Ложь грешников

— Я слишком устала, чтобы иметь с ней дело, не волнуйся, — ответила я, кликая по телефону, говоря, что вне расписания не приезжаю. После этого я выключила его, потому что в ответ на мой отказ, скорее всего, раздастся шквал телефонных звонков. Сегодняшняя богатая молодежь не любила, когда ей отказывали. Они к этому не привыкли.

Хотя здорово время от времени отказывать клиентам, это делало меня эксклюзивной. Востребованной.

— Хорошо-хорошо, — выдохнула Рен. — Мне нужно поговорить с тобой о своем последнем мужчине.

— Сенаторе? — спросила я, вспоминая о мужчине вдвое старше подруги, который переживал неприятный развод. Рен, конечно, начала встречаться с ним после того, как начался бракоразводный процесс. Возможно, она была необузданной и любила перескакивать от одних отношений к другим, но она никогда не трахалась с женатиками.

Рен проверила свое отражение в пудренице, пока мы шли к дверям. Она захлопнула ее и повернулась ко мне.

— О нет. Он давно свалил. Хотел, чтобы я связала его, — она сморщила нос. — Конечно, я не против сексуальных предпочтений, если люди хотят это даже в возрасте. Но в его-то возрасте… с его-то морщинистой задницей? Нет, спасибо.

Я тоже поморщила нос, представляя этот образ в голове, хотя мне очень-очень не хотелось.

— Я говорю про принца, — просияла Рен.

Я научилась не удивляться ничему, что говорит Рен, поэтому и глазом не моргнула.

— Из какой страны?

— Бутан. Милая маленькая страна в Южной Азии.

Прежде чем я успела задать еще несколько вопросов, на нас опустилась тень, отчего мы резко остановились.

Рен впилась взглядом в мужчину перед нами.

Я уставилась, разинув рот, думая, что никогда больше его не увижу. Также потому, что последняя ночь, когда я видела этого человека, была самой ужасной ночью в моей жизни.

Внезапно моя грудь стала тяжелой, внутренняя поверхность бедер горела напоминанием о боли от сильных пальцев. Домогающихся пальцев.

Я резко закрыла глаза и снова открыла их.

— Детка? — беспокойно спросила Рен. Ее взгляд переместился с Карсона на меня, как будто она готовилась повалить его, если понадобится. Хотя это был бы равный бой, чем может показаться на первый взгляд. Рен была ростом примерно метр шестьдесят и весила пятьдесят четыре килограмма, и сейчас насквозь промокшая от пота. Но у нее также есть черный пояс, ее обучал какой-то супер смертоносный шпион, даже научил ее убивать человека голыми руками.

— Я в порядке, — заверила я, лишь бы эти двое не подрались на улице. — Карсон, что ты здесь делаешь? — спросила тоном, который, возможно, был слишком резким по отношению к мужчине, который, по сути, спас меня от изнасилования.

Но он вывел меня из себя. Потому что принес с собой плохие воспоминания. Не только об ужасах, которые я пережила той ночью, но и о том, что было потом. Кто был потом.

Джей.

Человек, который ни разу не связался со мной после всего, что произошло. Человек, о котором я действительно, действительно пыталась не думать.

— Мистер Хелмик хотел бы Вас видеть, — сказал Карсон. Его голос был ровным. Деловым.

Мы с Рен просто уставились на него.

Я онемела, Рен, как обычно, нет.

— Мистер Хелмик? — повторила она. — Тот самый мистер Хелмик?

— Тот самый, — подтвердила я, у меня внезапно пересохло в горле.

— Вас ждет машина. — Карсон кивнул головой в сторону обочины, жестом показывая, что я должна немедленно к ней подскочить.

Это вывело меня из шока, из беспокойства, вызванного коктейлем эмоций, рожденного Карсоном.

— Меня ждет машина? — повторила я.

Карсон кивнул.

— Думаешь, я сейчас в нее сяду? — спросила его.

— Мистер Хелмик ожидает вашего прибытия в течение часа. Учитывая дорожное движение, я бы сказал, что вам нужно быть в машине в течение следующих двух минут.

Я искала намек на улыбку. Намек на то, что он пошутил. Но ничего такого не было.

— Позволь прояснить, — сказала я, поправляя сумку на плече. — Мистер Хелмик очень хорошо знает мое расписание, раз уж ты подъехал именно тогда, когда мы выходим, и он правда думает, что я откажусь от всех планов, сяду в машину и встречусь с ним? — Я повернула большой палец в сторону Рен, которая наблюдала за обменом реплик, как за игрой в теннис. — Это она встречается с принцем, а не я. И принц он или нет, ни один мужчина не имеет права призывать женщину. Ни при каких обстоятельствах.

Челюсть Карсона сжалась, а ноздри слегка расширились. Он был таким серьезным и угрожающим, что я не понимала, злится он или забавляется.

— Боюсь, я вынужден настаивать. — Его тон был тверд, как сталь.

Я вскинула бровь, готовая бросить ему вызов, если он попытается утащить меня с улицы. Рен встала передо мной, очевидно, решив, что слишком долго наблюдала со стороны.

— Если моя подруга захочет к кому-нибудь поехать, особенно к какому-то таинственному мужчине ради сделки, она поедет на своих собственных условиях, на своей собственной машине, с прической и макияжем. Ты знаешь, насколько грубо — приставать к девушке, выходящей с занятий по кикбоксингу? Где она задницу надрывала?

Рен, конечно, не стала дожидаться, пока Карсон ответит ей.

— Очень, бл*дь, грубо, — продолжила Рен, прищурив глаза. — Так что, если не потащишь ее насильно, а в этом случае придется сначала пройти через меня, то разворачивайся и рысью беги в своих туфельках «Том Форд» к своему «Рендж Роверу» и возвращайся к хозяину.

Мне пришлось подавить смешок от поведения и тона Рен, разговаривающей с одним из самых страшных парней, которых я когда-либо встречала. Она совсем его не боялась. Ни он, ни его дьявольская привлекательность не произвели на нее впечатления. А он был хорош собой, но опасно хорош, что замечаешь сразу. Сразу видно, насколько он жуткий. Врожденный инстинкт выживания, заложенный в каждом человеческом существе на планете, проявился бы тут же.

Но Рен, как правило, ничего не боялась, что было впечатляюще и забавно. Она выросла в такой роскоши, которую я даже представить себе не могла. Я была в гостях ее родителей несколько раз, и это было больше похоже на целый комплекс, чем на особняк. Ее отец был инвестором, бизнесменом и предпринимателем неизвестно чего, что вполне свойственно сверхбогатым людям. Ее мать работала девелопером (прим. это лицо, которое организует процесс создания объектов недвижимости или увеличения их стоимости.) и инвестором в недвижимость, у которой были свои миллионы задолго до того, как она встретила своего мужа.

При встрече с ними я увидела, что ее мать была дерзкой, пугающей, как черт, и вела себя так, будто она — гребаная королева. А ее отец был словно плюшевым мишкой. По крайней мере, он вел себя так, когда я была в гостях.

Рен прожила одаренную жизнь с любящими родителями, хоть и на расстоянии. Она тусовалась с тринадцати лет до… ну, она никогда не останавливалась. Побывала во всем мире, во всевозможных сумасшедших и опасных ситуациях, которые она не считала опасными, ведь у нее всегда есть запасной выход. «Люк», к которому имели доступ только очень богатые люди.

Так что парень, возможно убийца, стоявший перед ней, понятное дело, не расшевелил ее врожденный инстинкт выживания, потому что у нее его не было.

Карсон уставился на девушку своим пустым, холодным взглядом, но его бровь слегка шевельнулась, и я не пропустила, как его взгляд скользнул вниз, к едва заметным коротким шортам Рен и спортивному топику. Она тратила много денег на хорошую одежду, поэтому ее сиськи вываливались наружу, а короткие шоколадно-каштановые волосы были убраны с лица в гладкий низкий пучок, делая все углы ее лица острее и красивее.

Рен была одной из самых потрясающих людей, с которыми я когда-либо сталкивалась. Люди постоянно пялились на нее на улице, а это уже что-то значит, поскольку Лос-Анджелес переполнен красивыми людьми. Но красота Рен была другой. Ее отец был греком, мать — южноазиаткой. Оба их гена идеально сочетались, подарив ей безупречную оливковую кожу, пронзительные карие глаза, тонкие черты лица и миниатюрный рост.

Несмотря на то, что она была ниже меня даже на самых высоких каблуках, Рен никогда не казалась маленькой. Она всегда была нечто большим. Даже сейчас, когда столкнулась с этим высоким, пугающим мужчиной. Особенно сейчас.

Я догадалась, что Карсон привык к тому, что люди его боятся, поэтому реакция Рен повлияла на его каменное выражение лица.

— Дорогая, если я захочу потащить ее насильно, мне потребуется меньше секунды, чтобы пройти через тебя. Мы окажемся в машине еще до того, как ты поймешь, что произошло. Но у меня нет привычки заставлять девушек идти туда, куда они не хотят. — Его взгляд переместился с Рен на меня. — Она всегда говорит за тебя?

Вопрос звучал как вызов. Я не знала почему, но было такое ощущение. А может это специально? Все, что касалось Джея, казалось испытанием или вызовом. Это нервировало. Меня это очень бесило. Но в какой-то мере возбуждало.

— Я говорю за себя, — сказала я Карсону. — Но Рен просто всегда знает, что я хочу сказать. Доложи мистеру Хелмику, что, если он хочет связаться со мной, пусть сделает это сам, по телефону, как нормальный мужчина.

— Ну, давай не будем говорить «нормальный мужчина», — вмешалась Рен. — Поскольку нормальные мужчины — то есть придурки, посмотрим правде в глаза, большинство мужчин по умолчанию придурки — не любят использовать телефон, для звонков девушкам в наше-то время, где все сидят в мессенджерах. А еще говорят, что мистер Хелмик совсем не похож на нормального, — она злобно ухмыльнулась Карсону, подмигнула, а затем взяла меня под руку.

— Мы уходим. Просто чтобы ты знал, я не против, когда меня увозят на внедорожниках… разумеется, заранее договорившись. Могу надеть подходящую одежду… хотя бы поверх… в глубине души я всегда готова.

Рен выбрала этот момент, чтобы увести нас обеих, потому что эта дама обожала уходить.

Я украдкой оглянулась и увидела, что Карсон пристально и голодно смотрит на ее задницу, что теперь создаст проблемы для всех нас.

Мой телефон зазвонил вскоре после того, как я вернулась домой от Рен. Думала, что это будет та девушка, которую я сегодня отшила, и сделала большой глоток вина, ответив на звонок. Номер неизвестен, и это для меня нормально, учитывая тип моих клиентов, и город, в котором я живу.

У меня возникло искушение проигнорировать того, кто звонит почти в одиннадцать вечера буднего дня, но на этой работе нет рабочих часов, и мне нужно оплатить счет по кредитной карте.

Поэтому я ответила:

— Стелла.

Я застыла с бокалом вина на полпути ко рту, узнав голос. Я слышала его во снах. Перед тем, как заснула, и после того, как проснулась от кошмаров о лезвии у моего горла.

«Ты цела. Ты в безопасности».

Его слова защищали меня, даже когда я чувствовала, что разваливаюсь на части. Я сильно цеплялась за них, и это меня беспокоило. Еще больше беспокоилась, услышу ли я об этом человеке снова. О чем я не переживала, так это о том, что мужчина, о котором идет речь, следил за мной, черт возьми, — деталь, о которой я не рассказала подругам. Я сказала, что Карсон подвозил Джея, и в этом момент они проезжали мимо меня, поэтому он заступился за меня, а Джей предложил провести ночь у него, чтобы мне не пришлось оставаться одной.

Зои, конечно, не понравилось, что я ей не позвонила, но у нее не было оснований злиться на меня, учитывая мое эмоциональное состояние на тот момент.

Я понимала, насколько безумно то, что Джей следил за мной, хотя именно по этой причине спаслась от изнасилования. И именно поэтому я не стыдилась идти к нему домой после того, как узнала о его слежке.

— Карсон поведал о вашем сегодняшнем разговоре, — сказал Джей, баритон его глубокого голоса посылал вибрации в мои кости.

Это так взбудоражило меня, мгновенно вернув к реальности. Я должна разозлиться на него, а не чувствовать облегчение, услышав, как мое имя слетело с его губ.

— Ах, когда ты послал своего лакея забрать меня с тренировки, думая, что я просто брошу все и приеду к тебе? Этот разговор? — огрызнулась я, делая второй глоток вина. Думаю, понадобится не только два глотка, чтобы выдержать этот диалог.

Мне следовало просто закончить разговор, но повесить трубку я не могла. Не после того, как я услышала его голос.

— Тот самый, — согласился Джей, не клюнув на приманку.

Не то, чего я ожидала. Я надеялась, что, по какой-то причине, он быстро разозлится. Разозлится на женщину, которая так с ним разговаривает. Наше первое общение создало впечатление, что он привык командовать девушками, привык, чтобы они подчинялись его приказам.

— Я не получала от тебя вестей почти месяц, а потом это? — сплюнула я. — Не понимаю, чего ты ждешь, чего ты хочешь от меня.

— Ты знаешь, чего я хочу от тебя, — ответил Джей. — Я ясно дал это понять в первую ночь, когда мы встретились. Ничего не изменилось. Я не связывался с тобой, потому что, учитывая обстоятельства, заниматься чем-то было бы крайне неуместно. Я хотел дать тебе время.

Дать мне время.

Потому что пытаться вступить в половую связь с девушкой, которую чуть не изнасиловали, было дурным поступком, как я догадалась. Я правда не знала, как на это реагировать. И не знала, как относиться к тому факту, что он прав.

Я считала себя сексуальной. Я люблю секс. Мой первый опыт был небрежным, болезненным и быстрым. С каким-то одноклассником, которого я считала хорошим парнем. А он таким не был, учитывая, что он вернулся на вечеринку, с которой мы сбежали, с моей кровью на пальцах, публично заявив, что это доказательство того, что он сорвал мою вишенку.

Ну просто очаровательный парнишка.

