Краденая судьба

Глава 11

Часть 2 Идрис дер ви Флер

Боль. Как жуткая, багровая вулканическая лава, она текла по моему истерзанному телу. Временами мне казалось, что я заживо варюсь в смоле. Временами – что я сама и есть сущность боли.

Рядом кто-то тоскливо и безнадежно рыдал. Тихо, чтобы не побеспокоить окружающих. Но от этого еще более страшно, чем если бы рыдания звучали в голос. Выныривая из своего персонального ада, я неизменно прислушивалась к этим жутким звукам. Это было странно и страшно, но он, этот плач, помогал мне удержаться на плаву, отгородится от адских мук боли, не сойти с ума.

Иногда к мучительным рыданиям существа рядом со мной примешивались какие-то другие, странные звуки. Настолько странные, что я не могла их идентифицировать. Но всегда после этих звуков для меня наступало облегчение в виде темного и горячего забытья. Там, в этой адской тьме, было невыносимо жарко. Даже не жарко. Нет, это слово сюда точно не подходило. Там было огненно. Но, как ни странно, там боли я не чувствовала. И могла печально размышлять о бренности бытия и своей тяжелой и никому не нужной жизни.

После очередного такого провала в горячий мрак ко мне пришли сны. Наверное, сны. Я видела странные, смазанные и размытые картины, участником некоторых была сама. Некоторые из них я как бы наблюдала со стороны.

…– Дорогая, – высокий сухощавый мужчина с темными волосами, в белом медицинском халате нараспашку, из-под которого виднелся дорогущий деловой костюм, осторожно, за плечи, обнял тоненькую темноволосую женщину в темно-синем элегантном брючном костюме, – не убивайся так. Ты можешь заболеть. – Мужчина осторожно, но настойчиво потянул женщину прочь. – Идрис жива. И я клянусь тебе, что она будет жить дальше. Вскоре она пойдет на поправку. И тогда ей очень будет нужна наша помощь. Как ты сможешь ее поддержать, если заболеешь сама?

Я наблюдала за разворачивающейся сценой с какого-то очень странного ракурса. В какой-то момент мне даже показалось, что я сижу на некоем шкафу. Но нет. Быстрый взгляд вниз убедил меня в том, что я стою на своих двоих на обычном полу, выстланном черно-белыми квадратиками обыкновенной плитки. Вот только угол обзора для моего роста был очень странным, не позволяющим мне рассмотреть некоторые детали. Либо я стала великаном, что в принципе невозможно. Либо попала к очень низкорослым инопланетникам в гости. «Либо просто умерла и сгорела» шепнул внутренний голос, «а это все бред твоего воспаленного разума»

Женщина утерла зареванные глаза и покосилась на медицинскую капсулу, стоящую рядом с ней:

– Ты мне обещаешь? – В ее голосе была робкая надежда, готовая сорваться на отчаяние. – Идрис точно будет жить?

Мужчина ласково, но непреклонно увлек женщину на выход:

– Родная, я тебе клянусь! Все будет хорошо!

– Элдрон! – У самых дверей женщина вдруг заартачилась, уперлась каблуками в плитку, отказываясь выходить из помещения прочь. – А может, ты и свадьбу отменишь? Вдруг наша девочка останется обезображенной? Я не хочу, чтобы муж брезговал ею! Я хочу, чтобы она была счастлива! А ведь ее будущий супруг такой сноб!

Мужчина неожиданно помрачнел и тоже посмотрел в сторону капсулы:

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы Идрис вернула себе свой облик в прежнем виде. И даже стала еще красивее. А на счет свадьбы… Родная, мне жаль, но я вряд ли сумею ее расстроить. Этот союз нужен не только мне. Харнэйлан тоже очень хочет слияния. Просто жаждет его.

Женщина зарыдала сильнее и наконец позволила вывести себя из помещения…

…– Харнэйлан, я сделаю все возможное и невозможное, чтобы Идрис вернула себе былую красоту. Вот увидишь, возможности моей клиники поистине безграничны. Мы недаром являемся номером один в области пластической хирургии во всей Вселенной. Но… Пластическая хирургия может вернуть прежний облик. Или даже сделать его еще краше. Но она не может вернуть утраченное здоровье…

Тот же представительный мужчина в халате поверх костюма, что поддерживал рыдающую женщину, стоял сейчас в непосредственной близости ко мне. Я четко видела тщательно причесанные темные волосы на его макушке.

