Лучший мужчина

Глава 12

Луна светила достаточно ярко для того, чтобы потом Фредди не посмела сказать, что не понимала, куда скачет. Панический страх выбил у нее из головы все инструкции Фриско, и она помчалась на правый фланг, туда, где пыли было поменьше и не так жарко. Только самые опытные погонщики могли работать на правой стороне, но к тому времени, как она вспомнила о том, что должна находиться слева, было уже слишком поздно что-то менять.

Фредди внезапно остановилась с бешено бьющимся сердцем. Лишь сейчас она поняла, куда вляпалась. Как только ковбои завернут бегущих впереди стада быков, образуется замкнутый круг, и она, Фредди, окажется как раз посередине, в самой гуще. Тут же вспомнились две затоптанные туши, и Фредди, натянув поводья, помчалась прочь, как можно быстрее прочь от этого грохота, от рева стада, от выставленных вперед иглообразных рогов и беспощадных копыт. Вонзая шпоры в бока коню, она во весь опор летела в темноту, в прерии, в неизвестность, молясь о том, чтобы стадо не смогло ее догнать.

Когда конь ее оступился и упал, Фредди вскрикнула, но теперь у нее было достаточно опыта для того, чтобы на лету освободиться от стремян и скатиться с седла. В мгновение ока она была уже на ногах. Уокер тоже успел подняться. Благодарение Господу, она не ушиблась сильно и со всех ног побежала к коню. Но тут случилось неожиданное. Увидев бегущую к нему наездницу, конь метнулся в сторону и ускакал прочь, и Фредди осталась одна. Оцепенев от ужаса, она слушала, как дрожит земля. Бегущее стадо неотвратимо приближалось, смерть была совсем рядом. Спасения не было.

Дэл, вздохнув с облегчением, вытер со лба пот. Стадо удалось замкнуть в кольцо относительно быстро. Калеб Уэбстер уже начал отгонять быков на прежнее место. Ночь еще не кончилась. И люди, и скот могли поспать.

Но один вопрос все же не давал Дэлу покоя: где Фредди и Лес? По идее, они должны были находиться по левую сторону от стада, помогать сгонять быков в кучу, но, как правило, во время паники не все идет так, как положено.

Пригнувшись к корпусу коня, Фриско поскакал быстрее и вскоре поравнялся с Уэбстером, работавшим с быками, которые вели стадо за собой. Впереди пыли было не так уж много, и лишь поэтому Фриско смог разглядеть фигурку пешего ковбоя, бегущего к прериям. Когда Дэл заметил, что ковбой упал, он мысленно похоронил его: следом мчались отбившиеся от стада быки, и если не случится чуда, человек окажется под копытами.

Выругавшись сквозь зубы, Фриско развернул коня и пустился во весь опор. Если бы конь его оступился в темноте, если бы он упал, то судьба Фриско оказалась бы предрешена и он разделил бы участь незадачливого ковбоя, которому так стремился помочь. Судьба обоих висела на волоске, и неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы не Билл и Дэниел, которые успели развернуть убежавших быков в нескольких ярдах от упавшего ковбоя. И тем не менее пеший погонщик все еще находился в опасности. Малейшая случайность, стадо повернет чуть правее, и он окажется под копытами.

Дэл приблизился к пешему погонщику, не слезая с коня, подал ему руку и втащил в седло. Только в эту секунду он понял, что в беду попала Фредди. Конь уносил двоих ездоков в прерии, прочь от опасности.

Дэл приостановил лошадь, лишь когда почувствовал, что стадо не настигнет их, даже если отклонится вправо. Остановившись, Фриско немного подождал, чтобы отдышаться и унять сердцебиение. Только потом он осознал, что Фредди обняла его за талию обеими руками и держит, как в тисках, сотрясаясь всем телом. Здесь, вдали от рева и грохота, Дэл смог расслышать тихое всхлипывание. Осторожно он разжал сведенные судорогой пальцы, и руки девушки упали вдоль тела, как у тряпичной куклы. Она соскользнула с коня и скорчилась на земле, давая волю слезам.

