Кровь и ложь

Автор: Оливия Вильденштейн

БОУЛДЕРОВСКИЕ ВОЛКИ: КРОВЬ И ЛОЖЬ

Серия: Боулдеровские волки. Книга 1

Переводчик: Siberian_forest

Редактор: Siberian_forest

Вычитка: Siberian_forest, Lianak

Переведено для группы https://vk.com/booksource.translations

При копировании просим Вас указывать ссылку на наш сайт!

Пожалуйста, уважайте чужой труд.

ПРОЛОГ

Резкий запах нашатырного спирта и чистящего средства для стекол щипал нос, но я стойко терпела его и продолжала натирать стеклянный стол, пока в нем не начала отражаться высотка на противоположной стороне улицы. Шесть лет назад я едва могла находиться в комнате, если там распылили даже немного чистящего средства, но расстояние сделало своё дело, и моё некогда острое обоняние заметно притупилось.

Я размяла шею, повернув голову в разные стороны, и отошла от стола. Надо было собрать реквизит в тележку и укатить её из конференц-зала.

— Эвелин, я закончила!

Заметив шевелюру чёрных крашеных волос, я выпустила тележку из рук и упёрлась локтями в деревянную ламинированную поверхность перегородки её рабочего места.

— Помощь нужна?

— Нет, querida¹. Я тоже закончила.

От вида яркого шелкового шарфа, которым Эвелин подвязала сегодня свои волосы, мне сдавило горло.

У моей мамы было совсем немного ценных вещей — обручальное кольцо, украшенное бриллиантами, которое я носила на шее на кожаном ремешке, и дизайнерский шарф, с которым Эвелин никогда не расставалась с тех пор, как мама подарила его ей. Я нисколько не завидовала тому, что он достался Эвелин. Если кто и заслуживал такого прекрасного подарка, то это была женщина, которая заботилась о нас, начиная с самого нашего приезда в Лос-Анджелес шесть лет тому назад.

Наш район был, мягко говоря, непростым, а это означало, что я не должна была никому открывать дверь. Поэтому когда Эвелин постучалась к нам через два дня после нашего приезда, я посмотрела на неё в глазок и попросила уйти. Она так и сделала, но потом вернулась.

В следующий раз, когда она пришла, она просунула под дверь листок бумаги, на котором написала своё имя и номер квартиры. Когда моя мама пришла домой с собеседования и увидела листок, который я оставила на обеденном столе, она пулей побежала вверх по лестнице, пронеслась мимо плохо нарисованного фиолетового граффити на стене подъезда, изображающего женскую грудь, и начала барабанить в дверь Эвелин, требуя у той объяснений, что ей было нужно от одиннадцатилетней девочки.

Как выяснилось, Эвелин просто хотела помочь. Тогда моя мама понеслась вниз по лестнице с раскрасневшимися щеками и сумасшедшими глазами, выкрикивая, что нам не нужны ничьи подачки и что у нас… всё в порядке.

Но у нас было не всё в порядке.

К счастью, Эвелин оказалась настойчивой и вскоре вернулась. Она попыталась задобрить маму горой посуды и одеждой, которая собирала пыль в её шкафу. Тогда я наивно полагала, что Эвелин была барахольщицей и обладала ужасными математическими способностями.

Эвелин выдернула пылесос из розетки, прихрамывая, дошла до него и нажала пальцем ноги на кнопку, чтобы скрутить провод, который свернулся внутри пылесоса, точно гремучая змея в прерии. Прежде чем она успела нагнуться, я схватилась за ручку и погрузила пылесос на её тележку. После чего мы покатили наши тележки в бытовку. Все это время Эвелин крепко сжимала зубы. И хотя она не жаловалось, правое плечо беспокоило её уже некоторое время. Вкупе с её хромотой, вызванной шальной пулей, которая попала ей в бедро пару десятилетий назад, Эвелин стала заметно сдавать.

— Я приготовила твои любимые такос, но ты не обязана есть со мной, querida. Если у тебя свидание…

— Не. Никакого свидания.

У меня не было свиданий с тех пор, как умерла мама.

Сначала я держалась подальше от мальчиков из-за съедающей меня депрессии, а потом мою жизнь захватили счета и квартирная плата, и я стала брать столько часов уборки, сколько могла найти. Бывало, что одна только дорога изматывала меня больше, чем сама работа и запахи химикатов. Меня совсем не радовало, что мне приходилось трястись в автобусах, проезжавших мимо серых кварталов, и уклоняться от пассажиров, пахнущих обедом, который они употребили несколько часов назад или пóтом, который скопился на них за день.

Но хотя бы сегодня рядом со мной сидела Эвелин. Фаланги пальцев на её руках, которые она сложила на коленях, были огромными. Она уже некоторое время ехала с закрытыми глазами, склонив голову. За пару секунд до нашей остановки, я осторожно потрепала её по руке и проговорила:

— Мы дома.

Она резко проснулась. Я взяла её под руку, и мы вышли из автобуса. В это время дня тёмно-синие улицы были не особенно людными, за исключением нескольких завсегдатаев — ветерана войны, окруженного плотной аурой алкогольных паров, который выгуливал свою собачонку, постоянно скалившуюся на меня; парочки работниц секс-индустрии, одетых в некое подобие рыбацкой сетки и с тонной макияжа на лице, от которых несло пóтом и чем-то застарелым; и парней в капюшонах, которых полицейские искали так же активно, как и их дерганые клиенты.

За исключением собаки, все они были довольно милыми.

Один из драг-дилеров свистнул и крикнул мне:

— Когда ты уже угостишь меня чем-нибудь сладеньким, Несс?

Месяц назад я по глупости не сняла значок с именем со своей ярко-жёлтой униформы уборщицы.

Слегка улыбнувшись, я отмахнулась от него, и его подельники начали ухмыляться. Каждый вечер я проходила мимо них, и они либо свистели, либо издавали чмокающие звуки, и каждый вечер я давала им понять, что думаю насчёт их поползновений в мою сторону.

Как-то раз одного из них не было на углу, и я начала переживать, что его могли сцапать полицейские, но Сьюзи, проститутка, уверила меня в том, что это его предки вышли из тюрьмы и приехали за своим сыном, решив забрать его и начать новую жизнь.

Временами я тоже хотела, чтобы кто-то забрал меня, и я смогла бы начать новую жизнь.

Зайдя в грязную цементную коробку, которую мы называли домом, я отбросила все мысли о побеге и сказала Эвелин:

— Буду через минуту.

Лифт не работал… опять, поэтому она начала медленно подниматься к себе на второй этаж, и запах ментоловой мази, которую она втирала в свои больные суставы, перебил запах свежей мочи. Меня беспокоило не только её плечо. Похоже, её покалеченная нога тоже доставляла ей боль.

Услышав звон ключей сквозь крики соседей напротив и громкого звука мультиков, орущих из квартиры миссис Флетчер, я подошла к своей квартире, достала ключи, но вдруг застыла посреди коридора.

Я принюхалась — сигаретный дым, аромат цветочных лепестков и хвои. От этой смеси запахов мой пульс ускорился.

Моя входная дверь была закрыта, но из-под неё сочился жёлтый свет и падал на серый бетонный пол. Я повернула ручку и резко открыла дверь.

За моим обеденным столом, купленном на блошином рынке, сидело два человека.

Один из них так быстро вскочил на ноги, что стул отъехал назад. Мужчина успел схватиться за деревянную спинку, прежде чем стул упал на линолеум.

— Несс.

— Как вы вошли? — спросила я на удивление спокойным голосом, хотя была отнюдь не спокойна.

Каждый нерв в моём теле напрягся.

Мой дядя указал головой на окно, которое находилось за диваном, обтянутым грубой тканью. На потёртых диванных подушках лежали осколки стекла.

Я попятилась и врезалась спиной в стену.

Точнее не в стену.

Чьи-то руки обхватили меня и зафиксировали на месте.

— Привет, подружка.

Я изогнула шею и раскрыла рот, встретившись с парой знакомых карих глаз, после чего снова перевела взгляд на дядю Джеба и тетю Люси.

— Мы приехали, чтобы забрать тебя домой, — сказала Люси, встав, наконец, со стула.

Когда я желала для себя другой жизни, я не это имела в виду.

Я скинула с себя руки кузена Эвереста и попыталась обойти его, но его тело преградило мне выход.

— Чёрта с два я туда вернусь!

— Почему ты не позвонила нам, когда Мэгги умерла?

Тётя вытерла уголки глаз бумажным платочком. Ей было плевать на маму, когда та была жива, а теперь она была вдруг убита горем. Это ж надо!

— Почему я должна была сообщать вам?

— Потому что мы твоя семья, — сказал Джеб.

— Вы перестали быть ей, когда заставили нас уехать из Боулдера.

Дядя почесал за ухом.

— Несс, были причины, из-за которых мы заставили твою маму уехать.

— О, я помню: «Несс слабенькая. Она не может бегать наравне с парнями. Это опасно». Или я плохо запомнила твои слова, дядя?

Джеб покраснел.

— И вот вы ни с того, ни с сего хотите, чтобы я вернулась? Почему я должна ехать с вами?

Мой голос так громко прозвучал на весь коридор, что мой сосед даже перестал бить свою жену и высунул голову из-за двери. Вероятно, чтобы проверить, нет ли снаружи копов. Он даже не спросил, всё ли у меня в порядке. Его не волновало моё самочувствие; он был подонком.

Впрочем, как и мои дядя с тётей.

— Тебе придётся поехать с нами. Ты несовершеннолетняя, — сказала Люси.

— Мне в сентябре будет восемнадцать.

Люси смяла платочек в своей морщинистой руке.

— А до этого времени мы официально твои опекуны, поэтому условия здесь ставим мы.

Я не могла поверить своим ушам.

— Как вы вообще узнали про маму?

— Новости быстро разносятся, — сказал Эверест.

У меня не было никаких связей в Боулдере, что заставило меня задуматься о том, не выложено ли свидетельство о смерти мамы в Интернете на всеобщее обозрение.

— Нам позвонил директор твоей школы, — сказал Джеб. — Ты не появилась на церемонии вручения дипломов и не забрала свои документы. Он пытался связаться с твоей мамой, но её телефон был выключен. Поскольку я был указан как близкий родственник, он позвонил мне.

У меня помутнело в глазах от злости и потрясения. Меня разозлило, что мама указала моего дядю в школьной анкете, и я была потрясена тем, как я сама могла допустить ошибку, которая вывела этих людей на меня.

— Как давно ты так, — Люси сморщила нос, — живешь?

Я, конечно, жила не во дворце. И я это знала, но, то с каким пренебрежением она произнесла это, ещё больше взбесило меня. Её взгляд скользнул по выцветшему дивану, по белой деревянной столешнице с выбоинами, по жёлтому пятну от воды, которое расплылось на потолке и заставило его потрескаться.

— Убери свою руку, молодой человек.

Я развернулась на знакомый голос. Эвелин сунула перцовый баллончик в лицо Эвереста.

— Эй, полегче, дамочка.

Мой кузен опустил руку, которой он упёрся в стену, преграждая мне путь.

Продолжив держать баллончик перед лицом Эвереста, она сказала:

— Зайди мне за спину, Несс.

И когда я этого не сделала, она вытянула руку и попыталась оттащить меня за свою спину. Но я боялась реакции своего дяди, поэтому опустила её руку и прошептала:

— Всё хорошо.

Хотя это было не так.

Гладкая молочно-белая кожа на лице моей тети сморщилась.

— Кто она?

Эвелин свирепо уставилась на неё.

— А ты кто?

— Моя знакомая, — пробормотала я.

— Мы её семья, — сказал Джеб.

Эвелин приподняла подведённую карандашом бровь.

— Именно из-за них маме и мне пришлось покинуть Боулдер.

— А вы, мадам? — спросил мой дядя.

— Эвелин.

Люси скрестила свои толстые веснушчатые руки, и её металлические браслеты звякнули друг об друга.

— И откуда ты ее знаешь Несс?

— Всё это время она выполняла обязанности, которые вы, как это ни прискорбно, облажались исполнять, — сказала я сквозь сжатые зубы. — Если кто-то и должен быть моим опекуном, так это она, а не вы.

Эвелин оглянулась на меня, а потом перевела взгляд на моего дядю.

— Я с радостью стану её опекуном. Доверьте её мне.

Моё сердце громко застучало, когда я задумалась о такой возможности.

— Я не собираюсь доверять Несс человеку, которого совсем не знаю, — Джеб покачал головой.

— Почему нет? — спросила я. — Её знаю я.

Джеб ударил по кухонной столешнице.

— Это так не работает, леди. Ты начнёшь собирать свои вещи сейчас, или… или…

По тому, как напряглась кожа вокруг глаз моего дяди, я поняла, что его терпение было на исходе, но он должен был понять, что я больше не была послушным щенком, которого он мог пинать, как и раньше.

Я задрала подбородок.

— Или что?

— Или Эверест сам отнесёт тебя в машину, — сказал Джеб и тихонько зарычал.

— Он не посмеет.

Эверест одарил меня беспардонной улыбкой.

Вот дерьмо. Он однозначно собирался сделать это

— Эвелин заботилась обо мне, когда вас здесь не было! Я её не оставлю.

Она обхватила моё запястье своими шероховатыми пальцами.

— Ш-ш-ш, querida.

— Значит, мы забираем её с собой, — сказал Эверест.

Я посмотрела на своего кузена и моргнула.

— Никто никого никуда не забирает…

Джеб кивнул в сторону Эвереста. Мой кузен выбил перцовый баллончик из рук Эвелин, затем схватил меня за запястья, когда я бросилась на него с кулаками, и завёл мои руки мне за спину.

— Убери свои руки!

Я попыталась вырваться, но это было так же бесполезно, как если бы повешенный пытался развязать петлю у себя на шее.

— Прости, подружка. Не могу.

— Мы тебе не враги, Несс, — сказал мой дядя, наступив на перцовый баллончик, к которому потянулась Эвелин.

— Но ведёте вы себя именно так! — выпалила я.

Я попыталась ударить своего кузена затылком, но он, должно быть, предугадал это, потому что сделал шаг назад, всё ещё продолжая удерживать мои запястья.

— Я не хочу причинить тебе боль, Несс.

— Я поеду с ней, — заявление Эвелин заставило всех замереть.

— Что? Нет, — Люси резко запрокинула голову и её двойной подбородок задрожал.