Его собеседник стоял ко мне в профиль, внимательно уставившись на все ту же медицинскую капсулу. Орлиный сухой профиль, идеальная стрижка на темных жестких волосах, седые виски, шикарный серо-стальной костюм-тройка. Властностью и деньгами от него разило словно дешевым одеколоном от соискателя вакансии грузчика. Я поежилась. Этот персонаж внушал мне безотчетный ужас.

Мужчина медленно кивнул:

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, Элдрон. Мне жаль, что все так сложилось. В некоторой степени я виноват в случившемся – не смог обеспечить обещанную безопасность. И я бесконечно признателен твоей дочери. Я не отказываюсь от своих слов. Когда Идрис окончательно выздоровеет, наши дети поженятся. Что касается здоровья Идрис… Будем решать проблемы по мере их поступления. Возможно, мы зря заранее паникуем. Я понимаю, что ты медик. Но все же, прости друг, ты – пластический хирург, а не токсиколог. И не можешь заранее сказать, будут ли последствия отравления продуктами горения или нет.

Мужчина повернулся лицом ко мне и своему собеседнику. И я невольно вздрогнула. Слишком уж знакомым оказался это высушенный временем образ. Я тяжело сглотнула. Нельзя сейчас об этом думать! Тот тип в сером костюме прав – проблемы нужно решать по мере их поступления.

– Харнэйлан, ты знаешь, я тебя уважаю за честность и принципиальность. Но, прости, сомневаюсь в твоем сыне. О нем ходят не очень-то приятные слухи. Примет ли он Идрис в качестве супруги? Особенно, если выяснится, что последствия отравления все же не удалось устранить. Не пойми меня неправильно: я и так уже наделал слишком много ошибок, и едва не потерял единственную дочь. Для жены будет настоящим ударом, если Идрис будет несчастна в супружестве.

Властный тип в сером костюме неприятно оскалился:

– Не волнуйся, Элдрон. С твоей дочери будут пылинки сдувать. У нее будет все, что она пожелает.

Я не видела глаз несчастного отца неведомой мне Идрис. Но почему-то была уверена, что Харнэйлан его не убедил…

…– Отец, я против твоей затеи!

В этот раз у меня почему-то не получалось увидеть тех, кто спорил рядом со мной. Словно я лежала лицом к стене, и не имела сил повернуться на другой бок. Или хотя бы на спину.

– Нам нужна сеть клиник семьи дер ви Флер! Поэтому твое мнение мне не интересно! Послужи хоть раз интересам семьи! Нам очень нужно что-то, что поспособствует занятиям благотворительностью! – По голосу я определила, что один из спорщиков – это тот самый тип с седыми висками. – ты только представь, сколько можно сделать благодаря таким клиникам! Возвращение облика пострадавшим при пожарах и взрывах! Восстановление после производственных травм за наш счет! Да даже десяток таких операций в год заткнет рты самым недовольным!

– Ты можешь хоть раз подумать о чем-то другом, кроме политики? – Собеседник типа с седыми висками явно злился. Даже не так, он бесился. Но ничего не мог сделать. – Ты соображаешь, на что обрекаешь девочку? Ты понимаешь, что ви Флер останется без наследника?

Почему-то у меня возникло ощущение, что Властный отмахнулся:

– Что-то придумаем. Главное, ты не забывай про ее постель.

В помещении раздался отчетливый скрип. Кажется, кто-то решил уменьшить количество зубной эмали во рту.

– Ты не забыл, что я наконец-то обрел свою пару?!

– Сам сказал, что девчонка погибла. Так что просто не забывай о том, что ты женат. А специальные препараты помогут тебе удовлетворить твою жену, даже если она тебе не пара!

– Великий космос! – В голосе собеседника Властного отчетливо слышалось презрение и горечь. – Как мама с тобою только жила? Ты же кроме политики и власти больше ни о чем не способен думать!

– Оставь в покое свою мать! Я все делал для того, чтобы она была счастлива!

– Конечно. Наверное, именно от большого счастья она так рано умерла!

От глухого звука удара я даже дернулась. Безумно хотелось увидеть, что там происходит. Но вместо этого услышала только полное презрения и яда:

– Щенок! Не тебе меня судить!..