Спрыгнув на землю, он пробормотал какое-то ругательство и хотел было отойти, когда она вдруг вскочила и бросилась ему на шею.

— Мой конь упал и скинул меня, и я, о Боже, я так испугалась, так испугалась… Я была уверена, что меня сейчас раздавят, земля так дрожала, что даже стоять было трудно, не говоря уже о том, чтобы бежать. А они все приближались, и бежать мне было некуда, и…

Она снова обхватила его за талию, прижимаясь к нему так, словно хотела слиться с ним воедино и укрыться в нем. Она потеряла шляпу и ленту, и волосы ее рассыпались по плечам и спине — черные буйные кудри. Он посмотрел на нее в нерешительности, затем обнял и прижал, дрожащую, к груди, что-то бормоча ей в висок.

— Все позади, ты не ранена, Фредди, все в порядке.

Он повторял эти слова машинально, не думая, потому что в тот момент, когда руки его сомкнулись у нее за спиной, он потерял способность соображать. Тепло ее трепещущего, живого и горячего тела, ее запах выжгли из сознания все мысли. Он гладил ее по спине, растирая болезненно напряженную спину, стараясь расслабить, успокоить. Сквозь ткань двух рубашек он чувствовал тепло ее полной груди и сходил с ума. Она была здесь, жаркая и желанная, и тело Фриско ответило мгновенным и мощным возбуждением.

Она подняла голову, и ее губы оказались в дюйме от его губ.

— Мне так жаль, что я потеряла коня, он…

— Это бывает, — хрипло пробормотал Фриско.

В лунном свете ее влажные глаза были темными и бездонными, и в них застыла тайна — древняя как мир. С каждым вздохом грудь ее вздымалась чаще, упираясь в его твердую мускулистую грудь. Ладони его легли на крутой изгиб ее бедер, задержавшись на краткий миг, которого оказалось достаточно, чтобы она поняла все. Фриско поймал тот миг, когда Фредди осознала, что стоит в его объятиях, почувствовала его возбуждение и поняла, что он хочет ее. В глазах ее мелькнул свет, она качнулась ему навстречу и опустила взгляд на его губы.

Если бы она отшатнулась, просто сделала шаг назад, на этом бы все и кончилось. Но она находилась в том же оцепенении, что и он, и так же была готова к этому нежданному чуду, как и Фриско. Она стояла неподвижно, хрипло, с трудом дыша, не отводя взгляда, когда ладони его заскользили вверх, приподняли ее грудь и замерли там. Приятная тяжесть нежной плоти легла на ладони. Хриплый стон вырвался из его горла, когда она, судорожно глотнув воздух, тихо застонала и бедра ее качнулись ему навстречу. И в этот миг мозг его словно раскололся от взрыва.

Его захлестнул самый древний из всего сущего инстинкт. Руки его судорожно сжали ее ягодицы, он прижимал ее бедра к своим, давая ей ощутить всю меру своего желания. Тот же инстинкт овладел и ею, и веки ее затрепетали, она застонала, тело ее расслабилось и обмякло. Вместе они упали на колени, и она, приоткрыв глаза, прошептала:

— Дэл…

И вот тогда он поцеловал ее — не трепетно и нежно. Он целовал ее не для того, чтобы успокоить. Он брал ее рот с жадностью, почти жестоко, желая наказать за то, что она обладала телом, которое терзало и мучило его, за то, что она сказала ему, будто его поцелуй ничего для нее не значил. Он должен был наказать ее за то, что она позволила подонку Колдуэллу называть себя «сладенькой» и «крошкой», за то, что она вообще думала о ком-то еще, кроме него, Дэла Фриско.

