишь мысль о том, что новая няня не одобрит его внешний вид, возымела столь сильное действие, тогда как мысль о мисс Честертон вызвала совершенно противоположное желание. А что, собственно, странного? Черри – интересная молодая особа, поразительно умна. Правда, несколько сурова по отношению к нему, но зато необыкновенно добра к Кристабель. Он, конечно же, отдает должное ее манерам, не может не считаться с ее мнением, но предстоящая встреча, обещающая столкновение характеров, все же привлекает более всего.

– Кристабель, детка, я тоже огорчена, – сказала Фредерика ласковым голосом уже десятый раз. – Когда собирали вещи, должно быть, куда-то положили твою Молли, а потом забыли захватить. Обещаю спросить лорда Сибрука, где она, когда увижу его, но это будет чуть позже.

Покачивая безутешную девчушку на коленях, она старалась ее успокоить.

Кристабель, к ее удивлению, проявила решительный характер и упорство. Сразу после обеда, когда Фредерика стала укладывать ее спать, та наотрез отказалась ложиться в кроватку без своей Молли-Долли. Терпеливые расспросы помогли выяснить, что с тех пор, как Кристабель переехала в дом лорда Сибрука, куклу она не видела, но вот неожиданно вспомнила про нее и теперь горевала.

– Дядя Гейвин знает, он знаком с Молли-Долли, – всхлипывала Кристабель. – Он всегда разговаривал с ней, когда приезжал к нам пить чай.

– Конечно, знает! Я просто уверена в этом, – согласилась Фредерика.

Кристабель второй раз назвала лорда Сибрука дядей Гейвином, но Фредерика предпочла не выяснять, в чем тут дело. Вероятнее всего, решила она, сам граф и, возможно, мать ребенка преднамеренно утаивали от девчушки правду о том, кто ее отец.

– Если нам ничто не помешает, Молли будет здесь через два дня, – сказала Фредерика.

В это самое время раздался стук в дверь, и, приоткрыв ее, мужчина средних лет, которого Фредерика прежде не видела, заглянул в детскую.

– Мисс Черристоун?

– Что вам угодно? – спросила Фредерика, сообразив, что это, вероятнее всего, камердинер лорда Сибрука, о котором упомянула миссис Эбботт.

– Его светлость просит вас спуститься в библиотеку в удобное для вас время.

Весь его вид выражал глубокое почтение, однако шустрый взгляд карих глаз не упустил, по ее мнению, ни одной детали. Пока он говорил, успел рассмотреть все: ее саму, ребенка, детскую, где царил теперь нормальный беспорядок. Книжки и игрушки, выйдя из-под безжалостного контроля миссис Эбботт, находились в самых неожиданных местах, что, на взгляд Фредерики, и делало комнату действительно детской.

– Благодарю вас. С минуты на минуту Люси принесет полдник для мисс Кристабель. Я спущусь вниз, как только она появится.

– Очень хорошо, мисс! – Мецгер с поклоном удалился.

Шагая по ступеням широких лестничных маршей, Фредерика успела трижды глубоко вдохнуть и выдохнуть, а также привести в боевой порядок мысли. Словом, она была готова к противоборству, ожидающему ее в библиотеке. За несколько часов, что провела в обществе Кристабель, Фредерика сумела найти подход к ребенку и преисполнилась решимости сделать все от нее зависящее, дабы облегчить участь малышки. Слуховая память вообще оказалась на высоте: в ушах непрестанно звучал поучающий голос мисс Милликен. Главное в достижении цели, внушал он, – это основательно подготовиться к атаке. С боевым настроем и с воинственным блеском в глазах Фредерика постучала в дверь библиотеки.

Когда она вошла, лорд Сибрук встал. В темно-синей паре, в жилете в тон, в белоснежном накрахмаленном галстуке он выглядел сногсшибательным красавцем. Несколько часов сна сделали чудо, непроизвольно пришло Фредерике на ум. Вскинув подбородок, она посмотрела ему прямо в глаза через очки, гарцующие на вздернутом носу.