В перерывах между погружениями в свой жаркий ад, просмотрами или, вернее, подсматриванием картин чужой жизни и прислушиванию к чьему-то тихому плачу, я печально размышляла о том, где я. Кто такая неведомая мне Идрис. И каким боком меня касаются все те сцены, которые я нечаянно подсмотрела. Ответа на множество своих вопросов я так и не находила. Наоборот, вопросов становилось все больше и больше. Пока однажды я не выплыла из жаркой тьмы только для того, чтобы увидеть лицо склоненного надо мной Элдрона. От его слов я вздрогнула:

– Пора. Сейчас или никогда. Боги, помогите мне!

На этот раз все было как-то странно. Я отключилась, словно по повороту тумблера. Вот только что смотрела на Элдрона и собиралась задать вопрос. А уже в следующую секунду все словно отрезало. Но осознала я это только тогда, когда вновь обрела способность размышлять. И тогда же вернулась боль. Хотя, правильнее будет сказать не вернулась, а пришла. Потому что то, что я испытывала до беспамятства, было только небольшими болевыми ощущениями. В этот раз же все было серьезно.

Вместе с возвращением сознания на мое несчастное тело накинулись миллионы невидимых термитов. И вгрызлись в меня. В каждую мою клеточку. Впрыскивая свой кислотный яд. О! Как же мне хотелось вскочить, стряхнуть с себя этих тварей, заорать от невыносимой боли, и топтать, топтать, топтать проклятущих насекомых. Впрочем, судя по всему, термиты существовали только в моем воспаленном воображении. Я уверена в этом. Просто не хочу думать, что всхлипывающая поблизости женщина не увидела бы их, не стряхнула с меня. Не может незнакомка быть настолько жестокой, чтобы молча наблюдать за чужими мучениями.

Еще одной моей проблемой была странная неподвижность. Я все слышала. То есть слух и обоняние работали. А вот увидеть уже не могла. Потому что веки были словно чужие. Как ни силилась я, я не смогла открыть глаза. Тело попросту отказывалось повиноваться моим желаниям и потребностям. Не смогла шевельнуть ни кончиком пальца, ни губами. Все, что мне оставалось, это молча и слепо страдать от боли, прислушиваясь к тому, что происходило поблизости. Принюхиваясь к витающим вокруг ароматам.

Ароматы, надо сказать, меня окружали примечательные: ни одного знакомого. В воздухе разливался тончайший искристый аромат, напоминавший мне одновременно морозное утро, воздух над горной рекою (у меня в квартире был похожий ароматизатор воздуха), какие-то невиданные цветы и брызги дорогого шампанского поверх всего этого великолепия. Далеко не сразу, но я все же поняла, что улавливаю аромат духов той, что сидела неподалеку от меня.

Еще аромат духов очень часто перебивал холодный запах озона. Словно время от времени в помещении разражалась бесшумная гроза. Еще немного пахло какой-то химией. Но этот запах был такой тонкий, что почти терялся в озоне и духах. И совсем не доставлял дискомфорта.

Тишину рядом со мной разбавляли только редкие тихие всхлипывания плачущей женщины, ее быстрое неглубокое дыхание и какое-то едва уловимое жужжание. Настолько тихое и тонкое, что сколько бы я ни прислушивалась, так и не смогла понять, что это такое. Неужели муха? Нелепость какая! Особенно учитывая, что жужжание мелкого насекомого человеческое ухо улавливает очень редко. Насекомое должно крутиться совсем уж в непосредственной близости от уха, чтобы его можно было расслышать. Ну не может же надо мной летать муха? Я ведь пока не труп…

Сколько времени я так лежала – сказать сложно. Невозможность пошевелиться обернулась для меня неожиданным благом: кроме боли, грызущей каждую клеточку моего тела, другого дискомфорта я не ощущала. Как ни странно, но ни пить, ни есть, ни по нужде мне не хотелось. А к боли я постепенно привыкла. Или же, что более вероятно, боль понемногу проходила, стихала.

Мне казалось, что прошло уже очень много времени, как я очнулась и стала слышать запахи и звуки. Но плачущая женщина, по моим внутренним ощущениям, от меня не отходила. Ее всхлипывания иногда становились очень тихими. Иногда почти переходили в рыдания. Но я ее слышала всегда. И это мне казалось странным. До тех пор, пока я не подслушала очередной разговор.

