Ложь грешников

Я потеряла себя в нем. Забыла о правилах, о реальности того, что у нас с ним за отношения. Вот почему я обвила его руками, вцепившись в его спину.

Именно тогда он замер, произнеся одно-единственное слово таким холодным тоном, что погасил весь огонь внутри меня.

— Держись за спинку кровати, — скомандовал он.

Я повиновалась.

В ту секунду, когда мои ладони коснулись холодного металла, он продолжил. Его рука прижалась к моему бедру, когда он вошел, мое тело подчинилось его воле. Губы Джея нашли мою шею, затем зубами он скользнул по нежной коже, укусили сильнее, как будто он пытался пометить меня, оставить на мне шрам. Его член двигался сильно, быстро, овладевая моими внутренностями. Огонь снова начал тлеть внутри меня, и я быстро забыла о холодном стыде, который охватил меня одним словом.

Все, о чем я думала, был Джей. И я бы умерла, если бы он не продолжал двигаться. Мои глаза зажмурились, когда оргазм пополз вверх от пальцев ног.

— Глаза, Стелла, — проворчал Джей. — Открой их.

И снова я повиновалась.

Взгляд Джея был холодным, расчетливым, почти жестоким, когда он смотрел, как я кончаю. Он наблюдал, как мой мир раскалывается под его хваткой. Я вскрикнула, его собственное тело напряглось, когда он вошел в меня.

Толчки продолжались долго. Края моего сознания то появлялись, то исчезали, тело дрожало, когда Джей выходил из меня.

— Иди в ванную, приведи себя в порядок. А потом возвращайся ко мне.

И снова, не говоря ни слова, я повиновалась. Я голышом направилась в ванную, Джей следил за моими движениями.

Я увидела свое красное лицо, когда посмотрела в зеркало. Волосы в беспорядке, наполовину собранные в пучок. Губы распухли от поцелуев Джея, а на шее остались отметины. В моих голубых глазах появился блеск, я с трудом приходила в норму после того, что сейчас произошло.

Я помылась, очищая себя от Джея, прежде чем вернулась в спальню. Было темно, все окрашено в различные оттенки черного. Но я нашла дорогу обратно к Джею, не зная, что будет дальше. Будет ли еще что-то? Потому что я не до конца уверена, что смогу это пережить. И все же я подчинилась бы всему, чего бы он ни захотел, потому что мое измученное, удовлетворенное и разрушенное тело кричало о большем. Я хотела больше его.

Руки Джея притянули меня к своей груди в ту же секунду, как мое колено приземлилось на кровать. Я охотно свернулась калачиком рядом с ним. Его тело было очень теплым, с твердыми бугорками мышц, я легко прижалась к нему.

Не было никакой неловкости, которую я ожидала. Никакого стыда. Я чувствовала… пустоту. Как будто он опустошил меня. Но я не возражала. Я все это время была слишком сыта. Мыслями. Задачами. Сомнениями. Заботами. Фантазиями. Страхами. Приятно, что теперь все это исчезло, по крайней мере, на какое-то время.

— Расскажи мне о своей матери, — сказал он после нескольких долгих секунд молчания.

Я наклонила голову, чтобы посмотреть на него или на его фигуру. Такого я не ожидала. После того, как он закончил, я думала, что он прогонит меня из своей постели, из своего пространства. Сделает это холодно, без эмоций. Я уж точно не ожидала объятий. С другой стороны, это было не совсем объятие, просто мое обнаженное тело лежало поверх его. Ну и хорошо, ведь я физически не в состоянии куда-то вставать.

Я не ожидала какого-то разговора или личного вопроса. А расспросы о моей матери были личными. Знал он это или нет, еще предстояло выяснить. Может, это какое-то испытание? Если он уже кое-что знал обо мне, значит, он проверяет, солгу ли я. Вдруг я откажусь отвечать на его вопросы точно так же, как он отказался отвечать на мои.

Но я не хотела быть как он. Мне не нужны никакие проверки. Я все равно не смогу контролировать нас. Я бы никогда этого не сделала. Я бы сама открылась ему раньше, добровольно обнажила бы свои внутренности, прежде чем он начал что-то выяснять. Это единственная сила, которая у меня есть.

— Моя мама параноидальная шизофреничка, — призналась я, быстро произнося это, будто срывая пластырь. — Она родила меня, когда ей было тридцать, как раз перед тем, как у нее начались симптомы. Не знаю, ускорила ли беременность эти события, а может, всё произошло бы в любом случае. Хотя, какая разница. Это не моя вина, что она начала видеть демонов, прячущихся в холодильнике, под моей кроватью и, в конце концов, за моими глазами. Она всегда мне это твердила. Будто от меня исходит страх, злость или горечь. Тогда я и поняла, что это не моя мама.

Джей слегка пошевелился, протягивая руку, чтобы включить свет рядом с кроватью. Я удивилась. Думала, он любил темноту в своем доме. Я не из таких, но в тот момент предпочла бы чернильное одеяло ночи, которое частично скрывало меня от его пристального взгляда.

Я позволила ему слишком много узнать, слишком многое обнажила. Свет был тусклым, мягким, но, несмотря на это, все казалось жестким. Особенно Джей, потому что черты его лица стали еще резче.

Я сделала паузу, глядя в глаза Джея цвета берилла, ища в них незаинтересованность. Признак того, чтобы я заткнулась, была обычной женщиной, которая слушалась его в постели и не втягивала его в свои детские травмы.

Но ничего такого не было. Джей хотел узнать больше о моих травмах. Он хотел знать мои слабости. Скорее всего, чтобы он потом использовать это, а значит, что мне следует заткнуться. Прямо сейчас. Закрыться и создать какой-нибудь щит, чтобы укрыться от этого человека.

Но я продолжал говорить.

— Она милая, правда, — продолжила я, слегка улыбнувшись, когда подумала о своей матери. — Она творческая натура. Блестящая. Добрая. Просто замечательная.

Я вспомнила, как она танцевала под «Beach Boys» в красном кимоно. Мне было не больше пяти, но тот день запечатлелся в моей памяти. Не по какой-то особенной причине, просто потому, что моя мать была счастлива. Она притянула меня к себе, я танцевала с ней. Потом мы поели клубники со сливками. Я все еще ощущала этот вкус. И вкус счастья.

Следующий день был другим.

— Болезнь забрала у нее всё, — вздохнула я. — Сначала было трудно понять, вдруг ей просто тяжело быть матерью. Папа много работал, чтобы мама оставалась дома и присматривала за мной. Я знаю, он корит себя за то, что не заметил раньше, но разве не всегда самые близкие нам люди слепы к нашим недостаткам?

Я пожала плечами или попыталась это сделать, будучи в объятиях Джея. Дело было не в самом жесте, а в том, что он изображал. Своего рода смирение. Мне так сильно хотелось, чтобы разговор о матери не вскрывал едва зажившие раны и не пробуждал глубоко спрятанные страхи.

— Я же говорю, это не имеет значения, — продолжила я, опасаясь, что мои усилия были напрасны. Джей все еще смотрел на меня тем напряженным, понимающим взглядом. — Это бы мало что изменило, и я никогда не винила своего отца. И не виню свою мать в болезни. Это жестоко. Ужасно.

Я сглотнула, стараясь не позволить нахлынуть другим воспоминаниям. Те самые темные и колючие. Эти воспоминания тоже были размытыми, разум пытался защитить меня от травмирующих деталей. Даже если бы я избегала возвращаться к тем событиям, я бы навсегда запомнила, что я чувствовала. Страх. Путаницу. Разбитое сердце. Я все еще ощущала это на языке, как ту клубнику со сливками.

— Я избавлю тебя от подробностей, — пробормотала я, делая все возможное, чтобы прогнать эти воспоминания. Я была рада, что руки Джея обнимали меня. — Но, в конце концов, все стало настолько плохо, что папа заметил. Сначала он отвел ее к врачу, который прописал ей таблетки, они какое-то время действовали. А потом перестали. Родители вернулись к доктору. Прописали еще больше наркотиков. Цикл продолжался еще долго, пока папа не решил, что ничего не сработает. Нельзя было гарантировать, что с ней я буду в безопасности. Поэтому он бросил ее. Ради меня. Это разбило ему сердце, он смотрел, как все это происходит, и не мог ничего сделать.

Я не хотела продолжать поддерживать зрительный контакт с Джеем. Произнося вслух то, чего я никогда раньше не говорила. Но это было слабостью, трусостью – отвести от него взгляд. С усилием я продолжала на него смотреть.

— Теперь она живет сама по себе, — продолжила я. — К ней кто-то приходит и помогает каждый день. Помогает принимать лекарство, остается с ней, если у нее плохой день. В последнее время такое случается часто.

Я не сказала Джею, что почти наверняка мою мать в ближайшем будущем придется поместить в какое-нибудь учреждение, потому что становилось ясно, что скоро будет опасно держать ее рядом с людьми.

Я не сказала Джею, что только недавно узнала об этом, мне пришлось вытаскивать всю информацию из папы. Он не сказал, потому что всё оплатить вряд ли получится страховкой. Придется оплачивать из собственного кармана. Хотя я не знала о ценах на такие услуги, поняла, что это довольно дорого. Папе придется работать еще усерднее, хотя в таком возрасте нужно отдыхать.

Я не сказала Джею, что моему отцу пришлось пожертвовать своей жизнью и своей пенсией ради моей матери. Это одна из причин, по которой я теперь соглашаюсь на каждую работу, которая попадалась мне на пути. Я планировала начать посылать ему деньги, как только найду способ делать это без его ведома или разрешения. Папа ни за что не взял бы у меня денег, но, черт возьми, я ни за что не брошу его заботиться о маме в одиночку.

И, наконец, я не сказала Джею, что приближение моего двадцать девятого дня рождения пугало меня до такой степени, что я едва могла спать по ночам. Моей матери было двадцать девять, когда проявились симптомы. Такая болезнь была генетической, и от нее нет спасения. Конечно, есть лекарства и методы поведенческой терапии, некоторые из которых были полезны пациентам, но я бы не пожелала этого своему злейшему врагу. Я провела все исследования и принимала коктейль из витаминов, включая мелатонин, витамины группы В и омега-3, чтобы хоть как-то предотвратить болезнь до того, как она проявится.

Нет, я ничего из этого Джею не сказала. Из-за договоренности, конечно. И если бы я следовала правилам соглашения, я бы все равно ничего не сказала о своей матери, отце или своем воспитании. Но я уже сделала это. И он казался по-своему заинтересованным.

Я могла бы сказать больше. Если бы была достаточно храброй. Если бы меня не охватил стыд, хотя в этом нет никакого смысла. Психическое заболевание не было чем-то постыдным. Об этом нужно говорить и признавать. А мне было еще стыднее от страха, который практически искалечил меня. Я не уверена, переживу ли такой диагноз. Я очень боялась жить такой жизнью, как моя мама.

В дополнение ко всему этому, говорить обо всех моих страхах было слишком интимно. Я предоставила Джею полную свободу действий над своим телом, он командовал мной в течение сорока восьми часов каждую неделю. Но он не увидит моих страхов. Это слишком личное. Нельзя делиться страхами с тем, с кем спишь. Страхи и самые смелые мечты зарезервированы для будущего мужа. Хоть девственность не сохранила, но у меня будет это. А это очень важно, ведь я вся состояла из страха.

Я, конечно, не собираюсь выходить замуж за этого человека. У нас нет абсолютно никакого будущего. Несмотря ни на что, я боролась со своими инстинктами. Что-то внутри меня хотело поделиться всем этим с Джеем. Вывалиться к его ногам и надеяться, что он соберет меня по кусочкам.

Поэтому я больше ничего не сказала. Не позволила молчанию Джея уговорить меня рассказать больше. Это журналистский трюк, свидетелем которого я была много раз. Утешение в неловком молчании, которое большинство людей изо всех сил старалось заполнить, вот где была самая пикантная информация. Именно тогда люди делились большим, потому что они отчаянно хотели наполнить мир звуком.

Молчание между нами не было неловким. Я позволила себе расслабиться, хотя какая-то часть меня ждала от него какого-то ответа. Не сочувствия или жалости, а что-то другое. Может быть, часть его самого. Хотелось узнать, что он ценит тем, что поделилась этим.

Джей ничего не сказал.

Но он не вышвырнул меня из своей постели, как я ожидала. Я, конечно, не смогла бы заснуть в такой тишине. В этом похожем на пещеру доме, в объятиях этого сложного человека. Со всеми этими мыслями, крутящимися в моем мозгу.

Джей

Она легко заснула.

Слишком просто.

Она не должна быть здесь. В его объятиях. В его постели. Это опасно для нее. Ей следовало быть настороже. Он ожидал этого от нее.

Она была своевольной, упрямой, умной. Стелла рассказала ему всю информацию, которую он собрал о ней. Она прожила в этом городе достаточно долго, чтобы знать, что мужчинам нельзя доверять. Чтобы защитить себя. И все же она с готовностью открылась ему. Она опустилась перед ним на колени. Она рассказала информацию, которую, как он знал, она не разглашала кому попало. Информацию, которую она изложила сильным, отстраненным тоном, но ее глаза говорили, что она все еще истекает кровью из-за своего прошлого. Она сломлена. И по какой-то причине она предложила ему частички себя.

Хотя не все части. Не совсем. Джей почувствовал, что она сдерживается. Он наблюдал, как она поджала губы, как будто пыталась поймать слова, не давая им вылететь. Но она сказала ему достаточно. Даже слишком.

А потом она заснула в его гребаных объятиях.

Как будто доверяла ему настолько, чтобы он ее защитил. Она такая уязвимая. Это очень глупо с ее стороны. Он должен был сделать что-то, дабы показать ей, что это была ошибка. Доверять ему было ошибкой.

Джей отлично умел исправлять ошибки людей, убеждаясь, что они никогда не повторят их снова. Он делал это жестоко, без жалости и совести.

Он без колебаний давал уроки женщинам, которые были до Стеллы. Женщинам, которые думали, что они особенные, другие, что они могут раздвинуть границы, и он захочет измениться ради них.

Джей ни для кого не менялся. Особенно не для женщин.

Но здесь была Стелла, спящая в его объятиях, в его постели, а не в комнате через три двери, в которую уходили другие.

