Куда ведут все карты (СИ)

Глава 1. Карта древних королей

Последние два дня первые полосы газет занимала новость, которую перемывали все, кто умел читать и говорить: в городе Уиллоуз-криг обнаружили руины древнего замка, смятённого землетрясением несколько веков назад. Считалось, что всё, чему не посчастливилось остаться внутри, утеряно навсегда, погребено в развезшейся земле, а теперь группа заинтересованных взяла — и разрыла.

Они давали интервью. Позволяли фотографировать и себя, и руины — но только с собой. И теперь все газеты показывали хитрые самодовольные лица и обломки серого камня. Сохранились почти нетронутыми тканевые обои, в осколках витражей путались пыльные, грязные гардины. Золотые нити бахромы всё так же блестели на солнце. Было видно сломанную мебель, разорванные гобелены и холсты, разбитые бюсты и вазы — рай для историков и коллекционеров!

В утро, когда новость только прогремела, Лиз Уэлфри отдала бы всё, что у неё осталось, чтобы побывать на раскопках и увидеть этот легендарный замок, пусть даже и осталась от него груда обломков. И никогда бы она не подумала, уезжая из дома подруги, в котором жила уже два года, что её может встретить настолько радостная новость.

Было около девяти утра, когда Лиз по обыкновению приехала в университет — столичный исследовательский институт, о котором мечтала два года до выпуска из гимназии Двенадцати колец, — для прохождения обязательно летней практики. На ней в тихих полных света комнатах, пахнущих пылью и полиролью, студенты проводили опись антиквариата и каких-то свезённых в лаборатории артефактов, недавно найденных или переданных государственному музею. Они составляли список вероятных свойств, писали карточки и подшивали их в специальные папки, рассортированные по датам, свойствам и алфавиту. Порой, в перерывах, Лиз их перечитывала и, пока никто не видел, выписывала себе факты, которые казались важными. После этого её коллекции амулетов, оберегов и просто покоящихся на полках коллекционных камней обычно пополнялись. А ещё эта монотонная работа занимала много времени и отвлекала от мыслей о внешнем мире, и Лиз надеялась отвлечься и от того, что ей, увы, на раскопки никак не попасть.

Но, когда она вошла в лабораторию, её подхватил под локоть пышущий фанатичным энтузиазмом профессор Истбург, глава кафедры исторической археологии.

— О, мисс Уэлфри! — сверкал он тёплыми карими глазами. — У меня для вас такая новость! Такая новость! Я знаю, мисс, что вы обрадуетесь.

Профессор всегда называл Лиз на «вы», хотя был втрое старше, а она только что закончила второй курс на его факультете исторической археологии. С первых же дней учёбы он стал её покровителем, не раз отмечал «невероятную увлечённость» и сразу же записал на летнюю практику к себе в команду. А к нему, как говорили, редко кто попадал.

— Нам разрешили поехать в Уиллоуз-криг! — сказал профессор, будто по секрету, и Лиз восторженно охнула:

— Быть не может!

— Может, может! Мне позволили взять самых одарённых студентов для практики, и я выбрал вас с Майклом. Он уже собирает инструменты, трансфер заказан, гостиница тоже. Мы отправляемся туда на шесть дней, и всё за счёт института!

Он засуетился над своим столом в огромной лаборатории, Лиз едва поспевала за ним.

— Не говорите мне, мисс Уэлфри, что у вас какие-то иные планы на неделю! — поднял он на неё строгий взгляд. — Я запрещаю вам отказываться!

Лиз неловко рассмеялась.

— Я не отказываюсь! Просто всё так неожиданно…

— Для меня тоже! — Он выудил из стола несколько папок с подшивными листами. Одну сунул себе в кожаный портфель. Две вручил Лиз, велев передать одну Майклу позднее. — Только сегодня утром пришло распоряжение. Пришлось срочно решать и собираться… Ох, бедная Дороти, расстроится, что я не взял её. Но ничего. В следующий раз… Трансфер подадут в полдень. Быстрее собирайтесь, мисс Уэлфри! У вас есть возможность доехать до дома? Или вам вызвать машину?

— Нет-нет! — замотала головой Лиз. — Всё в порядке, я сама. Только тут соберу что нужно… — Она запихнула папки в сумку, поспешила было к выходу, но остановилась у двери и крутанулась. — А… Профессор? Как так вышло? Почему нас позвали?

— Так, это, — поднял на неё глаза явно не ожидавший таких вопросов профессор, — наши гвардейцы присвоили раскопки. Королевский замок — тут не удивительно.

— М-м, ясно, — скривилась Лиз.

Раскопки, когда про них только начали говорить, были неофициальными, не заказанными правительством, но то быстро прибрало к рукам все находки: законы позволяли им присваивать всё, что так или иначе касалось правящей династии. Потому что у них было много тайн.

Лиз верила во все! Не могло быть столько дыма без огня. Не могло правительство так рьяно защищать что-то там, где нечего было защищать. Не могли они давить и опровергать всё, что касалось слухов о выживших после переворотов наследников, о затерянных навеки бриллиантах, о подземельях, пронизывающих Эмеральдские острова паутиной тайных ходов и выходов, о тайных горных храмах. И, конечно, не могли они сейчас опровергать слухи о реликвии королей прошлого, спасших мир от мифических великанов, обратив тех в камень, просто так. Слухи ходили, что владеющий этим сокровищем точно так же сможет беспрепятственно прибрать к рукам всю королевскую власть, и нынешнее правительство ничего с этим не сделает.

Власть Лиз была неинтересна, но сам факт того, что нашли нечто, в существование чего многие попросту не верили, завораживал и интриговал. А потому Лиз быстро охладила негодование из-за поспешно прибранных к правительственным рукам раскопок: её сейчас туда отвезут, всё покажут, она удовлетворит своё любопытство и вернётся к чему-то более земному. Скажем, к недавно вырытой малахитовой вазе, которая упоминалась в истории, которая считалась мифом!

Когда удалось убрать первые слои земли, всем открылись длинные коридоры из светлого камня крупной кладки. Местами сохранились своды дверей и окон, арки с узорами. Легенды гласили, что во время страшнейшего землетрясения, какое знали эти земли, стена замка сложились, земля под ним развезлась, и всё ушло так глубоко, что не раскопать. Поговаривали даже, что тёмная магия в этом замешана, — что ещё могло разрушить замок, будто тот был из бумаги?

Почти двести лет никто не трогал руины. Обломки стен поросли травой, обтесались, обветшали, и в один день надломились так странно, вместе с казавшейся закостенелой землёй, что группка энтузиастов решила там подкопнуть. А когда они это сделали, то провалились в тёмную, пыльную, пахнущую гнилью и сыростью залу. В ней до сих пор была свалена мебель, пол усыпали осколки утвари, а в нескольких метрах, за новообразовавшимся завалом, чернел тоннель, ведущий в такие же заброшенные, но чудом уцелевшие комнаты, навеки попавшие в плен земли.

За сутки, которые энтузиасты обладали правами на найденное, они растащили всё, что удалось: целые кресла, книги, запылившиеся картины, даже не постеснялись снять украшения с нескольких трупов. А за одну ночь десятки мародёров разведали десятки метров таких коридоров, найдя множество комнат — и спальни, и столовые, и гостиные; полуразвалившиеся лестницы, ведущие в непроходимые остатки других этажей.

Теперь же руины оцепила королевская гвардия. Они дежурили денно и нощно, не подпуская никого, кроме аккредитованных археологов и рабочих, что должны были помогать прокладывать путь через опасно трещащие и осыпающиеся коридоры.

Вокруг были возведены палатки, в них, спрятанные от посторонних глаз и любопытных репортёров, на длинных столах грудились находки: разбитые вазы с золотыми кантами, простые глиняные блюда, броши с чьими-то покрытыми пылью силуэтами. Их тщательно изучали исследователи, и именно в эти палатки получили доступ студенты профессора Истбурга.

— Спорим, этому горшку лет на сто больше, чем разрушенному замку, а? — спросила Лиз, разглядывая в лабораторный монокль коричневый осколок, узоры на котором напоминали бытовую сцену: там чётко виднелись копыта и человеческие ноги.

— Спорим, в шатре с трупаками намного интереснее, а? — передразнил её капающийся в снятых с людей украшениях Майкл.

Он специализировался на ювелирных камнях и драгоценных металлах, тут, куда снесли, кажется, весь бытовой мусор, ему особо делать было нечего. Зато он с радостью бы покопался в костях и поеденных насекомыми тканях.

Лиз тоже особо весело не было, но хотя бы эти осколки и черепки были её специализацией. Шанс найти что-то интересное и отдалённо заслуживающее внимание пусть мизерный, но был. Майкл довольствовался тем, что ему приносили какие-то неинтересные цепочки, и он, страдальчески вздыхая, клеил к ним бирки: плетение бабочка, плетение косичка, плетение бог знает какое…

— Бросаем всё!

В шатёр ворвался профессор Истбург. Он был ошарашен и взволнован, даже очки и присыпанная песком каска с козырьком съехали на бок.

— Что случилось? — спросил Майкл, откладывая цепочку с недописанным номером.

— Открытие! Величайшее открытие! Быстрее! Чего вы стоите⁈

Он схватил Лиз за плечо (та едва успела снять и бросить на стол монокль), потом вцепился в Майкла и силком поволок их прочь из палатки за собой. Они спустились по деревянной лестнице вниз в катакомбы, и у Лиз захватило дыхание, когда они шагнули под тёмные своды коридоров замка. Они обветшали, запылились, но на опасно покосившихся стенах сохранились узорчатые обои. Они шли по скрипящему деревянному настилу, потому что вся галерея наклонилась, как ромб, но подпёртые теперь земляными плитами окна всё ещё сохраняли стрельчатую форму, где-то узорчатая лепнина осталась нетронутой, только краска облупилась на деревянных рамах.

Древние коридоры гудели. В какой проём ни заглянешь — везде были люди. Из оказавшихся сверху дверных проёмов торчали лестницы, свисали какие-то шнуры, змеями ползущие по стенам к выходу. Лиз бы и сама хотела посмотреть, поработать, пройтись по этим накренённым комнатам, но, пока она была студенткой, её бы никто к настоящим раскопкам не допустил. Оставалось довольствоваться мини-экскурсией и работой сортировщика. В конце концов, она могла к руинам замка не попасть вовсе. А тут такой шанс!

Они дошли, видимо, до угла коридора. Тот сложился и образовал крупную складку из каменных стен, и пока у него дежурили рабочие: простукивали, проверяли ультразвуком, можно ли сдвинуть камни так, чтобы не обрушилось вообще всё. И рядом с этой «складкой» был узенький проход, когда-то, похоже, служивший лестничным полётом. Оригинальных ступеней не сохранилось, но из него спустили шаткую деревянную стремянку, ведущую в освещённые керосиновыми лампами подземелья.

В круглой комнате, со всех сторон заваленной обломками стен, уже собралось больше дюжины человек. Они шептались, причитали, мол, не может такого быть, прикидывали возраст находки («Не меньше трёхсот!», «Да что вы! Триста — это мало. Её сюда привезли тогда только».), и Лиз, пробираясь за профессором сквозь толпу, взволнованно облизывала губы. Что там может быть? Что могло так сильно всполошить привыкшую к открытиям группу?

Профессор обернулся и приложил к губам палец, Лиз и Майкл переглянулись и закивали. А в следующий момент оба раскрыли рты от изумления. Нетронутая временем и разрушениями под стеклянным колпаком лежала карта. Колпак придавило обломком стены, но он выдержал, и лишь паутина тонких трещин растянулась от удара. Пьедестал, на котором лежала карта, тоже стоял недвижимый, и казалось, что всё подземелье выстояло прямо лишь потому, что она здесь.

Лиз видела много подлинных, древних, как сам мир, карт, исчерченных рунами, с нарисованными выцветшими за века чернилами, изображающих рельефы, которых боле не существовало, но эта была особенной. Она поняла это с первого взгляда.

— О мой бог, — прошептала Лиз, подходя ещё на шаг ближе и забывая, как дышать.

— Мисс, не так близко, — одёрнул её охранник, стоящий незаметным исполином рядом с пьедесталом.

Лиз не нашлась, что сказать, и послушно отступила, не отрывая взгляда от карты. Ей хотелось запомнить в ней всё! Каждую чёрточку, каждый значок, каждую выведенную старыми буквами надпись, каждый завиток вязи в верхнем углу. Чернила — не только чёрные, но и цветные — сохранились идеально, упавшие камни не закрывали ничего важного, а пыль — если та вообще была! — уже заботливо стёрли, чтобы восхищённые зрители могли сполна насладиться значимостью находки.

— Это ведь она, да? — обернулась Лиз к профессору. — Та карта, что по легенде ведёт в к сокровищу древних королей!

— Тише, тише! — горячим шёпотом пытался успокоить её профессор.

— Но я ведь права? — не унималась Лиз, но голос понизила.

— Всё, пойдёмте, — нервно передёрнул плечами профессор, и тогда Лиз заметила грозный взгляд охранника.

Она бросила последний взгляд на карту, скрестила пальцы и до шатра не проронила ни слова. Майкл о чём-то расспрашивал профессора, а Лиз упрямо повторяла про себя расположение розы ветров, двух гор-близнецов, треугольников ёлок и прямоугольников домов, и реку, и вязь, самое главное — ту странную разноцветную вязь.

— Мисс Уэлфри, неужто вы не хотите ничего у меня спросить? — удивлённо и растерянно спросил у неё профессор, когда они вернулись в их шатёр. — Здесь уже можно…

— Попозже, — отмахнулась она и бросилась к сумке.

Достала блокнот, зубами сорвала колпачок с ручки и зарисовала всё, что ещё не успело выветриться из памяти. Ах, если бы ей дали взглянуть на карту ещё одним глазком!

— Вдохновение? — Майкл любопытно попытался заглянуть ей за плечо.

