Лживая

Глава 5

— Может, все не так плохо, как ты думаешь, — сказала Холли.

Она сидела рядом со мной на кровати, терзая свою нижнюю губу.

— Я потеряла контроль над своей Вариацией. Это самое худшее, что могло произойти. Я беспокоюсь, что это плохой знак. Что я недостаточно хороша для этой миссии.

— Не говори так. Твоя Вариация настолько близка к совершенству, насколько это возможно, и всегда была таковой. Я никогда не говорила тебе об этом, но знаешь, иногда я действительно завидую тебе.

Я издала дрожащий смешок.

— Я последний человек, которому кто-то должен завидовать. Моя Вариация была единственной постоянной вещью в моей жизни, а теперь? Словно у меня нет ничего прочного. — я покачала головой. — Черт, послушай меня. Сейчас я все драматизирую, хотя это моя вина. Я не должна была трансформироваться в Кейт. Если Алек расскажет Майору, он запретит мне участвовать в миссии, — я сказала это так, будто это было плохо, но маленькая часть меня втайне хотела, чтобы он рассказал.

По крайней мере, тогда мне не пришлось бы сталкиваться с сумасшедшим убийцей.

— Ты слишком нравишься Алеку, чтобы позволить этому помешать. Уверена, что он забудет об этом.

— Не забудет.

Я разрушила доверие Алека. Я знала, что это он не забудет. И если бы это был кто-то, кроме меня, он, вероятно, рассказал бы Майору. Для Алека агентство на первом месте.

— Ты не видела лица Алека, когда он понял, что это я.

Мой голос сломался. Я попыталась скрыть это кашлем, но было бесполезно.

Глаза Холли смягчились, и она обняла меня.

— Все будет хорошо. Алек простит тебя, и ты справишься с миссией. — она подтолкнула меня. — Пойдем. Давай поужинаем и притворимся, что ничего не произошло. Мы сотрем последние два часа из твоего сознания.

Я вздохнула.

— Хотела бы я, чтобы ты действительно могла это сделать.

Я была слишком занята, чтобы свернуться в клубок от жалости к себе, хотя мне и не хотелось ничего другого. Стопка ежегодников Мэдисон, ее старые бумаги, карты Ливингстона и всевозможные другие артефакты лежали в изрядной куче на столе. Я подняла эту кучу, подперев ее подбородком, чтобы она не опрокинулась, и вышла из комнаты.

Руки дрожали под тяжестью кучи. Я решила не подниматься по лестнице и позволила лифту доставить меня на цокольный этаж, где находились библиотека и кухня. Миновав в тишине двери библиотеки, я последовала за стуком кастрюль и звуками пения, доносившимися из задней части здания. Переступив через двойные распашные двери, я заметила Марту — она покачивалась в такт музыке, звучавшей из старого радиоприемника над раковиной, повернувшись ко мне спиной, ее седые волосы были собраны в сетку для волос. Она была крупной женщиной, мягкая и с изгибами.

Не оборачиваясь, она прошипела:

— Еда наверху. Не надо красться по моей кухне!

В ее словах ощущался Австрийский акцент, оставшийся от ее детства в Вене в годы после Второй Мировой Войны. Ее отец, Вариация, сотрудничал с недавно созданным СЭС, помогая свергнуть нацистов. Но незадолго до окончания войны он был схвачен и убит. СЭС привезло Марту и ее мать в США и приняло их на работу, хотя сама Марта не обладала Вариацией — как большинство детей Вариаций. Но Таннер часто шутил, что ее потусторонняя стряпня, должно быть, результат какой-то секретной Вариации гурмана, поскольку она, несомненно, была сверхчеловеческой.

Ее хмурый взгляд исчез, когда она увидела меня.

— Тесса, mein Mädchen — моя девочка.

Она всегда называла меня «моя девочка».

Я опустила вещи на кухонный островок.

Она пошевелила указательным пальцем.

— Ох, Тони это не понравится. Ты испачкаешь бумаги!