В той комнате был шкаф, полный одежды, которая подходила Стелле. Пока не так много, потому что он хотел узнать ее получше, узнать, что ему нравится на ее теле. Сегодня вечером она надела для него черное.

Это платье.

Это гребаное платье.

Он почти обомлел. Когда она вышла из своей квартиры — в которую она не впустила его — на целую минуту позже, чем он велел, в этом платье… Он чуть не выскочил из машины и не понес ее на плече обратно.

Ему потребовалась каждая унция силы воли, чтобы не сделать этого. Ему нужно было ее наказать. Ему нужно было заставить ее отчаянно нуждаться в нем. Так же отчаянно, как и он сам.

И еще ему нужно было уважать ее желания. Ее пространство. Его бесило, что она создала границы, скрывала от него свои части, одновременно отдавая ему всю себя.

Джей был полон решимости заполучить ее всю. Заслуживал он ее или нет. Даже если это ее разрушит.

Она уже погубила его. Потому что она не будет спать нигде, кроме его кровати. Только в его объятиях. Дерьмо в том шкафу завтра перенесут. И каждую черную вещь он выкинет оттуда.

Потому что в черном она выглядела как настоящий грех. Как в этом гребаном платье. Он вспомнил отметины, которые оставил на ней.

Не то чтобы он чувствовал себя настолько виноватым, чтобы сожалеть. Чтобы остановиться. Чтобы изгнать ее из своей жизни.

Нет, он бы этого не сделал.

Пока что.

До тех пор, пока не насытится ею.

ГЛАВА 9

Стелла

Когда я проснулась, кровать была пуста.

Но это не первое пробуждение.

Дважды Джей будил меня своими губами. Руками. Он не был нежен, не ждал, пока я полностью проснусь, не шептал приказы. Не говорил прикоснуться к нему.

Ему нравилось, как мои ногти скользят по его твердому прессу. Ему нравилось, когда я запускала пальцы в его волосы, хватаясь за пряди и притягивая его так близко, что наши лбы соприкасались, а его прерывистое дыхание целовало мою кожу.

Ему не нравилось, когда я обнимала его, не нравилось, когда обвивала руками его шею. Ему не нравилось, что я пытаюсь схватить его за запястья или руки. Я быстро усвоила правила, даже посреди ночи. Я уверена, что будет больше запретов. Гораздо больше.

Но я не подумала об этом, когда впервые проснулась. Я подумала о боли в своем теле, о синяках на коже, о запахе Джея… повсюду. Подумала о том, что никогда в жизни не чувствовала себя такой отдохнувшей, хотя меня дважды будили для напряженного и потрясающего секса.

Я растянулась на огромной королевской кровати. Я была в его спальне. На простынях из египетского хлопка. Они пахли им. Пахли мной. Сексом.

Свет просачивался сквозь щель в жалюзи. Я потянулась за телефоном, чтобы проверить время, благодарная за то, что перевела его в автономный режим, лишь бы никто не вторгся в мои первые выходные с Джеем. Хотя это он мне не приказывал. Это я сделала сама, не хотела, чтобы мир пытался пробиться к нашему… что бы это ни было.

Я знала, что, скорее всего, будет несколько сообщений от Рен, Зои и Ясмин, все с разной степенью волнения и поддержки. Я должна была отправить Ясмин сообщение сегодня ровно в двенадцать, чтобы она знала, что со мной все в порядке.

Но у меня есть еще пять часов.

Кто знает, что произойдет за это время?

Положив телефон обратно, я заметила переключатели на боковой стороне тумбочки. Никаких надписей, так что понятия не имела, для чего они. Наверное, мне не следовало их трогать. В детстве взрослые предупреждали меня ничего не трогать. Папа научил уважать старших, уважать власть, уважать его. Он также научил меня задавать вопросы, иметь собственное мнение. Что, в свою очередь, очень затруднило следовать предыдущим правилам. Я всегда была тем самым ребенком, который нажимал на какие-то кнопки.

Какая ироничная ситуация. Я ненавидела, когда мне указывали, что делать, но я только что заключила соглашение, которое полагалось на то, что я буду делать то, что мне говорят, до тех пор, пока не передумаю.

Вот почему я нажала на кнопку.

Мягкое механическое жужжание пронеслось по комнате, и жалюзи начали подниматься, открывая безоблачное голубое небо и сливающийся с ним океан.

Я встала с кровати, ища, чем бы прикрыть свое тело. Никогда не спала голой. Особенно не в первую ночь с мужчиной. Даже когда была одна. Так я чувствовала себя слишком уязвимой. Кроме того, я потратила много денег на модные шелковые пижамы, и мне нравилось просыпаться, чувствуя себя как королева.

Одежды Джея тоже нигде не было видно, как и его самого. Я попыталась представить, как он встает с кровати в темноте, собирает свою одежду и относит ее куда-нибудь в корзину для белья. Не знаю, как я не проснулась, пока он вставал с постели и собирал свою одежду. Обычно я спала очень чутко.

Не найдя ничего, что можно было бы надеть на себя, я посмотрела на открытую дверь слева от себя, которая вела в туалет. Очень полезная комната. Следовало использовать ее прошлой ночью, потому что… хэй. Важное правило: пописать после секса. Всегда.

Но прошлой ночью я не думала о таких вещах.

Ванная комната была полностью облицована большим угольным гранитом, с двумя раковинами рядом и душевой кабиной, достаточно большой, чтобы вместить четырех человек. Рядом с ней стояла похожая на пещеру гидромассажная ванна — тоже черная. Я воспользовалась удобствами, открывая ящики, пока не нашла мужское средство для умывания и не сделала все возможное, чтобы смыть с лица вчерашний макияж. Еще один смертный грех.

Макияж всегда нужно снимать перед сном. Хорошо, что я не проснулась с Джеем, тушь размазалась под глазами, тональник пятнами стерся, виднелась слегка покрасневшая кожа. Повезло, что у него было хорошее средство для умывания. Конечно, оно было мускусным и пахнуло отчетливо по-мужски, но мне понравилось. Теперь буду пахнуть, как Джей.

Я порылась и нашла новую зубную щетку с пастой. Почистила зубы, просматривая умело расставленные ящики. Все внутри них было… нормально. Ватные палочки, зубочистки, дополнительная туалетная бумага. Хотя чего я ожидала, зажимы для сосков и пистолеты?

Заметила черный халат, висящий на задней стороне двери. Ткань была роскошной, плюшевой, пахла Джеем. Я попыталась представить себе мужчину в длинном черном халате после душа, но не смогла вызвать в воображении этот образ. Я его надела и буквально утонула, но мне понравилось.

Я знала, что должна принять душ, но не хотела смывать с себя Джея. Ещё нет.

Я завернулась в халат, вернулась в спальню и подошла к окнам, открывающим вид, который можно было купить только за деньги. Очень большие. Из моей спальни открывался вид на кирпичную стену и угол тротуара, где я видела пьяных девушек, садящихся на корточки пописать. А моя квартира была недешевой.

Я всегда любила океан. Проводила столько времени, сколько могла, зарывшись пальцами ног в песок, что случалось не часто. Я всегда мечтала заработать столько денег, чтобы купить себе коттедж где-нибудь на пляже. Но могла бы позволить себе это только в том случае, если бы уехала из Лос-Анджелеса, чего никогда не произойдет. Так что мне придется довольствоваться имением Джея.

Я долго стояла там, наблюдая за океаном, очарованной его красотой, немного завидуя тому, что Джей просыпался с этим каждый божий день. Именно тогда я поняла, что дневной свет освещает комнату, в которую я вошла в темноте прошлой ночью, показывая мне прекрасные вещи, которые не замечала вчера, потому что жаждала секса.

Повернувшись, окинула взглядом комнату, в которой провела лучшую ночь в своей жизни. Кровать была смята, угольно-черные простыни перепутались с черным одеялом. Все в комнате было черным. Боковые столики, гладкий мрамор, лампы, стоящие на столе. Кровать с балдахином была сделана из толстой черной стали, что делало ее мужественной, зловещей и романтичной одновременно. Мой желудок сжался при одной мысли о том, для чего можно использовать эти столбы. Мне до боли хотелось узнать, для чего именно.

Деревянный пол был того же оттенка темного дерева, что и во всем доме. Под моими босыми ногами было тепло, хотя все в комнате кричало о холоде.

В конце кровати стоял черный плюшевый диван с искусно разбросанными светло-серыми подушками. Мне было интересно, кто это сделал. Джей не произвел на меня впечатления человека, который покупает себе в дом подушки.

Прямо перед диваном, на стене между двумя окнами с видом на Тихий океан, располагались книжные полки от пола до потолка.

Я провела пальцами по свободным от пыли поверхностям, разглядывая корешки книг. Если Джей не будет мне открываться, то я могу узнать о нем другими способами. Привычки людей к чтению многое о них рассказывали. Были ли они романтичными, циничными, полными надежд, безнадежными, образованными или что-то искали. Помощи. Ответов. Судьбу.

Книги, разбросанные по моей квартире, лишь про истории крупнейших домов моды, про стиль. Немного книг, исследующих психическое здоровье. Страстные романы с загнутыми страницами. Книги о позитиве, которые я даже не открывала. Книги по языкам и путешествиям, потертые и испачканные кофе из Франции, вином из Италии, едой из Испании.

Полки Джея были чистыми. Все по цветам. Что меня не удивило. Но имена на корешках действительно шокировали меня.

Фрост. Вордсворт. Уитмен. Китс. Энджелоу. Плат. Мои пальцы скользили по книгам, написанным самыми известными поэтами нашего времени. Все их собрания сочинений передо мной. В спальне Джея. У человека, который был полной противоположностью романтике, стояли одни из самых романтичных произведений в мире.

Я вытащила книгу Йейтса. Мои пальцы пролистали страницы в поисках одного из моих любимых стихотворений всех времен. Я была не совсем поэтической девушкой, но Йейтса знали все.

Я остановилась, когда нашла «Он жаждет небесного плаща»*.

Мои глаза скользнули по знакомым словам, когда магия стихотворения сошла со страницы. Я наткнулась на этот стих, когда впервые приехала в Лос-Анджелес, обыскивая книжные магазины в поисках какого-нибудь непристойного романа — тогда я не могла позволить себе даже совершенно новую книгу — я нашла потрепанный экземпляр Йейтса. Купила его инстинктивно.

Строчка «Но беден я, и лишь свои мечты смиренно я кладу к твоим ногам» так глубоко задела меня, что я вырвала стихотворение из книги и носила его с собой в кошельке. С тех пор я заработала больше денег и осуществила многие свои мечты, но этот клочок со стихом путешествует со мной повсюду.

— Будь осторожна, по моим мечтам ступаешь ты, — пробормотал глубокий голос позади меня.

Я подпрыгнула, обернувшись, увидев Джея, стоящего в нескольких дюймах от меня. Я не слышала, как он вошел, ничто в моем теле не предупредило меня о его присутствии.

Он был одет в шорты и футболку. Все черное. Его волосы были растрепаны, тонкая струйка пота покрывала его тело. Я прижимала его обнаженное тело к своему всю прошлую ночь, водила руками по упругой, мускулистой коже. Но видеть это при ярком дневном свете было чем-то совершенно иным. Его руки были вылеплены скульптурой. Не в том смысле, типа «я ем стероиды, как талисманы удачи», а в естественном смысле: «я усердно работаю над своим телом и могу убить парня голыми руками».

Прошлой ночью я на собственном опыте убедилась в силе этих рук. Знала, что они способны как на удовольствие, так и на боль, способны смешивать это вместе, заставляя задуматься, что есть что.

Его кожа была более глубокого оттенка, чем моя, без каких-либо татуировок. Но небольшие шрамы покрывали его предплечья, все разной формы. Некоторые продолжались до торса. Он был воплощением боли. Все его тело рассказывало историю о том, как он стал таким человеком. Эти шрамы ранили не только его кожу, они проникли в его суть, изуродовали его, украли способность проявлять эмоции, сострадание. Моим глазам больно было даже смотреть, особенно когда у человека не было возможности спрятать их глубоко внутри, под слоями кожи и тканей.

Кроме того, Джей только что произнес наизусть слова моего любимого стихотворения. Он был весь в поту после занятий в спортзале. И он смотрел на меня таким взглядом.

— Сними халат, — потребовал он.

Мои руки были на поясе до того, как он начал говорить, и халат упал на пол уже задолго до того, как он закончил фразу.

В конце концов, я все-таки приняла душ.

В конце концов.

После трех оргазмов. После того, как Джей приказал мне сесть на диван и раздвинуть ноги, пока он стоял на коленях передо мной и пировал. В конце концов, мы оказались на полу, извиваясь, оба обнаженные.

Но я не принимала душ в одиночестве. Хоть там мы не занимались сексом. Это было бы очень эротично. Более лично. Мы мыли друг друга после всего, что только что сделали. Каждое слово, которое произносил Джей, было холодным, без эмоций. Но его жесты говорили совершенно о другом. То, как его руки скользили по бокам моего тела, намыливая мою кожу. Медленно. Нежно. То, как его пальцы втирали шампунь в мои волосы. То, как он спал, обнимая меня. То, как он произнес лучшую строчку моего любимого стихотворения бархатным голосом и огненными глазами.

Джей не позволил мне вымыть его. Он взял мочалку из моих рук, когда я попыталась это сделать, его хватка была твердой, глаза потемнели. Я хотела хоть как-то погладить его тело, подарить чуточку нежности, которую он явно никогда не получал.

Но это, похоже, было для него жестким пределом. Он не воспринимал никакой вид нежности. Только те прикосновения, которые инициированы им.

Хотя мне не удалось прикоснуться к нему, я все же смогла посмотреть, как он моется. Провел мочалкой по выпуклостям напряженного тела. Каждая мышца острая, четкая, испещренная морщинистыми шрамами. Ни один правильно не зажил. Ни один из них, не был аккуратно зашит врачом. Мне до боли хотелось узнать их историю, и это ранило меня больше, чем следовало бы, осознавая, что я никогда не узнаю правды. Поэтому я наблюдала. Наблюдала, как он моет свое тело. И он наблюдал за мной.

Как только я вышла из душа, то поняла, что мне нечего надеть, кроме платья, которое все еще валялось где-то на полу.