К счастью, следующий, мой первый настоящий парень, был получше. Ему было двадцать четыре, мне восемнадцать, он работал механиком, друг моего старшего брата. Он доставил мне множество оргазмов и очень охотно слушал мои наставления. В целом хороший парень, и я скучала по нему после того, как бросила Верна, чтобы поступить в колледж. После него было много парней, много отличного секса. И здоровая коллекция вибраторов.

Но в прошлом месяце мои вибраторы оставались в ящике стола, и я отклоняла каждое предложение о свиданиях, независимо от того, насколько красивым или сексуальным был мужчина. От одной мысли о том, что кто-то прикасается ко мне, меня тошнило. Вспоминала те липкие, чужие руки на моих трусиках. На моей коже.

Я ненавидела это. Ненавидела, что этот ублюдок отнял у меня секс. Заставил чувствовать себя грязной, вымученной и пугливой.

Я решила согласиться на свидание в следующий раз, когда кто-нибудь пригласит. Чтобы попытаться вернуть свою силу. Но уже знала, что не впущу просто так ни одного мужчину. Чтобы я чувствовала себя безопасно, ему потребуется много времени.

И был только один мужчина, который заставил меня чувствовать себя в безопасности, и я не испытывала отвращения от перспективы секса, – тот самый, с которым я сейчас говорила по телефону.

— Если еще слишком рано, я пойму, — добавил Джей после того, как я долго молчала.

— Не рано, — выпалила я.

Наверное, из-за половины бокала вина плюс двух коктейлей, которые я выпила у Рен. Она всегда подливала слишком много водки.

— То есть, я в порядке, — продолжила я. — Но это не значит, что ты можешь посылать человека, чтобы он забрал меня, как щенка. Я понимаю, что ты не церемонишься с девушками, но это так не работает. Уверена, тебе нравится думать, что ты все знаешь про девушек, но мы обижаемся, когда мужчина пытается вовлечь нас в какое-то соглашение, даже не потрудившись уделить хоть немного внимания.

Я улыбнулась сама себе за эту речь.

— Я так и понял, — ответил Джей все тем же тоном. — Поэтому сейчас звоню тебе. Чтобы организовать ужин.

— Организовать ужин? — повторила я. — Знаешь, не обязательно вести себя так, будто все уже решено. Надо было сначала спросить, хочу ли я.

— Я знаю, что ты хочешь поужинать со мной, Стелла.

Ярость подступила к горлу, и я нахмурилась, хотя он не увидел бы. Ну и наглый же парниша. А еще бесило, что у меня живот скрутило в ответ на его высокомерие.

— Ты ничего обо мне не знаешь, — кипела я.

— Я знаю, что после случившегося ты должна была сломаться, как другие девушки, но ты идешь дальше. Ходишь на занятия по кикбоксингу, на стрельбище, делаешь все, чтобы снова не стать жертвой. Ты все еще сексуально одеваешься, а не прикрываешь тело, на которое посягнул какой-то кретин. Твое тело все еще принадлежит тебе. Возможно, я не знаю о тебе всего, не знаю то, чего хотел бы, но я знаю достаточно.

Я уставилась на свою бутылку вина. Слишком много всего. Больше, чем просто много. Особенно сейчас, когда я подшофе. Конечно, учитывая, как часто я пью коктейли, то редко пьянею, но даже трезвая как стеклышко я не смогла бы переварить все, что только что сказал Джей.

Я знала, что мне нужно что-то сказать, много что сказать, особенно про то, что он до сих пор следит за мной.

— Что ты хочешь знать обо мне? — спросила я тихим голосом.

— Хочу знать, как выглядят твои соски, — немедленно ответил он. — Какая у тебя киска на вкус. Каково это, когда ты сжимаешься вокруг моего члена после того, как я довел тебя до третьего оргазма.

Святое. Дерьмо.

Теперь с уверенностью можно сказать, что мое сексуальное влечение не померло три недели назад. Оно просто было в отпуске. И теперь вернулось. В большом смысле этого слова.

— Я знаю, что ты тоже этого хочешь, — продолжал Джей, пока я была слишком занята, пытаясь понять, что, черт возьми, на это ответить. — Мне нравится твой характер, зверушка, — продолжал он. — В тебе есть огонь. Знаю, ты хочешь ответить мне тем же… меня так и манит проникнуть к тебе в квартиру. Но мы сделаем это за ужином, а не по телефону. «Luka’s». Четверг. Восемь тридцать. Я заеду.

Затем он повесил трубку. Не давая мне времени спорить с ним, решить время, дату и место ужина, не посоветовавшись со мной. Не дав мне времени послать его к черту.

Но мне без разницы, потому что я не хотела делать ничего из этого.

Я хотела пойти в спальню с бутылкой вина и заново познакомиться со своими вибраторами.

ГЛАВА 5

Стелла

Я допивала второй бокал вина, когда позвонил папа.

Очень нужный звонок после прошедшего дня. Во-первых, потому что я была на съемках для журнала с самого утра. Пообедала тортиком и латте «венти» по дороге на встречу с миллионершей-подростком, от которой я отказалась два дня назад.

Она не приняла «нет» в качестве ответа. У нее слишком много денег, учитывая, что она увеличила свое предложение примерно на сорок процентов.

Конечно, я согласилась не только из-за денег, хотя ее команда спонсирует поездку в Испанию, которую мы с Зои планировали на Новый год. Я согласилась, потому что эта маленькая дурочка поможет мне в карьере.

У нее больше двух миллионов подписчиков в Инстаграм, около пятнадцати миллионов подписчиков на Ютубе, и каким-то образом у нее появилось собственное реалити-шоу. Сейчас она была громким именем в Голливуде, хотя город неохотно принимал новых знаменитостей. Молодежь постоянно осуждали за то, что они стали богатыми и знаменитыми без одобрения со стороны привратников индустрии развлечений. Их слава полностью зависела от публики. Никаких препятствий для входа в эту индустрию. Любой мог получить власть и влиять на массы людей.

Именно по этой причине такие люди, как я, старались не пренебрегать ими и не игнорировать из-за их огромного влияния. Если они рекламируют продукт, его распродают в течение дня. Поставив на что-то свое имя — и у них миллионы гарантированных зрителей, потребителей, клиентов.

Поэтому я сказала «да». Один твит, один пост в Инстаграм с пометкой меня как ее стилиста катапультирует меня в новую стратосферу карьеры. А это уже о чем-то говорит, ведь в прошлом году я одевала Джен для вручения «Оскара».

Именно об этом я напоминал себе, по меньшей мере, десять раз в течение очень-очень долгого дня, планируя и создавая «новую атмосферу» маленькой дурочки. Вокруг ее особняка в Беверли-Хиллз ошивалось бесчисленное множество подростков, которые курили травку, сидели в Инстаграме, валялись без дела. В помещении царил беспорядок, все завалено одеждой, посудой, дизайнерскими пакетами.

Ни одного родителя, что, в сущности, говорило обо всем. Дети, которые сидели перед камерой, зарабатывали миллионы долларов и никакой дисциплины. Родителям либо было все равно, они наслаждались деньгами, которые зарабатывали их дети, либо просто отказались от них. И это привело к избалованным детям, которые думали, что деньги равны власти, решив, что им больше не нужно жить по каким-либо правилам. Это вызывало у меня отвращение. Беспокоит, что ждут грядущие поколения.

Но меня отметили в истории Инстаграма, и у меня появилось около десяти тысяч новых подписчиков, когда я вернулась домой. Я получала бесчисленные звонки и электронные письма от богатых детишек, желающих выглядеть как их кумир, и от других людей индустрии, желающих наладить связи.

Рен, фанатка Ютуба, позвонила, чтобы узнать, какой на самом деле была та девчонка. И была рада услышать, что она избалованная стерва. Я уже извинилась перед Зои за то, что порекомендовала её этой девчонке, которая остро нуждалась в хорошем публицисте.

Зои не смутилась; в конце концов, она могла справиться с чем угодно. Она смогла бы управлять этой гребаной страной, если бы захотела.

Я была довольна, но в то же время ужасно усталая. Мое тело протестовало против того, через что ему пришлось пройти. И хотело немного поспать. В нем передозировка кофеина, сахара, алкоголя. Единственная причина, по которой я не заболела цингой, заключалась в том, что это же Лос-Анджелес, тут на каждом углу есть возможность выпить зеленого сока и поесть капустного салата.

Излишне говорить, что звонок от папы был долгожданным. После того нападения наши звонки перестали быть ежедневными, так как я знала, что он услышит дрожь в моем голосе, поймет, что что-то не так.

— Пап, — поздоровалась я. — Почему нынешняя молодежь — испорченные придурки?

Волан-де-Морт наблюдал за мной со своего насеста на окне. В его глазах было осуждение. Но опять же, он всегда так смотрел. Он ненавидит меня. Ненавидит с тех пор, как я взяла его из приюта три года назад. Я принесла его домой, а он просто уставился на меня. Никакого милого мяуканья, никакого трения о ноги, не запрыгнул ко мне на колени, когда я сидела на диване. Он бы и близко ко мне не подошел. За исключением того момента, когда я уже засыпала. Он прыгал на край кровати и спал, пока не наступало утро, тогда он вставал мне на грудь, чтобы я просыпалась от его пристального взгляда.

Боже, как я люблю этого маленького засранца.

Мой отец усмехнулся.

— Испорченные детишки бродят по земле веками, просто в наши дни они получили больше огласки, — ответил он.

Я усмехнулась, потягивая вино и открывая свой ноутбук.

— Я просто думаю, что мне повезло, что меня правильно воспитали.

— Да нет, ты просто такая, какая есть, так что это я выиграл в лотерею.

Мои глаза слегка наполнились слезами от нежности, прозвучавшей в словах отца. Укол печали и тоски охватил меня. Я скучала по нему.

— Как дела, милая? — спросил папа.

В его голосе не было беспокойства, потому что он не знал о том, что произошло три недели назад. Мой отец бросил бы все и приехал в Лос-Анджелес, если бы знал, что со мной случилось. То, что едва не случилось. Он бы постарался сделать все возможное, чтобы выяснить, где сейчас тот мужик, и закончил работу, которую начал Карсон.

Мой отец был самым добрым человеком, которого я когда-либо знала. Он был полупрофессиональным боксером, пока мама не забеременела мной, и потом устроился на стабильную оплачиваемую работу, на которой нельзя было получить травму головного мозга и жить с ней до старости. Несмотря на то, что ему почти шестьдесят, он был в отличной форме. По-прежнему боксировал три раза в неделю и с радостью провел бы остаток своей жизни в тюрьме, лишь бы наказать человека, который причинил боль его дочери.

— Все отлично, пап, — ответила я, перебирая платья в магазине, пытаясь найти идеальное для свидания с мужчиной, который, как я изначально думала, хотел меня убить.

Черный цвет — беспроигрышный вариант, верно?

«Dolce & Gabbana» идеально подойдет. Или «Calvin Klein». Если бы я хотела быть полноценным взрослым человеком с нормальным количеством денег на еду до конца месяца, я бы лучше одевалась в «Zara». Но я ценила хорошие вещи. Дорогие вещи. Мне нужно выставить вперед свою лучшую, одетую в «Jimmy Choo» ногу.

Плюс, это все не ради него. Только ради себя. Всегда ради себя. Я никогда не одевалась для мужчин, я одевалась для своего отражения, когда проходила мимо витрин магазинов.

— Скажи правду, Стелла, — приказал папа, в его голосе слышалось беспокойство. — Тебе нужны деньги? Я тебе скину.

Я вздохнула. С тех пор как я переехала в Лос-Анджелес, он спрашивал, нужны ли мне деньги, по крайней мере, раз в неделю. Мой отец был строгим, волевым и очень финансово разумным человеком. Меня не баловали в детстве; от меня ожидали, что я найду работу, когда мне исполнится шестнадцать, чтобы зарабатывать собственные деньги, а также ожидали, что я буду хорошо ценить ручной труд. Папа не воспитывал избалованную принцессу. И я не была избалованной. Я сама себе на всё заработала. Ни одна из моих бутылок шампанского не унаследована от отца; он был строгим поклонником слабоалкогольного пива «Bud» и покупал себе одежду в «Walmart». Он не понимал моего образа жизни и очень страдал, когда я отказывалась брать у него деньги.

Его беспокоило, что я переехала в Лос-Анджелес, в дерьмовый район, в маленькую квартирку, и у меня никогда нет накоплений в банке. Он меня не так воспитывал. Он всегда учил, что нужно экономить половину зарплаты, регулярно вносить взносы на пенсионный счет, который он открыл для меня, когда мне исполнилось восемнадцать, чтобы быть уверенной в том, что со мной всегда будет машина, жилище и медицинская страховка, и никогда не оформлять кредитную карту, а даже если я это сделаю, то выплачивать долг каждый месяц.

Мой образ жизни и легкомысленные привычки тратить деньги уж точно не унаследованы от папы, и, несмотря на то, что мне сейчас почти тридцать, папа до сих пор беспокоится. Он намекнул на свои опасения, мягко, конечно, но все же дал понять, что не совсем понимает мой образ жизни или мой выбор. Несмотря на это, я знала, что он гордится мной.

— Папа, мне не нужны деньги, — возразила я, обнулив кредитку на платье «Calvin» с косым вырезом, на бретельках, и силуэтом, который будет облегать каждый мой изгиб самым лестным образом. Настоящий шелк румяного цвета смотрелся как масло на моей коже.

Я добавлю к нему простое бриллиантовое ожерелье, которое купила сама, когда впервые одела кинозвезду для вручения «Оскара», а еще золотые кольца-серьги и пару розовых туфель от «Manolo».

Папа издал разочарованный звук на другом конце провода.

— Хотя бы позволь купить тебе билет на самолет домой на День благодарения.

Я прикусила губу. Я не хотела, чтобы папа покупал мне билет. Почти тридцатилетняя женщина не должна нуждаться в отце, особенно, чтобы купить билет на самолет. Особенно когда ее работа теоретически позволяла ей легко позволить себе такие вещи, как авиабилеты, если бы она была разумной женщиной, которая по прихоти не покупала дизайнерские платья стоимостью в месячную аренду.

До Дня благодарения оставалось еще три месяца. Конечно, мне придется ждать еще три недели, пока придет следующая зарплата, чтобы были деньги на перелет, который, сто процентов, сильно дорожает в праздники. Получается, придется пропустить пару — или тройку — вечеринок, и отказаться от новой пары — или двух — туфель. Придется пострадать, чтобы я смогла заплатить за аренду.