— Отвали! — рыкнула Лиз, прижимая блокнот к груди. А то растрезвонит ещё! Вряд ли местной полиции очень понравится, что она срисовала карту.

Майкл примирительно поднял руки вверх, мол, ладно, не буду лезть, но осуждающе поцыкал, отходя.

Под покровом ночи чёрный глянцевый автомобиль въехал на огороженную территорию раскопок. Все собравшиеся во дворе отсалютовали вышедшему из салона инспектору.

— Инспектор Айлс, рад вас видеть! — поприветствовал Уильяма глава охраны Уиллоуз-крига.

Уильям пожал его руку и осмотрелся. Он ожидал увидеть оживлённый палаточный лагерь, но на территории находилась лишь охрана, всех учёных, рабочих, исследователей и их помощников увезли в их гостиницы до утра. Тёмные силуэта палаток безмолвно стояли в ночи и будто тоже спали.

— То, зачем меня сюда прислали, правда? — Уильям кинул взгляд по сторонам, будто опасался, что их услышат, хотя понимал: не знал сейчас о находке только глухой и слепой.

Как бы информацию ни охраняли, назойливые репортёры уже раструбили по всем газетам и радиовышкам, что в замке нашли нечто невероятно важное. «Представители королевской семьи никак не комментируют вопросы про нахождение древней карты сокровищ или других важных артефактов», — говорил диктор в одной программе, которую Уильям слышал по дороге, и это было страшной ошибкой! Глупые репортёры, сами того не ведая, подтвердили: карту нашли. И не только её. Впрочем, утерянные двести лет назад полотна кисти некого Вольфганга Муни вряд ли кого-то интересовали так, как заброшенные катакомбы с охраняемой магическим стеклом картой. И Уильям не собирался эту оплошность оставлять безнаказанной: в его записной книжке сразу же появилась запись о том, на какой частоте шла радиопередача. Если никто не разберётся с этим до его возвращения из командировки в Уиллоуз-криг, нужно будет заняться.

— Чистейшая, — ответил глава охраны. — Хотите спуститься сейчас?

— Да.

В ночи и без того мрачные коридоры освещали керосиновыми лампами. Уильям бесстрастно оглядывал косые стены и опустевшие чёрные арки комнат, оказавшихся почти на потолке. Он достал из кожаной сумки, висящей на ремне, пару белых перчаток. Они были покрыты нейтрализатором, чтобы зачарованное стекло, под которым находилась карта, можно было поднять или сдвинуть. Уильям не хотел задерживаться в Уиллоуз-криге. Лучше сразу забрать карту и уехать в столицу, пусть это и займёт всю ночь. С таким ажиотажем оставлять её здесь было опасно.

«Искатели наживы устремились в Уиллоуз-криг со всех концов страны. Такого наплыва город не знал со времён бриллиантовой лихорадки тридцать лет назад. Постоялые дворы переполнены» — вот, что говорили о раскопках ещё полнедели назад, пока правительство их не закрыло. Теперь здесь было ещё заманчивее.

Уильям поднял глаза. Впереди что-то чиркнуло, сверкнула едва заметная искра…

— Ложись!

Взрыв сотряс узкий коридор, и стены с грохотом обрушились.

Всю ночь велись спасательные работы и разбор нового завала. Посреди коридора теперь зияла дыра, а тот узкий проход, ведущий к лестнице вниз, завалило обломками двух стен и потолка. Уильям и глава охраны отделались несколькими царапинами от мелких обломков, но в подвале оставался охранник, судьба которого была никому не известна.

Были зажжены все огни, подняты все, кто охранял раскопки, и те, кто оставался в городском штабе. Территорию постоянно патрулировали, а Уильям лично проверял всех. Порой он ходил у самого забора, вглядывался в ночь, в окруживший руины замка лесок в надежде почувствовать хоть что-то. Хоть чьё-то присутствие. Но всё впустую.

Ближе к рассвету к спуску в катакомбы был проложен узкий лаз, в который можно было втиснуться только боком не особо упитанному спасателю. Лестница была разбита и обломками лежала внизу. Уильям, поддерживая рукой потолок из плотно вставших обломков, заглянул вниз, подсвечивая фонарём, и покачал головой.

— Я никого там не чувствую.

Его талант эмпата обычно требовал зрительный контакт, но, чтобы уловить наличие жизни, это было необязательно, и он несколько минут провёл в этом узком лазе, пытаясь понять, жив ли оставшийся внизу охранник. Пока выводы были неутешительными.

— Может быть, мешает камень, — предположил Уильям, вылезая и отряхиваясь.

Оптимизм никто не разделил, но всё равно спасатели спустили в подвал верёвочную лестницу, и один из них, страхуемый тросом, отправился вниз.

— Инспектор Айлс! — послышался через пару минут его голос, умноженный эхом. Несколько наименее устойчивых камней задрожало.

— Инспектор, не нужно, — придержал Уильяма за плечо один из рабочих, но Уильям тряхнул головой и полез в проход.

— Не кричите, — спокойно сказал он спасателю. — Камни непрочные, не хочется нового обвала.

— Извините, инспектор. Но это срочно. Карты нет.

Уильям понял, что впивается пальцами в острые камни, только когда на голову посыпался песок.

— Что с охранником? — спросил он, и последовавший ответ подтвердил его невесёлые мысли:

— Мёртв, сэр.

Уильям кивнул, хотя его никто не видел, и, сказав, что сейчас кто-нибудь спустится и поможет поднять тело на поверхность, выбрался из узкого прохода. Перед ним расступились, видя накрывшую его лицо пелену мрака.

— На раскопки никого не пускать, — приказал он. — Проверить, не пропало ли что-то ещё из шатров. Оцепить гостиницу для сотрудников. Никого из номеров не выпускать, всех опросить, вещи осмотреть. Доложить всё мне в срочном порядке. И, командир, — обратился он к начальнику охраны, — мне нужны списки всех, кто так или иначе был допущен на территорию.

Тот кивнул и поспешил выполнять, и вскоре у Уильяма на руках было несколько листов с перечислением имён и должностей, начиная от королевских исследователей до сотрудников полевой кухни. Там было и всё охранное подразделение, и научные сотрудники исследовательского института. Пробегая по этому разделу взглядом, Уильям вдруг зацепился за одно имя и поднял брови.

Имя Элизабет Уэлфри звучало как из другой жизни, хотя прошло три года. Он — младший инспектор, проходящий вынужденную практику в учебном заведении, потому что так было принято, он не мог стать главой королевской полиции, проскочив абсолютно все ступени. Это резонно вызывало бы вопросы. И она — девочка с последней парты, обвешанная амулетами и слишком быстро раскусившая, кем он был. Обычно она сидела молча, лишь изредка сухо отвечая на его вопросы, и сдавала практически безукоризненные работы. Но стоило ей оторваться от конспекта и начать что-то уточнять, как Уильям жалел и о том, что она открыла рот, и о прохождении такой практики вообще.

Теперь тот семестр в женской гимназии казался сущим пустяком. Уильям даже криво улыбнулся, вспомнив о нём, и пролистал списки ещё раз, думая, увидит ли какое-нибудь ещё знакомое имя. Но таких не было, и он вернулся к делам.

На следующее утро, когда вместо фургона, возившего работников к раскопкам, гостиницу окружили военные автомобили, все заметно заволновались. Лиз, расчёсывая длинные светлые волосы, выглянула в окно. Перед входом и у каждого угла гостиницы стояли патрульные в коричневых, как перья стервятников, мундирах — гвардейцы королевской полиции. Один из рабочих, судя по костюму и объёмному холщовому рюкзаку, вышел на крыльцо покурить в ожидании грузовика, и его тут же развернули.

— Что там происходит? — спросил Майкл. — Нас что, взяли в оцепление?

Лиз промолчала. В груди что-то неприятно сжалось, и она, убирая расчёску, подальше затолкала сумку под кровать. А потом выглянула в коридор для разведки. Она была не одна: упитанная рыжеволосая женщина в очках, которую Лиз не раз видела на раскопках, стояла в дверном проёме своей комнаты. В их сторону от лестницы уже шёл один из стервятников.

— Документы, пожалуйста, — сказал он женщине.

— А что случилось, позвольте узнать? — поинтересовалась та, но достала из нагрудного кармана рабочего комбинезона карточку и протянула на проверку.

— Ночью на территории произошёл взрыв, мэм. Благодарю.

— О боже! Никто не пострадал?

— Одного из охранников убило завалом. Позвольте войти и осмотреть ваши вещи?

Растерянная, женщина пустила проверяющего, а Лиз нырнула к себе и захлопнула дверь.

— Что случилось? — удивился Майкл, видя её ошарашенное лицо.

— На раскопках ЧП, нас сейчас будут проверять. Документы, вещи…

— О… — Он закивал. — Надо подготовиться. Думаешь, лучше достать сразу всё или только сумки, которые я туда брал? Они могут спросить про всё, наверно…

Размышляя вслух, Майкл, на удивление спокойный, достал со шкафа свой огромный рюкзак и уложил на кровать, туда же положил сумку, на неё — документы, чтобы быстрее вручить их на проверку. Немного посидев на краю, как примерный ученик, с ровной спиной, он воскликнул: «А!» — и полез доставать и рюкзак Лиз. Его он бросил ей на кровать и чудом не попал по голове.

В ужасе отшатнувшись, Лиз выронила альбом, который только что достала из тумбы, и не подшитые листы разлетелись по полу.

— Извини! — Майкл бросился помогать собрать.

Лиз пыталась остановить его, выхватывала листы, сминая бумагу.

— Нет, не надо, я справлюсь, Майкл, спасибо, не…

Еë глаза бегали в поисках той самой страницы. Она хотела убрать её под простыню, на всякий случай. Если на раскопках произошло ЧП, не стоило кому-то знать, что она срисовывала карту. У неё не было злого умысла, чистый интерес, но как доказать это стервятникам?

— Ого! — вдруг воскликнул Майкл и выпрямился.

У него в руках был тот самый лист…

Лиз бросилась к нему, но он увернулся, продолжая разглядывать рисунок.

— Это что такое? — Он воззрился на неё в самом глубоком удивлении. — Ты что, карту срисовала⁈

— Погромче крикни! В коридоре не слышно!

Лиз вырвала у Майкла из рук лист, сложила вчетверо и запихнула в задний карман брюк. А потом со вздохом убрала альбом в сумку.

Проверка прошла быстро, но у Лиз постоянно дрожали руки. Она выронила скользкую именную карточку и когда подавала еë, и когда забирала. Открыла рюкзак она с третьей попытки, потому что пальцы соскальзывали с карабинов. Сумку с альбомом она отдала с замиранием сердца. Там больше не было карты, но она боялась, что проверяющий всё равно не просто окинет взглядом еë археологические кисти, щипцы и увеличительные стëкла, а станет заглядывать внутрь и читать записи. Но тот не стал. Только чиркнул еë имя у себя в бланке, нарисовав рядом кривой зигзаг, и пошёл дальше. У Майкла такой пометки он не поставил.

— Зачем ты еë нарисовала? — прошептал Майкл, когда они остались одни.

— Для себя, — так же тихо ответила Лиз и осела на кровать.

Майкл немного помялся и ушёл к себе. Полчаса они провели в гнетущей нервной тишине. Майкл несколько раз подрывался, мерил шагами комнату, цыкал на окно. А Лиз продолжала лежать у себя и пялиться в потолок, почти не обращая внимания на суету соседа. В пальцах она перекатывала костяной шарик — настоящий оберег от сглаза и неудач. Надо было вытащить его раньше, глядишь, Майкл не сунул бы свой длинный нос в её бумажки. Но шарик по крайней мере успокаивал.

В дверь постучали, и после лениво-меланхоличного «да-да?» пошёл профессор Истбург. Он выглядел озабоченно-печальным, но пытался улыбаться и делать вид, что всё в порядке.

— Что ж, ребятки, — сказал он, неловко разводя руками, — вот и кончились наши приключения. К большому-большому сожалению.

Лиз охнула и села.

— Но как так⁈ Всего два дня прошло! Мы едва что-то успели сделать и посмотреть. Нас даже в коридоры толком не пускали!

— К сожалению, ситуация серьёзная, мисс Уэлфри, — вздохнул профессор.

— А что за ситуация-то? — спросил Майкл. — Почему нас обыскивали?

Профессор охнул, посмотрел на дверь и, пальцем призвав Лиз и Майкла ближе, зашептал:

— Нам нельзя об этом рассказывать, если честно, но карту, которую я вам показывал, украли.

— Не-ет, — выдохнул Майкл.

У Лиз пересохло в горле.

— Увы, увы. Но эта информация не должна уйти дальше нас с вами. Нельзя, чтобы пройдохи-репортёры прознали. Слишком громкое дело будет. Инспектор пока старается его не афишировать и приказал всем держать язык за зубами. Чтоб все пока думали, что это простой обвал.

— Я слышала, что там был взрыв. Вы ведь тоже думаете, что он не был «простым»? — спросила Лиз.

У неё всё внутри сжималось и переворачивалось. Руки дрожали так, что она едва смогла засунуть их в задние карманы брюк, чтобы скрыть нервозность.

— Нет, конечно, нет, — вздохнул профессор. — Но этого стоило ожидать. Им нужно было поставить не только охранников, но и чары какие. Наверняка уж могли бы привлечь тех, кто умеет. После обнаружения сами знаете чего…

— Она ведь важная, да, профессор? — спросил Майкл, выразительно поглядывая на Лиз. Та сделала вид, что не замечает.

— Не могу сказать точно, Майк… Но полагаю, что очень.

Лиз подняла глаза. Не нужно было быть эмпатом, чтобы понять: он недоговаривает. Карта была не просто важной. Она — ключ к легендарной реликвии, открывающей путь к самой короне! И украли её явно не для коллекции. Может, мало кто верил в легенду о королях прошлого до последних событий и никто точно не знал, как выглядит реликвия, сама суть была настолько притягательной, что любой захотел бы попытать счастья и, возможно, прибрать к рукам королевскую власть. Как бы это ни работало.

