Линия судьбы

5

Ровно в восемь Долли стояла у входа в «Этуаль». К ее удивлению, Реймонда не было. Черт возьми, пронеслось в ее голове, мог бы и не опаздывать! Заставлять ее одну торчать здесь! Это уж слишком! Нервы дрожали, как натянутая тетива, раздражение нарастало с каждой минутой. Подумать только, она исполнила все его пожелания. А он? Ведь он сам указал это время! В сложившихся обстоятельствах было бы совсем не лишним, отдавая дань вежливости, проявить пунктуальность.

Метрдотель, ловко лавируя между столиками, спешил ей навстречу. По его лицу было ясно, что он в курсе «деликатной ситуации», так же хорошо, как и персонал отеля.

Долли бесстрастным взглядом обвела главный зал «Этуаль»: интерьер был выдержан в стиле восемнадцатого столетия; стены затянуты великолепными гобеленами и отделаны мраморными панелями. Зеркала в витиеватых золоченых рамах отражали мягкий свет тяжелых хрустальных люстр. Потолок представлял собой не что иное, как небесный свод с облаками на нежно-голубом фоне, и по всему его периметру шел бордюр из золотых листьев. Столы были великолепно сервированы и украшены цветами.

Это был красивый, просторный зал, и Долли с удовлетворением отметила, что ее платье и вообще весь облик как нельзя лучше соответствуют блестящей обстановке. Она знала, что со стороны выглядит как представительница элиты, а до того, что у нее делается внутри, в конце концов никому дела нет. Напряженное ожидание достигло точки кипения, и она почти подпрыгнула, когда рядом с ней раздался голос Реймонда:

— Мои извинения…

Долли подняла на него глаза и потеряла дар речи, возмущение испарилось, а сердце совершило невероятное сальто. Он поразил ее еще там, в холле, когда она впервые увидела его, но сейчас, в черном смокинге, он был просто неподражаем.

— Не надо! — усмехнулся он, грозя пальцем.

— Что, не надо? — не поняла Долли.

— Не надо притворяться, что я значу для тебя что-то. Тебя, кроме денег, ничто не волнует. — Этот неожиданный ответ разрушил очарование его магнетизма.

— Но это платье ваша идея, не моя, — как можно мягче возразила Долли, стараясь избежать конфронтации.

Но он явно был настроен иначе. Сухо улыбнувшись, он продолжил нападение:

— Должен заметить, что оно тебе очень к лицу. Впрочем, не сомневаюсь, что ты отлично знаешь это. Ты появилась, и я просто был сражен, твоя красота загипнотизировала меня. Я даже не в состоянии был подняться тебе навстречу…

Он сказал «красота»? Долли никогда не думала о себе в столь высоких выражениях. Все дело в платье, которое по праву должно принадлежать другой женщине. Собственно, так оно и есть: глядя на нее, он видит другую женщину.

Реймонд взял ее руку и, поднеся к губам, поцеловал кончики пальцев. Долли почувствовала, как все ее тело отозвалось невольным порывом. Эти неожиданные перемены в его поведении очень сильно смущали ее. В конце концов, это уже нечто большее, чем цивилизованные отношения. Уж лучше открытая нетерпимость предыдущей встречи!

— Прошу, — сказал он, выводя ее из размышлений.

Стоило Долли опереться на его руку, как ее сердце бешено забилось. Она почувствовала его истинную физическую силу, и вместе с тем к ней пришло странное ощущение своей собственной слабости. Да, она была женственна, но назвать ее слабой… О, нет, Долли Карлайл никогда не была слабой женщиной. Должно быть, дело в двусмысленности ситуации, успокаивала она себя.

Опытный взгляд метрдотеля уловил, как переплелись их руки, и, приняв это за сигнал готовности, он чинно сопроводил блестящую пару к предназначенному для них столу. Идя через зал, Долли тихонько дрожала, ловя на себе внимательные взгляды. Посетители как по команде уставились на них. Скорей всего, думала Долли, столь пристальное внимание вызывает не сам Реймонд, а ее присутствие рядом с ним.

Что же такое совершила та женщина? Пользовалась дурной славой среди этих богатых и пресыщенных господ? Была ли она виновата в чем-то большем или ее преступление заключалось лишь в том, что она, презрев все неоспоримые достоинства Реймонда, исчезла без объяснения? А может, осуждали его, скажем, за то, что он прогнал ее? Почему их совместное появление вызывает такое преувеличенное внимание? Все эти вопросы вихрем кружились у нее в голове, пока они шли к столику.

