Лето наших надежд (СИ)

31

Кажется, я окончательно и бесповоротно пропал. Для мира, для собственных планов, для других девушек — в этот миг все, что меня волнует, заключено в Лере Александровой, и я в восторге. Радость от того, что она рядом, компенсирует мои сомнения, страхи, подозрительность, которые были у меня в отношении этой девушки в прошлом. Сейчас есть только она и только я, а на остальное мне откровенно наплевать.

Лера тихонько стонет, извиваясь в моих руках, ее пальцы лихорадочно цепляются за мои плечи, а я в ответ с упоением исследую ее рот. Смакую его, ласкаю языком, прикусываю зубами, отстраняясь, только чтобы вдохнуть в легкие воздух и полюбоваться ею.

— Красивая, — шепчу исступленно, поглаживая кончиками пальцев ее брови, нос, губы, подбородок.

— Кирилл…

Должен признаться, мне очень нравится, как она произносит мое имя — немного хрипло, низко, крайне чувственно. Нравится, как при этом выглядит ее лицо, как от восторга блестят глаза, а руки лихорадочно шарят по моей спине, пытаясь забраться под рубашку. Когда у нее это выходит, мое тело простреливает разряд удовольствия. Мягкие прохладные ладошки на моей горячей коже — чистый кайф, к которому я начинаю привыкать, как наркоман привыкает к наркотикам.

Мой рот снова с жадностью впивается в ее губы. Девушка обвивает руками мою шею и возвращает поцелуй с нетерпением, от которого у меня сносит крышу.

— Кирилл, пожалуйста.

Я глажу ее шею, затылок, мои пальцы ласкают гладкую кожу, считают хрупкие позвонки, путаются в волосах. Бретелька скромного хлопкового лифчика падает с хрупкого девичьего плеча, и я оставляю в этом месте поцелуй, с удовлетворением отмечая, как Лера покрывается мурашками удовольствия, а ее грудь судорожно вздымается. Ее чувственный ответ — моя лучшая награда, идеальный афродизиак.

Она тоже не теряет времени зря: кладет руки мне на грудь и дрожащими пальцами расстегивает пуговицы на рубашке. Когда последняя из них высвобождается из петельки, я нетерпеливым жестом скидываю рубашку на деревянную палубу, а потом завожу руку Лере за спину и щелкаю замочек на ее бюстгальтере. Он падает к ее ногам, щеки девушки розовеют от смущения, но взгляд она не отводит, я же едва не кончаю, разглядывая ее идеальной формы грудь.

— Такая красивая, — повторяю я.

Мой взгляд скользит по ее плечам, хрупким ключицам, выступающим ребрам, плоскому животу, пока не останавливается на эластичной резинке трусиков. Не верится, что это происходит с нами. Не верится, что спустя столько времени Лера Александрова будет моей.

С благоговением и осторожностью я касаюсь кончиками пальцев плеч и спускаюсь к груди. Губы медленно следуют за пальцами, осыпая плечи и шею частыми горячими поцелуями. Руки Леры ложатся на пояс моих шорт. Дрожащими пальцами она расстегивает металлическую пуговицу, чиркает замком.

Мое возбуждение достигает немыслимых высот. Я чувствую, как контроль ускользает от меня, как песок сквозь пальцы. Я больше не управляю ситуацией. Это пугает и одновременно заводит. Наверное, заводит даже больше.

Не переставая целовать грудь, я подталкиваю Леру к мягкой кушетке вдоль борта яхты и осторожно опускаю на покрывало, нависая над ней сверху.

— Я постараюсь не торопиться, — обещаю я чужим голосом, скрипучим от вожделения. — Но я так хочу тебя.

Лера качает головой и накрывает мои губы указательным пальцем.

— Будь собой. Это все, что мне нужно.

Снова целуя ее, я стягиваю с нее трусики, и сам быстро избавляюсь от боксеров. Оттягивая момент полного слияния, я ласкаю ее ключицы и грудь, целую живот, пальцами поглаживаю между ног, ощущая на пальцах характерную влагу. Окружающий мир растворяется в желании, исчезает покачивающаяся на волнах яхта, темное небо, свежий привкус ветерка — остаются два тела, охваченные лихорадкой страсти, и безумная потребность брать и отдавать.

