Ложное обвинение

Глава 15

Марти встречалась с Брэдом и на следующий день, и через день, и еще через день. Они почти не говорили о Лидии Браун и об установлении отцовства – ведь ничего нового они друг другу сообщить не могли.

Марти продолжала готовить материалы по этому делу так, как будто у них с Брэдом не было особых отношений. Слушания еще не состоялись, и потому Марти ни разу не ночевала в его доме. Каким-то шестым чувством она понимала, что это было бы уже слишком. Брэд ворчал и беспрестанно пилил ее, но Марти держалась стойко.

– Не забывай о Мисти, – сказала она ему как-то по телефону. – Бедняжка и так чувствует себя заброшенной.

– Значит, приводи ее ко мне, – решительно заявил Брэд. – Если ты будешь рядом, ей не будет одиноко.

– Но дело не только в этом, Брэд, – возражала Мартина. – Я еще не готова к тому, чтобы остаться у тебя на ночь. Я постоянно помню о том, что ты – предполагаемый отец Шэрил.

Брэд фыркнул и опять вернулся к теме собаки:

– Пожалуйста, Марти, попытайся привести ее ко мне сегодня же вечером. Надо проверить, как ей у меня понравится.

Марти понимала, что он всеми силами пытается склонить ее к тому, чтобы она заночевала-таки в его доме. Ведь Марти не могла аргументировать свой отказ. Она интуитивно знала, что это будет «неправильно», а подобный довод на Брэда не действовал. Она предчувствовала, что в конце концов он настоит на своем, как настоял на том, чтобы она парковала свою машину возле его магазина. Правда, уговаривал он ее довольно долго, но ведь уговорил!

– Никому не будет от этого никакого вреда, – сказал он, и она сдалась. Ведь иметь машину под рукой и ездить на ней обедать – это так удобно!

– Нет, я не стану приводить к тебе собаку, – отрезала она, давая понять, что разговор окончен.

Когда она после работы зашла к нему в офис, Брэд как раз беседовал с кем-то по телефону. Он помахал перед ее носом связкой ключей от своего дома и, прикрыв трубку ладонью, прошептал:

– Я немного задержусь. Поставь, пожалуйста, на плиту жаркое и сделай среднюю температуру. А потом ты заедешь к себе и вернешься вместе с Мисти. Она должна узнать меня получше и перестать кусаться. Не беспокойся, я скоро буду дома.

Нельзя спорить с человеком, который говорит не только с тобой, но и с невидимым телефонным собеседником. Марти пожала плечами и взяла ключи; она была полна решимости не поддаваться его давлению. Стоит ей уступить в одном, как он потребует от нее новой жертвы. Она сильно подозревала, что он только и мечтает о том, чтобы она попросту переселилась к нему.

С другой стороны, если сейчас она отправится не к себе, а к нему и поставит там тушиться мясо, у нее совсем не останется времени на Мисти. А ведь собачка так скучает без нее… Но и ужин с Брэдом – это святое. М-да…

Порой Марти думала, что ее возлюбленный прекрасно изучил все труды Макиавелли. Во всяком случае, коварства ему было не занимать.

Впервые она входила в его дом в одиночестве и потому чувствовала себя немного странно. Поскольку ей предстояло пробыть здесь всего несколько минут, она бросила свою сумочку в прихожей и направилась прямиком на кухню.

– Па, это ты? – послышалось из гостиной.

Марти застыла на месте. Андреа!

– Нет, – выдавила она наконец из себя и откашлялась. – Я его приятельница. Он вернется через четверть часа.

На пороге гостиной возникла девочка-подросток и в изумлении воззрилась на Марти.

– Я не знала… Он мне не говорил… – запинаясь, проговорила она. – Вы теперь тоже тут живете?

– О нет, – поспешила с ответом Марти и показала Андреа ключи. – Он дал мне их, чтобы я поставила на плиту жаркое. Ты, наверное, Андреа? Он тебя ждал?

– Нет, – ответила дочь Брэда.

Тут девочка вспомнила о том, почему она оказалась в доме отца, и ее глаза наполнились слезами.

– Он очень рассердится на меня. Меня таскали к директору школы.

– К директору? – переспросила Мартина.