Официант налил шампанское в тонкие бокалы.

— За лучшее понимание, — сказал Реймонд, поднимая бокал и загадочно поглядывая на нее. Словно он знал о ней что-то, но пока хранил это в тайне.

— Что ж, я не против, — согласилась Долли и подумала, что глоток вина именно то, что ей сейчас нужно, ибо во рту у нее пересохло.

Еще не успев поставить бокал, она заметила на лице своего визави выражение полного удовлетворения, а в глазах блеск триумфа. Видимо, дружеский тост был частью какого-то шоу, смысл которого она не понимала и в котором невольно принимала участие.

А объяснение всему — гордость Реймонда. Все должно работать только на это. Так вот почему он заставил ее ждать! Не хотел рисковать, боялся, что она не появится и ему придется на глазах у всех одиноко маячить у входа. Или посмеет ослушаться и не наденет присланное им платье, компрометируя его своим неподобающим видом. Все получилось так, как он хотел, отчего же не выпить шампанского!

Его галантность, комплименты, поцелуй руки — все это лишь доказательство, что он может возвыситься над любой ситуацией, какой бы деликатной она ни была. Он не только дьявольски красив, подумала Долли, но и обладает гордыней Люцифера.

— Ну и как, я выдержала испытание? — насмешливо спросила Долли, удовлетворяя собственную гордость: пусть знает, она не просто пешка в его игре.

Он понял. Его взгляд стал жестким, он безразлично пожал плечами.

— Ты устроила сцену в холле. Неужели ты ожидала, что я снова готов пройти через унижение?

— Честно говоря, я вообще ничего не ждала от вас, — совершенно правдиво отозвалась Долли.

— Это ты только так говоришь… — Его губы скривились в циничной усмешке. — Хотя твое появление заставило меня усомниться…

— Усомниться?.. В чем? — Всем корпусом Долли решительно подалась вперед, ожидая ответа.

Ему не нравилось, когда его припирали к стенке. Он хотел вести разговор по собственному сценарию. Он задумчиво тер подбородок, рассматривая ее с напряженным вниманием. Наконец он медленно произнес:

— Я принял тебя за Клод. Собственно, ты с этого и намеревалась начать… для осуществления своих целей.

Значит, Клод!

Наконец-то ее двойник обрел имя! Долли, облегченно вздохнув, откинулась на спинку стула. Ей не нужно ничего доказывать. Но оставалось еще выяснить, что все это значит и возможно ли, что Клод ее сестра?

Ей нужно быть очень осмотрительной, проявить максимум хитрости и изобретательности. Кто знает, чего можно ждать от этого джентльмена? Он может уйти в себя, и тогда все пропало… Почему он должен помогать кому-то, кто ничего не значит для него?

— Итак, вы теперь знаете что я Долли Карлайл, а не Клод.

— Сходство потрясающее, я уверен, ты имела возможность убедиться. Я не стану извиняться за свое поведение, так как ты сама потворствовала мне.

Долли вспомнила поцелуй и прикусила язык. Настойчивое отнекивание не приведет ни к чему хорошему, перед ее носом захлопнется дверь, которую она стремилась открыть.

— Правда, не могу не признать, что ты пыталась разубедить меня.

— Могу я спросить, что же в конце концов убедило вас в вашей ошибке? — Ей самой было интересно услышать, в чем же состоит различие между ней и ее возможной сестрой.

— Ты закрыла дверь левой рукой, и это, казалось бы, простое действие заставило меня насторожиться.

Долли была левша, и сам этот факт не беспокоил ее, давно став естественной привычкой. Но тут она вспомнила его «Подожди!», брошенное ей вслед. Тогда она действительно не придала этому значения.

— И потом, когда я поцеловал тебя… — Его веки опустились, густые длинные ресницы дрогнули, скрывая выражение темных глаз. — То, как ты ответила… было тоже совсем по-другому.

Долли уставилась на свой бокал, не в состоянии подавить смущение, она покраснела, а все ее тело обдало жаром.

— Это ведь ничего не значило для вас… — сухо напомнила она.

— Но твой ответ не мог оставить меня равнодушным!

