КРЫсавица (СИ)

Глава 11

Следующие после бала в гасиенде де Ла Вега десять дней в Лос-Анхелесе протекали, по мнению большинства жителей, среди которых, разумеется, преобладали сеньоры и сеньориты, до омерзения чинно и до отвращения скучно. Ровным счётом не происходило ничего важного! Только вот сеньор Эстебан Рокхе куда-то уехал, толком не объяснив почтенным жителям, из-за чего особенно негодовали старые матроны, завзятые сплетницы, какие такие важные и срочные дела и куда именно его призывают. Почтенные матроны моментально решили, что негодяй соблазнил несчастную и доверчивую сеньориту Эсперансу, воспользовавшись тем, что сеньор Рамирес всё ещё вынужден скрываться от коменданта и его солдат. К слову сказать, комендант эти десять дней тоже вёл себя тише воды, ниже травы, никого не арестовывал, а к сеньорите Эсперансе, по мнению всеведущих кумушек, совершил визит лишь для того, чтобы поддержать несчастную бедняжку. Более благоразумные жители города робко замечали, что раньше за комендантом таких рыцарских поступков не наблюдалось, но сплетницы моментально заявляли, что раньше, хвала Мадонне, проходимцев, подобных сеньору Рокхе или как там его зовут на самом деле, в Лос-Анхелесе и не было.

Единственное, что сдерживало прелестных обитательниц Лос-Анхелеса от окончательного обвинения загадочного сеньора Рокхе во всех смертных грехах, была его несомненная связь с сеньором Зорро. А чем ещё можно объяснить то, что после отъезда сеньора Рокхе Зорро тоже пропал из городка, не примерным же поведением коменданта в самом деле!

Сам капитан Гонсалес, если бы у него появилась охота откровенничать с горожанами, которые были для него чем-то средним между горсткой злобных бунтовщиков и безмозглым скотом, мог бы сообщить, что сеньор Зорро отнюдь не покинул Лос-Анхелес с отъездом Эстебана Рокхе. Наоборот, этот разбойник в маске имел дерзость вломиться к самому коменданту и даже угрожать ему восстанием жителей! Самое обидно, что капитан Гонсалес прекрасно понимал: слова Зорро не пустые угрозы, появление проклятого разбойника сильно подорвало страх горожан перед комендантом и его людьми, а эти бестолочи-солдаты ещё больше расшатывали власть, дни напролёт просиживая в таверне, кокетничая со смазливыми девицами и охотно рассказывая всем и каждому, какой бравый парень этот Зорро. Комендант-то против него, пожалуй, пожиже будет! Разумеется, делиться с кем-либо своими весьма интересными для жителей города сведениями капитан Гонсалес не собирался, а потому почти все жители Лос-Анхелеса были уверены, что Зорро покинул город и истово надеялись на его возвращение.

Поскольку бесконечно обсуждать сеньора Рокхе было неинтересно, а ничего нового про сеньора Зорро узнать, к искреннему прискорбию жителей Лос-Анхелеса, не получалось, горожане обратились к пересудам и сплетням тоже важным, хоть и не таким скандальным и интригующим: брачным союзам. И первое место в этих разговорах занял дон Диего де Ла Вега, которой с регулярностью почтового клипера наносил визиты соседям, особенном тем, с дочерями, племянницами и воспитанницами которых танцевал либо беседовал на балу. Городские кумушки с удовольствием обсуждали как самого дона Диего, так и кандидаток на роль его невесты, неизменно признавая, что жениху не хватает доблести и отваги, да и здоровья он слабого, но и сеньориты стали не те, что прежде, таких красавиц, как раньше, теперь уж и не сыскать.

Сам Диего, если и знал о подобных разговорах, то не обращал на них внимания, стараясь так держать себя с сеньоритами, чтобы и девушек не оскорбить, и надежд лишних не давать, и прикрытие надёжное себе создать. Одним словом, это был блестящий (в плане выбора нарядов) кабальеро, вроде бы и красивый, и приветливый, но совершенно непритягательный с точки зрения сеньорит.

— На меня прямо тоска нападет, как подумаю, что мне придётся стать его женой, — жаловалась Эсперансе сеньорита Хуана, единственная внучка престарелого сеньора Эстебана, яростно обмахиваясь веером.

— Дорогая, ты слишком строга к Диего, — мягко пыталась урезонить подругу Эсперанса, — вспомни, каким славным мальчуганом он был в детстве!

Вообще-то, сеньорита Эсперанса, благодаря своему жениху, могла бы и больше рассказать о доне Диего, тем более что растоптанная клумба продолжала хиреть, но благодарность за спасение жизни любимого была сильнее, чем жажда мести.