Глупо с моей стороны, учитывая, что я очень хорошо знала, что проведу здесь выходные. Упаковать сумку с моей семиступенчатой процедурой по уходу за кожей и чистым нижним бельем, очевидно, не пришло на ум, когда я вчера бегала, готовясь.

— Надень обратно, — сказал Джей, протягивая мне халат.

Я наблюдала за ним, пока одевалась. Его полотенце было низко перекинуто через бедра. Мои глаза любовались его рельефным прессом, косыми мышцами, от которого у меня слегка потекли слюнки, несмотря на то, что он уже сделал со мной.

— Мне нравится, как ты выглядишь в нем, — пробормотал Джей, наклоняясь, чтобы поцеловать меня в шею.

Я вздрогнула, когда его губы прикоснулись ко мне. Это был еще один интимный жест, который не сочетался со всем остальным в этом человеке.

— Завтрак, — добавил он, отступая от меня.

— Кофе, — поправила я с улыбкой.

Он не улыбнулся в ответ. Я никогда не видела, чтобы он улыбался. Это нервировало — улыбаться в пустоту.

— Завтрак, — повторил он. — Тебе нужна энергия. Поддерживай свое здоровье. Мне не понравится, если ты заболеешь и не сможешь приехать ко мне.

Я поджала губы, желая поспорить, но не знала, что сказать. Это же я решаю, что кушать, а что нет? Ладно, я же согласилась только по выходным подчиняться приказам Джея.

И я правда была голодна. Прошлой ночью мы почти ничего не ели. На ужине я довольствовалась только сырными палочками и орешками, потому что мой желудок был слишком чувствителен, чтобы вынести какую-нибудь другую еду.

Я не стала спорить.

— Я оденусь, — сказал он. — Ты иди на кухню. Пей свой кофе. И поешь.

Он не стал дожидаться моего ответа, повернувшись ко мне спиной, покрытой шрамами, происхождение которых я никогда не узнаю.

Завтрак был впечатляющим. Я не знаю, чего ожидала, но определенно не огромного количества круассанов, датских пирожных, свежих нарезанных фруктов, йогурта, мюсли. Все разложено искусно, эстетично. Конечно, это сделал не Джей. Если не он, то кто? В доме больше никого не было. По крайней мере, я не видела. Но это большой дом, со множеством мест, где экономка могла прокрасться, приготовить еду и исчезнуть. От этого пошли мурашки. И от тишины, которая меня окружала.

К счастью, я заметила колонки «Bose», к которым подключила свой телефон, выбрав утренний плейлист. Мягкая акустика, которую, я была уверена, Джей не оценит.

Вскоре после того, как налила себе кофе и выбрала, что поесть, появился Джей. Он был одет в черную футболку и джинсы. Ноги босые.

Это меня удивило. Думала, он выйдет в костюме и туфлях.

Я изо всех сил старалась не таращиться на него, пока он наливал себе кофе, хватал немного еды на свою тарелку. Хотя я обратила внимание на то, как он пил кофе — черный, с двумя кусочками сахара, и что он взял на завтрак, — банан, круассан, пирожное, кучу фруктов и мюсли. Мне не терпелось впитать в себя каждую маленькую деталь его жизни.

Это было действительно жалко, что я сидела там, выискивая эмоциональные обрывки, кусочки информации. Но сейчас я об этом не беспокоилась. Вместо этого отхлебнула кофе, позавтракала и очень старалась вести себя нормально, когда Джей сел рядом со мной. Он ничего не сказал про музыку, не пытался побеседовать со мной. Мы ели в абсолютной тишине.

Когда мы закончили, я собрала тарелки и отнесла их в раковину, ополоснула, прежде чем поместить в посудомоечную машину, которая выглядела так, будто могла совершить путешествие на Марс. Джей не пытался остановить меня от этого или предложить какую-либо помощь.

— У тебя есть контейнеры, куда сложить еду? — спросила я его, осматривая невероятное количество шкафов и ящиков.

Он сидел за барной стойкой и наблюдал за мной. Без телефона. Без газеты. Перед ним ничего не было. Он просто наблюдал за мной.

— Можно я уберу здесь все? — уточнила я, махнув рукой на впечатляющий и, без сомнения, дорогой стол перед нами.

— Об этом позаботятся, — ответил Джей.

Я нахмурилась.

— Кто?

Он пристально посмотрел на меня, словно раздумывая над новым правилом по поводу задаваний таких вопросов, или просто проигнорировать меня. Я уставилась прямо на него. Если буду разгуливать по этому месту в одном халате, я имею право знать, с кем столкнусь. И кто может услышать, как громко я кричу, кончая с Джеем в третий раз.

— Фелисити, моя экономка, — наконец ответил Джей.

Я ненавидела то, что получение такой единственной крупицы информации казалось победой.

— Она все время здесь? — спросила я.

— Нет, — снова ответил Джей. — Не тогда, когда я трахаю тебя, если это интересует. Никого не будет в доме, когда я буду внутри тебя.

Я сглотнула от того, как небрежно он говорил об этом, как будто мы обсуждали цены на молоко. Я мгновенно отреагировала, мои соски затвердели под толстой тканью халата. Да я весь завтрак возбужденно наблюдала, как Джей сидит рядом со мной в джинсах, пьет кофе и завтракает. Простые действия. Простая одежда. Такие простые вещи делали этого человека еще более необычным.

— Она будет готовить еду. Если тебе не понравится, можем заказать что-нибудь к твоему удовлетворению, — продолжил Джей.

Я моргнула при мысли о какой-то безликой женщине, готовящей мне еду, задаваясь вопросом, что она готовила для Джея. Что она знала о нем? Относился ли он к ней с таким же холодным безразличием, как и ко мне?

— Уверена, что бы она ни приготовила, это будет вкусно, — заверила я его, ненавидя себя за то, что не могу предложить приготовить самой.

Выросшая с отцом-одиночкой, большинство людей ожидали, что я возьму на себя все или большую часть домашних обязанностей, за которые могла бы отвечать мать. Приготовление еды. Уборка. Особенно в моем родном штате, где всех распределяли по гендерным ролям.

Но я выросла феминисткой. Мой папа сам мог приготовить, убраться и выполнить обязанности матери и отца в дополнение к десятичасовому рабочему дню. Он приходил домой после смены, принимал душ, а потом готовил для нас. Он любил готовить и не боялся экспериментировать. Читал кулинарную книгу Джулии Чайлд, месяцами учился готовить французскую кухню. Затем перешел на вьетнамскую, итальянскую, испанскую. Людей всегда удивляло, когда мой отец приглашал их на ужин и подавал им глазированную утку и суп из омаров.

Я обожала своего отца. В подростковом возрасте мне было неинтересно учиться, готовить вместе с ним. Я болталась с друзьями и была подростковой сучкой. Хотя папа был строг, он избаловал меня. Думаю, что так он пытался компенсировать отсутствие мамы, кормил меня замечательной едой и не давил на меня, чтобы я каким-либо образом попыталась занять ее место.

Потом я переехала сюда. Где еда на вынос была религией, а званые обеды — обычным делом. Я дожила до двадцати восьми лет, только зная, как сварить яйца, и не более того. Я сделала мысленную заметку позвонить Зои, чтобы узнать, не хочет ли она пойти со мной на кулинарные курсы. Не только из-за Джея, но и потому, что тридцатилетняя женщина должна уметь готовить. И в какой-то момент мне захотелось завести детей. Хоть я и жаждала выйти замуж за мужчину, который верил в равное распределение домашних обязанностей, я хотела готовить для своей семьи. Делать что-то, чего не делала моя мать.

Во время моих мысленных каникул Джей встал со своего барного стула, подошел к ящикам и достал что-то, положив на кухонный остров.

— Это для тебя, — сказал он, подвигая предмет вперед.

— Для меня? — повторила я, застигнутая врасплох.

Неудивительно, что Джей не ответил, даже не кивнул. Я быстро поняла, что он не повторялся и не отвечал на вопросы, которые считал неуместными.

Из всего, что ожидала от своих первых выходных с Джеем, я не думала о подарке. Особенно не о таком дорогом, судя по коробочке.

Когда я ее открыла, бриллианты заискрились в утреннем свете. Их было очень много. Очень. Я не специалист по драгоценным камням — Рен уже бы распознала огранку, карат и чистоту, — но я знала лишь то, что они дорогие. Браслет был из белого золота и выглядел бы потрясающе на моем запястье. Несмотря на то, что я была очень счастлива быть независимой, самодостаточной и способной покупать все свои собственные аксессуары, какая-то часть меня влюбилась в эти сверкающие бриллианты и сразу же захотела, чтобы они были на моем теле.

Но я ждала, глядя в изумрудные глаза Джея.

— Что это такое? — прошептала я.

— Это подарок, — сказал он.

Я приподняла бровь.

— Подарок? Для женщины, с которой ты спал одну ночь?

— Для моей женщины, — поправил Джей.

Я сделала глубокий вдох, позволяя его запаху проникнуть в мои ноздри, что напомнило мне чувство, когда он входил в меня всего несколько часов назад.

— Я мужчина, которому нравится видеть, как моя женщина носит то, что я ей купил. Следует привыкнуть, потому что я планирую купить тебе намного больше. В моем шкафу есть одежда для тебя. Должно подходить под твоей размер. Под твой вкус. Для предстоящих мероприятий, на которых ты будешь присутствовать вместе со мной. Для времени, которое мы будем проводить здесь, в доме, вместе.

Я тяжело сглотнула, переваривая его слова. У меня сложилось впечатление, что, когда мы будем вместе в доме, на нас вообще не будет одежды. Или он имел в виду нижнее белье? Я помешана на нижнем белье. Особенно на французском.

— Я знаю, что твоя работа связана с одеждой и модой, у тебя уже есть очень четкое чувство стиля, поэтому я открыл счета в различных магазинах. Можешь купить все, что захочешь, за мой счет, — добавил он.

Я поджала губы. У Джея много денег. Я знала это. Он полностью сосредоточен на контроле, еще один факт, который я знала. Зои даже сказала мне, что Джей «заботился» о своих женщинах до того, как все это началось. Но я приняла это всего лишь с капелькой соли по краям моего бокала с маргаритой. Я действительно не думала, что мужчины — даже очень богатые мужчины — делают такие вещи в жизни, а не только в фильмах с Джулией Робертс.

Джей не был Ричардом Гиром. Он не был похож ни на одного героя из фильмов. Ни в коем случае.

Но вот он здесь, дарит мне бархатную коробочку и совершенно новый гардероб.

Мой собственный гардероб уже был обширным и дорогим. Технически мне не нужна новая одежда. Но я была женщиной, работающей в бизнесе моды, и я любила новую одежду.

Но готова ли я, чтобы Джей покупал их для меня?

Фильм «Красотка», конечно, настоящая классика, но богатый мужчина, который подцепил секс-рабыню и заплатил за все щедрыми подарками?

Вот как это все выглядит?

Нет. Я была женщиной, которая сделала свой собственный выбор с исключительно привлекательным мужчиной, который потряс ее мир в спальне и который был не похож ни на кого другого.

Он хочет задарить меня? Так пусть. Я уже знала, что споры ни к чему не приведут.

Я перевела взгляд с коробки на Джея.

— Ты пытаешься произвести на меня впечатление? — Я выгнула бровь, наверное, хотела подразнить его. Я жаждала чего-то легкого. Хоть какое-то простое взаимодействие с этим человеком.

— Мне не нужно производить на тебя впечатление, — сказал он, не поддразнивая в ответ. — Ты уже моя. С подарками или без них.

Моя дразнящая улыбка быстро исчезла, правда прогнала ее прочь. В том, как он это сказал, было что-то зловещее.

— Браслет — это символ, — продолжил он. — Для тебя и для всех остальных, что ты моя. Я куплю тебе еще. — Его взгляд скользнул вниз. — Это единственная вещь, которую ты должна носить все время. Снимешь только тогда, когда закончится соглашение.

— Как ошейник, — выпалила я.

Его челюсти сжались.

— Думай, как хочешь.

Я потрогала пальцами камни. Безупречные. Ошеломляющие. Дорогие. Холодные.

Ошейник, инкрустированный бриллиантами, означающий право собственности.

Джей не надел его на меня. Он даже не пошевелился. Он ждал, когда я сама это сделаю. Или захлопну коробку и уйду.

— Хорошо, что бриллианты сочетаются с чем угодно, да? — Я выдавила слабую улыбку, вынимая браслет из коробки и застегивая его на запястье.

Легкий щелчок застежки эхом отозвался в моей голове, браслет придавил мою руку с большей силой, чем следовало бы. Логически рассуждая, я знала, что смогу с легкостью его снять. Но даже после всего одной ночи, смогу ли я с легкостью уйти от Джея?

Он уставился на меня без всякого выражения, потягивая кофе. Он поставил кружку на островок.

— Вставай, — сказал он.

— Вставать? — повторила я.

Он постучал по граниту острова.

— Вставай. Я хочу полакомиться твоей киской.

Без малейших колебаний я встала.

Позже в тот же день, намного, намного позже, я заглянула в гардероб Джея. И мой на… как бы долго это ни продолжалось.

Как и ожидалось, все было черным. От пола до потолка и каждого предмета одежды. По крайней мере, на стороне Джея. На моей стороне были цвета, не такие яркие, но сильно отличались на фоне темного интерьера шкафа.

В отличие от остальной части дома, здесь было ковровое покрытие. Темно-серое, мягкое. В середине шкафа был гладкий остров из черного гранита с ящиками, в которых, как я предположила, располагалась коллекция очень дорогих часов, ремней и, возможно, арсенал оружия. Большие черные стулья стояли в конце каждой стороны шкафа, в комплекте с оттоманками из черного бархата. Зеркала от пола до потолка были обрамлены серебром.

Мне не терпелось посмотреть, какую одежду купил для меня Джей. Или, точнее, кого он попросил. Я с трудом могла представить себе этого мужчину, бродящего по «Nordstrom» или другому дизайнерскому бутику. Мысль о том, что он будет делать что-то обычное в публичном месте, казалась мне невозможной.