Марта была единственной, кто называл Майора по имени, Тони, сокращенно Антонио. Большинство людей даже не осмеливались обращаться к нему по имени, не говоря уже о прозвище. А реальный шанс испачкать что-либо жиром был близок к нулю. Кухня Марты была самым чистым помещением в штабе, не считая столовой наверху.

— Он ведь не узнает, правда?

Я забралась на один из стульев и разложила перед собой ежегодник Мэдисон и газеты. Марта прислонилась к раковине и наблюдала за мной.

— У тебя проблемы с твоим мужчиной?

— Откуда ты можешь знать? — спросила я, не пытаясь отрицать.

Всякий раз, когда Марта называла Алека моим мужчиной, по телу пробегала приятная дрожь. Если бы только он действительно был моим мужчиной.

— Я знаю этот взгляд. Безнадёжно влюблённый. Я тоже когда-то была молодой, моя mein Mädchen — моя девочка.

Марта была единственным человеком, от которого я когда-либо слышала слово «безнадёжно влюблённый» в повседневной речи. Как я ни старалась, я не могла представить ее молодой девушкой, без двойного подбородка, обвисшей кожи и морщин.

Она положила морщинистую руку на мою, ее ладонь огрубела от выпечки и мытья посуды.

— Французские тосты делают все лучше. Что скажешь?

Я улыбнулась. Она сжала мою руку и начала собирать ингредиенты для своего печально известного французского тоста с бриошью и свежей малиной. Марта относилась ко всем в штаб-квартире как к своим детям, независимо от их возраста, потому что у нее никогда не было своих детей.

Я открыла ежегодник и пролистала его страницы, пока не остановилась на фотографии Мэдисон. Она выглядела счастливой. Рядом с ней я нашла снимок ее лучшей подруги, Аны. У нее были вьющиеся каштановые волосы, овальное лицо и огромные глаза, как у девочки из манги. Я бы точно узнала ее в реальности. Я просматривала фотографии дальше, сканируя лица на танцах, митингах и школьных спектаклях, и остановилась на снимке парня по имени Фил Фолкнер. Меня остановили его глаза — полупрозрачные, водянисто-голубые, словно из них вымыли весь цвет. У многих Вариаций имелись странные глаза, в том числе и у нас с Кейт. Если Фил являлся Вариацией, это могло бы объяснить, почему Майор заинтересовался этим делом. Но странные глаза не делали его автоматически одним из нас. Тем не менее, на всякий случай не мешало бы присматривать за ним.

Марта поставила передо мной тарелку. От неё пахло ванилью, сладостью и лимоном.

— Спасибо, — сказала я, уже поднося вилку к губам. — Ммм.

Для Марты этого было достаточно. Она похлопала меня по плечу и вернулась к мытью посуды.

Осторожно, чтобы не уронить еду на ежегодник, я продолжала листать страницы. Было слишком много имен, слишком много лиц, за которыми стояло слишком много историй, чтобы запомнить все. Перейдя к последним страницам, я нашла раздел достижений, где люди получали такие титулы, как «Лучший Художник» или «Пара Мечты».

Просматривая снимки, я подавилась кусочком бриоши, и мои глаза начали слезиться. Марта подняла взгляд от столешницы, на ее лице было написано неодобрение по поводу того, что я испортила кашлем совершенно прекрасный кусочек ее французского тоста. Я сглотнула, уставившись на фотографию Мэдисон и Райана.

— Пара мечты.

Святое дерьмо. Почему никто не удосужился рассказать мне об этом?

Итак, у Мэдисон был парень, Райан Вуд. Были ли они парой до ее нападения?

Когда я изучала фотографию, что-то было не так в их языке тела. Райан выглядел так, словно не мог быть счастливее, но улыбка Мэдисон была слишком яркой, ее выражение лица — слишком преданным, все в ней было немного… слишком. Мне хотелось бы заглянуть в ее мысли в тот момент, но даже Кейт не была способна на такое.

Пришлось бы исследовать все по-старому. Я захлопнула ежегодник. Марта хмыкнула, но ничего не сказала.