Но День Ьлагодарения с отцом не подлежал обсуждению. Бабушка и дедушка со стороны мамы умерли, когда ей было шестнадцать, а бабушка и дедушка со стороны отца не разговаривали с ним из-за какой-то ссоры, про которую мне никогда не давали подробностей.

Никаких тетушек. Дядей. Кузенов.

У отца иногда были подружки. Хотя я редко виделась с ними, и до серьезного с ними не доходило, чтобы приглашать их на праздники. Мы всегда были только вдвоем. Все, что у нас было, — это мы сами. Ни за что на свете я бы не позволила своему отцу — моему лучшему другу — сидеть в нашем маленьком домике на праздник в одиночестве. Я делала это каждый год. День Благодарения. Потом Рождество. Раньше он оплачивал мои билеты, так как у меня почти не было денег, а мои приоритеты в жизни были полностью испорчены. Не так уж много изменилось с того времени. Но я теперь слишком взрослая, чтобы продолжать в том же духе.

— Папа, не нужно покупать мне билет на самолет, — запротестовала я. — Я взрослая женщина. Зарабатываю хорошие деньги. Это я должна покупать билет, чтобы ты приехал ко мне в гости.

За все годы, что я жила здесь, папа приезжал только один раз, когда у меня был аппендицит, и мне предстояла операция. Он немедленно вылетел и остался тут на неделю, чтобы убедиться, что со мной все в порядке. Он также заплатил за номер в отеле, в котором я жила после того, как меня выгнали из крошечной, ужасной квартиры, которую я в то время делила с тремя другими девушками.

Он не любил этот город. Папа разъезжал по странам еще до моего рождения, когда занимался боксом, так что он много путешествовал, особенно для мальчика из маленького городка в Миссури. Но ему нравилась неспешная жизнь. Он ненавидел Лос-Анджелес, его жителей и практически все, за что выступал этот город.

— Милая, это не так работает, — ответил папа. — Плюс, я уже забронировал тебе билет онлайн. Твой старый папаша умеет пользоваться интернетом. Не спорь.

Я улыбнулась, чувствуя острую боль в животе от того, как сильно я скучаю по нему. Затем еще одну боль от того факта, что я была ужасно безответственной девушкой, чей отец все еще покупает ей билеты на самолет. Те, которые она потом обменивала на первый класс, потому что она превратилась в настоящую принцессу, которая не могла вынести, когда потная рука незнакомца касается ее во время пятичасового полета.

— Я не спорю, — вздохнула я. — Я правда с нетерпением жду встречи с тобой. — Мой голос слегка дрожал.

Разговаривая с отцом, думая о том, как сильно я нуждалась в безопасности его присутствия, в тепле дома моего детства, у меня на глазах выступили слезы.

— Я тоже, тыковка, — ответил папа. — Итак, — сказал он, прочищая горло, — что еще нового в твоей жизни? Может быть, новый мужчина?

Обычно мой отец знал о каждом мужчине, с которым я встречалась, даже если они не задерживались на неделю. Я всегда все ему рассказывала. Он был моим лучшим другом.

Папа был чрезвычайно открытым человеком, и у нас были уникальные отношения. Но даже мой непредубежденный отец не одобрил бы Джея. И то, что его дочь находится в каком-то «соглашении».

Поэтому я сделала то, чего никогда раньше не делала.

Я солгала отцу.

И такое чувство, что скоро будет много лжи, если я продолжу видеться с Джеем.

Наступил четверг.

Восемь пятнадцать.

На мне было платье «Calvin Klein». Я черпала вдохновение у Кэрри Брэдшоу (прим. героиня из сериала «Секс в Большом городе») и ее печально известного «обнаженного платья». То, которое она надела для мистера Бига и на фотосессию для рекламы на автобусы. Потом этот засранец не появился, но она все равно выглядела потрясающе, и, на мой взгляд, он ее не заслуживал. Все время хотела, чтобы она была с Эйданом.

Я искушала судьбу, надев платье такого светло-розового цвета, что оно почти соответствовало цвету моей кожи. Оно ни в коем случае не было коротким, оно касалось середины икр, но казалось более откровенным, чем даже самые короткие мини-юбки. Оно скользило по каждому изгибу, показывая выступы ягодиц, а соски виднелись при малейшем дуновении ветерка. Я подумывала надеть специальные наклейки, чтобы прикрыть их, но это уже старый век. Лично мне нравился вид женских сосков, торчащих из-под одежды. Я обожала силу, которую излучала женщина в этот момент, и то, как любой мужчина поблизости смотрел куда угодно, лишь бы не в эту область. Это мощный ход. Тот, в котором, боюсь, я нуждалась.

Хотя на мне было мое собственное «обнаженное» платье, я не думала, что меня постигнет та же участь, что и Кэрри.

Джей не мистер Биг.

Конечно, он был похож. Отличные костюмы. Темный. Высокий. Изысканно красивый. Явный засранец. Богатый. Опасен для женского сердца.

Но уж точно не трус.

Мистер Биг и большинство мужчин, подходящих под вышеприведенные описания, так или иначе, были трусами. Лжецами.

Джей ясно дал понять в первую ночь, когда я его встретила, что он не будет лгать. Не будет пытаться соблазнить меня ничем, кроме правды. Он прямо сказал, что меня ждет.

И это привело меня в ужас.

Но не настолько, чтобы не ждать в офигенно «обнаженном» платье, когда он заедет за мной.

Я в сотый раз посмотрела в зеркало. Как любительница макияжа, я была скорее экспертом в его применении. Любила экспериментировать с цветами, образами, стилями. Но моя работа, требующая вставать по утрам, означала, что я редко красилась, потому что у меня было мало времени, и я хотела заботиться о своей коже. Я наносила тонированный увлажняющий крем, румяна хорошего качества, несколько мазков туши, фиксирующий спрей, а затем уходила на работу.

Конечно, также я тратила тысячи долларов на косметику по уходу за кожей, чтобы она сияла, и чтобы выглядеть красивой без всяких усилий.

Сегодня же я хотела выглядеть гламурно. «Смоки-Айс». Накладные ресницы. Я хотела сделать все возможное. Самый изысканный образ для свидания.

Но потом надела платье и посмотрела, как оно впиталось в мою кожу. Словно существовало только мое тело, и платье тут ни при чем. Ну, кроме изысканного пошива и лучшей ткани, которую можно купить.

Лицо, покрытое огромным слоем макияжа, все испортит, сделает все мягкие края жесткими. Это была бы просто маска, за которой я бы спряталась. Как бы сильно мне ни хотелось спрятаться, оградить себя от Джея, если я уже согласилась пережить это, то нужно удержать хоть какую-то власть, нужно быть самой собой. Никаких масок.

Я выровняла кожу прозрачной основой, потом немного хайлайтера, чтобы придать сияние. Нанесла очень светло-розовый румянец высоко на скулы, чтобы подчеркнуть свою нежную структуру. Помада, которую я выбрала, была такой же розовой, нежной и женственной, идеально подчеркивала мои губы. Пухлые, благодаря небольшому количеству гилауронки от лучшего косметолога в городе. Я смешала самые светлые розовые тени для век с хайлайтером во внутренних уголках глаз. Удлинила реснички тушью, но не сильно, а так, чтобы выглядело естественно.

Я всегда выглядела нежной, миниатюрной, почти хрупкой, и мой бледный оттенок кожи и светло-рыжие волосы естественным образом дополняли это. Раньше моя внешность меня раздражала. Особенно учитывая отсутствие сисек, и даже когда они появились, они были скромной «двоечкой». Я всегда завидовала пышным, сильным на вид женщинам, которые не выглядели так, будто нуждались в защите. Не выглядели такими уязвимыми.

В конце концов, я научилась любить те части себя, которые когда-то ненавидела. В чем, как я догадывалась, и заключалась истинная женственность. Не жаждая больше изгибов, меньше жира, больше волос или чего-то там еще. А благодаря тело, которое нам дали.

Мне нравилась моя светлая кожа, мои волосы, мои тонкие черты лица. Нравилось, что я могу выглядеть мягкой и нежной, но у меня есть характер, и есть собственный голос. Нравилось, когда мой характер удивлял мужчин, которые ошибочно думали, что могут контролировать меня.

Это привлекало Джея? Вот почему он вытащил меня с танцпола? Потому что он был мужчиной, который стремился контролировать женщин, а я выглядела легкой мишенью?

Я подкрасила губы помадой.

Нет, думаю, это не так.

Джей показался гораздо более проницательным человеком. И я ясно дала понять, насколько железный у меня характер во время нашей первой встречи.

Я подозревала, что единственная причина, по которой Джей преследовал меня, заключалась в том, что я была не такой, какой казалась изначально. Не кроткая и не мягкая.

Вот почему я надела «обнаженное» платье.

Мои волосы были собраны в беспорядочный пучок, завитки касались плеч, показывая, насколько мягкой и безупречной была моя кожа. Не без усилий, конечно. Именно поэтому я и хвасталась. Я очень радовалась мышцам, которые приобрела за последний месяц. На каком-то уровне хотела, чтобы он заценил. И дать понять, что я не собираюсь искать утешения в его сильных и мускулистых руках — у меня есть свои собственные.

И, конечно, был простой факт, что я выглядела чертовски сексуально, я хотела, чтобы он пускал на меня слюни. Хотела увидеть искру желания в его глазах. Хотела что-то разбудить.

Телефон зазвонил, когда я клала кредитную карточку «YSL» в свой винтажный «Dior». Мой желудок сжался от нервов, которые я чувствовала весь день.

Я никому из своих подруг не рассказывала об этом ужине. Даже Зои. Или Рен, которая расспрашивала меня о Джее после ссоры с Карсоном. Я попыталась перевести тему на то, какими взглядами они тогда с Карсоном обменялись. Она стала нехарактерно защищаться от таких вопросов и исчезла на Карибах со своим принцем.

Думаю, там тоже есть какая-то история, которой она не хотела делиться. По крайней мере, пока что.

Я не хотела рассказывать про Джея, потому что еще сама не знала, что это будет за история. Или, может быть, просто не хотела лгать своим друзьям и говорить, что это всего лишь ужин. Будто я поблагодарю его и скажу, что меня не интересуют никакие его договоренности.

Ну что за благородная ложь.

Я не могла заставить себя солгать им.

Даже самой себе.

Я соглашусь на это. На эту сделку. Даже несмотря на то, что я не слышала полных условий. Хотя и не знала, насколько далеко это зайдет. Может быть, намного.

ГЛАВА 6

Стелла

Джей не заговорил со мной, когда я села в машину, которая ждала у обочины.

Он не был за рулем. Я удивилась. Казалось, что он из тех людей, которые все контролируют. Не думала, что он доверится незнакомому мужчине за рулем большого внедорожника. Но опять же, я не знаю его.

Я не знаю, всегда ли его кто-то возит или нет. Не знала, нормально ли для него не сказать мне ни слова, когда я вся такая красивая села в машину.

Я разозлилась и решила тоже не начинать разговор. Тишина была резкой, я едва могла дышать из-за напряжения между нами.

— Подожди, мы пропустили съезд к «Luka’s», — указала я, прищурившись налево и забыв об обете молчания, который дала, садясь в машину.

Он резко схватил меня за подбородок, разворачивая лицом к себе. Придвинулся ближе, пока я прикидывала, куда мы едем.

От его взгляда у меня перехватило дыхание. Его хватка не была нежной. От него не исходило никакой энергии. А у меня живот пульсировал от возбуждения.

— Думаешь, можешь надевать такое платье, а я отведу тебя в ресторан, сяду напротив, и мы мило покушаем? — прохрипел он.

Я судорожно сглотнула.

— Ты обещал ухаживать за мной, чтобы ввести меня в курс дела, — сказала я тише, чем шепот.

— Детка, твои соски на меня пялятся, а трусики промокли. Ты сама так оделась. Тебя не нужно вводить в курс дела.

Его губы были в нескольких дюймах от моих. Запах дорогого одеколона. Дыхание горячее и мятное. Все мое тело замерло от его близости, в предвкушении попробовать его на вкус. Я уже представляла, как он пожирает меня.

Но он меня отпустил. Вернулся туда, где сидел, и расстояние между нами стало холодным и резким. Я ничего не могла сделать, кроме как уставиться на него, тяжело дышать и пытаться взять себя в руки.

Подбородок горел там, где были его руки, а тело дрожало от желания. Но мозг не соглашался с этими чувствами, поэтому я не преодолела расстояние, которое он создал. Вместо этого я сжала бедра вместе.

И ждала.

Мы приехали в его дом в Малибу. Я думала, что призраки прошлого раза, когда я была здесь, будут прятаться у ворот, ожидая, чтобы проскользнуть сквозь щели машины, и нападут на меня с воспоминаниями о той ночи. Но ничего такого не было. Может быть, я слишком нервничала из-за того, что сейчас произойдет, и ничего не замечала.

Не просто нервничала. Волновалась. Боялась. Жаждала.

А может быть, это и есть Джей. Он сам был призраком. Зловещим, запретным, опасным.

Джей не разговаривал со мной после того… взаимодействия? Если так можно назвать момент, когда становится ясно, что человек погубит меня, мое тело и душу.

Может быть, «точка невозврата»?

Я тоже ничего не говорила. Хотя так и должно быть, наше молчание не было неловким. Оно заряжено каким-то сексуальным напряжением, обещанием.

Джей даже не лазил в телефоне, хотя я думала, что он вот-вот его вытащит. Он играл со мной в свои игры. Я его добыча, но пока что не хотела убегать.

Он просто смотрел. В основном прямо перед собой, иногда в окно, и чтобы свести с ума, иногда на меня. Не хитрые, косые взгляды, нет. Полностью сосредоточенное внимание, вверх и вниз по моему телу, потом в глаза.

В такие моменты мне было очень трудно дышать. Но я не отвела взгляда. Не знаю, уважал он это или нет, потому что выражение его лица оставалось точно таким же.

Я тоже не вытаскивала свой телефон во время поездки. Конечно, очень хотелось. Использовать его как щит, хоть как-нибудь отвлечься от Джея. Но я воздержалась. Мне не нужны щиты. Потому что я не веду никаких игр.

