Леший. Четвертые врата (СИ)

Глава 2

Кондрат успел войти и взять в руки первую папку, с самого верха вавилонской башни номер один. Но тесемки развязать не успел.

– Леший, ты свободен? На вызов сгоняешь! – раскрасневшаяся от жары и пива морда Семена всунулась в дверь и тут же пропала.

Леший прихватил толстый ежедневник с заложенными в него чистыми листами, и лениво вышел в коридор.

Очередная драка по бытовухе, кража или соседи рассорились и устроили разборки с вовлечением каждый своей половины. По дороге он заглянул в кабинет участкового, но ни того, ни дознавателя на месте, как обычно, не находилось и Леший, вздохнув от досады направился сам. Ну что ж, всё лучше, чем душный кабинет и нудная писанина.

Выходя, Кондрат зевнул и потянулся. Солнце в самом зените. Парит-то как!

Духота.

Леший потеребил воротник, расстегнул пару верхних пуговиц. Мимолетно подумал о трех вавилонских башнях в кабинете. Последнее время дня не проходило без мелких разборок или уличных разбоев. Жара что ли на людей действует? Что ни день, то соседи поножовщину устроят, то драки между районной молодежью. Не живётся никому спокойно, мозг плавится, серые клетки мечутся в черепной коробке, как в духовом шкафу, вот и бесится народ.

Духота.

Кондрат прошел по полутемному коридору, заглянул в дежурку.

– Чего там?

Семен глянул исподлобья.

– Убийство!

– Убийство?

– Да, в Крайском микроше, семнадцатый, – он сказал это как-то удивленно и отчего-то посмотрел на следователя вопрошающе. – Хороший дом. Респектабельный.

Кондрат кивнул.

Хороший. Респектабельный. И люди там – успешные, все сплошь со связями. Теперь понятно, отчего его вызвали. Вообще-то, можно было бы и не ехать, все равно в центр отдадут.

Уже, наверное, и следаки из главка отираются. Что там районному делать? Если только так, для галочки.

– Адресок черкни?

– Третий, на пятом, Стогина Екатерина.

– Стогина… – повторил Леший в задумчивости, пытаясь вспомнить. В голове крутились масса людей с участка, но Стогина… Хотя, в семнадцатый редко приходилось попадать. Можно сказать, совсем не приходилось. За пять лет работы, раза два. Один: с кражей на третьем этаже, второй – подростки дверь четвертого подъезда подожгли. Оба дела участковые, тот и вел, правда, оба не раскрылись, понятное дело. Но и воспоминаний как-то не оставили ни о доме, ни о жильцах.

Кондрат вышел на улицу, пнул попавший под ноги крупный камешек, тот отскочил к деревцу с вялыми листьями. Давно пора уж коммунальщиков нагоняй давать, скоро по городу желтые листья полетят. Духота, от жары сохнет в горле. Хоть и осень. Но вон, земля, какая сухая. С таким подходом весной и цвести нечему будет.

Тетка с пивом, закрывала бочонок.

– Кончилось! – крикнула, заметив смотрящего на неё Кондрата.

Леший уныло вздохнул. За углом, кажись, ларек. Хоть минералки что ли…

Ларек за углом был. Вот только закрытый. С огромной косой вывеской «Ревизия».

Черт бы их побрал!

Настойчиво и тревожно пиликнул сотовый.

– Да. Да, я. Кто? Капитан Разумов? Уже подхожу.

«Торопыги. Никуда труп не денется. Некуда ему уже деваться».

Отключился.

Мда уж. Здесь не далеко, но идти пешком не хотелось.

Духота.

Кондрат махнул проезжающей мимо машине. Та, благодушно, остановилась.

– До конца квартала, не подбросишь?

Водила, небритый мужичок лет сорока, кивнул. Серьезно так, как будто решается его судьба. Странный сегодня день.

Духота.

Дорога хоть и близкая, но прошла в каком-то тягостном молчании. И только когда машина остановилась, водила как будто проснулся.

– А случилось чего тута?

– Тута, – тоскливо повторил Кондрат, ощутив, что как только подъехали к нужному кварталу, внезапно окончательно испортилось настроение. Странное, тревожное чувство жадно сосало подмышкой. Пришлось вытереть взмокшую шею мятым платком. – Случилось, – и полез из машины.

– Ну и ладно, – до странности спокойно отреагировал водила, кивнул и уехал, стоило Кондрату захлопнуть дверь. Даже не узнал, что произошло. А должен был? Фиг его знает. Наверное, должен был. Ведь любопытство – это нормально. Ненормально спросить, чего случилось и уехать. Хотя кто его знает. Духота.

***

У дома уже скопился народ. Вечно ахающие старушки и тетки с потными лицами, серьезные покачивающие головами мужики. Леший прошел под лентой, перекрывающей ход любопытным, и поднялся на пятый. Дверь в квартиру была открыта. В коридоре прислонившись к стене, стоял полный невысокий мужик, в котором без труда узнавался капитан Разумов – главный следователь центрального управления.