Я обещал себе и Лере, что не буду спешить, но сделать это оказывается куда сложнее. Каждое мое движение усиливает безумный ответ девушки на мои ласки, сводя меня с ума, подкидывая искры и в без того пылающий костер страсти.

Лера тянется ко мне всем телом, тянет к себе за шею, приподнимает бедра.

— Погоди, — шепчу я, запуская руку в карман шортов и доставая презерватив.

Прежде чем оказаться сверху, я откидываю взглядом прекрасное тело, распростертое на мягкой кушетке.

— Пожалуйста, — шепчет она, смачивая языком пересохшие губы.

Больше просить меня ей не требуется. Я прижимаюсь к Лере всем телом, наслаждаясь ощущением трения обнаженных тел. Девушка всхлипывает. Ее бедра сами по себе поднимаются и опускаются, вторя древнему ритму. Разум в этом не участвует — для нас двоих все затмевает всепоглощающая, невыносимая боль желания.

— Кирилл…

Лера ерзает от нетерпения, из ее горла вырывается хриплый стон. Тогда, приподняв ее ягодицы, я одним мощным толчком проникаю в нее, с изумлением натыкаясь на естественную преграду.

— Лера? — выдыхаю я потрясено.

— Все в порядке, — шепчет она с подкупающей беззащитностью, хотя ее глаза стремительно набухают от слез. — Продолжай. Пожалуйста. Уже все.

Я шокирован. Я потрясен. Господи, я почти раздавлен фактом невинности Леры Александровой. Все это время, которое я обвинял ее в неразборчивых связях, она была девственницей. Девственницей, которая отдалась мне.

Я касаюсь нетвердой рукой ее подбородка, вынуждая смотреть мне прямо в глаза. Я целую ее в лоб, испытывая непонятную тяжесть в груди.

— Расслабься, — прошу мягко. — Я сделаю так, чтобы было хорошо.

Прижавшись к ее лбу своим лбом и не отпуская ее взгляд, я погружаюсь в неё глубже, ощущая, как застывает, а потом мучительно медленно расслабляется ее тело.

— Дыши, — напоминаю я, ласково касаясь губами ее губ.

Лера слабо улыбается. Ее пальцы неосознанно впиваются в мои плечи, царапая ногтями кожу, губы отвечают на мой поцелуй.

Господи, она меня убьет, думаю отстраненно, едва не теряя сознание от бесстыдного наслаждения. Я напоминаю себе, что должен сдерживаться. Что ей нужно время, чтобы привыкнуть. Потому я так тщательно слежу за выражением ее лица, стараюсь уловить тот момент, когда напряжение полностью покинет ее хрупкое тело. И это происходит. Она начинает тихонько постанывать. И неумело, очень осторожно двигаться в такт.

Ее ласки, безыскусные и искренние, простые, как сама природа, доводят меня до такого состояния, когда я готов кричать во весь голос. Я никогда и не подозревал, что любовный ритуал может быть таким всепоглощающим, таким полным. Я забываю обо всем на свете. Растворяюсь в моменте. Сейчас для меня существует только жгучая потребность в Лере и ее теле, сотрясаемом в мелкой дрожи.

Оргазм налетает быстро и бескомпромиссно. И он не похож ни на что другое, испытанное мною ранее. Подхваченные вихрем ощущений, одновременно сладостных и мучительных, мы обмениваемся рваными ласками, пока не теряемся в пучине острого, болезненного наслаждения. Я утробно рычу, пряча лицо в изгибе ее шеи, пахнущей мандаринами и мятой, ощущая, как пружина наслаждения разжимается в паху, а разум туманит дикое удовольствие.

Не представляю, сколько проходит времени, прежде чем я начинаю осознавать происходящее. Наши тела влажные, дыхание сбивчивое. С нежностью, от которой сжимается сердце, я отвожу со лба Леры прилипшую прядку волос, целую ее в нос.

— Ты потрясающая, — говорю я с предельной откровенностью. — Почему мне не сказала?

— А ты бы поверил?

Я тяжело вздыхаю. Полагаю, не поверил бы. Но и узнать вот так…

— Я бы был осторожнее.