Я выдержала тишину, нарастающее желание. Скрестила ноги. Прижимала их друг к другу. Снова скрещивала.

К тому времени, как машина остановилась, я чуть не сошла с ума от желания. Хотя единственным прикосновением, которое произошло между нами, были его пальцы на подбородке, моему телу нужно всего лишь малейшее трение, чтобы воспламениться.

Я подождала, пока Джей выйдет из машины. Не потому, что ждала, пока он проявит благородство и откроет мне дверь, а чтобы собраться с мыслями. Джей был невозмутим, казалось, что поездка ни в малейшей степени не повлияла на него. Я не могла войти в яркий свет его особняка, выглядя как изголодавшаяся по сексу маньячка. Поэтому воспользовалась моментом, сделав пару глубоких вдохов.

Как только выдохнула, дверь с моей стороны открылась.

Но Джей там не стоял.

Это был Карсон. Я была удивлена, увидев его, и не могла этого скрыть. Неужели он ждал нас?

Джей стоял на ступеньках крыльца, пристально глядя на меня.

Я судорожно сглотнула, вышла из машины на нетвердых ногах и кивнула Карсону в знак благодарности, потому что не доверяла себе, чтобы говорить.

Джей не стал дожидаться, пока я его догоню. Он зашел в дом, оставив дверь открытой. Мне было очень неловко, я не знала, закрыть ли ее за собой. Карсон зайдет или нет? Он был кем-то вроде лакея, телохранителя, крутого чувака. Я не знала, в чем заключалась его работа. Я была почти уверена, что мы с Джеем займемся сексом, и если только работа Карсона не включала в себя такие вещи, как участие в дьявольском сексе втроем, я надеялась, что он уйдет. Хотя мимолетная мысль о двоих мужчинах заводила меня, я знала, что не смогу с этим справиться. Плюс ко всему, Джей полностью околдовал меня, и сейчас для меня не существовало никого другого.

Я закрыла дверь и последовала за темной фигурой Джея по коридорам дома. Тут горел свет, освещая только путь, а не все комнаты, как в прошлый раз. В доме было тихо и страшно, словно здесь таились тени. Стук моих каблуков эхом отдавался в голове, а биение сердца ревело в ушах.

Я могу повернуться назад. Выбежать за дверь, оставить все позади. Оставить Джея позади. Наверное, так было бы лучше. Но я шла вперед. Следовала за человеком в черном. За призраком.

Мы миновали комнату, в которой я ночевала в прошлый раз, продолжая идти по длинному коридору с изгибами и поворотами темного лабиринта. Этот дом выглядел большим снаружи, но внутри был еще больше. Джей уводил меня все дальше и дальше в свое логово. К моему проклятию.

Джей наконец добрался до комнаты в конце коридора, открыл дверь и исчез за ней. Сделав глубокий вдох, я последовала за ним и остановилась, как только зашла. Как только увидела, что тут.

Она не была красной.

Никаких кнутов. Никаких цепей. Никаких инструментов рабства. И кровати тоже не было. Хотя я надеялась, что здесь будет что-то вроде красной комнаты.

Похоже, это был его домашний офис. Стены выкрашены в серый цвет, такой темный, что казался почти черным. Одна стена целиком занята книжными полками, заполненными сотнями книг. На другой стене висела единственная картина с изображением яростно бушующего океана. Выглядела очень дорого. Над ней даже была небольшая лампочка, освещавшая изображение. Окна слева от меня были от пола до потолка, из них открывался вид на то, что я приняла за океан, но было слишком темно, чтобы что-то разглядеть.

В центре комнаты стоял большой письменный стол, лишенный беспорядка, на котором стоял только компьютер «Apple». Никаких фотографий в рамках, причудливых пресс-папье. Ничего личного.

Если так подумать, то я не видела ничего личного в этом доме. Никаких фотографий, сувениров. Только художественные и декоративные предметы, которые сочетались с пространством. Книги. Огромное количество книг. Я подозревала, что это его единственные личные вещи, а не то, что выбрал дизайнер.

Джей стоял посреди комнаты, уставившись на меня. Он выпрямился во весь рост. Несмотря на то, что в этой комнате был высокий сводчатый потолок, он словно нависал над ней. Мышцы шеи напряжены, костюм облегал его тело, как шелк. В комнате было холодно, его изумрудный взгляд остановился на мне так, что я не могла дышать без его разрешения. Его челюсть была твердой, словно высеченной из камня, губы пухлыми и манящими.

— Брось свою сумочку.

Я моргнула, но инстинктивно сделала, как он просил. Уронила свой винтажный «Dior» на деревянный пол. Там сто процентов чисто.

От того, как глаза Джея приковались ко мне, не моргая, у меня перехватило дыхание. Кожу покалывало под тяжестью его взгляда, энергия пульсировала по всему моему телу. Желудок скрутило от нервов, возбуждения. Предвкушения.

Наконец, Джей двинулся, лениво пересекая комнату, пока не оказался передо мной достаточно близко, чтобы коснуться. Почти.

— Тебе понравилось, да? — спросил он. — Повиноваться мне.

Я сглотнула, колени затряслись. Поскольку я не доверяла своему дрожащему голосу, то просто кивнула.

— Когда я задаю тебе вопрос, малышка, я жду ответа, — сказал Джей резким тоном.

— Да, — прохрипела я.

— Что «да»?

Дерьмо. Я что, должна называть его хозяином? Сэром? Нет, это казалось неправильным.

— Да, мне нравится подчиняться тебе, — наконец ответила я, не опуская глаз.

Наши взгляды оставались прикованными друг к другу, что-то текло между нами. Его глаза потемнели. Наполнились потребностью. Он тоже хотел меня.

— Платье, — сказал он. — Снимай. Сейчас же.

Я не колебалась. Мои пальцы потянулись к молнии сзади, потянули ее вниз и позволили ткани упасть к ногам, и я перешагнула через нее.

У меня тело затряслось под его пристальным взглядом, соски затвердели, и холод в комнате здесь не причем. Джей не снял с себя ни единой вещи. Он все еще был одет в свой черный костюм, черную рубашку, черные туфли. Только расстегнутые пуговицы на воротнике, демонстрирующие его сильную шею.

— Прикоснись к себе. — Его тенор не изменился, но было что-то лирическое в том, как его слова проносились в воздухе. У меня не было выбора, кроме как подчиниться.

Я даже не целовалась с этим мужчиной. Не ела с ним ни одной трапезы. Почти ничего о нем не знала. И все же собиралась потрогать себя перед ним. Я так не делала даже со своими бывшими парнями. Это всегда казалось слишком неловким, вынужденным. Как будто они неуклюже пытались воссоздать сцену из порнофильма.

В Джее не было ничего неуклюжего. Сразу видно, что он был экспертом в этом деле. Он полностью владел собой и мной.

Моя рука медленно скользнула по животу, немного колеблясь, прежде чем погрузиться в трусики. Я с шипением выдохнула, когда коснулась своего клитора.

— Не слишком быстро, — проинструктировал Джей. — Не нужно заставлять себя кончать. Подразни себя.

Все мое тело содрогнулось, когда я подчинилась его команде, каждое нервное окончание взывало об освобождении. Напряжение, которое нарастало во мне, было на грани срыва. Я была на грани срыва, готова разлететься на тысячу осколков прямо на глазах у Джея.

Несмотря на то, как сильно я нуждалась в освобождении, я сделала так, как меня просили. Я замедлилась, двигая пальцами вверх, вниз, меняя давление. Мое дыхание стало тяжелым, конечности напряглись.

— Прекрати.

Этот приказ заставил мои пальцы замереть, и, несмотря на свое состояние, я подчинилась. Мое тело повиновалось.

Глаза затрепетали, когда я сосредоточилась на Джее. Он не пошевелил ни единым мускулом. Казалось, его нисколько не смущала женщина, стоявшая перед ним и ублажавшая себя по его команде.

Пока я не посмотрела вниз.

Он был таким твердым, что ткань брюк натягивалась на промежности. С виду большой.

Моя киска взывала к нему. Желала, чтобы он трахнул меня.

Джей шагнул вперед. Я затаила дыхание, когда он прикоснулся своим телом к моему, его твердость прижалась ко мне.

Я дрожала от ожидания, от слепой потребности. Мне до боли хотелось сорвать с него одежду, вонзить ногти в его кожу, пометить его так же, как он пометил меня, хотя даже не прикасался.

Как раз в тот момент, когда я ожидала, что он пошевелится, наконец-то, бл*дь, прикоснется ко мне, он заговорил.

— Очень хорошо, Стелла. Теперь можешь одеться.

Потребовалась секунда, чтобы его слова дошли до меня. Чтобы понять, что происходит.

— Что это было? — прошипела я, мой голос был слишком хриплым, чтобы передать весь гнев.

— Это, — пробормотал он мне в губы, его рука скользнула по моей грудной клетке к бедру, а потом по краю моих трусиков, — это я так ухаживаю за тобой.

Он отступил назад, и я, спотыкаясь, дернулась вперед, мое тело двигалось вместе с ним по собственной воле. Я быстро выпрямилась, у меня кожа горела от его прикосновения, нужда пульсировала в крови.

— Ты хочешь этого, — сказал он, не сводя с меня глаз, не трогая мои соски, которые стояли по стойке смирно, или трусики, которые сказали все, что ему нужно было знать о моих предпочтениях в области восковой эпиляции.

Было что-то врожденно нервирующее и эротичное в том, что он мог бы пялиться на мое обнаженное тело, но вместо этого смотрел в глаза.

— Я знаю, ты говоришь себе, что ты хорошая девочка, — продолжил он бархатным голосом. — Хочешь думать, что ты такая же, как и все остальные в этом городе. В этом мире. Якобы ты хочешь ужины, гребаные бранчи и все такое ванильное. — Он шагнул вперед, его рука обхватила мое горло легким, как перышко, прикосновением, в котором чувствовалась эротическая свирепость.

Я хотела, чтобы он сжал свою руку, хотела, чтобы он сорвал мои трусики и взял меня прямо там, без прелюдий, без нежности. Я дрожала под его хваткой. Это самая настоящая потребность.

Он наклонился вперед, не сводя с меня глаз.

— Но ты не ванильная. Какую бы ложь ты себе ни говорила, сейчас это не сработает. Возможно, это не то, чего ты хочешь, но это то, что тебе нужно. Мы оба это знаем.

Затем он отпустил меня, снова отступив назад. Я не позволила своему телу снова упасть вперед, хотя была близка к тому, чтобы умолять его о большем. Я не узнавала себя. Он вытягивал из меня что-то темное и плотское, а мы еще даже, бл*дь, не поцеловались. Черт возьми, он каким-то образом раздел меня до трусиков одними своими словами.

Его язык был слишком соблазнительным, как у дьявола. Уговаривал меня согрешить, поддаться самому темному из моих желаний.

Он именно такой.

Настоящий грех.

— Теперь можешь одеться, — сказал он, садясь за свой стол.

Я посмотрела туда, где на полу лежало мое платье, а затем на него, щелкающего по своему компьютеру, как будто перед ним не стояла полуголая женщина.

Желание прикрыться было почти непреодолимым, но я боролась со всеми своими инстинктами. В этом всем была какая-то цель. В том, как он себя вел. Он хотел меня. Очень сильно. Больше, чем, возможно, даже он осознавал. Но он также хотел доказать, что у него есть вся власть, и он может изменить ситуацию в одно мгновение. Доказал, что он командир. Он не хотел унижать меня, но хотел пробудить эти чувства подчинения, показать, что он может контролировать меня, если захочет.

Вот почему он остался одетым. Вот почему мое платье валялось на полу. Он хотел, чтобы я почувствовала унижение, нужду и разочарование.

Он высказал свою точку зрения, теперь сидел за столом, уставившись в компьютер, потом снова поднял на меня взгляд. В нем была какая-то жестокость. Удовлетворение. Ему понравилось. Понравилось то, что он сделал со мной.

Я держала спину прямо, все еще полностью обнаженная, неторопливо двинулась, чтобы поднять платье с пола, а затем надела его через голову. Мои глаза не отрывались от Джея, когда я застегивала молнию, и каким-то образом процесс надевания платья был более эротичным, чем его снятие. В моем пристальном взгляде была сила. Если бы он хочет разглядывать меня, прекрасно. Я буду разглядывать его в ответ.

Воздух гудел от нашего молчания, от того, что произошло, от того, что мы оба оставили желать лучшего.

Джей отвел взгляд, снова сосредоточившись на своем компьютере, щелкнул и снова стал набирать текст. Интересно, правда ли он что-то делал или просто притворялся, пытаясь отвлечься.

— Ты останешься здесь на выходные, — заявил он, не поднимая глаз.

Я моргнула, глядя на него, удивляясь деловитому тону, который давал понять, что его внимание было приковано не ко мне, а к экрану компьютера. Мою кожу покалывало от быстрой смены эмоциональной температуры.

— В моем доме. Но если хочешь переехать в какое-нибудь… более уединенное место, то можешь пользоваться гостевым домом в будние дни, — продолжил он.

Я уставилась на него, что было совершенно бесполезно, так как он до сих пор сосредоточен на экране своего компьютера и вел себя так, как будто давал кому-то указания, как забрать вещи из химчистки, а не просил девушку переехать к нему. Но именно это он и делал, одновременно оскорбляя место, где я жила, как будто это лачуга в пустоши, а не популярная квартира в очень шикарной части города.

Помимо его тона и безразличия — хотя я сказала себе, что это же к лучшему, ведь так я буду думать, что покалывание в теле от ярости, а не возбуждения, — его предложение меня разозлило. Он говорил так, как будто все уже решилось. Словно время ускользает из моих же рук, оно больше мне не принадлежит.

— Нет, — заявила я.

Он помолчал, глядя вверх. Очевидно, мой отказ был ключом к его вниманию. Мой вызов. Надо запомнить. Хотя я решила, что не нужно напоминать себе бросать вызов человеку, который постоянно командует и считает меня своей.

— У меня может и нет особняка в Малибу, нет пляжа под носом, мне приходится слушать, как соседи учатся чечетке и нюхать любой кулинарный эксперимент, который Карл готовит ежедневно. Но это моя квартира. И эта… договоренность не означает, что у тебя будет власть над моей жизнью. Это ничего не изменит.

