Лиза. История жизни, или На Пределе

ГЛАВА 4

1990–2014 года

Стоило мне зайти к маме домой, как в нос ударил запах перегара и курева. Чуть не задохнулась. Поморщилась. Скинула обувь и зашла на кухню. У мамы была двухкомнатная квартира на первом этаже. Сюда мы въехали в далекие девяностые годы. Мне, может, лет пять-шесть было. Помню как, держа маму за руку спрашивала, долго ли нам еще идти и где наш дом, и когда мама показала на девятиэтажку, я разревелась. Очень боялась лифтов. И страх этот у меня прошел к годам так двадцати пяти. Успокоилась только тогда, когда завели в квартиру. Первый этаж, квартира сразу, как поднимаешься по лестнице. Длинный коридор, две комнаты, кухня, туалет, ванная, балкон. Самая обычная квартира.

Большая комната, через которую можно попасть на балкон, раньше принадлежала родителям. Когда отец был еще жив и любил ездить на рыбалку, часто надувал резиновую лодку, искал проколы и заклеивал ее. В такие моменты я залезала внутрь, брала весла и представляла, как плаваю на ней по озеру. А с конца лета надувную лодку часто сменяли покрывала с клюквой и брусникой поочередно. Их нас заставляли перебирать. Мне это занятие нравилось, а вот сестры бесились. Папа у меня был очень хороший и работящий, если не уходил в запой. Дома всегда была свежая, вяленая, копченая рыбка, морсы и варенья из брусники и клюквы. Это если не считать ягоды, привезенные с дачи. Ммм, вкусняшки еще те.

Балкон был чуть поменьше кухни. Там мама хранила все консервы, которые делала с запасом на год вперед, но семья — то у нас большая, все съедалось очень быстро, поэтому мама каждый год делала новые заготовки. Еще на балконе хранились рабочие инструменты: молотки, пилы, плоскогубцы, гвоздики, шурупчики ну и прочие мелочевки.

Все инструменты прятались подальше от меня, ибо я очень любила пробовать железо на вкус. К слову однажды разобрала маме гладильную доску, в том плане, что, скрутила все шурупы и довольная запихала их в рот. Пока сия пропажа не обнаружилась. Ох и влетело мне тогда по самое не балуй! Только привычка осталась, и я продолжила мелко пакостить. Меня даже проколотая насквозь губа и впившаяся в пятку большая швейная игла не остановили. С того момента, отец естественно начал прятать все свои крючки для рыбалки, а мама швейные принадлежности, но разве меня это останавливало? Все равно находила запрещенное и тащила в рот.

Годами позже, когда мама выгнала отца, но папа сам был виноват, что его выгнали, и вместо него появился дядя Сережа, мы на балконе устроили уголок отдыха. Поставили небольшую скамейку, столик и раскидали подушки вместо стульев. Летом очень удобно там отдыхать. Окна нараспашку, прохладительные напитки и приглядывать за приготовлением еды можно. Один раз Мария поставила варить картошку, а мы с друзьями и отчимом устроились на балконе, и начали играть в карты. Время летело быстро, про картошку благополучно все забыли, пока я не почувствовала, как пахнет гарью. Вот переполох тогда начался. Смех и грех. Машка отправилась драить кастрюлю, мы с Ксанкой убирать квартиру, чтобы к приходу матери ни чего нас не выдало. А поддатый на тот момент отчим ушел спать.

Дядю Сережу я никогда не воспринимала, как отца. Для меня он вначале был чужим дядей, потом сожителем матери, и только в девяносто седьмом году, отцом моей младшей сестренки, а потом уже вторым официальным мужем мамы. Сам дядя Сережа появился у нас спустя где-то полгода, после того, как пьяный отец на моих глазах чуть не прирезал мать. Мы с сестрами играли в «Казаков-Разбойников», я захотела в туалет и забежала домой буквально на минутку. Когда вышла из туалета и потянулась за дверную ручку, обернулась к маме, хотела сказать: «Я убежала», но тут же замерла на месте и не смогла выдавить из себя ни единого звука. Только стояла, широко раскрыв глаза, из которых уже катились слезы, и как парализованная не могла сдвинуться с места. Благо тогда мама мыла посуду, она в последний момент успела обернуться, будто почувствовала что-то. Огрела отца чугунной сковородкой, выбивая из его рук кухонный нож, и побежала, хватая меня за руку.