Я шагнула дальше, а Джей стоял на страже в дверном проеме, наблюдая за мной. Я никогда не привыкну, как он смотрит на меня. Его глаза следили за каждым моим движением, поэтому я сильно сосредотачивалась на своих движениях, даже на дыхании.

Я пальцами прошлась по всем костюмам, висящим в шкафу, пробежалась по дорогим тканям, безупречно расставленным и организованным. Нигде не было никакого беспорядка, даже ни одного красного носка или рубашки, висевшей криво.

— Как думаешь, у тебя заберут карточку крутого парня, если ты оденешь цветное? — поддразнила я Джея, улыбнувшись.

Он снова был одет в черную футболку и джинсы. Хотя мы провели большую часть дня голыми, он никогда не оставался без верха надолго. Он сразу же снова оделся в те джинсы, ту футболку. На мне снова был халат.

Он не оценил моих слов. Просто стоял и смотрел. Его лицо было каменным, никаких эмоций. Мышцы на его руках вздулись, когда он скрестил их на мускулистой груди. Его волосы были растрепаны и вились на затылке так, что сводили меня с ума. Должно быть, он в какой-то момент побрился, потому что его угловатая челюсть теперь была гладкой и твердой. Я не могла понять реакцию своего тела и разума на такого отстраненного и жесткого мужчину. Но реакция была.

Хотя я все еще немного нервничала из-за его неизменно холодного присутствия, было нечто странно освобождающее ощущать его рядом с собой. Несмотря на то, что он постоянно наблюдал за мной и не часто разговаривал, никогда не улыбался и не смеялся над моими шутками, он не осуждал меня. Не указывал, что делать, и я делала все, что хотела. Потому что, если бы он был против, то сказал бы. Мне нравилось быть под его контролем, открывать его пределы. Свои пределы.

Я перешла на другую сторону гардероба. На «мою» сторону. По крайней мере, на данный момент. Хотя Джей сказал, что там «немного вещей», там было, по крайней мере, одежды и аксессуаров на десять тысяч долларов. Пара вечерних, коктейльных платьев, все из гладких шелковых тканей. Всё дизайнерское, всё моего размера. Пять пар обуви. «Jimmy Choo», «Louboutin», «Manolo Blahnik», «Gucci». И одна пара кроссовок. Туфли подходили к платьям. Все было в оттенках бежевого, белого и светло-розового, и светло-зеленое коктейльное платье.

Ничего не говоря, я открыла встроенные в стены ящики. В первом ящике лежало нижнее белье. «La Perla». Не нужно было осматривать бюстгальтеры и трусики, чтобы знать, что все они моего размера.

Следующий ящик был заполнен более повседневной одеждой. Кашемировый свитер. Леггинсы. Там было много всего. И все очень красивое. По крайней мере, на первый взгляд. Но что-то во всем этом казалось неправильным. Я чувствовала себя дешевкой, независимо от того, сколько это стоило.

Я оглянулась на Джея.

— Ты будешь пытаться контролировать, что мне носить? — спросила я. Несмотря на то, что все в этом шкафу полностью соответствовало моему стилю — простые, женственные, роскошные ткани, однотонные, — странно, что все это висит здесь и ждет меня.

— Когда ты в моей постели, да, — сказал Джей, подходя ко мне. — Ты мне нравишься в шелке. — Я смотрела, как он приближается, сопротивляясь желанию отступить, убежать от этого человека.

Он потянул за завязки моего халата, открывая мое обнаженное тело. Откинул его подальше, но продолжал держать пояс.

— Ты мне нравишься голой, — пробормотал он, одной рукой обнимая меня за шею. — А что, ты против, Стелла?

Мои глаза были пойманы в ловушку его взгляда, тело — в ловушку его прикосновений. Я не ответила. Не могла. Я не была уверена, какой ответ был правдив.

— Ложись, — скомандовал Джей вместо того, чтобы приказать мне ответить на его вопрос.

Он отступил назад, отпуская мое горло.

Я посмотрела на пол, потом на него. Затем сделала то, что он сказал. Ковер был мягким, теплым, прижимался к моей спине.

— Руки вверх. Над головой, — приказал Джей, опускаясь на колени у моей головы.

И снова я сделала то, что он сказал. Галстук от халата обмотался вокруг моих запястий, а затем он обмотал его вокруг чего-то, прикрепленного к моей стороне шкафа. Я не видела, что это, но мышцы моих рук слегка напряглись.

Джей все еще стоял, пока я лежала голая на полу со связанными над головой руками. Уязвимая. В его власти. Он не сразу лег ко мне. Вместо этого обошел меня кругом, как будто осматривал каждый дюйм моего тела. Я поежилась под его каменным взглядом. Несмотря на то, каким мягким был ковер, мне было неудобно. Как будто он унижал меня. Тем не менее, ситуация все еще была чертовски эротичной.

— Ты моя, Стелла, — сказал мне Джей, нависая надо мной. — Ты будешь делать, как я говорю. Будешь полностью подчиняться мне. Твоя киска — моя. Твоя задница — моя. Какую бы боль ты ни почувствовала, она будет только от меня. Кончишь только тогда, когда я позволю.

Мои губы задрожали, а щеки запылали, когда возбуждение охватило меня.

— Скажи это, Стелла, — потребовал он сверху.

— Я твоя, Джей, — прохрипела я.

Он ждал.

Я сглотнула, пытаясь контролировать свое дыхание.

— Я сделаю, как ты говоришь, — прошептала я. Мои глаза пробежались по всей его длине. — Я полностью подчинюсь тебе, — добавила я. — Моя киска твоя, — продолжила я, вышеупомянутая область болела от его слов, от того, что он уже сделал со мной, но была готова к большему. — Моя задница твоя, — выдохнула я, желудок сжался при мысли о том, что Джей исследует эту запретную зону. — Какую бы боль я ни почувствовала, она будет причинена тобой, и… — Я замолчала, прерывисто вздохнув. — Я кончаю только тогда, когда ты позволяешь.

Ненависть и потребность смешались во мне, когда я уставилась на Джея. Я ненавидела его за тот контроль, который он имел надо мной. Он знал, что может вот так стоять надо мной и требовать все, что захочет. Заставлять меня что-то говорить. Я злилась на себя за то, что сказала это и позволила ему контролировать себя. Но также чертовски обожала каждую секунду этого всего. Несмотря на его вездесущую отчужденность, по какой-то необъяснимой причине я чувствовала себя в безопасности. Моя грудь быстро поднималась и опускалась, кровь становилась все горячее.

Мышцы на его шее пульсировали от того, как сильно он сжимал челюсти, — единственный признак того, как я влияю на него. Выражение его лица оставалось холодным, отстраненным, но в глазах что-то горело. Искрилось.

Джей наконец опустился на колени. Его рот скользнул по моим бедрам, но в последний момент отвлёкся. Его одетое тело прижалось ко мне, он избегал моих сосков и завис в нескольких дюймах от моего рта.

Его твердый член напрягся сквозь джинсы, прижимаясь к моим бедрам.

— Больше никогда не сомневайся, — пробормотал он, его упоительный аромат согревал меня.

Мои запястья ослабли, когда он развязал пояс, а затем встал. Я моргнула, глядя на него, стоящего там, его лицо было пустым, без явных планов удовлетворить потребность, которую он создал во мне.

Он связал меня, голую, на полу, чтобы заставить меня сказать то, что он хотел услышать, и когда он услышал дрожь в моем голосе, он решил наказать меня.

Этот человек был злом.

Он меня погубит.

Солнце наконец село в мой первый полный день с Джеем.

Я не знала, чего ожидать. От Джея. Половина меня представляла, что на выходные меня закуют в какую-нибудь сексуальную темницу, будут давать еду и воду между оргазмами. К концу выходных я вся буду в засосах и синяках. У меня были красные запястья. Отпечатки больших пальцев на бедрах, распухшие губы, ноющие конечности. Но все было совсем не так, как я думала. Я не разочаровалась. Ни в коем случае. Даже если я все еще немного злилась после инцидента в шкафу. Но не могла долго на этом зацикливаться. После того, как надела леггинсы и футболку поверх темно-красного кружевного бюстгальтера «La Perla» и подходящих к нему стрингов, на кухне заиграла тихая музыка.

Я пошла туда, готовясь дерзить Джею, даже если это было по-детски. Но на кухонном островке ждало вино, а французские двери были открыты на балкон. Джей сидел в плетеном шезлонге, наблюдая за волнами, с бокалом в руке.

Приглашение было невозможно проигнорировать.

Я была более чем осведомлена о тикающих часах в эти выходные. Скоро я засну в своей собственной постели, без сильных рук, обнимающих меня. Несмотря на то, что я была на пределе, я не хотела уходить. Не хотела быть вдали от Джея.

Он не заговорил со мной, когда я присоединилась к нему на балконе. Вместо того чтобы сесть рядом с ним, я подошла к перилам балкона, прислонилась к ним, глядя на бурный океан. Он отражал мои мысли. Мои сомнения. Мой неуверенный, полный страха разум.

Я потягивала вино, наслаждаясь мягким вкусом и тем, как затуманились мысли, когда оно попало мне в горло.

Сильные руки сомкнулись на моих бедрах, Джей прижался ко мне. Я с шипением выдохнула, но не заговорила с ним, просто продолжала потягивать вино, притворяясь, что он не оказывает на меня никакого влияния.

Он убрал волосы с моего затылка, затем прижался к нему губами.

Я ждала, когда он заговорит. Прошепчет что-нибудь. Никаких извинений, конечно. Часть меня уже знала, что независимо от того, насколько сильно Джей причинит мне боль, обидит меня, он никогда не извинится. И все же я была здесь, смотрела на закат с руками Джея на моих бедрах и пила вино, готовая ко всему.

_________________________

* Уильям Батлер Йейтс

«Он жаждет небесного плаща»

Будь у меня тончайшие шелка,

Что небеса расшили серебром и златом,

Ночною тьмою и сияньем дня

C игрой тонов рассвета и заката,

Устлать твой путь я ими был бы рад.

Но беден я, и лишь свои мечты

Смиренно я кладу к твоим ногам.

Будь осторожна… по мечтам ступаешь ты.

ГЛАВА 10

Стелла

Конечно, после первых выходных с Джеем у меня по плану обязательный инструктаж подружек. В течение дня мне звонили и писали сообщения, но я была занята редакционной статьей в журнале «Vogue» с шести утра, а ушла от Джея только после полуночи. Прошлой ночью я не могла заснуть, ворочаясь с боку на бок, чувствуя себя опустошенной, одинокой и нуждающейся. Я чувствовала злость. На себя. На Джея. Я провела ночь, беспокоясь о последних событиях, хотя раньше тоже редко спала по ночам.

Казалось, я отказывалась от старых демонов ради новых.

Мы пришли в какой-то модный ресторан, где Зои занималась пиаром. В эти последние несколько дней мне позвонил заместитель редактора «Vogue» ― это всего лишь одна степень отделения от главного редактора самой Анны Винтур, ― он сообщил, что они хотят нанять меня еще для трех редакционных статей, ради одной из которых нужно поехать на Капри, в Италию. Я получила бесчисленное количество электронных писем от агентов знаменитостей, продюсеров телевизионных шоу и даже от режиссера «Warner Brothers», который хотел меня для участия в большом блокбастере.

Жизнь была хороша.

Удивительна.

И все же зловещая темная туча нависла надо мной. Или, может быть, это было безжалостное солнце Лос-Анджелеса, которое теперь казалось намного ярче, когда я привыкла к Джею и его теням.

— Он подарил тебе браслет с бриллиантами? — Рен вытаращила глаза, теребя мой подарок, который она заметила в тот же момент, когда я села за стол, еще не успев поздороваться.

— Да, чтобы я носила его, пока мы в соглашении, — ответила я, пытаясь скрыть свои чувства по поводу браслета и его значения.

— Как ошейник, — заключила Зои с бесстрастным лицом.

— Ошейник в четыре карата, — вставила Рен.

— Алмазная клетка все равно клетка, — сказала Ясмин.

— Это не клетка, — возразила я, хватая напиток, который Зои интуитивно догадалась заказать для меня.

Хотя, я не нуждалась в алкоголе для того, чтобы рассказать своим лучшим подругам о только что проведенных выходных.

— Просто посмотри на нее, — сказала Рен девочкам, указывая на меня. — Она вся светится. Пылает. Мы когда-нибудь видели Стеллу такой? — Ее глаза встретились с моими. — Нет, ты всегда выглядишь превосходно, но это что-то светит изнутри.

Зои обычно закатывала глаза, когда Рен говорила что-то подобное. Она была полной противоположностью Рен, которая верила в кристаллы, в чакры и духовное исцеление. Поэтому мы все были чертовски шокированы, когда Зои сказала:

— Она права. Ты выглядишь по-другому. Секс был настолько хорош?

Я сделала большой глоток своего напитка.

— Очень. И даже больше.

Рен хлопнула в ладоши.

— Вау, там была красная комната? Он заставлял тебя ползать по полу все выходные? — Она осмотрела мой рот. — Я не вижу никаких следов от кляпа, и поверь, следы остаются.

Никто из нас даже бровью не повел. У Рен не было никаких секретов. И никаких ограничений.

— Нет. И кляпов тоже не было, — сказала я им.

Ясмин приподняла бровь.

— Ничего из разновидности БДСМ?

Я покачала головой.

— Ну… он командовал. — Я вспомнила о том, как он связал меня поясом от халата. Каково это было. Это было совсем не романтично. — Но никакого БДСМ. Пока что.

— Пока что? — повторила Зои. — Поправь меня, если я ошибаюсь, девочка, но ты, похоже, рада этому.

Я прикусила губу, пытаясь скрыть улыбку.

— Разве это плохо? Быть радостной?

Лицо Зои смягчилось.

— О нет, детка. Это совсем не плохо.

Рен подняла свой бокал.

— За то, чтобы Стеллу хорошенько трахнули и, надеюсь, связали, и растерзали в самом ближайшем будущем.

Официант выбрал именно этот момент, чтобы подойти к столику, изо всех сил стараясь вести себя так, будто ничего не слышал. Но плевать, что он там писал у себя резюме, актер из него никакой.

Мы все рассмеялись и чокнулись бокалами. Я потерялась в разговорах со своими подружками, изо всех сил стараясь забыть о Джее и вспомнить, кем я была до того, как встретила его.