Джей долго смотрел на меня. Кожу покалывало от того, как его оливково-зеленые глаза пронзают меня на части, заглядывая под мои слова.

— Это изменит твою жизнь, Стелла. Я изменю твою жизнь. Я уже сделал это. Когда все закончится, ты проведешь остаток своей жизни, пытаясь забыть меня, но я буду жить под твоей кожей.

Колени задрожали от этого обещания, от того, как оно вибрировало в моих костях, словно Джей озвучил чувство, которое у меня таилось внутри с той первой ночи в Клатче.

Джей изменит мою душу. Разобьет ее, чтобы осмотреть осколки, возьмет те, которые понравились ему больше всего, отбросив остальные. В конце концов он уйдет, оставив меня с мыслями, что без него я навсегда останусь изуродованной.

Сейчас я невредима. Все еще цела. Совсем чуть-чуть. Ведь до сих пор он только создавал трещины. Они заживут, если я уйду прямо сейчас. Это мой последний шанс сбежать без повреждений.

Джей уставился на меня, как будто знал и ждал, что я развернусь и уйду.

Я осталась на месте.

Джей не выдал ни малейшего облегчения или счастья от того, что я осталась, просто снова посмотрел на компьютер.

— Итак, будние дни принадлежат тебе. Выходные — мои.

Я сглотнула.

— Что это значит? Я с субботы буду прикована за лодыжку к твоей кровати?

Джей снова взглянул на меня.

— Иногда.

Моя киска сжалась при одной мысли об этом, хотя я должна ужаснуться. Мне не должна нравиться мысль о том, что меня закует в цепи мужчина, намеревающийся отобрать у меня право выбора. Но не могла. Я хотела его цепей.

— Характер моего бизнеса не уступает традиционной структуре. Поэтому возможны случаи, когда я буду недоступен большую часть дня в выходные. Или ночью. Но я все равно буду ожидать твоего присутствия в доме, — продолжил Джей.

Я прикусила губу.

— Чем ты занимаешься? — спросила я, решив, что если и получу о нем какую-нибудь информацию, то лучше до того, как начну дальше спорить.

Мне было любопытно. Я хотела любой информации, кроме того факта, что он владел ночным клубом и использовал свой офис для поиска женщин. В нем было нечто большее, чем это. Может, я и не очень разбираюсь в бизнесе, но я знала, что этот человек богат. Очень богат. С таким богатством, которое не получишь от прибыли одного ночного клуба, каким бы популярным он ни был.

Он снова поднял глаза.

— Мои дела тебя не касаются. Моя жизнь, вне этого соглашения, тебя не касается. Если я узнаю, что ты пытаешься узнать обо мне что-то еще, это соглашение будет немедленно расторгнуто. Понятно? — Его глаза сузились, темные брови слегка нахмурились.

Я медленно кивнула. Что ж, вот и мой ответ. Джей замешан в чем-то сомнительном. Если бы он был просто бизнесменом, он бы не ответил с такой же холодной уклончивостью или угрозой. Или, возможно, это просто еще одна часть игры, еще одна попытка контролировать все переменные, удерживая меня на одном месте.

Ни один из этих вариантов не был особенно хорош, но сейчас я уже слишком глубоко увязла.

— Я не собираюсь оставаться здесь, сидеть и ждать тебя, — ответила я, даже не потрудившись прокомментировать его команду, чтобы я не рыла о нем информацию. — Если тебя здесь нет, то и меня здесь нет. У меня нет таинственной жизни, которую я держу в секрете, и думаю, ты не будешь удивлен, но у меня нет стабильного графика. Мой бизнес, по большей части, ведется по выходным. И эта работа важна для меня. Из-за этой работы я плачу аренду за свою невпечатляющую квартиру, кормлю себя и обуваюсь в туфли, которые обожаю. Да, я, конечно, не пугающая личность, но, если из-за этого соглашения ты ограничишь меня покупать возмутительно дорогую и красивую обувь, я напугаю до чертиков даже тебя. — Нахмурилась я, скрестив руки на груди. — Я очень усердно работала, чтобы развивать свою карьеру, и не буду ставить ее под угрозу ради какого-то мужчины или какого-то соглашения.

Вот так-то. Я не поставлю просто так печать на этом соглашении, которое, скорее всего, было проработано для всех девушек, а не для какой-то конкретной, хотя на него согласились многие до меня. Но это единственное, за что я могла держаться, говоря себе, что я все еще феминистка, потому что я отстаивала эту единственную вещь.

Я, конечно, надеялась, что мы будем спорить. Этот человек не привык к спорам, понятное дело. Но я хотела. Несмотря на все мои убеждения, мою независимость, я, несмотря ни на что, испытывала сильное искушение согласиться на всё. Из желания угодить ему, из отчаянного желания обладать им.

Джей не стал спорить. Однако он долго молчал. Возможно, целенаправленно. Оставив меня в подвешенном состоянии.

— Очень хорошо, — наконец согласился он, и его лицо вернулось к своему первоначальному ледяному виду. — У тебя не будет другого мужчины, — продолжил он. — Это не подлежит обсуждению. Пока ты моя, ты моя. Я не делюсь. Если я узнаю, что ты отдавала то, что принадлежит мне, другому мужчине, все кончено.

В его словах была угроза. Что-то пугающее.

Но, тем не менее, я кивнула. Эта… договоренность еще даже не началась, и я не могла представить, как впишу другого мужчину в свою жизнь. Джей ясно давал понять, что намерен занять все пространство в моей жизни.

— Ты принимаешь таблетки? — спросил он, и я снова медленно кивнула.

— На этой неделе тебе сделают противозачаточный укол, — продолжил он. — Я буду присутствовать. Потом, если эта договоренность сохранится, во второй раз я тоже приду.

— Но я на таблетках, — сказала я ему.

— Да, но я не увижу того, как ты принимаешь их каждый день. Это не подлежит обсуждению. Если у тебя с этим проблемы, ты, конечно, можешь уйти прямо сейчас. Но я тверд в этом вопросе. Я могу предоставить документы, в том числе и твои, что мы оба здоровы.

Его настойчивость в этом вопросе была еще одним доказательством того, каким человеком он был. Очень своеобразным. Богатым человеком, который жил определенной жизнью. Нуждался в контроле, жил таинственной, и вполне вероятно, опасной жизнью. Он не хотел, чтобы какая-то женщина поймала его в ловушку беременности.

— А почему ты не сделаешь вазэктомию (прим. хирургическая операция, при которой производится перевязка или удаление семявыносящих протоков у мужчин. Другими словами, мужская стерилизация)? — спросила я.

Он поднял глаза, прищурившись, глядя на меня, как будто никто никогда не спрашивал его об этом. Ни одна женщина не взваливала на него бремя контрацепции, когда он выдвигал свои собственные условия.

— Как я уже сказал, этот пункт не подлежит обсуждению, — повторил он, не отвечая на мой вопрос.

Что меня разозлило. Сильно. Более чем сильно.

— Я должна изменить свой распорядок дня, изменить количество гормонов в своем теле, потому что ты не хочешь, чтобы тебя подрезали? — огрызнулась я.

Я хотела подразнить его. Заставить его позлиться, проявить какие-то эмоции, страсть. Я жаждала увидеть это в нем.

Но он просто смотрел, и выражение его лица было лишено эмоций.

Я начала потеть под тяжестью его пристального взгляда. Его невозможно убедить в обратном. У него не было ни вины, ни сострадания. Никакой доброты. Это был жестокий человек, который не прогнулся бы ни на дюйм ради меня. И все же он ожидал, что я сломаюсь ради него.

Я ненавидела его. В тот самый момент всем своим существом я возненавидела его. Я презирала его за то, что он думал, будто имеет право указывать мне. Принуждать меня к этому.

Но правда заключалась в том, что он ни к чему меня не принуждал. Я не была в цепях. Снаружи ждала машина, чтобы отвезти меня домой. У меня есть выбор.

И, конечно, слушая свое сердце, или, может быть, вагину, я этого не сделала.

— Что еще? — выпалила я, ненавидя его, ненавидя себя.

— Я не влюблюсь в тебя, — невозмутимо ответил он.

Я моргнула.

— Женщины, как правило, романтичны, — добавил Джей, слегка наклонив голову. — Они склонны думать, что со временем все может измениться. Что со временем я могу измениться. Этого не произойдет. Будешь думать иначе — совершишь ошибку.

Так оно и есть. Для меня теперь открылось больше правды. Предельно ясно, во что я ввязываюсь.

— Хорошо, — выпалила я. — Что еще?

— Должно быть все, — сказал он.

Да, это все. Просто изменил всю структуру моей жизни, состав гормонов в моем теле, убедился, что ни один другой мужчина не приблизится ко мне, и сказал, что у него никогда не возникнет чувств ко мне, независимо от того, как долго я буду в его постели.

Вот и все.

— Что, никаких стоп-слов? — пошутила я. Или наполовину пошутила. Я еще даже не видела его голым, но интуиция подсказывала, что мне нужно стоп-слово. Я чувствовала, что могу слишком глубоко увязнуть в этом, и мне понадобится какое-то слово, которое послужит страховочной сеткой.

Взгляд Джея был каменным. Его взгляд был черной бездной, которая уже поглотила меня.

— Тебе не понадобится стоп-слово. Я знаю, что тебе нужно. И с чем ты сможешь справиться.

Волосы у меня на руках встали дыбом. Не потому, что он казался таким уверенным, а потому, что я подозревала, что он прав.

— Ты едва знаешь меня, — возразила я.

Джей не ответил, не попытался привести причины, факты. Их не было. Не было никакого способа описать эту связь между нами. Честно говоря, я была рада этому. Что-то внутри меня знало, что слушать, как он объясняет невыразимую связь между нами вслух, было бы уродливо и извращенно. Между нами не было какой-то любви с первого взгляда. Ничего такого радостного и светлого. Никаких фейерверков. Лишь темные тени, которые он вытянул из меня за то ограниченное время, что я нахожусь в его присутствии. Это то чувство, которое не имело смысла. Это связь, которой не должно было существовать.

— Начнем на следующей неделе, — объявил Джей, возвращаясь к своему компьютеру.

Я разинула рот, мое тело беззвучно кричало в знак протеста, и от желания. Я была напряжена, возбуждена, подавлена и готова была заплакать. Буквально зарыдать.

— На следующей неделе? — повторила я. — Но как насчет…

— Насчет того, что твоя киска голодна и чертовски жаждет меня? — закончил он за меня. — Тебе придется с этим смириться. — Он снова посмотрел на меня, оценивая. — И даже не думай ласкать себя, когда вернешься домой. Теперь твое тело принадлежит мне. Ты не кончишь без моего разрешения.

Его часы блеснули на свету, когда он слегка пошевелил рукой. Его руки — настоящее совершенство. Это были такие руки, которые ты хочешь видеть по всему своему телу. Такие руки доставляют сильное удовольствие или боль. Его радужки блестели почти так же, как и его часы. Мерцая на свету, заманивая меня все дальше в свой мир.

Я моргнула. В этих словах было так много неправильного. Даже несмотря на то, что они были произнесены с чистым сексом, сочащимся из каждой буквы. Мое тело принадлежало мне. Бесчисленное множество женщин до меня боролись за право распоряжаться нашими телами и владеть ими, отбирая их у мужчин, которые думали, что имеют на них право.

Всего несколько коротких встреч, но Джей ясно дал понять, что считает, будто имеет право на мое тело.

Да, это просто отвратительно. Отталкивающе.

Или так и должно быть.

Но я этого не чувствовала.

От его взгляда я необъяснимо почувствовала себя настоящей женщиной, как не ощущала себя всю свою жизнь. Он заставил меня почувствовать себя сильнее, хотя должно быть все наоборот. Я изо всех сил пыталась отдышаться, но каждый вдох был пропитан ароматом Джея, и каждое мгновение было пыткой. Это была правда, простая правда. Я хотела принадлежать ему.

Я не стала спорить по этому поводу. Или по какому-либо еще.

Вместо этого я выслушала, согласилась и, по сути, отдала свою жизнь дьяволу.

Джей

Он кое-как позволил ей уйти без того, чтобы его сперма не стекала по ее ногам. Он приложил значительные усилия. Он встал за стол, потому что не доверял себе без какой-либо ограды.

Черт, если бы стол не весил триста фунтов, то швырнул бы его через всю комнату, чтобы добраться до нее. Чтобы взять ее на гребаном полу.

Он никогда не чувствовал себя так с другими.

Конечно, он хотел их трахнуть. Его возбуждало смотреть, как они подчиняются его воле. Он любил, когда наступали выходные.

Но он никогда не думал о них днями напролет. Он лишь использовал их для своих целей, трахал, а потом в конце концов уставал от них.

Но он никогда не тосковал по ним.

Никогда не позволял сказать слова против. Хотя они не пытались спорить. Они все были такими приятными. Оглядываясь назад, он понял, что это было довольно ужасно.

Он сгорал от желания к ней. Как в аду. Его бесило смотреть, как она вздергивает подбородок и выдвигает такие требования.

Она возненавидела его, когда согласилась на укол; согласиться на что-то подобное было против ее сущности. Он должен был ненавидеть себя за то, что заставил ее так прогнуться под него. Но нет. Ему это чертовски нравилось.

Потому что он был придурком.

Его мать называла его дьяволом, когда ему было десять лет. Тогда он, конечно, не был дьяволом. И даже не грешником.

Но он провел свою взрослую жизнь, превращаясь именно в него. В грешника. И дьявола.

ГЛАВА 7

Стелла

На следующий день по планам у меня обязательный сбор подружек. Я бы ни за что не смогла сохранить произошедшее в тайне. Не смогла бы нормально думать, если бы не рассказала кому-нибудь. И для меня физически невозможно хранить секреты от подруг. Я ужасная лгунья, они слишком хорошо меня знают, и если бы не они, эту неделю я бы не пережила.

Я отправила всем сообщение, назначила срочную коктейльную сходку в ту же секунду, как вернулась домой от Джея в четверг. Хотя у всех девочек уже были планы на вечер пятницы, они нарушили их ради меня, когда я сказала, что очень нуждаюсь в них. Это была последняя ночь перед тем, как мы с Джеем… начали.

При мысли о том, что произойдет в эти выходные, я нервничала от живота до пальцев ног.