Уильям уехал из Уиллоуз-криг под вечер, изучив всё немногочисленное, что удалось собрать. Казалось, что никто из официально приглашённых не был причастен, но и среди проверяющих не было эмпатов. Огромное упущение со стороны местной полиции, но проверять всех самостоятельно Уильям не мог. Хотел сосредоточиться на тех, кто показался подозрительным в принципе.

Таких оказалось не особо много. Большинство просто нервничали, судя по рассказам, и Уильям отметал имя за именем со скепсисом расспрашивая проверявших гвардейцев, за что тот или иной человек получил к своему имени закорючку, или крестик, или зигзаг, или ещё какой-то бессистемный значок.

Но всё же несколько имён Уильям записал, передал для составления досье, и с этих людей и начали расследование, приглашая всех в столицу. Для этих допросов Уильяму и самому нужно было вернуться, и только проводя вторую бессонную ночь за рулём служебного автомобиля он понял, как давно его расписание не было таким загруженным.

Обычно командировки, встречи, допросы — всё выстраивалось в ритмичную стройную линию, и каждый шаг был известен и продуман. Так дальше и должно было идти: он приехал бы, забрал карту, сразу бы уехал, чтобы к рассвету презентовать карту королевскому советнику, который в свою очередь передал бы её королю. А в это время Уильям смог бы отдохнуть: дорога в одну сторону занимала не меньше восьми часов, решение вести самостоятельно давало о себе знать, и это он пользовался преимуществами правительственных автомобилей.

Теперь всё, что Уильям мог передать, это сухие отчёты о том, как продвигается расследование.

Разумеется, его величество и совет министров этого не оценили. Уильям бы и сам не оценил на их месте. Ему дали неделю на то, чтобы найти либо грабителя, либо иной способ срочно вернуть карту. Что было более выполнимо — бог его знает! К тому же никто не снимал с него его обычных обязанностей, и Уильям только нервно посмеивался, представляя, что может случиться за эту неделю. Главный коллегиальный советник тоже нервно посмеивался — внутри себя, — и пытался представить, что бы и как делал в этой ситуации. Ни он, ни сам Уильям ответа на этот вопрос не находили.

Он ушёл с совещания, снедаемый вопросами без ответов. Длинные коридоры провожали его чопорными взглядами с картин и трепещущими на стенах тенями. Уильям застыл у высокого приоткрытого окна, выглядывая в цветущий парк. Летом редко кто оставался в столичной резиденции: королевская семья и вся свита уезжала к морю или за границу, забирая с собой весь смысл, которым наделял Уильям каждый свой визит во дворец.

Но в этот раз ему повезло: три силуэта — женский, мальчишечий и собачий — как раз шли по тенистой аллее от дальнего пруда обратно к фонтанам. Уильям сунул руку в карман проверить игрушку и подумал, что смог бы их перехватить у входа в оранжерею, где их бы никто посторонний не увидел. И поспешил вниз.

Уильям замер у прозрачных дверей с резным кованым узором, скрываемый длинными широкими листьями экзотических растений. Солнце разливалось по позолоченным завиткам на дверях оранжереи, блестело в сочных листьях кустов и траве, журчало в струях фонтана. Тонкая женская рука зачерпывала воду, и та сквозь пальцы ниспадала сверкающими водопадами, слепя, но Уильям не мог отвести взгляд. Брызги искрами разлетались во все стороны, переливались, звенели, словно летний смех. Прекрасная картина, будоражащая и заставляющая сжиматься сердце. Такая волшебная и недоступная…

— Всё, я нагулялся! — крикнул принц Даниэль.

Он слез с широкого мраморного борта фонтана, отряхнул руки и махнул суетящемуся рядом корги.

— За мной, Максимус! Кто первый, а!

Они рванули к дверям оранжереи, и Уильям едва успел оторвать взгляд от её величества, медленно поднимающейся с борта, поправляющей узкую юбку-карандаш, откидывающей назад волосы, — и отступить, когда они ворвались в оранжерею.

Принц Даниэль схватил щенка Максимуса на руки и обнял, поглаживая между ушами.

— Ты почти догнал меня! — восторженно сказал он, зарываясь носом в короткую шерсть. — Подрастёшь ещё — обгонять будешь. Наверно.

Дэнни было десять, почти одиннадцать, и больше всего на свете он сейчас любил своего щенка. Уильям не присутствовал на дарении, но Дэнни сам впервые написал ему официальную записку, вызывая в замок, чтобы срочно рассказать и показать. Никогда Уильям не видел юного принца таким счастливым.

— Вы могли бы и поддаться, ваше высочество, — улыбаясь, сказал Уильям и вышел из своего не самого надёжного укрытия.

— Уилл! — Даниэль бросился к нему, сверкая от восторга. Щенок у него на руках звонко тявкнул. — Тебя давно не было!

— Работа, выше высочество.

— Мы скучали без тебя. Смотри, как Максимус вырос!

Дэнни протянул Уильяму щенка.

— Действительно.

Уильям потрепал Максимуса по загривку и в ответ получил нежные поцелуи горячим языком.

— Мама будет рада твоему приезду, — прошептал Дэнни, оглядываясь, и опустил Максимуса на землю.

Тот задорно залаял и убежал обратно на улицу: звать хозяйку. Уильям посмотрел ему вслед, отчего-то нервничая.

Но Дэнни не дал ему долго отвлекаться.

— А где ты работал? — с подозрением спросил он.

Помимо Максимуса Дэнни обожал подарки! Уильям сам его к этому приучил: каждый раз на протяжение трёх лет их знакомства, возвращаясь из командировок, он привозил принцу сувениры.

— В Уиллоуз-криг. Не очень далеко.

— А, это где стену нашли? — прищурился он без особого энтузиазма.

— Целый замок, ваше высочество! — Дэнни выпучил глаза в неверии, и Уильям рассмеялся. — Ну что, есть варианты, что я мог привезти из руин старого замка?

Дэнни задумчиво насупился. В прошлый Уильям привёз блокнот в кожаной обложке, на форзацах которого была нарисована карта, а на ней — чудовища. Дэнни потом рассказывал, с какими хотел бы увидеться, и сразу сделал в блокноте первую заметку: с перечислением мест. А сделал он её ручкой, которую Уильям привёз из-за границы, когда узнал, что прямо накануне Дэнни отлично сдал важный тест. На ручке выгравировали имя принца на четырёх языках (больше не вместилось), и он теперь носил её с собой, а к третьему месяцу рождения Максимуса приказал сделать такую же вышивку на его ошейнике.

Среди подарков были и менее практичные: статуэтки, идолы, крошечные модельки машин, дирижаблей и кораблей, прозрачные шахматы, в которые Дэнни даже пару раз звал играть Уильяма (тогда, когда хотел показать, чему научился, и попытаться наконец обыграть старшего товарища). Дарил Уильям и книги, и прищепки, и запонки… У Дэнни было множество вариантов!

Раздался звонкий лай, а за ним — приглушённый стук низких каблуков.

— Вы разбалуете его, Уильям, — сказала её величество, входя в оранжерею. У Уильяма внутри что-то замерло, и плечи напряглись, и он надеялся, что это незаметно.

— Это ведь традиция, ваше величество, — ответил Уильям, не смея поднять на неё глаз, но не мог не смотреть на голубые лодочки, тонкие щиколотки да петляющего между ними корги. — Надеюсь, вы не против.

— Если Дэнни будет доволен, я не буду против.

— Я буду доволен! — тут же заявил Дэнни. — Уилл всегда привозит что-то крутое. Правда, Уилл?

— Теперь я боюсь вас разочаровать, ваше высочество, — усмехнулся Уильям и достал из кармана гармошку из серебряных пластин, разрисованных блестящими точками, похожими то ли на звёздное небо, то ли на карту с метками городов.

Уильям усмехнулся, чувствуя волны недоумения. Под непонимающими взглядами Дэнни и её величества он развернул пластинки в нескладное серебристое полотно, как-то повернул несколько из них, сделал ещё несколько ловких непонятных движений — и пластинки сложились в идеальный шар. Дэнни ахнул, но не успел потянуться, как Уильям разобрал всё обратно вместе и только тогда протянул подарок принцу. Тот попробовал повторить трюк, но ничего не вышло — пластинки неловко крепились друг к другу, но шар образовывать отказывались.

— Сложно, — буркнул Дэнни.

— Зато потом сможешь хвастаться перед другими своим умом и сообразительностью, — сказала её величество, потрепав сына по голове. Он насупился и попытался увернуться, а она подтолкнула его между лопаток: — Иди посиди на диване, подумай.

— Ой, секретные разговорчики начались, — скривился Дэнни, прищуриваясь и хитро улыбаясь.

— Быстро, — приказала её величество, указывая сыну в сторону, и тот послушно пошёл, по дороге, высунув язык, ворочая мелкие тонкие пластинки, пытаясь найти лучшую начальную точку.

А Уильям впервые поднял глаза на её величество. Светлый вязаный кардиган был накинут поверх нежно-василькового облегающего платья. Волосы сцеплены жемчужными заколками на затылке, но несколько густых каштановых локонов падали ей на плечи. Уильям никогда не мог оторвать от не взгляд. От серьёзных карих глаз, от того, как любой свет играл в её волосах, от бликов и теней от изящных украшений. Он не мог позволить себе смотреть на неё вечно, старательно избегал публичных встреч, чтобы не навлечь на себя гнев короля и не пересечь черту, за которой вежливое восхищение становилось неуважительным. Но в редкие встречи он вбирал её образ взглядом и лелеял в памяти, как самое дорогое сокровище. Порой он пытался найти её в Дэнни, но тот пошёл в отца, и Уильям чувствовал, как неизбежно приближается к черте, которую нельзя пересекать.

— Я думала, вы в командировке, Уильям, — заговорила её величество, тоже не отрывая взгляда от Уильяма.

— На самом деле я вернулся на сутки позже предполагаемого.

Он шагнул назад, пряча руки за спину и опуская голову.

— Какие-то проблемы?

— Очень большие, на самом деле. Боюсь, что, если я не справлюсь, мы можем с вами больше не увидеться.

— Это будет очень печально. — Она прикусила губу. — Дэнни вас очень любит. Не только за подарки.

Они оба глянули в сторону Дэнни, но успели лишь заметить короткий взмах светлых густых волос — и юный принц уже снова уткнулся взглядом в неподдающиеся пластинки. У него получилось скрепить всего пару из них, но остальные никак не совмещались.

Её величество засмеялась, а потом тяжело вздохнула:

— Уильям, давайте выйдем на улицу. А то у некоторых очень длинные уши.

— Ну, мама! — воскликнул Дэнни.

— Сиди здесь, Даниэль. Иначе я позову гувернантку, и ты будешь сидеть с ней.

Он насупился, закинул ноги на диван, бунтуя, но сидеть остался, только бросил суровый взгляд на Уильяма, когда тот прикрывал балконные двери.

— Я чувствую себя предателем, — усмехнулся Уильям. — Вы хотите обсудить что-то серьёзное, ваше величество?

Она впилась ногтями в локти.

— Да, Уильям. Очень. Вы ведь понимаете, ваша работа очень важная для страны… Я наслышана о том, что произошло. — Она отчего-то взглянула на него виновато, а Уильям упорно давил в себе желание её прочесть, заранее понять, к чему она клонит и что от него хочет. — Его величество считает, что найденная карта очень важна, а её пропажа — ужасная потеря. В плохих руках она может стать мощным рычагом воздействия на корону.

— Я понимаю, ваше величество.

Уильям смотрел под ноги, на желтую сухую землю во дворе у фонтана. Мягкий, слегка взволнованный голос её величества пробивал его броню невозмутимости намного сильнее, чем любые увещевания советников и даже самого короля.

— Мы делаем всё возможное сейчас, чтобы напасть на след воров или найти любые следы карты, не привлекая к этому внимания общественности. Как только это случится, счёт пойдёт на часы, боюсь, даже не на дни.

— А вы видели карту?

— Нет, ваше величество.

— Может, кто-то из тех, кто видел, мог бы помочь её восстановить? Чтобы скорее начать поиски реликвии.

Уильям замер. В тот момент ему хотелось броситься к ней и расцеловать. Особенно, когда она повернулась к нему, вопросительно подняв тонкие, идеально выщипанные брови, а он, потеряв контроль, почувствовал её смущение и искренний интерес.

— Вы бесподобны, ваше величество, — выдохнул Уильям. — Это гениальная идея!

— Вы бы до этого дошли сами, Уилл, — мягко улыбнулась она. — Просто вы устали с дороги. Я бы посоветовала вам взять выходной, но, увы, сейчас не то время…

— Да уж… — Уильям снова опустил голову. — Но мне очень приятна ваша забота, ваше величество. Как только всё разрешится, я обязательно воспользуюсь вашим советом и возьму выходной. Один.

Она тихо, но очень приятно хихикнула.

— Я верю в вас, Уильям. Вы не просто так инспектор королевской полиции. Так высоко забираются только лучшие, умнейшие люди. Его величество вас очень ценит, и в коллегии вы незаменимы. Уверена, что вы справитесь с этой задачкой. Она точно не сложнее головоломки, которую вы привезли Дэнни.

— Благодарю за доверие, ваше величество.

Она улыбнулась, слегка прищурив глаза, и прошла мимо, возвращаясь в оранжерею. А Уильям смотрел ей вслед, пока голубой силуэт не затерялся в зелени оранжереи. У него перехватывало дыхание, а на плечи давило осознание, насколько теперь всё серьёзно. Серьёзнее, чем он представлял, отправляясь в Уиллоуз-криг два дня назад.

Только теперь ему отчего-то казалось, что груз не такой уж и неподъёмный.

