Куда ведет соблазн

Глава 14

Запах жареного мяса привлек внимание Эвана. Утром он поймал в силок двух зайцев, освежевал их и теперь они готовились на вертеле над пламенем костра. Когда Уильям вернется из деревни, у них будет прекрасный обед.

Для дальнейшего существования Эвана и его людей любые сведения были очень важны, а Уильям был его лучшим лазутчиком. Мало кто обращал внимание на худенького паренька, который незаметно прогуливается по деревне, прислушиваясь к разговорам. Лето подходило концу, и было необходимо знать, урожай каких злаков и овощей будут собирать и где его намерены хранить.

Как любой глава семьи, Эван знал, что надо закладывать запасы на зиму для себя, своей матери, для своих соратников и их семей. Поскольку у них не было больших участков земли для выращивания хлеба, надо было как-то доставать то, что необходимо. И подобно тем, кто честно трудился на своих полях, нужно начинать запасаться провиантом как можно раньше.

Внезапно налетел порыв ветра, но и костер и сам Эван были хорошо защищены. Вокруг летали и щебетали ласточки, однако мысли Эвана были заняты более важными делами, чем пение птиц.

Шорох в кустах заставил Эвана положить руку на эфес меча, но это оказался Уильям. Он широко улыбался.

— Как здорово пахнет, — сказал он, облизнувшись, и уселся на большой валун напротив Эвана. — Уже готово?

Эван улыбнулся, припомнив, какой зверский аппетит был у него, когда он был в возрасте Уильяма.

— Смотри не обожги пальцы и язык, — предупредил Эван, отрубив четверть одной тушки, и передал еду Уильяму.

Уильям начал с жадностью есть, вытирая рукавом рубашки жир, стекавший по подбородку.

— Как вы и велели, я сторонился палаток, но потом мне было все труднее, потому что в животе урчало, — признался Уильям и многозначительно взглянул на Эвана.

Господи, да он ножку от стола мог бы съесть! Эван молча отрезал еще большой кусок зайчатины.

— Узнал что-нибудь интересное? — спросил он.

— Да. В следующую пятницу они отправят большой фургон с зерном в аббатство. Его будут сопровождать воины, но отряд не очень велик.

— С ними мы справимся. Такой фургон нельзя упустить, — заметил Эван и стал ворошить огонь длинной палкой. — Еще какие новости?

— Ну, вы уже знаете про ярмарку, которая была на прошлой неделе.

— Да. — Эван вздохнул. Ярмарки всегда были важным событием. Они будили воображение и доставляли удовольствие. Кое-кто из его людей хотел побывать там, но Эван запретил, опасаясь, что их могут опознать и схватить. Народ, конечно, поворчал, но, насколько знал Эван, все же никто не посмел ослушаться.

— Много было разговоров о том дне, когда через деревню проехали Маккенны во главе со своим лэрдом, — доложил Уильям. — Они оставались в деревне всего несколько часов, но хозяин замка организовал для них праздник. Повара сетовали, что им пришлось наготовить очень много еды, потому что все люди Маккенны, сопровождавшие его, были приглашены.

Да, это стоило немалых денег. Одно дело — гостеприимство, и совсем другое — большое празднество. Очевидно, что лэрд Маклендон хотел произвести впечатление на Маккенну. Зачем?

— Что еще?

— Лэрд Маклендон завел себе любовницу. — Уильям обглодал все косточки, сложил их в кучку и погладил себя по животу. — Ее зовут леди Фиона.

— Блондинка?

Эван хотел убедиться, что это та самая женщина, которую он видел на озере.

— Я ее не видел. Мужчины говорят, что она золотоволосая красавица, а женщины — что она безнравственна. Она английская аристократка. Вдова с сыном.

— Англичанка? Ты уверен, что расслышал правильно?

— Уверен. Я слышал это от всех, кто о ней говорил.

Эван задумчиво потер подбородок. Это были интересные сведения. Должно быть, мимолетное увлечение Гэвина. Англичанка в замке? Вряд ли надолго. А когда она наскучит лэрду…

Никогда нельзя недооценивать силу оскорбленной женщины. Гилрою надо было лишь вспомнить о своей матери, чтобы убедиться, к чему может привести поруганная честь. Ненависть, которую леди Мойра испытывала к его отцу, разъела ее душу.

Будет ли эта леди Фиона чувствовать то же самое к графу Киркленду, когда тот ее бросит?