– По правде говоря, дела – хуже некуда, – разволновалась Андреа. – Классная сказала, что завтра к директору должен прийти один из родителей. Мама будет на своих курсах, так что придется идти отцу.

Марти кивнула с серьезным видом, хотя на самом деле она ровным счетом ничего не понимала. Что такого страшного могла натворить эта девочка, чтобы школьное начальство вызывало ее родителей?

– Я уверена, что он обязательно сходит к тебе в школу, – попыталась она успокоить Андреа.

Тут Марти вспомнила о мясе и сказала:

– Пора заняться жарким. А может, это сделаешь ты? Твой отец говорил мне, что ты отлично готовишь.

Марти на секунду запнулась, а потом предложила:

– Слушай, давай я лучше уйду? Папа вот-вот появится, и ты за едой все с ним обсудишь.

Девочка колебалась. Марти примерно представляла себе, какие мысли бродят сейчас в этой юной головке. Что лучше: вывалить совершенно постороннему человеку свои проблемы или позволить ему уйти, но тогда этот посторонний человек не сможет сыграть роль буфера в тот момент, когда отец обрушит на нее свой гнев. Наконец Андреа молча побрела на кухню. Марти последовала за ней. Не глядя на нее, девочка сказала:

– Па считает, что у меня должны быть манеры, как у настоящей леди.

Марти кивнула, достала из холодильника лежащее на противне и присыпанное приправами мясо (должно быть, Брэд занимался им утром, перед уходом на работу) и засунула его в духовку.

– А к директору меня вызывали потому, что я ударила одного мальчишку… то есть… не просто ударила, а побила, – сообщила Андреа.

Нейтральным тоном Марти спросила:

– И за что же ты его так?

– За то, что… – Андреа разрыдалась и продолжала сквозь слезы: – Понимаете, он сидит в классе передо мной, и я иногда кладу ноги на его стул… ну, если его нет, конечно… Сегодня он пришел после звонка на урок и говорит: «Убери ноги!» Я убрала. А он взял и отпихнул свой стул назад, так что мой стол тоже отъехал. Я взяла и пнула его стул. А он… он ударил меня.

В глазах девочки зажегся яростный огонек, и слезы мгновенно высохли.

– Не думайте, я не стала сразу давать ему сдачи!

Она вызывающе задрала подбородок и стала в этот момент так похожа на Брэда, что в иных обстоятельствах Марти непременно бы расхохоталась.

– Я знала, что учитель не заступится за меня, потому что он меня не очень-то любит и вечно высмеивает, – сказала она. – Я просто вскочила и выбежала из класса. Я хотела пойти к директору, хотела все ему рассказать… Но потом решила, что это бесполезно. Меня погладили бы по головке и сказали: «Не обращай внимания, он больше так не будет». И тут я столкнулась в коридоре с одной знакомой девчонкой. И я попросила ее войти в наш класс и сказать, что будто бы Пита вызывают к директору.

«Неплохо придумано», – мелькнуло в голове у Марти.

– Когда он вышел, я подбежала к нему и ударила… несколько раз. – Андреа помолчала и пояснила: – Он ниже меня ростом.

– Тебе полегчало? – поинтересовалась Мартина.

Андреа удивленно заморгала.

– Ну-у, в первый момент да. Но когда меня потянули к директору… – В глазах девочки опять блеснули слезы.

– И все-таки тебе стало легче от того, что ты сама разобралась со своими проблемами. Понимаешь, сама, без посторонней помощи. – Марти вздохнула. – Конечно, лучше было бы обойтись без драки. Терпеть не могу насилие. Но мне все-таки кажется, что ты повела себя правильно. Нельзя допускать, чтобы тебя унижали. В общем, я с удовольствием включу тебя в свою команду.

Андреа засмеялась:

– А что это за команда?

– Честно говоря, у меня ее нет, – созналась Марти. – Но если бы была, то в нее принимали бы только тех женщин, которые могут постоять за себя. И ты отлично сдала вступительный экзамен.

– Моя мама похожа на меня. Вы ее знаете? – спросила Андреа.

– Мы встречались как-то на вечеринке, но поговорить толком нам не удалось, – ответила Мартина.