— Эсперанса, милая, да какая разница, каким Диего был в детстве! — Хуана сердито нахмурилась и даже ножкой раздражённо топнула. — Сейчас он редкий зануда, с которым даже поговорить не о чем!

— Так уж и не о чем, — рассмеялась Эсперанса, поправляя накинутую на плечи пёструю мантилью, — дон Диего приезжал вчера ко мне, выразить сожаление по поводу… — Эсперанса запнулась, чуть покраснела, опять поправила мантилью и непринуждённо продолжила, — ареста моего опекуна, и мы прекрасно провели время обсуждая влияние арабов на европейскую культуру.

На самом деле Диего привёз Эсперансе цветы для клумбы, которую сам же и погубил, и говорили молодые люди, конечно же не об архитектуре, а о сеньоре Рокхе, коменданте, Зорро и даже способах управления городом, не требующих ни тирании военных, ни разбойников в масках. В ходе беседы Эсперанса простила Диего растоптанную клумбу, а сеньор де Ла Вега, в свою очередь, признал острый ум и практичность у той, кого привык считать серой мышкой.

— Фи, Эсперанса, — Хуана брезгливо сморщила точёный носик, — ну сколько тебе повторять: мужчины не терпят умных женщин! Девушка должна быть красива, невинна, скромна и, разумеется, ей не стоит вступать в мужские беседы иначе, уж прости, подруга, она может остаться старой девой!

Эсперанса негромко хихикнула, вспомнив, с каким мученическим видом терпел на балу Диего неуклюжие попытки сеньорит очаровать его, и какими «тёплыми» словами вспомнил о них в ходе беседы.

— Не стану с тобой спорить, — Эсперанса зябко поёжилась и поплотнее закуталась в мантилью, — ты же у нас признанная кокетка!

Эсперанса всего лишь хотела похвалить подругу, но Хуане почудился в словах упрёк: замечание о возможности остаться старой девой было бестактным.

— Прости меня, Эсперанса, — Хуана порывисто бросилась подруге на шею, буквально душа её поцелуями, — я не ведаю, что болтаю! Забудь об этом негодяе, ты ещё встретишь по-настоящему достойного мужчину!

Поскольку, как подсказывала память, девушки говорили лишь о доне Диего де Ла Вега, Эсперанса озадаченно нахмурилась: с чего вдруг подруга назвала его негодяем? Неужели узнала о том, что он и есть Зорро? Да нет, вряд ли, ведь Хуана, как и большинство жительниц Лос-Анхелеса, по уши влюблена в таинственного разбойника, хоть сама Эсперанса и считала глупостью отдавать сердце первому встречному, да ещё и прячущему лицо под маской. Может, Диего обидел Хуану? Тоже маловероятно, молодой де Ла Вега изображает светского щёголя, а не мерзавца.

— Э-э-э, — Эсперанса замялась, подбирая слова, — прости, милая, я не очень понимаю, о чём ты говоришь.

— Ну как же, — удивлённо захлопала ресницами Хуана, отчего её хорошенькое личико приняло глуповатое выражение, — об этом негодяе сеньоре Рокхе, разумеется. Скажи, а он тебя действительно соблазнил?

«Ещё спорный вопрос, кто кого соблазнял», — усмехнулась Эсперанса, напуская на себя невозмутимый вид:

— Знаешь, Хуана, я думала, ты выше сплетен этих старых злобных фурий.

— Конечно, конечно, — отчаянно закивала Хуана и тут же выпалила новый вопрос. — А может, он овладел тобой силой, как преступный Эрне несчастной Розамундой в романе «Трепетное пламя»? Помнишь, я тебе приносила почитать?

Эсперанса кашлянула. Из расхваленного подругой романа она осилила от силы пять страниц, после чего торжественно вернула шедевр обратно, побоявшись, что всё-таки вывихнет челюсть бесконечным зеванием.

— Хуана, — сделала очередную попытку достучаться до подруги Эсперанса, — Эстебан меня не соблазнял. И силой не брал.

— Не смог, — вынесла вердикт Хуана, а потом, решив, что одного мужского бессилия для негодяя мало, добавила. — И ограбил тебя, похитив фамильные ценности. У тебя есть фамильные ценности?

— Понятия не имею, — Эсперанса решила, что сыта по горло дружеским общением. — Знаешь, Хуана, уже очень поздно, а я так устала…

— Конечно-конечно, — Хуана крепко обняла подругу, крепко сжала её плечи и отчеканила. — Не переживай. Если этот негодяй Рокхе попробует опять к тебе сунуться, Зорро пронзит его шпагой как жука!