Проблема заключалась в том, что после сорока восьми часов с Джеем эту женщину становилось все труднее вспоминать.

Остаток недели тянулся медленно. Я не могла сосредоточиться ни на чем другом, кроме как считать дни до выходных. Я одержимо проверяла свой телефон на какую-нибудь весточку от Джея.

Там ничего не было.

Но было некое свидетельство его присутствия ― бриллиантовый браслет на моем запястье, ноющие мышцы и маленькие отметины, покрывающие мое тело. И синяки от его пальцев. Джей был везде, и все же его не было.

И у меня, конечно, не было свободного времени, чтобы зацикливаться на Джее, так как я работала с шести утра, не возвращалась домой раньше семи и потом снова уходила из дома после восьми вечера. Смесь деловых встреч и ужин с Рен, который закончился тем, что она уговорила меня пойти в бар до двух часов ночи.

Технически, у меня не должно быть времени думать о Джее. Но, конечно, так оно и было.

В пятницу вечером я пошла на открытие художественной галереи, которое Зои убедила меня посетить, несмотря на то, что она хорошо знала ― меня совершенно не интересуют такие вещи. Конечно, мне нравилось искусство. Но мне это не нравилось настолько, чтобы тратить тысячи долларов, ходить с пластиковым бокалом дешевого шампанского и притворяться, что во мне вызывает какое-то чувство образ апельсина.

Не моё.

Зои также знала, что я ждала сообщения от Джея. Однако она не была подругой, которая позволила бы мне ждать у телефона, попивая дешевое вино и смотря «Друзей» в потной футболке. Поэтому я попивала дешевое вино из пластикового стаканчика в галерее. Это не так уж жалко. Да я еще и принарядилась.

На мне были кожаные брюки, шоколадный топ с открытыми плечами и каблуки с ремешками, в которых я возвышалась над большинством присутствующих мужчин. Парикмахер на сегодняшней съемке был мне хорошим другом, поэтому мои волосы были гладкими, длинными и уложенными так, как я сама бы никогда не смогла.

Мой телефон зажужжал в сумочке, пока я полностью игнорировала мужчину средних лет, одетого с головы до ног в «Affliction», пытающегося поболтать со мной.

Я сейчас как в четырнадцать лет со своим первым парнем, смотрела на телефон, ждала его сообщения и отказывалась выходить из комнаты.

Стиснув зубы, заставила себя не проверять телефон, хотя выход из этого разговора был крайне необходим. Джей может подождать. Ему придется подождать. Я уже дала ему достаточно, так что пусть не думает, что я сижу у телефона, готовая к нему выбежать в любой момент. Мы заключили сделку на выходные дни. Это он утверждал. Он владел только выходными.

Я закончила разговор после того, как вежливо отклонила приглашение на ужин. Но потом не так вежливо отклонила приглашение посмотреть фильм в его домашнем кинотеатре.

Потом ускользнула в угол, чтобы проверить свой телефон.

Машина будет ждать тебя у художественной галереи в одиннадцать часов.

Джей.

Он знает, где я нахожусь.

Конечно, он знает, где я нахожусь. Кто-то следит за мной. Он следит за мной. Это агрессивно. Это властно. Это не нормально во всех отношениях. С другой стороны, это были не отношения. Честно говоря, знать, что кто-то следит за мной, было своего рода утешением, учитывая, что прошел всего месяц с тех пор, как я избежала того адского нападения.

Даже общение с мужчиной в «Affliction» заставило меня почувствовать себя немного неловко. Я жила в этом городе почти десять лет и, будучи женщиной всю свою жизнь, привыкла к чрезмерно настойчивым мужчинам, думающим, что они имеют право на мое внимание. Но теперь, когда я поняла, что они чувствовали себя вправе распоряжаться моим телом, моим будущим, причинять мне вред, я уже не ощущала себя такой сильной, как раньше. Вот почему мужчина в «Affliction» подошел ко мне в первую очередь. Он почувствовал мою слабость.

Зная, что есть кто-то поблизости из людей Джея, тот, кто не побоится избить человека до полусмерти, если понадобится, давало чувство безопасности, которое у меня украли месяц назад.

Конечно, я сделаю все, что в моих силах, чтобы восстановить эту безопасность, эту силу, чтобы больше за мной никто не следил. Но сейчас буду иметь то, что дают.

И еще я могу поиметь Джея.

На выходных.

Я попрощалась с Зои, которая не задала никаких вопросов, но сжала мою руку и посмотрела таким взглядом, который означал, что она рядом, если понадобится. Ее ободряющая улыбка напомнила, что мне не нужен мужчина с сумасшедшими головорезами и деньгами для безопасности. Мои подруги всегда за меня горой.

На этот раз вел машину не Карсон. Это был хорошо одетый обычный мужчина с милой стрижкой и впечатляющими мускулами. Он был неразговорчив, а мне и не хотелось болтать. Вместо этого я смотрела, как мимо проносятся огни города, и изо всех сил старалась не позволить своим мыслям сожрать меня изнутри.

Машина остановилась перед домом Джея ровно в полночь. Как по волшебству. Как в «Золушке». Тогда меня осенило, что я, вероятно, останусь здесь на выходные, не взяв ничего, даже чистой пары нижнего белья или зубной щетки. Потом вспомнила о шкафе, полном дизайнерских платьев, кашемира и шелка. И зубная щетка, которая лежала в ванной Джея. Это дало мне чувство безопасности, которое смешалось с беспокойством, закружившимся внутри, когда я поднялась по ступенькам крыльца.

Когда я подошла, там не было никакого света, даже сенсорного освещения. Только луна и моя память помогли не упасть лицом вниз. Я остановилась у двери, не зная, должна ли постучать или просто войти. Джей знал, что я приду. Он точно рассчитал время моего приезда, чтобы уложиться в сроки нашей договоренности.

Я решила, что стучать было неправильно. Дверь не заперта, в доме было еще темнее, чем снаружи, если бы не тусклый свет лампочек у моих ног.

Было тихо, как в могиле, если не считать далеких звуков волн, разбивающихся о скалы. По моим обнаженным рукам побежали мурашки. Никаких признаков жизни, дурное предчувствие овладело мной, когда я шла по тихому коридору, а Джея нигде не было видно.

Двери на балкон были открыты, звуки волн мягко разбивались о дом.

Я встала посреди кухни, уставившись на луну, сияющую в небе, и гадала, во что я ввязалась. Живот скрутило от нервов и страха, но соски затвердели, а трусики уже намокли от предвкушения.

Кожу покалывало от осознания того, что в огромной комнате находится кто-то еще. Я почувствовала запах кожи, кедра и Джея. Его жар прижался к моей спине, а губы к уху.

— Не говори ни слова, — приказал он. — Всю ночь. Даже когда я буду трахать тебя так сильно, что будет казаться, что ты умрешь, если не закричишь. Ты будешь молчать.

Он отошел назад, и что-то опустилось мне на глаза, погрузив меня в еще более глубокую тьму, чем раньше, никакой больше луны, которая давала хоть каплю света.

Джей завязал мне глаза. Все тело дрожало, он словно похитил все мои чувства.

— Сначала обувь, — пробормотал он.

Я понятия не имела, как он думает, я буду снимать шестидюймовые каблуки без какой-либо опоры, но получила ответ, когда его тепло покинуло мою спину, и он двинулся вниз, положив руки мне на лодыжку. Когда он поднял одну ногу, я инстинктивно нащупала его плечи, чтобы удержать равновесие. Резкий вдох Джея подсказал, что это еще одно запретное для меня место, но мне нужно было на что-то опереться. К счастью, он позволил мне держать руки там, пока снимал обувь.

Его руки скользнули вверх по моим ногам, медленно, мучительно и слишком нежно для Джея. Его ладони обхватили меня между ног, и я подавила вздох, который хотело издало мое тело. Никакого шума. Никаких слов. Таков был приказ.

Пальцы Джея умело расстегивали пуговицы на моих брюках, его теплые ладони ласкали мои бедра, когда он стягивал их вниз. Потом он снял мои трусики с бедер и спустил их. Все мое тело задрожало, когда прохладный морской воздух коснулся моей обнаженной кожи. Я стояла посреди кухни Джея, обнаженная ниже пояса, с завязанными глазами и полностью в его власти. Мое дыхание было быстрым и прерывистым, сердце колотилось о ребра.

Джей больше не прикасался ко мне. Он пристально смотрел на меня, и мне не нужно было видеть, чтобы понять это. Я чувствовала, как его глаза бегают по моему телу, какой бы безумной ни была эта мысль.

— Повернись налево, — пробормотал он.

На нетвердых ногах я сделала, как он мне сказал.

— Вытяни руки. Ладони вверх. Наклонись вперед.

И снова я сделала, как он сказал, хотя вытянуть руки в пустоту было страшнее, чем я думала. Я могу упасть. Я тянулась в пустоту, надеясь, что где-нибудь благополучно приземлюсь. Надеясь, что Джей поможет. Тогда мне пришло в голову, как полностью и бесповоротно я отдаюсь этому человеку. Этому незнакомцу, который знал мое тело, мои движения, а я о нем знала лишь его имя и почтовый индекс. Я доверяла ему слишком многое, потому что он требовал от меня всего. Если бы я не отдала ему все, я бы ничего не получила.

Мраморная стойка была очень холодной под моими ладонями.

— Оставайся там.

Мое прерывистое дыхание и грохот волн были единственными звуками.

Он оставил меня здесь. Это испытание? Как тогда, когда он связывал меня в шкафу? Он снова хочет унизить меня?

Стук его ботинок по деревянному полу сказал мне «нет». Я немного успокоилась, но сердце все еще колотилось в груди.

Что-то шевельнулось у моей задницы. Что-то гладкое. Твердое. Что-то чужое. Что-то, от чего у меня скрутило живот.

— Я не показывал, что произойдет, если ты ослушаешься меня, Стелла. — Голос Джея, подобный чистому шелку, омыл меня. — Твое наказание, конечно, будет зависеть от того, как сильно ты решишь ослушаться меня. Но тебе будет больно.

Кожа, или то, что я приняла за кожу, снова коснулось моего тела. Нежно. Дразняще. Я сжала бедра вместе, моя киска пульсировала от предвкушения.

— Тебе понравится боль, — продолжил Джей. — Ты возненавидишь меня за то, что тебе понравится. Можешь даже ненавидеть себя. Тебе не только понравится, ты будешь этого жаждать.

Кожа скользнула вниз, между моих ног, а потом туда, где я уже была готова к Джею.

— Уже мокрая, — прокомментировал Джей, двигаясь обратно вверх.

Я затаила дыхание, ожидая чего-то. Удара. Боли. Удовольствия. Но ничего не было. Джей делал это нарочно. Мучил меня. Мне до боли хотелось сказать ему, что он жестокий садист. Выплюнуть в него оскорбления, чего требовала моя горячая, яростная кровь. Но я поджала губы, стиснула зубы, потому что нуждалась в оргазме больше, чем когда-либо.

Затем почувствовала боль на заднице, после чего раздался шлепающий звук. Меня никогда раньше не шлепали, Джей знал это, так что мне следует быть спокойнее. Как бы то ни было, мне понравилось. Я схватилась за стойку и слегка приподнялась всем телом, безмолвно умоляя о большем.

И снова боль предшествовала звуку удара. То же самое место, та же скорость и сила. Я не смогла сдержать тихий стон… удовольствие, смешанное с болью.

Мои колени задрожали после того, как Джей снова опустил свой инструмент. Моя киска болела, а желудок кружился от желания и стыда.

— Да, тебе нравится, — пробормотал Джей, его ладонь скользнула по жгучей коже. Его прикосновение было легким. Почти нежным.

Но его нежность ранила больше, чем жестокость.

И снова он ударил меня по коже. А я, вместо того чтобы отшатнуться подальше, придвинулась к нему всем телом, подставляя свою задницу. Хотела, чтобы он причинил мне боль.

Ничего не последовало.

Вместо этого что-то слегка звякнуло на прилавке рядом с моими руками, за чем последовал шорох одежды, руки Джея легли мне на бедра, а его член двигался к моей промежности.

— Да, моей зверушке это чертовски нравится, — прорычал Джей. Затем он ворвался внутрь.

Мое тело взорвалось всего после двух толчков, разваливаясь на части, как будто он часами возбуждал меня своими губами, пальцами, а не гребаными ударами по заднице.

Он держал меня руками за бедра. Джей разорвет меня на части, а потом уйдет, и нет, я никогда больше не буду целой.

Часть меня знала это, понимала все яснее с каждым мгновением, проведенным в его присутствии. Но мне было наплевать. Было плевать, когда он трахал меня в темноте, а моя кожа горела. Плевать, когда он закончил, отвел меня в ванную, принял душ и уложил в постель, не дав мне заговорить.

На следующее утро мне тоже было плевать.

И на другой день. Джей владел мной. Но я была зависима от него. От его холодной жестокости. Мне до боли хотелось быть единственным человеком в мире, который понимал его, который раскроет в нем человечность. Даже если не смогу этого сделать, я соглашусь быть его.

Пока он сам не решит, что с меня хватит.

ГЛАВА 11

Стелла

ДВА МЕСЯЦА СПУСТЯ

Секс не может быть таким хорошим.

Это преступление — заниматься таким хорошим сексом.

Регулярный, великолепный, страстный секс с множественными оргазмами был пропагандой патриархата. Мужчины хотят, чтобы женщины чувствовали себя неадекватными из-за того, что не получают удовольствия от секса. Они хотят, чтобы женщины винили себя в том, что обычный мужчина не знает, где клитор, и мыслил «ну, жаль, это твоя вина, что я кончил, а ты нет».

Джей, однако, не из таких.

Конечно, это было ясно с самого начала. С его дьявольской привлекательностью плюс тайной, которая его окружала. Но даже самые необычные на вид мужчины могут быть ужасны в постели. На самом деле, по моему опыту, чем более привлекательными, способными и успешными они были, тем более эгоистично они вели себя в постели.

И мужчина, который потребовал трахнуть меня на своих условиях со списком правил, по праву должен быть самым эгоистичным из всех.

Это он не был таким.

Совсем нет.