Она поправилась с тех пор, как я видела её в последний раз; не то, чтобы у неё был сорок шестой размер, но раньше она была более подтянутой.

— Вы явно не можете просто так взять и поехать, мадам, — сказал Джеб.

— Я явно могу и поеду. А теперь отпустите её, пока я не позвонила в полицию и не попросила их проверить вас на предмет того, насколько вы годитесь на роль её опекунов.

— Мы не боимся копов, — сказал Эверест игривым тоном.

Я была в такой ярости, что мне захотелось плюнуть в него. В него и его заносчивость.

Мой дядя выставил руку ладонью вперёд.

— Отпусти её, Эверест.

Эверест отпустил меня. Я потёрла запястья и поглядела на него, вложив в свой взгляд всё, что я думала о нём и его маленьком трюке, который он провернул со мной. Тем не менее, я не плюнула в него.

— Вы умеете готовить, мадам? — спросил Джеб.

Сначала я решила, что он проголодался по дороге сюда — дядя с кузеном вечно были голодны — но потом Джеб добавил:

— Нам в отель нужен новый повар.

Люси всполошилась:

— Джеб, мы не можем просто…

— Она невероятно готовит, — выпалила я.

— Но… — снова запротестовала Люси.

— Папа прав. Нам нужен новый повар, а Несс не хочет ехать без Эвелин. Мы все выиграем в этой ситуации.

Люси произнесла, задыхаясь:

— Мы не можем просто взять кого-то с улицы.

— Мы сейчас не на улице, мама, — сказал Эверест.

Я была поражена тому, что мой кузен поддержал меня. Это напомнило мне о том времени, когда он вступался за меня, но моя благодарность тут же улетучилась как воздух из лопнувшего шарика, когда я вспомнила, как он только что обошёлся со мной.

— Мы не можем обещать вам, что всё получится, — сказал Джеб.

— Значит, она останется со мной, пока мне не исполнится восемнадцать, даже если ничего не получится.

Эвелин была всей моей жизнью. Ей было пятьдесят восемь, она жила одна и становилась всё менее мобильной. Поэтому чёрта с два я позволила бы Джебу избавиться от неё.

— И вы предоставите ей комнату в отеле.

— Ты очень требовательная девушка, — сказал мой дядя.

— Вы вырываете меня из привычной жизни.

Снова.

— Я имею полное право быть требовательной.

Джеб взглянул на свою жену, но она была слишком сердитой, чтобы смотреть на него.

— Мы предоставим ей комнату, но это отразится на её зарплате. Если всё получится.

Люси не выдержала и махнула своей жирной рукой, отравив воздух запахом никотина, от которого пожелтели полумесяцы на её ногтях.

— Всё это, конечно, здорово, но разве мы не должны для начала проверить кулинарные способности этой женщины?

— У этой женщины есть имя. Эвелин. И она приготовила рыбные такос, — сказала я.

— Я бы поел, — тут же оживился Эверест.

Ну, конечно, он бы поел. Всё то время, пока мы росли, аппетит моего кузена был чудовищным.

— Я помогу принести такос, — предложила я.

— Нет. Я схожу, — сказал Эверест.

— Можно подумать, я доверю тебе это, — сказала я.

— Эверест сходит с вами.

Джеб, вероятно боялся, что я сбегу.

Я на секунду даже задумалась об этом, но другая мысль тут же заняла место в моей голове: Эвелин не сможет бежать. К тому же, куда мы пойдём? У меня не было таких друзей, которым я могла позвонить и попросить помощи. Я пыталась завести друзей в средних классах, но дети всегда считали меня странной и держались подальше. Я помню, что меня занимал вопрос, могли ли они каким-нибудь образом чувствовать то, кем я была, или понять это по запаху, так же как я могла чувствовать запах их кремов от акне или блеска для губ. Я никогда не решалась рассказать обо всём маме. Я боялась, что она ворвётся в школу и начнёт бить детей за то, что те объявили мне бойкот, а это никак не повысило бы мой социальный статус.

Эвелин, Эверест и я отправились наверх, после чего вернулись с такос. Пока Эвелин разогревала еду в моей микроволновке, я собрала вещи. Мне понадобилось пятнадцать минут и две голубые сумки из «ИКЕИ», чтобы сложить все свои пожитки.

— И это всё?

Джеб взял одну из сумок и попытался забрать у меня вторую, но я крепко вцепилась в неё.

— Всё.

По пути к чёрному фургону с логотипом Боулдеровской гостиницы, мы обсудили мою последнюю плату за квартиру и стоимость нового окна. Затем он спросил, есть ли у меня машина, и я покачала головой. У меня даже прав не было.

— Парень или друзья, с которыми ты хотела бы попрощаться?

Я на секунду задумалась о своих поклонниках драг-диллерах и милых проститутках.

— Нет.

— Серьёзно? Никого?

Его озабоченность удивила меня. Я считала, что его более чем устроило бы, если бы у меня не было здесь никакой жизни.

— У меня есть Эвелин, — сказала я наконец, чтобы он не испытывал ко мне жалости.

Люси и Эверест уже начали пробовать такос, когда мы вернулись. Эвелин протянула тарелку моему дяде и понаблюдала за тем, как острый деликатес исчез у него во рту.

— Если вся твоя еда такая же классная, тебе можно не беспокоиться о работе, — сказал он в итоге.

Эвелин улыбнулась мне и, глядя на её выражение лица, я почувствовала как часть напряжения, которое застыло в моих венах с той самой минуты, как я открыла свою входную дверь и взглянула в глаза своему прошлому, развеялось.

А я очень боялась возвращаться в это прошлое.

ГЛАВА 1

МЕСЯЦ СПУСТЯ

Гостиница была забита.

Мускулистые мужчины всех возрастов приехали ещё до обеда, кто сам по себе, а кто в сопровождении жён, подружек и сыновей.

Я узнала многих из них, а вот они не узнавали меня. В серой униформе горничной я сливалась с остальными сотрудниками. Каждый раз, когда кто-то смотрел в мою сторону, я исчезала на кухне, где Эвелин готовила еду, или заходила в одну из свободных комнат, которые я помогала убирать перед мероприятием.

Энергия трещала в покрытых коврами коридорах, в гостиной с высокими потолками и стеклянными панелями высотой в два этажа, а также в смежных помещениях, украшенных клетчатой тканью. Каждое из деревянных кресел на крыльце было занято. Стоял гул голосов. Звенел смех. Создавалось ощущение, что Боулдеровская стая не собиралась вместе уже несколько лет. Но я точно знала, что они собирались раз в неделю. По крайней мере, мужчины. Женщин и детей не приглашали на эти регулярные встречи.

— Если продолжишь в том же духе, металл начнет слезать.

Я застыла, и метёлка из перьев, которой я смахивала пыль с канделябра рядом с лифтом, упала на бордовую ковровую дорожку.

Этот голос…

Он стал ниже, но я всё-таки узнала его.

Я медленно повернулась и встретилась лицом к лицу с Лиамом Колейном. Он был одним из тех мужчин, кто отказал в просьбе принять меня в стаю в тот день, когда застрелили моего отца. Я не была коротышкой — мой рост был метр семьдесят, как у мамы — но мне все равно пришлось запрокинуть голову назад.

Я скрыла свою неприязнь за улыбкой.

— Иногда грязь не видно невооруженным взглядом, но это не значит, что её здесь нет.

Между его черными бровями, оттеняющими карие глаза с красноватым оттенком, появилась складочка.

Я подняла метелку и пошла по коридору, продолжая водить длинными серыми перьями по другим канделябрам.

Он не сдвинулся с места.

— Мы встречались?

Я посмотрела на него через плечо, сохранив на лице фальшивую улыбку.

— Не в этой жизни.

Теперь он нахмурился. Я подмигнула ему и завернула за угол.

Как только я пропала из виду, я перестала улыбаться и поспешила в комнату, которую сдавали мне дядя с тётей. Я захлопнула дверь и прислонилась к ней. Моё сердце так сильно стучало, что готово было остановиться. Лиам не узнал меня. Я была в безопасности.

По крайней мере, я верила своему заблуждению первые несколько минут.

Кто-то два раза постучал в дверь, и я резко отскочила от неё.

— Открывай.

Я понюхала воздух. Хвоя. Не Лиам. Я повернула ручку и впустила внутрь своего кузена.

Только из-за того, что его девушка чуть не умерла, я простила ему то, что в Лос-Анджелесе он повёл себя со мной как задница. Хотя его родителей я не простила. Они слишком часто выдёргивали меня из моей жизни, чтобы прощать их.

— Я только что услышал, как Лиам рассказывает своим дружкам, как он наткнулся на горяченькую горничную со светлыми волосами.

Эверест плюхнулся в кресло, стоящее в углу моей комнаты и накрытое фланелевой накидкой.

— Это была ты?

Я скрестила руки на груди.

— И ты ещё спрашиваешь? Я оскорблена.

— Я спросил только потому, что думал, что ты планировала прятаться в своей комнате, пока стая не уедет.

— Разве девушка не может передумать?

— Ты, конечно, можешь передумать, но на твоём месте, я бы держался от греха подальше.

— Принято к сведению.

— Я серьёзно, Несс. Особенно от Лиама Колейна. Он слеплен из того же теста, что и его отец.

У меня похолодело в груди.

— Он тоже насиловал женщин?

— Это только слухи… — Эверест запустил длинные пальцы в свои рыжие волосы.

Я начала ругать себя за то, что напомнила ему о судьбе его девушки — она была изнасилована отцом Лиама, Хитом… просто ужас.

Я подогнула под себя ногу и села на край одеяла, которое взбила сразу же после пробуждения.

— Брось вызов Лиаму.

— Что?

— Чтобы стать Альфой. Брось ему вызов.

Эверест сделал неровный вдох.

— Я не хочу быть во главе стаи.

— Лучше, если Лиам будет руководить тобой?

— Нет.

Я потеплела к Эвересту после того, как его девушка попыталась совершить самоубийство в ту неделю, когда я приехала в Боулдер. Его боль, хотя она и была другого толка, очень сильно напоминала мне мою собственную. Может быть, поэтому я смогла простить ему Лос-Анджелес. От его наглости не осталось и следа, её сменило глубокое уныние, которое превратило его в затворника.

— Не могу перестать думать о том, что Хит сделал с Беккой, — прошептал он, и его глаза заблестели.

Мало что могло заставить меня расчувствоваться, но плачущий мужчина… да, на меня это действовало.

Я подалась вперёд, сократив небольшое пространство между нами, и сжала его руки.

— Хит мёртв, Эверест. Он получил по заслугам.

И хотя Хит умер неделю назад, Эверест всё никак не мог привыкнуть к этому. Вероятно, это было связано с тем, что Лиам решил организовать для своего отца частную похоронную церемонию, на которую позвали только нескольких членов стаи. Как бы горько мне ни было наблюдать за тем, как тело моей матери опускали в землю, это дало мне ощущение завершения.

— Может, он и умер, но Бекка тоже умерла, — пробормотал он.

— Она не совсем умерла-умерла.

Он приподнял одну бровь.

— Шанс, что она очнется, практически равен нулю, чёрт побери.

— «Практически» всё же лучше, чем ничего.

Он фыркнул.

— Я удивлён, что ты такая оптимистка.

Он был прав. Я сама была наполовину пуста.

Он вздохнул и встал.

— Мне надо идти. Собрание скоро начнется.

— Подумай о том, что я сказала. О том, чтобы бросить своё имя в шляпу.

— Не будет никакой шляпы. Никто не бросит Лиаму вызов.

— Ты этого не знаешь.

Он посмотрел на меня так, словно я вообще ничего не понимала.

А я-то думала, что в стае у кого-то были яйца. Неужели никто не мог бросить вызов Колейну?

ГЛАВА 2

Как только Эверест ушёл, я переоделась из серой униформы горничной в джинсы-скинни и белый топ. Обручальное кольцо моей матери билось о грудь, пока я шла к гостиной. Из-за закрытых дверей раздавались разговоры и смех, наполняя коридор звуками. Успокоив свои нервы, я нажала на медную фигурную ручку и распахнула дверь.

Просторное помещение было заполнено квадратными пятнами солнечного света. Люди собрались в большие группы и либо развалились на диванах, либо стояли у стойки со сладостями и напитками, располагавшейся рядом с огромным камином. И хотя в почерневшем очаге не было огня, в комнате пахло тёплым дымом, словно запах зимних костров проник сквозь стены, покрытые светло-желтой штукатуркой, и заполнил помещение, украшенное коврами в национальном стиле.

Оглядев толпу, я увидела, что Люси заметила меня. У неё был такой взгляд, от которого завяли бы даже её драгоценные саженцы роз. Но она была не единственная, кто уставился на меня. Я привлекла взгляды многих. В том числе Лиама и двух парней, стоявших по бокам от него, которые одарили меня презрительным взглядом.

Я опять была новенькой. Хорошо, что это уже не пугало меня.

Люси начала пробираться ко мне сквозь толпу по залитому солнечным светом помещению, затем схватила меня за руку и оттащила в сторону.

— Что ты здесь делаешь?

Я высвободилась из её хватки.

— Я решила, что ты права. Мне надо выходить и общаться с людьми.

Люси опустила подбородок, и тот коснулся её мясистой шеи.

— Несс…

— Да?

Но ей пришлось проглотить своё предупреждение. Моя тетя не посмела бы устроить сцену и, учитывая то, как резко она замолчала, было понятно, что она предпочла молчание неприятной ссоре.

Один из парней отошёл от небольшой группы Лиама и направился ко мне. Его чёрные брови вздёрнулись над его пронзительными зелёными глазами. Он остановился в нескольких сантиметрах от меня и наклонил голову. Я скрестила руки на груди, ожидая, что он попросит меня выйти вон.

— Ямочки? Это ты?

Если бы я была из тех девушек, кто легко краснеет, я бы зарделась, услышав это прозвище. Не потому, что это было неправдой… Ямочки на моих щеках, и в самом деле, были глубокими — похожими на кратеры — но это прозвище было произнесено очень громко.

— Теперь меня зовут Несс. А ты кто?

Он улыбнулся.

— Чёрт. Несс. А ты выросла.

— Так бывает, когда проходит шесть лет.

Я вскинула бровь и изучила его лицо: слегка загорелая кожа, усыпанная веснушками, выдающийся вперёд прямой нос, тёмная щетина, коротко стриженые чёрные волосы и светло-карие глаза.