«Пусть только попробует, я его тогда на ремни и ленты порву», чуть не рыкнула Эсперанса, но вовремя прикусила язык и вымученно улыбнулась.

Привратник уже пропускал экипаж Хуаны за ворота, когда по дороге бешеным галопом пронеслись солдаты, возглавляемые комендантом. Рядом с ними, припав всем телом к лошади, скакал маленький сморщенный старик, в котором Эсперанса с удивлением узнала Иглесио, слугу из гасиенды де Ла Вега.

Вещее сердце девушки тоскливо сжалось, безошибочно предчувствуя беду.

***

Каталина

После бала, а точнее, той волшебной ночи любви, я даже и не сомневалась, что мой крысиный облик остался в прошлом, став частью семейной легенды. Нашей с Диего легенды. Но, как говорится, хочешь рассмешить небеса, поведай им о своих планах. Утром я проснулась в ставшей ещё более ненавистной, чем в первый день её появления, крысиной шкурке и собралась впасть в самую настоящую истерику с битьём посуды и душераздирающими завываниями, когда Диего взял меня на руки и поцеловал в мордочку со словами:

— Доброе утро, любимая.

Настроение взлетело вверх, сердце вообще затрепетало где-то в районе ушей, а жизнь показалась не такой уж и мерзкой штукой. В самом деле, чего я переживаю? Ну, не получилось с первого раза, попробуем ещё.

Диего, словно прочитав мои мысли, совершенно серьёзно и в то же время очень просто, как о давно решённом, сообщил:

— В самом худшем случае, обвенчаемся ночью. Это будет ещё одной моей причудой, только и всего.

— Не припомню, чтобы ты делал мне предложение, — пискнула от неожиданности я и замерла, не в силах поверить в то, что ко мне вернулся голос. Конечно, было бы просто чудесно, если бы я снова стала человеком, но человеческая речь — тоже очень не плохо. Да что там, это о-го-го как хорошо!

Диего сверкнул озорной улыбкой, а потом церемонно опустился передо мной на одно колено, бережно взял мою лапку и завёл на манер средневекового менестреля:

— Прекрасная дева, владычица моих грёз и повелительница сердца. Я, твой верный рыцарь прошу тебя принять мою сильную руку и пылкое сердце…

— Эй, а что, на все остальные части тела претендентки уже нашлись?! — возмутилась я, не спеша, впрочем, выдёргивать лапку.

Диего коротко хохотнул, но быстро взял себя в руки и продолжил:

— А также все остальные части моего мужественного тела в своё вечное безраздельное пользование. Короче, Лина, выходи за меня, потому что никому другому я тебя всё равно не отдам.

Вот блин! Начал за здравие, а кончил за упокой. Во мне моментально проснулась прежняя Каталина Сергеевна, я нахохлилась и задумчиво протянула:

— Ну, даже и не знаю… Мне подумать надо…

— Думай, — покладисто согласился Диего, привычно сажая меня себе на плечо. — До конца завтрака время есть.

— Эй, а почему только до конца завтрака? — возмутилась я, хотя уже прекрасно знала, что отвечу Диего. Фигушки он от меня куда денется, не отдам!

— А потому, что потом я еду с дружеским визитом к сеньоритам Марии и Элене, — я буквально подавилась возмущением, тем самым позволив Диего спокойно закончить, — и ты со мной.

— Спятил? — фыркнула я. — Да с крысой тебя ни одна девица на порог не пустит!

Диего опять сверкнул озорной мальчишеской улыбкой:

— А мы разве не этого добиваемся?

Вот жук, а?! Нашёл-таки способ, как и приличия соблюсти, и капиталец приобрести, то есть и в гости съездить и с девицами не общаться! Напомните, я говорила, что горжусь Диего? Ничего, в крайнем случае, повторюсь.

Вот так вот наша жизнь и пошла: днём со мной на плече Диего честно наносил дружеские визиты, искренне огорчаясь тому, что сеньориты истошно визжат при виде крысы и категорически не желают увидеть красоту и очарование милого животного, а ночью… О, ночью наша жизнь начинала играть всеми цветами радуги. Мы не только любили друг друга, хотя, естественно, не отказывали себе в радостях плоти, но ещё и разговаривали, порой даже спорили. Диего возил меня купаться, катал на Торнадо по окрестностям городка и показывал все памятные с детства уголки, танцевал со мной в свете луны и дарил букеты цветов. Не те пышные цветочные монументы или облезлые веники, что стоят в цветочных магазинах, а настоящие букеты, собранные на живописной поляне или прямо в саду.