Андреа, хмыкнув, уселась на стул и довольно долго молча изучала холодильник. Наконец она произнесла – медленно, растягивая слова:

– Вы такая же, как мама. Может быть, это не очень хорошо, если вы понимаете, о чем я. Они с папой не смогли жить вместе. Он у меня не… в общем, кажется, он против женского равноправия, вот как это называется, я вспомнила. Нет, вы не подумайте, он очень хороший, – торопливо добавила девочка, испугавшись, что перегнула палку. – Я его очень люблю, но ему не слишком нравятся женщины, которые не зависят от мужчин. Ему вечно хочется опекать других.

– Я знаю, что он именно такой, как ты описала. – Мартина была того же мнения. – И мне не очень-то приятно чувствовать, что он пытается опекать и меня тоже.

– Вы с ним подходите друг другу, но я боюсь, что он злил бы вас так же, как мою маму, – сказала дочь Брэда. – Я просто подумала, что будет честно, если я предупрежу вас.

Марти грустно улыбнулась.

– Спасибо, Андреа. Я учту это.

«Хотела бы я знать, каким образом», – подумала Марти.

– Сейчас я поеду домой, и вы с отцом сможете всласть наговориться. Передай ему, пожалуйста, что я позвоню попозже, хорошо?

– Хорошо. – Андреа встала и протянула ей руку. – Приятно было познакомиться, мисс… по-моему, вы не сказали мне, как вас зовут.

– Извини. Я Мартина Вудс. – Марти пожала девочке руку и едва удержалась от того, чтобы обнять ее.

Она очень надеялась, что Брэд не станет бранить свою дочь, но отнюдь не была уверена в этом. Сегодняшний поступок его дочери не был поступком слабого и хрупкого создания, привыкшего, что за него принимает решения кто-то другой. Конечно, Карен воспитывала дочь совсем не так, как того хотел бы Брэд, но Марти показалось, что психика девочки вполне устойчива. Нет, за Андреа определенно можно было не волноваться. Она сумеет постоять за себя.

Марти прогулялась с собакой, кое-как поужинала, а потом занялась уборкой квартиры. Она всегда делала эту нудную работу, когда ей было нужно что-то обдумать. Вообще-то Марти не видела никакого смысла в том, чтобы мыть пол, который снова станет грязным через пару дней, или вытирать пыль со столов и книжных полок. Но если ей было необходимо принять какое-то решение, она непременно бралась за ведро и швабру. Впрочем, видеть квартиру чистой ей тоже было приятно.

На Марти были обрезанные до колен джинсы, старая блузка и цветной платок, на крестьянский манер повязанный вокруг головы. В таком наряде она выглядела более чем экстравагантно, но поскольку ее никто не мог видеть, это было безразлично.

Протирая на кухне пол, Марти пыталась разобраться в себе и в своих чувствах к Брэду. Она даже позволила себе потешиться мыслью о том, что их связь в ближайшее время не прервется. Но больше всего Марти занимал вопрос, как она могла позволить себе влюбиться в Брэда, зная его наихудшие качества. Андреа и та сочла своим долгом предупредить ее.

Он был шовинистом, упрямцем и диктатором.

Но еще он был чертовски привлекателен, нежен и ласков.

Марти провела по лбу тыльной стороной ладони и, не моргая, уставилась в свежевымытый кусок пола. Она решала сейчас очень сложную задачу. Ей хотелось понять, сумеет ли она не согнуться под нажимом Брэда и не изменить себе. Нет на свете двух людей, мыслящих и чувствующих абсолютно одинаково, и Марти очень не хотелось, чтобы Брэд заставил ее думать так, как он.

Она знала, что, если поддастся его нажиму, ее жизнь станет невыносимой, такой же невыносимой, как тогда, когда она жила с Гарри, хотя Брэд и не был похож на ее прежнего возлюбленного. Она не сможет больше жить, контролируя свои чувства, поступки и эмоции в угоду кому-нибудь другому. И ради чего? Ради того, чтобы быть – а вернее, казаться – женственной? Да ни за что! Она уже вышла из того возраста, когда на предмет обожания смотрят снизу вверх.