— Август? — неуверенно спросила я. — Август Ватт?

Его улыбка стала шире.

И тогда я тоже улыбнулась, потому что Август был моим самым любимым человеком в Колорадо после родителей. Когда я просила стаю принять меня в свои ряды, он и его отец поддержали меня, присоединив свои голоса к голосу Эвереста. Но их мнение утонуло в хоре голосов, которые были категорически против.

Девушка в стае, состоящей из одних мужчин? Что за возмутительная идея?

Я не была виновата в том, что родилась девочкой. И не могла попроситься в соседнюю стаю, потому что оборотни не могли менять стаю. Единственное что разрешалось оборотням, это либо быть частью собственной стаи, либо уехать — далеко — чтобы их тело не могло перевоплощаться. Те, кто оставались — волки-одиночки — считались непредсказуемыми и преследовались.

Август покачал головой.

— Не думал, что ты вообще вернёшься.

— Я и не планировала, но дерьмо случается.

На его лице отразилась эмоция, которая всегда сводила меня с ума. Жалость. Вероятно, мне не следовало упоминать про дерьмо в своей жизни.

— Ты в порядке?

— Бывало и лучше, но бывало и хуже.

Он нахмурился ещё больше.

Я провела рукой по своим длинным волосам, потому что прямо сейчас почувствовала себя неловко, чёрт побери.

Очень медленно его напряженное лицо начало смягчаться.

— Ты планируешь остаться?

— Ещё не решила.

Моя кожа покрылась мурашками, когда над моей головой пронесся порыв холодного воздуха из вентиляции. Я прижала руки к груди.

— Не хочешь поговорить снаружи?

Мне было холодно, но мне жутко хотелось спрятаться от сердитого взгляда своей тёти.

— Конечно.

Сквозь раздвижные стеклянные двери мы вышли на крыльцо, которое было таким же просторным, как и гостиная.

— Кстати, тебе необязательно со мной разговаривать, — сказала я.

Он обнял меня рукой за плечи и прижал к себе. Всё моё тело напряглось.

— Заткнись. Моя любимая девочка только что вернулась. Дай мне насладиться.

Я тихонько фыркнула.

— Любимая девочка?

Он поправился:

— Женщина.

Я вгляделась в его лицо. Его веснушки, казалось, стали темнее.

— Я думала, у тебя теперь полно любимых девочек. Я хочу сказать, ты только посмотри на себя. Ты теперь настоящий мужчина.

— Настоящий мужчина? — он усмехнулся. — Если бы все сейчас не пялились на нас, я бы зажал тебя у себя под мышкой и взлохматил бы твои чудесные волосы.

— Только посмей.

— Ладно, — он посмотрел на меня, всё ещё улыбаясь. — А если серьёзно, я рад тебя видеть.

— А я тебя.

Когда мы дошли до ограждения, сделанного из переплетённых шлифованных веток, я высвободилась из-под его тяжелой руки.

— Как дела?

— Довольно неплохо. Я пошёл служить через год после твоего отъезда. Чтобы заплатить за колледж.

— Военно-морской флот или сухопутные войска?

— Морпехи.

Я провела пальцами по сучкам на золотистых ветках ограждения, которое мой папа и отец Августа поставили тут, когда Джеб купил гостиницу. Папа был талантливым плотником. Он научил своему ремеслу отца Августа, а тот в свою очередь купил компанию отца после его смерти.

Я оперлась локтями о толстую балюстраду и, сощурившись, посмотрела на густые заросли сосен, которые росли на острых хребтах Флашеронских скал. Вид из гостиницы определенно превосходил вид из окна того жилища, которое я называла домом. Не то, чтобы я собиралась признаться кому-нибудь в этом.

— Слышала, ты сейчас работаешь со своим папой, — сказала я.

— Ага.

Август провёл рукой по дереву, осторожно пройдясь пальцами по сучкам, после чего развернулся и облокотился на ограждение.

— И как идут дела?

— Бизнес процветает. Нужна работа?

— Работа?

— Помню, тебе нравилось строгать дерево.

— Это было, — в моей голове возник образ отца, — давно. К тому же, у меня есть работа. Я работаю здесь.

Я хотела, чтобы мой дядя платил Эвелин в полном объёме, поэтому предложила помочь с уборкой. Моя чопорная тётушка сначала воспротивилась, но она довольно быстро поняла, насколько я эффективна, и передумала. Когда Эвелин пронюхала про нашу сделку, на меня вылился целый поток испанской брани. Каждый раз, когда она становилась эмоциональной, её родной язык вырывался из неё точно гейзер.

Вначале я, и правда, помогала убираться, но через неделю мое обоняние стало таким острым, что мне пришлось держаться подальше от чистящих средств. Я переключилась на бельё и глажку, а иногда помогала пылесосить или работала с Эвелин на кухне.

Август свёл свои густые черные брови, едва ли не в сплошную линию.

— До меня только что дошло.

— Что?

— Ты же уже виделась с Лиамом?

— А что?

Его взгляд упал куда-то у меня за спиной, и на его виске запульсировала вена.

— Я так понимаю, мы уже встречались в этой жизни, Несс Кларк.

Помяни чёрта. Я медленно развернулась.

Лиам прожигал меня взглядом. И я клянусь… в этот момент из его глаз даже начали вылетать маленькие молнии.

— Где твоя метёлка?

Я наклонила голову.

— Хочешь одолжить?

Молнии тут же превратились в электрические разряды.

Раздались хлопки в ладоши, которые прервали наше напряженное молчание, после чего Люси воскликнула:

— Всех членов стаи просят пройти в конференц-зал.

Август неохотно выпрямился.

— Увидимся за ужином?

Я кивнула. Он явно увидел бы меня ещё раньше.

Челюсти Лиама начали двигаться, словно он собирался сказать что-то. Но в итоге он ушел, так и не проронив ни слова.

Я понаблюдала за тем, как мужчины удалились, позволив им заняться важными делами. Нравилось им это или нет, но я происходила из этой же стаи, и их решения влияли на мою жизнь. Мне не предоставили выбора, вернув меня в Боулдер, но я хотела выбирать то, что происходило сейчас, когда я вернулась и перестала прятаться.

ГЛАВА 3

Я пробиралась сквозь группки женщин, которые пили свои напитки из медных кубков. От опьяняющей смеси запахов духов и алкоголя у меня защипало нос.

— Несс? — кто-то похлопал меня по плечу.

Я развернулась.

— Это я. Аманда.

Я оглядела брюнетку с асимметрично постриженными волнистыми волосами, золотистыми глазами, обрамлёнными длинными ресницами и лицом в форме сердца.

— Аманда Фредерик, — продолжила она.

Наконец, я её вспомнила. Мисс Популярность в начальной и средней школе. Она не была злюкой. Просто её интересовало всё то, что не интересовало меня.

Её губы изогнулись в удовлетворённой улыбке, как только она поняла, что я узнала её.

— Ты приехала на лето или на более долгий период?

— Пока не уверена.

Две девушки протиснулись сквозь толпу и встали рядом с ней, а потом назвали мне свои имена. Тарин и Сиенна. Сиенна напомнила мне кусок ткани из светлого шелка: у неё были тонкие светлые волосы, глаза цвета латте и безупречная фигура. Тарин же, напротив, была угловатой и состояла из сплошных контрастов. У неё было узкое лицо, похожее на лезвие топора, чёрные как смоль волосы и глаза бледно-голубого цвета.

— С кем вы приехали? — спросила я.

В нашей стае не рождались дочери — и так продолжалось около века до тех пор, пока не родилась я — так что эти девушки явно приехали сюда с кем-то.

Тарин приподняла свой острый подбородок.

— Лукас Мейсон.

Я помнила Лукаса: растрёпанные чёрные волосы, сильное акне и угрюмый нрав. Когда-то он был лучшим другом Лиама. А может быть до сих пор им был.

— Я с Мэтью Роджерсом, — сказала Аманда.

Это имя вызвало в моей голове образ блондина-гиганта.

— Сиенна… — Аманда кивнула головой в сторону изящной блондинки. — Она с Августом.

И это прозвучало как предупреждение.

— Вы с Августом, кажется, близки, — произнесла Сиенна мягким голосом.

До этого дня я никогда не встречала человека, чей голос так подходил внешности.

— Август мне как брат, которого у меня никогда не было, — объяснила я.

— У тебя есть Эверест, — выпалила Тарин.

И что это должно было значить? Мне, что, нельзя было проводить время с Августом?

— Извините, но мне пора.

Я пошла к выходу из гостиной, но меня остановила Люси. Я чуть не выпалила раздраженное «Чего?», когда она спросила:

— Куда ты идёшь?

— К себе в комнату.

Она пристально изучила моё лицо.

— Эвелин нужна помощь на кухне.

Я не стала спорить и направилась в сторону кухни. Но когда Люси отошла к буфету, я изменила направление и пошла в подвал. Когда я влетела в конференц-зал, в мою сторону резко повернулись сорок лиц, и я испытала на себе всю гамму эмоций: раздражение, гнев, шок, любопытство.

Но в основном раздражение.

— Несс? — произнёс мой дядя сдавленным голосом. — Всё в порядке?

В помещении доминировал солёный и резкий мужской запах.

— Всё отлично, — я поискала глазами пустой стул, но ничего не нашла. — Простите, я опоздала. Девушка Мэтта очень любит поболтать.

Огромный парень со светлыми волосами и шеей, такой же широкой как его лицо, скрестил мясистые руки на своей огромной груди, размером со шкаф. Я бы не удивилась, если бы он смог разломить ствол дерева такими ручищами.

— Что ты здесь делаешь? — спросил Джеб.

— Это же собрание членов стаи, ведь так?

— Так.

— Надо быть членом стаи, чтобы присутствовать на нём, — произнёс кто-то.

— Тогда хорошо, что я член стаи.

Один из старейшин с кустистыми седыми волосами и ещё более кустистыми седыми бровями соединил руки перед собой и произнёс деловым тоном:

— Несс Кларк, ты не член стаи.

— Но это было при Хите Колейне. Теперь, когда его больше нет, вы, конечно же, пересмотрели свои мизогинистические взгляды.

Эверест издал тихий горловой звук. И он был не единственным. Мэтт стал на один тон темнее, словно его покрасили морилкой. Август и его отец уставились на меня. Но если Нельсон нервно стучал пальцами по ламинированному дереву, то Август едва сдерживал улыбку.

— Надо заявиться до достижения половозрелости, если хочешь стать членом стаи, — сказал один из старейшин.

Нервное напряжение и гнев развязали мне язык.

— А почему вы решили, что я достигла половозрелости?

Половина присутствующих окинула меня оценивающим взглядом. Что уж говорить, я привлекла их внимание.

— Ну, хорошо. Я достигла половозрелости. Но это тупое правило. К тому же, меня физически не было в Боулдере, поэтому меня надо просто принять.

— Правила есть правила.

Это заявление, сделанное старейшиной с лысой головой, прозвучало точно хлыст. И это было больно.

Ублюдки.

В зале повисла тишина. Было слышно только шуршание джинсовой ткани, которая тёрлась о кожаные сидения.

Джеб посмотрел на меня, и в его глазах отразилась боль. Он собирался попросить меня уйти. Я чувствовала это всеми фибрами своей души.

— Несс…

— Альфы могут приводить новых членов стаи в любом возрасте, если в тех течёт кровь стаи, и они могут перевоплощаться по желанию, — выпалил Эверест.

Теперь все взгляды устремились на него. Щёки, шея и уши Эвереста стали пунцовыми.

Я произнесла «Спасибо» одними губами.

— Тебя не было долгое время. Ты можешь перевоплощаться по желанию? — спросил Лиам.

— Да, — солгала я.

Я не перевоплощалась уже шесть лет, но теперь, когда я вернулась в Боулдер и находилась рядом со стаей, я предполагала, что это был вопрос нескольких дней. Вскоре мои ногти превратятся в когти, руки в лапы, а мелкие волоски на моих конечностях станут толще, превратившись в шерсть.

— Когда ты последний раз была волком? — продолжил он.

— Три дня назад.

Краем глаза я заметила, как Эверест плотно сжал губы. Я надеялась, что никто больше не заметил его выражения лица.

— Проблема в том, что у нас пока ещё нет Альфы, — сказал седой старейшина. — Когда он будет выбран, ты сможешь заявиться. А пока, — если он скажет «Пошла вон» или щёлкнет пальцами, я его ударю, — тебе не разрешается присутствовать на обсуждениях стаи.

— А кто претендует на эту роль?

Вздохи негодования вырвались из жилистых шей.

— Лиам Колейн, — старейшина указал на Лиама, словно я не знала, кто он был такой.

— И?

— Всё.

Я оглядела каждое лицо за столом. Разве не все волки хотели быть лидерами? В особенности, когда возможность стать Альфой предоставлялась так редко? Это мог быть единственный шанс для нашего поколения. После сорока лет оборотень больше не подходил на эту роль, так как его тело не могло перевоплощаться по желанию.

Я посмотрела на Эвереста. Я хотела заставить его доказать, что он был не хуже. Хиту бы это очень не понравилось.

Старейшина с сияющей лысиной откашлялся.

— Я прошу тебя уйти по-хорошему.

Придурок.

— А каковы требования? — спросила я. — Кроме возраста, какие ещё требования?

— Требования для чего, Несс? — спросил Нельсон, тёмная кожа на его лице сморщилась.

— Для того чтобы стать Альфой?

— Тебе должно быть меньше сорока и в твоих венах должна течь кровь стаи, — сказал Эверест.

— Значит, я подхожу?

Лицо моего дяди напряглось.

— Несс…

— Я просто спросила, дядя.

— Это очень своеобразный вопрос, — сказал старейшина-кустистые-брови.

Август побледнел, либо его лицо просто казалось бледнее на фоне гораздо более тёмной кожи его отца.

— Ты подходишь, — заявил Эверест.

Осознание того, что я подходила по всем пунктам, накрыло меня словно мягкий дождь. Но так же подобно дождю, оно заметно отрезвило меня. Чем я думала?

Опустить своё имя в метафорическую шляпу только для того, чтобы позлить Лиама Колейна, было опасной игрой. И я не была уверена, хотела ли я в неё сыграть. Но не потому что я боялась проиграть — мне было нечего терять — а потому, что я не знала, что будет, если я выиграю. Ведь тогда мне придётся остаться в Боулдере и руководить стаей, которую я презирала бы до конца своих дней или до того дня, пока меня не сместили бы.