Один раз Диего снова вынужден был стать Зорро: комендант, узнавший о таинственном исчезновении сеньора Рокхе, решил, что Эстебан, как и Эсперанса, подручный разбойника и нагрянул к Эсперансе с требованием немедленно выдать мятежника и бунтовщика Зорро. Перепуганная и заплаканная девушка, которую комендант посадил под домашний арест и даже оставил пару солдат сторожить пленницу, через окно тайком сбежала из дома и бросилась к Диего даже не с просьбой, с требованием защитить её от коменданта и его солдат. Долго упрашивать Диего не пришлось, он успокоил Эсперансу и клятвенно пообещал, что больше комендант её не потревожит, после чего отправил Бернардо проводить девушку домой (Диего предлагал Эсперансе остаться, но сеньорита твердила, что не оставит своего дома на поругание солдатам, честное слово, я её даже зауважала!). После ухода сеньориты и Бернардо, Диего быстро переоделся, крепко поцеловал меня на прощание и тайным ходом вышел из дома. Вернулся он уже под утро, усталый и довольный, коротко успокоил меня, что всё в порядке, комендант увёл солдат и принёс Эсперансе свои глубочайшие извинения, и заснул быстрее, чем голова коснулась подушки. Только потом, утром, Диего рассказал мне, как всё прошло.

Зорро проник прямо на квартиру коменданта и весьма вежливо объяснил ему, что оскорбления сеньориты Эсперансы капитану Гонсалесу, и так-то не пользующемуся популярностью у горожан, просто не простят. Благородные кабальеро как один встанут на защиту сеньориты, а местные кумушки раздуют из случившегося такой скандал, что он легко перейдёт в самое настоящее восстание.

— А восстания, сеньор комендант, редко заканчиваются добром, — закончил Зорро и ободряюще похлопал шпагой по плечу капитана Гонсалеса. — Надеюсь, комендант, Вы меня поняли?

Капитан Гонсалес понял всё правильно (просто удивительно, до чего убедительным становится человек с оружием, невольно начинаешь верить в силу красноречия и обаяния!) и солдаты бесшумно исчезли из дома сеньориты. Более того, городские сплетники даже решили, что комендант приезжал подбодрить Эсперансу. Мы с Диего чуть со смеху не лопнули, когда это услышали.

Только вот не зря я опасалась мести со стороны коменданта, не зря меня мучила тревога и посещали кошмары. Беда разразилась в самый неожиданный момент, по закону подлости, когда её меньше всего ждали.

В ту ночь Диего опять пришлось стать Зорро. Старый Иглесио, обливаясь слезами, жаловался слугам, что его любимая внучка приглянулась одному из солдат и тот сказал, что сегодня ночью придёт за девушкой. А если родные станут жаловаться, то попадут в тюрьму как бунтовщики и мятежники. Слуги ахали и качали головами, тишком проклиная коменданта, распустившего солдат, а Мери испуганно прижималась к Бернардо. Крысиное чутьё подсказывало мне, что симпатичная девушка не понаслышке знакома с произволом военных, потому, собственно, лишний раз и старается одна из гасиенды не выходить.

— Что же ты, дурак старый, — воинственно прогудела Розамунда, с такой яростью разрубая лежащее перед ней мясо, словно представляла кого-то конкретного, — внучку сюда не привёл? Уж дон Алехандро её точно в обиду не даст!

Обидно, но о Диего даже не вспомнили, словно он по-прежнему в Испании. Я досадливо заскрипела зубами и ударила хвостиком, попав по какой-то твёрдой штуковине на одежде Бернардо. Уй, больно! Я досадливо пискнула и запрыгала по плечу Бернардо, намекая, что хочу спуститься. И вообще, мы за сыром пришли. Сыра я поела, сахарочку погрызла, орешков тоже, пора и честь знать.

— Не уходи, — прошептала Мери, ещё крепче прижимаясь к Бернардо, — мне страшно.

Пф, тебе-то, милая, чего бояться? В этой гасиенде одна Розамунда способна обратить в бегство всех солдат гарнизона, а есть ведь ещё Диего с отцом, да и Бернардо, надо думать, не станет смотреть, как измываются над его любимой.

Тем не менее, Бернардо заколебался и неосознанным собственническим жестом привлёк девушку к себе. Ладно уж, оставайся, Ромео, я сама Диего всё передам, благо человеческая речь у меня не пропала.