Я не услышала, как он вошел. Не было ни скрипа двери, ни щелчка, ни хлопка. Не раздались в тишине чужие шаги. Просто вдруг над ухом я услышала мужской голос:

– Доброе утро, дорогая. Как спалось?

Если бы я могла двигаться, то я наверняка бы подпрыгнула до потолка с положения лежа. Так меня напугал знакомый равнодушный голос. И как таким тоном можно говорить «дорогая»? Это был тот, которого звали Элдрон.

Женщина прерывисто вздохнула:

– Я не спала вовсе, Элли. Не смогла. Когда узнала, что ты привез Идрис домой, то пришла сюда и…

– И всю ночь тут прорыдала. – В голосе Элдрона слышалось такое неодобрение, что у меня по коже мороз пробежал. – Вирания, мы же с тобой уже говорили на эту тему: тебе нужно беречь силы. Очень скоро ты понадобишься нашей дочери. А если ты будешь тут над ней рыдать, будто она уже умерла…

В моем воображении Элдрон неодобрительно покачал головой. А мое любопытство взвилось до потолка.

– Ну как же, Элдрон… Она лежит такая неподвижная, ни на что не реагирует… – Новый всхлип вынудил женщину прерваться ненадолго, чтобы восстановить дыхание. – Ты уверен, что с нашей девочкой все в порядке?

На этот раз мужчина долго молчал. И отвечал не так чтоб уж уверенно. Из чего я сделала вывод, что со мной далеко не все в порядке. Хотя… С чего это я решила, что они говорят обо мне? Я ведь не их дочь, это бесспорно.

– Вири, Идрис очень сильно обгорела. Понимаешь, наша дочка до последнего защищала свою будущую падчерицу, прикрывала ее собой, что, конечно, очень похвально. Харнэйлан теперь чувствует себя виноватым и обязанным мне. А его чувство вины – это очень дорогая монета. Но обратная сторона этой проблемы – мне пришлось применить экспериментальные биоматериалы. Медкапсула не справлялась. Слишком обширными и глубокими были повреждения. Распад тканей происходил гораздо быстрее, чем нанотехнологии очищали организм Идрис.

Невидимая женщина ахнула и сделала соответствующие выводы:

– Идрис могла умереть?

Мужчина вздохнул:

– Она и умирала. Коллеги оказались бессильны ей помочь. Тогда я решился на безумный поступок: я полностью удалил поврежденные ткани и слил кровь Идрис, чтобы она не отравляла и без того ослабленный организм. После того, как я заменил ее кровь на синтетическую, дело пошло на лад. Но из-за того, что повреждения были слишком обширны, мне пришлось форсировать события. Сейчас Идрис обездвижена медикаментозно. Специально, чтобы исключить малейшую возможность отторжения тканей. Ты должна понимать, Вири, Идрис выжила чудом. Действительно чудом. И ей еще очень долго придется восстанавливаться.

– Но она же внешне…

Женщина всхлипнула, оборвав фразу, а я чуть не взвыла: так мне хотелось услышать продолжение. Рассказ продолжил Элдрон:

– Да, внешне Идрис уже совсем, как была раньше. Но, судя по показателям медкапсулы процесс приживления донорских тканей в самом разгаре. Если бы у нее была возможность говорить и двигаться, то никакие блокаторы, никакие антиболевые средства ее бы не спасли. Идрис бы постоянно ощущала чудовищные боли и не смогла бы лежать смирно в ожидании завершения процесса приживления. Так что я сделал как лучше. Чтобы нашей девочке не пришлось снова проходить через муки имплантации и пластики. Пусть лучше полежит спокойно, пока все заживет. Потом ты еще с ней намучаешься, когда будете проходить реабилитацию и восстанавливать мышечную память. Вири, у Идрис действительно могут быть проблемы. И эти проблемы не решит медкапсула. Для медицинских технологий дочь будет здорова. Так что сейчас пойдем отсюда. Тебе нужно отдохнуть и основательно набраться сил.