Лиз вернулась домой в отвратительном настроении. Мало того, что обещавшая продлиться неделю экспедиция оборвалась на второй же день, так ещё и на такой ноте! Им не давали выйти из гостиницы, пока не приехали автобусы, которые должны были доставить всех по домам или исследовательским центрам (Лиз, Майкла и профессора Истбурга довезли до университетской лестницы). Перед погружением их всех ещё раз осматривали, просвечивали, хорошо хоть эмпатами не проверили! Лиз радовалась тому, что рисунок её — всего лишь лист бумаги, ничего особенного на первый взгляд. А второй никто не делал.

Она могла бы даже расслабиться, откинувшись на подранном кожаном сиденье автобуса, снова повертеть ради успокоения костяной шарик, но рядом опять оказался Майкл и опять стал гундеть о том, как она должна кому-то там свою картинку показать.

Лиз уже тысячу раз пожалела, что вообще согласилась жить с ним в одном номере. Ей ведь предлагали провести недельку с женщинам-рабочими, но нет! Майкл же знакомый! Она решила, что так лучше. Тем более, что номер двухместный, а не на пятерых, с отдельной ванной комнатой. Ну и что, что Майкл парень? Чего она там не видела! Да и кровати у них разные.

И вот кровати-то, может, и были разные, да комната всё равно одна, а всегда меланхоличный и дотошный Майкл оказался тем ещё любителем сунуть нос не в свои дела. И как бы Лиз ни отнекивалась, куда бы его ни посылала, он продолжал докучать нотациями и настаивать на своей правоте.

Он не успокоился и в университете, куда они вернулись для прохождения летней практики. Привычная скучная лаборатория, которая ожила лишь на полчаса, пока студенты расспрашивали Лиз, Майкла и профессора Истбурга о поездке и почему они так рано вернулись. Рассказывать было особо нечего: они ничего не успели ни сделать, ни посмотреть, а упоминать карту было строго-настрого запрещено, так что к ним потеряли интерес быстро, а ассистентка профессора Моника, женщина немного за тридцать с идеальной шоколадной кожей и лоснящимися чёрными волосами, увела Истбурга в деканат.

Стоило им выйти, как Майкл горячим шёпотом запричитал:

— Ты обязана им рассказать! Ты ведь видишь, что пишут в газетах!

А в газетах писали, что глава королевской полиции Уильям Айлс отдал приказ всем подразделениям искать того, кто устроил взрыв (эту деталь от прессы перестали скрывать уже под вечер первого дня после происшествия) и украл нечто важное с раскопок. Что это, пока не разглашалось, но Лиз была уверена: скоро и эта информация ускользнёт в народ.

— Мало ли что пишут, — бурчала Лиз. — У меня ни карты, ни информации о грабителе нет.

— Но твой рисунок очень точен!

— Неправда. На нём не хватает нескольких деталей.

— И всё равно близко! Они и без пары лишних закорючек найдут, что сделать.

— Майкл, карты так не работают! — воскликнула Лиз. — В них каждая «закорючка», как ты выразился, важная. Однажды на твоей туркарте не будет «закорючки» в виде рва, и ты упадёшь и сломаешь шею.

— Ты ещё порчу на меня наведи! Картёжница нашлась!

— Это ты предлагаешь мне прийти в полицию и сказать, что у меня есть рисунок, который изменит их жизнь! Как ты это вообще представляешь?

— Нормально представляю. Ты бы очень помогла расследованию.

— Какому расследованию? — удивилась вернувшаяся Моника. В руках у неё был деревянный ящик, в который свалили кучу измазанных и облепленных песком древних черепков. — Прислали с раскопок. Очистить, оформить, пронумеровать. Вот. Не скучайте.

— Да мы и так не особо, — скривился Майкл, поднимая почерневший осколок размером с его ладонь.

— Так что за расследование?

Моника отошла вымыть руки.

— А, так, ерунда, по карте, — сказала Лиз самым безразличным тоном.

— По какой такой карте? — Моника подошла к столу и поочерёдно посмотрела на Лиз и Майкла.

Редко у ассистентки профессора была такое серьёзное лицо, как сейчас. Лиз помнила её на одном из первых своих экзаменов. Моника с такими же суровыми глазами допрашивала мямлящего однокурсника и безжалостно черканула ему «неудовлетворительно». Лиз тогда старалась удержать себя от подсказок и разочарованных вздохов: она знала все ответы на его билет, но шёл экзамен, а за выкрик «да боже мой, это же элементарно!» её уже пригрозили удалить.

А вот сейчас такой суровой Монике Лиз отвечать не особо хотелось.

— А профессор не рассказывал? — спросил Майкл.

Моника мотнула головой.

— Да там ничего особенного, — пожала плечами Лиз и вытащила первую попавшуюся древность: ей нужно было чем-то занять руки, чтобы не выглядеть нервной. — Нашли в руинах замка какую-то карту. Майкл уверен, что по ней куда-то можно пройти и что-то найти. Это её стервятники ищут.

— Ты видела, что она под куполом! — вскричал Майкл, глубоко оскорблённый таким пренебрежением к своему мнению. — Кто ставит купола над чем-то неважным!

— Видишь, Майкл теперь из-за карты этой с ума сходит, — зло усмехнулась Лиз.

Моника покачала головой.

— Вам обоим лучше б потише об этом спорить, зайчики. А то услышат те, кому не надо. А ты, Лиз, прекращай обзывать полицию стервятниками. Или отправлю к палеонтологам: кости перебирать. Птичьи.

И Моника вышла. Лиз показала ей вслед язык, а Майкл осуждающе покачал головой и, к удовольствию Лиз, не сказал ей больше ни слова до конца дня. Только, собираясь, бросил жутко осуждающий взгляд и, гордо вздёрнув нос к потолку, ушёл из лаборатории. Лиз надеялась, что после этого он перестанет с ней разговаривать вовсе.

Она возвращалась в университет на следующий день с этой мыслью и первые часы действительно провела спокойно в одиночестве в дальнем углу библиотеки за множеством стеллажей, изучая книги по прикладному искусству народов, ранее населявших территории Уиллоуз-криг. Основная закладка лежала на страницах с утварью — слишком много её попалось в привозе. Каменщики держали у себя выносливых мулов и яков и их же изображали на фресках и посуде. В Уиллоуз-криг и сейчас осталось много скульптур и фресок, напоминавших о преданности крупному рогатому скоту, но тогда, судя по книге, ничего другого не изображали вовсе. Так что с определением местности производства и некоторых смысловых слоёв проблем не было. По тому, что Лиз могла определить на глаз, большая часть найденной утвари была старше землетрясения лет на двести и, вероятно, являлась частью коллекции: слишком хорошо она сохранилась для того, что постоянно использовали. Более точные данные нужно было ждать от университетской лаборатории…

Лениво чиркая заметки, которые потом нужно было перенести в журнал, Лиз то и дело поглядывала на вторую закладку, лежащую намного раньше, на страницах о клинописи и символике. Там Лиз пыталась найти всё, что возможно, о странной вязи, которую срисовала с карты. Она запомнилась больше всего и отвлекла от нескольких деталей местности: вязь из бурых, синих и зелёных символов, которые походили и на рога (что казалось логичным с учётом повальной любви каменщиков к быкам!), и на выбивающиеся из-под земли корни, и просто на загогулины, которые чиркали проверявшие их в гостинице гвардейцы. Только похоже это всё было очень отдалённо даже с учётом, что Лиз рисовала по памяти и буквально на коленках.

Может, если попробовать перерисовать каллиграфически выведенные символы из книги, станет понятнее?.. С этой мыслью Лиз отложила рабочий конспект, как вдруг тяжёлые двери библиотеки натужно скрипнули и кто-то во весь голос выдохнул: «Ничего себе!»

Лиз, прикрыв книгу, тихонько выглянула из-за стеллажа — и тут же нырнула обратно, прижимаясь спиной к полкам.

В библиотеку вошёл Уильям Айлс, инспектор королевской полиции, её школьный лектор по праву и, что было хуже всего, эмпат, читающий эмоции, как книги. В гимназии, когда он закончил вести у них лекции, Лиз выдохнула с облегчением и надеялась, что их дороги никогда больше не пересекутся. Это был крайне вероятный исход, ведь он стал работать во королевской коллегии через дорогу от дворца, а ей демонстративно закрыли двери в «приличное общество», как выражалась многоуважаемая матушка, когда Лиз — не менее демонстративно — сбежала из дома.

А теперь он здесь, в её университете, говорит с её куратором профессором Истбургом, медленно проходя между читальными столами. Их все провожали взглядами. Сквозь промежутки между книгами и шкафами Лиз видела, как они идут в её сторону, и судорожно рылась в сумке, пытаясь найти хоть что-то, блокирующее эмпатов. Ничего. Ничего! А потом она взглянула на обычно запертую дверь библиотекарской подсобки. О той ходили легенды, так как никто и никогда не видел, как её открывают и что в ней находится. Её чёрное пыльное окно, выходящее на задний двор университета, сурово глазело на студентов и всем своим видом притягивало мистические истории о призраках, трупах и скелетах.

Вот если взломать замок, думала Лиз, спрятаться там и улизнуть через окно… Там рядом была водосточная труба! А ещё плющ. Может, по университетским стенам лазать не особо хорошо, но встречаться с инспектором ей не хотелось больше. Особенно без оберегов.

Лиз выглянула ещё раз и увидела, как Уильям и его провожатый остановились у стола однокурсников Лиз, что-то спрашивая. Она была уверена: про неё, потому что профессор Истбург довольно улыбнулся, кивнул и показал на конец читального зала.

Лиз заторопилась. Она выудила из кармана сумки шпильку, магнитик и двойную проволоку и поспешила к двери.

Но планам сбыться было не суждено: она едва успела всунуть проволоку в крошечную замочную скважину и попробовала крутануть её там один раз, нащупывая штифты, когда её окликнули:

— Мисс Уэлфри?

Лиз крутанулась, пряча руку с проволокой за спиной. Профессор Истбург смотрел на неё удивлённо.

— У меня ручка закатилась под дверь, — соврала Лиз. — Единственная. Любимая.

Уильям поднял брови и покачал головой. По телу Лиз разлилось неприятное тепло, как от болезни, и она нахмурилась, впившись в него взглядом. Он её читал! Беззастенчиво и прямо сейчас!

Мысленно облив Уильяма кипящей ненавистью так, чтобы он точно прочувствовал её каждой клеточкой, Лиз бросилась собирать вещи.

— Мисс Уэлфри, постойте, — попытался остановить её профессор. — Куда вы?

— За ручкой, — огрызнулась Лиз. — У меня ведь теперь её нет.

— Жаль, что вы не хотите выслушать моё предложение, мисс Уэлфри, — заговорил вдруг Уильям. — Мне кажется, оно бы вас заинтересовало.

— Вам кажется, — сказала она. — Я не хочу работать на правительство. И на вас — тем более.

И, пока никто не успел сказать ни слова больше, поспешила прочь из библиотеки.

А Уильям остался. Профессор Истбург в полной растерянности извинялся перед ним ещё минут пять, говорил, что не ожидал такой реакции, что Лиз его лучшая ученица, что она на самом деле очень это всё любит и, не будь он уверен, он бы никогда не решил знакомить их и предлагать её в помощницы. Но Уильяма его извинения не волновали и не интересовали, а вот реакция этой самой «Лиз»…

Элизабет Уэлфри не причиняла ему особых неудобств во время его короткой практики, но и никогда его не любила. Бросала хмурые взгляды с задних парт — не более. Он никогда не видел её нервной, а прочесть скрытую нервозность не мог — при ней всегда были «глушилки». Уильям терпеть их не мог, потому что чувствовал себя слепым и глухим одновременно, но и предъявить за такие своеобразные украшения ему было нечего: устав они не нарушали, а он был уверен: кто-кто, а мисс Элизабет Уэлфри знала свои права и обязанности лучше многих.

И тут он впервые столкнулся с ней и с её чистыми эмоциями. Растерянность, разочарование, суетливая попытка придумать хоть что-то — и абсолютная уверенность, что ей поверили. Хотя Уильям ручку заметил: она лежала между тетрадными листами и предательски высовывала из них свой золотистый колпачок.

Но он ничего не сказал. Ему было важно её «прощупать». Узнать, что такого заметил в ней гвардеец, осматривающий её вещи пару дней назад. И казалось, что ничего в ней такого нет. Она просто ненавидит его за его дар, что не редкость и не новость, а на осмотре всего лишь нервничала, как многие.

Но потом Уильям заметил книгу.

— Могу я полистать? — спросил Уильям у профессора.

— Да, конечно, мистер Айлс, — пожал плечами тот. — Вы всё же действительно извините… Я поговорю с мисс Уэлфри…

— Не стоит, — мотнул головой Уильям, присаживаясь и пододвигая книгу к себе. — Я поговорю с ней сам позднее. Думаю, мы найдём точки соприкосновения. А вы пока займитесь своей частью работы. Может, нам и не понадобится помощь студентки в таком случае. Мы ведь привлекаем и работников других институтов. Возможно, собранных сведений будет достаточно.

Профессор Истбург закивал и, в очередной раз извинившись, поспешил к себе — выполнять указание.

— Вы главное не заблудитесь на обратном пути, инспектор, — нервно рассмеялся он.

— Не заблужусь, — уверил его Уильям, и, оставишь наконец в одиночестве, открыл те самые страницы, которые были отмечены закладками. Утварь его не заинтересовала, но руны и символика…

Они не должны были так его цеплять. Это обычные темы для описи артефактов из любой области. В конце концов узоры отражают культуру и могут рассказать не только про местность, но и про время создания. Логичные, ни капли не подозрительные разделы для того, кто занимается описью с культурно-исторической точки зрения. Но всё же… Уильям поскрёб ногтями полированную крышку стола. Всё же в этом было нечто подозрительное.

Уильям цыкнул, не понимая, что же его так смущает, но на всякий случай выписал себе и книгу, и номера страниц — чтобы проверить уже в офисе. Засиживаться дольше в университетской библиотеке он не планировал и уже собирался подняться, как услышал приближающиеся шаги и почувствовал нетерпение и волнение. За спиной кашлянули.

— Господин инспектор? — немного нервно позвали его, и Уильям обернулся, не вставая.