Я опять запрыгала по плечу Бернардо, выразительно попискивая и хвостом указывая вниз, на пол. Индеец вопросительно приподнял брови, и я, бросив по сторонам быстрый взгляд, чуть заметно кивнула.

— Какая умная крыска, — восхитилась Мери, — всё понимает, только не говорит.

Ошибаешься, красавица, говорить я умею. Но далеко не всем демонстрирую свои таланты, а то знаю я вас, сначала милая крыска, а потом исчадье ада, убейте её!

Бернардо опустил меня на пол, и я шустро побежала к Диего, который сидел в кабинете отца, закопавшись в бумаги.

— Диего, — выдохнула я, юркнув в оставленную специально для меня щёлочку, — беда!

Диего не стал охать-ахать, не стал хвататься за оружие, только чуть крепче сжал перо в руках, да в глазах сверкнуло пламя:

— Солдаты?

Я выдохнула, выравнивание сбившееся дыхание, и чётко, стараясь излагать только факты, а не собственные эмоции и домыслы, рассказала, что произошло.

Диего слушал меня молча и вроде как спокойно, только вот моя крыска всё сильнее сжималась и поводила усами по сторонам, прикидывая, в какую сторону драпать.

— Спасибо, малышка, — Диего пробежал глазами какой-то потрёпанный документ, поставил на нём размашистую подпись и аккуратно вернул перо в чернильницу. — Значит, за Роситой приедут сегодня ночью? Что ж, пусть попробуют.

— Будь осторожен, — я потёрлась о шею Диего, заглушая тревогу, — крысиное чутьё мне подсказывает, что что-то в этой истории неладно.

— Не волнуйся, малышка, — Диего шутливо тронул пальцем кончик моего носа, — не так-то просто поймать лиса.

Я честно попыталась заглушить тревогу и у меня даже получилось отвлечься, кто угодно позабудет обо всём на свете, когда его держат на коленях, шепчут разные нежности и почёсывают между ушек! Одуряюще-тошнотворный страх накатил опять только после того, как Диего переоделся в костюм Зорро. Я бросилась к своему герою, хотела предупредить его, сама толком не понимая, о чём именно, но в этот момент я ухнула в трансформацию в человека, а когда открыла глаза, Диего уже ушёл. Я опоздала.

Стараясь не поддаваться абсолютно иррациональной панике, я решительно опустилась в кресло и раскрыла лежащую на столе специально для меня книгу по этикету. Тоска страшная, для меня, выросшей в пусть и относительно, но всё-таки демократической стране, многие правила и обычаи вообще кажутся абсурдом, только вот знать их я всё равно должна, ведь как говорится, незнание законов не освобождает от ответственности.

Я уже начинала засыпать, когда резкий стук копыт и громкие сердитые голоса во дворе заставили меня испуганно вздрогнуть и выронить из рук книгу. Что случилось? Я вихрем вылетела из кресла и осторожно, чтобы с улицы меня не заметили, выглянула в окно и похолодела, превратившись, подобно жене Лота, в соляную статую. Весь двор был забит солдатами! Солдаты в гасиенде де Ла Вега!!! Я крепко зажала рот руками, чтобы не закричать от отчаяния и отпрянула от окна. Ежу понятно, что приехали солдатики явно не водицы испить и пожелать Диего и дону Алехандро крепких снов. Тогда зачем?

— Перекрыть все входы и выходы, — донёсся с улицы торжествующий голос коменданта, — никого не впускать и не выпускать! Как только появится Зорро, стрелять на поражение! Живым мне этот разбойник не нужен!

Я тоненько заскулила и опустилась прямо на пол, сжавшись в комочек от боли и отчаяния. Комендант точно знает, что Зорро приедет сюда, а значит… А значит он точно знает, кто именно скрывается под маской Зорро.

«Это ловушка! — молнией пронеслось у меня в голове. — Иглесио лгал, специально выманивая Диего из дома, чтобы в его отсутствие устроить ему западню. Ну, попадись ты мне в руки, старый шакал!»

Я вскочила на ноги и метнулась к двери, чтобы своими руками удавить предателя (плевать, что он мне в деды годится, на корм падальщикам ещё больше подойдёт!), когда услышала за дверью тяжёлые шаги и бряцанье оружия. Солдаты идут сюда! Я метнулась к потайному ходу и успела скрыться в нём в самый последний момент: дверь в комнату Диего распахнулась от мощного пинка.

— Тут никого нет, сеньор комендант, — услышала я голос сержанта Гарсия.