Я не хотела такой жизни.

По крайне мере, раньше.

ГЛАВА 4

Не успела я нанести тонкий слой туши на свои ресницы, как кто-то забарабанил в дверь. Это никогда ни несло ничего хорошего. Значит, я в беде. Но после того трюка, что я провернула, удивляться не стоило. Хотя, это была не совсем правда. Я-то предполагала, что оглушительный стук раздастся куда раньше. Но опять же, я помогала Эвелин на кухне, и мои недоброжелатели, вероятно, не знали, где меня найти.

Сжав губы и нацепив на лицо улыбку, желая скрыть то, как сильно билось моё сердце, я распахнула дверь. Улыбка сразу же сошла с моего лица. Я ожидала увидеть Джеба или Эвереста.

Я облокотилась о дверь и напустила на себя скучающий вид.

— И чем я обязана удовольствию лицезреть тебя, Лиам?

Он протиснулся мимо меня и вошёл в комнату.

Я отошла от двери, но не стала закрывать её.

— Давай сразу к делу…

Он резко развернулся.

— Какого чёрта?

Я приподняла одну бровь.

— Ты серьёзно собираешься бросить мне вызов?

— А. Ты об этом.

Я направилась в ванную и подвела нижние веки карандашом.

Люди раздражались, когда их игнорировали. А я как раз собиралась пораздражать Лиама и потоптаться на его раздутом донельзя эго.

Его фигура заполнила дверной проём, и он зыркнул на меня в отражении зеркала.

— Я ещё думаю об этом, — ответила я милым голоском.

— Если это ради того, чтобы попасть в стаю, я рассмотрю твою кандидатуру, как только стану Альфой.

— Какая щедрость.

Я забросила карандаш в свою косметичку, развернулась, скрестила руки на груди и прислонилась к холодной фарфоровой раковине.

Он опустил брови.

— Даже не смей идти против меня.

— Или что? Ты сделаешь мне больно?

Я подошла к нему и ткнула ему пальцем в грудь.

— Я потеряла обоих родителей, а потом меня заставили вернуться в эту дыру, где люди смотрят на меня свысока, потому что я родилась не с тем набором хромосом. Как ты думаешь, ты можешь сделать мне ещё больней?

Он опустил взгляд на мой палец, после чего сделал шаг назад так, что тот упал с его крепкой, как камень, груди.

— Я не сделаю тебе больно, но ты проиграешь.

— Ты не очень-то высокого обо мне мнения, ведь так?

Его глаза потемнели.

— А что если ты проиграешь?

— Не проиграю.

Я ещё не решила, что буду делать, но эта ситуация… решила всё за меня.

— Я смотрю, заносчивость это семейное у Колейнов.

Он нахмурился и пошёл прочь из моей комнаты.

— А знаешь что? Давай. Брось мне вызов.

Он сжал руки в кулаки и хрустнул костяшками.

— Я с удовольствие научу тебя смирению.

Я почувствовала, как мои щёки покраснели. Когда он ушёл, я с грохотом захлопнула дверь и уставилась на её деревянную поверхность, пока моё дыхание не перестало быть неровным.

* * *

Я долго думала, идти ли мне на ужин. Если бы я пошла туда, это показало бы Лиаму, что меня не задели ни его визит в мою комнату, ни его угрозы. Но тогда мне пришлось бы поддерживать разговоры с людьми, тогда как моё настроение было слишком отвратительным для этого.

Я стянула с себя джинсы и чёрный свободный топ, надела леггинсы, кроссовки и спортивный бюстгальтер. Собрав волосы в хвост, я пошла по пустому коридору, потом спустилась по безлюдной лестнице и вошла в спортивный зал, напоминавший пещеру.

Я закрыла дверь, а после наполнила зал светом и музыкой. Я вытащила манекен из его укромного тёмного угла, где он прятался, точно сталкер, и всунула руки в боксёрские перчатки. Джеб и Люси заполнили это место самыми разнообразными тренажерами, которые я не встречала в дешёвых залах, где занималась часами, пока мама не заболела.

Я сощурилась, посмотрев на манекен, и представила на месте его пустого лица лицо Лиама. Я начала пинать и колотить его. Он подпрыгивал на своих пружинах, пока я била его руками и ногами, но у него не пошла кровь и даже не появились синяки.

Лиам думал, что у меня нет шансов. Он ошибался.

Сильно ошибался.

Только то, что я была девушкой, не означало, что я была слабой.

Придурок.

Я колотила кулаками по манекену с головокружительной скоростью. Пот струился по моей спине, намочив мой спортивный бюстгальтер и стекая по лицу. Я вытирала лоб рукой, после чего заводила руку назад и вновь отправляла свой кулак в полёт. Кто-то схватил меня за плечо и развернул. Я тут же отреагировала ударом в живот. Воздух вырвался у Августа изо рта, когда мой кулак встретился с его телом. Он выпустил меня и потёр ушибленное место.

— Прости меня, пожалуйста, — воскликнула я, пытаясь перекричать музыку.

Сорвав с рук перчатки, я пересекла зал, подбежала к фонтанчику с водой и намочила полотенце ледяной водой. После этого принесла ему полотенце, но он покачал головой, отказавшись от моего предложения.

Гримаса на его лице сменилась кривой улыбкой.

— Где ты научилась так бить?

— Самоучка.

Я промокнула полотенцем лицо и шею, остудив свою раскрасневшуюся кожу.

— Ужин уже закончился?

— Нет. Мы только на первом блюде.

— Тогда почему ты здесь?

— Потому что место, которое я тебе занял, пустует.

Я опустила взгляд на чёрное прорезиненное покрытие пола.

— Я не голодна.

— Ты не голодна или ты в ярости?

— Может быть, и то и другое.

— Что тебе сказал Лиам?

Я снова взглянула на него.

— Откуда ты знаешь, что он заходил ко мне?

— Я слышал, как он спрашивал у твоей тёти номер твоей комнаты.

Так вот как Лиам узнал, где меня найти… Тот факт, что Люси выдала ему эту информацию, рассердил меня ещё больше. Неужели она думала, что его визит доставит мне удовольствие, а может быть она хотела, чтобы он припугнул меня? Вероятно, второе.

— Да. Он заходил.

— Слушай, я спустился сюда не для того, чтобы обсуждать его.

— Надеюсь, ты спустился сюда не для того, чтобы утащить меня на ужин, потому что я не пойду.

— Как бы я не восхищался твоим мужеством, думаю, тебе не стоит идти против Лиама. Ты не хочешь быть Альфой, Несс. Даже я не хотел бы руководить стаей.

Я попыталась выровнять дыхание, но мне сдавило горло.

— Почему нет?

— Что «почему нет»?

— Почему ты не хочешь руководить стаей?

— Потому что требуется много усилий, чтобы иметь дело с непомерными эго и сложными темпераментами. И хотя Хит был… ну, не самым достойным субъектом… он многое сделал для стаи.

— Может быть, он и сделал многое для стаи, но он и отобрал многое у тех, кто не был её частью.

Август сжал губы.

— Девушка Эвереста попыталась покончить с собой от стыда, — продолжила я.

— Он умер, — сказал Август низким голосом. — Он заплатил за содеянное.

— Может, он и умер, но Лиам Колейн нет.

Август коснулся моего обнажённого плеча.

— Лиам не Хит.

Когда я не сбросила его руку, он обхватил моё плечо пальцами и осторожно сжал.

— Пусть он получит то, что желает.

Новый цветочный и влажный аромат смешался с запахом опилок и «Олд Спайса», которыми пах Август. Я заметила бледное лицо и блестящие глаза в дверном проеме.

— Твоя девушка тут, — пробормотала я.

Он не отпустил меня.

— Если ты хочешь место в стае, я сделаю всё, чтобы ты его получила, но не делай этого.

Тяжёлый бит песни Дрейка сошёл на нет, и прежде чем началась новая песня, Сиенна произнесла имя Августа. Он не обратил на неё внимания.

— Ты проиграешь, — сказал он.

Его слова, точно когти, задели мою самооценку. Я выпрямила спину и расправила плечи.

— Лиам тебя попросил?

— Нет.

Я попятилась назад.

Его зелёные глаза заволокла тень.

— Несс…

— Я большая девочка, Август. Я сама приму решение.

Я подошла к плетёной корзине и закинула туда полотенце.

— Но спасибо за заботу.

— Ты собираешься это сделать, так?

— Люблю доказывать людям, что они не правы.

— Это не игра.

— Я в курсе.

Я широко распахнула дверь.

Сиенна отскочила с моего пути и прижалась спиной к зеркальной стене. Ну, хоть кого-то я пугала. Хоть это был и не тот человек, что был мне нужен.

— Прости, что задержала твоего парня, — пробормотала я.

Не то, чтобы это была моя вина. Я не просила Августа приходить и говорить мне о том, как я была глупа.

Мне было бы всё равно, если бы это был кто-то другой. Но Август… Мнение Августа было важно для меня.

И я это ненавидела.

Мне не нравилось, что это заставило меня пересматривать моё решение.

На полпути к себе в комнату, я встретила Эвереста.

— Если ты пришёл, чтобы отговорить меня, не трать силы.

Он пошёл за мной, стараясь поспевать за моими быстрыми шагами.

— Ты шутишь? Я полностью поддерживаю тебя в том, чтобы пойти против Лиама.

Его слова удивили меня.

— Правда?

— Да, чёрт побери. Но если ты уверена в этом, тебе надо сказать старейшинам до полуночи.

— Почему? Они потом превратятся в тыквы?

Эверест ухмыльнулся, что стерло с его лица надоевшую мне тревогу, которая поселилась там с тех пор, как Бекка спрыгнула с крыши.

— На крови клянутся только в полночь.

Я вспомнила, что отец рассказывал мне о том, как клянутся на крови, но это было в контексте признания Альфы. Членам стаи нужно было надрезать кожу, затем прикоснуться кровоточащими ранами к ране Альфы. Когда происходил контакт, вершилась магия и превращала обычного волка в настоящего зверя. Но я не знала, как это работало в контексте сражения за титул.

— Помойся, и встретимся на террасе, — сказал Эверест.

Перед входом в столовую я заметила Лиама, который болтал с Мэттом, блондином-гигантом, и ещё одним парнем, который был таким же высоким, как Мэтт, но более поджарым, с взлохмаченными чёрными волосами и уродливым шрамом, растянувшимся над одной из его бровей.

Когда они поймали меня на том, что я таращусь на них, я снова обратила своё внимание на Эвереста.

— Буду через минуту, — сказала я и убежала, чтобы помыться.

Я докажу этому придурку, что я не хуже.

Хотела ли я победить? Конечно. Кто любит проигрывать? Хотела ли я руководить стаей придурков? Нет. Но если я стану победителем, вероятно, я смогу номинировать кого-то ещё на эту роль. Интересно, что сказал бы отец о моём решении? Усомнился бы он в моей вменяемости, или гордился бы мной?

Мама учила меня добиваться желаемого. А я хотела не дать очередному Колейну получить власть. И я решила сосредоточиться на этой мысли и приготовиться сражаться за свои убеждения.

ГЛАВА 5

Когда я вышла на огромную террасу, там уже подавали десерты и напитки. Мерцающие свечи в огромных стеклянных подсвечниках отбрасывали жутковатые блики и тени на лица, которые были повёрнуты в мою сторону. Разговоры стихли. И только джазовая инструментальная музыка струилась из колонок, спрятанных на потолке.

Джеб двинулся ко мне, сжимая в руке стакан с виски.

— Прости, что пропустила ужин, — сказала я.

— Есть хочешь?

— Я поем позже.

Он опустил стакан, и лёд в нём зазвенел.

— Несс…

— Прошу тебя, дядя. Не указывай мне, что делать.

— Месяц назад ты даже не хотела возвращаться. Не хотела иметь ничего общего со стаей, а теперь ты претендуешь на роль Альфы.

Он дёрнул рукой, и виски выплеснулся из стакана.

— Дай угадаю… Мне не стоит соревноваться, потому что я девушка, а девушки, по твоему мнению, убогие и никчёмные.

Его шею начало заливать краской.

— Может, я и была слабой, когда ты выгнал меня из Боулдера, но всё изменилось.

— Перестань твердить, что я выгнал тебя, — зашипел он.

— Вообще-то, это правда.

Тогда он добавил сквозь сжатые зубы:

— Это было сделано ради твоей же защиты.

Я понизила голос:

— Из-за того, что Хит сотворил с мамой?

Вокруг зрачков Джеба появилось белое кольцо.

Рядом находились люди, но они были слишком заняты сплетнями, чтобы слушать нас. Хотя, вполне вероятно, они всё слышали.

Можно. Подумать. Меня. Это. Заботило.

Ещё немного виски выплеснулось ему на запястье.

— Ты-ты…

— Знаю ли я об этом? Да. Мама мне рассказала. Как и знаю, что ты ни черта не сделал, чтобы отомстить. А просто заставил нас уехать. Чтобы мама больше не искушала вашего глубокоуважаемого Альфу, ведь так?

Сначала я думала, что у мамы помутился рассудок из-за рака, но потом Эверест всё подтвердил в одном из наших ночных разговоров после того, как Бекка совершила попытку самоубийства. Мамино же признание состоялось в тот самый момент, когда она была готова сделать свой последний вдох. Она сбросила с себя груз этого ужасного секрета, её душа покинула тело и оставила меня разбираться с последствиями жуткой правды.

Я была зла на неё. Но потом Эвелин напомнила мне, что злость была одной из стадий горя, поэтому я разрешила себе злиться. На маму и на Хита. И хотя я простила маму за то, что она не рассказала мне, я не простила Хита.

— Значит, твоё участие в поединке, это твоя персональная вендетта? — спросил Джеб.

— Не только.

Его кадык дёрнулся.

— Лиам не такой, как его отец.

Боже, сколько ещё людей собиралось сообщить мне об этом? Я отрывисто кивнула и пошла искать Эвереста. Пока я шла по террасе, у меня было ощущение, что я прохожу мимо расстрельного батальона. И хотя эти косые и злобные взгляды задевали меня, я вздернула подбородок и сделала вид, что эти ничего не значащие взгляды никак на меня не влияют.

— Я уже и забыла, насколько гостеприимны жители Колорадо, — пробормотала я, дойдя до своего кузена, стоящего у диспенсера для напитков из нержавеющей стали.