Вообще-то она не раз говорила об этом с Брэдом, и ей казалось, что разрыв с Карен многому научил его. Он стал более гибким, более податливым, наконец, просто более внимательным. Да, он часто ворчал и не понимал ее, но все же принимал такой, какая она есть. Оглядываясь назад и сравнивая Брэда прежнего с Брэдом нынешним, Марти видела, что добилась кое-каких успехов в его перевоспитании, и это не могло не радовать.

У нее стало тепло на душе, и она даже улыбнулась. Конечно же, он не стал бы меняться, если бы не любил ее. Брэд был благороден, она – настойчива и храбра. Если им удастся поддерживать этот хрупкий баланс во взаимоотношениях, у них все сложится хорошо.

Мартина знала много семей, где между супругами существовали трения, и чаще всего это объяснялось тем, что до брака оба носили маски, желая понравиться будущему мужу или будущей жене. У них же с Брэдом с самого начала не было никаких недомолвок. Оба сражались честно, так сказать, с поднятыми забралами.

В дверь позвонили, и Мисти пулей вылетела в коридор, заливаясь веселым лаем. Марти пошла за ней, бросив посреди кухни ведро и швабру. Она спросила, кто там, и почти не удивилась, услышав голос Брэда.

– Все в порядке, Мисти, – успокоила она неистово лаявшую собачку. – Это свои.

Брэд, нахмурившись, стоял на крыльце и молча смотрел на нее. Марти потянулась было к платку на голове, а потом пожала плечами и сказала:

– Заходи. Я как раз мою пол на кухне. За разговором и закончу.

Не произнося ни слова, он шел за ней по коридору. Мисти бежала рядом и с подозрением посматривала на него. Возможно, собаке не нравилось, как он держался. Марти это тоже не нравилось. Обычно Брэд улыбался и сразу пытался ее поцеловать. Марти взглянула на часы и удостоверилась, что сейчас всего полдесятого вечера.

В какой-то момент она подумала, что уже очень поздно и Брэд сердит на нее за то, что она до сих пор ему не позвонила. Она указала ему на один из кухонных стульев, выставленный в коридор, и снова взялась за швабру. Но Брэд не сел.

– Я только что отвез Андреа домой, – объявил он.

Марти погрузила швабру в ведро с мыльной водой и кивнула. Его замечание не требовало никакого ответа.

– Она рассказала мне о том, что произошло сегодня в школе. Еще она рассказала мне о твоей реакции на все это, – продолжал он, пристально смотря на нее.

Марти вопросительно подняла брови:

– И что же?

– Она – моя дочь. Моя! – вдруг закричал он. – Когда случается что-нибудь подобное, я всегда сам расхлебываю эту кашу. Ты же ее даже не знаешь, и я не хочу, чтобы ты вмешивалась в ее жизнь. Она и так запуталась между мной и Карен. Я не хочу, чтобы посторонний человек лез в ее дела.

– И что я, по-твоему, должна была делать, когда она говорила мне о том, что с нею случилось? – спросила Мартина, удивленная его неожиданным нападением.

– Ты должна была сказать: «Скоро вернется твой отец, и ты все с ним обсудишь», – почти заорал Брэд. Он был вне себя от ярости.

– Ах, вот, значит, как?! – саркастически спросила Марти и почувствовала, что у нее перехватило горло. – Я что, перестала быть мыслящим человеком из-за того, что не связана с Андреа родственными узами? Не смеши меня, Брэд. Я – человек, и я всегда откликаюсь, если другой человек просит у меня совета.

– Нет, ты не должна была давать ей никаких советов, – стоял он на своем. – Если ты не пообещаешь мне не вмешиваться в ее жизнь, я попросту не разрешу вам общаться.

Марти охватил гнев. Ей страшно захотелось ударить его грязной мокрой шваброй.

– Не разрешишь – и Бог с тобой, – сказала она спокойно, хотя это стоило ей гигантских усилий. – Ты не имеешь никакого права указывать мне, как следует себя вести с кем бы то ни было. Отныне я не желаю иметь с тобой ничего общего. Уходи, Брэд. Теперь мы увидимся только на судебных слушаниях.