— Неужели наш сеньор Зорро уехал вместе со своей мерзкой крысой? — судя по звукам, комендант стоял совсем рядом с потайным ходом. — Останетесь здесь, Гарсия. Если каким-то чудом Зорро окажется здесь, убейте его.

— Будет исполнено, сеньор комендант! — рявкнул исполнительный дурак.

— Отлично, — комендант мерзко хохотнул. — На поиски потайного хода время не тратьте, мы перекрыли все входы и выходы из него. Ни один человек не сможет незамеченным проникнуть в гасиенду и покинуть её. Зорро обречён!

Нет, нет, пожалуйста, только не это! Я закрыла уши руками, но в голове набатом продолжало звучать: Зорро обречён. Зорро обречён.

— Ты ещё можешь попытаться спасти его, — неожиданно прозвучавший в тишине голос заставил меня подпрыгнуть на месте и коротко взвизгнуть.

Прямо передо мной, словно соткавшись из вечного мрака потайного хода, стояла старушка, каких у нас называют божий одуванчик. Только я-то хорошо знала, что это за бабушка, та самая, что превратила меня в крысу!

— Ты можешь попытаться спасти Зорро, — повторила ведьма, и по её выцветшим от времени губам скользнуло нечто, напоминающее улыбку.

— Каким образом? — огрызнулась я. — Комендант сказал…

— Ни один человек не может покинуть гасиенду, — повторила старуха и поправила спускавшиеся на грудь кончики платка, — но ты ведь не простая девушка, верно?

— Ты можешь превратить меня в крысу? — я сжала кулачки, чтобы вернее удержать призрачную надежду.

— Могу, — по губам старухи опять скользнула усмешка. — Только помни, дитя, если ты сейчас согласишься стать крысой, то никогда уже не сможешь вернуть себе человеческий облик. И для всех, кто тебя знал, ты будешь крысой. Обычной крысой.

— Я согласна! — я даже толком не слушала, что говорила старуха, самое главное, что я смогу спасти Диего, а всё остальное уже неважно.

В глазах старухи мелькнуло изумление.

— Ты согласна навсегда остаться крысой? — недоверчиво переспросила старуха.

Ну да, всё правильно, старческая глухота в её-то годы вполне понятна и объяснима. Она же, небось, ещё динозавров видела, причём в живую, а не по телевизору.

— Да, я согласна навсегда стать крысой, — внятно, помня про глухоту собеседницы повторила я. — А теперь превращай меня, дорог каждый миг!

— Невероятно, этот старый святоша опять оказался прав, — пробурчала старуха и взмахнула рукой. — Да будет так! Ты это заслужила.

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза, сдерживая слёзы. Прости, Диего, надеюсь когда-нибудь ты сможешь меня понять.

***

Диего

Я всегда привык больше доверять собственному сердцу, нежели доводам разума, который так легко выдаёт желаемое за действительное. Вот и сейчас, услышав предостережение Лины, я не отмахнулся от него, а сохранил в памяти, решив быть более осторожным. Да и Торнадо, обычно с радостью пускающийся в путь, недовольно фыркал и так и норовил повернуть обратно к дому.

— Нет, друг, — я потрепал коня по холке, — нам в другую сторону.

Торнадо заржал и поднялся на дыбы, пришлось даже пощекотать его шпорами, чтобы образумить. В небе угрожающе прогремел первый раскат грома. Отлично, гроза будет мне на руку, она подобно плащу укроет меня от лишних глаз и ушей.

— Вперёд, Торнадо, — я хлопнул ладонью коня по шее, — вперёд.

Торнадо покосился на меня с видом: ну, если ты действительно этого хочешь, и затрусил по дороге, словно старый больной одр.

— Торнадо, — прикрикнул я, и конь, наконец-то, перестал капризничать и показывать норов, перейдя на уверенный галоп.

Гром гремел всё чаще, пару раз даже сверкнули молнии, но гроза была далеко, если всё пойдёт без заминок, я до дождя вполне успею вернуться домой.

Неожиданно Торнадо замер, словно превратившись в камень, я чуть из седла не вылетел. Да какой бес вселился в этого коня?!

— Диего! — неожиданно услышал я из темноты и замер, не веря ушам. Каталина? Здесь? Но как, почему?

Я спрыгнул вниз, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в окружающей меня ночной темноте.

— Лина? — позвал я негромко. — Ты где?

— Я здесь! — услышал я родной голос. — Здесь, рядом с твоим сапогом!

Сапогом?! Я присел на корточки, недоверчиво глядя на прижавшуюся к сапогу крысу, а затем посмотрел на небо, где из облаков, словно прекрасная пленница из окошка башни, иногда выглядывала луна.