Он налил кофе в кружку и протянул мне.

— Папа пытался отговорить тебя?

— Я не дала ему времени.

Я пригубила напиток, и на вкус он оказался пережаренным.

— Он знает, что я знаю. Про маму.

Кто-то постучал металлом по стеклу, прервав наш тихий разговор.

Старейшина с кустистыми бровями встал со своего кресла.

— Обычно дела стаи обсуждаются только членами, но поскольку выбор Альфы влияет не только на членов стаи, а на все окружение, включая наших жен, мы решили обсудить этот вопрос со всеми вами. Насколько вы знаете, Лиам Колейн вызвался сменить своего отца и стать Альфой, но ему бросили вызов.

Взгляд старейшины упал на меня, но затем переместился на крепкого блондина, стоящего рядом с Лиамом.

— Мэтью Роджерс, — затем старейшина кивнул головой в сторону долговязого парня с уродливым шрамом и копной чёрных волос, — и Лукас Мейсон решили также бросить вызов парню Хита.

Я расправила плечи и хлопнула Эвереста по руке.

— Ты знал?

Мой кузен покачал головой.

Взгляд старейшины снова вернулся ко мне.

— Я так понимаю, они не единственные претенденты.

На террасе воцарилась тишина.

И если Мэтт с Лукасом с хитрецой уставились на меня, лицо Лиама ничего не выражало, оно было спокойным. Слишком спокойным. И слишком ничего не выражающим. Вообще-то его лицо заботило меня больше остальных. И тогда до меня дошло, что он, должно быть, подстроил всё это. Попросил их заявиться на соревнование, чтобы я передумала участвовать.

Умнó.

Если бы я не заметила, как они переговариваются, я бы, скорее всего, склонилась к тому, чтобы бросить эту затею. Но я была готова поспорить на что угодно: откажись я, Лукас с Мэттом, в итоге, внезапно отказались бы от участия и Лиам остался бы единственным претендентом.

Взгляд старейшины был прикован ко мне.

— Все, кто заинтересован стать Альфой, выскажитесь сейчас или навсегда замолчите.

Август стоял на другом конце террасы рядом со своим отцом. Они оба скрестили руки на груди, но только лицо Августа было нахмуренным. Его отец беспрестанно облизывал губы, он нервничал и был озабочен. Я ненадолго закрыла глаза. Когда я снова открыла их, моя решительность победила все сомнения.

Я посмотрела прямо на Лиама и чётко произнесла:

— Запишите и меня тоже.

Женщины вокруг ахнули, после чего последовали эмоциональные восклицания. Но никто не выглядел более удивлённо, чем моя тётя. Её лицо, которое она и так прятала от солнца, сделалось ещё бледнее, как те простыни, которые я гладила всё утро.

Джеб залпом осушил стакан с виски.

В глазах многих читалось презрение. Август тоже одарил меня суровым взглядом. В нём было разочарование. Но если жизнь чему-то и научила меня, так это тому, что было невозможно угодить всем.

Я опустила глаза на чёрную жижу, которая пошла рябью в моей кружке, потому что мои руки дрожали. Я сжала кружку ещё крепче.

— А ты смелая девчонка, — пробормотал Эверест.

— Кто-нибудь ещё? — спросил старейшина.

Я подняла подбородок и оглядела окружавшие меня лица. Многие из них всё ещё смотрели в мою сторону. Многие шептались. Аманда и две её лучшие подружки ухмылялись. Стали бы они ухмыляться, если бы были оборотнями или поддержали бы решение своей сестры?

— Я соберу старейшин, чтобы обсудить правила поединка. После завтрака мы встретимся с четырьмя претендентами в конференц-зале. Но прежде чем вы уйдёте, нам надо собрать по капле вашей крови, как гарантию вашего участия.

Старейшина-кустистые-брови согнул свой палец. Я передала свою кружку Эвересту и присоединилась к трём кандидатам, которые уже подошли к седовласому старейшине.

— Запястья.

Его ноготь удлинился и превратился в коготь.

Лиам, Мэтт и Лукас протянули свои руки.

— Несс?

Я выставила руку.

— Своей кровью вы привязываете себя ко мне, поэтому я буду знать о вашем местоположении и смогу следить за вашими жизненными показателями во время поединка. Как только Альфа будет избран, ваша связь со мной разорвётся.

Он полоснул по своему запястью, а потом разрезал наши. Я сжала зубы. Резкая боль пронзила меня. Старейшина-кустистые-брови прижал свою рану к нашим.

— Очень гигиенично, — пробормотала я.

— Волки не болеют, Несс, — уверил меня старейшина.

Волк внутри меня знал это; но человек всё ещё воспринимал кровь, как потенциальный источник заразы.

Почти сразу же края ран парней срослись.

Лукас посмотрел на мою всё ещё зияющую рану и фыркнул:

— Не очень-то быстро заживает, ага? Может быть, твоё бо-бо стоит забинтовать?

Зыркнув на него, я вернулась к столу с десертами и взяла бумажную салфетку. Рваная рана пульсировала. «Затянись», — скомандовала я своему запястью; но этого не произошло, что совершенно не работало на мой имидж. Я прижала салфетку к запястью, и увидела, что та стала алой.

— Мы встретимся завтра утром и обсудим поединок.

Старейшина-кустистые-брови покинул террасу в сопровождении четырех других старейшин.

Аманда оставила своих подружек и подошла ко мне, её сапоги на высоком каблуке застучали по деревянному полу.

— Ох, дорогуша. Пойти против наших мальчиков было тупой идеей.

— Ваших мальчиков? — спросила я.

— Да, наших мальчиков. Мы выросли вместе с ними; мы всегда были рядом; мы утешали их, когда им была нужна забота и ласка.

Я ещё крепче сжала пальцами своё запястье.

— Мы часть этой стаи, так же как и ты. Хотя, вообще-то, это неправда. Ты не часть стаи.

— Хватит, Аманда, — сказал Лиам.

Её низкий комментарий настолько поглотил меня, что я даже не заметила, как он подошёл.

Она развернулась, и её кудряшки взмыли вверх, заполнив воздух ароматом абрикоса, который смешался с запахом кофе, остывающим в позабытой мной чашке, с запахом крови, высыхающей на моём запястье, и с запахом хвойного одеколона Эвереста. Мой желудок сжался от этого наплыва чувственных ощущений.

— Я просто озвучила то, что думают все, — прощебетала Аманда.

Лиам крепко сжал губы и сказал:

— Оставь её в покое.

Обычно так меня защищал Эверест.

Неужели Лиам защищал меня? Я наверняка не так его расслышала. Или у него был для этого какой-то скрытый мотив? Сначала он повёл себя как ублюдок, а теперь проявлял ко мне доброту? Это можно было объяснить только тем, что он хотел меня смутить.

— Я могу постоять за себя, Лиам.

— Уверен, что можешь, но мы не разговариваем друг с другом в уничижительном тоне. Может быть, в других стаях это приемлемо, но не в нашей.

Его слова прозвучали очень благородно. Теперь я поняла, почему никто не бросал ему вызов. Он разговаривал так, словно уже был Альфой. Но если он научился этому у Хита, я могла только предполагать, чему ещё его научили.

Аманда сжала губы, покрытые блеском, как вдруг на её плечо приземлилась огромная рука. Она приподняла голову и улыбнулась Мэтту, который был почти на полторы головы выше неё.

Он протянул вперёд свою огромную лапищу.

— Не знаю, помнишь ли ты меня…

— Помню.

Я довольно долго смотрела на его руку, прежде чем решилась пожать её.

Он не стал сильно сжимать мои пальцы, как я предполагала.

Прикосновение к руке Мэтта буквально растопило невидимый лёд, сковавший меня. Начали подтягиваться остальные и представляться по-новой. За шесть лет их подростковые лица изменились, хотя я узнала большинство из них… я помнила почти всех.

Губы Лукаса приподнялись в улыбке.

— Нам надо сплотиться.

Моя слюна попала не в то горло, и я закашлялась.

— Что прости?

— Нам надо выполнить упражнение на сплочение.

Он притянул к себе Тарин, положив руку практически ей на грудь. Как банально.

Он сопроводил свои слова хитрой улыбкой, и в моей голове тут же возникли неприличные образы, где фигурировали кожаные наручники и железные цепи. Какого чёрта я вообще об этом думала?

— Пейнтбол, — сказал молодой парень с медными волосами, которые доходили ему до плеч.

— Именно об этом я и подумал, малютка Джей. Нам совершенно точно надо поиграть завтра в пейнтбол, — Лукас всё ещё улыбался мне хитрой улыбкой. — Ты когда-нибудь играла в него, куколка?

— Не называй меня куколкой.

Белый шрам Лукаса искривился, когда я отчитала его.

— И нет, я никогда не играла в пейнтбол.

Аманда погладила пальцы Мэтта, а Тарин прошептала что-то на ухо Лукасу. Я поискала глазами Сиенну и увидела, что она тихонько разговаривала с Августом. В отличие от предыдущих двух пар, они не касались друг друга. А их напряжённые позы говорили о том, что они, скорее всего, ссорились.

На террасе были и другие девушки, которые общались в различных компаниях. Но они либо не замечали нас, либо им было неинтересно участвовать в разговоре, который вращался вокруг меня. Интересно, была ли среди них девушка Лиама? Я предполагала, что у него была подруга, учитывая то количество девушек, которые приехали на встречу стаи.

Я снова посмотрела на Лукаса.

— Играть будут все?

Губы Лукаса снова расплылись в улыбке.

— Только стая и ты. Тебя, наверное, пугает такое количество тестостерона, Кларк?

Вдруг я почувствовала жар. Может быть, это было из-за стены громадных тел, окруживших меня? Или из-за потери крови? Я приподняла покрасневшую салфетку и обратила внимание на то, что порез стал меньше, а кожа уже не была такой сморщенной. Рана затягивалась. Это был хороший знак.

Я снова закрыла рану салфеткой, и прижала ладонь к основанию своей шеи. Но холодная и липкая рука не смогла остудить меня.

— Меня мало что пугает, Лукас. Но спасибо за заботу.

Мои слова, кажется, заставили Лиама улыбнуться, либо у него от удивления дрогнули губы. Хотя мне, должно быть, всё это почудилось.

Боже, тут было жарко. Мне надо было подышать свежим воздухом. И побыть одной. Я начала пятиться, пока не врезалась в чью-то грудь. Мне в нос ударил запах солоноватого пота и цветочный аромат.

Я попыталась дышать ртом.

— Всем хорошего вечера.

Мой желудок сжался ещё сильнее, а голова… У меня было такое чувство, будто мой мозг начали пинать из стороны в сторону битой.

— Извините.

Но когда никто не сдвинулся с места, я начала расталкивать толпу тел локтями.

Мой кроссовок зацепился за чью-то большую ногу, я споткнулась и врезалась в Лиама. Его напиток выплеснулся из стакана и залил его чёрную футболку.

— И-извини.

Он обхватил мою руку, помогая мне устоять на месте.

Может быть, кто-то подсыпал что-то в мой кофе? Я рассердилась, выдернула руку из ладони Лиама, а потом поплелась по террасе, словно пьяная. Я дошла до гостиной и меня даже не стошнило. До своей комнаты я уже добралась на ногах, которые, казалось, были отделены от моего тела.

Да что со мной было не так?

ГЛАВА 6

Холодный пот стекал по моей спине, которая покрылась гусиной кожей. Я попыталась вставить ключ в замок, но металл лишь безуспешно скользил по деревянной поверхности. Я попыталась ещё раз. И снова неудача.

— Несс! Подожди, — Эверест нёсся по коридору.

Точнее Эверестов было двое.

Трое.

Я не хотела, чтобы меня стошнило в коридоре. Он схватил мой ключ, открыл дверь и помог мне войти. Как только я добралась до ванной и рухнула на колени перед унитазом, меня стало безбожно тошнить.

— Ты съела что-то не то? — спросил Эверест.

Я не ела ничего с обеда. Я покачала головой, но рвотный позыв только усилился.

После чего меня опять стошнило.

У меня помутнело в глазах, но потом моё зрение снова восстановилось. К сожалению, моё обоняние не ослабело. Едкий запах рвоты был таким сильным, что мои ноздри начали раздуваться.

Эверест сел на край ванной.

— Ты тогда сказала правду? О том, что ты перевоплощалась три дня назад?

— Ты собираешься доставать меня этим прямо сейчас?

Я поднялась с пола, спустила воду в туалете и открыла кран.

— Нет. Я не достаю тебя. Я спрашиваю, потому что у меня есть одно предположение. Так ты перевоплощалась или нет?

Я плеснула холодной водой на лицо, после чего прищурилась и посмотрела на своё отражение. Мои глаза выглядели как-то не так. Я моргнула. Зрачки светились, точно неоновая табличка над киоском с мороженным, куда водил меня Август, когда нашим отцам надо было поработать.

Я развернулась к Эвересту.

— Это происходит… прямо сейчас!

Он вздохнул.

— Я так понимаю, ты не перевоплощалась три дня назад…

Я подняла ладони перед своим лицом и медленно развернула их. Мои ногти стали длиннее и загнулись.

Я в ужасе уставилась на Эвереста. Я не могла превратиться в волка прямо здесь. Не в своей ванной. Я могла разнести её. В обличии зверя мои мышцы должны были стать больше, а движения резкими и порывистыми. Когда я впервые перевоплотилась в одиннадцать лет, я разнесла спальню и разодрала когтями диван в гостиной. Мне понадобилось несколько недель, чтобы научиться управлять телом волка.

Неужели мне опять понадобится несколько недель?

Я почувствовала, словно кто-то вырвал из меня позвоночник, и ослепляющая боль прокатилась по моей спине. Я выгнулась вперёд и сжала зубы. Острые клыки врезались в мою нижнюю губу, распоров нежную кожу. Кровь потекла по подбородку. Когда мои лопатки вышли из суставов, я попыталась сдержать крик и упала вперёд, жёстко приземлившись на руки и колени.

Рана на моей руке раскрылась и из неё потекла кровь. Алый поток хлынул на цементный пол, жидкость начала просачиваться сквозь плитку.

— Всё будет в порядке, Несс. Я здесь. Всё будет в порядке…

Голос Эвереста звучал отдаленно, словно он находился в другой комнате. Он присел на корточки рядом со мной и положил прохладную ладонь на мою шею.