В таком случае она станет союзницей Эвана. Кто знает, какие ей стали известны секреты, пока она жила в замке и спала в постели лэрда? Такая женщина могла оказаться весьма полезной. Цель Эвана — доставить единокровному брату как можно больше неприятностей — может быть достигнута гораздо скорее.

Сок жареного мяса начал капать в костер, и пламя зашипело. Уильям смотрел на аппетитную дичь с нескрываемым вожделением. Эван снял остатки зайца с вертела и протянул их мальчику. Сегодня он более чем заслужил свой обед!

Пока Уильям ел, Эван обдумывал информацию о любовнице графа. Он был уверен, что эта загадочная женщина — ключ к расправе с братцем. Все, что сейчас надо — это придумать, как с нею пересечься.

— Ты принял решение? — спросил Дункан.

Вопрос застал Гэвина в состоянии нерешительности. Больше уже нельзя было откладывать выполнение приказа короля и долга перед своим кланом. Он обязан сделать предложение одной из женщин, указанных в списке Роберта, и жениться на ней.

С этой целью три дня назад Гэвин послал Дункана к Синклерам. Тот вернулся с благоприятным ответом клана и леди Эйлин, не оставив Гэвину ни формальной, ни моральной возможности дольше тянуть с решением этого дела.

Дункан устал, был мрачен и казался не в настроении вести этот разговор.

— Я принял во внимание то, что ты узнал во время своего визита, и пришел к выводу, что тебе пора делать предложение дочери Синклера. Кроме земли и богатства, у него еще самые дисциплинированные воины. Получается, что женитьба на его дочери — самый удачный выбор. Леди Эйлин красива, с хорошей фигурой и веселого нрава, — добавил Дункан. — Я был удивлен, увидев, что у нее рыжие волосы, но уверен — это не знак дьявола.

— Она слишком юная, — резко сказал Гэвин, и до него вдруг дошло, что путь к отступлению почти отрезан.

— В прошлом месяце ей исполнилось восемнадцать.

— Я почти в два раза старше.

— Если эта девушка тебе не нравится, подумай о какой-либо другой, — сказал Дункан, явно недоумевая, почему у Гэвина такой кислый вид.

— Я связан долгом, — возразил Гэвин.

— Есть долг, а есть жертвенность.

Гэвин посмотрел на Дункана со злостью, хотя понимал, что тот прав. Он ведет себя, как избалованный ребенок, капризничающий оттого, что не может получить то, что хочет. Два его предыдущих брака тоже были по сговору, и хотя они оказались непродолжительными, обе супруги были в общем-то неплохими, даже приятными женщинами. Так что нет никакой причины думать, что третий брак не будет удачным.

Фиона.

Несправедливость заставила сердце Гэвина сжаться. Он стал искать оправдание в обязательствах перед королем, надеясь, что это каким-то образом сделает ситуацию менее невыносимой.

— Эйлин Синклер — подходящий выбор. Она сознает свой долг, так же как я, и поэтому будет мне верной женой.

Ответ Дункана потонул в крике отчаяния. Гэвин быстро обернулся и увидел Фиону, которая стояла неподалеку с выражением боли на лице.

— Фиона…

Она повернулась и бросилась бежать.

Он собирается жениться? Фиона вздрогнула, словно ее ударили. Боль была такая, будто ее полоснули ножом, так что она почти задохнулась. Ничего не видя перед собой, она споткнулась и упала на колени.

Гэвин собирается вступить в брак! Дать клятву верности другой женщине, любить ее, заботиться о ней, защищать ее, заниматься с ней любовью. Она будет сидеть рядом с ним, делить с ним постель и рожать ему детей. Последнее всегда пугало Фиону, но она старалась об этом не думать, убеждая себя, что ее уже не будет в жизни Гэвина, когда это случится.

Если случится. Паника сжала ей грудь. Святые угодники! Это случится.

«Почему?» — спросила себя Фиона, но уже знала ответ. Он граф, шотландский граф. Он на службе короля, своей страны, своего клана. Все это сводит на нет желания вдовы английского барона.

Как бы она ни любила этого графа.

— Фиона!

«О Боже! Нет! Надо бежать отсюда!» Она начала задыхаться. В груди болело так, что Фиона испугалась, что ей не хватит воздуха. Она неслась со всех ног, но не могла опередить Гэвина.