— Лина, — я подхватил крысу на руки, чувствуя, как трепещет всё её крошечное тельце, — что случилось, малышка?

— Засада, — выдохнула Лина, — ловушка.

Та-ак, а вот это уже очень интересно.

— Где?

— Дома, на тебя. Комендант сказал, стрелять на поражение. Старик Иглесио предатель, он выдал тебя коменданту!

Я резко втянул носом воздух, удерживаясь от ругательств. Вот мерзавец, нашёл-таки способ отомстить нам с отцом за то, что мы разжаловали его из управляющего!

Лина тем временем немного отдышалась и смогла связно рассказать о том, что произошло дома в моё отсутствие. Не успела моя отважная девочка договорить, как по её телу пробежала судорога, крыска жалобно пискнула, а потом… Потом крыса превратилась в девушку. Прекрасную обнажённую девушку, подобную духам-покровителям из легенд маминого племени.

— Чёрт, как не вовремя, — простонала Лина, зябко обхватывая себя руками за плечи.

— Держи, — я протянул Лине плащ и стал снимать рубашку.

— Эй, ты чего делаешь? — окликнула меня Лина. — Нашёл время!

Я удивлённо посмотрел на снятую рубашку, потом на Лину, честно пытаясь понять, что не так. Мощный порыв ветра, едва не сбивший нас с Линой с ног, напомнил мне, что моя малышка нуждается в помощи.

— Держи, — я сунул Лине рубашку, — тебе она будет до середины бедра. Сверху набросишь плащ.

— Так ты рубашку для меня снимал? — недоверчиво уточнила Лина.

Я удивлённо приподнял брови, хоть под маской этого и не было видно:

— А для чего же ещё?

Лина так отчаянно покраснела, что это было заметно даже в окружающей нас темноте. Ай-яй-яй, какие непозволительные для сеньориты мысли!

— Малышка. — я укоризненно покачал головой, а потом легко подхватил пискнувшую от неожиданности девушку в седло, — ладно, поехали к падре Антонио.

— А ты уверен, что священник станет тебе помогать? — Лина явно не страдала излишней доверчивостью. — Ты же Зорро.

— Падре Антонио обещал, что обязательно поможет Зорро. Как ты говоришь, никто его за язык не тянул.

Лина недоверчиво фыркнула и прошептала:

— Даже и не знаю, как лучше: чтобы ты снял маску или оставил.

— Не бойся, малышка, — я поцеловал Лину в тёплую макушку, пахнущую летними травами, — всё будет хорошо.

— Надеюсь, — прошептала Лина, прижимаясь ко мне. — Я люблю тебя, Диего.

— А я тебя, — я крепко прижал девушку к себе, — моя красавица.

— Скорее уж крысавица, — с усмешкой поправила меня Каталина, рисуя пальчиком узоры у меня на груди.

Я прижал шаловливую ладошку к груди:

— Не надо, малышка, иначе до падре Антонио мы доберёмся нескоро.

— А мы разве куда-то спешим? — соблазнительно прошептала Каталина, пуская в ход вторую ручку.

— Лина! Лучше держись крепче, а то свалишься.

Малышка охотно воспользовалась моим советом, бестрепетно опустив ручку вниз, мне на пах.

— Лина! — прошипел я, чувствуя, что ещё немного, и страсть заглушит разум.

— Что? — затрепетала ресницами шалунья. — Ты же сам сказал, чтобы я держалась!

Я рыкнул и пришпорил Торнадо.

До миссии мы добрались под проливным дождём, моментально промочившим до нитки нашу одежду. Я уже готовился к объяснениям с привратников, когда заметил идущего нам навстречу падре Антонио.

— Я ждал вас, дети мои, — падре осенил нас благословляющим взмахом руки, — идёмте скорее, вы промокли насквозь.

— Откуда… — начал было я, но падре Антонио оборвал меня с мягкой улыбкой:

— Моя подруга предупредила меня о вашем приезде.

Подруга? Очень интересно! Оказывается, я многого не знаю о старом священнике! Не успели мы войти, как к нам метнулся взъерошенный Фелипе, чьё левое ухо пламенело в неверном свете факелов и заметно отличалось в размерах от правого. При виде нас мальчишка разинул щербатый рот и замер, благоговейно прошептав:

— Ух ты, Зорро!

— Фелипе, Зорро нужна твоя помощь, — падре Антонио положил руки мальчику на плечо, требовательно заглянув ему в глаза. — Я дам тебе записку, передай её дону Михаэлю лично в руки. Ты меня понял?