Кровь из губы начала капать на серый пол и смешалась с кровью из раны на запястье. Я выгнула спину и моргнула. Неужели шесть лет назад было так же больно, или боль усилилась из-за того, что я провела много лет без перевоплощений?

Слёзы потекли по моим щекам и смешались с кровью.

— Я не могу. Мне больно…

Мой голос прозвучал скорее как рык, а не как слова.

В голове у меня помутилось от боли, и в итоге мои локти больше не могли удерживать меня. Я взвизгнула и упала вперёд, впечатавшись щекой в холодный каменный пол. Удар был такой силы, что все хрящи на моём лице как будто сломались, но вероятно это волк внутри меня ломал моё лицо. Костная структура менялась, суставы смещались, мускулатура становилась крепче. Я закрыла глаза и пожелала, чтобы это всё закончилось.

Я умоляла, чтобы это закончилось.

И всё закончилось.

* * *

Непрекращающийся гул стоял внутри моей головы. Ох. Я прижала подушку к своему лицу, крепко зажмурилась и сжала губы. Мой рот обжигала сильная боль. Я убрала подушку от головы и села так быстро, что комната поплыла у меня перед глазами. Я потрогала пульсирующую нижнюю губу. Мои пальцы окрасились алым и стали мокрыми от крови.

Это был не сон.

Ночь начала окутывать меня. Я вздрогнула, хотя и была одета. Видимо, Эверест уложил меня в постель, но не снял мою одежду. Пояс джинсов врéзался мне в кожу, а бюстгальтер впился в рёбра.

Я выползла из своей тёплой кровати и поплелась в ванную. Я включила свет, но почувствовала их раньше, чем увидела. Скомканные красные бумажные платочки в мусорном ведре. Я подошла к раковине и уставилась на своё жуткое отражение. Нижняя губа была рассечена и опухла, на правой щеке проступал синяк, а на запястье, хотя оно и не было больше разорвано, красовалась фиолетовая гематома.

Я включила душ и разделась. Моя кожа была покрыта красными полосами. Следы одежды, отпечатавшейся на моём теле, должны были скоро исчезнуть, в отличие от разорванной плоти. Если бы мне повезло, у меня бы ушло ещё несколько часов на то, чтобы залечить раны. Но самое ужасное было то, что если я и могла замаскировать синяк на щеке, то я ничего не могла поделать со своей губой. Теперь все увидят её. Если они узнают, что я укусила саму себя, станет ясно, что я не могу контролировать своё волчье тело, и тогда меня дисквалифицируют с поединка за роль Альфы.

Я вернулась в комнату, схватила телефон, который находился в спящем режиме, выключила будильник и отправила сообщение Эвересту.

«Я упала в обморок, потому что мне стало плохо. Когда я упала, я разбила губу. Приходи утром на кухню, когда проснёшься».

Отправив это сообщение, я добавила:

«Спасибо, что остался со мной. И за то, что уложил меня в постель».

А потом я приготовилась к предстоящему длинному дню. Я чувствовала себя так, словно моё тело протащили по металлическим рёбрам стиральной доски, которая была прибита к стене в прачечной. Эта доска была одним из воспоминаний о моих ранних годах, проведенных в Колорадо.

ГЛАВА 7

Как только я вошла на кухню, Эвелин ахнула:

— Dios mio!²

Она закрыла рот ладонью и опустила венчик. Яично-молочная смесь потекла на поцарапанную, но сияющую поверхность острова из нержавеющей стали.

— Кто это с тобой сделал?

И хотя мы были одни на кухне и, вероятно, единственные во всей гостинице, кто не спал, она говорила тихим голосом.

Не сводя глаз с венчика, с которого стекала жидкость, я сказала:

— Я упала.

Она подозрительно сощурилась, её зрачки потемнели.

— И на чей кулак ты упала?

— Не на чей. Клянусь. Мне стало плохо, ну, ты знаешь, как это у меня бывает… и упала в обморок.

И это была правда. Я всегда падала в обморок, когда меня тошнило.

Она обошла остров, схватила пальцами мой подбородок, повернула моё лицо вправо, потом влево, и осмотрела мою щёку. Забыв про свою открытую рану, я закусила губу, но затем сразу же отпустила её и высвободила своё лицо из её рук.

Она свела вместе подведённые карандашом брови, после чего её взгляд прошёлся вниз по моему телу, и она заметила синяки на локтях и запястье.

— Говори правду, querida³.

Правду… Могла ли я сказать ей правду? Она могла побежать с криками обратно в Лос-Анджелес или, что ещё хуже, перестать любить меня из-за того, кем я была. Почему это не пришло мне в голову, когда я заставила её бросить всё ради меня? Неужели я думала, что смогу вечно скрывать от неё свою двойственную природу?

— Ты поэтому уехала тогда из Боулдера? — спросила она. — Тебя кто-то обижал?

— Никто меня не обижал.

Рассказала ли ей мама про Хита?

— Но именно из-за этой проблемы мы уехали из Боулдера.

Её глаза яростно сверкнули, когда она осмотрела мою кожу, которая напоминала камуфляжную расцветку моего топа, надетого под униформу. Вероятно, мне следовало надеть что-то с длинными рукавами.

Я вздохнула.

— Ты можешь пообещать мне, что не станешь ненавидеть меня, как только я расскажу тебе всю правду?

Она прижала руку к груди, к самому сердцу.

— Ненавидеть тебя? Боюсь, мне уже слишком поздно ненавидеть тебя.

Я опустилась на стремянку, которую Эвелин использовала как стул, когда её колени болели, и закрыла лицо руками.

— Ты решишь, что я сошла с ума.

— Я никогда не подумаю про тебя такое.

— Нет, подумаешь. И ты уедешь.

Я сказала Лиаму, что уже ничто не может причинить мне боль, но это была неправда. Если бы Эвелин отвернулась от меня, оставила меня, это причинило бы мне невероятную боль.

— Я тебя никогда не оставлю.

— Клянешься?

Я приподняла голову и опять посмотрела в её нежные глаза.

— Богом клянусь. Теперь рассказывай.

— Я… — я сглотнула. — Я… оборотень, — мой голос прозвучал тише, чем вентилятор вытяжки над плитой.

Эвелин раскрыла рот. Потом закрыла. А потом снова открыла. В эту минуту она была похожа на форель, которую папа ловил в горных реках.

— Un lobo?⁴

Я выучила благодаря ей достаточно слов на испанском, чтобы понять слово «lobo»: волк. Даже для меня, девушки, которая выросла с осознанием того, что такие фантастические существа были на самом деле, всё это прозвучало крайне дико.

Дрожащими пальцами я заправила прядь волос за ухо.

— Да.

Она не отпрянула, не убежала с криком, но на её лице отразилось недоумение.

— Как больно ты ударилась головой?

— Я покажу тебе.

Я сконцентрировалась изо всех сил, подняла вверх свои трясущиеся руки и пожелала, чтобы мои ногти превратились в когти. Ничего не произошло. Я снова попыталась. И опять ничего. Я засунула руки под свои ляжки.

— Раньше я могла перевоплощаться по желанию, но я долго отсутствовала…

— О, дорогая…

— Эвелин, прошу тебя. Я говорю правду.

Она бросила на меня взгляд, в котором было столько боли и сочувствия, что мне пришлось взять телефон из кармана своей туники и набрать Эвереста.

После пары гудков, в трубке раздался его сонный голос:

— Алло?

— Приходи на кухню прямо сейчас, — сказала я.

— Несс, ещё шести нет.

— Пожалуйста.

Он проворчал:

— Хорошо.

Между мной и Эвелин наступила тишина. Я видела, что тысячи слов готовы были сорваться с её языка, но она не произнесла ни единого. Она просто уставилась на меня, а на её лице отразилось такое же беспокойство, как в тот день, когда мы наконец-то впустили её в свою квартиру на первом этаже.

Через пять долгих минут пришёл Эверест.

— Что?

— Покажи Эвелин, — попросила я.

— Что показать?

— Кто мы такие.

Его глаза округлились.

— Несс…

— Я больше не могу держать это в секрете.

Он повернулся к Эвелин. Кожа на его лице вокруг глаз и рта напряглась.

— Пожалуйста, — прошептала я.

— Хорошо, — он поднял руки вверх.

Через несколько секунд его ногти удлинились и загнулись, а пальцы укоротились и почти исчезли в ладонях.

Эвелин побледнела, став такого же цвета, как и её тесто для блинчиков. Она перекрестилась, а потом… потом она упала в обморок.

Эверест успел поймать её до того, как она ударилась головой о плитку. Я слезла со стремянки и помогла ему расположить её на ней. Кинувшись к раковине, я схватила несколько бумажных полотенец и намочила их.

— Зачем тебе надо было ей рассказывать? — пробормотал Эверест, его голос прозвучал всё ещё немного сонно.

— Потому что она всё равно бы узнала. Наше существование не очень-то скрывают в этой части света.

— Только потому, что люди подозревают о нашем существовании, не значит, что все они в это верят.

Я присела рядом с ней на корточки и промокнула её лоб мокрым полотенцем.

— Мне надо было, чтобы она поверила.

Её веки дрогнули, после чего ресницы, покрытые тушью, приподнялись. Она очнулась и заморгала. А затем её чёрные глаза остановились на мне. В них промелькнуло что-то сродни страху или удивлению, я не могла этого понять.

— Пожалуйста, скажи что-нибудь, Эвелин, — я промокнула её шею мокрым полотенцем.

— Завтрак, — пробормотала она. — Мне надо приготовить завтрак.

Она отодвинула мою руку, упёрлась об остров и, покачиваясь, встала на ноги. Эверест не выпустил её, но она сбросила с себя его руки, словно это были пауки.

Она взяла нож с зазубринами и повернулась ко мне. Я попятилась и упала, ударившись попой о холодную плитку на полу. Она что собиралась убить меня?

— Ты умеешь нарезать хлеб, Несс? Толстыми ломтиками?

Постаравшись успокоить свой учащённый пульс, я поднялась на ноги и взяла у неё нож. Лезвие с зазубринами издало лёгкий звук в воздухе и сверкнуло в ярком свете.

Эвелин вернулась к тесту и взяла свой венчик, словно не было никакого признания, а руки Эвереста не превращались в лапы.

— Если я вам больше не нужен, я пойду, посплю ещё пару часов, — сказал Эверест, повернувшись ко мне. — Если, конечно, ты не хочешь, чтобы я остался.

— Нет. Иди. Спасибо, — и прежде, чем он ушёл, я сказала ему: — Прочитай сообщения.

— Я читал их.

Я слабо улыбнулась, а когда он исчез за вращающейся дверью, я подошла к разделочной доске, где возвышались три буханки халы⁵.

— Эвелин, ты…

Я хотела сказать «злишься», но она остановила меня, подняв руку.

Слёзы обожгли мои опухшие веки. Она не хотела со мной разговаривать. Она была в ужасе, и я не могла её винить.

Мы молча работали бок о бок. Она закидывала толстые куски бекона в чугунную сковороду, а я окунала кусочки хлеба, которые нарезала, в молочно-яичную смесь, для того, чтобы потом отправить их на другую сковороду, которую Эвелин смазала маслом. Мы ни разу не посмотрели друг на друга. Я боялась того, что могла увидеть в её глазах, и она, вероятно, тоже.

Пока она готовила, я надела на руки резиновые перчатки и начала намыливать гору мисок и кухонных принадлежностей. Затем я расставила контейнеры из нержавеющей стали и помогла Эвелин разложить позолоченные треугольнички французских тостов, пышные блинчики, хрустящие хашбрауны⁶, жареные сосиски, блестящий бекон и яичницу.

Когда я вынесла контейнеры в пустую столовую, с гор начал спускаться рассвет, который коснулся величественных сосен и раскрасил их иголки в голубой цвет, а скалы — в лавандовый. Рассвет всегда был моим любимым временем суток. Возможно, потому что в это время было очень тихо, или потому что он напоминал мне чистый лист бумаги, на котором можно было нарисовать всё что угодно.

Но не сегодня. Сегодня эта пустота казалась бледной, и её омрачало молчание Эвелин.

Расставив все блюда по отсекам, я зажгла небольшие свечи, которые должны были подогревать их, пока стая не спустится в столовую. Я заварила кофе и чай в буфете, после чего на автомате заполнила термосы тёмной дымящейся жидкостью.

Раздался стук вращающейся двери.

— Не знаешь, где я могу найти… — Лиам встретился со мной взглядом.

Я приподняла термос.

— Кофе?

Он медленно кивнул и протянул керамическую кружку, которую сжимал своими длинными пальцами.

Я наполнила её.

— Как ты обычно его пьёшь?

— Что случилось с твоим лицом?

Я облизала рану на губе.

— Упала. Хочешь молока? Сахара?

Он свёл вместе свои тёмные брови.

— Только молока.

Я налила немного молока в его кружку.

— Ещё?

Он посмотрел на мой рот.

— Хочешь ещё молока?

Он покачал головой, а потом запустил руку в свои каштановые волосы, взъерошив их. Я не очень хорошо помнила его мать — она умерла, когда мне было пять, а ему девять — но я помнила, что она была красивой и доброй женщиной. Вместо того чтобы разглядеть черты Хита в Лиаме, я попыталась найти её черты, но его точёная квадратная челюсть, карие глаза и тёмные брови достались ему от Хита.

— Готова к сегодняшней встрече? — спросил Лиам, когда я вернула молоко на огромную деревянную подставку.

— К встрече со старейшинами или пейнтболу?

Я расставила керамические кувшины и термосы, после чего наполнила стеклянные кувшины льдом и водой и тоже поставила их на подставку.

— И к тому и к другому.

Я самодовольно улыбнулась ему и почувствовала резкую боль в лице. Никаких больше улыбок сегодня.

— Я была готова к этому с самого рождения.

Я взяла поднос за роговые ручки и подняла его.

— Тебе помочь?

И хотя мои суставы немного болели, я сказала:

— Мне не нужна ничья помощь.

Я обошла его, чтобы наши руки не соприкоснулись, и толкнула плечом вращающуюся дверь.

Единственное, что мне было нужно, это чтобы Эвелин любила меня, несмотря на то, что я была зверем.

ГЛАВА 8

Перед встречей с пятью старейшинами я решила сменить свою униформу. Я натянула узкие джинсы и свои любимые потёртые тимберленды, которые показались мне подходящей обувью для пейнтбола.