В тот день я резко повзрослела. Перестала все время витать между небом и землей. Мне было десять лет. И этот момент до сих пор я отлично помню, и как бы ни сопротивлялась, выкинуть из памяти этот отрывок жизни так, и не смогла. Мы обе выскочили на улицу, соседи спрятали нас под балкон. И это при наличии трех полицейских, проживающих в нашем подъезде. Офигеть. Отец вышел на улицу спустя минут десять. Добрые соседи на вопрос отца: «Куда побежала?», вежливо ответили: «За дом». Как только папа скрылся за домом, мы с мамой вернулись в квартиру, и заперлись на две двери. Хитрость у нас одна имелась. Входную дверь можно выбить только изнутри. Раньше это было в диковинку, вот сейчас этим не удивишь. Но на тот момент я этого не знала, и очень боялась, что папе удаться ворваться к нам домой и завершить начатое злодеяние. Чуть погодя отец вернулся и начал ломиться в дверь. Я от страха тряслась, а мама, перебинтовав порезанную руку, ждала, когда приедет полиция и заберет пьяного отца. В тот момент, ненавидела отца всем сердцем и думала, что никогда в жизни не прощу его за этот поступок. Ах, если бы только знала, что он заплатит за все сполна.

Кухня. Та самая кухня, на которой уже мёртвый отец попытался убить маму, небольшая, но уютная. И столько воспоминаний, что и дня не хватит рассказать. Тот нож, которым папа все же задел маму, никто найти так и не смог. Поэтому долго в тюремной камере его держать не стали. Отпустили уже через пару часов. Полночи он тогда ломился к нам домой, а мама оберегала нас. Потом он куда-то исчез.

На кухне мало что изменилось, кроме, пожалуй, ремонта. Второго ремонта за все то время, что мы прожили в этой квартире. Между прочим, нож мы все же нашли, тот самый, которым отец пытался зарезать маму. Но вот страх перед пьяными людьми с ножами в руках, даже если они просто что-то режут, все еще остался. И если сижу в гостях, отдыхаю, кто-то хватается за нож, становлюсь бледной, как поганка, и тот же липкий страх, что познала в тот день, парализует меня в мгновение ока. После той истории, дома всегда прятала все ножи. У меня до сих пор иногда проявляется эта особенность. И я на автомате могу убрать ножи куда-нибудь в другое место и забыть, куда засунула их. Мама намучилась, пытаясь избавить меня от этой привычки, но все-таки справилась с этим.

После исчезновения отца, через некоторое время произошло первое ограбление. Потом второе, с промежутком где-то в две недели. Самое трудное для меня было понять, почему наши детские вещи, кроме новых, только купленных, с бирочкой, воры так и не забрали. Мы мелкие не понимали, что происходит, боялись очень. После второго ограбления, мама быстро собрала нас с сестрами, и мы на пару месяцев переехали жить к бабушке и дедушке, родителям мамы. Их я обожала пожалуй не меньше, чем маму. Тем более бабуля кормила на убой. Вроде уже наелась, а отказаться не в силах. Потом как колобок ходила, еле передвигаясь. Вспоминая бабулю, улыбнулась. Хотя мне, наверное, было полезно много кушать, ибо я была тонкая, как спичка. И купить вещи на меня было большой проблемой. Вся одежда продавалась по стандартам, и маме приходилось все время ушивать вещи, чтобы они на мне не болтались мешком.