– Значит, вы вошли первым, так? – спросил он устало, и вытер мятым платком со лба пот. Перед ним на полу, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону, сидел парень лет тридцати пяти.

– Да, – он даже не ответил, а выдавил с каким-то щенячьим срывающимся хрипом.

– Что дальше?

– Она закричала.

Следак из главка вздохнул.

– Дальше.

– Закричала, закричала... – парень уронил голову в ладони. Плечи затряслись.

– Медиков вызывали? – спросил Кондрат.

– Вызывали, – со вздохом, не оборачиваясь, ответил Разумов. – Смысл то. Вкололи успокоительное. Думаю, толку не будет. Не сегодня точно. А шею уже мылят, – он, наконец, обернулся к Лешему. – Слушай. Ты в свой участок его отвези, а утром допросим.

Кондрат с сомнением посмотрел на подвывающего раскачивающегося парня.

– Может отпустить? Пусть дома отходит.

Разумов хмыкнул, очередной раз протер сжатым в ладони платочком лицо.

– Леший, ты совсем охренел! А ежели это он... её того. Отпустим, и поминай, как звали. Заберешь в отдел... – помолчал, и добавил. – Духота, мочи нет.

– Кипр Иванович, у меня забито все. С понедельника дня не проходит, чтобы толпы гопников, бомжей или пьяньчуг не привели. Куда я его? В кабинет?

Капитан, Разумов Кипр Иванович, свел брови и глянул на Лешего устало, отчужденно. Его б воля, он и паренька этого и Лешего, к чертям… напрочь… с глаз долой. Но шею мылят…

– Да хоть к себе домой, я за… – он что-то хотел сказать, посмотрел на сержантика за спиной Кондрата, вздохнул. – Только, чтобы завтра утром, он был у меня.

– Так и забирали бы к себе сразу, – нахмурился Леший.

– Тяжелый ты, майор, – поморщился Разумов. – Это твой район? Твой. Вот ты и заводи дело, отмечай. Всё как положено. А вот с утра…

– Так с утра, всё равно ж в главк забираете.

– Ты мне мозг не выноси, – Кипр Иванович засунул комком платок в карман. – Забрать заберем. Дом больно видный. Да только и ты своё место знай. Сказано – дело заводи, и этого... – он кивнул на парня. – К себе. Всяко оно может случиться. Потом греха не оберешься. Устанешь рапорты писать. В лучшем случае.

Леший почесал затылок.

– Пройду я тогда. На место...

– Да иди, чего там. Ваш участковый уже был, писульки с него возьмешь. Ну и наши там сейчас шустрят, чего подкинуть. Все в одну кучу соберешь, там разберемся, – и тут же повернувшись в квартиру, гаркнул: – Соловьев!

Из-за спины Кондрата вышел молоденький сержант. Как будто только и ждал.

– Ты присмотри за этим, – кивнул на паренька, сидящего на полу, – пока товарищ Леший здесь осмотрится.

– Есть, – кивнул сержантик.

– Вот и хорошо, а я пойду. Душно. Леший, ты смотри не упусти чего там. А то наши и ваши… Еееха, молодежь, куда смотрит, не знаю. Мне, скорее всего и отдадут дело. Не хочется... а отдадут. – Он тяжелой походкой направился к двери. Леший посмотрел капитану вслед. Разумов Кипр Иванович, старший следователь Яндырского ГУВД. Хороший мужик. Ленивый, правда. Но хороший. И пивка можно с ним, и по душам. И за душу, он, если нужно, может так взять, что тошно станет. Кондрату, слава Богу, пока не приходилось, хоть и наслышан был.

***

В большом зале с недавним ремонтом, явно хорошего дизайнера, были открыты окна. Местный медэксперт стоял на коленях перед трупом.

Молодая женщина лежала с широко открытыми глазами. Без какой-либо предсмертной мимики на лице. Спокойна. Красива настолько, что даже смерть не сделала её лицо отталкивающим, как это бывает. Без видимых следов повреждений или насильственной смерти. На вид лет тридцать пять-сорок. Волосы черные. Ноги длинные, обтянуты джинсами, кофта длинная, шерстяная ниже бедер, с длинным рукавом, что удивительно при нынешней-то погоде. На ступнях закрытые босоножки, плетеные, темно-синие, на плоской подошве. Всё целое. Девушка словно уснула с закрытыми глазами, даже тело лежит в естественной для сна позе. Никакого намека на убийство.

Леший вздохнул. При жизни, скорее всего поклонников у девицы хватало. Но, о замужестве в квартире ничего не говорило. Крупное фото улыбающейся девушки в золотистой рамке. Цветы в вазе – давно завяли, то ли хозяйка была довольно нерадивой, то ли отсутствовала дома длительное время. Ковер белый, высоковорсовый, такой с детьми только стирать да стирать. Диван угловой с десятком подушечек и пуфиков. На широком подлокотнике кружка. Расписная. Кондрат подошел и присел. На кружке изображение зайца, странно улыбающегося в ровный ряд белых острых зубов. Странный заяц и мимика у него злобная, совсем не заячья. Зайка хищник. Хотя это даже не изображение, а фотография. Дикая, возможно, сделанная в фотошопе. Ну да, в природе таких заек-пугаек не существует.