Нет, она не была больше неподвижной в его объятиях. Руки ее взметнулись к его лицу, и она поцеловала его в ответ, неожиданно для него с той же яростной страстностью, так же грубо и жадно. Словно вдруг проснулась среди лунного света и, обнаружив, что жива, почувствовала неутолимый чувственный голод. Закинув руки ему на шею, она наклонилась вперед, сбив его на землю, и сама упала вместе с ним. Прижав свой рот к ее полуоткрытым губам, он перекатил ее на спину и стал целовать, целовать, словно пил ее сок и никак не мог напиться всласть. Как в горячечном бреду, они, сжимая друг друга в объятиях, катались по земле, полоумные от желания, распаленные от взаимных ласк, оба на грани безумия.

Руки его, беспорядочно шарившие по ее телу, нащупали грудь, и она, выгнув спину, подставила шею его губам. Он жег поцелуями ее горло, чувствуя под языком привкус пыли, солоновато-сладкий пот и еще что-то неуловимое, напоминавшее ему яблоки. Она рванула ворот его рубашки, желая добраться до его голого тела, и пальцы ее жгли и ласкали кожу. Жгли и ласкали одновременно. Казалось, что в каждом из них прорвалась плотина, и все смывающий на своем пути поток желания вырвался на свободу. И ей-богу, он мог овладеть ею прямо здесь, в ста ярдах от крутящегося в вихре животного страха стада.

Изнемогая от желания дотронуться до ее груди губами, Фриско рванул ворот ее рубашки, и в это время в нескольких футах от них показался бык. Лонгхорн несся вперед. Дэл растерянно вскочил на ноги, слишком поздно почуяв запах животного, слишком поздно услышав топот копыт. Он подумал: стадо бежит на них и очень скоро смешает их тела с техасской землей. Еще одно животное проскакало мимо, но то был не лонгхорн, а мул, выскочивший из самой гущи клубка, и Дринк-уотер, натянувший поводья своей лошади, крикнул:

— Нужна помощь, босс?

— Фредди упала с лошади. Мы потеряли наших коней, — сказал Дэл, только сейчас заметив, что и его конь куда-то пропал. — Мы дойдем пешком.

Фриско посмотрел вслед ковбою, поехавшему догонять мула, затем провел рукой по волосам и протянул Фредди руку, помогая подняться. Лунный свет освещал стебельки травы, запутавшиеся в ее волосах, и тело, видневшееся в распахнутом, с вырванными пуговицами вороте рубашки. Хватило беглого взгляда, чтобы убедиться, что и у него на коленях остались следы травы. Он и представления не имел, где были его шляпа и его конь.

По мере того как ум его прояснялся, он начинал осознавать, насколько потерял контроль над собой и ситуацией. Он забыл о стаде в самый трудный и ответственный момент. Боже, поверить трудно! В то время как он катался с этой женщиной по траве, под ними дрожала земля, а он не слышал ни топота копыт, ни криков вверенных ему ковбоев.

Потрясенный, он пробормотал:

— Такое больше не должно повториться…

Фредди торопливо заправляла рубашку. Подняв глаза, она спросила:

— По-твоему, то, что сейчас было между нами, тоже не имеет никакого значения? — И с вызовом вскинула голову.

Он медленным взглядом окинул ее грудь, ее бедра.

— Ты знаешь, что это кое-что значит, черт возьми!

Но это его совсем не радовало. Сексу нет места во время перегона скота. Трейл-боссу на перегоне есть чем заняться, и, разумеется, не обжиматься с женщиной. Как мог он не предусмотреть заранее, что один вид этой красавицы будет сводить его с ума? Зачем он вообще ввязался во все это?

— Где наш лагерь? — растерянно спросила Фредди.

— Около двух миль отсюда.

Погонщики все еще трудились над тем, чтобы сбить стадо в кучу, но паника постепенно утихала. Вдали горели огни двух лагерей. Несмотря на то что за ними расстилались пустынные прерии и впереди — никого, она локтем подтолкнула его, требуя, чтобы он отошел. Отойти сама она не могла.

— Что тебя гложет? — спросил он.

— Да, это кое-что значит для тебя, но повториться не должно. Я об этом думаю.

