Лана Виндейл. Наследница (СИ)

Глава 18

Когда Роджер вернулся в гостиную, где оставил Лану, лежащую на диване, то девушки там не оказалось. К его удивлению, она уже стояла посередине комнаты спиной к нему и неловкими, порывистыми движениями стягивала с себя кофту. При этом джинсы и обувь она уже сняла, а теперь стояла перед ним в одном белье. Роджер застыл на пороге и ошарашенно на нее смотрел, не в силах ничего сказать. При этом взгляд юноши невольно впитывал очертания ее тела. Ее фигура имела уже оформившиеся изгибы, хотя еще немного слегкс еще угловатые кое-где, но он был уверен, что через год или меньше, они приобретут плавность и изящество такое же, как у матери.

«Или после первых родов», — подумалось ему невольно, хотя признавая все равно, что фигура у нее шикарная.

— Лана, — выдохнул он ошарашенно, подходя к ней, — что ты делаешь?

Девушка решительно развернулась на его голос, при этом она как раз была в процессе снятия и бюста тоже. Роджеру сразу стало трудно дышать. Ее взгляд тут же уперся на ее грудь, еще закрытую от его глаз тканью, но он не мог не понять, что ее аккуратная по-юношески крепкая грудь примерно второго размера была очень аппетитной, и невольно сглотнул. Причем Лана, совершенно не обращая на него внимание, так и продолжала пытаться снять бюст, ругаясь и ворча при этом от того, что не получалось.

— Ты слышишь меня? Какого черта ты делаешь?? — просипел Роджер, остановившись примерно в футе от девушки, уже чувствуя предательское поднимающееся желание, видя какая нежная у нее кожа, как соблазнительно ее тело.

— Мне жарко! — капризно произнесла она, — почему у тебя так жарко?!

— У меня нормально, — оторопело произнес он, но тут вспомнил слова друга.

И тут в голове Роджера пазл полностью сошелся. Это не она решила попробовать наркотики, а скорее всего, этот Майкл, видимо пытался сломить сопротивление девушки, добавив что-то, ослабляющее волю, чтобы получить желаемое, уверенный, что при нормальном стечении обстоятельств, она может сопротивляться. Невольно Роджер почувствовал гордость за нее и восхищение волей Ланы, потому что даже в таком состоянии девушка все равно говорила «нет», и, видимо, смогла избежать если не насилия, то, во всяком случае, нежеланного ею секса.

— Оденься! — приказал он, — и, кстати, кто такой Майкл? — спросил он, пытаясь отвлечься и все же выяснить то, что собирался.

— Почему я должна оставаться в одежде, если мне жарко? — удивленно посмотрев на него, спросила девушка совершенно искренне, — и причем тут Майкл, не понимаю.

— Ты звала его, — сказал Роджер, внимательно смотря на девушку.

Лана насупилась, потом как-то странно вздохнула, и вдруг недовольно произнесла:

— Он мой бывший одноклассник. Но я совершенно не понимаю, почему он тебя беспокоит. Мне вот интереснее, почему я должна одеться, когда мне жарко!? Ты так и не ответил!

При этом ее губки капризно надулись, и на лице появилось страдальчески-недовольное выражение.

Но пока он пытался найти слова, как ей сейчас объяснить причину, девушка уже подошла к нему совсем близко, к счастью, прекратив безуспешные попытки снять бюст, словно забыв об этом, а встала к нему вплотную и посмотрела на Роджера как-то чересчур внимательно.

— А ты прикольный. Не такой симпатичный как Майкл, конечно, но вполне, — вдруг томным голосом произнесла Лана, положив руку ему на плечо поверх футболки, и смотря на него по-женски оценивающе. А затем девушка вдруг неожиданно дотронулась рукой до его лица и соблазняюще провела от скулы до середины подбородка указательным пальчиком. Роджер судорожно сглотнул, чувствуя, как все сильнее растет его желание от ее такой раскрепощенно-завораживающей и соблазнительной женственности. И вдруг Лана приблизила свое лицо к его так, что он видел ее глаза очень близко. У Роджера тут же закружилась голова. Те всплески огня, которые он заметил еще в клубе в ее взгляде, когда прижал ее в коридоре к стене, теперь были раскаленным огнем, который бурлил в ее зрачках и моментально зажег его тело.

И тут, к его собственной полной неожиданности, Роджер порывисто схватил Лану одной рукой за талию, другой за затылок, притянул к себе и впился в губы девушки. Мягкость и сладость их пьянила, причем, она не сопротивлялась, а была податливой и мягкой в его объятиях, от чего собственная воля парня таяла как снег весной. Роджер почувствовал, как у него от желания сводит руки. Даже в ответ на ее не очень уж умелый поцелуй, жар тела моментально всколыхнулся в нем, затопив все тело, а дыхание тут же участилось. И тут, как на зло, именно в этот момент она всем почти обнаженным телом прижалась к нему, одетому в тонкую футболку так, что он мог чувствовать все ее изгибы. Но в этот момент, словно и этого было мало для его мучений, лифчик, которой девушка так безуспешно пыталась чуть раньше расстегнуть, упал с ее плеч, и Роджер почувствовал ее обнаженную грудь, прижатую к его груди. Через его тело в тот же миг проскочила, словно молния, оглушая, судорога, а мысли понеслись в беспорядочном, суматошном каламбуре, а ему стало совсем трудно дышать. И тут же воспоминание о том, что он ощутил, когда обхватил ее под грудью в день матча, совсем снесло ему крышу, и парень не устоял. Роджер судорожно скинул мешающий ему теперь бюст с плеч девушки на пол, взял одну грудь в ладонь, от чего Лана судорожно выдохнула, а его затрясло от сильнейшего желания. Ее мягкое полушарие было как спелое и манящее яблоко, которое так и хотелось поцеловать. И Роджер, чувствуя только ее тело и дыхание, тепло и податливость, забыв обо всем, наклонился и порывисто поцеловал одну ее грудь очень нежно, потом лизнул, слегка прикусив. Девушка резко выдохнула и выгнулась, застонав от наслаждения. И это было приговором. Он стал ласкать ее тело, втягивая сосок, лаская спину, бедра, ягодицы, спускаясь все ниже перед ней, изучая все ее тело, и понимал, что не может оторваться или остановиться. Никак.