Я не знала, что такое удовлетворение может содержаться в человеческом теле. Что люди могут испытывать такие глубокие уровни удовлетворения. Удовольствия. Секс с Джеем был грехом, и я счастлива трахаться с грешником, а не сидеть неудовлетворенной на лавке святых.

Еще были моменты, которые не касались секса. То, как он крепко обнимал меня во сне, что было невозможно пошевелиться. Меня это не пугало, я, наоборот, чувствовала себя в большей безопасности, чем когда-либо за всю свою жизнь.

Он знал, что мне нравится боль, и я этого не стыдилась. Ему нравилось это во мне. А еще он приносил мне кофе в постель. Это произошло после второго уик-энда и в конце концов стало рутиной. Он проскальзывал в постель рядом со мной, иногда со своим ноутбуком. Иногда с телефоном. И в одно волшебное утро с книгой стихов.

Он, вопреки всему, обнимал меня после секса. Хотя было невозможно использовать слово «обниматься», когда речь шла о Джее. На самом деле, он прижимал меня к своей коже, а его руки исследовали каждый дюйм моего истощенного тела.

Большую часть времени он молчал. Только приказывал встать на четвереньки, потрогать себя, поднять руки над головой… и все в этом роде.

Джей не любит постельные разговоры, если не считать того, что в ту первую ночь он спросил меня о маме. Я все еще ничего не знала о его прошлом, о его жизни вне этого соглашения. Я оставалась верной правилам, не задавала вопросов, не пыталась узнать информацию от других, хотя Зои была полна решимости заставить меня изменить свое мнение по этому поводу.

Я просто… наслаждалась жизнью. Хотя «наслаждаться» было неправильным словом, чтобы описать то, что я чувствовала, когда была с Джеем. В нем была холодность, жестокость, поэтому я никогда не ощущала себя по-настоящему умиротворенной. Я всегда была на взводе. Но лишь из-за этого все казалось намного более захватывающим. В каждые выходные я никогда не знала, что со мной случится, когда я переступлю его порог. Он завяжет глаза и отшлепает? Прикажет встать на колени? Запретит говорить? Или предложит попить бокал вина за пятьсот долларов, поесть свежих устриц, наблюдая за закатом?

В Джее не было ничего предсказуемого, так что от него нечего ожидать. Никакой рутины. Поэтому я понятия не имела, что происходит, когда однажды ранним воскресным утром он позвал меня к парадной двери дома. Мы только что закончили утреннюю тренировку. Ну, я просто притворилась, что занимаюсь в его домашнем спортзале, а на самом деле в зеркале смотрела, как он поднимает тяжести. На мне были штаны для йоги и укороченный спортивный топ. Мои волосы были собраны в пучок на голове, ноги были босыми. Джей сказал бы мне переодеться, если бы мы куда-то собирались, что мы иногда и делали. Хотя, похоже, он предпочитал быть со мной только в доме.

— Что это? — медленно спросила я, уставившись на машину, припаркованную на том месте, где моя стояла прошлой ночью. Иногда меня все еще возили к дому Джея и обратно, но большую часть времени я ездила сама.

— Это Тесла, — ответил Джей. — Они еще не выпустили эту модель, но я знаком с Илоном. По работе. Смог убедить его купить эту модель первым. — Он кивнул в сторону машины. — Полностью электронная, без углеродного следа, но скорость будет соперничать с лучшими на рынке. Эта машина обладает полной возможностью самостоятельного вождения, что, по словам Илона, даже безопаснее, чем будет водить человек, но советую воздержаться от этой функции. Я бы предпочел, чтобы ты сама контролировала свою собственную жизнь. Ты гораздо больше привязана к этому факту, чем машина.

Я продолжала переводить взгляд с машины на Джея. Очень много информации.

— Ты знаком с Илоном? — повторила я, хотя знала, что он ненавидит, когда люди так делают.

Он кивнул один раз, не потрудившись заговорить. Кивок был достаточно нехарактерен для него.

— Супер-гениальный парень с космическим кораблем? — уточнила я.

Что-то изменилось в лице Джея.

— Я бы не назвал его супер-гением, хотя уверен, что ему было бы приятно это услышать.

Я закатила глаза, но получила малейшее удовлетворение от того, что Джей будто разозлился. Словно заревновал. Но потом я вспомнила остальное из того, что он сказал.

— Где моя машина, Джей? — выдавила я, борясь с хмурым взглядом.

Он пристально посмотрел на меня.

— Это твоя машина, Стелла.

Мои руки сжались в кулаки по бокам.

— Нет, моя машина не похожа на причудливый космический корабль с самостоятельным вождением. У меня «Тойота». Она старше, чем эта. Намного. В ней валяются уже снятые с производства помады, а еще на ней висит не менее десяти штрафов за парковку. Это подарок от моего отца. Подарок, ради которого он надрывал свою задницу. Не совсем новая машина, потому что это полный грабеж, он купил ее у пожилой леди, которая пригласила его на чай и рассказала о своих внуках. Гленнис. Она присылает нам рождественские открытки. Так где же моя машина?

Джей внимательно слушал всю тираду, не упуская из виду мой раздраженный тон, потому что я сделала так, чтобы он точно все правильно понял.

— Твоя машина в одном из моих гаражей. Я ее сохранил. Сначала хотел продать и перевести деньги на твой банковский счет. Но, услышав, что ее купил твой отец, и увидев, что ты явно эмоционально привязана к ней, мы пока оставим ее в гараже.

— О, мы, бл*дь, не оставим ее, — выплюнула я. — Мы попросим эту машину-робота отвезти нас в твой гараж, чтобы я забрала свою машину, села в нее, поехала домой, налила очень большой бокал вина, а затем мы не будем разговаривать в течение недели.

— Следи за языком, милая, — предупредил он. Его руки были скрещены, он наблюдал за мной, глаза горели предупреждением, а челюсть была твердой.

Я ненавидела то, что мое тело отреагировало на угрозу, вплетенную в эти слова.

— Не пытайтесь контролировать мою жизнь, сэр, — парировала я, скрестив руки на груди.

— Тебе нужна новая машина, — объяснил он.

Я поджала губы.

— Мне не нужна новая машина. Моя машина цела. Здорова. Конечно, она не стоила сто тысяч долларов и не выделялась так, как твои тачки, но мне она важна. Я езжу на ней почти десять лет, и она никогда не ломалась. Мой отец усердно трудился, чтобы подарить мне то, что всегда приведет меня туда, куда я хочу, всегда приведет меня домой. Кроме того, это не твоя работа — покупать мне новую машину. В нашем соглашении не было пункта покупать мне вещи.

Джей не сдержался. Он быстро обогнул машину и бросился на меня, прежде чем я успела отступить. Одна его рука обхватила мою шею, другая — бедро.

Спасения не было, если только я не закричу, как банши. И я была настолько зла, что была готова это сделать.

— Я сказал, что буду заботиться о тебе, пока мы вместе, пока ты моя, — пробормотал он, его губы были в нескольких дюймах от моих. — Пока ты моя, ты носишь украшения, которые я тебе покупаю, нижнее белье, туфли, платья, и ты будешь водить гребаную машину, которую я тебе подарил. Хочешь еще поспорить?

Да. Да, я правда хотела еще немного поспорить. Ведь я только что сказала чертовски много вещей, которые заслуживали ответа. Личных вещей. Еще больше кусочков себя я бросила в него, позволила ему пожрать их без ответа, ничего не получив взамен.

Рука Джея крепче сжала мою шею.

— Ох, милая, вижу, правда хочешь, — пробормотал он.

Рука на моем бедре медленно двинулась вниз, стягивая с меня лосины.

Моим первым порывом было оттолкнуть его руку, отбиться от него, подтянуть штаны, вызвать такси и заявить об угоне машины.

Но я оставалась неподвижна.

Что еще хуже, я вылезла из штанов, когда они коснулись моих лодыжек. Вместе с трусиками. Прохладный утренний воздух охладил самую интимную часть меня, ту часть, которую я выставила напоказ. Перед домом Джея.

— Я трахну тебя у твоей машины. И если ты найдешь в себе силы попытаться остановить меня… — я резко выдохнула, когда его палец двинулся внутри меня, — тогда мы поедем и заберем твою «Тойоту».

Его палец продолжал двигаться, медленно, лениво, в то время как его рука крепко сжимала мою шею, его потрясающие зеленые глаза бросали вызов. Он хотел, чтобы я ослушалась его.

Колени задрожали, когда он умело пошевелил пальцем. Он был знатоком моего тела. Моих слабых мест. Он знал, как заставить меня подчиниться его воле.

— Все еще не сражаешься? — спросил он, медленно вынимая из меня палец, как раз в тот момент, когда я хотела спрыгнуть со скалы. Он был тверд как камень, прижимался к моим бедрам, трахая пальцами, наблюдая, как я распадаюсь.

Мои губы издали протестующий стон, но я ничего не сказала. Но я все же пошевелилась. Мои руки потянулись к поясу Джея, расстегивая его с отчаянием и яростью.

— Правильно, Стелла, — прохрипел он, когда я обхватила его рукой.

Это единственный контроль, который могу получить. Он двигался быстро, плавно, одним толчком оказался внутри меня, и я обвила ноги вокруг его талии.

Я вскрикнула, запрокинув голову так, что я ударилась о машину.

Мою машину.

Хотя ничто больше не было моим.

Джей доказывал это каждым толчком, каждым мгновением. Я больше не была своей. Я была его.

Всё принадлежало ему.

— Если ты еще раз будешь спорить, я заставлю тебя сосать мой член, пока буду вести твою машину по 101-му шоссе, — сказал Джей, его голос был на удивление хриплым.

Я не совсем доверяла своему собственному голосу, чтобы произносить слова, так как была слишком занята, представляя тот самый сценарий, поэтому не стала утруждать себя ответом. Джей без колебаний заставил бы меня сделать это. И я тоже. Мы не раз занимались сексом на заднем сиденье его внедорожника, когда ехали на какое-то мероприятие или возвращались с него.

Проблема с его угрозами заключалась в том, что они меня не злили. Моя яростная феминистка не выходила на волю. Он говорил только с той темной, покорной частью меня, которую сам же разбудил. Которую Джей лелеял и кормил каждые выходные. Эта часть меня становилась все больше. И только это меня пугало. Он быстро получал контроль надо мной. Но даже с большим контролем надо мной я чувствовала, что Джей делает меня сильнее. Более уверенной в себе.

«Хреновая ситуация», как сказала бы Рен с широкой ухмылкой на лице.

— Я не могу обещать, что больше не буду с тобой спорить, — наконец ответила я, мой голос был хриплым с последнего часа, когда Джей трахал меня возле машины, а затем отнес в спальню, где связал меня, потом лизал мою киску. Теперь, в конце концов, развязав меня, я отдыхала у него на груди.

— Я знаю, что будешь, милая, — пробормотал он. — Это лучшая часть моего дня.

У меня перехватило дыхание от этого признания. Самый первый раз, когда он сказал то, что дало мне малейший намек на его чувства ко мне. Это нечто особенное.

Я не знала, что сказать. Не знала, какие слова могли бы добиться от него еще хоть чего-то. Не знала, получу ли я когда-нибудь от него больше. Поэтому держалась за объедки, которыми он меня кормил, как за банкет.

Мои глаза метнулись к заходящему солнцу на фоне воскресного неба. Джей сказал мне в начале недели, что у него сегодня вечером будут «дела», поэтому я согласилась на ночную примерку. Мне потребовался бы час, чтобы добраться отсюда до моего дома, где я бы переоделась, взяла то, что нужно, и что-нибудь перекусила. Потом еще сорок минут, чтобы добраться до дома клиентки.

— Мне нужно на работу, — напомнила я ему, вставая с кровати, мои мышцы протестовали.

Теперь я начинала привыкать к боли. Жаждала ее. Мне нравилось двигаться, ощущая прикосновения Джея.

Он смотрел на меня с кровати, следя глазами за каждым движением моего обнаженного тела. Поначалу его постоянный пристальный взгляд был немного неудобным; я чувствовала себя уязвимой, когда этот бог секса Адонис смотрел на меня со всех сторон. Но он неоднократно очень, очень ясно давал понять, как сильно ему нравится мое тело.

Как женщина, работающая в индустрии моды, я не была сильно уверенна в себе. Я все еще боролась. Мне было неловко работать с таким количеством красивых, безупречных людей.

Людей, которые, чтобы выглядеть так же потрясающе, как они, обычно имели проблемы с психическим здоровьем, проблемы с наркотиками и платили большие деньги за пластическую хирургию.

Вот что я всегда себе напоминала.

Но Джей действительно помог мне влюбиться в мои несовершенства и изгибы. Или, по крайней мере, помириться с ними.

— Увидимся через две недели? — спросила я, застегивая молнию на юбке и потянувшись за рубашкой, которая упала на столбик кровати. Столбик кровати, на котором все еще были ремни, оставившие следы на моих лодыжках.

Джей наблюдал, как я одеваюсь, с той же отстраненной интенсивностью, с какой он делал все. Этот мужчина никогда ничего не делал лениво, даже через пять минут после оргазма. Эта интенсивность возросла в десять раз после того, как я заговорила, его глаза сузились, и он сел.

— Две недели? — повторил он. — Я думал, мы четко определились с условиями соглашения. Каждые выходные.

Его голос был ледяным. И я мгновенно отреагировала на этот холод. На власть. Не знаю, нравится ли мне это. Ох, определенно придется проработать все с психотерапевтом, когда это закончится. Но до этого еще много времени. На данный момент я просто приму это. И повинуюсь ему.

— Да, каждые выходные, — уточнила я. — Но в следующие выходные День Благодарения. — Я закончила застегивать рубашку и искала туфли.

— Я знаю, что будет в следующие выходные, — продолжил Джей. — Но я также знаю, что ты согласилась проводить каждые выходные, пока эта договоренность не будет выполнена. Никаких условий. Никаких исключений.

Я моргнула, глядя на него.

— Ты серьезно думал, что я брошу папу одного на праздник, чтобы следовать твоим правилам? — Мой голос был резким, полным сарказма, когда я надела туфли.

— Да, — ответил он. — Ты никуда не поедешь.

Его слова были холоднее, чем обычно. Он думал, что его заявление стало концом этого разговора. И у меня было достаточно опыта общения с этим человеком, чтобы знать, спор — пустая трата времени. И уступать ему мне нравилось, хотя я всегда осуждала себя за то, что позволяла ему полностью контролировать меня.