Когда я зашла в конференц-зал, Лукас, Мэтт и Лиам уже были там и сидели, развалившись, на пружинящих офисных стульях.

— Закрой дверь, Несс, — сказал старейшина-кустистые-брови.

И хотя мне было неприятно оставаться одной в помещении с восемью мужчинами, я закрыла дверь и проследовала к пустому стулу рядом с Мэттом. Я почувствовала, как его взгляд начал блуждать по моему лицу. Лукас тоже посмотрел на меня.

Лысый старейшина подался вперёд и хлопнул в ладоши.

— Тебя кто-то… ударил?

— Нет, — я не стала вдаваться в подробности. — Так зачем мы собрались?

Раздался скрип стульев, когда тела заёрзали на них.

Старейшина-кустистые-брови сделал глоток воды из стакана, стоявшего перед ним.

— Хорошо. Перейдём к делу. Вас ожидает три испытания. Первое будет на выносливость. Вам предстоит пробежать двадцать миль в обличии волка по пересечённой местности, полной препятствий и ловушек. Последний, кто прибежит на место назначения, проиграет. А тот, кто перевоплотится в человека, будет автоматически дисквалифицирован.

Мой пульс громко застучал в венах. Чтобы соревноваться, я должна буду перевоплотиться. Полностью. И это должна быть не та жалкая попытка перевоплощения, которая случилась со мной прошлой ночью.

Молясь о том, чтобы собравшиеся оборотни не почувствовали мою нервозность, я спросила:

— Когда оно состоится?

— Чем раньше, тем лучше. Всех ли устроят следующие выходные?

Значит, у меня оставалась неделя, чтобы научиться управлять своим волчьим обличием. Не самый идеальный вариант, но лучше, чем пара часов. Я начала теребить в руках мамино кольцо, покрутив его сначала на одном пальце, а потом надев на другой.

Все кивнули.

— Затем мы проверим вашу сообразительность. Детали этого испытания узнают только трое победителей первого испытания, — сказал старейшина-кустистые-брови.

Я могла продемонстрировать им сообразительность. Я оставила в покое мамино кольцо и спрятала его за своим топом, где тёплый металл лёг мне на грудь в области сердца.

— И затем всё завершится демонстрацией вашей силы. Это будет бой между двумя последними претендентами.

— Бой? — прохрипела я.

— А ты думала это будет что-то типа конкурса красоты, Несс? — спросил Эрик.

Я крепко сжала свои израненные губы, чтобы не дать резкому ответу вылететь у меня изо рта. Бой был нечестным испытанием, и я предполагала, что старейшины это прекрасно понимали. И хотя я была довольно сильной, вряд ли девушка весом в пятьдесят четыре килограмма смогла бы причинить много вреда такому монстру как Мэтт, который весил около девяноста килограмм. Само собой я смогла бы немного навредить ему, но победить… это вряд ли. Но может быть на ринге мог оказаться кто-то другой, а не Мэтт?

А, может быть, я и сама там не оказалась бы.

Старейшина-кустистые-брови наклонился вперёд на своём стуле.

— У кого-нибудь есть вопросы?

Трое других претендентов покачали головами. Я не стала ни качать головой, ни кивать. Я сидела абсолютно неподвижно.

— А теперь поговорим о правилах. Эрик? — старейшина-кустистые-брови кивнул головой в сторону лысого старейшины.

— Не члены стаи… — начал было Эрик.

— Значит, эти правила применимы только ко мне? — я ощетинилась.

— Только первое. Если ты проиграешь, Несс, — произнёс Эрик таким голосом, словно он ел гравий на завтрак, — ты не можешь попросить будущего Альфу сделать тебя членом стаи.

Я сощурилась.

— Это значит, что мне придётся уехать из Боулдера?

— Да.

И хотя я и так планировала уехать, мне хотелось, чтобы это был мой выбор. А не их.

— Но если кто-то из других претендентов проиграет, они останутся в стае?

— Верно.

Как же это честно!

— Также вы должны вести себя прилично. Мы не хотим никаких конфликтов вне испытаний, — сказал Эрик.

Старейшина-кустистые-брови продолжил:

— Внутренний разлад только ослабит стаю. У нас и так нет Альфы уже довольно продолжительное время. Это нанесло нам ущерб и укрепило позиции соседних стай. Не стоит давать им ещё больше преимуществ.

Прошлой ночью они все вели себя со мной прилично. А сегодня утром Лиам был почти добр ко мне. Как долго это могло продолжаться? Стая выгнала меня, когда мне была нужна помощь после того, как папу застрелили. И поскольку память у меня была хорошая, у меня также были большие проблемы с доверием, запрятанные глубоко внутри меня.

— Договорились, Несс? — спросил Эрик.

Мне не нравилось, что меня так выделяли. Снова. Я крепко прижала плечи к кожаному сидению.

— Я могу быть милой.

— Разве? — спросил Лукас.

Я бросила на него язвительный взгляд.

— Да, если я этого хочу.

— Ну, тогда нам остается надеяться, что ты этого захочешь, — сказал старейшина-кустистые-брови. — Если нам станет известно о неподобающем поведении, за этим последуют серьёзные последствия, самым мягким из которых будет дисквалификация.

Неожиданно у меня в голове всплыло его имя. Фрэнк. Фрэнк МакНамара. Он был Альфой, когда мой папа был моего возраста. Папа всегда отзывался о нём с уважением. Интересно, разрешил бы мне Фрэнк примкнуть к стае, если бы он был Альфой вместо Хита? Но я перестала размышлять об этом, потому что не было никакого смысла думать о том, чего не могло уже произойти.

— Полагаю, ребятки, у вас запланировано нечто весёлое, поэтому нам пора завершить наше собрание.

Да уж, весёлое. Вовсе нет.

— В следующую субботу в полдень приходите в штаб. Не опаздывайте.

Старейшины поднялись со своих мест.

Проходя мимо моего стула, Фрэнк положил свою ладонь мне на плечо.

— Джеб рассказал мне сегодня утром о твоей матери.

Отлично. Люси раздавала номер моей комнаты незнакомцам, а Джеб рассказывал всем о моей потере. Они так сильно уважали моё личное пространство. К сожалению, мои тётя и дядя не обманули мои ожидания… мои самые низкие ожидания.

— Мэгги была хорошей женщиной, — добавил Фрэнк.

Я почувствовала себя так, словно моё горло сдавили кулаком.

Фрэнк сжал моё плечо, после чего пошёл прочь.

— От чего она умерла? — спросил Мэтт, когда я поднялась.

Я заправила прядку волос за ухо. Я не хотела ни с кем обсуждать мою маму, как и не хотела, чтобы они получили эту информацию из других источников.

— Рак яичников.

— Ты поэтому такая резкая? — спросил Лукас.

Мэтт и Лиам оба бросили на него взгляд.

Лукас поднял руки в воздух.

— Мне просто было интересно, почему она готова оторвать нам головы. Из-за того, что не выносит нас, или просто у неё такое странное поведение. Разве мне нельзя спросить?

— Чёрт. А я думала, что все считают меня обворожительной, — я улыбнулась. — Наверное, мне стоит поработать над своими социальными навыками.

В заднем кармане моих джинсов завибрировал телефон. Я достала его, но когда увидела на экране номер звонившего, сбросила звонок и засунула телефон обратно в карман.

— Так что, пейнтбол? — спросила я, и моё сердце начало бешено колотиться в груди.

И почему я не могла точно так же успокоить его одним нажатием кнопки?

* * *

Небольшой автобус стоял у входа в гостиницу и уже был заполнен воодушевлёнными членами стаи. Задержав дыхание, я забралась внутрь. Эверест шёл сразу за мной. Я проскользнула на место в первом ряду, чтобы не идти через весь автобус. Эверест плюхнулся рядом со мной.

Я заметила Августа, сидящего через проход. Казалось, он пытался расшифровать надпись, написанную большими печатными буквами, на кепке водителя.

Эверест нагнулся ко мне и понизил голос до шёпота:

— Он расстался с Сиенной вчера вечером.

Это объясняло угрюмое выражение лица Августа.

— Как долго они встречались? — пробормотала я в ответ.

— Пару месяцев. Даже не знаю, из-за чего они решили расстаться, а ты?

— Я? — я нахмурилась. — Почему я должна знать?

Эверест со знанием дела посмотрел на меня.

— Я её даже не знала…

Он прищурил глаза так, что они едва не сошлись у него на переносице.

— Что?

— Ямочки? — прошептал он.

— Ты думаешь, это из-за меня?

Эверест пожал плечами.

— Хотя может быть, у них начались проблемы до того, как он назвал тебя своей любимой девочкой.

Я толкнула его локтем под рёбра, потому что он сказал это слишком громко. Так громко, что Август посмотрел в мою сторону. Я сильно сомневалась в том, что он порвал со своей девушкой из-за меня. В этой истории Эверест придавал мне больше значения, чем это было на самом деле.

Дверь автобуса закрылась, после того, как Лиам, Лукас и Мэтт зашли внутрь. Мэтт сел рядом с Августом, а Лиам и Лукас сели за мной, из-за чего я слегка опустилась на своём сидении. Я услышала, как Мэтт спросил Августа о том, как он себя чувствует.

— Нормально, — проворчал Август.

— Как прошло собрание? — спросил Эверест.

Когда автобус выехал с гостиничной парковки и покатился на запад, я рассказала ему о первом испытании и о том единственном правиле, которое касалось исключительно меня. А потом я поведала ему о последнем испытании. Его глаза округлились, а рот приоткрылся.

— Ты не сможешь выиграть в настоящей драке, — прошептал он.

— Спасибо за твою веру в меня.

Хотя он, вероятно, был прав.

Боковым зрением я заметила сальные чёрные волосы Лукаса, когда тот наклонился вперёд. Я была почти уверена, что он скажет что-то про испытания, но он не стал этого делать.

— Я вспомнил, когда в последний раз видел тебя в обличии волка. Ты была похожа на маленький худенький шарик, покрытый белой шерстью.

Автобус наехал на выбоину, и мои груди подскочили. Я скрестила руки, чтобы зафиксировать их на месте.

— Ты уверен, что не путаешь меня с котёнком?

Он ухмыльнулся.

— Я могу отличить кошку от волка. У обоих есть когти, но только один из них умеет по-настоящему кусаться.

Мой телефон зазвонил у меня на коленях. По тому, как напряглось тело Эвереста, я поняла, что он узнал этот номер.

— Кого ты избегаешь? Бывшего? — спросил Лукас.

— Именно.

— И много их у тебя было в… Где ты там жила?

Мэтт ответил за меня:

— В Лос-Анджелесе.

— И много их у тебя было в Лос-Анджелесе? — спросил Лукас.

— Может, и много.

— Знаешь, Несс. Старейшины не упомянули об одном правиле. Вероятно, потому что на протяжении ста лет в стае не было девушек. Но члены стаи не встречаются друг с другом. Мы не гадим там, где едим. Если ты понимаешь, о чём я.

Я приподняла одну бровь.

— Что там у тебя за больные фантазии, если ты думаешь, что я могу захотеть встречаться с кем-то из вас?

Он кивнул своим острым подбородком в сторону Эвереста.

— Вы со своим кузеном, кажется, очень близки.

Я была шокирована тем, что ему пришла в голову мысль о том, что я могу замутить со своим кузеном.

Эверест развернулся и врезал кулаком прямо по самодовольной улыбке Лукаса, и тот подскочил на ноги.

Лиам схватил своего друга за футболку и усадил его обратно на место.

— Довольно! — его глаза опасно сверкнули.

Вероятно, он не хотел, чтобы его маленького друга вышвырнули из соревнования из-за того, что тот вёл себя неподобающим образом.

— Ты бьёшь, как девчонка, Эверест, — пробормотал Лукас себе под нос.

— Не будь таким ублюдком, Лукас, — голос Августа прозвучал точно раскат грома.

В автобусе стало тихо, так тихо, что я могла слышать тяжёлое дыхание Эвереста. Я сжала пальцами его запястье, но он выдернул свою руку, и был угрюмым весь оставшийся путь до пейнтбольной площадки.

Лукас больше не пытался заговорить с нами, хотя и продолжил говорить. С Лиамом. Он рассказал ему о том, какой умопомрачительный оргазм он доставил Тарин сегодня утром. Услышав такое, я сморщила нос. А потом он спросил его, в силе ли их вечерние планы, потому что Тамара очень жаждет увидеться с Лиамом.

Я была не из тех, кто подслушивает, но они и не пытались скрыть свой разговор. Я была готова поспорить, что Лукас был воодушевлён тем, что я могла его слышать. Наверное, он думал, что это делало их более привлекательными. Все эти девушки вешались на них, потому что они были мускулистыми, сильными и могли превращаться в свирепых животных.

Вообще-то мало кто из людей знал о нашем существовании. Большинство всё ещё считали, что мы были вымышленными персонажами, и стаи старались поддерживать это убеждение, потому что не все были в восторге от людей, которые могли перевоплотиться в животное. А некоторые презирали нас за то, кем мы были.

Как тот охотник, который убил моего отца серебряной пулей.

Люди часто ненавидят то, что не понимают.

Точно так же никто не понимал, почему в стае родилась девочка, и это породило ненависть.

ГЛАВА 9

Площадка для пейнтбола напоминала постапокалиптическую свалку старых автомобилей. Старый ржавый автобус с разбитыми окнами стоял посреди неё в грязи и был завален проржавевшими частями машин и длинными кусками металла, за которыми можно было спрятаться человеку — но они также были очень острыми, поэтому о них можно было пораниться. Туннель из пластика соединял северную и южную часть площадки. Ряд кирпичных стен, выстроенных в форме лабиринта, тянулся вдоль заграждения с западной стороны. Рядом с северным заграждением стоял деревянный коттедж. Помещения в нём были пыльными, мебель раскурочена и перевёрнута, шкафы были поломаны и покосились, их дверцы болтались, словно сломанные крылья птиц.

На восточной стороне находилась узкая башенка с винтовой лестницей, и платформа соединённая доской с деревянной лодкой, которая словно попала сюда с какой-то детской площадки. Круглые окна были покрыты копотью, а в узких коридорах было темно.

Пару минут назад нам раздали униформу с длинными рукавами, рации, шлемы с забралами, тяжёлые винтовки, заряженные патронами с краской, и рассказали о нашей миссии. Кроме того, чтобы победить вражескую команду, нам надо было найти пять подсказок, спрятанных на площадке.