Я понятия не имела, чего ожидать, бабочки роились у меня в животе, а ладони потели целый день. Хотя было много деловых разговоров об условиях, времени и основных правилах нашего соглашения, не было никаких сексуальных подробностей, кроме очевидного намека на то, что будет секс.

Но какого рода секс?

Совершенно очевидно, что не ванильный. Этот человек не был ванильным. Даже никакого намека. Он был похож на доминанта, это я точно знала. Но у меня не было опыта в таком. Я читала какие-то книги, смотрела фильмы, которые вышли после того, как книги стали популярными. Я знала про кнуты. Цепи. Кляпы с шариками. Зажимы для сосков. Наручники. Повязки на глаза.

Я знала, что есть определенные уровни. Знала, что такой образ жизни варьировался от относительно мягкого до решительно жесткого. И хотя перспектива быть закованной в цепи, пока Джей делает со мной что-то очень-очень привлекательное, я понимала, что не создана для чего-то жесткого.

И все же я слепо согласилась на эту сделку.

Конечно, я не высекала это соглашение на камне; не давала обещания кровью и не клялась в верности дьяволу. Просто согласилась подчиниться скрытному грешнику.

Но и я ведь не совсем святая, да?

Как бы то ни было, мне нужна от подруг помощь, совет и поддержка. Я знала, что последнее будет от Рен, первые два — от Зои и Ясмин.

И мои прогнозы подтвердились, когда я встретилась с ними в «Luxe», нашем любимом коктейль-баре. Оно, конечно, уже не такое модное. Его открыли двадцать лет назад. Заведение ничуть не изменилось; они по-прежнему подавали те же коктейли, по-прежнему сохраняли тот же декор и не регистрировались в социальных сетях. Сюда почти никто не приходил, и коктейли, которые стоили меньше десяти долларов, были очень крепкими.

— Ты согласилась на секс-сделку? — выпалила Рен, как только мы сели, ее глаза заблестели.

Я поиграла оливкой в своем стакане.

— Думаю, да.

— Твою мать, — пробормотала Рен. — Это так волнующе!

— Разве ты не должна держать это в секрете? — спросила Зои, не выглядя такой взволнованной, как Рен. И голос ее не был радостным.

— Ну, я ничего не подписывала, и он не угрожал моей жизни, если я буду обсуждать это соглашение со своими подругами, — заверила я их. — К тому же, я бы взорвалась, если бы мне пришлось держать все это при себе.

— Я бы задушила тебя, если бы ты не рассказала, — вмешалась Рен.

Ясмин еще не заговорила, но я уже знала, что она не обрадуется такому поступку. Она не судит меня. Она беспокоится. Черт возьми, я сама беспокоюсь.

— Никаких документов? — Ясмин наконец нарушила молчание, приподняв бровь.

Я прикусила губу.

— Ну не совсем.

— О, черт, — пробормотала Зои.

— У него есть список, — объяснила я тихим голосом.

— Список? — повторила Ясмин.

Я кивнула.

На долю секунды воцарилась тишина, и, видимо, Рен могла продержаться ровно столько.

— Нельзя упоминать о списке, а потом не говорить, что в нем, — огрызнулась она.

— Она не обязана говорить нам, если не хочет. До тех пор, пока в списке нет ничего незаконного или вредного, — возразила Ясмин, бросив на меня нежный взгляд.

— Не слушай эту сучку, ты обязана нам сказать. Я согласна с Рен. Если хочешь держать все в секрете, то в первую очередь, не надо было заикаться про список, — усмехнулась Зои.

Я улыбнулась своей лучшей подруге. Она совершенно права. Кроме того, я никак не смогу справиться со всем, на что согласилась за последние двадцать четыре часа, без помощи и эмоциональной поддержки от подруг.

— Ничего не записано на бумаге.

— Значит, он не несет ответственности, никаких бумажных следов, — пробормотала Ясмин.

— И для того, чтобы ни одна сука потом не скопировала, распространила или продала список, — добавила Зои. — Очень глупая идея, если только у нее нет связей, чтобы спрятаться от гнева Джея Хелмика.

У меня похолодела кожа. Как будто я до этого не знала, что Джей опасен. И вообще пересекаться с ним — опасно. Хотя я не планировала переходить дорогу или предавать этого человека, я встревожилась. Но, скорее всего, именно этого он и хотел от меня. Хотел, чтобы я его боялась. Напугалась, подчинилась, но не настолько сильно, чтобы убежать.

— Он хочет только мои выходные, — сказала я им, потягивая свой напиток.

— Он что, отец-разведенка? — проворчала Рен.

Я издала смешок. Даже Зои улыбнулась.

— Он человек с чрезвычайно строгим графиком, — объяснила я. — Ну, он так сказал. Постоянно работает всю неделю и не может ни на что «отвлекаться». — Я изобразила кавычки.

Я не сказала про то, что он может работать даже по выходным, но будет ждать меня в своем в доме, чтобы у него был «доступ» ко мне. Хотя на первый взгляд это было очень женоненавистно и нагло, мне в некотором роде нравилась такого рода безопасность. Нравилась эта неопределенность. И очень возбуждало. Он возбуждал меня.

— Еще он хочет, чтобы я с ним посещала мероприятия или ужины, если потребуется.

— Конечно, он хочет, чтобы ты была постоянно доступна для него, — сказала Зои. — Посмотри на себя. Он хочет заявить о своих правах.

— Заявить о своих правах? — повторила я.

— Дорогая, он объявит всему Лос-Анджелесу, что ты его. И да поможет Бог любому мужчине, который ослушается. — Она взглянула на свой телефон на столе, когда он загорелся, и не подняла трубку.

Я сглотнула, слушая тихую музыку звонка, лязг бокалов из бара и шепот разговоров вокруг нас.

— Я в беде, да? — я слабо выдохнула.

— Целиком и полностью, — ответила Ясмин.

— Разве это не чудесно? — добавила Рен, хлопая в ладоши.

Зои оказалась права.

О том, что Джей «хочет заявить о своих правах».

Я получила от него сообщение рано утром в субботу.

Благотворительный ужин. Завтра. В восемь. Официальный дресс-код.

Вот и все. Больше ничего. Сев в машину, которая первым делом в субботу утром отвезла меня в Малибу, я надеялась к лучшему и самому прекрасному сексуальному опыту в моей жизни.

Но нет.

Он будет заставлять меня ждать. Мало того, он думал, что я подготовлюсь к благотворительному ужину всего за один день. Моему самому первому благотворительному ужину. Где, скорее всего, будут фотографы. Как в романтическом фильме, он должен заказать какое-нибудь дизайнерское платье, отправить в мою квартиру. Оно бы мне идеально подошло и выглядело бы потрясающе. А еще бы подходящие туфли…

Но это не романтический фильм. И у меня предчувствие, что в этой договоренности никогда не будет романтики. Лишь игры, проверки и контроль от Джея. Это уже частично доказано, и доказательством чего был болезненный синяк на моей заднице от укола, который мне поставил врач в пятницу днем.

Я должна выглядеть как можно лучше для нашего первого свидания. Должна выглядеть лучше, чем любая другая женщина, которую он когда-либо держал под руку.

Это мелочно, по-детски и прискорбно, но это то, чего я хочу.

Черт! Он не дал мне времени!

Он играл со мной. Издевался.

Засранец.

Надо было позвонить и сказать ему, что пусть идет на этот ужин один или с какой-нибудь другой женщиной, которая готова, как собачка, перепрыгнуть через его цирковые обручи в последнюю минуту.

Я действительно позвонила.

— Рен? — воскликнула я. — Срочное дело. Мне нужно платье. Потрясающее платье, и оно должно выглядеть так, будто сшито лишь для меня, но при этом непринужденно. К вечеру, — добавила я.

— Приезжай ко мне через двадцать минут, — сказала она в ответ, не задав ни единого вопроса, зачем мне это понадобилось в субботнее утро.

Как стилист, действительно успешный, моя работа заключалась в том, чтобы в любой момент получать платья для красной ковровой дорожки, так что я должна была сделать это сама. И я могла бы, но я не наследница почти миллиардного состояния с гардеробом в два раза больше всей моей квартиры, включая отсек для самых потрясающих, сшитых на заказ платьев.

Может, я и не богатая наследница, но по милости богов моды у меня такой же размер, как у одной из них.

— Я почти обиделась, — нахмурилась Рен, разглядывая меня. — Это платье сшито для меня, но почему-то оно лучше смотрится на тебе.

— Чепуха, — ответила я.

Хотя я выглядела хорошо.

Действительно хорошо.

Мы провели весь день, примеряя платья, созданные одними из самых талантливых дизайнеров в мире. Настоящий рай. Ну, или рай для кого-то вроде меня.

Но внутри я чувствовала ад.

Мой желудок скрутило от нервов, от гнева, от неуверенности.

Вот почему потребовался целый день, чтобы выбрать, какое платье надеть. Потому что, конечно, это не могло быть просто платье. Оно должно произвести впечатление. Нужно чувствовать себя уверенно. Желанно. Нужно создать у Джея впечатление, что я могу принять все, что он бросит в меня.

Вот почему мы остановились на черном.

Как и его душа.

Обычно, с моим оттенком кожи, однотонное черное платье смотрелось слишком грубо. Но это было другим. Без бретелек. Бархатное. Топ-бюстье с низким декольте идеально огибало талию, создавая иллюзию фигуры в виде песочных часов. Оно утягивалось на талии и облегало бедра, веером падало чуть ниже лодыжек и небольшим шлейфом тянулось сзади.

Я надела бриллиантовые серьги, хотя меня чуть не стошнило от того, сколько они стоили, и я пыталась отказаться, но спорить с Рен бесполезно. А шея осталась полностью обнаженной.

Мы решили, что лучше завить волосы, а затем уложить их в простенькую прическу. Рен пыталась убедить меня позвать парикмахера и визажиста, чтобы сотворить со мной волшебство. Я очень хотела, потому что сама буду наносить макияж дрожащей рукой, но отказалась. Это глупо, но казалось, что, приложив столько усилий, я каким-то образом позволю ему победить. Я уже посвятила ему весь свой день, хотя мы даже еще не виделись.

— Я совершаю огромную ошибку? — спросила я Рен, заламывая руки и встречаясь с ней взглядом в зеркале. — Вступив в такое соглашение с этим человеком?

Рен поджала губы.

— Может быть. Я совсем не знаю этого человека, только мутные слухи, которые кто-то распространил. Я уже вижу, что он с тобой делает. Испытывает. Мне это не нравится. — Она сделала паузу. — Но я вижу в тебе кое-что еще. Волнение. Сияние. Я никогда не видела тебя такой рядом с мужчиной. А ты еще даже не занималась с ним сексом. Так что, возможно, ты совершишь ошибку, ввязавшись в такую путаницу. Но эта ошибка принесет гораздо большее удовлетворение, чем потом жить, задаваясь вопросом, что произошло бы в противном случае.

Она права. К лучшему или к худшему, но я уже в этом замешана. Я уже по горло в воде, так что единственным способом выжить было полностью погрузиться в воду и надеяться, что, в конце концов, я вынырну сделать глоток воздуха.

— Плюс, — добавила Рен, — ты не подписывала документы о неразглашении, так что, если он окажется огромным мудаком или ужасным в постели, можешь продать эту историю TMZ (прим. бульварная журналистская онлайн-газета).

Я попыталась рассмеяться, но это прозвучало фальшиво и неубедительно.

Я уже продала свою душу этому человеку. Слишком поздно что-то менять.

Я наносила темный, угрюмый бордовый цвет на губы, когда зазвонил телефон. Я знала, что это Джей. Он не дал адреса или какой-либо другой информации об ужине, на котором мы должны присутствовать. Я решила, что он заберет меня из дома, как и в четверг.

— Я спускаюсь, — поприветствовала я, бросив последний взгляд в зеркало на свою темно-романтичную версию, которая казалась совершенно другим человеком, не то, что в четверг.

— Я поднимусь, — сказал Джей.

Его голос поразил меня. Прямо в живот. Как бы мне ни хотелось ослушаться его и воспользоваться своим вибратором в ту же секунду, как я вернулась домой в четверг, я остепенилась. Почти не спала. А когда заснула, очнулась в горячем поту, словно мое тело испытывало дискомфорт и жаждало освобождения.

Вместо того чтобы доставлять себе удовольствие, я встала и пошла на утренний сеанс в «Soul Cycle» (прим. фитнес-компания, которая предлагает занятия велоспортом и спиннингом в помещении) с Зои. Она была, мягко говоря, удивлена, так как я ходила с ней только тогда, когда хотел наказать себя за что-то. Это был час абсолютной пытки, снова заставившей меня задуматься, почему вообще кто-то добровольно ходит на эти занятия.

Ожидание было адом. Как и говорил Джей. С таким большим сдерживаемым сексуальным разочарованием, просто услышав его голос, я обомлела. Еще одна вещь, которую он, вероятно, намеревался сделать со мной. Но он не заставит меня забыть правила и границы, которые я сама для себя установила.

Я остановилась, взяла свой черный клатч и положила в него тюбик губной помады.

— Нет, ты этого не сделаешь, — возразила я, защищая свое пространство, неуверенная, хочу ли я, чтобы этот человек населял все сферы моей жизни.

— Сделаю. Это не подлежит обсуждению.

Я судорожно сглотнула. Это моя квартира. Это мое право — иметь возможность контролировать, кто входит сюда, а кто нет. В этом нуждались одинокие женщины в городе, нуждались иметь власть над своим собственным пространством.

— Моя квартира — это мое пространство, — твердо заявила я. — Я уверена, что ты ничего об этом не знаешь, потому что ты мужчина с властью и деньгами, но в редких местах женщина может по-настоящему чувствовать себя в безопасности. Место без мужских взглядов, без перспективы, что с ней что-то случится, где мужчина не прижмет ее к стене, словно она его собственность. — Я сделала резкий вдох, пытаясь собраться с мыслями. Сейчас не время казаться слабой. — Я понимаю, что согласилась на то, чтобы ты контролировал ситуацию. Я подчиняюсь тебе, впускаю тебя в интимные части себя. Мое тело принадлежит тебе. Но мое личное пространство — нет.

Последовала пауза. Очень длинная.

— Я понял, — наконец подтвердил он.