Рядом с ним стоял высокий тощий юноша, рыжеватый, одетый как типичный университетский отличник в рубашку, жилет и кремовые брюки со стрелками. Он смотрел на Уильяма в почти детской решимости, волнуясь, но чувствуя непреодолимое желание сделать то, что казалось ему справедливым и правильным.

— Я вас слушаю, молодой человек.

Уильям был заинтригован.

— Меня зовут Майкл Коллайт, я ученик профессора Истбурга и тоже был на раскопках.

— А, — улыбнулся ему Уильям, изучая мальчишку взглядом и вычитывая всё, что только мог, — однокурсник мисс Уэлфри, с которой мы только что разговаривали.

— Почти однокурсник, — нахмурился он, не в силах сдержать свою привычку поправлять всех и каждого. — Я на курс старше и на другом направлении — я ювелир, но мы практикуемся у профессора вместе. Так что я Лиз знаю…

Лиз… У этого Майкла-не-однокурсника все мысли вились вокруг неё!

— Я случайно услышал, что вы собираетесь восстанавливать карту, — сказал Майкл. — И вы для этого хотите привлечь Лиз тоже?

— Ваш профессор Истбург уверен, что она могла бы существенно помочь в этом деле. Вы так не считаете? Сами хотите помочь?

— Нет, что вы! Я ювелир, не картёжник. Но да, я думаю, Лиз могла бы вам помочь… — Он занервничал, глаза его забегали. — У меня есть сведения… В общем… Я хотел сказать, что… Знаете…

— Мистер Коллайт, быстрее, — раздражался Уильям, чувствуя внезапное желание Майкла отступить. Как вовремя он решил переосмыслить своё решение! — У меня есть дела, помимо сидения в университете и выслушивания ваших запинок. Если уже начали, доводите дело до конца.

— Да, да, конечно… — Он вдохнул поглубже и выпалил: — Я видел, как Лиз срисовала карту.

Уильям вытаращился на него, лишённый дара речи. А Майкла, видимо, прорвало.

— Я видел этот рисунок. Мне показалось, что он довольно близок к оригиналу, и я уговаривал её все эти два дня самостоятельно сходить, рассказать, знаете, это было бы честно и благоразумно. Но Лиз не особо благоразумна, знаете. Поэтому я подумал, что мой долг как гражданина рассказать вам. Если это поможет расследованию…

— Хватит. — Уильям резко поднялся. — Спасибо за информацию.

Майкл потянулся к Уильяму, чтобы пожать руку, светясь от чувства выполненного долга, но Уильям прошёл мимо. Ему было не до тщеславных мальчишек, жаждущих поощрения. Если его слова — правда, это стоило не просто проверить. Элизабет Уэлфри нужно было взять в оборот. Любым способом.

Лиз уехала из университета сразу после разговора в библиотеке, соврав Монике, что у неё невыносимо крутит живот. Та посмотрела с пониманием и сочувствием и, конечно же, отпустила. Ни с профессором, ни, слава богу, Уильямом Лиз не столкнулась, а то пришлось бы ещё объяснять и извиняться! Она и так была не в духе, даже прикрикнула на какого-то парня за то, что поставил свою дорогущую чёрную тачку прямо на подъездной дорожке университета. А потом от неё пострадала не желавшая нормально открываться дверь таунхауса Агаты. Лиз в отчаянии пнула её, и только тогда экономка Пэтти прибежала открывать.

— Мисс Уэлфри, почему вы не позвонили?

Они с Пэтти одновременно глянули на кнопку дверного звонка, и Лиз цыкнула.

— Ты уже? — раздался из гостиной звонкий голос Агаты. — Рановато!

Агата в тот день оставалась дома, у неё был выходной, и она, сидя в гостиной своего таунхауса, купленного родителями в подарок на восемнадцатый день рождения, красила ногти, налепив на лицо тканевую маску и убрав длинные рыжие волосы в объёмный пучок.

Лиз молча кинула сумку рядом с диваном, полностью занятым длинным сиреневым халатом подруги, а сама упала в кресло. Агата подняла на неё карие глазки и вскинула брови.

— Ты будто не из универа, а из дома ужасов вернулась.

— Почти так и было, — выдохнула Лиз. — Призраков прошлого точно увидела.

— Оу… — Агата отложила кисточку на бумагу. — Родители?..

Лиз помотала головой.

— Уильям Айлс. Помнишь его?

— Уильям? Инспектор полиции? — удивилась Агата. — Ой, конечно, помню. Как мне его не помнить? Я и виделась с ним недавно. На королевском балу. Ещё до твоего отъезда. Стоял такой себе отчуждённый в сторонке. Я его взглядом сверлила, даже поздороваться подошла, а он такой: «Здравствуйте, мисс Эддерли», — Агата умело передразнила чопорное лицо Уильяма, — и отворачивается. Жутко невежливо, между прочим. В итоге я тогда ведь вечер проболтала с молодым бароном Ирвингом. Но мама сказала, что он не лучший вариант, хотя родители оставят ему большое наследство…

Лиз ухмыльнулась.

Агги была порой такой болтливой! Это, конечно, входило в её обязанности вместе с идеальной вежливостью и умением подстраиваться под собеседника. Агата была придворной дамой, младшей пока, буквально ученицей, но все прочили ей отличную карьеру и уверяли, что через год-два она сама станет фрейлиной королевы! Её, весёлую, лёгкую на подъём рыжеволосую красавицу, любили все, начиная со школы, и Лиз тоже не смогла устоять перед шармом.

А вот почему Агата оставалась с ней уже больше семи лет — вопрос был открытый даже для самой Лиз. Никогда не отличаясь приверженностью правилам, она не раз впутывала Агату в мелкие и не очень неприятности. После одного случая дождливой осенью их последнего класса Агата неделю пролежала в лазарете с воспалением лёгких! И всё равно как ни в чём не бывало продолжала поддаваться на уговоры Лиз сходить с ней куда-нибудь, куда было нельзя, сделать то, что было нельзя, а всё потому, что подруге захотелось посмотреть на то, на что тоже было вообще-то нельзя. А после выпуска Агата со всей её добротой и пониманием позволила Лиз, окончательно рассорившейся с родителями и сбежавшей из дома уже не на одну ночь, а насовсем, поселиться у себя. «Одной мне всё равно будет ужасно скучно!» — заявила она, и Лиз разрыдалась, уткнувшись Агате в плечо и дыша её сладкими фруктовыми духами.

— А как ты с Уильямом встретилась? — спросила Агата, выгибая бровь и облизывая губы.

— Пришёл в универ встретиться с Истбургом по делу, а тот захотел предложить меня в помощницы…

Агата медленно закивала, видимо, тяжело вспоминая рассказы Лиз, вернувшейся с оборвавшейся практики. Ей всегда было проще запомнить, кто с кем развёлся, кто с кем сошёлся и название любимых цветов старшей фрейлины её величества, чем все эти карты, камни и прочую «археологическую ерунду».

— И ты-ы?

— Отказалась, конечно! Я не хочу иметь связи с полицией, Агги! И тем более со стервятником-эмпатом!

— Ой да ладно. Много кто бы очень хотел с этим «стервятником-эмпатом» связь иметь.

И она зарделась, поспешно схватила кисточку и обмакнула в лак, пытаясь создать видимость работы, понимая, что сболтнула лишнего.

— О боже, это можно было пережить ещё в школе! — фыркнула Лиз.

— Именно. Как и твою нелюбовь к эмпатам и прочему, — сказала Агата. — Надела амулет — и вперёд! Профессор не стал бы советовать инспектору королевской полиции кого ни попадя, Лиззи. Ты, может, шанс всей жизни упускаешь.

Лиз скривилась. Да уж, шанс! Может, она и была бы полезна, по какому бы делу к ним ни обращались, но соглашаться на сотрудничество с эмпатом — как самолично давать на себя компромат! Ей не нужны были проблемы. Она всего лишь хотела порешать загадки для себя, сохранить этот кусочек настоящей работы, исторический след, наскоро по памяти зарисованный на жёлтом альбомном листе.

В тишине трель телефона заставила подскочить. «Я возьму!» — крикнула Пэтти, и её торопливые шаги побежали вниз по лестнице.

— Угу, угу, — говорила она, а потом крикнула: — Мисс Уэлфри, вас к телефону!

Лиз и Агата встревоженно переглянулись. За два года почти никто не узнал, где Лиз на самом деле живёт. Во всех документах она указывала несуществующие адреса, давала номер телефона кафедры, и только профессор Истбург знал, как с ней связаться. Но он наверняка дождался бы завтра…

— Кто там? — дрогнувшим голосом спросила Лиз.

— Не знаю, мисс, но сказали, что срочно. Это из полиции. По поводу карты.

Лиз вытаращилась в пустоту. Её начало трясти.

— Пэтти, повесь трубку! — крикнула Агата. — Перезвонят — скажи, что ошиблись номером. — А сама бросилась к Лиз, нервно заламывающей пальцы и бегающей взглядом по всей гостиной. — Что случилось?

— Агги… Я… Я… Где в доме самое надёжное место, чтобы что-то спрятать?

Агата вытаращила на неё свои карие глаза. Тканевая маска, не выдержав, начала отклеиваться.

— Лиз! Неужели ты что-то украла с раскопок⁈ Поэтому ты не хочешь работать с полицией? Я ведь тебе говорила…

— Агги, успокойся! — воскликнула Лиз. — Ничего я не крала. Но, возможно, сделала кое-что похуже… Я… карту срисовала. Ну, ту, что потом похитили…

— О мой бог! — Агата прижала руки к груди и осела на мягкий ковёр. Её шикарный халат сиреневым озером растёкся вокруг неё. — Как?.. Они ведь ищут её сейчас. А у тебя копия. Буквально!

— Я знаю! Майкл говорит, что стоит им сказать, но… Но ведь это странно, правда? То, что она у меня есть. Что они вообще подумают? Зачем я её нарисовала? Чтобы заняться поисками той реликвии самостоятельно?

— А ты не хотела? — прищурилась Агата.

— Ну… — Лиз подняла глаза к потолку. — Не сейчас. У меня ведь нет денег на команду. Я думала, может, через пару-тройку лет, когда закончу универ, если, конечно, стервятники не доберутся раньше. Тем более у меня не точная копия. Я забыла пару каких-то элементов, и теперь ничего не получается понять.

— Ладно. — Агата поднялась, собралась и заходила туда-сюда. Халат разлетался за ней прекрасным облаком. Лиз следила за подругой напряжённым взглядом. — Мы сейчас всё придумаем, всё решим. Вдруг они вообще звонили не поэтому? Ты ведь говоришь, что Уильям уже пытался тебе что-то предложить. Он мог просто попробовать ещё раз. У него достаточно связей, чтобы узнать, где ты на самом деле живёшь.

Лиз скрестила руки на груди, сжимаясь в кресле. Агата говорила разумные вещи, но верить в это получалось сложно. В её голове, полной сомнений и подозрений, звонок на телефон Агаты не мог значить ничего хорошего. Не стал бы этот Уильям звонить, чтобы просто её куда-то пригласить. Сдалась она ему, археолог-недоучка. Он наверняка бы о ней забыл, не случись чего важного и чрезвычайного.

Но Агата настояла на том, чтобы Лиз перестала дуться и накручивать себя.

— Этим ты всё равно ничему не поможешь, — сказала она. — Плыви по течению и действуй по ситуации, как обычно. А если что-то будет нужно, я попробую помочь. Не знаю пока как, конечно, но обязательно. Ты ведь знаешь.

— Знаю, Агги, — улыбнулась Лиз, смущённо поджимая губы.

Агата широко улыбнулась и, пританцовывая, пошла к выходу из гостиной.

— Пойдём со мной, Лиззи, — нараспев позвала она. — Поможешь мне завязывать ленточки. Хочу к вечеру шикарные кудри!

И взмахнула шикарной огненной гривой.

Агата умела делать из их вечеров настоящие уютные девичники. В общежитии их женской гимназии половина курса могла ночью перед выходным собраться у неё в комнате, потому что именно там, казалось, теплее и веселее всего. Девушки зажигали свечи и гирлянды, приносили свои одеяла, пледы и подушки, чтобы сгрудить их на четырёх узких кроватях и на полу между. От травяных чаёв в переносных чайниках и палочек с благовониями в комнате стоял пряный аромат, не выветривающийся все выходные. В середине комнаты, как на алтаре, на отодвинутой от кровати тумбе грудилась вся найденная у пришедших веселиться косметика. И до поздней ночи, пока все уже не валились с ног и не засыпали, привалившись друг к дружке, девушки смеялись, крася друг друга, заплетая и расчёсывая волосы, рассказывая страшилки и, наоборот, ужасно романтические истории, от которых хотелось только томно вздыхать. Делились секретами и гадали на мальчишек. Костлявая девица Марго, которую иначе как ведьмой никто не называл, потому что у неё было амулетов ещё больше, чем у Лиз, и часть из них выглядела довольно пугающе, лет в шестнадцать стала утверждать, что у неё открылся дар предвидения и все её предсказания сбываются. Она каждый девичник собирала вокруг себя однокурсниц, желающих узнать свою судьбу. Так Мередит предсказали, что она станет старостой, Кэтрин — что встретит любовь всей жизни на выпускном, а глупенькая, но очень старательная Джейн обязательно получит четвёрку за годовой срез.

Им всем было весело, спокойно, и даже строгие комендантши закрывали глаза на то, как ученицы выскальзывают из своих кроватей и вереницами тянутся в чужую комнату, откуда могли выйти только к завтраку; что с кухни пропадают чайники, заварники и кружки, а с ужина девушки уносят в салфетках и платках подозрительно много пряников, пирогов и бутербродов. В такие дни ученицы были дружны и едины, как никогда.