Затем я порылась в школьных бумагах Мэдисон. Там были сочинения о Толстом, Кафке и даже «Лолите» Набокова, за которые она получила отличные оценки. Я надеялась, что никто не ожидал, что я буду писать сочинения по литературе — это не мое. Хотя у Майора наверняка был кто-то и для этой задачи.

Я расстелила карту Ливингстона на кухонном островке. Рядом с Ливингстоном находился соседний город Манлоу. Между ними находилось озеро, где нашли Мэдисон и еще одну жертву. На карте преобладали полосы темно-зеленого цвета, что свидетельствовало о большом количестве леса. В Ливингстоне имелись только две главные дороги, на которых располагалось большинство магазинов. Я насчитала две заправочные станции, два кладбища и кинотеатр. В общем, ничего особенного. Мэдисон и ее родители жили в одном из новых поселков, граничащих с лесом. Я сложила карту и после секундного колебания открыла файл с информацией об убийствах.

Первой жертвой стала доктор Хансен. Она была тридцатипятилетним педиатром в больнице Святой Елизаветы в Манлоу, но жила в Ливингстоне, недалеко от озера. Она была найдена на заднем дворе, задушенная, с буквой «А», вырезанной на грудной клетке. Вскоре после этого Кристен Синч, семнадцатилетняя выпускница средней школы, была найдена утонувшей в озере. У нее имелись необычные следы, выглядевшие так, будто змея обвилась вокруг ее горла. Ее кожа вздулась и посинела, но красный след от убийцы невозможно было не заметить. Такая же буква была вырезана на двух других жертвах, включая уборщика мистера Чена. Я нерешительно прикоснулась к месту над ребрами, где должна была располагаться метка. В животе поселилась тошнота.

Я спрыгнула со стула, решив закончить на сегодня.

— Спокойной ночи, Марта, и спасибо за еду.

Она помахала мне рукой с небольшой улыбкой.

Как только я вернулась на четвертый этаж, то услышала, что кто-то ругается. Слова были тихими, поэтому потребовалось мгновение, чтобы узнать голоса: Алек и Кейт. Я подкралась ближе и заглянула за угол. Они стояли лицом друг к другу у двери в комнату Алека.

— Я не могу читать твои мысли, но это не значит, что я не знаю, о чем ты думаешь! — шипела Кейт.

— Я не знаю, почему ты так встревожена, — сказал Алек.

В его голосе слышалась нотка раздражения, хотя он был намного спокойнее Кейт.

— Не прикидывайся дураком. Все замечают, как ты себя ведешь рядом с ней. Это смешно.

— Это обсуждение просто смешное, — сказал Алек.

Он повернулся, чтобы пойти в свою комнату, но Кейт схватила его за руку.

— Я знаю, что на прошлой неделе у вас была ночь кино. Ты даже не сказал мне.

— Кейт, я не обязан спрашивать твоего разрешения на каждую мелочь, которую я делаю.

— Мы в этом вместе. Помни, что сказал Майор.

Она понизила голос, так что я не уловила ее следующих слов, но лицо Алека потемнело. Он ворвался в комнату с Кейт за спиной, и дверь за ними закрылась.

Что сказал Майор?

Неважно, что, но одно было ясно: они ссорятся из-за меня. Я не знала, радоваться мне или волноваться. Кейт была силой, с которой необходимо считаться.

На следующее утро по дороге в додзё я подумала о переломе ноги, чтобы не встречаться с Алеком. Но я передумала, поскольку Майор, вероятно, настоял бы на том, чтобы я тренировалась руками.

Я пришла на несколько минут раньше для моральной подготовки. Но подойдя к двери, Алек уже был там, сидел на скамейке и смотрел на свои ноги. Несколько прядей черных волос спадали ему на лицо. На мгновение я была уверена, что он плачет. Замерев на полпути, я не знала, что делать. Я никогда не видела, чтобы Алек плакал. Он был воплощением самообладания. Я медленно подошла к нему, но он не поднял глаз, хотя его тело напряглось. Я коснулась его плеча, стараясь не обращать внимания на то, как хорошо он ощущается, какой он сильный.