— Ты сделал все лучше, чем я могла мечтать, — отвечает она с ленивой улыбкой.

— Это хорошо. Потому что ты оказалась лучше, чем мечтал я.

Я перекатываюсь на спину, увлекая Леру за собой. Я наслаждаюсь ощущениями, смакую ленивое удовольствие, которое разливается по телу, кайфую от момента. Легкий бриз ласково шевелит волосы, остужает лоб и пылающие щеки. Я вдыхаю пьянящий аромат ночи, смешанный с ароматом близости и мандаринов, откинув голову на спинку катера и глядя вверх.

— Поговорим? — предлагаю я, задумчиво разглядывая мерцающие точки на небе.

Лера отвечает не сразу, с тридцатисекундной заминкой, словно она чувствует, о чем я хочу спросить, и всячески откладывает этот момент.

— Поговорим.

— Хочу спросить про Вадима, — говорю откровенно.

— Я так и поняла, — со вздохом произносит Лера, пряча лицо у меня на груди.

Рассказывать о прошлом она не торопится, поэтому выждав время, я снова возвращаюсь к волнующей меня теме:

— И?

— Никогда мы не встречались, — отвечает она нехотя. — Я тебе уже говорила, что с моей стороны это была лишь благодарность за помощь брату. Ну и в самом начале он казался хорошим парнем.

— А в конце уже не казался? — уточняю я.

— А в конце все зашло слишком далеко, а Вадим не понимает слово «нет».

— Что он сделал? — спрашиваю мрачно.

От мысли, что он мог причинить Лере боль, у меня начинает искрить в глазах. Я даже не ожидал, что способен на такую ярость, особенно, по отношению к другу. Или, скорее, человеку, которого я считал другом.

— Мы были у меня дома. В тот день он пришел без приглашения, сказал, что хочет поговорить. Я подумала, что для меня это отличный шанс без свидетелей сказать ему, что между нами ничего быть не может. И впустила его.

Лера замолкает. Говорить ей явно не хочется, но и остановиться сейчас я ей не позволю.

— Дальше, — говорю с нажимом.

— Он вспылил. Повалил меня на кровать, — ее хрупкое тело в моих руках содрогается от отвращения. — Начал стягивать с меня кофту и… К счастью, домой пришел мамин брат. Он схватил его и вышвырнул. Больше я Вадика не видела. Он звонил мне несколько раз, но я не стала с ним разговаривать. Потом я узнала про слухи, которые он распускал, и решила, что для меня будет лучше просто уехать. Вот и вся история.

— Почему ты не сказала правду?

— Кому? Тебе? — она горько усмехается. — Я была чужой в Екатеринбурге. Чужой и осталась.

Тоскливая нота, отчетливо прозвучавшая в ее голосе, заставляет меня испытать острый укол вины.

— Ты могла сказать мне, черт возьми.

— Ты меня в упор не замечал и всячески демонстрировал, что я недостойна твоего друга, — возражает Лера с нотой обиды в голосе.

— Это не так. Мне тогда казалось, что я не имею права на твоё внимание, потому что считал, что вы с ним встречаетесь.

— А мне просто не хотелось мараться. Я попросила маму перевести меня в другую школу — на юге. И переехала к отцу. Так эта история и закончилась.

Я молчу. Сомневаться в правдивости ее слов не могу. Лера сейчас — как оголенный нерв. Даже спустя все это время ее воротит от воспоминаний, а меня воротит от человека, которого я так долго считал своим другом, и от меня самого.

— Прости меня.

Лера приподнимает голову. Она упирается мне в грудь подбородком и прямо встречает мой взгляд.

— Я тебя ни в чем не виню, — говорит она спокойно.

— Ты мне нравилась уже тогда. Я просто не хотел этого. Но тебя я никогда не считал недостойной Вадика, — бормочу с горячностью, которая попадает меня самого. — Скорее, злился, что не встретил тебя первым.

— Давай это оставим в прошлом? — просит девушка мягко.

— Хорошо, — соглашаюсь я, все же чувствуя облегчение от того, что узнал, наконец, правду. — А что насчет настоящего?

Лера сладко потягивается и шепчет:

— А в настоящем я с удовольствием поем. Что у нас в меню?