О, несомненно! — подумала Долли раздраженно, все еще живо помня его сексуальную притягательность и интенсивное проявление его мужского начала, которое она ощущала, когда он сжимал ее в объятиях. Тщетное чувство, лишенное будущего… Мгновенно вспыхнувшее и так же быстро угасшее… Лучше бы этого не было вообще! Все, что ей было от него надо, — это добыть необходимую информацию.

— Итак, вы наконец готовы признать во мне меня, а не кого-то другого, — быстро заключила она.

Он коротко рассмеялся и, свободно растянувшись на стуле, продолжал сверлить ее пытливым взглядом.

— Не так быстро, как ты думаешь. Я справился в администрации, и, как ни странно, там тоже запомнили, что ты заполняла регистрационный бланк левой рукой; потом, узнав номер твоего паспорта, проверил его в посольстве США.

Могущество, богатство, влияние… Крепкий, однако, орешек!

— Значит, в отеле тоже все знают? — спросила она.

— Управляющий знает, хотя потребовались соответствующие усилия, чтобы переубедить его. — Его губы тронула усмешка. — Не волнуйся, тебе по-прежнему не придется ничего платить.

— Почему? — Долли пожала плечами. — Я готова оплатить недорогой номер, — она вздернула подбородок, — который я просила с самого начала.

— А получила апартаменты люкс.

— Но меня заставили!

— И приняла платье…

— Потому, как вы объяснили, что от этого зависит, состоится ли наша встреча.

— Конечно. Встреча, ради которой ты приехала, ведь я прав? — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Отстаивать интересы Клод?

Долли с трудом удержалась, чтобы не сказать правду. Она взяла себя в руки. Не стоит обращать внимание на его подстрекательства, иначе ей не удастся ничего вытянуть из него.

— Но вы ведь сами написали, что есть вопросы, которые необходимо уладить?

— Раз и навсегда. — Его глаза наполнились решимостью. — Но только не вздумайте заблуждаться на этот счет, мадемуазель Карлайл.

Все закончится очень быстро, промелькнуло в голове Долли, если она проговорится, что никогда в жизни не видела Клод, которая так вероломно поступила с ним.

— Почему вы решили, что я прибыла с этой целью?

— Потому что, как я понимаю, больше некому выступать от имени и по поручению Клод. — Его губы растянулись в самодовольной улыбке. — Она сама слишком виновата и боится встретиться со мной с глазу на глаз, поэтому и послала тебя.

— Что ж, я ее понимаю, — заявила Долли.

— Тебя-то не испугаешь… Ты борец. Совсем другая, чем Клод. Но это типично для близнецов: одна личность всегда более жизнеспособна. Ты более стойкая. Сильная…

Близнецы… Теперь у нее не оставалось сомнений по поводу ее родства с Клод — его слова подтверждают ее собственное предположение о существовании двойника. Но правда ли это? Есть ли у него неоспоримое доказательство?

Подошедший официант протянул им меню и застыл в ожидании, готовый оказать помощь в выборе блюд. Долли взглянула на длинный перечень названий, совершенно не чувствуя интереса к еде. Она выбрала на закуску зеленый салат с шампиньонами и ростбиф в качестве основного блюда — самое недорогое и самое незамысловатое. Реймонд тоже обошелся без помощи официанта. Приняв заказ, официант удалился, и они снова остались одни.

Несколько минут царило молчание. Реймонд задумчиво разглядывал свой бокал, вертя ножку между большим и указательным пальцем.

— А я ведь не верил в твое существование, — наконец сказал он. — Я думал, ты плод воображения Клод. Мечта… Необходимость…

Она знала обо мне? Долли была так потрясена этим предположением, что почти не могла скрыть своего изумления. Желая поскорее узнать, что было известно Клод, она всем корпусом подалась вперед; вихрь вопросов крутился у нее в мозгу, глаза горели от нетерпения.

— Однако какой стремительный поворот событий… Мечта воплотилась в реальность, — заметил он. — Твое имя Дороти. Клод звала тебя Дора. Как ты превратилась в Долли?

От волнения ее лицо залил пунцовый румянец. Он больше не говорил о ней как о какой-то фигуре, вымышленной Клод, он имел в виду реального человека, о существовании которого знал.