И сейчас, когда их было всего двое, а они всё так же в полутьме, тёплой от свечей и гирлянд-звёзд, сидели с кружками горячего чая и ухаживали друг за другом, Лиз с улыбкой вспоминала школьные девичники. Агата, вся в ленточках, делала ей массаж пахнущим эфирами и апельсинами маслом. Рассказывала, как ухаживает за ней молодой барон Ирвинг. Вздыхала о том, что Лиз так и не нашла себе никого, а ведь Марго когда-то нагадала ей очень серьёзного человека, встреченного буквально на дороге, который сможет дать Лиз то, что ей действительно нужно. А Лиз сама не знала, что ей нужно, и, видимо, поэтому никаких «серьёзных людей» на дороге ей и не встречалось.

— Обещаю, как только у меня кто-то появится, я обязательно тебе расскажу, — пообещала Лиз, расслабляясь под нежными пальцами подруги.

Агата улыбнулась, и их успокаивающий вечер продолжился, позволяя Лиз на самом деле отвлечься от неприятных мыслей о карте (они с Агатой приклеили её на наружное дно серванта в столовой), о Уильяме и проблемах, которые тот мог создать. Думая только о приятных днях в гимназии, Лиз отлично выспалась и спустилась к завтраку, радуясь ясному солнечному дню, готовая ехать в университет.

Агата, в этот раз в шёлковом ночном костюме, уже сидела в ярко освещённой выходящей окнами на крошечный внутренний садик столовой. Перед ней лежала утренняя газета, которую она никогда не читала, стояли чайник и тарелка с яичницей. Агата перебирала утреннюю почту. Половину она скидывала к газете — всё это должно было пойти в макулатуру. Другую откладывала более бережно: это могли быть и яркие листовки из интересных магазинов, и письма от поклонников, и какие-то приглашения. Сейчас в руках Агаты остался один конверт, который та рассматривала с некоторой неуверенностью.

— Доброе утро, — поздоровалась Лиз, придвигая свой стул к столу. — Это от барона Ирвинга? Приглашает к себе, а ты не уверена, готова ли принимать его ухаживания?

— Э-э, почти, — неловко улыбнулась Агата. — На самом деле это тебе.

И она протянула Лиз конверт.

Та приняла его, будто тот могло взорваться, или вызвать полицию, или навлечь страшный катаклизм лично на неё. На конверте было написано: «Элизабет Уэлфри, лично в руки», и Лиз была слишком уверена в том, кто адресат, чтобы просто взять и открыть письмо. Особенно после вчерашнего звонка…

— Хочешь, я открою? — предложила Агата.

Но Лиз мотнула головой и разорвала конверт. Уильям Айлс приглашал её на аудиенцию не много не мало в здание королевской коллегии.

— Ты ведь не пойдёшь к нему? — спросила Агата, всё поняв по обороту плотной бумаги с гербом.

— Не пойду, — ответила Лиз, скрутив официальное приглашение в трубу. — И вообще из дома не выйду. Скажу потом Монике, что действительно заболела.

Агата цыкнула.

— У меня сегодня не день — сплошные разъезды и ужины…

— Я переживу денёк в одиночестве, — сказала Лиз.

Агата посмотрела на неё с сомнением: не случится ли чего-то, не понадобится ли той помощь? Но Лиз отболталась. В конце концов, она взрослая девочка, справится со своими проблемами сама. Во время учёбы ведь как-то справлялась! Ну да, ну да, была пара случаев, когда Агата её выгораживала и одним своим обаянием сглаживала углы и смягчала сулившие стать серьёзными наказания, но ведь они уже не школьницы, а у Агаты есть свои обязанности. Опека Лиз в них не входила.

Не сказать, что Агата сильно успокоилась. До последнего она волновалась о том, что вдруг Лиз права по поводу звонков, и писем, и Уильяма. Но время подошло, и ей пришлось уехать, оставляя Лиз в несколько тревожном одиночестве. Приглашение в полицию так и лежало на столе, не тронутое с завтрака. Пэтти побоялась его убирать, а Лиз старательно игнорировала, но выкинуть пока не решалась.

До полудня она то читала, то сидела у окна, выходящего на задний двор, и бездумно пялилась на то, как ползут по небу облака. Любопытство гнало её к рисунку карты, но Лиз себя останавливала: пока не уляжется эта история с инспектором Айлсом, лучше карту не трогать вовсе. Всё равно её личное расследование зашло в тупик. Все записи о каменщиках, населявших Уиллоуз-криг, не давали никаких реальных зацепок, будто зацепок и не было! Лиз даже напрягалась и пыталась зарисовывать всё, что память подкидывала как возможные забытые символы. Но ничего не выходило…

— Что вы будете на обед, мисс Уэлфри? — спросила у неё Пэтти.

Лиз склонила голову на бок и пожала плечами. Есть совсем не хотелось, думать об этом — тоже.

— Тогда я подойду через час. Если что вы знаете, где меня найти, — сказала Пэтти и хотела уйти, но Лиз окликнула её.

— Пэтти! — Та обернулась. — Представь — просто представь, без какого-то смысла — тебе нужно нарисовать карту сокровищ, но очень замудрённую, чтобы её нельзя было разгадать без каких-то определённых знаний. Или просто что-то слишком заумное и хитрое. Что бы ты сделала?

— Ой! — Пэтти аж присела и серьёзно задумалась, прикусывая костяшки пальцев. — Я ведь даже карт не видела. Только туристические. Но в них всё понятно… Может… — Её взгляд забегал. — Может, зеркало!

Лиз сморщила нос. Зеркало она пробовала. Не то чтобы помогло. Может, будь это настоящая карта, смысл бы был, но на её поспешной зарисовке все возможные зеркальные шифровки могли безвозвратно потеряться.

— А ещё, — продолжила вдруг Пэтти, сверкая глазами, — я бы придумала шифр! И ни одно слово не было бы понятно без понимания этого шифра! А шифр нужно было бы разгадать.

— Какой шифр? — прищурилась Лиз. — Из символики местности?

— Да! Точно, точно! Вот спрятала бы я что-то в кухне, а шифр был бы из сковородок, представьте? На них, и на кастрюлях, и на ножах некоторых даже есть номера. И так расположение этих предметов вело бы… Ух! Но тогда нужно было бы держать кухню всегда в порядке. В одном и том же…

Пэтти сникла, понимая изъян своей идеи, а Лиз, наоборот, воспряла от осознания. Она просто искала не там! Карта была в Уиллоуз-криг на хранении, но клад был зарыт не там. Карта точно изображала другую местность, и нужно было искать символику оттуда! Боже! Лиз хлопнула себя по лбу. Почему она сразу до этого не додумалась. Надо будет в следующем году брать модуль по картам.

— Спасибо, Пэт, — сказала она, подскакивая к экономке и тряся той руку.

Пэтти захлопала глазами.

— Твоя идея отличная!

И Лиз побежала к лестнице, оставляя Пэтти всё так же недоумённо сидеть в столовой.

Лиз ворвалась в небольшую домашнюю библиотеку, куда за два года успела натаскать и своих книг, и упала на колени перед полками. Вытащила большой путеводитель и начала листать, сканируя взглядом страницы в поисках хоть каких-то символов, похожих на те, что были на карте. Множество графств и областей, отдельных городских предместий проносились перед взглядом, пока едва мелькнувший символ не зацепил взгляд.

Лиз отлистала пару страниц, которые успела перевернуть, и вскинула брови. Графство Колби, крошечное, загнанное куда-то вглубь страны и застрявшее между двумя большими соседями, не привлекало взгляд. О нём даже не вспоминали, там будто ничего не происходило вовсе, но сейчас со страниц путеводителя на Лиз смотрела та самая подпёртая двумя острыми невысокими горами шахтёрская деревушка, подписанная как Твин Шлив. Она будто и не изменилась с момента, как кто-то бурыми чернилами вычертил её на древнем пергаменте: всё те же низкие прямоугольные домики без прикрас, только обретшие объём от фотоаппаратов. Там были и леса, и поля, и полоса, которую Лиз, неудачно расположив рисунок, просто подписала «река». И что самое главное — те самые не дающие покоя символы. Они отдалённо походили на подковы, которые щедро использовал в орнаментах Уиллоуз-криг, но более узкие к горлу и сплюснутые снизу. На эмблеме графства Колби использовались те же самые оттенки синего, зелёного и бурого, и кажется, некие вензеля были теми самыми символами, которые Лиз не могла припомнить всё это время.

Радуясь внезапному открытию, она хотела почитать ещё, но вдруг услышала шум мотора под окнами. Лиз поднялась, прижимая книгу к себе, и выглянула в окно. Оно выходило назад, из него со второго этажа было видно тихую мощёную проезжую улочку между двумя полосами таунхаусов. Там, прямо перед забором, у которого не было задней калитки, заехав колёсами на тротуар, остановился чёрный лакированный автомобиль. Кажется, тот же самый, какой Лиз видела вчера у университета. Из кабины вышел светловолосый мужчина в простой кожаной куртке и встал, привалившись к автомобилю, не закрывая дверь. Просто встал. Даже не закурил.

Лиз отошла от окна, чтобы её не было видно. Волнение сдавливало грудь.

— Пэтти! — крикнула Лиз, выглядывая из библиотеки. — Не открывай никому дверей.

— Конечно, мисс! — ответила Пэтти.

А Лиз поспешила к себе в комнату. Схватила холщовую сумку, в которой со вчера лежали её тетради, документы и кошелёк. Лучше немного перегнуть палку и быть готовой, чем позволить застать себя врасплох. Она спустилась на первый этаж, ступая по лестнице так тихо, словно в доме уже кто-то был, и старалась не подходить близко к окнам. Пригибаясь у входной двери, забрала и надела ботинки на низкой подошве: чтобы удобнее было бегать.

Пэтти в это время крутилась у большого окна в гостиной, из-за полупрозрачного тюля разглядывая что-то. Заметив Лиз, она помахала её рукой, подзывая.

— Тут такой автомобиль подъехал! Никогда таких не видела. Хотя мисс Эддерли часто на дорогих ездит. Посмотрите!

Лиз выглянула очень осторожно, и сердце её рухнуло.

— Не открывай ему дверь, — процедила она. — Ни в коем случае.

— Но почему? Смотрите, какой красавец, а!

Лиз покачала головой.

— Пока я не скажу, не открывай, — повторила она и бросилась к сервизу. Нащупала приклеенный ко дну лист, сорвала его и сунула в сумку.

В дверь позвонили. Лиз вздрогнула и попятилась.

— Может, открыть всё-таки? — повернулась к ней Пэтти.

Лиз нахмурилась и прижала палец к губам, чтобы Пэтти была потише, а потом прошептала:

— Я выхожу на задний двор. Ты считаешь до десяти. И тогда открываешь. Попробуй его заболтать. Как угодно. И ничего обо мне не говори. Ну или можешь сказать, что я ушла в университет, как обычно.

— Мисс, я не понимаю, — с обидой сказала Пэтти.

— Потом объясню, Пэтти. Потом, хорошо? А сейчас сделай так. Тебе ничего за это не будет. А мне ты очень поможешь.

Пэтти цыкнула, но кивнула. И Лиз, улыбнувшись ей, шустро, но всё ещё бесшумно выскользнула на задний двор. Она прокралась к низкому дощатом забору и перемахнула через него, едва не врезавшись в припаркованную рядом машину.

Стоящий у машины мужчина обернулся.

— Да что тебе так не нравится мой автомобиль⁈ — воскликнул он.

Лиз вжалась в забор, съезжая по нему, чтобы не было видно головы.

— А что тебе нравится ставить его чёрт пойми где?

— Где хочу там и паркуюсь. С такими машинами могу к тебе во двор въехать, и мне ничего не будет.

Лиз фыркнула и присмотрелась. У молодого мужчины были короткостриженные светло-русые волосы, тоже светлые и будто смеющиеся голубые глаза, улыбка в уголках губ приятная и совсем не вяжущаяся ни с его суровой кожаной курткой, ни с грубыми заявлениями о том, как он может паровать свою мажорскую тачку. И вообще его круглое лицо казалось Лиз смутно знакомым.

— Мы встречались? — спросила она, оглядывая его.

Он тоже присмотрелся и ухмыльнулся:

— Гимназистка, тормозящая попутки под дождём?

Лиз закатила глаза.

— Водитель развалюхи, а?

Он рассмеялся в голос. И Лиз испугалась, что этот его смех могли услышать в доме.

— Вот это встреча! Слушай, а что ты тут делаешь? — спрашивал он, а Лиз его не слушала. Она осторожно выглянула из-за забора, пытаясь рассмотреть, что происходит в доме. Силуэты Пэтти и Уильяма почти не были заметны, но Лиз это не очень нравилось…

— Ты занят? — обернулась она. Молодой человек что-то печатал на чёрной машинке с крошечными кнопочками, которую Лиз опознала как пейджер, но, услышав вопрос, недоумённо вскинул брови и мотнул головой. — Отлично! — Лиз беззастенчиво дёрнула ручку незакрытой двери и нырнула в салон. — Подвези меня?

Поражённый, он сел на водительское кресло и вставил ключ.

— Куда вы хотите, чтобы моё такси довезло вас в этот раз, мисс?

Лиз задумалась.

— Никуда. Просто покатай меня по городу, хорошо? К подруге пришёл парень. А мне он оч-чень не нравится!

Он хмыкнул и завёл мотор.

— Как скажешь! Ты ведь Лиз, да?

Они отъехали. Лиз угукнула и обернулась, покусывая губы, пока дом отдалялся. Как только они завернули с узкой улочки на главную дорогу, она наконец успокоилась, выдохнула и расслабилась на кожаном сиденье.

Водитель снова что-то смотрел в пейджере, бросая беглые взгляды на пустую дорогу. В частном секторе бурного движения не было и в помине.

— Занятой такой, — задорно прищурилась Лиз. — Напомни, а как тебя звали-и?..

— Макс, — ухмыльнулся он. — Тебя так часто подвозят незнакомые люди, что ты забываешь их имена?

— Да, буквально каждый день. Правда, не на таких тачках обычно.