Судя по наступившей полной тишине, пара вышла. А я задумалась. Мне показалось, или Элдрон слегка запинается, произнося «наша дочь»? И неужели он говорит обо мне? Ведь это я, Маша Захарова, до последнего прикрывала своим телом маленькую дочку Дэньерана. Что тут вообще происходит?

Онемение с тела понемногу проходило. Вскоре у меня уже получилось открыть глаза. Но еще некоторое время я могла только тупо пялится в потолок и размышлять о том, в какую историю я угодила на этот раз. Но мысли бродили по кругу одни и те же, и очень скоро я от них просто устала. Информации у меня было слишком мало, чтобы сделать хотя бы какие-то выводы. Очень было похоже, что я просто половины произошедшего не знаю.

Чуть позже я смогла повернуть немного голову и пошевелить пальцами. Каждое, даже самое крошечное движение, вызывало у меня прилив слабости и испарину на лбу. Которую я не могла стереть. Руки мне еще почти не повиновались. Но все равно, закусив до боли губу, я пыталась снова и снова, молясь только об одном – чтобы не свалиться с кровати на пол. Зачем мне это было нужно, я и сама не знала. Но почему-то казалось невероятно важным как можно скорее овладеть своим телом. Чтобы не быть совсем уже беспомощной, когда явится кто-то из этих двух, которые недавно разговаривали рядом со мною. Но пока, совершив какое-то движение головой или рукой, а ноги мне еще не подчинялись, я подолгу отдыхала и рассматривала окружающую обстановку.

Вот честно, если бы не одно небольшое обстоятельство, которое я заметила далеко не сразу, я бы подумала, что вновь оказалась среди соотечественников. Слишком уж окружающие предметы были обыденными, привычными для землян. И обыкновенный стеклянный стол на чуть изогнутых ножках темного дерева, и стулья из такого же темного дерева, с высокой, резной спинкой. Вдоль противоположной стены тянулось что-то вроде нашего встроенного шкафа. Во всяком случае, в моей бывшей квартире за такими зеркальными панелями, изукрашенными матовыми цветами и завитушками, прятался именно шкаф. Спинка кровати, на которой я лежала, тоже была темной и резной. Видимо, вся мебель в комнате была выдержана в одном стиле. К сожалению, пока я могла обозревать только то, что было непосредственно перед глазами. Так что, кроме уже перечисленного, я еще видела переливчатое, розовато-сиреневое постельное белье. На ощупь оно было шелковым – немыслимая роскошь в моей прежней жизни. И только одно крошечное обстоятельство вносило некий диссонанс в мое восприятие увиденного. А именно – в комнате напрочь отсутствовали острые углы. Они были сглажены везде: на мебели, на зеркальных панелях, и даже углы самой комнаты были слегка закруглены. Было ли это местной особенностью декора, или попросту я считалась опасной, и меня охраняли от себя самой, я не знала.

Когда наконец открылись двери, прятавшиеся в углу возле шкафа, я уже могла сидеть. И с трудом, но могла пошевелить пока только одной из ног, на большее не хватало сил. Как только дверь открылась, я замерла, сидя в кровати и до предела выпрямив спину. Не удобно, зато мои мучения были вознаграждены полностью ошарашенным видом Элдрона. При виде сидящей меня он сбился с шага. Видимо, не ожидал, бедняга, что я так шустро очухаюсь. Брови мужчины взлетели куда-то к волосам:

– Однакоооо…

Я хмыкнула, но промолчала. Приятно, когда твои успехи ошарашивают неподготовленного врага. Почему я считала Элдрона своим врагом, я не могла пояснить даже самой себе. К тому же, до меня неожиданно дошла одна важная деталь: я внезапно осознала, что сейчас, как и в прошлый раз, когда Элдрон общался возле меня с женщиной, он разговаривал не на всеобщем! А я прекрасно их обоих понимала…

Это открытие настолько меня изумило, что я прослушала, что мне говорит Элдрон. Очнулась только когда у самого моего носа щелкнули длинные сухие пальцы. Я отшатнулась и едва не упала на спину. Мужчина усмехнулся и поддержал меня за плечо:

– Ты меня слышишь?

Я несколько заторможено кивнула в знак согласия. А потом не выдержала и выпалила:

– На каком языке мы сейчас разговариваем? Это же не всеобщий?