– Надеюсь, милорд, теперь наш разговор состоится? – спросила она прежде, чем он успел раскрыть рот.

– Непременно, Черри! Сейчас я значительно лучше соображаю, чем утром, – сказал он с обезоруживающей улыбкой, вызвавшей нежданно-негаданно холодок под ложечкой. – Я даже питаю надежду, что, возможно, устою на ногах во время словесной баталии с вами.

И на этот раз она не поддалась искушению улыбнуться ему.

– Нам необходимо обсудить распорядок дня Кристабель, вернее, ограничения, которые вы ввели. Я нахожу их совершенно неприемлемыми.

– Помнится, об этом вы уже говорили. А я считал, что, когда вы нанимались ко мне на службу, поняли, почему я хочу сохранить в тайне, и как можно дольше, присутствие девочки у себя в доме.

Фредерика уловила намек, но опасаться было нечего, поэтому она оставила без внимания железные нотки, прозвучавшие в его голосе.

– Я все прекрасно поняла, милорд, но и вы должны бы сообразить, что ребенок не мышка и не птичка – в клетку его не посадишь. Скажите, сколько времени понадобится Кристабель, чтобы она догадалась наконец, что вы ее стыдитесь?

Граф опешил.

– Должен признаться, мне эта мысль и в голову не приходила, – произнес он медленно. Улыбка сошла с лица. – У девочки не должны возникнуть подобные подозрения, потому что тут стыдиться нечего! Дело лишь в том, что ее присутствие в моем доме именно теперь… осложняет и без того непростую ситуацию.

Фредерика кивнула, зная об этой ситуации гораздо больше его. Стараясь, чтобы в интонации не появилось никакого намека на иронию, она сказала:

– Я отнесусь с должным уважением к вашему пристрастию к тайнам в том случае, если от этого не будет страдать Кристабель. Думаю, вам нечего опасаться, если мы будем с ней гулять в парке. Обещаю быть осмотрительной, то есть постараюсь, чтобы нас никто не увидел, когда будем уходить и возвращаться через черный ход. Ну а уж в парке, полагаю, никто не заподозрит, что она имеет к вам какое-то отношение, поскольку на вас она не очень-то и похожа!

На лицо лорда Сибрука набежала тень. – Это вы правильно заметили, – произнес он с грустью в голосе. – Она – вылитая мать. Помню… – Он внезапно оборвал себя. – Послушайте, то, что вы предлагаете, не лишено смысла. Но как быть со слугами? Я не доверяю тем из них, кого нанял совсем недавно. Вы – другое дело! Невольный комплимент против ожиданий смягчил ее боевой настрой.

– Милорд, и все-таки я нисколько не сомневаюсь в том, что рано или поздно они об этом узнают, то есть нельзя рассчитывать, что удастся скрывать присутствие Кристабель в вашем доме долгое время. Нельзя ли найти какое-нибудь благовидное объяснение этому? Я, к примеру, обратила внимание, что девочка называет вас дядей. Почему бы не сказать всем, что она ваша племянница? Скажем, дочь вашей сестры?

К ее величайшему изумлению, выражение лица лорда Сибрука мгновенно стало жестким. Глянув на Фредерику с прищуром, он отчеканил:

– Это исключено! Придет время, и пусть все узнают, что у меня есть дочь. Моя репутация в обществе достаточно разноречива, так что ребенок, скажем – плод любви, существенным образом на нее не повлияет. А вам я буду весьма признателен, если впредь никогда не будете упоминать о моей сестре в этом контексте.

Фредерика оторопела. Вспыхнув, она сообразила, что позволила непростительную бестактность. Ах, какая неловкость! Совсем не подумала, что любой мужчина воспринял бы это как оскорбление в адрес своей сестры.

– Милорд, простите меня! Я не знала, что у вас есть сестра. Безусловно, вы правы.

А уж в отношении своей репутации более чем, подумала она.