Он догнал ее у первой ступеньки лестницы, по которой она хотела скрыться в свою маленькую спальню. Гэвин схватил ее за руку. Она чувствовала тепло его пальцев — они словно прожигали тонкую ткань платья. Раньше их прикосновение обрадовало бы, доставило бы удовольствие…

Но теперь…

— Ты слышала, о чем мы говорили?

Фиона отвернулась, но все же выговорила с трудом:

— Да, слышала. Ты собираешься снова жениться. И ты выбрал молодую девушку по имени Эйлин Синклер. — Она смотрела на стену прямо перед собой, стараясь прийти в себя. — Желаю вам обоим счастья.

Горячие слезы затуманили взор Фионы. Она прижала к глазам кулаки, пытаясь остановить рыдания. Все, чего ей хотелось — это забиться в какой-нибудь темный уголок и поплакать, но с этим, похоже, придется подождать. Фиона собралась с силами и смогла, наконец, повернуться к Гэвину лицом.

Он мрачно смотрел на нее. С трудом сдерживаемые слезы хлынули у Фионы из глаз и потекли по щекам. В Гэвине было все, чего можно было желать в мужчине: он был добрым и забавным, сильным и любящим, умным и терпимым. Она хотела, чтобы он был рядом с ней каждый день и спал рядом каждую ночь. Он нужен ей навсегда!

«А он собирается жениться на другой женщине.» Фиона почувствовала себя беспомощной. Почему все так сложилось? Почему политика и положение в обществе должны играть основную, доминирующую роль в их жизни?

Фиона обхватила себя руками, чтобы унять дрожь. Всякий раз, когда она встречалась с превратностями судьбы, то всегда старалась сразу, незамедлительно находить решение.

Но сейчас… Сейчас все было невыносимо. Казалось, от боли у нее съежилось сердце. Но чему она удивляется? Чем выше взлетаешь, тем больнее падать.

— Это политический альянс, — начал Гэвин. — Но это ничего не значит.

— Я уверена, твоя невеста будет в восторге, услышав это. — Фионе было невыносимо больно, но и девушку было жалко. — Не понимаю, как ты можешь быть таким жестоким? Эта бедная, ничего не подозревающая Эйлин Синклер заслуживает лучшего.

— Она не может получить от меня то, чего я дать не в состоянии. Моя женитьба ничего не изменит между нами. Я люблю тебя, Фиона. Всем сердцем и всей душой.

«Но это ничего не значит.» Несправедливость слов Гэвина сжала Фионе горло, словно тисками. Было глупостью даже мечтать о совместном с ним будущем, не говоря уже о долговременных отношениях между ними. Они стали невозможны. Всегда были невозможны, но Фиона была слишком охвачена огнем своей любви к Гэвину, чтобы задуматься. И эта ошибка теперь дорого ей обойдется.

— Когда я впервые услышала, как ты говорил о том, что должен жениться на другой, сознаюсь, я себя пожалела. — Собрав остатки сил и решимости, Фиона расправила плечи. — Но теперь мне стало жалко нас троих — тебя, меня и твою невесту.

Какие-то звуки донеслись из большого зала. У Фионы стали гореть щеки при одной мысли о том, что кто-нибудь станет свидетелем ее унижения. Воспользовавшись тем, что Гэвин отвлекся на шум, она исчезла, не добавив ни слова.

Весь день и весь вечер Фиона сидела взаперти в своей опочивальне и залезла в постель только по настоянию Элис. Спать она не могла. Она стоически отказалась разговаривать с Гэвином и разорвала, не читая, переданную ей через горничную записку, почувствовав при этом даже какое-то удовлетворение.

Зная, что если будет беспокойно вертеться в постели, то разбудит Элис, спавшую на тюфяке у двери, Фиона села, подтянув к груди колени и накрывшись тонким покрывалом. Глядя в темноту ночи, она мечтала о несбыточном.

Так она просидела до первых лучей солнца в надежде, что они проникнут в ее заледеневшее сердце и растопят боль.

Однако солнце очень скоро скрылось за тучами, и начался дождь. Даже погода оказалась созвучной горю Фионы. Она встала и ополоснула лицо, зная, что днем ей придется быть на людях. Фиона смутно представляла себе, что именно надо делать дальше, но знала совершенно точно — если она останется здесь и увидит, как Гэвин женится на другой женщине, это окончательно разобьет ее застывшее от горя сердце.