Повернувшись к нему спиной, Марти принялась тереть пол. Глаза ее затуманились от слез, в горле стоял ком, но она решила быть непреклонной. И гнев помогал ей в этом. Да как он смеет?! Может, с чем-нибудь другим она и примирилась бы, но это было уж слишком.

– Вот и отлично, – рявкнул он. – Меня это вполне устраивает. Я тоже не желаю иметь ничего общего с женщиной, которая всеми силами пытается осложнить мне жизнь!

Марти даже не обернулась. Она слышала, как он шагает по коридору. Мисти бежала рядом с ним и громко лаяла.

Хлопнула входная дверь. Ноги у Марти подогнулись, и она села на пол, уткнувшись головой в колени. Все ее тело сотрясалось от рыданий.

Собака, взбудораженная событиями, быстро пронеслась по мокрому полу и с грохотом опрокинула ведро с водой.

Марти услышала, что кто-то бежит по черной лестнице, и перевела взгляд с огромной лужи на встревоженное лицо Джима, заглядывающего в стекло двери черного хода. Он спросил, все ли у нее в порядке, но ответила ему только Мисти, которая жалобно заскулила. Марти же, не в силах подняться, молча сидела на прежнем месте, хотя и чувствовала, что ее старые обрезанные джинсы совершенно промокли.

Джим повернул дверную ручку, однако дверь была заперта. Мисти скакала по луже, изящно подбрасывая кверху лапы. Марти всхлипывала. Наконец Джиму надоело созерцать все это через стекло, и его хваленое терпение лопнуло.

– Открой дверь, слышишь? – крикнул он. – Оторви от пола свою мокрую задницу и поверни ключ!

Марти поняла, что лучше ей будет послушаться. Иначе он так и будет стоять там и вопить на весь дом. Кроме того, надо было что-то делать со всей этой водой. Пожалуй, решила Марти, легче будет выгнать ее шваброй наружу, чем пытаться собрать обратно в ведро. Она с трудом встала и, несколько раз поскользнувшись, добралась до двери. Едва она распахнула ее, вода хлынула на ступени.

– Ну знаешь! – протестующе воскликнул Джим и ловко перепрыгнул на сухое место. – Что у тебя творится? Что с тобой?

Глаза у Марти покраснели, лицо было залито слезами. В тапочки текла мыльная вода. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой несчастной. Какое-то время Джим молча смотрел на нее, а потом, не побоявшись за свой новый костюм и начищенные туфли, распахнул ей объятия. Марти уткнулась ему носом в плечо и заревела. Джим неловко похлопывал ее по спине, приговаривая что-то вроде: «Ну, будет, будет, успокойся…»

Наконец Марти громко икнула, отстранилась от Джима и взяла предложенный ей носовой платок. Впрочем, толку от него было мало. Лицо ее опухло, и она дрожала от ночной свежести.

– Спасибо, – хрипло произнесла она.

– Так что же все-таки случилось, а, Марти? – повторил свой вопрос Джим.

– Ничего особенного, – мрачно ответила она. – Погибшая любовь, крушение иллюзий и все такое прочее.

Он нахмурился:

– Я даже не знал, что ты с кем-то встречаешься.

– А я больше и не встречаюсь – с сегодняшнего вечера. Господи, какая же я была дура! – Тут она заметила влажное пятно на его пиджаке и сказала: – Извини меня, Бога ради. Думаю, оно просто высохнет и не оставит никаких следов, но если ты сдашь костюм в чистку, то я обязательно заплачу за нее.

– Ерунда! Забудь ты об этом костюме. Главное для меня сейчас – это убедиться, что с тобой все нормально. Никогда прежде я не видел, чтобы ты плакала. – Джим, не на шутку встревоженный, пытался успокоить свою соседку.

– Ну, это тебе просто везло. – Мартина печально вздохнула. – Я плакала раньше и наверняка буду плакать впредь. Слушай, мне не хочется говорить о том, что случилось. Пойду-ка я лучше переоденусь в сухое и вытру пол. – Марти встала на цыпочки и чмокнула Джима в щеку. – Спасибо тебе. Ты настоящий друг.

– А может, я сам уберу эту лужу, пока ты будешь переодеваться? – предложил он.

– Не надо. Я уже успокоилась. Честное слово, – заверила его Марти.