– Стало быть, договорились, – произнес лорд Сибрук. – Можете водить Кристабель в парк, когда сочтете нужным, но только соблюдайте величайшую осторожность. В случае если вдруг возникнет ситуация, требующая объяснения, можете сказать, что она моя дочь. Однако будем надеяться, что до этого дело не дойдет.

– Я буду осторожна, милорд, – заверила она, довольная тем, что одержала маленькую победу ради Кристабель. Он поднялся, давая понять, что разговор подошел к концу, но она поспешно добавила: – Если позволите, милорд, есть еще одна проблема, пожалуй, даже две.

– Ох, Черри! Куй железо, пока горячо… Похоже, это ваш принцип? – спросил граф, играя глазами.

Несмотря на твердое решение не поддаваться его чарам, Фредерика слегка растянула губы в улыбке.

– Все умные люди поступают именно так. Разве нет? – парировала она. – К тому же мои просьбы пустяковые. – Он кивнул, и Фредерика пояснила: – Первое. Хорошо организованный досуг в стенах дома также способствует развитию ребенка. У меня… дома… есть ручные мышки. Очень забавные зверушки. Они в клетке. Если вы не против, мне хотелось бы порадовать Кристабель, подарив ей клетку с мышками.

– С мышками? Ну, Черри, я сдаюсь. То, что вы необыкновенная девушка, сразу понял, но, признаюсь, ничего подобного не ожидал. Ладно, я согласен. Если, конечно, ваши мыши не разбегутся и не перепугают насмерть служанок. В конце концов, это теперь и ваш дом, – улыбнулся он.

Его мягкая улыбка вызвала неожиданную реакцию: внутри у нее неизвестно что сжалось как бы в тугой узел.

– Благодарю вас! Вторая просьба касается куклы. Дело в том, что куда-то запропастилась любимая игрушка Кристабель. Она уверяет, что вы должны знать про нее все. Я обещала навести справки.

– Наверняка пропала Молли-Долли, – заметил граф с улыбкой. – Прекрасно помню это замызганное тряпичное создание весьма решительных взглядов и совершенно необъяснимых поступков. И что же? Кристабель не может ее найти?

– Мы обе. Уверяю вас, перетряхнули всю детскую – никаких следов!

– На чердаке, насколько помню, несколько нераспакованных коробок. Кажется, в них веши, принадлежавшие ее матери. Вероятно, пропажа отыщется там. Распоряжусь, чтобы их спустили с чердака в детскую прямо сейчас.

– Благодарю вас, милорд! Любая вещь – будь то игрушка или даже одеяльце – чрезвычайно важна для Кристабель, в особенности если принять во внимание ее возраст и непривычную обстановку, в которой, она оказалась. Вы тоже примете участие в поисках этой Молли-Долли? – спросила Фредерика и неожиданно почувствовала, как заныла душа при мысли, что он будет перебирать личные вещи покойной любовницы.

– Нет-нет, – сказал он поспешно. – Вы и Кристабель сами в состоянии сделать это. Надеюсь, больше просьб нет?

– На сегодня – нет, – ответила Фредерика, впервые одарив его открытой и доброй улыбкой. – Однако не сомневаюсь, что со временем появятся и другие.

– Я тоже, – расплылся он в ответ. Фредерика, вскочив, неожиданно затараторила:

– Спасибо, большое спасибо! Мне пора в детскую, как там девочка? Весьма признательна, что нашли время выслушать меня.

К ее величайшему изумлению, граф вышел из-за стола и проводил ее до двери.

– Черри, прошу вас – обращайтесь ко мне с любыми просьбами, касающимися Кристабель… вообще с любыми, – добавил он уже без улыбки, глядя ей в лицо.

На короткий миг их глаза встретились, и Фредерика ощутила странное волнение в груди.

– Благодарю вас, милорд! Непременно, – сказала она, задержав дыхание, словно соглашалась сделать что-то совершенно необычное и чрезвычайно важное. – До свидания.

Повернувшись, она поспешно вышла из библиотеки и торопливо зашагала по лестнице.