— До Абилина еще долгий путь, Фредди. Если у нас с тобой начнется что-то, то вскоре об этом узнают все.

— А ты не хочешь, чтобы кто-то знал о твоих шашнях с такой падшей женщиной, как я? — Фредди стреляла в него словами, почти не разжимая зубов. — Ну что ж, Фриско, ты ведь тоже не подарок. Может быть, мне тоже не хочется, чтобы кто-то узнал о моей ошибке — с тобой!

— О чем это ты толкуешь, черт возьми?!

Ему приходилось ускорить шаг, чтобы идти с ней наравне.

— Ты такой же, как все. Ты считаешь, что женщина со сцены — легкая добыча, вот ты и воспользовался моим несчастьем!

Фриско, остановившись, уставился на нее, а она пошла вперед, не оглядываясь.

— Ты порешь чушь! Я никем никогда в жизни не пользовался!

— В самом деле? Ты не можешь воспользоваться шлюхой или актрисой только потому, что они и так испорчены? Ты это хочешь сказать?

Вот этого Фриско особенно не любил в женщинах: вывернут слова мужчины наизнанку и совершенно извратят смысл.

Он схватил Фредди за плечи и, почти вплотную приблизив ее лицо к себе, сказал:

— Мы не сделаем ни одного шага, пока ты не скажешь мне, что все это значит!

— Это ты должен мне сказать, что это все значит!

— Фредди, клянусь Богом, я не знаю, о чем ты говоришь.

— Ладно, не переживай! — сказала она, стряхивая с себя его руки. — Этого больше не произойдет, можешь быть уверен, ты, сукин сын!

Ему потребовалось не меньше десяти минут размеренной ходьбы, чтобы успокоиться и наконец понять, что она имела в виду.

— Я сказал, что этого не должно повториться, потому что… — произнес он у нее за спиной.

— И не повторится! — бросила она через плечо.

— Потому что мне надо думать о деле, да и тебе тоже. Этот перегон чертовски важен для нас обоих. Я не могу думать о том, как бы с тобой уединиться, вместо того чтобы заниматься решением насущных вопросов.

Фриско уже успел убедиться, что женщина может навредить делу сильнее, чем любое количество виски. Даже в те времена, когда он пил, Дэл не забывал об испуганном стаде, метавшемся в нескольких ярдах от него. Если бы ему кто раньше сказал, что человек может забыть о бегущих на него быках в объятиях женщины, Фриско рассмеялся бы выдумщику в лицо.

— Вот и я о том же. Ты воспользовался моей минутной слабостью, использовал меня как шлюху, а теперь, когда удовлетворил свое любопытство, ты сбегаешь. А я чувствую себя втоптанной в грязь.

Схватив Фредди за плечи, он развернул ее к себе лицом.

— Я хотел тебя с той самой минуты, как увидел впервые, и я не собираюсь просить за это прощения. Но у нас ничего не должно быть во время этого перегона. После… дело другое.

Он сам загонял себя в угол.

— Ничего у нас не будет ни теперь, ни после! — крикнула она, вырываясь из его рук. — Честно говоря, это я тебя использовала. Я играла роль, репетировала сцену! Так что не обольщайся, думая, что я с замиранием сердца стану ждать, когда ты снова захочешь получить удовольствие. Все, что между нами было, — это лишь сцена из «Дома на обочине». Репетиция прошла удачно, роль отработана, и ты мне больше не нужен.

Он был почти на восемьдесят процентов уверен в том, что она лжет. Тем не менее ее слова ужалили его, подействовали именно так, как она рассчитывала.

— Ты и с Колдуэллом тоже репетировала, Фэнси, крошка? — сквозь зубы процедил он. — Отрабатывала сцену обольщения?

Когда ответа не последовало, он понял, что попал в яблочко. Ревность жгучей волной закипела в груди. Мысль о том, что Колдуэлл целовал ее, лапал, была ему невыносима. Он вообще не мог думать о том, что ее касался другой мужчина.