Хотя его голос не изменился, было нечто в его тоне, что я поверила, он говорит это не просто для того, чтобы успокоить. Конечно, в нем была какая-то тьма, но мне интересно, была ли в его прошлом боль. Какая-нибудь травма. Скорее всего, так и было, раз он стал таким человеком. Я поняла, что здоровая, счастливая семейная жизнь с двумя родителями не породила бы такого человека, как Джей. Человека с глубоко укоренившейся потребностью в контроле.

— Будь внизу через три минуты, — скомандовал он. — Опоздаешь — будут последствия.

Я не могла не усмехнуться, когда мои бедра сжались в предвкушении.

Спустилась я через четыре минуты.

Он ничего не сказал, когда я села в машину.

Даже не поздоровался.

Даже не прокомментировал, как сексуально я выгляжу. А я выглядела очень сексуально. С другой стороны, он был потрясающе красивым мужчиной с миллионами долларов, который, вероятно, проводил время с бесчисленным количеством сексуальных женщин.

Я, однако, не была пресыщена этим, хотя моя карьера вертится вокруг ужасно красивых людей.

В основном, конечно, это пустые и бездушные люди. Но Джей не пустой. Он просто бездна. Несмотря на то, что я едва знала его, у меня было чувство, что он очень глубокий. Нескончаемый.

Он был одет во все черное, как обычно. Я еще не видела, чтобы он носил что-нибудь, кроме сшитого на заказ костюма, угольно-черной рубашки с открытым воротом, несмотря на то, что сегодня вечером на нем черный галстук, «Ролекс» на запястье мерцал каждый раз, когда мы проезжали мимо уличных фонарей.

Чисто выбрит, ни намека на щетину. Я хотел это увидеть. Что-то несовершенное, неопрятное. Мне до боли хотелось провести рукой по его точеной челюсти и почувствовать шероховатость щетины. Мое отчаянное желание узнать Джея и сблизиться с ним было непреодолимым.

Потребность в его внимании, в его одобрении была настолько всепоглощающей, что у меня надо отобрать мою феминистскую карточку и крепко шлепнуть по запястью.

Но я хотела, чтобы меня отшлепали.

Например, Джей.

Я изо всех сил старалась не ерзать и не пялиться на Джея, не желая показывать свое отчаяние.

Тишина в машине была такой же, как и прошлой ночью. Тяжелой. Заряженной. Но не неловкой.

— Ты намеренно опоздала.

Это первый раз, когда Джей заговорил за последние десять минут.

Я посмотрела на свои ногти, мой желудок сжался от его слов, но я не ответила. Я не пыталась играть с ним в какие-то игры, просто не знала, что сказать. Я заставила его ждать. Потому что я хотела последствий. Я хотела какого-то наказания, несмотря на то, что понятия не имела, каковы будут последствия, и не имела опыта общения с мужчинами, «наказывающими» меня каким-либо образом.

Если не считать того, что последний бывший, который не переставал говорить о своем гребаном Ягуаре, изменил мне на свадьбе, на которую я его пригласила, дабы удостовериться, что ему можно доверять.

Я хотела одобрения Джея, но в то же время, хотела его гнева. Я хотела чего-то за пределами его каменного вида, что видели все остальные.

Его пристальный взгляд скользнул по мне, оставляя за собой огненный след.

— Да, ты намеренно заставила меня ждать, — заключил он. — Ты не знаешь, во что ввязываешься, милая. И все же ты хочешь начать с наказаний.

Его голос был сексуальным. Ласкал меня в тех областях, которые мужчины в прошлом не могли найти даже с помощью диаграммы.

Я все еще молчала, потому что… что, черт возьми, на это сказать? Конечно, мне нравились грязные разговоры, очень даже. Но обычно я так себя не вела.

— Скажи, чего ты хочешь, Стелла, — потребовал Джей.

Я отчаянно хотела разорвать зрительный контакт, но чувствовала, что физически не могу этого сделать.

— Я хочу, чтобы ты наказал меня, Джей, — выдохнула я, мой голос был хриплым.

Я ждала, что он ответит. Страстно желала, чтобы он сократил расстояние между нами и выполнил свое обещание. Я хотела, чтобы он наказал меня прямо здесь, с водителем в нескольких метрах от нас. В тот момент на него было все равно. Лишь беспокоило сдерживаемое напряжение внутри меня, молящее об освобождении. Хоть какое-нибудь освобождение.

Но Джей больше ничего не сказал.

Он молча смотрел на меня несколько секунд, а затем откинулся на спинку сидения, глядя вперед.

Он мучал меня.

Это торжественное мероприятие проходило в отеле «Беверли Хилтон» в районе Беверли-Хиллз Гейтвей, расположенном в одном из самых дорогих и востребованных районов Лос-Анджелеса. Место, где каждый год проводился чертов «Золотой глобус» (прим. американская премия, присуждаемая Голливудской ассоциацией иностранной прессы за работы в кинофильмах и телевизионных картинах).

Несмотря на то, что я проработала в этих местах почти десять лет, я всегда была в восторге от всего этого великолепия. Кроме того, я была лишь в гостиничном номере, готовя клиентов к премии, но никогда не была на самой красной ковровой дорожке. Что меня вполне устраивало, ведь я не нуждалась и не хотела всего этого внимания. Я наблюдала, как все это разрушает множество людей на протяжении многих лет. Я предпочитала быть в стороне, лишь помогая людям сиять.

Однако сегодня вечером я не могла оставаться в стороне. Отчасти это моя вина. Я же выбрала такое платье. Я хотела выглядеть именно так, чтобы по-своему помучить Джея. Чтобы соблазнить его.

Мы неплохо смотрелись, оба были с ног до головы в черном. Я никогда не думала, что могу выглядеть такой темной или таинственной. Но именно так я бы описала нашу пару. Люди глазели, когда мы вошли.

Может быть, просто из-за Джея. Может быть, потому, что люди в этих кругах знали о нем и его «договоренностях» и ждали новую участницу.

Я, конечно, поймала много враждебных взглядов от женщин, которые выглядели примерно моего возраста, красивых женщин, увешанных бриллиантами, стоявшими рядом с пожилыми мужчинами, у которых были натянуты пряжки ремней, а на банковском счету, по любому, были кругленькие суммы. Я начала размышлять о них. Интересно, сколько пассий было до меня. Зои сказала, что о них потом «позаботились». Типа, подарили украшения и познакомили с миллионерами? Конечно, нет.

Джей все еще не произнес ни слова. Он даже не открыл мне дверь, хотя наклонился и помог мне выйти из машины. Было ли это для моей пользы или для камер, которые сгрудились у входа в отель, я не знаю.

Хотя Джей быстро провел нас мимо вспышек и криков, доказывая, что он не хотел привлекать к себе внимания. С другой стороны, это не было неожиданностью. Джей не стремился к славе или статусу. Он уже пользовался дурной славой и опасным престижем.

— Что это за благотворительность, ради которой все так наряжаются? — спросила я его, когда мы проходили через коридор.

Джей кивал разным людям, направляя нас к бару. На мой вопрос его глаза метнулись ко мне.

— Я полагаю, это для морской жизни «Большого Барьерного рифа», — ответил он.

— Ах, ничто так не помогает «Большому Барьерному рифу», как кучка богатых людей, которые, вероятно, даже не смогут показать его на карте, — пробормотала я.

Я не хотела, чтобы это прозвучало горько или осуждающе, но я ничего не могла с собой поделать. Мне много что нравилось в этом городе, и я, конечно, вела материалистический образ жизни, но мне было ненавистно видеть, как богачи устраивают благотворительные ужины, не заботясь о причине, а просто для того, чтобы покрасоваться.

Конечно, я тоже потратила слишком много денег на ерунду, но я делала ежемесячные пожертвования различным благотворительным организациям, жертвовала свое время так часто, как только могла. Я действительно заботилась об этом.

Господи, я начинаю говорить, как мой отец. Он, как и многие представители рабочего класса в нашем штате, испытывал отвращение к богачам.

Джей ему бы не понравился. Не понравились бы его деньги. Его часы. Но они никогда не встретятся. Мой отец никогда не узнает об этих отношениях.

Джей не спросил меня, чего я хочу в баре, я даже не заметила, как мы сюда подошли, будучи глубоко погружена в свои мысли, развлекая сценарии, которые не сбудутся.

— Шампанское, — сказал Джей бармену. — Два.

Я посмотрела на него, улыбка тронула уголки моих губ.

— Не хочешь виски? Или что-то столь же мужественное?

Джей взял бокалы, протянул один мне, прежде чем повернул нас обратно, положив руку мне на поясницу.

Мои соски затвердели от легкого прикосновения, малейший контакт создавал внутри ад. Он специально, я уверена. Отчасти это связано с тем, как сильно он меня возбудил, какое напряжение он создал в моем теле. Но все остальное — на самом деле, большая часть этого — связано с тем эффектом, который он оказал на меня. Все в нем вызывало какую-то… химическую реакцию. Нечто, что я не могла объяснить, но я здесь, в этом платье, в этом окружении.

Я ждала, что мы подойдем к каким-нибудь людям, кому-нибудь из тех, кто пялился и бормотал. Может быть, присядем за один из столиков. В бальном зале, где проходило мероприятие, расставлены роскошные круглые столы, но за ними никто не сидел. По крайней мере, пока что.

— Иди в ванную и сними нижнее белье, — прошептал Джей мне на ухо.

Я крепче сжала ножку бокала и чуть не сказала ему, что не могу. Это была моя первая реакция на перспективу войти в общественный туалет и выйти без нижнего белья. Особенно когда приходится возвращаться в комнату, полную очень серьезных, богатых людей. Конечно, они бы не узнали, что на мне нет трусиков, если бы я не упала на пол очень неподобающим для леди образом. Но я-то знала бы. И Джей тоже. И еще это как-то уязвимо — ходить без нижнего белья. Я всегда закатывала глаза, когда женщины делали это в книгах или фильмах. Существовало множество превосходных вариантов бесшовного нижнего белья, так что выделяющиеся линии через одежду остались в прошлом, и больше не надо ходить голой, чтобы избежать такого.

Хоть я все это и чувствовала, я не отказала Джею. Вместо этого встретилась с ним взглядом, протянула ему свой бокал и направилась в туалет.

Его не было на том же месте, когда я вышла с трусиками в сумочке. Видимо, он не из тех мужчин, которые ждут, когда его спутница выйдет из ванной, так что мне не пришлось неловко прерывать его разговор с женщиной в ярком красном платье.

Сама женщина была столь же поразительна. Она была пышной, поэтому облегающее платье идеально покрывало ее тело. Короткое декольте с крошечными бретельками, которые подчеркивали ее загорелую кожу и пышную грудь. Оно было идеальной длины, просто касалось пола. Либо у нее отличный вкус, либо она была отличным стилистом.

Она стояла рядом с Джеем. Слишком близко. Жар подступил к моему горлу с совершенно незнакомой потребностью поиздеваться над великолепной, хорошо одетой женщиной, которая ничего мне не сделала, кроме как говорила с мужчиной, с которым я трахаюсь — мужчиной, с которым еще даже не трахалась. Мужчина, который даже не был моим.

Я перевела дыхание. Глубоко, успокаивающе. Дыхательная техника, которой я научилась, когда мне взбрело в голову стать каким-то супер подтянутым, спокойным йогом, и я целый месяц занималась. Потом меня начало тошнить от женщин, которые громко говорили о своих непослушных детях на протяжении всего урока. Кроме того, я отстой в йоге.

Но эта штука с дыханием помогла мне пережить множество очень стрессовых ситуаций.

По крайней мере, это помогло убедиться, что ни одна из моих эмоций не отразилась на моем лице, когда я подошла к Джею и женщине в красном платье. Они оба наблюдали за моим приближением. Джей со своей типичной холодной настойчивостью, а она — с осуждением, которое могла распознать только другая женщина. Очень враждебно. Я расправила плечи, идя медленно, осторожно, стараясь не споткнуться.

Я постаралась улыбнуться, когда приблизилась. Встала рядом с Джеем. Близко. Не прикасаясь, потому что я не совсем уверена в правилах, но достаточно близко, чтобы сообщить, что он мой. Я не стала ждать, пока он представит меня, потому что боялась, что он может этого не сделать, и это серьезно повлияло бы на мое появление.

Я наклонила голову и посмотрела на женщину без враждебности или осуждения. Может, она и играет в эту игру, но я бы никогда не стала. Мир хотел натравить женщин друг на друга, желая, чтобы мы соперничали, поощряя нас ревновать вместо того, чтобы поддерживать друг друга. Потому что если бы женщины не были сосредоточены на том, чтобы бороться за внимание мужчины, то мы бы поняли, что есть много, много важных вещей, которые можно желать помимо внимания мужчин.

— Я Стелла, — представилась я с теплотой в голосе. — Мне очень нравится твое платье. Александр Маккуин?

Женщина пару раз моргнула, глядя на меня, как будто не ожидала комплимента от потенциального заклятого врага.

— Да, спасибо.

— Стелла — стилист, — сказал Джей.

Я посмотрела на него, наслаждаясь тем, как мое имя слетело с его губ. Мне нравилось, как звучали эти слова, глубокие, мужские, похожие на звуковую версию расплавленного шоколада. Он говорил это не так, чтобы унизить меня в комнате, полной юристов, врачей, известных людей. Он говорил так, будто моя работа имела значение.

— Она очень хороша в своей работе, — продолжил он. Его рука скользнула мне за спину, проведя легчайшую линию от затылка вниз по спине до того места, где начиналось мое платье.

Мне пришлось бороться, чтобы сохранить самообладание под этим прикосновением. Так интимно. Так значимо. А еще на мне нет трусиков.

Женщина перевела взгляд с нас двоих на меня.

— Держу пари, так оно и есть, — пробормотала она. Что-то еще промелькнуло в ее глазах, когда она посмотрела на Джея. Печаль. Разочарование.

Она любила его.

Она раньше была с ним.

И никогда больше не будет.

Однажды я стану, как она.

— Я должна идти, — продолжила она. — Было приятно познакомиться с тобой, Стелла. — Она не посмотрела на Джея, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

— Я так и не узнала твоего имени, — крикнула я, внезапно почувствовав родство с этой женщиной.

— Это не имеет значения, — тихо сказала она через плечо, прежде чем уйти.