Джим изучающе посмотрел на нее и согласно кивнул.

– Ну ладно. Но если тебе что-нибудь понадобится, позови меня – и я тут же приду, – пообещал он.

Марти смотрела ему вслед. Когда дверь в его квартиру открылась, она услышала женский голос. Значит, у него гости! И все-таки он примчался спасать ее… Какой же все-таки милый у нее сосед. Тут Марти почувствовала, что дрожит, и побежала переодеваться.

Глянув в зеркало, она испугалась собственного отражения и поторопилась отвернуться. Скинув с себя мокрую одежду, она хорошенько растерлась полотенцем и сняла с крючка купальный халат. Когда она завязывала поясок, в наружную дверь требовательно постучали.

Марти была уверена, что это вернулся Брэд.

Если она не откликнется, он так и будет барабанить до утра. Джим услышит шум, выйдет и устроит скандал. Скандала Марти не хотелось. Но ей не хотелось и встречаться с Брэдом. Торопливо пробежав босиком по коридору и приласкав на ходу Мисти, она спросила:

– Чего ты хочешь?

– Хочу поговорить с тобой, – отозвался Брэд.

– По-моему, все уже было сказано. И прекрати ломиться ко мне, иначе я поднимусь к Джиму. Пожалуйста, уходи, – потребовала она.

– Слушай, ты сама говорила, что не стоит копить обиды, – напомнил Брэд.

– Я ничего не коплю. Мне нужно убрать лужу на кухне. Спокойной ночи, – отрезала она и пошла прочь.

Брэд продолжал что-то протестующе выкрикивать, но слов она разобрать не могла. Когда она закрыла за собой кухонную дверь, он, кажется, угомонился. Во всяком случае, больше не стучал и не звонил. Марти принялась шваброй гнать к черному ходу оставшуюся воду.

На ступеньках стоял Брэд. Конечно, подобраться к черному ходу было в принципе несложно, но между их участком и участком соседей был забор и калитка, ключей от которой у него, естественно, быть не могло. Значит, логично заключила Марти, он перелез через ограду.

– Мы должны поговорить, – сказал он.

– Если ты сию же секунду не уйдешь, я закричу, – предостерегла она. – Тогда сюда примчится разъяренный Джим, и тебе придется плохо.

Брэд пригладил рукой свои непослушные черные волосы.

– А зачем кричать? Я хочу только поговорить с тобой, – повторил он.

– Меня не интересует, что ты хочешь, потому что это не имеет никакого значения. Ты ворвался в мой дом, и я… – От волнения у нее перехватило горло.

Брэд ужаснулся:

– Неужели ты боишься меня? Неужели думаешь, что я могу причинить тебе боль?

– Уходи, Брэд! Немедленно! – вскричала она.

– Но… – Его лицо исказила горькая гримаса. – Господи, Марти, не может быть, чтобы ты и впрямь боялась меня!

Он несколько секунд молча смотрел на нее, возможно, ожидая ответа, а потом развернулся и побрел прочь.

Марти думала, что у нее не осталось больше слез, но когда он ушел, ее щеки вновь стали мокрыми. Поняв, что она опять вот-вот разрыдается, Мартина схватилась за швабру и принялась ожесточенно драить пол. Через несколько минут ей удалось немного успокоиться и разобраться в собственных ощущениях.

Боялась ли она Брэда? Да, несомненно. Но ее пугало не то, что он мог бы ударить ее. Просто она знала, какую власть он приобрел над ней. Марти любила его и была почти уверена, что, если он попросит у нее прощения, она тут же простит его и, возможно, даже ляжет с ним в постель. Их силы были неравны. Марти казалось, что она любит его сильнее, чем он ее, и что, следовательно, он может при желании манипулировать ею.

Итак, если бы он остался у нее, она опять поддалась бы его гипнотическому влиянию. Они занялись бы любовью, но это не решило бы ни одной проблемы. Зная Брэда, можно было предположить, что он посчитал бы, что опять «выиграл» и может вести себя с нею так, как ему заблагорассудится.

Мартине этого не хотелось. Мало того, она была уверена, что перестанет уважать себя, если позволит ему это.

Значит… значит, им не надо больше видеться.