— Что такое? Что-то произошло?

Его мышцы сдвинулись под моими пальцами, будто он готовился к ответу, а может, боролся с этим.

— У меня был разговор с Майором — о его ожиданиях. Он хочет, чтобы я взял на себя больше ответственности и… — он остановился на полуслове.

Во мне всколыхнулся гнев. Почему Майор давил на Алека? Иногда я задавалась вопросом, не видит ли он Алека своим преемником и продолжает бросать ему вызов, дабы определить, готов ли он к этой работе.

— Скажи ему, что ты не готов, — сказала я.

Он поднял голову, его глаза были измученными, но без слез.

— Вме не так просто.

Я осторожно погладила его по плечу, борясь с желанием большего.

— Ты знаешь, что я рядом, если понадоблюсь тебе. И ты знаешь, что можешь поговорить со мной обо всем.

На мгновение он выглядел так, словно хотел этого, словно я прорвалась сквозь его маску долга, но потом он покачал головой.

— Нет. Я бы хотел, но я не могу говорить с тобой об этом.

Я попыталась скрыть, как сильно это предложение ранило меня.

— Тогда поговори с Кейт. Может, она сможет тебе помочь.

Эти слова оставили горький привкус во рту, но я предпочла бы, чтобы Кейт позаботилась об Алеке, чем чтобы он страдал в одиночестве.

— Кейт не поймет. Она просто согласится с Майором. Ее главным приоритетом всегда было СЭС, и это никогда не изменится. Я должен справиться с этим один.

Как он мог быть с той, для кого он не был приоритетом?

— Я не должен говорить с тобой об этом, — сказал он, вставая и позволяя моей руке соскользнуть с его плеча, чтобы между нами возникло расстояние в несколько шагов.

Наши глаза встретились, и я почувствовала притяжение, которое чуть не сбило меня с ног. Я хотела преодолеть расстояние, между нами, поцеловать его, прикоснуться. Я не была уверена, что увидела в глазах Алека, но он тоже, казалось, не мог отвести взгляд.

Он прочистил горло.

— Думаю, нам нужно поговорить о вчерашнем.

Это последнее, чем я хотела заниматься, особенно когда он в таком странном настроении. Я начала обматывать ладони лентой, подготавливая их к тренировке, добавляя один слой за другим.

— Нам не о чем говорить.

— Мы должны покончить с этим. У нас есть работа, которую мы должны выполнять. Мы не можем допустить, чтобы нас что-то отвлекало. Майор беспокоится, что это помешает выполнению миссии.

Я бросила ленту.

— А при чем здесь Майор? Ты рассказал ему о вчерашнем?

— Нет, конечно, нет. Он заметил, что что-то… происходит. Все заметили. — он просканировал мое лицо, и мне с трудом удалось сдержаться. — Послушай, что бы, между нами, ни было, это должно прекратиться. Я слишком взрослый для тебя, и это неправильно. В конце концов, я твой учитель и тренер.

— Это не настоящая школа, и ты старше меня всего на шесть лет.

Зачем я вообще с ним спорила? Он явно принял решение, и ничто, и уж точно ничто из того, что я могла бы сказать, не изменит этого. Карта возраста могла сработать, когда я была еще несовершеннолетней, но я достигла совершеннолетия три недели назад, так что ему действительно нужно прекратить ее использовать.

— И я с Кейт.

Это пункт, который я не могла опровергнуть. Может, они и поссорились вчера, может, они и вместе по причинам, которые я не могла понять, но они все еще являлись парой. Я уставилась на пятно над его левым плечом. По всей длине напольного зеркала шла небольшая трещина. Она исказила мое отражение, разделив лицо на две половины. Я почувствовала, как ложь выскользнула у меня изо рта.

— Не переживай. Миссия единственное, что имеет значение.

Я начала разминать ноги и руки, не обращая внимания на стеснение в груди.