Лиз приподнялась на сиденье, оглядываясь. Салон был шикарный: светлая кожа, футляр на руле, вставки лакированного дерева на дверях, магнитофон! На зеркальце висел освежитель с названием элитного производителя.

— Да ты, похоже, разбогател! — удивилась Лиз. — Вроде был простым военным в этом вашем пикапе.

— Много работал, — хмыкнул Макс.

— О! А где? Ты всё ещё прячешь пистолеты в бардачке?

— А ты всё ещё их воруешь? — спросил Макс, ухмыляясь, и одной рукой приоткрыл куртку. Там из внутреннего кармана выглядывала кожаная кобура.

Лиз впечатлённо закивала.

Они уже выехали из частного сектора, и теперь мимо них проносились многолюдные улицы, заборы зеленеющих парков, другие автомобили гудели клаксонами, кого-то поторапливая. Дневной город бурлил жизнью: люди спешили по делам, оглядываясь, но не останавливаясь. Они облюбовывали уличные кафе и скверы.

Макс покружил по запруженной главной площади, позволяя полюбоваться фонтанами и королевским дворцом, проехал мимо коллегии и столичного исследовательского университета (Лиз ткнула в него пальцем: «Я учусь здесь!»). Они прокатились мимо набережной, наконец не такой унылой, как она бывала зимой или ранней весной; остановились у кафе, где Макс купил им обоим кофе на вынос, и Лиз посмотрела на него с недоверием, но улыбку скрыть не смогла.

— Ты ко мне подкатываешь, что ли?

— Ну, теперь вроде бы можно, — сказал Макс, приваливаясь к автомобилю. — Ты ведь теперь совершеннолетняя и не спешишь отогреться после дождя.

Лиз, опуская глаза от лёгкого смущения, улыбнулась. Они немного постояли, глядя на реку и проносящийся мимо катер (видимо, кто-то открывал яхтенный сезон), разговаривая о пустяках вроде погоды и планов на лето: Лиз собиралась пережить месяц на универской практике и, может, согласиться на подработку документоведом на кафедре, а Макс сказал, что его расписание слишком сильно зависит от начальства, но он уже предчувствует много командировок.

— Я б тоже покаталась, — вздохнула Лиз, крутя в руках опустивший стаканчик из-под кофе.

Наверно, летние поездки куда-то по стране были единственными светлыми пятнами в жизни с родителями. У неё тётка жила у моря, какие-то родственники по линии отца — за границей, и они туда тоже несколько раз выезжали, когда Лиз была маленькой. Последние два лета она провела в столице, почти не выходя из дома: Агату звали куда-то часто, но Лиз не хотела навязываться в компании молодых аристократов, а своих отдельных друзей, чтобы ездить с ними хотя бы на озеро, завести не получилось.

Макс цыкнул, проверил что-то в пейджере и, отхлебнув последний глоток кофе, спросил:

— Кажется, пора возвращаться? Тот человек, с которым ты не хочешь встречаться, уехал, как думаешь?

— Надеюсь, — буркнула Лиз, и они вернулись к машине. — Высадишь меня на углу где-то? Не у дома?

— Как скажешь, — кивнул Макс и завёл мотор.

Пока они ехали, Лиз смотрела в окно и вспоминала их первую встречу.

Они с Агатой стояли у дороги, промокшие насквозь. Школьная форма липла к телу, волосы висели мокрыми сосульками. Агата вся сжалась и дрожала, переминаясь с ноги на ногу в залитых туфлях и поскуливая. Стоять под дождём чёрт пойми где ей не нравилось, она к такому не привыкла и привыкать не хотела.

— Я заболею, — причитала она, — подхвачу воспаление лёгких и умру.

— Не умрёшь ты, — раздражённо сказала Лиз, глядя во все стороны в ожидании попутки.

— Ага, не умру так же, как ты говорила, что мы успеем до автобуса! А теперь мы застряли здесь!

Заказной автобус их ждать не стал. Видимо, сопровождающая, подслеповатая женщина далеко за шестьдесят, опять обсчиталась, и теперь Лиз и Агата вдвоём скитались около дороги. У древнего храмового комплекса, куда гимназисток вывезли на экскурсию, остановок не было, только одна большая парковка, на которой теперь не стояло ни одной машины.

Двери храма закрыли, сторож отказался давать им позвонить, а потом начался дождь… Всё шло совсем не по плану! Но Лиз продолжала твердить:

— Я найду нам попутку.

— М, да, вижу, — ныла Агата, обнимая себя за плечи. — И как, сколько машин выстроилось в очередь?

— Заткнись, Агата. Как будто я могу вызывать машины щелчком пальцев.

— А что, среди твоих зачарованных цацек, — Агата показала пальцами кавычки, — нет таких, что отвечают за транспорт? Хотя да, стоило бы сначала заиметь среди них часы.

— Как ты представляешь, чтобы амулеты призывали машины⁈ — Лиз подняла обмотанный тонкой ворсистой верёвкой фиолетовый камень и загадочным тоном, будто гадалка на призыве, произнесла: — О духи, ниспошлите нам попутку! Так, что ли?

Агата вздохнула, а потом её глаза и рот округлились, и она медленно кивнула.

— Возможно, именно так…

Она ткнула пальцем за спину Лиз. Там из-за горизонта, разрезая тусклым светом фар ливень, катился полуразваленный пикап тёмно-зелёного цвета.

— Уверена, что хочешь поехать на таком? — спросила Лиз.

— Мне уже хоть какой-то, — призналась Агата.

Лиз кивнула и выставила руку. Машина подъехала и притормозила, даже не окатив девушек водой из лужи. Окно опустилось, и из него выглянул светловолосый круглолицый молодой человек в военной форме.

— Чего стоим, девчонки?

— Погулять вышли, — съязвила Лиз и прильнула к его окну. — Можешь довезти нас до города?

— А что мне будет?

Он ухмыльнулся, и его голубые глаза окинули стоящую за спиной Лиз Агату с голову до ног заинтересованным взглядом. Та неуверенно поёжилась.

— Ты проявишь себя хорошим человеком, — сказала Лиз и сдвинулась, закрывая собой подругу. — Не смотри на неё, тебя я прошу помочь. Мы, это, от группы отстали.

— А, ну да, вижу. Школьницы? Как вас угораздило?

— Гимназистки. Ты нас довезёшь?

Молодой человек с сомнением посмотрел на Лиз, отодвинулся ещё раз глянуть на дрожащую Агату и кивнул.

— Давайте, залезайте.

— Чудно! — воскликнула Лиз и поманила Агату. — Довезёшь прямо к школе? Женская гимназия Двенадцати колец. Я покажу если что дорогу.

Она прыгнула на переднее сиденье, а Агата забралась назад.

— Ты, это, — обернулся к ней парень, — под сиденьем возьми полотенца.

— За салон боишься? — иронично спросила Лиз, оглядывая потёртые, продавленные сиденья, заляпанный потолок и грязное дно машины.

— Да нет, за двух мокрых куриц в нём.

— Очень вежливо, — буркнула Агата и полезла под сиденье. Там в большой брезентовой сумке чего только не было: аптечка, бутылка водки, несколько вафельных полотенец и — Агата выметнулась из-под сиденья — патроны.

— Лиз, — она протянула ей полотенце и зашептала: — А может, мы другую машину подождём? Высадите нас где-то недалеко, пожалуйста!

— Нет! — воскликнула Лиз — Мой амулет дважды не сработает. Одно желание в день. Или в жизнь, я не знаю.

— Ты чего всполошилась? — спросил молодой человек, поглядывая на Агату в зеркало заднего вида. — Патроны нашла, что ли?

Агата побледнела ещё сильнее. Лиз посмотрела на водителя с подозрением.

— Если б я серьёзно собирался вас убить, я бы держал пистолет ближе, — сказал тот. — А не в бардачке, например. — Он ударил по передней панели. Та открылась, и в ней показалась блестящая металлическая рукоять самозарядного пистолета. — И не показывал бы его вам. Ну, до поры до времени. Так что хватит паниковать. Нужно мне двух школьниц валить. Я устал. Я вообще со службы еду.

Он дёрнул сам себя за воротник.

— Военный? — с интересом спросила Лиз и беспардонно взяла из бардачка пистолет.

— Военный. Осторожно с ним, он заряжен.

— А как тебя зовут, кстати? — Лиз высунула язык, прицеливаясь в лобовое стекло.

— Макс.

— Я Лиз, — она подняла руки с пистолетом вверх, изображая выстрел, — а там Агата. Спасибо, что подвозишь нас.

Макс посмотрел на неё, улыбаясь иронично и снисходительно.

Впереди показалась размытая ливнем вывеска придорожного кафе.

— Хотите заглянуть за кофе? — предложил Макс.

— Нет уж, — покачала головой Агата, — давай сразу в гимназию. Я хочу горячий чай, хочу в горячий душ, хочу снять эти мокрые тряпки и хочу не умереть от воспаления лёгких!

— Да не умрёшь ты! — раздражённо повторила Лиз. — Это всего лишь дождь!

— О, а я знаю тех, кто так умирал, — рассмеялся Макс, и Лиз ударила его по плечу.

Агата заскулила с заднего сиденья. Она больше не проронила ни слова всю дорогу до школы, а Лиз с Максом непрерывно болтали. Она говорила, что хотела бы тоже научиться водить и стрелять, Макс спрашивал об амулете, который они упоминали, и смеялся, мол, как удачно он поехал сегодня по своему обычному маршруту.

Они въехали в город, когда совсем стемнело, все витрины и фонари ярко сияли, и свет их расплывался. Дождь перестал, а девушки немного согрелись.

— Представь, — Лиз обернулась к Агате, — как комендант разозлится.

— Да уж… Надеюсь, родителям не сообщили.

Лиз закатила глаза.

Машина притормозила у ворот женской гимназии и звучно просигналила. Сторож вышел из будки, и Лиз замахала ему из окна.

— Сэр, откройте нам калитку!

— Как вас так угораздило, а? — удивился пожилой сторож.

Лиз он знал хорошо. Она умудрилась с ним подружиться, покупая ему что-то вкусненькое в кулинарии каждый раз, когда ей нужно было куда-то улизнуть или вернуться позже положенного. Но насквозь мокрой и в чужой, к тому же явно военной машине Лиз ещё не возвращалась! Что уж говорить об Агате, которая на нарушениях правил вообще не попадалась.

— Долгая история, я потом обязательно расскажу, — улыбнулась Лиз, вылезая из салона. Агата — следом, морщась от того, насколько пригрелась в салоне и как же теперь холодно на улице.

— Надеюсь, не когда будешь клянчить отпустить тебя в город без пасса.

— Да-а, разумеется. Не тогда.

— Ага, — буркнула Агата, — а когда коменда её отправит подметать дорожки в наказание.

— Эй, блонди! Ничего не забыла? — крикнул Макс, и Лиз ойкнула: его пистолет она всё ещё крутила в руках.

Отчего-то по-дурацки улыбаясь и смущаясь, она подошла к раскрытому окну и протянула Максу пистолет. Он перехватил его, на секунду сжал ей руку и сказал:

— Может, когда-нибудь ещё увидимся, блонди?

Она пожала плечами, думая, что вряд ли это будет возможно, потому что её посадят под арест, запретят выходить в город даже на выходные и, может, временно перестанут брать на выезды. Уж чего она представить не могла, так это что три года спустя она снова встретится с Максом и снова будет уезжать на его машине от собственных неприятностей!

Автомобиль затормозил, обрывая мысли, и только тогда Лиз поняла, что находится далеко не на нужной улице. Перед ними высились ворота государственной коллегии.

— Ты куда меня привёз⁈ — вскричала Лиз и дёрнула ручку двери. Не поддалась.

— Может, не будешь прыгать в машины первым встречным, — пожал плечами Макс.

Он высунулся из окна, показал документы, и ворота стали медленно разъезжаться. Лиз снова задёргала дверь.

— Да не откроется, не ломай. Уилл поговорит с тобой и всё.

— Чудесные у этого «Уилла» методы, — буркнула Лиз, скрещивая руки на груди, пока они проезжали во внутренний двор, а ворота с металлическим треском закрывались за спиной. Через эти ей было не перепрыгнуть при всём желании.

Макс затормозил у лестницы, рядом с которой висела табличка: «Отдел королевской полиции». Лиз хмуро посмотрела на неё и отвернулась. Макс вышел и, обойдя автомобиль, открыл ей дверь. Лиз бросила в него пустой картонный стаканчик из-под кофе, который отчего-то не выкинула. Макс увернулся и покачал головой.

— Пойдём, — сказал он.

— Не пойду я с тобой больше никуда. И деньги за кофе тебе не верну!

— Да нужны мне твои деньги. Пойдём, Лиз. Иначе я снова закрою тебя в машине, а Уильям придёт сюда. Думаю, вам будет удобнее поговорить в кабинете.

— Не хочу я с ним говорить! — заявила Лиз, но из машины вылезла, прижав к себе сумку.

Бежать было некуда, и она чувствовала себя такой зажатой и скованной сейчас в этих коридорах с гигантскими потолками, массивными люстрами и портретами во все стены. Ей казалось неправильным, что они с Максом в уличной обуви идут по чистейшему красному ковру. По дороге им почти никто не встречался, а кто встречался, те лишь кидали быстрые взгляды — и спешили дальше.

— Слушай, — сказал Макс, и казалось, что его голос звенит и эхом отражается от высоких светлых, почти слепящих стен, — я понимаю, ты сейчас на меня злишься…

— Я не злюсь. А просто думаю, что ты меня использовал. Покатал по городу, кофе угостил, пытался выглядеть таким хорошим, будто подкатываешь. А ты пудрил мне мозги!

— Это не специально. Вернее… — Он усмехнулся в сторону. — Да, вероятно, это так и выглядит. Уильям попросил покатать тебя, чтобы он отделался от той назойливой девицы в доме и приехал в коллегию. Ну согласись, было бы хуже, если бы я запер тебя в салоне и он пришёл сразу.