— Джек был ошибкой, — наконец сказала она. — Кажется, мне вообще суждены только ошибки.

Ему хотелось знать, как далеко у нее зашло с Колдуэллом.

— Джек, похоже, так не думает. Из того, что я слышал, получается, что вы с ним собираетесь славно повеселиться во время этого путешествия. «Начать с той точки», на которой вы закончили, — так, кажется, он сказал. Так что же это было, Фредди? На какой точке вы закончили с этим ублюдком?

— Джек — игрок, дамский угодник и все такое! — крикнула Фредди, сверкая глазами. — Но он оказался единственным мужчиной в Клисе, который пожелал появиться со мной на людях. А единственная причина, по которой никто не знает о том, что мы встречались, — это мое нежелание огласки. Дело во мне, не в нем! Он один плевать хотел на то, что другие люди думают обо мне. Вот это и было для меня самым важным. Важнее всего на свете! Я всегда буду благодарна Джеку Колдуэллу за то, что он постучал в мою дверь, когда мне казалось, что я умираю от одиночества! Я благодарна ему за то, что он напомнил мне, что не все мужчины считают актрис шлюхами!

Дэл предпочел пропустить речь Фредди мимо ушей. Он поразмыслит над ее словами как-нибудь на досуге, но не сейчас.

— А что касается нашего с Джеком приятного времяпрепровождения в этом «захватывающем путешествии», — продолжала Фредди, наступая на него, — то этого не случится. Хотя бы потому, что Колдуэлл — будущий муж Лолы и я ему не доверяю. С ним покончено — и, сударь, с вами тоже покончено!

Дэл не удерживал Фредди, когда она пошла от него прочь, просто шел следом, в двух шагах позади. Его задевала та самоотверженность, с которой она бросилась на защиту Колдуэлла, и особенно ему не нравилось, что она противопоставляет его, Фриско, какому-то Колдуэллу. Получалось, что Колдуэлл — праведник, а он, Дэл Фриско, — подлец, способный презирать женщину на том лишь основании, что она выступала на сцене. Но как он может презирать ту, которая… Чем дольше он думал о ней, тем сильнее желал. Мучительно, до боли. Да, он сказал, что «это не должно повториться», но как чертовски трудно будет удержаться от соблазна! Когда они достигли лагеря, он был почти рад тому, что сможет какое-то время ее не видеть.

Как обычно, после такого рода происшествий в лагере никто не спал. Первый, кого встретил здесь Фриско, был Джек Колдуэлл. Джек, Лутер и Уорд стояли возле фургона с полевой кухней и, потягивая кофе, смотрели, как Алекс зашивает рану на бедре Дана Клоутера. Колдуэлл, в свою очередь, смотрел на Фредди, подошедшую к костру, чтобы налить себе кофе.

Выругавшись про себя, Фриско решил, что будет думать только о деле; это поможет ему подавить непреодолимое желание немедленно броситься на Джека и дать ему в морду.

— Глубокий порез? — спросил Фриско, обращаясь к Клоутеру.

Дэниел снял штаны и кальсоны, давая возможность Алекс обработать рану, и стоял сгорбившись, прикрывая причинные места ладонями, пунцовый от смущения.

— Не слишком, — сквозь зубы простонал он: как раз в этот момент Алекс полила рану виски, которое использовалось на перегоне исключительно для медицинских нужд. Алекс делала свою работу с каменным лицом, сосредоточившись на операции.

— Еще кто-нибудь пострадал? — спросил Фриско, обращаясь к Алекс, но краем глаза наблюдая за Фредди.

Алекс доложила о нескольких не столь серьезных повреждениях и, подняв на Фриско взгляд, спросила:

— Так будет продолжаться каждую ночь до самого Абилина?

— Возможно. Но вы прекрасно справляетесь.