До ужина Фредерика и Кристабель разбирали содержимое коробок, которые по приказанию лорда Сибрука доставили в детскую в течение часа. Фредерика опасалась, что при виде вещей, напоминающих о матери, Кристабель придет в уныние. Ничуть не бывало! Девочка спокойно перебирала безделушки, шкатулки, рылась в одежде, охваченная лишь одним желанием – отыскать любимую Молли-Долли.

Фредерику удивило содержимое коробок. Прежде всего – платья. Совершенно немодные, они говорили о довольно консервативной натуре их бывшей владелицы. На дне одной из коробок она обнаружила пачку писем, перевязанных красной ленточкой. Любовные письма? От графа? Наверняка… Сразу же забилось сердце. Реальные доказательства, которые смогут убедить Томаса расторгнуть помолвку, наконец-то у нее в руках. А порядочно ли вторгаться в отношения двоих, в святая святых лорда Сибрука и ныне покойной мисс Эмити? Несмотря на угрызения совести, она все-таки спрятала письма в нижний ящик комода.

– Молли-Долли, вот ты где! – воскликнула Кристабель, как раз когда Фредерика вернулась в детскую. – Беднуша моя, столько дней прожила в этой коробке. – Она прижала куклу к уху – Что? Не беднуша? Ой, я очень рада! – Кристабель обернулась к Фредерике. – Она говорит, что все время спала и теперь хорошо себя чувствует.

– Чудесно, что у Молли такое прекрасное настроение, она всем довольна и ни на что не жалуется, – сказала Фредерика, пожимая, тряпичную кукольную руку. – Рада познакомиться с вами, Молли-Долли.

Кристабель склонила золотистую головку к кукольной мордашке.

– Она говорит, что вы, Черри, прелесть, что очень ей нравитесь. А еще она хочет знать, позволят ли ей со мной вместе ужинать?

– Ну конечно! Сейчас же поставлю для нее прибор.

Спустя пару минут появилась с подносом Люси. Когда она ушла, Фредерика спросила:

– Что Молли хотела бы на ужин?

– Десерт и пирожные. Черри, другое она не любит.

– На мой взгляд, это не очень полезно. Может, она не откажется от молока с булкой?

Кристабель упрямо замотала головкой.

– Молли-Долли всегда ест только сладкое и никогда не болеет.

– Думаю, лорд Сибрук прав. У Молли довольно своеобразный вкус.

Фредерика положила перед куклой пару пирожных – свое и то, которое Люси положила на тарелочку Кристабель.

– Почему же ей одной целых два? – спросила девочка с явным разочарованием в голосе.

– Ничего не поделаешь! Сегодня нам придется с ней поделиться, – сказала Фредерика, пряча улыбку. – Возможно, завтра сумеем убедить повара прислать Добавочную порцию.

А Кристабель-то, оказывается, весьма находчивое создание! Так что, вопреки прогнозу мисс Милликен, унылое, безрадостное будущее определенно не для нее, пришла к выводу Фредерика.

В последующие дни она установила для своей подопечной четкий распорядок дня. Сразу после завтрака, соблюдая самые изощренные меры предосторожности, они отправлялись в Гайд-парк, где гуляли час, а то и два, пока было мало посетителей. Так как особняк лорда Сибрука находился в верхней части Брук-стрит, неподалеку от главных ворот, то отпадала необходимость нанимать экипаж, тем самым исключалось нежелательное привлечение внимания.

После обеда Кристабель, как правило, спала, а Фредерика либо читала в своей комнате, либо спускалась вниз якобы помочь миссис Эбботт. К ее удивлению, всегда находились дела, а ее Помощь оказывалась весьма кстати, поскольку ведение дел оставляло желать лучшего. Миссис Эбботт была вне себя от счастья, так как кое-каких тонкостей она не знала, а до многого у нее просто не доходили руки. До ужина Фредерика учила девочку читать, рисовать, играла с ней. А потом, когда укладывала на ночь, наступали часы раздумий, чтения и благодатного ничегонеделания.