— Одна американская пара удочерила меня, — ответила она. Значит, я называла себя Дорой? Трехлетний ребенок вряд ли знал свое полное имя. — Думаю, это они стали звать меня так, а может быть, я не выговаривала «р»…

— Ты не помнила свое имя?

— Вполне возможно, я была совсем маленькая.

— Четыре года, — критически заметил он.

Четыре? Кэтлин и Джерри, должно быть, что-то напутали с ее возрастом, или, может быть, она вовсе не та Дора, которую помнила Клод. О Боже! Сомнения снова овладели ею.

— Я была в коме, на искусственном дыхании, — тихо начала она, стараясь разобраться, — а когда пришла в себя, то не помнила ничего, что было со мной до катастрофы.

— Все считали, что ты погибла во время землетрясения, — нахмурился он.

О Господи! Он сказал «землетрясение»! Значит, все сходится. Не может быть столько совпадений! Выходит, у нее действительно есть сестра, которая помнит ее. Долли внезапно ощутила слабость. Все эти годы они могли общаться друг с другом, любить… и все эти годы были непоправимо потеряны.

— Я лежала под руинами пять дней.

— Пять? — недоверчиво переспросил он. — И как же ты выжила?

— Не знаю. Джерри говорил, это чудо.

— Джерри?

— Джерри Карлайл. Он и его жена, Кэтлин, удочерили меня. Сейчас их обоих уже нет в живых.

Долли опустила глаза, от горького чувства потери перехватило дыхание. Она потянулась за своим бокалом, стараясь удержать непрошеные слезы. Сделав несколько глотков шампанского, она вновь смогла продолжить рассказ. Реймонд молчал, давая ей прийти в себя. Долли оценила это и решила подробнее коснуться темы своего спасения.

— Джерри служил в армии США, — быстро начала она, затем, сделав паузу, перешла к более подробному объяснению. — В те дни он служил в специальных спасательных войсках, которые были направлены в пострадавшие города. К тому времени, как меня вытащили из-под завала, уже никого не осталось в живых и на месте развалин работали бульдозеры, снося полуразрушенные дома.

Воспоминания о катастрофе воскресили в памяти ужас тех лет, ночные кошмары, которые преследовали ее все детство, безотчетный страх, от которого она долго не могла оправиться. Она покачала головой, не желая останавливаться на этом, но вместе с тем понимая, что должна довести рассказ до конца.

— Джерри объяснил мне, что я попала в пустоту, образованную двумя балками, которые защитили меня, когда все кругом рушилось. Из разбитой трубы стекала вода, как раз поблизости от моего рта. Думаю, пока я была в сознании, я могла пить. — Долли перевела дух. — Когда меня вытащили из этой дыры, я была доставлена на самолете в Тель-Авив в госпиталь.

— Почему в Израиль? — спросил он. — Ведь землетрясение было в Турции, под Анкарой?

И это он знает! Его осведомленность окончательно доказывает ее связь с Клод.

— Все госпитали были переполнены. Я нуждалась в специальном лечении, и Джерри организовал это. Он спас мне жизнь, — поспешила закончить Долли, чувствуя, как комок застрял в горле.

— Так вот, значит, как ты потерялась… — пробормотал он, качая головой. — Клод никогда не верила, что ты умерла. Она говорила, что чувствует тебя… чувствует, что ты живая… Понимаешь? Я не спорил, учитывая тот факт, что все остальные члены ее семьи погибли… И так слишком много потерь, чтобы выдержать.

Значит, моя семья погибла? Все, за исключением ее и Клод? Но, по крайней мере, теперь у нее есть сестра, утешала себя Долли. Кто мог быть ближе ей, чем сестра, да еще ее точная копия… другая половинка ее самой?

— И она оказалась права, — произнес он с некоторой иронией. — Ты тоже чувствовала то же самое?

Долли задумалась, вспоминая свои ощущения.

— Честно говоря, в моем сознании не осталось воспоминаний о ней. Вообще никаких воспоминаний, до того как я очнулась в госпитале. Лишь смутные проблески… Но я остро ощущала, что какая-то часть меня… потеряна. Я всегда жила с ощущением странной пустоты.

Вот почему она отправилась в Женеву.

Теперь ей больше незачем ехать туда; не осталось никого из родных, кроме сестры, о которой этот мужчина может рассказать больше, чем все документы в Женеве.

— Что ж, Клод счастлива, что нашла тебя? — спросил он с кислой миной.