Алекс не переставала его удивлять. Повар пока из нее был неважный, возможно, она так и не научится готовить вкусно, но еда всякий раз бывала приготовлена вовремя. Фриско начинал видеть в Алекс свою помощницу, человека, способного в самый критический момент сохранять трезвость рассудка, человека, на которого в трудную минуту можно положиться. Может быть, она падает от физического и нервного изнеможения всякий раз после того, как закончит лечить ребят или готовить еду; может быть, она каждую ночь плачет, уткнувшись в подушку, но всякий раз собирается в комок и по первому зову идет, с выражением хмурой решимости на лице, делать свое дело.

— Твой конь сам вернулся в табун, и жеребца Фредди ребята тоже нашли и привели, — сказал Грейди.

Табунщик усмехнулся, глядя на попытки Дэниела прикрыть наготу, затем бросил взгляд в сторону Дэла, упорно смотревшего куда-то вдаль, на табун, и пошел прочь.

Дэл последовал за своим первым помощником и другом, готовый взять свежего коня и отправиться на помощь ковбоям. Не было нужды объяснять Грейди, каким образом они с Фредди потеряли коней. Единственное, что в этой ситуации могло показаться необычным, так это то, что оба оказались целы и невредимы.

— Я возьму чалого, — сказал Дэл.

Грейди кивнул, но продолжал стоять, не торопясь идти за конем для босса.

— Что ты знаешь об этом парне, Колдуэлле? — поинтересовался Коул, откусывая от табачной плитки.

— Знаю, что доверять ему нельзя. А почему ты спросил?

— Вот видишь того рыжего мустанга? Его замяли еще в первый раз, когда случилась паника в стаде, и он все еще не поправился, к сожалению… Как бы там ни было, я был именно с ним, когда этот старый с проплешинами бык вскочил на ноги и помчался на Сэнди, ну, ты знаешь, о ком я…

— Говори, говори, — все больше хмурясь, сказал Фриско.

— Как раз перед тем, когда все стадо встрепенулось, я увидел Колдуэлла: он проходил мимо лежбища. Я бы не заметил его, не свети луна так ярко. Да и при такой луне мог бы не заметить, если бы что-то вдруг не надоумило меня взглянуть в том направлении.

Грейди сплюнул табачную жвачку и пошел за чалым, оставив Дэла поразмыслить над тем, было ли увиденное Грейди случайным совпадением или нет. Чтобы началась паника в стаде, достаточно малого — громкого звука, например. Паника может начаться по многим причинам, но никогда не бывает без причины.

Об этом же подумал Дэл утром, когда пришло время считать потери: один мертвый бык и два убежавших.

— Черт побери, Дэл, мы обыскали каждую ложбинку, — доложил Дринкуотер за завтраком. — Если хочешь знать мое мнение, эти два пропавших быка скорее всего примкнули к стаду, которое идет сразу за нами.

Дринкуотер наколол на вилку картофелину и отправил ее в рот.

— Хочешь, мы с Пичем поедем посмотрим?

— Нет, — неохотно возразил Дэл.

Принять предложение парня значило лишить себя двоих опытных погонщиков на целый день и соответственно усложнить задачу остальным. К тому же быков с клеймом ранчо «Королевские луга» могло там и не оказаться.

Дэл бросил взгляд в сторону троицы наблюдателей, сидевших у своего костра, чтобы повнимательнее разглядеть Джека Колдуэлла. Да, спровоцировать панику в стаде легко, к тому же игра стоит свеч. Быки теряются, работники устают и получают увечья, страдают все. Но быки пугливы, и это факт, с которым приходится считаться. Даже яркая луна может послужить отправной точкой для паники. Раскат грома, град, ливень… Необычный запах и непривычный звук. То, что Колдуэлл прогуливался ночью неподалеку от лежбища, могло что-то означать, а могло не значить ничего.

Как бы ни хотелось Фриско выгнать Колдуэлла вон, Дэл понимал, что не имеет никаких доказательств сознательного вредительства со стороны представителя второй из заинтересованных сторон.