Надо придумать способ, как уехать отсюда.

Отец Нил как раз стелил новый покров на алтарь, когда в церковь пришла Фиона.

— Вы слышали новость о том, что граф собирается жениться? — спросила она.

— Да. Все об этом только и говорят. — Священник посмотрел на нее добрым, сочувствующим взглядом.

Все эмоции, которые Фиона решила скрывать, нахлынули на нее с новой силой.

— В общем, это было ожидаемо, — солгала она. Прости меня, Господи, я солгала священнику, человеку, которого всегда считала своим другом!

Отец Нил нахмурился:

— Но тебе это неприятно.

— Это не могло оказаться приятным. Мне придется подготовиться к отъезду. Вы сможете мне помочь?

— А как насчет Спенсера? Он поедет с вами? — Отец Нил откашлялся. — Признаться, у меня были сомнения, когда вы предложили мне поехать с вами в Шотландию, но Спенсеру здесь хорошо. Вы хотите лишить его того, что ему могут здесь дать, миледи?

— Нет. Спенсеру необходимо обучение, которое обеспечивает ему граф. И хотя печаль сжимает мне сердце при одной мысли, что мне придется расстаться с моим мальчиком, он должен остаться.

— Вы должны быть сильной, леди Фиона, и молиться Всевышнему, чтобы все было хорошо.

— Я стараюсь, но трудно не терять веру при таких обстоятельствах. — Фиона собралась уйти, но вдруг остановилась. Ей было необходимо услышать ответ на вопрос, который она давно хотела задать. — Отец Нил, я наказана? За то, что оказалась безнравственной, что разрешила мужчине, который не был моим мужем, лечь со мной в постель?

Священник по-прежнему смотрел на нее с сочувствием.

— Господь понимает слабости плоти, ведь мы созданы по его образу и подобию. Он не мстителен, хотя и ждет от нас раскаяния за наши грехи. Я уверен, вы понимаете, что будет еще большим грехом склонять графа к адюльтеру после того, как он женится.

— Конечно. Поэтому я должна покинуть замок графа как можно скорее.

Отец Нил кивнул, но был явно чем-то обеспокоен.

— Значит, ты слышала?

— О чем? Есть еще что-то?

— Мне жаль, что должен вам это сказать, но я слышал, как сегодня утром после службы кухарка сказала — лорд Синклер и его дочь приедут завтра.

— Может быть, на этот раз граф найдет настоящую любовь, — сказала прачка. — Я слышала, такое случается даже в браке по расчету.

Несколько женщин развешивали для просушки белье, и их болтовня была хорошо слышна. Фиона хотела незаметно уйти, но увидев их лица, поняла, что ее обнаружили. В глазах некоторых женщин читались смешанные чувства: любопытство, жалость и удовлетворение.

Гордость не позволила ей бежать. Придется собраться с силами и пройти мимо них.

— Я слышала, она молодая и хорошенькая, — сказала другая прачка, завидев приближающуюся Фиону.

— Дункан сказал мне, что она похожа на ангела, — подхватила третья.

Фионе стало трудно дышать — у нее перехватило горло. Она скорее пройдет босиком по снегу весь обратный путь до Англии, чем сломается и покажет этим женщинам, как ранят ее их слова.

— Помяните мои слова — у нас, наконец, появится наследник, которого мы так ждем.

Боль пронзила Фионе грудь так, будто в него воткнули нож. Ребенок. Ребенок Гэвина! Слезы снова подступили к глазам, и она испугалась, что вот-вот разрыдается.

Фиона замедлила шаг, но едва она прошла мимо женщин, как расплакалась. Ноги стали ватными, она стала спотыкаться. Где бы найти укромное местечко во дворе, где она сможет побыть одна и выплакать свое горе?

Гэвин нашел ее спустя почти час, сидящей у стены с подтянутыми к груди коленями, с заплаканным лицом и остановившимся взглядом.

— Черт побери, Фиона! Я послал половину своих людей искать тебя.

— Может, было бы гораздо лучше, если бы я просто исчезла из замка?

— Господи, девочка, что ты такое говоришь. — Он присел на корточки рядом с ней. — Ты доведешь себя бог знает до чего. Я же много раз говорил тебе, что между нами ничего не изменится.

— Ничего смешнее я в жизни еще не слышала, — с горьким смехом отрезала Фиона.