Голос у меня тоже оказался интересным, скажем так. Может, это, конечно, все последствия того кошмара, который я пережила, но все же, откуда этот нежный хрустальный перезвон? Я не могу говорить так, как будто звенят серебряные колокольчики!

Элдрон нахмурился. Его лицо на глазах утратило благожелательность и стало жестким. У меня по спине пробежал холодок. Ой-ой-ой! Кажется, я не зря инстинктивно отнесла мужчину в категорию врагов.

Он молча сходил к столу и принес от него один из стульев с резной спинкой. Поставил у моей кровати, сел, аккуратно одернув брючины, и посмотрел на меня с холодным интересом таксидермиста:

– Ну, раз ты уже достаточно пришла в себя, чтобы улавливать такие нюансы, тогда поговорим, Идрис.

Я вздрогнула:

– Я не Идрис. И вы это знаете.

– Конечно знаю. – Мне кивнули в знак согласия. – Но кроме меня и тебя этого никто больше не знает. – Элдрон говорил медленно и веско. Пристально глядя мне в глаза. И от этого взгляда становилось не по себе. Кажется, я сейчас узнаю какую-то гадость. – А посему, я настоятельно рекомендую тебе об этой мелочи забыть. Отныне – ты моя дочь Идрис.

Вот как я должна на такое реагировать? Что можно сказать психу, который пытается меня выдать за свою дочь несмотря на то, что мы с ним слишком явно принадлежим к разным расам? Облизнув внезапно пересохшие губы, я осторожно поинтересовалась:

– А если не забуду?

– Тогда ты умрешь. От внезапно открывшихся осложнений.

Я оцепенела. Точно псих!

Мужчина подождал моей реакции. И, не дождавшись, спокойным, будничным тоном закончил:

– Но я предпочел бы этого не делать. Как видишь, все зависит только от тебя: можешь жить спокойной и обеспеченной жизнью дочери богатого владельца сети клиник пластической хирургии. А можешь умереть. Выбор за тобой.

Хорошенький выбор, ничего не скажешь! Мои мысли метались в черепной коробке испуганными птичками. Вопросов был миллион. Предложение было щедрым. Очень щедрым. Скорее всего, Элдрон этого не знал, но его поступок разом решал все мои проблемы: Мария Захарова умерла на погибшем звездолете. Все ее долги списывались автоматически. А даже если и не списывались, то предъявить их Идрис-как-ее-там не сможет никто и никогда. И это было бы прекрасно, если бы не одна старинная земная поговорка: «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Я слишком много уже пережила. И если соглашаться на авантюру, то желательно быть уверенной, что мне за это ничего не будет. Не хотелось бы, чтобы этот обман когда-нибудь вскрылся. Где-нибудь под конец моей жизни. Когда Элдрона рядом уже не будет. Тогда за эту авантюру накажут меня одну.

Я подняла на мужчину глаза:

– Почему вы это делаете? Неужели не боитесь, что обман будет раскрыт? И что со мною будет в таком случае?

По лицу инопланетника медленно расползлась торжествующая ухмылка. Кажется, он уже решил, что выиграл. Что я так легко согласилась быть бессловесной куклой в его странных играх.

– Что ж, Идрис, – меня передернуло от такого обращения, – пожалуй, ты заслуживаешь пояснений. – Элдрон сменил позу. И я только теперь поняла, насколько он был до этого напряжен. – Почему я это делаю… Тут все просто. Жена родила мне двух дочерей, и больше рожать не может. Мы не слишком плодовитая раса. Да и у Вирании были серьезные осложнения после вторых родов. Так что, как бы я ни хотел наследника, с этой мечтой пришлось попрощаться. А тут еще не доглядели за старшей дочкой, и она погибла. – Элдрон поморщился. И я почему-то сделала вывод, что в смерти своего ребенка виноват именно он. – В общем, Вирания – женщина очень слабая, она не выдержит известия о гибели второй дочери. А я не смогу жить без нее…

Элдрон опустил голову, пряча от меня лицо. И я даже на секунду умилилась: надо же, какая любовь! Ради спокойствия жены пойти на подлог, практически на преступление. Но оказалось, что любовью тут и не пахнет.