Но сейчас все по-другому. Это было что-то более темное. Уродливое. Это был очень яркий красный флаг, быстро развевающийся прямо перед моим лицом. Их уже было много, я их игнорировала, но только не этот.

Я выпрямилась, скрестив руки на груди, и посмотрела на него.

— Конечно. Скорее всего, потому, что женщины, с которыми ты заключал эти соглашения, были впечатлены этим домом. Этой комнатой. Машинами. Ужинами. Одеждой. Блестящими штучками. — Я подняла запястье и очень целеустремленно расстегнула бриллиантовый браслет, прежде чем положить его на тумбочку.

— Но я женщина, которая ценит лучшие вещи в жизни, я женщина, которая понимает, что самые ценные вещи в этой жизни нельзя купить, продать или организовать. Мой отец важен для меня. Это самый важный человек в моей жизни. Я сильно прогнулась под тобой из-за этого соглашения. Больше, чем я думала. Потому что ты ясно дал понять, что всё будет только по-твоему. И хотя я сомневалась в себе и в своих силах, подчинилась тебе так быстро, так легко… Сейчас я этого делать не буду.

Я одарила Джея еще одним суровым, долгим взглядом, а затем повернулась, чтобы уйти, пока у меня не сдали нервы. А то вдруг я стану одной из тех женщин, которые бросают свою семью или друзей ради мужчины. Ох, я была очень близка к этому.

Но я ушла.

Или пыталась.

Джей двигался быстро. Я даже не успела выйти из спальни, как он схватил меня. Конечно, его спальня была чертовски огромной.

Его руки обхватили мое теперь пустое запястье и дернули меня назад, так что я оказалась лицом к нему.

Его хватка на моем запястье не была нежной. Ни капельки. Это выдавало, насколько сильно я разозлила его, уйдя, будучи готовой покончить со всем.

Мою кожу покалывало от боли и от гнусной энергии, кружащейся вокруг нас.

Что-то холодное обвилось вокруг моего запястья.

— Ты не снимешь это. Никогда, — скомандовал он, не сводя с меня глаз, когда снова надел на меня браслет. Мой желудок сжался от страха при звуке его голоса. В нем был гнев, которого я раньше не слышала. Какой-то намек на его настоящую личность. На то, кто он на самом деле.

Он продолжал сжимать мое запястье, хотя браслет уже надел. Я не пыталась бороться с ним или разорвать зрительный контакт, хотя это было трудно.

— Ты права, — признал он. — Женщины в прошлом точно знали, кем я был, и они жаждали этого. Они голодные, и для большинства из них это был единственный раз, когда они утоляли голод. Ты, Стелла, ты женщина, которая не позволяет себе голодать. Ты женщина, которая пирует.

Его рука скользнула к моим бедрам, сжимая их.

— Ты думаешь, что подчиняешься мне, — пробормотал он. — Но как мужчина, который мог добровольно контролировать многих женщин, я никогда раньше не сталкивался с такой проблемой, как ты. Они меня никогда не бесили. И я никого не уважал так, как уважаю тебя. Я не знаю, каково это — иметь кровные узы и ценить семью превыше всего остального. Так что езжай и проведай своего отца.

Хотя о моем отъезде не было и речи, я вздохнула с облегчением, я бы без сожаления оставила это соглашение, если бы он попытался удержать меня от папы, но мой предательский разум мучил бы меня потом нуждой.

— Ты права относительно того факта, что я устанавливаю условия соглашения. Я контролирую детали и не собираюсь терять выходные с тобой, — продолжил Джей. — Поэтому я поеду с тобой.

Я уставилась на Джея, обдумывая его слова в уме. Мой… не парень, не друг по сексу — я пока не решалась называть его своим папочкой, хотя это в значительной степени то, кем он был, — хочет поехать в дом моего детства, чтобы отпраздновать День Благодарения с моим отцом?

Бл*дь.

Джея не удалось переубедить. И я пыталась. Даже несмотря на это каменное выражение лица и опасный тон, я пыталась. Трудновато.

Но он уже принял решение. Он собирался поехать на День Благодарения. В Миссури. На три дня. С моим отцом.

Это вторжение. Вторжение в мое личное, драгоценное время. Я защищала своего отца и то ограниченное время, которое мы проводим вместе. Я даже не думала о том, чтобы привести домой кого-нибудь из немногих парней, которые у меня были за эти годы. Конечно, большинство из них были рады этому, так как все любили девушек, которые не пытались затащить своего парня домой к родителям. Парочка моих более энергичных парней обижались, когда я отказалась приглашать их на такие праздники. Вскоре после этого мы обычно расставались.

В дополнение к тому, что я никогда не хотела знакомить своего отца с парнем, я не хотела его разочаровывать.

Он прекрасно разбирался в людях. Получал хорошее представление о них в течение нескольких минут после знакомства. Он, конечно, не хранил дробовик у входной двери для моих школьных ухажеров — их было немного, так как мои сиськи не росли до восемнадцати, — но он все равно никого не принимал в семью. Отец знал о моих мечтах покинуть свой крошечный родной город и не хотел, чтобы какой-нибудь мальчик или незапланированная беременность помешали мне сделать это, несмотря на то, что он держал меня на таблетках с тринадцати лет.

Я уважала своего отца. Очень сильно. Я уважала его мнение и никогда не хотела, чтобы он разочаровался во мне. И это главная причина, по которой я не приводила к нему домой парней. Потому что знала, что никто из них не произведет впечатления, не заслужит его уважения. Конечно, теперь, когда я стала взрослой женщиной, папа не стал бы открыто выражать свое неодобрение, он доверял мне. Но, тем не менее, я бы это увидела сама.

Я знала, что Джей произведет впечатление. Массу впечатлений. И только отрицательных. Он был опасен, он был холоден, груб и совершенно неправильным для меня. И папа увидел бы все это в течение нескольких секунд после встречи с ним.

Это будут напряженные выходные.

И все же, несмотря на все мои протесты, я хотела привести Джея домой к моему отцу, несмотря на все причины, по которым я не должна была этого делать.

Потому что я влюблялась в него. Потому что он что-то делал со мной. Безвозвратно. И мне нужны были свидетели этого. Мне нужно, чтобы кто-то был в этом замешан, чтобы, когда все закончится, нашелся кто-то еще, кто знал бы, что Джей был здесь, в моей жизни, и я не подумала, что он мне померещился. До сих пор в нашем соглашении не было никаких встреч, кроме тех, которые он устраивал. Он не собирался встречаться с моими подругами, это было ясно. Но по какой-то причине он настоял на встрече с моим отцом.

У меня так много неприятностей. Но я не могла найти выхода из этого. Или, точнее, не хотела из этого выбираться. Пока что.

Я позвонила отцу, чтобы рассказать о Джее, несмотря на то, что мне очень хотелось не говорить ему об этом, пока Джей не окажется на пороге его дома. Я ужасная трусиха.

Но мой отец не растил меня такой.

— Тыковка, — поприветствовал папа, когда я позвонила ему. — Привези мне еще немного этого зеленого дерьма для утренних смузи. У тебя есть время перед отъездом, чтобы заскочить в магазин?

Я усмехнулась, несмотря на свои нервы. Хотя моему отцу еще предстояло развиться в нашем новом поколении, в отношении других важных вещей он был прогрессивным. Он был феминистом и верил в равенство для всех, независимо от религии, расы, сексуальной ориентации. Он также ежедневно пил зеленые коктейли, сменил свой послеобеденный кофе на травяной чай и занимался йогой пять раз в неделю. Я была невероятно рада, просто обожала своего отца, и мысль о том, что он когда-нибудь покинет этот мир, вызывала у меня отвращение.

— Уже набрала три контейнера, — ответила я. — Я же предлагала тебе установить приложение по доставке продуктов…

— Я не хочу, чтобы какая-нибудь навороченная компания узнала мой адрес и продала его банкам. У меня и так много спама на почте, — проворчал он.

Я ухмыльнулась шире, уже зная, что получу именно такой ответ. Моему отцу еще предстояло испытать радости онлайн-покупок.

— Ты со всем остальным разобралась перед отъездом? — продолжил папа. — Правильно рассчитала время полета? Мне не нужно, чтобы ты звонила из аэропорта и говорила, что пропустила рейс, потому что думала, что сейчас вечер, а не утро.

Я нахмурилась.

— Это было один раз, пап, — огрызнулась я.

— Два, — возразил он.

— Неважно. — Я закатила глаза. — Я правильно рассчитала время, и еще приведу кое-кого с собой.

— Если ты снова приведешь Рен, то надо было предупредить меня по крайней мере за две недели, чтобы я смог подготовить дом и вообще весь город. Мы еще не оправились после ее последнего визита.

Последний ее визит был три года назад.

Рен произвела на него сильное впечатление.

— Не Рен, — призналась я. — Мужчину, с которым я встречаюсь.

Повисла тишина, пока мой отец переваривал информацию. Я прикусила губу.

— Мужчина? — повторил папа.

— Настоящий. Не взорвется или что-нибудь в этом роде.

Папа не стал смеяться над этим.

— Как его зовут?

— Джей, — ответила я.

— Работает?

Я слегка ухмыльнулась на это.

— Да.

— Был в тюрьме?

Я снова прикусила губу. Я не могла точно ответить на этот вопрос, потому что мало что знала о прошлом Джея. На самом деле, я ничего не знала. Только то, что оно темное и опасное. И что это, скорее всего, оно включало в себя преступные деяния. Что он, вероятно, совершал поступки, которые могли бы привести его в тюрьму, но я решила, что Джей был слишком умен и достаточно богат, чтобы избежать этого.

— Нет, — ответила я.

Папа вздохнул.

— Что ж, остаются самые важные вопросы. Он заботится о тебе? Он делает тебя счастливой?

Его слова ударили меня в живот. Я не могла лгать своему отцу, не стала бы. Помимо того факта, что я никогда этого не делала, он поймет это в ту же секунду, как слова слетят с моих губ.

Джей сделал для меня многое, но он не делал меня счастливой. Это не было его целью.

Потом я подумала о той ночи. О той ужасной ночи.

«Ты цела. Ты в безопасности».

— Он очень заботится обо мне, хотя и думает, что это невозможно, — заверила я его.

Папа издал хрюкающий звук, который мог означать согласие.

— И он делает тебя счастливой?

— Все гораздо сложнее, — признала я, чувствуя себя беспомощной, потому что знала, что моя честность проклянет Джея в глазах отца.

Папа вздохнул на другом конце провода.

— Я всегда знал, что с тобой все будет гораздо сложнее.

Ох, он понятия не имел, насколько, черт возьми.

И каким-то образом, вот так просто, Джей приедет на День благодарения. Без единого возражения со стороны моего отца, несмотря на то, что я знала, что он услышал грусть в моем голосе.

Я позвонила Джею после того, как поговорила с отцом, дабы сообщить ему, что все готово. Услышав гудки, я поняла, что никогда раньше не звонила Джею. Ни разу. Никогда не созванивалась с мужчиной, с которым спала несколько месяцев.

— Стелла.

Вот как он ответил на звонок. С моим именем на губах. Я прочувствовала его всем своим существом.

— Я только что разговаривала с папой, — сказала я ему. — Он знает, что ты придешь.

— У нас будут отдельные комнаты, я полагаю, — утвердил Джей, а не спросил. Даже несмотря на то, что это было по телефону, даже несмотря на то, что его голос был точно таким же, как и всегда, я знала, что он был зол.

Что было безумием. Потому что я не принуждала его к этой поездке. Напротив, сделала все, что могла, чтобы этого не произошло.

— Нет, — ответила я, немного разозлившись.

Между нами повисла тишина, пока Джей молчал.

Впервые такое. Он никогда не терялся в словах, и ему никогда не приходилось тратить время на их поиск.

— Что-то не так? — спросила я, не в силах скрыть нотку сладкого удовлетворения в своем голосе. Это была моя личная миссия — расколоть Джея, быть девушкой, которая увидит что-то кроме стального фасада. Быть той, кто получит от Джея то, чего не было ни у кого другого.

Я была женщиной среди бесчисленного множества других, которые заключили соглашение с этим мужчиной. И я хотела быть особенной.

— Твой отец — уроженец Среднего Запада, он родился и вырос там, да? — подтвердил Джей.

— Да, — ответила я.

— Он боксер в отставке. Ты его единственная дочь. И все же он позволит тебе спать в одной комнате с мужчиной, которого ты впервые приводишь домой?

Ах, конечно. Он знает все о моем отце. Неизвестно, какие исследования он там проводил. Но было приятно знать, что мой отец был совсем не таким, каким выглядел на документах, так что Джей понятия не имел, во что он ввязывается.

Я ухмыльнулась.

— Если ты не заметил, я взрослая женщина почти тридцати лет.

— Предположу, что твой отец всегда будет думать о тебе как о девочке. Его девочке, — возразил Джей.

— Он продвинутый, — пояснила я, проходя через кухню, чтобы приготовить себе успокаивающую чашку чая. Да, мне нужно что-то успокаивающее. Например, пятнадцать таблеток Валиума. — Очевидно, более продвинутый, чем ты. Мой отец знает, что я не девственница. Он был первым, кому я сказала. И он прекрасно знает, что у меня по любому был секс с мужчиной, которого я приведу домой.

— Во сколько ты потеряла девственность, Стелла? — спросил он.

Я моргнула от резкой смены темы разговора. Джей задал мне личный вопрос. Я была почти уверена, что это первый раз, когда он прямо спросил о моем прошлом, обо мне.

— Мне было семнадцать, — ответила я, хотя следовало увильнуть от вопроса. Следовало бы охранять эту информацию более тщательно. Должны же быть вещи, которые я не буду так легко раскрывать. Для моей собственной безопасности.

— Поздновато для большинства девушек, — прокомментировал он.

Я улыбнулась, прислоняясь к кухонному столу и ожидая, пока закипит вода.

— Наверное. Но меня вырастил сильный мужчина, который позаботился о том, чтобы я знала себе цену. У меня не было желания нравиться парнишкам, я решила заняться сексом тогда, когда была готова.

— Тебе понравилось?