Выплеснув на землю кофейную гущу, Дэл встал:

— Поднимай погонщиков, пора ехать. И двигаться придется быстро. Я хочу, чтобы быки сегодня устали как следует. Чтобы их пушкой было не разбудить.

— Правда, что ты ходила навещать Джека Колдуэлла? — с любопытством спросила Алекс, когда Фредди вернулась, чтобы положить в лохань миску.

Фредди молча послала Джеку проклятие.

— И что с того?

Алекс вытерла тарелку полотенцем и разложила его просушиться на солнце.

— Крутить любовь с игроком, с шулером? — спросила, закатив глаза, Алекс. — Фредди, как ты могла?

— Ну что же, извини, если я задела твои чувства. «Ах эта беспутная Фредди! Опять она за старое: снова уронила честь семьи!» Прости покорно за то, что чувствовала себя одинокой! Простите за то, что предпочла недостойного, тогда как сотни порядочных мужчин ломились в мою дверь!

Со злости Фредди стукнула пустой кружкой по столу так, что задребезжала посуда. Стол покачнулся, и Алекс, которая держалась за край лохани, потеряла равновесие. Она взмахнула руками, но, не успев схватиться за костыль, упала на землю.

Еще до того как Фредди успела оправиться от шока, Чарли, запросто переступив через Алекс, опустил миску в лохань и пошел прочь.

— Как вы можете? — возмущенно воскликнула Фредди, вне себя от гнева и ужаса.

— Чего? — удивленно откликнулся Чарли. — Она ведь ничего себе не сломала, не так ли? — И он спокойно пошел своим путем.

Фредди бросилась к сестре, протягивая руку.

— Уйди прочь! — прошипела Алекс.

Путаясь в юбках, она поднялась на колени и схватила костыль, затем, подтянувшись, встала.

— Прости, Алекс, — виновато сказала Фредди. — Я просто не подумала о том, что ты держишься за стол.

— Конечно, нет! — огрызнулась Алекс. — Но ничего особенного не случилось. Я привыкла падать и вставать по десять раз на дню.

Щеки старшей сестры пылали, видно было, что она в ярости.

— Когда ты падаешь… Неужели никто не помогает тебе подняться?

— Нет, Фредди, — окинув сестру хмурым взглядом, ответила Алекс. — А тебе кто-нибудь помогает, когда ты падаешь с лошади? Здесь постоянно кто-нибудь падает, так что этим зрелищем никого тут не удивишь. Ты, наверное, редкое исключение.

Фредди не так часто становилась свидетельницей падений Алекс и впервые обнаружила, что погонщики относятся к этому совершенно безучастно. Трудно представить, каково Алекс, с ее болезненным чувством собственного достоинства, ежедневно, ежечасно испытывать гордость на прочность. Судя по тому, как Алекс воспринимала случившееся, она чувствовала себя крайне униженной.

— Тебе очень трудно мириться с этим, наверное… — продолжала Фредди.

— Твоя патетика меня просто раздражает! Неужели надо говорить об очевидном? Или ты только сейчас заметила? Спустя… сколько недель? Да, мне трудно. Трудно так, что ты и представить не можешь. Куда тебе задуматься о других, тебе, которая только собой и занята!

— Это я занята только собой? — Фредди подалась вперед, но на этот раз постаралась не задеть стол. — И это говоришь ты? Ты, которая в жизни ни о ком не подумала, лишь о себе? Ты, которая только и знала, что приказывать другим? Из-за твоего высокомерия мы вечно чувствовали себя дурами! Ты всегда хотела, чтобы все было по-твоему!

Алекс переменилась в лице и, схватившись за костыль, крикнула:

— Хватит винить меня во всех своих ошибках! Если ты чувствуешь себя дурой, то не я в этом виновата. Я не просила тебя убегать с труппой комедиантов, чтобы испортить себе репутацию и лишиться будущего!

— Ты можешь убегать, и это нормально, но Боже упаси кому-то другому поступить так же!