Долли взглянула на него, с горечью сознавая, насколько велика пропасть непонимания между ними. Может, пора рассказать ему все как есть? Но выражение его лица было настолько равнодушным, более того — печать холодного высокомерия лежала на нем, что она медлила. Темные глаза больше не пылали от злости, но в этих окнах его души Долли чувствовала сумрак сердца.

Она молчала, и тогда он нетерпеливо произнес:

— Если нет, она должна винить только себя.

— Почему это? — вспыхнув возразила Долли. Хотя она толком не знала, что произошло между ними, но в ней заговорила собственная плоть и кровь и ее симпатии инстинктивно были на стороне сестры. — Я заметила, что вы нашли утешение с другой женщиной.

— Знаю я эти истерики! Ревнивые подозрения Клод по поводу Мэриан абсолютно необоснованны. Абсолютно! — резко воскликнул он.

— Неужели? — недоверчиво возразила Долли, заметив его страстный протест и то, как отчаянно он искал оправдания. — Там, в холле, мне показалось, что вы очень увлечены друг другом. Значит, я ошиблась?

— Прошло два года!

— Нет дыма без огня, месье! Видя вас вместе, я без особого труда могу представить, что должна была переживать Клод!

— Это она нажаловалась тебе!

— Нет, я до сегодняшнего дня ничего не знала о Мэриан. Это только мои наблюдения. — И из этих наблюдений, думала Долли, напрашивается только один вывод: он виноват, да еще как!

— Тогда ты не можешь судить поступки Клод и с такой поспешностью делать заключения.

— Хорошо, но объясните, почему она оставила вас?

— Американец!

— Какой американец?

Он колебался, явно недовольный ее вопросом, потом, с трудом сдерживая злость, готовую вырваться наружу, произнес:

— Они сбежали в один и тот же день!

— И это все, что вы можете мне рассказать? — Она в недоумении уставилась на него.

— Есть и другие обстоятельства…

— Как убедительно! — В ее тоне слышался неприкрытый сарказм. — Скажите, месье, вы видели, как они уехали вместе?

— Я не видел, но знаю, что они исчезли в один и тот же день. Не сказав мне ни слова. Объясните это, мадемуазель!

— Я не должна ничего объяснять, — возразила Долли. — Я понятия не имею об американце, о котором вы говорите.

Может быть, она поддалась импульсивному порыву, встав на сторону сестры, но этот мужчина пробуждал в ней самые примитивные инстинкты. В том, как он ставил под сомнение чистоту ее сестры, она усмотрела нападки на ее собственную непогрешимость и не собиралась это терпеть! В его обвинениях было что-то очень несправедливое, и она не хотела верить, что ее сестра виновата во всем. В разрыве принимали участие две стороны.

Ее молчаливое несогласие дало ему время подумать. Он прищурился и произнес с ледяным спокойствием:

— Если ты приехала узнать, возможно ли примирение, то позволь мне разочаровать тебя: твоя миссия напрасна.

Долли не сводила с него глаз, пораженная внезапной переменой — от бурной злости до ледяной учтивости.

— Я сама разберусь с этим, месье, — отозвалась она, размышляя, насколько сильна вина за поспешное бегство Клод могла лежать на Мэриан. Она видела своими собственными глазами, как эта женщина схватила его за руку, когда она, Долли, появилась в холле.

Он хлопнул по столу рукой, давая понять, что вопрос исчерпан и что пора положить конец этой беседе.

— Я согласен обсудить условия развода, и, полагаю, мы можем продолжить на этой основе.

Что он сказал? Развод? Нет, не может быть… От неожиданности Долли поперхнулась, и ей потребовалось время, чтобы перевести дух.

Клод была его женой?

Дело повернулось совсем другой стороной, и шок парализовал Долли. Этот мужчина не любовник, а муж ее родной сестры. Ее муж. Не любовник. Муж.

Он подался вперед, не сводя с нее глаз, и ей невольно передалось его немыслимое напряжение, которое, несомненно, сдерживало кипящую бурю эмоций.

— И позвольте мне сразу же заявить вам, мадемуазель, Клод никогда, слышите никогда, не получит наших детей! Жиля и Лилиан! Она оставила их со мной, со мной они и останутся впредь. Мой сын и моя дочь… Не сочтите за труд, мадемуазель, передать это вашей сестре.