Еще один вопрос. Надо бы начать отмечать их в каком-нибудь блокноте.

— Нет, — честно ответила я. — Девушкам не нравится их первый раз. Но некоторые выставляют это таким образом, чтобы заставить мужчин выглядеть лучше, а молодых девушек — сломленными или неадекватными, ведь они не получают удовольствия от секса в первый раз.

Мои мысли вернулись к неловким рукам, неуверенным поцелуям и ощущению, что меня разрывают надвое, я пыталась сдержать слезы, ужасно чувствуя себя. Я налила воду в чашку и вернулась в гостиную, чтобы сесть на диван.

За это время Джей не произнес ни слова. Но он не повесил трубку. Просто ждал.

— У меня никогда не было лучшего секса, чем с тобой, — выпалила я. — Никто не заставлял меня чувствовать себя женщиной настолько, насколько это возможно. Я не ощущаю себя сломленной или неполноценной, когда я с тобой.

Очевидно, я не хотела всего этого говорить. Хотя это не было прямо прописано в правилах нашего соглашения, я знала, что говорить об эмоциях, о любых чувствах запрещено. Знала, что это путь к опасности.

Тревога охватила меня, пока в трубке царила тишина. Настолько, что Волан-де-Морт сел мне на колени, чего он никогда не делал.

Я рассеянно погладила его, все еще прижимая телефон к уху.

— Стелла, ни одна женщина никогда не заставляла меня чувствовать себя мужчиной больше, чем ты. Никто не заставлял меня чувствовать себя более разбитым.

А потом он повесил трубку.

Я уверена, что просидела бы там часами, размышляя над его словами, пытаясь проанализировать их, если бы Волан-де-Морту не надоело нежиться, и он очень сильно укусил меня за руку.

Эта боль напомнила, что ждет меня в будущем.

ГЛАВА 12

Стелла

— Ты будешь наказана за эти выходные.

Это было первое, что сказал Джей с тех пор, как я села на заднее сиденье черного внедорожника, который вез нас в аэропорт. Я отправила ему информацию о своем рейсе, а затем оставила его решать, где взять билет в такой короткий срок. И я не удивлена, что Джею удалось это устроить. Или, может, он нашел того, кто об этом позаботился. Я представила себе какую-нибудь женщину в сшитом на заказ платье с тугим пучком, сидящую где-нибудь в модном офисе, которая организовывает жизнь Джея. Конечно, я это придумала, но я была достаточно умна, чтобы понять, — жизнь Джея не может функционировать без чьей-либо помощи. Я уже знала о Фелисити, но еще не видела ее вживую. Я знала, что она была хорошим поваром и чертовски здорово умела превращаться в невидимку.

Все мое тело покалывало от его слов, страх подступил к горлу, возбуждение закружилось внизу живота.

— За выходные? — спросила я, вызывающе вздернув подбородок. Отчасти потому, что я не сделала ничего, за что можно было бы понести наказание, но также и потому, что я знала, что мое наказание будет намного хуже, если вдобавок буду дерзить. За последние несколько месяцев я многому научилась, и оказалось, что мне нравилось, когда Джей меня наказывал.

Я жаждала не плёток и цепей. Мне нравилось, пока он пировал мной, останавливаясь за мгновения до оргазма, а затем двигался вверх по кровати, чтобы трахнуть меня в рот.

Так он наказывал меня.

И он отказывался наказывать, пока я не вставала на колени и не начинала умолять.

Так он играл с моими эмоциями, играл с моим сердцем. Прямо как кот и клубок пряжи.

Выражение лица Джея не изменилось, когда он услышал мой вопрос, оно никогда не менялось. Но энергия, исходящая от него, изменилась. Я сжала бедра вместе.

— За то, что заставила меня приехать на этот праздник. За то, что заставила меня остаться в доме твоего отца, где я не смогу трахнуть тебя так, как хочу. Так, как тебе нужно. — Его голос был бархатным, но взгляд — каменным.

Я резко сглотнула, мое тело взывало к нему.

— Почему ты не сможешь трахнуть меня так, как хочешь? — спросила я хриплым от желания голосом.

Джей посмотрел на меня.

— Потому что мы будем жить под крышей твоего отца. Ты будешь кричать. И даже если бы я мог заткнуть тебе рот кляпом, чтобы утихомирить, я бы проявил к нему неуважение таким образом. Может, у меня и нет чести, но я уважаю человека, который тебя вырастил. Поэтому буду спать рядом с тобой, смогу чувствовать твой запах, чувствовать тебя, но не смогу тебя трахнуть. Это меня выводит из себя. Так что будь готова к своему наказанию в следующие выходные. Это будет долго и жестоко.

Черт. Возьми.

Я определенно была готова произнести еще одну независимую женскую тираду, заставить его сделать наоборот, но я на самом деле была крайне против этого. Я потеряла все слова, которые могла бы использовать в этой тираде, поэтому просто уставилась на него. Затем я улыбнулась.

— С нетерпением жду, — пробормотала я, целеустремленно скрещивая и распрямляя ноги.

В эту игру могут играть двое.

И я намеревалась заслужить свое наказание, когда придет время.

— Где мы? — спросила я, когда мы подъехали к воротам с охранником. Над головой пролетали самолеты, но мы не стояли у входа в аэропорт.

Мне определенно следовало уделять больше внимания своему окружению, чтобы понимать, где мы находимся, но я была сосредоточена на том, чтобы игнорировать Джея, и отвечала на электронные письма в течение всей поездки. Довольно по-детски. Тем более, это вообще не сработало.

— Мы на частном аэродроме, — сказал Джей, когда машина въехала в ворота.

— Почему мы на частном аэродроме, Джей? — медленно спросила я. — Мы летим вместе. И я вполне уверена, что «Юнайтед» не вылетает с частных аэродромов.

Машина выехала прямо на взлетно-посадочную полосу. Я видела, как это происходило в фильмах и в рассказах светских львиц в социальных сетях, но не думала, что когда-нибудь сама в таком поучаствую.

— Правильно, не вылетает, — ответил Джей. — Поскольку стало ясно, что эти выходные будут заняты, я не хотел делить тебя во время полета. Я хочу, чтобы ты была только моей. Нам необходимо сделать кое-что.

Я переключила свое внимание с дороги на него.

— Итак, позволь мне прояснить. Ты зафрахтовал частный самолет до Миссури, просто чтобы мы могли заняться сексом во время полета?

Джей поднял глаза от своего телефона.

— Я не хочу проводить все выходные без твоей киски, Стелла, — мягко ответил он.

— Я приму это как «да», — пробормотала я. Мои глаза снова метнулись к взлетно-посадочной полосе, рассматривая множество самолетов, которые, как я думала, принадлежали сверхбогатым и, может, знаменитостям. — Ты понимаешь, насколько это абсурдно? — я усмехнулась.

— Учитывая, какова на вкус твоя киска, и каково это — трахать тебя, это вовсе не абсурд, — возразил Джей, когда машина остановилась.

Он не стал дожидаться моего ответа, просто открыл дверь и вышел, оставив меня сидеть в благоговейном страхе. Я перевела взгляд на самолет, перед которым припарковалась машина, наблюдая, как Джей поднимается по ступенькам, не дожидаясь меня.

Я могла бы остаться на месте, дабы что-то доказать. Попросить водителя отвезти меня обратно и попробовать улететь на своем самолете, который вылетает через пятнадцать минут.

Или я могу выйти из этой чертовой машины, сесть в частный самолет и присоединиться к клубу любителей авиасекса.

В конце концов, я вылезла из этой чертовой машины.

— Раздвинь ноги, — приказал Джей.

Я сидела на диване в самолете. Мы взлетели тридцать минут назад. Я была полностью обнажена.

Он стоял передо мной на коленях.

Джей. На коленях. В самолете, за который он заплатил только для того, чтобы попробовать меня на вкус.

Я, конечно, немедленно повиновалась этому человеку. Хотя он пообещал наказание, Джей не заставил ждать, его губы накрыли меня, а язык ласкал мой клитор, когда я вцепилась в диван, заглушая свои крики, учитывая, что работники были по другую сторону очень тонкой двери.

Он был безжалостен, умело пожирал меня, не давая ни минуты передышки. Мой оргазм наступил быстро, сильно и ярко.

Джей оказался на мне еще до того, как я пришла в себя, ворвался внутрь, разрывая мое тело.

— Ты сводишь меня с ума, знаешь это, детка? — зарычал Джей, трахая меня.

Я не ответила, так как решила, что это риторический вопрос. Я вспоминала, как нормально дышать, пока мой второй оргазм поднимался снизу живота.

Рука Джея обвилась вокруг моей шеи, крепко, предупреждающе.

— С этого момента ты будешь делать то, что я скажу.

— Да, — прохрипела я.

Его глаза были прикованы к моим, открывая глубину, которую я раньше не видела. Холодную ярость.

— Ты моя, Стелла, — сказал он очень грубым голосом. — Моя, — повторил он, опустошая себя, и в то же время мой мир снова взорвался.

Его.

Когда мы приземлились, нас ждала машина.

Я думала, что внутри будет водитель, так как я никогда не видела, что Джей водит машину. После того как наши сумки положили в багажник модного внедорожника, Джей сел за руль.

— Ты за рулем? — спросила я, забравшись на пассажирское сиденье.

Он взглянул на меня, но не ответил, потому что было чертовски очевидно, что он за рулем.

— Я никогда раньше не видела, чтобы ты водил машину, — добавила я.

— Не было разумно садиться за руль, когда мы посещали мероприятия, — объяснил Джей.

Ну, да. Может быть, если бы мы когда-нибудь ходили на регулярные свидания, занимались обычными делами, тогда я, возможно, смогла бы делать что-то столь же обычное, как сидеть на пассажирском сиденье, пока Джей вел машину. Но мы не были обычной парой.

И все же каким-то образом Джей вез нас в дом моего детства на День благодарения.

— Папа один воспитывал меня, — прощебетала я, меняя тему, когда Джей выехал из аэропорта. У нас еще оставался час езды до дома.

— Я знаю об этом, — ответил Джей, не отрывая глаз от дороги.

— Он воспитывал меня на скромную зарплату, работая по двенадцать часов в день, чтобы дать мне все нужное, а иногда и то, что я просто хотела. — Я сделала паузу, не в силах понять, как структурировать этот разговор.

Мой взгляд упал на вывески за пределами маленького аэропорта. Рекламные щиты адвокатов и осуждение абортов. Домов было немного, район состоял в основном из сельскохозяйственных угодий, так как этот маленький аэродром находился у черта на куличках.

— Он не из тех, кто привык к прекрасным вещам, — продолжила я, оглядываясь на Джея. Он не сдвинулся ни на дюйм, не отрывая глаз от дороги. — И он не тот человек, который понимает мой образ жизни. Он как можно реже покидает город и довольствуется своим образом жизни. И у него есть некое… отвращение к людям с деньгами.

Я прикусила губу. Высказалась так деликатно, как только могла.

Конечно, я могла бы вообще ничего не говорить, оставив Джея справляться самому. Он, конечно, не нуждался в какой-либо помощи или спасении от меня, так как мне не нужно платить ему тем же. Я не знаю, почему просто не оставила его в покое.

Я хотела, чтобы он понравился моему отцу. Хотя какая разница, понравится ему Джей или нет. Мнение отца никак не повлияет на конечный результат.

Джей молчал. Его молчание все еще нервировало меня, даже после того количества времени, которое я с ним провела. Наверное, в этом и был смысл. Джею нравилось нервировать людей. Особенно меня.

— Помимо этого, — продолжала я, не в силах сдержаться. — Совершенно очевидно, что он не в курсе нашего соглашения. Он будет задавать тебе вопросы. Много вопросов. О твоем прошлом. О твоей работе.

Вопросы, которые ты мне запретил задавать, хотела я сказать. Вопросы, на которые я не уверена, хочу ли знать ответы.

Я могу узнать Джея в то же время, что и мой отец. Это грустно и жалко. Но волнующе. Наконец-то я узнаю об этом человеке то, что он так старательно скрывал от меня.

— Несмотря на то, что я не делал этого раньше, я хорошо осведомлен о встречах с родителями девушки, — сказал Джей, на мгновение повернувшись ко мне лицом. — Или ты думаешь, что я не справлюсь с этим?

Я уставилась на него. Его лицо ничего не выражало. Но я подозревала, что в его голосе был намек на веселье. Он дразнил меня. По крайней мере, мне действительно казалось, что именно это он и делал.

— Конечно, справишься, — ответила я, слегка усмехнувшись. — Я просто хотела сказать, во что ты ввязываешься. В конце концов, знания — сила, не так ли? — ласково спросила я.

Он продолжал оглядываться, наблюдая за мной в своей манере. Мое тело отреагировало на это, зная, что он не будет прикасаться ко мне, не будет удовлетворять меня все эти выходные. А я уже сходила с ума от желания.

— Ты точно будешь наказана за это, — пробормотал он, двигая рукой, чтобы коснуться моего бедра. Он сжал кожу, а затем убрал руку.

Я втянула воздух, несмотря на то, что это не было агрессивным прикосновением. Это был интимный жест. Джей не романтик. Секс между нами не ванильный. Не нежный. Или любовный. Только огонь. Страсть. Насилие. Даже его объятия после всего. Мне нравилась безопасность в его жестоких объятиях.

Но сейчас было нечто совершенно иное. Его рука не поднялась выше, чтобы как-то соблазнить. Не думаю, что это было сделано для того, чтобы напомнить о наказании. Он просто держал руку у меня на бедре всю дорогу.

Наш город был просто коллекцией ресторанов быстрого питания, «Walmart» и мешанин домов и трейлеров. Это не был милый, живописный маленький городок с главной улицей и магазинчиков с цветами. У нас не было фестивалей или парадов. Город был построен вокруг заводов и представлял собой мешанину людей, ищущих спасения, стремящихся быстро заработать деньги, или у которых не было никаких мечтаний за пределами города.

Я его не стеснялась. Здесь я выросла и стала собой. Я заходила в «Walmart» в винтажной шубе, которую купила на eBay, и все странно смотрели на меня. У меня все еще была сплоченная группа друзей отсюда. Те, кому я время от времени писала по электронной почте и лайкала их фотографии в социальных сетях.