«К черту все обещания! К черту все!» — кричал его мозг, разрываемый желанием, а член горел и был каменным, стремясь к разрядке. Девушка же изгибалась под его руками, и юноша чувствовал, что она тоже его хочет, и потому совершенно не сопротивляется, а лишь часто дышит и неумело пытается ласкать его ответ. Роджеру было не до того, что задуматься о причине.

— Мне нравится, как ты целуешь меня, — выдохнула вдруг девушка, все также часто дыша, — это очень приятно.

А Роджер, теперь стоя перед ней на корточках, уже добрался до местечка между ее ног и провел языком по ткани трусиков стремясь к середине промежности, от чего она всхлипнула и выгнулась.

— Ты же сделаешь меня женщиной? — выдохнула Лана, а ее слова стали тем ушатом холодной остужающей воды, которые неожиданно, но резко и бесповоротно отрезвил Роджера.

— Что ты сказала?!? — в шоке выдохнул он, резко отстраняясь от девушки, еще чувствуя, как его всего трясет от желания, но уже понимая все уже более четко и ясно.

Лана посмотрела на него сверху вниз затуманенным от желания взглядом своих черных, бурлящих огнем глаз, опираясь о его плечи, и тут Роджер, тяжела дыша и еще чувствуя головокружение от возбуждения, понял две очевидные вещи: первую, что она точно еще под действием наркотика, и второе, что Лана девственница. Обе эти причины, помимо данных им обещаний, никак не позволили Роджеру дать себе волю в своей потребности овладеть ею, как бы безумно он сейчас этого не хотел. До боли, до скрежета зубов, до невозможности дышать. Но он должен был все прекратить. Причем без надежды на то, что это когда-нибудь может повториться.

Тяжело дыша, словно пробежал ни один километр, чувствуя себя деревянным как Буратино, скрепя зубами от сводящего судорогой тела, Роджер отстранился от Ланы и прохрипел:

— Иди, оденься! Я не хочу тебя!

Ее лицо нахмурилось, а она, еще не понимая его слова, находясь в неге страсти, прильнула к нему, требуя ласк.

— Что значит, ты меня не хочешь! Я же вижу, что это неправда! — простонала она капризно, опять судорожно цепляясь за него.

— Лана, ты ведешь себя как последняя шалава! — выдохнул он, с трудом выговаривая слова, понимая, что жесток, но, не видя другого выхода, — срочно оденься! Мне стыдно за тебя! Между нами никогда ничего не может быть! Ты ребенок, а мне нравятся зрелые опытные женщины!

На этих словах он резко встал и поспешно вышел из комнаты, не оглядываясь, надеясь успокоится.

Лана осталась стоять одна в центре гостиной, практически полностью обнаженная, еще чувствуя сладость его поцелуев, без которых ей стало, словно холодно. От чего девушка неосознанно поежилась, только сейчас начиная понимать, что именно он сказал. От этого она внезапно ощутила такую острую боль внутри, в то время как еще чувствовала какие необычные чувства рождали его поцелуи во всем теле. И тут ее нагота засмущала ее, она словно почувствовала себя беззащитной, ненужной, нежеланной. И затем в ней родился, взметнулся пламенем гнев, а вместе с ним начала расти ненависть. Все это разгорелось в девушке за считанный момент и осталось там тлеть и гореть, бередя душу и мысли. Она тут же порывисто и, стараясь быстрее, начала одеваться, неловко натягивая бюст и кофту, а затем остальное. А потому, когда в комнату вошел Роджер, она была почти одета, а тот достаточно холодно сказал:

— Я отвезу тебя домой. Видимо, ты уже достаточно пришла в себя для этого. У тебя минут пять. Я пока схожу в душ.

На этом он резко развернулся и ушел, потому что его все так же сильно разрывало от желания быть в ней. Его память еще хранила вид ее тела и жар поцелуев. А собственное тело стремилось обладать ею, и Роджер ничего не мог с собой поделать. Когда холодный душ и рука хоть немного охладили его собственный пыл, юноша вернулся в комнату с еще мокрыми волосами, но уже одетый в свежую футболку, джинсы, но все еще босиком.

Лана сидела на диване одетая и отстраненная, не поднимая на него глаз.

— Извини меня за мое поведение, я позволила себе недопустимое, — вдруг тихо прошептала она, а голос прозвучал настолько холодно, словно арктический лед.

— Вот и хорошо, — выдохнул Роджер, сам не зная, действительно хорошо это или плохо, чувствуя то ли облегчение, то ли грусть.

«Скорее, хорошо», — пришло ему тут же в голову, и закончив с одеванием, они вышли из его квартиры. Роджер довез ее до особняка, при этом они не сказали друг другу в машине и пары слов. При этом Роджер специально убедился, что она точно вошла внутрь и только затем уехал.