Когда инопланетный «папочка» справился со своими чувствами и поднял голову, его лицо было жестким и равнодушным, как дорожное покрытие:

– Ты должна знать: у моей, а теперь и твоей расы, есть одна особенность. Даже заключая договорной брак можно провести привязку на крови. Это очень сложная биохимическая реакция, вызывающая зависимость у супругов друг от друга. В случае смерти одного из супругов в таком браке, второй живет максимум пол цикла.

Жесткий блеск его глаз полоснул меня словно лазером. Я содрогнулась. Жуткий обычай, или что это у них. Не хотела бы я так жить. А в следующую секунду пришло понимание, что скорее всего мне этого не избежать. И я ощутила вселенскую тоску. Что может быть хуже, чем быть навечно привязанной к мужчине, которого ты не просто не любишь, а ненавидишь? Это как пожизненный приговор к каторге без права на помилование.

Но оказалось, что тут не все так ужасно. Элдрон хрипло признался:

– Я ненавижу эту особенность своего организма. Да, привязка вызывает не только зависимость, но и чувства к партнеру, и я дорожу своей супругой. Но все же гораздо охотнее избавился бы от этой кабалы. Поэтому всю жизнь занимался изысканиями в своей лаборатории в надежде найти способ разорвать привязку. Я, видишь ли, по образованию и призванию биохимик. Просто в этой профессии невозможно было сколотить состояние. Только работать на правительство. А меня это не устраивало. Поэтому любимая работа стала хобби, а своей профессией я сделал пластическую хирургию. Вот тут я смог добиться заметных результатов и посвататься к Вирании. За нищего биохимика ее родители дочь бы не отдали. А так на деньги из ее приданого я смог открыть первую собственную клинику, со временем превратив ее во всегалактическую сеть. – Элдрон удовлетворенно улыбнулся. Сразу было видно, ему нравится хвастаться. – Но это я несколько отклонился от темы. Так вот, поскольку у нас больше детей быть не может, я решил вернуть младшую дочь хотя бы таким способом.

Я потрясенно уставилась на этого циника:

– Вы – ненормальный! Подлог же легко определить. Стоит только взять у меня кровь на анализ. Да и памяти вашей дочери у меня нет.

Элдрон снисходительно усмехнулся:

– Все проблемы уже решены. Ты была в очень тяжелом состоянии, хоть на тебе и был надет активированный хоргас Идрис.

Я невежливо перебила его:

– Что это такое?

– Хоргас? Ты не знаешь? А почему тогда ты его надела? И вообще, как он у тебя оказался?

– Если поясните, что это такое, я охотно поделюсь как. Мне скрывать нечего.

– Хоргас – разработка наших ученых. Это сверхлегкий защитный кокон, который в деактивированном виде выглядит как простой черный плащ из странного материала. Но стоит только нажать одну кнопочку, и он превращается в непроницаемый кокон с суточным запасом кислорода. Сама понимаешь, это не скафандр. В нем нет воды и возможности отведения продуктов жизнедеятельности организма. А ожидать помощи порою приходиться гораздо больше пары часов. Поэтому этот кокон погружает своего хозяина в анабиоз. Хоргасы уникальны, и настроены именно на своего хозяина.

– В смысле, могут сберечь жизнь только того, на кого настроены? – Я вытаращила глаза. Что-то чем дальше, тем страннее все становится.

Элдрон подарил мне снисходительную усмешку:

– Нет, конечно. Но активированный кокон самостоятельно подает сигнал о том, что кого-то нужно спасать, родственникам или доверенным лицам прямо с координатами. Так мы тебя и нашли вместе с Эйзирейей. Как ты догадалась его активировать?

Я была ошеломлена полученной информацией. Так вот в чем дело! А я-то гадала, как умудрилась выжить на взорвавшемся и разгерметизированном корабле.

– Я его не активировала.

– Да? Странно. А где ты его взяла вообще? Что случилось с Идрис?

– Я так понимаю, что Идрис – это та самая девушка, рядом с трупом которой я нашла Эйзирейю.

Элдрон нахмурился:

– А девочку ты откуда знаешь?

Вот тут я содрогнулась.

– Я бы не хотела об этом говорить. – Я с трудом подбирала слова для ответа. – Вашей дочери это никак не касается. А я бы предпочла, чтобы вся эта история умерла вместе с моей прошлой жизнью.

Элдрон посмотрел на меня долгим пристальным взглядом. Словно силился проникнуть мне под кожу и все же узнать мою тайну. Но потом согласно кивнул.