— Едва ли мой поступок можно сравнить с твоим! Я убежала, чтобы выйти замуж, а ты просто взяла и ушла в никуда, хлопнув за собой дверью! Нормальные люди думают о последствиях своих поступков, прежде чем совершать их!

— Я искала себя, так же как и ты!

Рука Дэла легла ей на плечо. Фредди поняла, что это он, не оглядываясь. Просто по телу ее пробежал электрический разряд, едва не приведший к остановке сердца.

— Лес уже уехала. Грейди держит твою лошадь.

Фриско сообщил ей об этом тоном довольно прохладным. Чувствовалось, что он старается быть непредвзятым.

Но Фредди почувствовала себя в роли пехотинца, на которого с обоих флангов наступает враг. Кроме того, ее разозлило, что он отнял руку до того, как она его об этом попросила.

— Все началось, потому что я захотела помочь тебе подняться! — огрызнулась Фредди — последнее слово должно было остаться за ней.

— Нет, все началось, когда я упала из-за тебя.

— Я не нарочно! — багровея от гнева, закричала Фредди. — И не смей мне ничего говорить, — добавила она, обернувшись к Фриско. — И ты тоже! — бросила она Грейди, который подвел к ней коня, устав ждать возле табуна.

— Не время и не место выяснять отношения, — ответил Грейди. — Послушай меня, девочка, если ковбои начинают что-то делить во время перегона — все летит к черту. И не забывай об этом.

— Скажи это Алекс!

— Скажу непременно.

С этими словами Грейди шлепнул Уокера по спине, и тот, взбрыкнув ногами, помчался следом за табуном.

Когда Фредди подъехала к ленивым тупицам, которых изо дня в день приходилось подгонять всеми возможными способами, Лес тут же спросила:

— Джек Колдуэлл, Фредди?

Лес смотрела на сестру с осуждением и, что было вообще невыносимо, с чувством некоего превосходства.

— Я не знала, что он встречается с Лолой, понятно? Это была моя ошибка, и я сожалею о ней. Что ты еще от меня хочешь? Чтобы я застрелилась? — Поджав губы, Фредди поскакала за стадом.

Прошлой ночью она защищала Джека перед Фриско, зная о том, что все обстояло совсем не так. Джек сохранял их отношения в тайне не потому, что хотел ей угодить. Поскольку Джек встречался одновременно и с Лолой, и с ней, такое положение вещей его вполне устраивало. Как же она не поняла этого сразу?! Его выбор пал на нее не случайно: в интересах обеих женщин было сохранять отношения с ним в тайне, а Джеку только того и надо было!

Все утро Фредди старалась держаться от Лес на расстоянии, и все утро она размышляла о Джеке, о мужчинах вообще и о Дэле Фриско в частности.

Стоило Фредди лишь вспомнить о Фриско, как она начинала краснеть. На самом деле она понимала, что заставило его сказать те слова — «такое не должно повториться», а притворилась, что не понимает, отчасти для того, чтобы скрыть смущение.

Она так легко отдалась на волю страстей, будто и в самом деле была женщиной легкого поведения, такой, какой многие ее и считали. Ни одного звука протеста. Едва почувствовав его желание, она воспылала ответной страстью.

Так сколько же еще придется платить за давнюю ошибку? Сколько лет должно пройти, чтобы люди перестали относиться к ней так, будто она побывала в борделе? Хотя, возможно, она заслужила всеобщее осуждение. Стоило Дэлу Фриско ее обнять, и она, не задумываясь, бросилась ему на шею. О каких же моральных устоях может идти речь? Она вела себя так, будто хотела довести эти безумные поцелуи до логического завершения.

Но Боже, почему «будто»? Разве она в самом деле этого не желала? И самое неприятное, что его губы, руки, его прикосновения довели ее почти до сумасшествия, она желала его до головокружения, она ничего не замечала вокруг, для нее существовал только он. Ничего похожего на то, что произошло с ней прошедшей ночью, она не испытывала ни разу в жизни.

Лучше бы ей никогда с ним не встречаться.