Забирал нас из дома мой дядя, мамин родной младший брат. У него, как и у мамы, брак не сложился. С женой он развелся, но с сыном виделся постоянно. С двоюродным братом у нас была разница в два года, и меня не смущало, что он младше, мне очень нравилось играть с ним и его друзьями. Так я постепенно превращалась в пацанку. Дружить с девчонками я не хотела. Мне было скучно и неинтересно с ними. Вместо кукол, предпочитала машинки, ножечки, мячи. Чудесное для меня время. И с сестрами было скучно. У них непонятно что было на уме. Они все время где-то пропадали. Меня с собой не звали и, слава Богу! А я крутилась рядом с взрослыми. И, пожалуй, меня все устраивало.

Беззаботное время закончилось быстро. Пришлось нам возвращаться домой. Переносить вещи опять же помогал мамин брат. Первое, что бросилось в глаза, когда мы зашли домой, прежде чем мама успела стереть, это матерная ярко красная надпись на зеркале, сделанная маминой любимой помадой, по всей ширине и высоте. Вот тогда то до меня и дошло, кто нас дважды ограбил. Было больно оттого, что папа так с нами поступил. На какое-то время отец совсем исчез из нашей жизни. Я не знала, что с ним, и где он пропадает. Мне вообще было все равно. Только потом, спустя несколько лет, узнала, что мой дядя связался с очень серьезными людьми, благодаря которым, наш папочка оставил нас в покое. А потом и мамин брат пропал. Оказалось, прятался от этих самых серьезных людей. Хорошо хоть нас никто не трогал. Спасибо тебе Господи, что оградил нас от этой напасти!

Кстати, обедали мы всегда за кухонным столом. Причем сестры съедали все очень быстро, а я любила растягивать удовольствие и никуда не торопилась. Короче, грела уши, подслушивая, о чем болтают взрослые. Да и мобильных телефонов на тот момент еще не было. Торопиться мне было не куда. На улицу выходила тогда, когда меня выгоняли. Предпочитала свободное время от учебы проводить за книгами, которые брала в библиотеке. Маме спасибо за мою любовь к книжкам. Как-то мне надо было летом почитать мифы и легенда древней Греции, а я забыла об этом. Ох и оторвалась мамуля на мне тогда. Две недели до конца летних каникул, а я даже не соизволила прочесть последнею книгу из списка домашнего задания на каникулы. Не порядок! Каждый день по пятьдесят пять страниц чтения, потом полный пересказ! Как же я тогда это ненавидела и проклинала тех, кто придумал эту чертову программу на время летних каникул.

Мой мобильник снова пикнул. Посмотрела входящее смс, ответила: «Хорошо» и включила чайник. Сделала себе кофе и опять закурила, вслушиваясь в тишину квартиры. Минут через десять, на кухню зашла пьяная мать. Я очень ее люблю, но терпеть не могу, когда она выпивает. Это значило, опять начнется воспоминания об отце, пьяные слезы, иногда упреки в мою сторону. Почему молчала, почему скрывала, что происходить в моей жизни. А зачем? Зачем говорить, если она и так прожила все, что можно. И все это благодаря моим сестрицам. Вот и подумайте, зачем мне ее еще загружать своими проблемами? Ну не так она меня воспитала, вот хоть тресни меня по голове, не так!

— О, доченька, ты уже вернулась? — мама тоже закурила. — Как Анютка?

— Нормально все, — я поморщилась, слегка нахмурила брови и уставилась на кружку с кофе.

— Опять врешь, — от мамы сложно все скрыть. — Опять с Андреем поругалась? Не думала вернуться к нему? Все думаю, вдруг ты захочешь все изменить.

Я поперхнулась кофем.

— С ума сошла? — спросила в ответ на ее вопрос.

— Я вдруг подумала, что все может еще наладиться.

— Никогда, — холодно произнесла. — Хотя знаешь, ты права. Я бы кое-что поменяла.