– Хорошо. Раз это никак не касается Идрис, тогда действительно пусть остается в прошлом. Думаю, раз так все сложилось, то ты заслужила начать жизнь с чистого листа.

Я удивленно моргнула. Элдрон усмехнулся:

– Не ожидала, что я так легко оставлю твои тайны тебе? Не обольщайся, девочка. Я первым делом проверил тебя по галактической базе преступников. Перед законом ты чиста. Остальное меня не интересует.

Вот тут я почти впала в ступор. Как это – чиста перед законом? Меня же должны были судить за похищение? Шок от полученного известия накрыл с головой. Я заволновалась. И тут же расстроилась. Узнать правду у меня вряд ли получится. Элдрон, даже если я ему и расскажу свою историю, явно не обладает нужной информацией. Дать пояснения мог бы аргран. Вот только где его теперь искать? Да и сможет ли дочь известного пластического хирурга приблизится к наемнику на достаточное для разговора расстояние? Сомневаюсь.

Из раздумий меня вырвал решительный голос Элдрона:

– Хорошо, с твоими тайнами разобрались. Давай вернемся к моей дочери. Что с ней случилось?

Я пожала плечами:

– Хотите верьте, хотите нет, но я не знаю. Я нашла ее уже мертвой, со свернутой шеей. Эйзирейя плакала, и была слишком легко одета для космоса и звездолета, терпящего бедствие. Искать что-то другое времени не было. Поэтому я сняла с мертвой девушки черный плащ и закутала в него ребенка. Сама я его не надевала. Понятия не имею, как он на мне оказался.

Элдрон задумчиво потер подбородок.

– Эйзирейя, должно быть, уже знакома с устройством такого кокона. Возможно, это сделала она. Можно попробовать спросить у Харнэйлана при встрече.

Я настороженно посмотрела на «папочку»:

– А разумно ли задавать подобные вопросы чужим людям?

– Харнэйлан не человек. Он принадлежит к расе инзар. И он нам не чужой. Как только ты достаточно поправишься, ты выйдешь за его сына. – Элдрон властно сверкнул глазами. – И это не обсуждается!

Я фыркнула:

– Да я-то сразу поняла, что мне подобной участи не избежать. Не зря же вы беседу начали с пояснений о привязке. И угроз, что выхода у меня нет. Вот только как отнесется ваш Харнэйлан к тому, что вместо собственной дочери вы подсунете его сыну землянку?

Несколько секунд Элдрон просто смотрел на меня. А потом взял, гад, и рассмеялся! Обидно так, унизительно расхохотался. Я надулась. А он, отсмеявшись, взмахнул неопределенно рукой, мол, ну ты даешь:

– Насмешила. Идрис, я же тебе сказал, все проблемы уже давно решены. Поскольку ты была в очень тяжелом состоянии, кстати, теперь я понимаю почему: ты долго была без кокона, сильно обгорела и отравилась продуктами горения, я на свой страх и риск ввел тебе экспериментальную сыворотку, которую получил у себя в лаборатории. Эта сыворотка изменила твой ДНК. Ты больше не землянка. Да, ДНК не совпадает и с генами Идрис. Но тут легко все пояснить: про сыворотку все знают. Так что изменение состава твоей крови ни у кого подозрения не вызовет. Заодно, если не сможешь родить от инзара, этим тоже можно будет все пояснить. Так что не забивай свою головку глупостями и выздоравливай побыстрее. Скоро свадьба. Кстати, ты гораздо острее на язык, чем моя дочь. Советую избавиться от этой черты. Дэньеран не станет терпеть твою дерзость. Он любит покорных и послушных женщин.

С этими словами Элдрон встал.

– Отдыхай пока. Скоро к тебе придет Вирания. Я сказал жене, что ты, скорее всего, потеряла память, и тебя нужно будет заново учить всему, что знала Идрис. Воспользуйся этим советом. Амнезия легко прикроет дыры в твоих познаниях.

Дверь за инопланетником давно закрылась. А я все еще сидела, как громом ударенная. Дэньеран? Моего будущего мужа зовут Дэньеран? И какова вероятность, что это совершенно другой инзар, а не брат моего арграна? А потом я вспомнила еще кое-то…

Господи помилуй! Меня отдают замуж за богатого садиста!