— Сразу я бы сбежала.

— И мы бы не провели неплохое время вместе.

Лиз засмеялась, запрокинув голову, но смех её быстро потух, потому что коридор кончился, и над ней теперь высились деревянные двери с золотистым витым кантом и изящными ручками. Лиз медленно обвела их взглядом и попятилась. Макс открыл перед ней одну створку дверей и предложил войти.

Кабинет Уильяма оказался полной противоположностью стерильно-чистым, пустым светлым коридорам. Мебель из тёмного дерева и тяжёлые шторы съедали пространство. Стол казался огромным и занимал центр комнаты, много места на нём занимали заполненные органайзеры, печати, и в центре сидел Уильям. Он пронзил Лиз взглядом и поднялся. Дверь закрылась.

Лиз сделала несколько шагов навстречу, хмурясь и глядя на Уильяма, как на врага. Он немного насмешливо ей улыбался.

— Добро пожаловать, мисс Уэлфри, — сказал он, протягивая ей руку. — Рад, что вы всё же решили принять моё приглашение.

— Принять приглашение⁈ Он меня похитил.

Она ткнула пальцем за спину, на Макса, оставшегося у дверей.

— Вы сами сели в машину мистера Хэмильтона. Впрочем, не важно, как вы здесь оказались, важно — почему. Присядьте.

Уильям указал Лиз на стоящее напротив стола кресло, выглядящее, несмотря на бархатные спинку и сидушку, жутко твёрдым и неудобным, и вернулся на своё место. Лиз помялась немного, но приглашение приняла, села, зажав сумку между спиной и креслом, и закинула ногу на ногу.

— И будьте добры, мисс Уэлфри, — сказал Уильям, — снимите амулет. Это правительственное учреждение, мы против использования ритуальной магии в его стенах.

— А против вашего таланта тут ничего против не имеют, да? — Лиз зло вытащила из-под рубашки оберег от «чтения» и кинула Уильяму на стол. Жаль, в лицо не попала. — Наверно, наоборот, все рады, какой у них крутой инспектор-эмпат!

— Пока что никто не жаловался, — улыбнулся Уильям. — Ну и перейдём к делу, в таком случае. Вы понимаете, зачем вы здесь, мисс Уэлфри?

Лиз скрестила руки на груди и отвернулась.

— Нет.

— Неправда, понимаете. Иначе не пытались бы сбежать от меня в университете (хотя тогда я ничего ещё не знал, признаюсь), не брали трубку, не принимали приглашение сюда, попробовали сбежать от меня в конце концов. Видимо, мне повезло, что я взял с собой именно мистера Хэмильтона, а то мы бы с вами и вовсе не встретились.

Лиз злобно зыркнула на Макса, а тот развёл руками, мол, так вышло.

Уильям продолжал:

— До меня дошли сведения, что вы кое-что знаете о карте, которую мы обнаружили в руинах Ивового замка. И более того, что у вас есть её копия.

— Бред, — буркнула Лиз. — Нет у меня никаких копий.

— А рисунок?

Лиз дёрнулась.

— Кто вам о нём сказал⁈

— Так он есть? — Взгляд Уильяма стал тяжелее и внимательнее, и волосы на затылке Лиз встали дыбом, по телу прокатилось болезненное тепло. Он её беззастенчиво читал! — Макс, сумка.

Лиз вывернулась в кресле быстрее и ловчее, чем могла бы предположить. Вцепилась в сумку и отпрыгнула в сторону от подходящего Макса. Её сердце застучало в горле.

— Вы не имеете права! Это моя собственность! — Она пятилась, пока не уткнулась спиной в шкаф. Его стеклянные створки задрожали. — Если ты у меня её заберёшь, у нас точно ничего не получится!

Но Макс не послушал и, как бы она ни пыталась, сумку забрал. Буквально вырвал из рук, едва не оторвав ремешок. Лиз обиженно осела на пол, скрестив ноги и подперев щёки кулаками. А Макс передал сумку Уильяму. Тот осторожно достал все тетради, перелистал их и, разумеется, обнаружил в одной то, что искал: сложенный вчетверо желтоватый лист бумаги, на котором простой ручкой были выведены две острые горы, очертания лесов и деревьев, дорог. Множество символов окаймляло лист справа, а слева было подписано неровным почерком «река».

Уильям задумчиво смотрел на карту, а потом полез в ящик, откуда достал ещё несколько листов уже белой бумаги. Он долго их изучал, поглядывая на рисунок, видимо, сравнивал. А потом впечатлённо поднял брови.

— Видимо, профессор Истбург не ошибся, и вы выдающаяся ученица, мисс Уэлфри, — сказал он с насмешкой. — Ваши данные нам очень помогли. Благодарю за содействие. Вы можете идти.

— Что⁈ — Лиз вскочила. — Какое содействие⁈

— Вы только что предоставили королевской полиции крайне важные для нас сведения: так как мы не имеем представления о том, что совершил кражу подлинника карты, нам нужно было создать наиболее близкий дубликат. И ваш рисунок, судя по тому, что я могу видеть на воспоминаниях других видевших её исследователей, очень точен.

— Я ничего не предоставляла! Верните мне мои вещи!

— Макс?

Уильям посмотрел на Макса, и тот быстро собрал все тетради Лиз обратно в сумку, забрал со стола её оберег и вручил ей.

— И рисунок, — упрямо сказала она.

Уильям продолжительно посмотрел на неё взглядом пустым, но тягостным. Она ничего не почувствовала, будто он не считывал её эмоций, но это, наверно, и не нужно было: всё и так было написано у неё на лице. Она хотела свой лист себе и не была намерена отступать. Но Уильям покачал головой.

— Это невозможно, мисс Уэлфри. Ваш рисунок важен для нашего дела, поэтому я не могу вам его отдать. Но взамен я обещаю, что никакие обвинения — притянутые или нет, например, за укрывательство государственно важной информации, — вам предъявлены не будут. А мистер Хэмильтон лично доставит вас домой.

Они опять переглянулись с Максом, и он уже пошёл к дверям, чтобы проводить Лиз на улицу, как та вдруг воскликнула:

— Да вы будете разгадывать эту карту вечность!

Уильям, снова занявшийся рассмотрением вариаций карты, поднял на неё глаза. Оберег был в руке, и она чувствовала, как верёвка нагревается от того, как Уильям пытается её прочесть. Мысли в голове Лиз неслись галопом, и она была не уверена в том, что собирается сделать, но ужасный, пугающий даже её импульс толкнул её к столу. В голову ударило адреналином, и Лиз заговорила, уже не задумываясь, глядя Уильяму в лицо:

— Я последние три дня пыталась разгадать эту карту, у меня преимущество! А вы с вашей коллегией только время будете тратить. Тот, кто украл карту, получил фору в четыре дня, и кто знает, может он уже мчится в изображённое здесь место. А может, он достаточно туп и не разгадал ни эту вязь, ни эти символы. — Она тыкала в собственный рисунок не глядя — выучила расположение всех элементов наизусть. — А я знаю, что это за место и где, и смогу вас туда привести. Но только если вы отдадите мой рисунок мне.

— Ты ведь понимаешь, кому и где ты пытаешься ставить условия? — строго спросил Уильям. — Это не школа, где ты можешь пожаловаться директору, что тебя обижает злой преподаватель. То, чем ты будешь заниматься ближайшие несколько лет, напрямую зависит сейчас от меня.

Лиз уверенно кивнула.

— Вам ведь нужна помощь, — сказала она. — Вы ведь хотите сделать это дело быстрее. А я… я разбираюсь! Честно!

— Археолог-недоучка, в чём ты разбираешься? В том, как заполнять бумажки?

— В символике и временных периодах. В том, как читать карты, в конце концов. Даже вот такие, с рисовкой пятилетки. Сколько вы потратите дней, чтобы просто найти эту местность?

— У меня в распоряжении множество людей и карт. Это не займёт много времени.

— Я уже знаю, где это. И прошу ведь немного: позволить мне вам помочь в обмен на мой рисунок! Он ведь даже ценности никакой не представляет. Альбомный лист и ручка. Уильям!

Он казался непреклонным, застывшим, каменным и слишком серьёзным, преисполненным своим даром и уже не реагирующим на попытки достучаться до его собственных эмоций. Лиз раздражённо фыркнула, крутанулась на низких каблуках, взмахнув волосами, и пошла к ждущему у дверей Максу. Взгляд Уильяма сверлил ей спину, сжатый в ладони амулет нагревался, как ручка чугунной сковороды, и Лиз уже сама чувствовала, и волна удовлетворённого понимания накрыла её ещё до того, как Уильям остановил её.

— Я согласен на ваше предложение, мисс Уэлфри, — сказал он, а лицо его не менялось. — Ваша помощь будет неоценима в нашей экспедиции. Завтра утром я жду вас здесь же. Воспользуйтесь тем приглашением, которое я вам уже присылал. И, пожалуйста, без выкрутасов. Завтра мы подпишем соглашение на то, что вы доведёте нас — меня и нашу малую группу — до изображённого на карте города и там поможете найти то, к чему эта карта ведёт. Взамен я верну вам ваш рисунок. Поставите под стекло.

Он кисло улыбнулся, и Лиз взвизгнула от восторга и, сама того не ожидая, прыгнула на шею Макса обниматься. А потом бросилась обратно к столу Уильяма и протянула ему руку для пожатия:

— Я рада, что мы нашли с вами общий язык, инспектор Айлс!

Уильям на рукопожатие не ответил, но попросил Лиз остаться ещё ненадолго:

— Для сбора экспедиции нам нужно знать, куда мы едем, чего там стоит ждать.

Лиз придвинула кресло максимально близко к столу, но лишь для того, чтобы упереться в сидушку коленом. Чтобы было виднее, она почти легла на столешницу.

— А вы меня точно после этого из экспедиции не выкинете? — недоверчиво спросила она, заглядывая Уильяму в его наполненное неприязнью лицо.

— Точно, — сухо ответил он.

Она поизучала его недоверчивым взглядом, хмыкнула и сказала:

— Графство Колби, шахтёрский город Твин Шлив.

— Точно?

— Абсолютно! Символика, цвета, которыми была нарисована вязь — у меня была одна ручка, но я хорошо запомнила — всё совпадает. И на карте именно Твин Шлив находится между двумя этими невразумительными горками. У меня даже книжка с собой!

Лиз достала её из сумки, полистала и раскрыла перед Уильямом на нужной странице.

— Ладно, — с некоторым сомнением сказал он, и они какое-то время продолжили изучать карты, предполагая, как добраться до города и где именно там может быть что-то спрятано.

Лиз очень заинтересовали нарисованные кем-то символы, те, что она уже видела в книге, но с какими-то дополнительными линиями. К тому же кто-то вспомнил вязь, которая шла не по верхнему правому углу, а у левого и походила на буквы не знакомого Лиз языка. Должно быть, они составляли какое-то название.

— Можно срисовать? — спросила Лиз, поднимая глаза на Уильяма.

— Мы поручим это нашим специалистам, — отрезал он, и она разочарованно убрала карандаш, который вертела в руке, обратно в стакан. Но ещё раз внимательно осмотрела эту несуразную вязь.

Она смотрела на неё постоянно, каждую свободную минуту, и прокручивала в памяти, чтобы не забыть ни единого изгиба и крючка. Она зарисовала её сразу же, как только оказалась на пассажирском сиденье машины Макса. Он на это ничего не сказал, но взгляд от Лиз получил очень красочный, говорящий и предупреждающий.

Макс отвёз её к дому Агаты и, когда она выходила, спросил:

— Я хоть немного оправдан?

— Нет, — пожала плечами Лиз. — Ты всё ещё предатель, и деньги за кофе я тебе не верну. Пока.

Она махнула рукой и поспешила вверх по ступенькам.

Было открыто. Агата уже была дома, хотя Лиз думала, что та задержится до позднего вечера на своих выездах. Частенько чаи и ужины с кем-то особо важным весь день и занимали. Видимо, не в этот раз. Агата ходила туда-сюда по гостиной, не находя себе места. Её плащ и сумочка валялись в кресле. Она сама, всё ещё в шикарном коктейльном платье, сверкающем в свете ламп сотнями пайеток, нервно доставала из накрученных волос шпильку за шпилькой.

Когда щёлкнул замок, она встрепенулась, замерла и обернулась к двери.

— Лиз, ты вернулась! — радостно воскликнула она. — Я тут с ног сбилась. Позвонила часа в четыре, чтобы узнать, как ты, а Пэтти мне всё рассказала. Я просто не смогла спокойно сидеть там и уехала. А тут… никого. — Она выдохнула, взяла себя в руки и спросила: — Как ты? Где ты была?

— Ты не поверишь, Агги, — хихикнула Лиз и пересказала Агате всё, что происходило с момента прибытия Уильяма до этого самого момента.

Агата сидела в недоумении и долго не могла понять, с какого угла подступиться. Слишком много успело произойти за такое короткое время, и большая часть из этого вызывала вопросы.

— То есть, — наконец нашлась Агата, с сомнением поджимая губы, — ты не хотела иметь дело с полицией, а потом сама предложила быть частью их операции?

— Ну, — почесала затылок Лиз, — я подумала, что это лучший выход в сложившейся ситуации. Раз уж они меня поймали — и наверняка из-за этого рыжего слизняка Майкла — и я не могу вернуть свою вещь, то хотя бы получу неплохие приключения и, может, вечную славу, кто знает. — Она рассмеялась. — Я ведь думала об экспедиции года через два, так? Считай, нашла богатых инвесторов раньше времени.

Агата затрясла головой, не веря тому, что слышит, но отговаривать не стала. Бесполезно. Если Лиз вбила что-то себе в голову, она не отступала, и это то, что Агата отлично выучила за семь лет их дружбы. Потому она оставила Лиз наедине с её новыми рисунками и книгами, принесёнными из библиотеки, разбираться с новыми шифрами и символами, которые непременно нужно было разгадать. И, разумеется, до того, как это сделают Уильям и его команда.