Я наблюдала, как она двигалась сквозь толпу в своем дизайнерском платье, и многие глаза следили за ней, наблюдая за ее красотой. За ее ощутимой печалью.

Мне не удалось долго размышлять о ней или о своем будущем, потому что к нам подошел кто-то другой. Тучный мужчина в дорогом костюме, с плохой стрижкой и громким голосом.

Джей представил меня, но мужчина ограничился приветствием и взглядом на мою грудь, прежде чем снова сосредоточиться на Джее, рассказывая о рынках и деловых сделках, притворяясь, что меня не существует.

— Позже эта помада будет идеально смотреться на моем члене, — пробормотал Джей мне на ухо, прежде чем отойти и возобновить разговор с мужчиной.

ГЛАВА 8

Стелла

Ужин длился слишком долго. Еда была очень даже обычной, хотя стоила десять тысяч долларов за тарелку. Джей, конечно, мне этого не сказал. Тучный мужчина в дорогом костюме, который, к сожалению, сидел за нашим столиком, в какой-то момент загудел об этом.

Джей потратил двадцать тысяч долларов во время нашего якобы первого свидания. У него много денег, я знаю. И по мере того, как тянулась ночь, становилось все более и более очевидно, что ему наплевать на все, ему там никто не нравился, и он присутствовал здесь ради какого-то плана, связанного со мной. Эгоистично, но это правда. Он будто закладывал основу для нашего соглашения. Лишь бы я убедилась, что он главный.

Это бесило, но и нравилось в то же время. Нравилось сидеть рядом с Джеем без нижнего белья, чувствуя, как пульсирующая потребность охватывает все мое тело.

К тому времени, как мы сели в машину, я больше походила на изголодавшееся по сексу животное, чем на обычную женщину. Я очень, очень надеялась, что снаружи это никак не проявится. Проблема была в том, что каждый раз, когда Джей смотрел на меня, я знала, что он не видит то, что снаружи. Казалось, он видел мои внутренности. Самую сердцевину меня.

Он почти не разговаривал со мной всю ночь, что меня вполне устраивало, так как я делала все возможное, чтобы собрать обрывки информации о Джее, пока он разговаривал с разными людьми. Никаких хороших знакомых, но все его знали. Боялись. И помимо этого страха было что-то еще. Отчаянная потребность в его уважении. Они хотели обратить его внимание на себя.

Видимо, я не одна такая.

Но я единственная, кто села в машину и поехала с ним домой заниматься сексом.

Хотя он не разговаривал со мной после комментария о помаде, он прикасался ко мне всю ночь. Незаметно. Маленькие, мучительные, едва касания.

Я была сексуально голодным маньяком, когда мы сели в машину. Даже не поела, потому что очень нервничала.

— Ты часто ходишь на такие мероприятия? — спросила я, пытаясь отвлечься от страха, трепета и возбуждения, бурлящих в моем животе.

— Имеешь в виду, буду ли я требовать, чтобы ты регулярно посещала такие мероприятия? — ответил он. Как всегда, на его лице не было никаких эмоций, но, несмотря на это, между нами пылал жар.

Я прикусила губу, подавляя стон.

— Нет, я имею в виду, ты часто туда ходишь? Является ли это частью твоей… работы?

Что-то промелькнуло в его глазах.

— Я думал, что ясно выразился по поводу вопросов о работе.

Конечно. Никаких вопросов. Нельзя узнавать ничего такого, чем он не соизволит поделиться сам.

Разочарование и смущение смешались во мне. И сожаление тоже. Неужели я действительно приговорила себя к этому? К отношениям, в которых баланс сил отсутствует? Где я даже не узнаю, кем работает человек, который приказывает мне снять трусики и засунуть в гребаную сумочку?

— Нет, — добавил Джей, удивив меня. Тот факт, что он ответил, удивил меня.

Я смотрела на руки и резко подняла голову, чтобы посмотреть на него.

— Я ненавижу такие события, — продолжил он. — Особенно людей, которые их посещают. Ты правильно поняла, они едва знают, что это за благотворительность, с которой, вероятно, прибыль меньше, чем организация этой ужасной вечеринки. Но они служат своим целям.

Я наблюдала за Джеем, пока он говорил. Конечно, я наблюдала за ним всю эту ночь. Он не был обаяшкой. Он никогда не улыбался. Не притворялся, что прилагает усилия, с кем бы он ни разговаривал. Он просто говорил. Отдавал деньги для «целей», которым служил этот ужин.

Это как-то связано со мной? Или это совершенно напрасная мысль?

Прежде чем я успела обдумать это, Джей заговорил снова:

— Повернись ко мне, задери платье и раздвинь ноги, — скомандовал он.

Между нами и водителем выехала перегородка, о существовании которой я и не подозревала.

Я посмотрела на Джея, но едва могла разглядеть его в тусклом свете салона машины. Он был черным силуэтом.

У меня не было причин отказываться, поэтому я, не колеблясь, сделала это. Машина была большой, предоставляя мне более чем достаточно места для такого маневра. Материал сиденья был холодным.

Я ожидала, что он заставит меня ждать. Еще один вариант пытки – возможность показать, насколько сильно он контролировал меня. Но он этого не сделал. Он нырнул прямо в воду.

Прямо сразу.

Шок от удовольствия был настолько сильным, что моя рука схватилась за ручку на потолке автомобиля, которую в Миссури называют «о, черт».

Хотя это было скорее «о, бл*дь».

Как будто этот мужчина знает, как пользоваться своим языком. Как будто, черт возьми, он разорвет меня на миллион крошечных кусочков, и если он подведет меня к краю только для того, чтобы оттащить назад, я умру.

Его язык был безжалостен. Настоящий эксперт. Мои ноги обвились вокруг него. Машина двигалась по медленному Лос-Анджелесскому трафику, и я не беспокоилась о том, что в нескольких футах от меня был еще один человек, отделенный тонированным стеклом. Я забыла, что вокруг нас живут миллионы людей. В те моменты весь мой мир состоял из Джея, а его язык безжалостно двигался по моему клитору.

Оргазм наступил быстро. Интенсивно. До такой степени, что я, возможно, почти потеряла сознание.

Или не почти.

Потому что каким-то образом мое платье спустилось вниз, и я оказалась в вертикальном положении, когда тело Джея прижалось ко мне. И я не была инициатором.

Губы Джея прижались к моим, и когда я открыла их, почувствовала свой собственный вкус. Мне понравилось. Мне нравилось пробовать свою киску на его губах. Он заставил меня кончить своим ртом, прежде чем поцеловал в губы.

Вдобавок ко всему, он заставил меня кончить. Это очень редкая вещь в мужчинах — в большинстве мужчин, — и совсем не то, чего я ожидала от этого соглашения.

— Я знал, что ты будешь такой на вкус, — пробормотал он. — Знал, что твоя киска будет жадной.

Я моргнула, глядя на его фигуру, пока его слова скользили по коже, которая уже была наэлектризована его прикосновением.

— Когда приедем, ты снимешь свое платье, — сказал он мне. — Оставишь его у двери. Потом ты встанешь на колени и обхватишь меня губами.

— Да, сэр, — прошептала я.

Я дрожала, когда мы вышли из машины, мои колени едва выдерживали мой вес, когда я шла к входной двери.

Джей был позади меня. Близко. Его запах убаюкивал меня, и воспоминание о его губах все еще отпечатывалось на моей киске. Я была напугана. Я нервничала. И очень возбуждена, сильнее чем… когда-либо.

Дверь была не заперта, когда я ее толкнула, и я подумала, попросил ли он кого-нибудь об этом, заранее готовясь, или просто оставил ее незапертой, потому что у него уже есть огромные ворота, и он был таинственным задирой, с которым никто не связывался.

Эти мысли прекратились, как только я вошла внутрь и вспомнила свои инструкции.

Джей не сказал ни слова, молча следуя за мной, с такой силой, которая была намного больше, чем его тень. У меня чувство, что он больше ничего не скажет, что только делает ситуацию более эротичной. Если бы я не чувствовала, как мурашки покрывают мои руки, я могла бы поклясться, что мне снилась вся эта гулкая тишина особняка, слабый звук волн, разбивающихся о скалы, и мое сердце, колотящееся в груди.

Джей закрыл за нами дверь, затем прислонился к ней спиной, скрестив лодыжки. Он взял мою сумочку, поставил ее на комод в прихожей. Я ожидала, что он проведет нас дальше в дом. Может быть, в спальню. Может, тут есть кто-то вроде экономки или помощницы, не очень хочется, чтобы они что-то увидели.

Но он не пошел дальше. Он просто стоял там, наблюдая за мной, его глаза метались между моими, как будто он бросал вызов, чтобы я что-то сказала.

Когда мои руки нашли молнию на платье, я отказалась смотреть вниз, чтобы еще больше выдать свои нервы. Воздух в доме был холодным, покалывал мою обнаженную кожу, когда я позволила платью упасть к ногам. Поскольку для такого платья не требовался бюстгальтер, а трусики все еще лежали в сумочке, я была полностью обнажена. Я вышла из платья, а Джей стоял там, полностью одетый, рассматривая меня.

— Не снимай обувь, — скомандовал Джей, когда я наклонилась, чтобы снять шпильки «Маноло».

Я выпрямилась, немедленно повинуясь ему. Стояла там секунду, полностью обнаженная, беззащитная перед ним. Каждая девушка была немного застенчивой. Или очень. Даже те, кто украшал обложки журналов, кто был «секс-символами» в Голливуде. Я испытала это на собственном опыте. Неважно, сколько людей говорили тебе, что ты красива, всегда найдется внутренний критик, указывающий на недостатки.

Я не ненавидела свое тело. Как и любая другая, я хотела в нем что-то изменить. Я хотела бы, чтобы грудь была больше, бедра упругие, чтобы у меня не было столько целлюлита на бедрах — хотя невозможно быть взрослой женщиной и не иметь целлюлита, — и чтобы моя кожа не была такой бледной или покрасневшей. Как сейчас. Все мое тело краснело, когда я смущалась, возбуждалась, испытывала дискомфорт. Я не могла скрыть своих эмоций. Особенно не тогда, когда каждый дюйм моей раскрасневшейся кожи был на виду.

Но что-то в напряженном, испытующем, изучающем взгляде Джея заставило меня почувствовать себя сильной. Красивой. Желанной. Это не совсем имело смысл, так как в его глазах не было ни мягкости, ни улыбки, ничего, что говорило бы о том, что ему понравилось увиденное. Если не считать того, как сжалась его челюсть, а руки по бокам сжались в кулаки. Хотя в доме было и так холодно, его взгляд был ледяным. Он был возбужден. Из-за меня.

— На колени, — приказал Джей.

И снова я не колебалась, особенно после того, как увидела твердые очертания его члена сквозь штаны. Мой рот забыл, как говорить, а тело затряслось от желания.

Опустившись на холодный деревянный пол, колени все равно тряслись. Но я не была сосредоточена на твердости пола.

Руки больше не дрожали, когда я подняла их, чтобы освободить Джея от штанов. Я сделала это, глядя на него снизу вверх, не сводя глаз. Все его тело напряглось, когда я схватила его член рукой. Крупный. Почти пугающий. Но не совсем.

Хотя это я стояла на коленях, он был в моей власти. Я постаралась двигаться медленно. Сначала провела по нему губами, обдувая воздухом его кончик. Его тело сжалось, пока я дразнила его, а рукой крепко сжала его основание.

Я планировала делать все дольше, чтобы наслаждаться этим маленьким контролем. Но я ничего не могла с собой поделать. Когда мои губы сомкнулись вокруг его кончика, а он издал гортанный чувственный звук, мое тело отреагировало тем же. Я взяла его. Полностью.

Мои колени запротестовали, боль пронзила пальцы ног. Но мне понравилась эта боль. Мне нравилось причинять себе боль и одновременно доставлять ему удовольствие.

Теперь я двигалась быстрее. Голоднее. Я хотела, чтобы помада размазалась по его члену. Хотела, чтобы он взорвался от удовольствия, как и я. Хотела проглотить его всего, а затем поцеловать, чтобы он знал, каков он на вкус.

Но я не контролировала ситуацию.

Поэтому, как только его тело напряглось за несколько секунд до освобождения, Джей пошевелился. Или это сделала я. Не знаю точно, что произошло, но мой рот больше не обхватывал его. Он потянул меня вверх. За волосы. Голова горела от боли. Но это мне тоже понравилось.

— Положи руки на стену, — проворчал Джей, его обычно зеленые глаза теперь потемнели от похоти.

Я повернулась, делая то, что он сказал, расставив ноги, потому что знала, что сейчас произойдет. Его пальцы легли между моих ног.

— Какая ты мокрая из-за меня, да, милая? — он прошептал мне на ухо.

— Да, — выдохнула я, едва держась на ногах.

Я думала, сейчас он еще помучает меня. Будет дразнить, демонстрируя власть. Но он этого не сделал. Он ворвался внутрь. Наполнил меня. Полностью. До конца.

Мои зубы впились в губу, когда он вошел в меня, и начал трахать в коридоре своего особняка. Я совершенно голая, а он все еще был в костюме.

Мое тело полностью подчинилось ему, пока он жестко трахал меня, одной рукой упираясь в мое бедро, другой сжимая мои волосы, отчего моя спина до боли выгибалась.

— Ты моя, Стелла, — проворчал он.

Я издала звук согласия, но голос словно пропал.

Он дернул меня за волосы сильнее.

— Громче.

Мой оргазм нарастал с каждым толчком, конечности слабели, тело Джея высасывало из меня всю энергию.

— Я твоя, — прохрипела я в ту же секунду, когда развалилась на части.

— Моя, — повторил он.

Это была клятва.

Приговор.

— Нет, — прошипел Джей, когда я попыталась провести руками по его спине.

Я тут же замерла, на мгновение почувствовав себя неловко, неуверенно в себе.

Он продолжал двигаться на мне. Мы добрались до спальни. Наконец-то. Он отнес меня на руках, потому что колени больше не слушались меня. Он даже не просил передышки. Просто снял с себя одежду, а затем снова погрузился в меня. Я едва оправилась после первого раза, но мне хотелось большего. Я хотела утонуть в нем. Хотела, чтобы он утонул во мне. Я уже была зависима от него, уже боялась пустоты, которая наступит, когда он перестанет меня трахать.