Фелипе так отчаянно закивал, что я даже испугался, как бы у мальчишки голова не отвалилась. Падре Антонио поспешно что-то нацарапал на клочке бумаги, вместе с чернильницей вынутыми из широких рукавов сутаны, а затем скрутил записку и передал её мальчишке, приплясывающем от нетерпения, словно застоявшийся конь.

— Беги, мой мальчик, — падре Антонио мягко толкнул Фелипе в дверь, потом повернулся к нам с Каталиной. — Идёмте, дети мои, вам нужно отдохнуть и обсохнуть. И да, Диего, маску можешь снять.

— И давно Вы узнали? — я с наслаждением стянул маску, потёр лицо ладонями.

Падре Антонио мягко усмехнулся:

— Ещё в твой первый визит в миссию. Я увидел тебя в чёрной маске и сразу понял, что ты и есть Зорро.

— Ух ты, — восхитилась Каталина по-детски восторженно глядя на священника, — так Вы, получается, экстра… э-э-э провидец?!

Падре со смехом покачал головой:

— Ну что ты, дитя моё, я никакой не провидец. Просто за долгие годы службы я научился видеть истинную суть людей, только и всего.

— А предупредить сложно было? — проворчал я, чувствуя себя мальчишкой, одураченным взрослым мужчиной.

Падре Антонио сделал вид, что не услышал и пригласил нас в небольшую комнатку, где «чисто случайно» оказались приготовлены скромное женское платье и простой мужской костюм.

— И всё-таки, падре, Вы провидец, — вздохнул я, принимая одежду.

— Пойду, принесу поесть, — мягко улыбнулся падре, в очередной раз сделал вид, что не услышал моих слов.

Через полчаса, когда мы отдохнули и перекусили, в миссию прискакал целый вооружённый отряд, я бы даже рискнул назвать его маленькой армией, возглавляемый доном Михаэлем. Кажется, в Лос-Анхелесе всё-таки разразится революция…

— Диего, мальчик мой, — раненым быком заорал друг отца, так крепко прижимая меня к себе, что я отчётливо услышал, как захрустели кости, — я приехал сразу, как только получил записку! Не переживай, мы немедленно освободим твоего отца, если понадобится, то даже силой оружия!

Эм-м-м, как-то я не удосужился спросить у падре, что именно он написал в записке. Ладно, на всякий случай будем придерживаться привычного образа. Я скорчил жалостную гримасу, страдальчески закатил глаза и простонал:

— То, что случилось, просто ужасно! Это самое настоящее беззаконие, даже не сомневаюсь, что когда в Испании узнают об этом…

— Не волнуйтесь, дон Диего, — жёстко усмехнулся сеньор Эстебан Рокхе, выходя из тени и откидывая капюшон, — в Испании уже знают обо всём. Кстати, позвольте Вам представить полковника Мигеля Робладо, он приехал, чтобы лично разобраться во всём, что здесь происходит.

— Я много слышал о Вас, дон Мигель, — я низко поклонился человеку, чьё имя в Испании упоминали наравне с именами членов королевской фамилии, но с куда большим уважением.

— Я тоже, дон Диего, — усмехнулся сеньор Робладо, став в этот момент удивительно похожим на Эстебана. — Мой поверенный в Лос-Анхелесе часто сообщал о Вас.

— Поверенный? — изумлённо воскликнула Каталина, перестав на миг изображать незаметную безгласную тень. — Хотите сказать, что у Вас в этом городе был свой человек?

— Разумеется, — пожал плечами дон Мигель. — Я никогда не доверял капитану Гонсалесу и при первой же возможности приставил к нему своего человека.

— И что теперь будет с комендантом? — я решил сразу прояснить все важные вопросы. — Надеюсь, его преступления не останутся безнаказанными?

— Разумеется, нет, — у пухлых губ сеньора Робладо появилась жёсткая, даже жестокая складка. — Капитан Гонсалес будет снят с поста коменданта, разжалован и выслан обратно в Испанию, где его будут судить.

— А у Вас хватит на это полномочий? — усомнилась Каталина.

Я мягко сжал руку Лины, напоминая, что она слишком увлеклась. Что поделать, далеко не всем мужчинам нравятся умные девушки.

К счастью, дон Мигель относился к благоразумным мужчинам, признающим у женщин право не только на красоту, но ещё и на ум.

— Не волнуйтесь, сеньорита. У меня полномочий хватит. Кстати, дон Диего, надеюсь, вместе с исчезновением коменданта исчезнет и Зорро?

Я беспечно пожал плечами:

— Это зависит от того, кто станет новым комендантом. И как он будет управлять городом.