Угрюмое настроение Эвереста приподнялось. Даже Август, казалось, расслабился. Мальчикам нравилось играть в войнушку.

Эверест оказался в моей команде, но не Август. Он попал в команду с Лукасом. Лиам и Мэтт, как и я, попали в зелёную команду. Составы команд были определены ещё до нашего приезда. Не то, чтобы я хотела попасть в красную команду. Я была безумно рада тому, что Лукас оказался во вражеской команде.

Я прижалась спиной к кирпичной стене. По рации, которая была настроена на определённую волну, доступную только моей команде, я услышала трескучий голос Лиама, который спрашивал о местоположении Мэтта. Мэтт сказал, что он в башне. Я взглянула наверх и отыскала его, а затем заметила ствол его винтовки, направленный прямо на меня. Что-то твёрдое врезалось мне в живот.

Этот ублюдок выстрелил мне в живот!

Я была в его команде, чёрт побери. Он расплылся в улыбке, а затем его голос протрещал в рации:

— Упс. Я пристрелил одного из наших. Прости, Кларк.

Я глянула на него, и его волчья улыбка сделалась ещё шире.

Я покинула площадку, подняв вверх руки и свою винтовку, чтобы показать, что у меня был тайм-аут. Два патрона полетели в мою сторону. Один со стороны красных. А другой со стороны зелёных. Разве эти придурки не знали правил? Я никогда не играла раньше, но я внимательно прослушала правила перед игрой.

Я села в лагере зелёных, ожидая, когда мой куратор разрешит мне вернуться на площадку — не то, чтобы я хотела возвращаться. Слушая трескучие голоса, раздававшиеся из рации, я услышала, как один из членов моей команды сообщил, что они нашли вторую подсказку и собирались доставить её в лагерь. Затем я услышала, как ещё один объявил, что у него начался тайм-аут. Через пару секунд после того, как он вошёл, меня выпустили, и я понеслась к деревянной лодке, где нашла Эвереста.

— Гребанный Мэтт подстрелил меня.

— Я слышал.

Он открыл люк, как вдруг у нас над головами раздались шаги. С низкого потолка посыпалась пыль.

— Ржавая труба наверняка где-то в лодке. Обыщи корму.

Я прошла в середину лодки и налетела на крепкое тело, прятавшееся в темноте. Я увидела шлем зелёного цвета и поняла, что это был член моей команды, хотя я не могла разглядеть лица.

Вдруг у меня на спине взорвался патрон. Я вздрогнула и, сжав зубы, развернулась. Сквозь запотевшее стекло своего забрала я увидела удовлетворённую ухмылку Лукаса.

— Ты вне игры, Кларк.

Лукас не стал стрелять в члена моей команды. Он направил винтовку на меня и сказал:

— Тебе лучше поторопиться, пока я опять не выстрелил в тебя.

— Играй честно, Лукас, — произнёс парень за моей спиной. Лиам.

Он обошёл меня и удалился, высохшие доски заскрипели под его ногами. Я не ждала, что он останется, но думала, что его подстрелят. Но этого не случилось.

Я прошла мимо Лукаса и толкнула его плечом. Он усмехнулся.

— Придурок, — пробормотала я.

Я вернулась в лагерь, не став даже поднимать винтовку. В меня попали ещё шесть раз, один раз в челюсть. Пуля рассекла кожу.

Оказавшись в лагере и обработав рану, я решила, что если они не собирались играть честно, то я тоже буду вести грязную игру.

Как только я вернулась на площадку, я пошла искать Лукаса, несмотря на прямой приказ капитана нашей команды собраться в северной части для разработки стратегии. А нашим капитаном, вот так сюрприз, был Лиам. Я заметила чёрные волосы Лукаса, которые торчали из-под шлема, и выстрелила ему между лопаток. Он развернулся, подняв руки. Я опять выстрелила в него. И опять. Мне доставило огромное удовольствие наблюдать за тем, как цветная краска расплывается на его униформе.

Когда один из членов его команды попал мне в талию, я даже не обратила на это внимания. Я пошла обратно в лагерь и перезарядила свою винтовку.

— Не различаешь север и юг, Кларк? — спросил Лиам, который ввалился в лагерь после меня.

На его груди сияло огромное пятно краски.

— А мы уже играем, как одна команда? Потому что, если мне не изменяет память, Мэтт и ещё два участника из зелёных обстреляли меня. Хотя ты, наверное, не заметил этого, так как был очень занят тем, что выкрикивал свои приказы.

— Мэтт думал, что ты…

— О, вот только не надо! У меня на лбу горит чёртов зелёный огонёк, — я вытерла запотевшее забрало своего шлема. — Кто тебя подстрелил?

— Август.

Я улыбнулась.

После мы не разговаривали. Лиам был слишком занят тем, что изучал видео с камер, снимающих площадку. Наш куратор сообщил по рации, что я могу выйти на поле.

— Мы всё ещё не нашли компас и жёлтые клещи, — сказал Лиам, продолжая смотреть в монитор. — Думаю, компас в туннеле. Не хочешь сходить вместе со мной и поискать его?

— А ты не планируешь стрелять мне в спину?

— Я не стреляю людям в спину.

Ну, конечно, не стреляешь.

Он посмотрел мне в глаза.

— Я не знаю, что ты обо мне слышала, но судя по тому, как ты ко мне относишься, это что-то плохое.

Я не ответила ему.

— Я прикрою тебя, — сказал он. — Пойдём со мной в туннель.

— Ладно. Мне всё равно. Но знай, если ты пристрелишь меня, твоя жизнь превратится в ад.

Ему хватило наглости улыбнуться.

— В ещё больший ад, чем сейчас?

Я выскочила из нашего бункера и направилась в сторону пластикового туннеля. Пока Лиам сообщал по рации о нашем местоположении и спрашивал, не следит ли кто за выходом, я заглянула внутрь. Чей-то трескучий голос в рации сообщил, что «всё чисто».

— Поищи в центре туннеля, — сказал Лиам.

— Отправляешь девушку вперёд? Это очень по-джентельменски.

Глаза Лиама сверкнули за запотевшими стеклами его очков. Он протиснулся мимо меня, упал на живот и начал ползти по туннелю.

— Тогда прикрой меня.

И я прикрыла его. Мне показалось, что я увидела красный огонёк. Конечно же, кто-то из вражеской команды переместился в ветхий коттедж. Я подняла винтовку и выстрелила через окно. Моя пуля попала в цель. Парень повернулся ко мне. Я не поняла, кто это был, но разве это имело значение? Он ушёл в бункер свой команды, подняв в вверх руки и свою винтовку. На другой стороне туннеля я заметила ещё один красный огонёк. Я перебралась через кучу земли на крыше пластикового туннеля и выстрелила, прежде чем парень успел нырнуть в туннель и заметить Лиама.

Я попала ему в шлем.

Он поднял руки и винтовку, но вдруг мне в спину прилетела пуля.

— Я снова тебя подстрелил, Кларк.

Я взяла свою рацию.

— Я опять вне игры. Лукас у южного входа в туннель, Лиам.

Когда я проговорила это, Лукас поднял винтовку и снова направил на меня, но прежде чем этот ублюдок успел выстрелить, ему в бедро прилетела пуля.

Я развернулась, ожидая, что кто-то из членов моей команды подстрелил его, но оказалось, что это был кто-то из его команды.

— Хватит её доставать, Мейсон, — прорычал Август.

Лукас зыркнул на него, после чего поплёлся прочь.

— Спасибо, но тебе необязательно было это делать, — сказала я.

— Именно так и будут проходить испытания, Несс. Они пырнут тебя в спину при первой возможности. Откажись. Ты слышишь? От-ка-жись.

— Если я откажусь, мне придётся начать паковать чемоданы в тот же день.

— Я поговорю со старейшинами.

— Лучше не надо.

Он фыркнул.

— Я не буду стоять и смотреть, как тебе причиняют боль.

Я положила руку на его плечо.

— Это игра, Август. Они не планируют убивать меня.

— Может, они и не убьют тебя, но они…

Его тело дёрнулось, пуля попала ему в спину.

Лиам выполз с другой стороны туннеля и открыл огонь.

— Что мы с ней сделаем, Август? — его голос прозвучал так же резко, как и его выстрел.

— Ты с легкостью причинишь ей боль, — огрызнулся Август.

— Ты разве не в курсе? Ничто не может причинить ей боль.

Лиам бросил в меня моими же словами с таким насмешливым тоном, что я на секунду задумалась о том, чтобы выстрелить в него и сжала свою винтовку.

Но я решила поступить правильно, поэтому развернулась и пошла прочь.

Если испытания должны были выглядеть именно так, то теперь я, по крайней мере, знала, чего ожидать.

ГЛАВА 10

Моё тело напоминало промокашку. Пятна краски и синяки украшали практически все его части. Самый жуткий синяк красовался на внутренней стороне бедра.

Моя команда победила. Не то, чтобы я испытывала от этого радость. После игры я скрылась у себя в комнате и приняла горячую ванную. Потом я надела леггинсы и супер-мягкую футболку со спущенным плечом. Я не стала надевать лифчик, потому что он впивался бы в мои рёбра, покрытые синяками. Моя верхняя часть, щека и челюсть, выглядели уже гораздо лучше. Но я начала чувствовать свою волчью кровь, которая давала о себе знать.

Я только молилась о том, чтобы моё тело не решило перевоплотиться сегодня вечером. Я не была уверена, что смогу снова вынести эту боль.

В конце дня Люси прислала мне сообщение с требованием пойти в прачечную. Теперь, когда выходной подошёл к концу, мне надо было заменить бельё на кроватях.

Я загрузила огромные стиральные машины простынями, наволочками и одеялами, стараясь не разглядывать пятна определённой природы. Я дважды вымыла руки, прежде чем приступила к глажке той тонны одежды, которая уже постиралась и высохла. Я начала пропускать простыню за простынёй через гладильный аппарат, наблюдая за тем, как тот расправлял морщинки на ткани, словно они были моими собственными.

Я хрустнула шеей, избавившись от напряжения, вызванного необходимостью таскать на себе тяжёлое снаряжение и постоянно оборачиваться. Потянувшись за огромным пододеяльником, я почувствовала движение воздуха и ощутила запах опилок и «Олд Спайса». Я развернулась и увидела Августа. Он стоял в дверном проёме, подняв руку вверх, чтобы постучать.

Он застыл. Так и не постучав, он засунул руку в карман своих штанов.

— Твоя тётя сказала мне, что я, вероятно, найду тебя здесь.

Ну, конечно, она ему сказала.

— Ты пришёл, чтобы опять сказать мне о том, какая я глупая?

На его лице отразилось удивление.

— Я никогда не говорил, что ты глупая.

Я взяла пододеяльник, сложила его вдвое, после чего засунула в гладильный аппарат. Я услышала, как он приблизился… поняла это по запаху.

— Несс, — его голос прозвучал где-то в районе моей шеи, — Я не считаю тебя глупой.

Я не повернулась.

— Тогда зачем ты здесь?

— Я здесь, чтобы сказать тебе, что я решил вернуться на службу.

Я отпустила пододеяльник и развернулась.

— Ты собираешься вернуться туда?

— Всего на пару месяцев.

— Зачем?

Он скользнул взглядом по моему лицу.

— Я скучаю по службе.

— Ты поэтому расстался с Сиенной?

— Новости быстро распространяются.

— Так поэтому?

— Это одна из причин. А ещё потому, что она милая девушка и заслуживает хорошего парня.

— А ты разве не хороший парень?

— Я не хорош, — он посмотрел на крутящийся вал гладильного аппарата, после чего облизнул нижнюю губу, — для неё.

Я никогда не обращала внимания на губы Августа. Оказывается, они были очень привлекательными.

— Ты дашь мне свой номер телефона?

— Ты хочешь мой номер? — я выдохнула.

— Да. Ну, чтобы, — он улыбнулся, — я мог тебе позвонить.

— Ты же не из-за меня уезжаешь? — мои слова прозвучали самодовольно, но я поняла это, только когда произнесла их. Откинув назад волосы, я сказала: — Ну, я имею в виду, из-за того, что ты не хочешь видеть, как мне надерут задницу.

Моё лицо и шею начало заливать краской.

Заткнись, Несс.

Заткнись.

Между бровями Августа образовалась складочка.

— Нет, — ответил он после долгой паузы, — мне просто надо уехать из Боулдера на какое-то время. Я пробыл здесь уже три года. Мне не нравится задерживаться надолго в одном месте. У меня ещё вся жизнь впереди, и я не хочу пускать где-то корни. И пока мне не пришлось этого сделать, я хочу покутить.

— И отправляешься на войну… Кстати, куда ты едешь?

— Это секретная информация.

— То есть, ты собираешься кутить, отправляясь на войну? Почему ты не можешь покутить в Скалистых горах или горах Аппалачи?

Его лицо расплылось в улыбке.

— Переживаешь за меня?

— Ну, да, — я почувствовала, как кончики моих ушей вспыхнули. — Ты уезжаешь Бог знает куда, чтобы воевать Бог знает с кем. Конечно, я переживаю.

Его глаза удивлённо блеснули.

— Хватит уходить от темы и дай мне свой номер.

У него в руках был телефон. И поскольку он был разблокирован, я взяла его, создала новый контакт и вбила свой номер.

— Слишком там не кути, ладно?

Его кадык дёрнулся.

— И ты тоже.

Его отъезд выбил меня из колеи. Август Ватт был на десять лет старше меня и когда-то был мне как брат. Он учил меня играть в нарды во время бесконечных обедов наших родителей. Благодаря ему я залезла на своё первое дерево, а когда погода была дерьмовой, он забирал меня из школы на своём пикапе.

Прежде чем мой здравый смысл успел остановить меня, я обхватила его шею руками и прижалась щекой к его груди в том месте, где мерно и спокойно билось его сердце.

— Спасибо за то, что ты был так добр ко мне. После моего возвращения, да и все те годы до того, как я уехала.

Какое-то время он стоял неподвижно, но потом он обхватил меня руками и крепко прижал к себе.

— Не надо благодарить людей за то, что они добрые. В особенности меня.

Мы стояли, обнявшись, пока одна из сушилок не запикала так настойчиво, что мне пришлось разорвать объятия и выключить её из сети.

— Будь на связи, хорошо? — его голос прозвучал немного хрипло.