Алек подошел ко мне сзади, но беспокойство не покинуло его лица.

— Хорошо. Думаю, ты стала намного лучше. Тому, кто не знает о твоей Вариации, будет трудно победить тебя.

Но, пожалуй, впервые я не хотела слышать его похвалу.

— Готова? — спросил он.

— О да.

Руки Алека обхватили меня.

Ощущение разрыва охватило меня. Сокращение, смещение, формирование.

Алек ослабил хватку, хотя должен был предугадать мое движение. Теперь в теле маленького ребенка я выскользнула из его объятий и отпрянула назад. Вернувшись в собственное тело, я нанесла удар ногой в голову. Он уклонился от моей попытки и оттолкнул меня назад, едва коснувшись моего тела.

Почему он мог появиться у меня на пороге после нескольких месяцев дистанцирования и вести себя так, будто ничего не произошло? Почему он мог почти поцеловать меня в тот день, а через несколько дней сделать вид, будто все это моих рук дело?

— Хватит сдерживаться! — закричала я, бросаясь на него.

Он только уворачивался от моих ударов и пинков. Казалось, он хотел как можно меньше прикасаться ко мне. Эта мысль выбила меня из колеи. Кожа начала пульсировать, и я почувствовала, что увеличиваюсь, кожа растягивается, кости рвутся и восстанавливаются.

Его глаза расширились.

Я стала им. Я никогда не делала этого.

Мои костяшки пальцев треснули, соприкоснувшись с его прессом. Мне хотелось, чтобы при переходе в его тело у меня появились его силы Вариации, но я не была сильнее и быстрее обычного человека. Что-то изменилось в глазах Алека, словно щелкнул выключатель — боец пробудился.

Я нанесла удар ногой по его голове. Его рука вырвалась, схватила меня за лодыжку и дернула. Я крутанулась в воздухе, прежде чем столкнуться с полом. Мое запястье выгнулось под неестественным углом, и я закричала, вернувшись в собственное тело.

Алек стоял на коленях рядом со мной на коврике, но я не двигалась.

— Тесс, черт. Скажи что-нибудь.

Я поднялась в сидячее положение и вскарабкалась на ноги. Сжимая запястье другой рукой, я сделала шаг назад, когда он потянулся ко мне. Я не хотела, чтобы он прикасался ко мне из жалости, не тогда, когда он не мог вынести моей близости по любой другой причине.

— Я не хочу больше тренироваться с тобой. Просто скажи Майору, что я готова.

— Тесс…

— Просто скажи ему! Я не хочу находиться рядом с тобой, Алек.

Эта… эта история с Алеком портила мою Вариацию. Это разрушало все, над чем я так усердно работала.

Я не стала ждать его реакции и ушла.

Затрещал интерком, когда голос Майора позвал меня в его кабинет. Я потащилась из нашей комнаты, радуясь, что у Холли была криминология и ее не было рядом, чтобы подбодрить меня.

Я постучала в открытую дверь и вошла. Майор сидел за своим столом, перед ним стояла чашка дымящегося чая. На его лбу застыло беспокойство. Он поднял голову, когда я вошла, и надел свое пустое выражение лица.

Я задержалась в дверях, засунув руки в карманы. Если он хотел накричать на меня за злоупотребление своей Вариацией, я бы предпочла стоять в таком положении, когда могла бы убежать как можно быстрее. Пронзительная интенсивность его взгляда заставила меня съежиться. Казалось, что он видит меня насквозь. А что, если так; что, если это и есть его секретная Вариация, о которой ходят слухи?

Его взгляд не дрогнул.

— Садись.

Моя кожа затрепетала так, что мне захотелось ее почесать. Я села на край кресла, сложив руки на коленях. Блестящая табличка с именем на столе Майора выглядела так, словно ее только что почистили и отполировали. Это выглядело странно рядом с небольшой трещиной в дереве, которую Алек сделал, когда я была здесь в последний раз.

— Полагаю, ты знаешь причину твоего вызова.

— Да.