В первые дни Фредерика видела лорда Сибрука мельком. Утром он буквально на минуту заглядывал в детскую, а до обеда, когда они возвращались с Кристабель из Гайд-парка, отправлялся куда-то либо в своем экипаже, либо верхом. Все складывалось весьма удачно: они ни разу не попались на глаза слугам с первого этажа. Фредерика понимала, что приближается момент, когда она вынуждена будет заблаговременно поставить лорда Сибрука в известность о намерении уволиться, чтобы он смог подыскать новую няню. Однако она уже успела привязаться к девочке и со дня на день откладывала выполнение ранее принятого решения.

Впрочем, Фредерика не торопилась покидать дом лорда Сибрука еще и потому, что все никак не удавалось просмотреть связку писем, которые она спрятала в ящике комода. Каждый вечер находилась какая-нибудь уважительная причина – то она чувствовала себя слишком усталой, то свеча в подсвечнике едва светила. Хотя, как ни странно, эти же причины не мешали читать книги из библиотеки лорда Сибрука.

Однажды днем, когда Кристабель спала, как всегда после обеда, Фредерика спустилась вниз, чтобы поставить на место один том и взять другой. Внезапно ей пришла в голову мысль побродить по дому, так как, кроме библиотеки, детской и кухни с подсобными помещениями, она никуда не заходила. Лорда Сибрука дома не было. Случайно выглянув из окна своей комнаты, она видела, как он садился в экипаж. Стараясь двигаться бесшумно, чтобы не привлекать внимания слуг, в особенности бесцеремонного дворецкого, она заглядывала по очереди в каждую из комнат на первом этаже.

Гостиная, предназначавшаяся, по всей видимости, для приема большого числа гостей, поразила ее воображение размерами, а также наличием фортепиано и арфы. У себя дома, в Мейпл-Хилле, она частенько музицировала на таких же инструментах и сейчас с трудом удержалась от желания коснуться струн и клавишей. Столовая была довольно вместительной, позволяющей, на ее взгляд, принять человек сорок. Танцевальный зал в глубине дома показался просторным, правда, по ее мнению, требовал косметического ремонта.

Переходя из комнаты в комнату, Фредерика совершенно бессознательно отмечала, какие изменения в декоре сделала бы в первую очередь, будь она хозяйкой этого дома. Непременно распорядилась бы сделать столовую более светлой, обнови» бы обивку мебели и гардины в гостиной и обязательно покрыла позолотой лепнину в танцевальном зале. Что ж, городской дом лорда Сибрука вполне может претендовать на один из самых изысканных в Лондоне, пришла она к выводу.

Приоткрыв еще одну дверь, Фредерика увидела продолговатую комнату, прекрасно освещенную, с картинами на обеих стенах.

– Как интересно! – сказала она громким шепотом. – Фамильная галерея…

Вот уж где можно узнать бездну всяких тайн и секретов, подумала она, медленно вышагивая мимо старинных портретов и останавливаясь лишь для того, чтобы разобрать гравировку на бронзовых табличках.

Одно полотно, напротив окна на противоположной стене, привлекло ее внимание сразу же. Красивая молодая женщина – судя по одежде, ее современница. Да и манера письма говорит о том, что портрет заказывали явно не в прошлом веке, размышляла Фредерика. Однако какое знакомое лицо! Определенно она где-то видела эти выразительные синие глаза и золотистые локоны… Боже, это же взрослая Кристабель! Лорд Сибрук недаром упомянул, что она точная копия своей матери. Нет, все-таки он невозможный человек! Выставить портрет любовницы на обозрение в собственном доме? Такое никому И в голову не придет! Чтобы окончательно убедиться, что он на редкость легкомысленный, Фредерика подошла ближе, прочитала надпись на табличке и остолбенела.

Эмити Эликзэндр…

Эликзэндр? Это же фамилия лорда Сибрука! Он что же, все-таки обвенчался с покойной Эмити? Фредерика мгновенно вспомнила свой разговор с ним в библиотеке. Когда предложила объявить Кристабель дочерью его сестры, он только что ногами не затопал… Ну да, конечно! Мисс Эмити – его сестра, а для Кристабель он – дядя Гейвин.