– Пустая, – проговорил Митька, снимая перчатки и отходя от трупа.

– Что?

– Кружка пустая. Я заберу с собой, но могу и так сказать, отпечатков на ней нет. Думаю, она здесь просто для декорации стояла.

Леший пожал плечами. Для декорации слишком нелепое место. Да и неудобно, на подлокотнике, к окну, если идти, обязательно заденешь, на этом и скончается декорация. А заяц все же злобный. Либо откуда-то привезен, либо сделан на заказ. Леший не был ценителем, но отчего-то точно был уверен, такого в обычной посудной лавке не купишь.

– Кто сообщил?

– Соседка. Услышала дикий вопль вон того, – дежурный кивнул на сидящего в приходе парня. – И позвонила. Сказала, что в соседней квартире убивают кого-то. Приехали… – он усмехнулся. – Уже убили.

Кондрат прошел к медэксперту.

– Что с ней? – кивнул на труп.

– Остановка сердца.

– В смысле?

– Точнее скажу позже. Но, видимых повреждений на теле нет.

– То есть, девушка зашла и... умерла от остановки сердца? Убийства не было, так?

Медик Митяй – чистокровный бурят по происхождению, посмотрел на Кондрата внимательно узкими, темными глазами.

– Нет, не так. Девушка вошла в зал, что-то или кого-то увидала, испугалась… умерла. Может и не испугалась, но кричала точно. Есть, конечно, вероятность что найду некие следы, от инъекции или еще чего… Одно скажу точно – убийство было. Еще неизвестно, как и кем, но было.

– А не могло быть, так что и не видела. Возможно, её отравили? Она дотянула до дома. И уже тут в родных пенатах…

– Не стану что-либо объяснять до вскрытия, но учтите, её парень утверждает обратное. А именно, кто-то был в квартире. Погибшая кричала, увидав нечто. И я так понимаю, что и сам друг погибшей видал или успел что-то заметить. Ты его потряси получше. К себе же повезешь? Ну вот, – он хлопнул Лешего по плечу. – А завтра заскочи ко мне, я тебе более точно причину смерти скажу.

– А ты с ним говорил?

Медик усмехнулся.

– По мне, так его бы в дурку на пару деньков, – отчего-то вдруг перейдя на шепот и покосившись на паренька, проговорил Митяй.

– Отчего это?

– История его больно придурковата.

– Что значит, придурковата? – вслед за медиком, шепотом поинтересовался Кондрат и тоже покосился на коридор.

– А ты с ним не говорил?

Леший отрицательно покачал головой.

Митяй вздохнул.

– Ну, вот поговоришь и поймешь. А ко мне заглянешь, завтра к вечеру, – он кивнул дежурному. – Закончил?

Тот кивнул, помахал протоколом.

– Еха, вот так, – вставая, посетовал Митяй – Вроде молоды, а бац… Давай распишусь? Ага. Ну, я пошел. Леший, вечерком, завтра, не забудь. Обязательно вечерком, а то потом… – и подмигнув, направился к скучающим в углу санитарам. Кивнул им и вышел. Облаченные в белые халаты здоровые мужики, подхватили носилки и как будто мешок закинули на него женское тело. Кондрат отвернулся. Не первый год в следствии, а вот бывает иногда. Неприятно, гадко, мерзко от собственной работы и отношения к ней… красивая была эта Стогина… была… при жизни. И парни, наверное, толпами за ней ходили. Один вон теперь в прихожке сидит, слезы кулаком размазывает. Хотя с виду и не парень уж, а мужик. Но трясется, слезы ручьем. Морда смазливая, но слезливая. И где вся крутость подобных красавчиков? Вот Кондрат далеко не красавец, а слезу из него хрен выжмешь. Санитары вышли, вынося тело. Тело… Вот так жила жизнь, была красавицей, а теперь тело… гадко. А ведь и писать теперь везде будут: «тело Стогиной Екатерины». Не Стогина Екатерина, а тело…

Кондрат задумчиво прошел к открытому окну. Толпа внизу все еще стояла и тетки с авоськами и дядьки с умными лицами. Прошли санитары с носилками, кто-то заахал, толпа загудела громче. Прям греческий амфитеатр! Лезут через друг дружку, каждому глянуть хочется, чего там. Тело там… тело гражданки Стогиной Катерины.

На самом горизонте появилась черная туча. Клубистая, сочная. Она медленно, крадучись, перебрала верхушки домов.

«Неужели долбанет, – безрадостно, устало подумал Кондрат. – Ливневый. С грозой».

В подтверждение вдалеке раздался гром.