Видимо, для того, чтобы подчеркнуть, что между ними все будет по-прежнему, Гэвин наклонился к ней, и их губы встретились. От этого прикосновения сердце Фионы радостно забилось. На какое-то мгновение она даже поверила, что все будет так, как он сказал.

Сильные руки Гэвина обняли ее и крепко прижали к себе. Она прильнула ртом к его губам, наслаждаясь моментом, который будет недолгим.

Его твердая плоть — свидетельство вспыхнувшего желания — уперлась Фионе в бедро. Она вздрогнула и очнулась от своего транса. Она в опасности! Она может потерять себя, двигаясь не вперед, а назад. Фиона с усилием прервала поцелуй и попыталась отодвинуться.

Но Гэвин не отпускал ее. Он стал целовать ее в шею, царапая жесткой щетиной нежную кожу. Она почувствовала знакомый трепет между ног, означавший, что тело готово предать ее.

— Не надо! Пусти меня! — закричала Фиона и стала бить кулаками по его плечам.

Прошло несколько секунд, прежде чем до него дошел ее протест.

— Что?

— Отпусти меня. Я этого не хочу. Я не хочу тебя!

— Успокойся, — ответил Гэвин, словно не веря в то, что он слышит.

Она перестала бороться. Гэвин заглянул ей в глаза, и она поняла, что его желание не прошло. Но это неправильно! Надо все немедленно прекратить! Физически Гэвин, конечно, сильнее нее, и он может овладеть ею независимо от того, сколько бы она его ни отталкивала. И никто его не осудил бы — это право хозяина замка, а она — всего лишь его признанная любовница.

— Будьте добры, отпустите меня, милорд.

На этот раз ее вежливо-бесстрастная просьба возымела действие. Гэвин неохотно разомкнул руки. Чтобы он оказался еще дальше от нее, Фиона встала, а потом отступила на шаг, но наткнулась на стену. Ее кулаки непроизвольно сжались, но она спрятала их в складках платья.

Гэвин тоже встал.

— Я понимаю, что новость о моей женитьбе стала для тебя шоком, но я хочу, чтобы ты знала, что это не мой выбор. У меня есть долг перед моим кланом и королем, который нельзя нарушить.

Он смотрел на Фиону с такой нежностью, что ее глаза наполнились слезами.

— Я уже говорил, что нет необходимости что-то менять в наших отношениях. У тебя будут собственные апартаменты в северной башне…

— Что? Ты ждешь, что я останусь в твоем доме после того, как ты женишься? Жить здесь с тобой и твоей женой?

— Это обычное дело, — заявил он. — Но если тебя это расстраивает, можешь иметь собственный дом. Я лишь прошу поселиться на расстоянии не более одного дня пути от замка, чтобы я мог чаще тебя навещать.

Перед глазами Фионы заплясали красные искры. Еще никогда ее не обуревала такая ярость. Ее затрясло, и она влепила Гэвину пощечину.

Его реакция была мгновенной. Он взмахнул рукой, и она приготовилась к ответному удару, но его не последовало. Вместо этого она увидела во взгляде Гэвина отвращение. Она почувствовала себя виноватой. Их отношения начались с ее дерзкого предложения стать его любовницей, и оказалось, что оба они зашли гораздо дальше, чем предполагали.

— О, Гэвин, — прошептала она.

— Что с нами произошло, Фиона?

— Жизнь расставила все по местам. В этом тяжело признаться, но компромисса быть не может, а боли нельзя избежать. Я теперь знаю правду и принимаю ее. — Голос Фионы задрожал. — Я ненавижу эту правду!

— Мы должны принять то, что нельзя изменить, Фиона.

— Я пытаюсь. Это ты не хочешь этого сделать. Я должна уехать…

— Нет! Я запрещаю! — взвился Гэвин, но постепенно выражение его лица смягчилось. — Пожалуйста, Фиона. Дай мне шанс как-нибудь все уладить.

Она энергично замотала головой. Гэвин обхватил ее лицо ладонями, заставив смотреть прямо ему в глаза. Фиона почувствовала, как он огорчен, и ее сердце было готово разорваться снова.

Он прижался губами к ее рту. Они были мягкими, нежными. Это был самый эмоциональный поцелуй в ее жизни. Фиона никогда такого не испытывала. И все же волшебство, каким бы оно ни было, не могло изменить ни случившегося, ни будущего.

Граф Киркленд женится на другой женщине. Да поможет им Бог!