Люби меня до смерти

Я кашляю, и Нэд пинает меня по ноге.

— Ну, я пробовал ее блинчики, — исподтишка подмигивая ей, отвечаю я.

— О да, они у нее неплохо получаются.

— Подожди, когда попробуешь блинчики моей мамы.

— С нетерпением этого жду.

— Блинчики – это хорошо, но не забывай готовить ему нормальную еду. Дай мне знать, если с этим будут проблемы, Коул.

— Обязательно.

— Папа! Не нужно поощрять его. С ним и так не просто!

— Со всеми мужчинами непросто, Тыковка. Просто нужно решить, который из них достоин тебя.

Нэд переводит взгляд на меня и улыбается.

— Да, я знаю, папа.

— Вот и хорошо. А теперь расскажи мне о своих кольцах.

— Я уже думала, что ты никогда об этом не спросишь, — смеется она.

***

Я засыпаю посреди рассказа Нэд о ее новом заводе в Париже. В этом, определенно, виноват Утырсон, который так рано позвонил утром. Вскоре я чувствую легкое постукивание по плечу и слышу прекрасный голос Нэд, который произносит мое имя. Я открываю глаза и вижу надпись «Блу Крик».

— Мы почти на месте, — шепчет она мне.

Я оглядываюсь и вспоминаю, где нахожусь.

— Прости, я, наверное, устал сильнее, чем думал, — сонным голосом бубню я.

— Не переживай, ты ничего не пропустил, — говорит Эдди.

Я выглядываю в окно и понимаю, что мы очень далеко от Нью—Йорка. Вокруг невероятная красота: пустынная дорога, трава, холмы и деревья.

— Так вот где ты выросла!

— Да, — с гордостью отвечает Нэд. — Красиво, правда?

— Правда.

— Через пять минут будем дома, — доводит до моего сведения Эдди. Я киваю и продолжаю наслаждаться пейзажем.

Эдди был прав, потому что ровно через пять минут мы подъезжаем к его дому – маленькой деревянной хижине, со всех сторон окруженной зеленой травой. Признаться, я никогда не видел ничего подобного, но мне понравилось. Нэд не шутила, когда сказала, что место, где она жила, было уединённым. Неудивительно, что ей нравится сюда приезжать.

— Это невероятно, — шепчу я.

— Папа своими руками построил дом.

— Правда?

— Да, у него много талантов. Пошли уже, — говорит Нэд. В этот момент я понимаю, что ее отец уже вышел из машины и заносит наши вещи в дом. Ему, наверное, сильно за пятьдесят, но двигается он, как гоночная машина.

— Давайте мне чемодан, — подбегая к нему, говорю я.

— Не дури, ты гость, иди и расслабляйся. Нэд покажет и расскажет тебе что и как.

— Спасибо.

— Не стоит благодарить меня, сынок. — С этими словами он исчезает в доме.

Нэд подходит ко мне и спрашивает:

— Эй, ты в порядке?

— Да. У тебя крутой отец.

— Так оно и есть. Кажется, ты ему понравился.

— Отличное начало, — улыбаюсь я, притягивая ее к себе за талию.

— Точно, — отвечает Нэд и обнимает меня за шею. — Вы, мистер Коул, стоите каждого потраченного на вас пенни.

— В твоих устах это звучит так пошло. — Она смеется, и мой взгляд опускается на ее рот. Я начинаю непроизвольно тянуться к ее губам, но Нэд говорит:

— Как бы мне не хотелось нарушить условия нашего договора, но я практически уверена в том, что мама сейчас наблюдает за нами из окна.

— Мне кажется, она все поймет, ведь у нее очень сексуальная дочь, чьи губы отчаянно просят поцелуя, — шепчу я.

— Коул.

— Шучу, детка. С этого момента я буду вести себя прилично. Пошли. — Я отстраняюсь и беру ее за руку. Она со смехом тянет меня в хижину, внутри которой я сразу же чувствую себя как дома. Это звучит странно, но так оно и есть. Я направляюсь прямиком в гостиную, где уютно потрескивает камин и стоят два дивана, между которым лежит ворсистый ковер. Уверен, в пентхаусе Нэд я видел такой же. Нэд тянет меня в длинный коридор, по обе стороны которого расположены комнаты. Мы заходим в первую дверь направо и оказываемся в кухне с деревянными шкафчиками и небольшим столом по центру. В дальнем углу, перед окном, стоит женщина, которая расставляет посуду.

— Мама! — Нэд отпускает мою руку и бежит к ней. Женщина поворачивается и крепко обнимает свою дочь.

— Милая, я так по тебе скучала. — Она утыкается носом в волосы Нэд и прижимается к ней с закрытыми глазами, словно боится, что это всего лишь сон. — От тебя пахнет клубникой со сливками, — говорит женщина, вызывая на моем лице улыбку.

— Это шампунь. — Нэд целует ее в щеку, а потом отстраняется и берет ее руки в свои. — Мам, я хочу познакомить тебя с Коулом.

— Это, должно быть, тот молодой человек, о котором ты говорила мне по телефону. — Ну разве он не красавчик?

Я делаю шаг вперед и протягиваю руку.

— Рад, наконец, познакомиться с вами, миссис Уотерс, — вежливо произношу я.

— Ой, глупенький, у нас тут принято обниматься. Иди сюда. — С этими словами она крепко прижимает меня к себе. — Я так рада, что ты приехал с Нэдди.

— Я бы ни за что этого не пропустил, — искренне отвечаю я.

— Он такой милашка. — Женщина подмигивает Нэд, а потом возвращается к прерванной работе. — Тебе следовало поцеловать его, когда у тебя была такая возможность. Я бы уж точно не отказалась.

Я смеюсь и, наверное, слегка краснею.

— Мама, ты ни капельки не изменилась.

— А ты бы этого и не хотела. А теперь иди, покажи Коулу свою комнату, и быстро возвращайтесь, у нас еще много дел. Рада была познакомиться, Коул.

— Я тоже, миссис Уотерс.

— Называй меня Норой, а то я чувствую себя старухой, — хихикает она, напоминая мне Нэд. Надеюсь, что она не флиртует таким образом со мной, как ее дочь. В этот момент я понимаю, как они похожи и как много лет спустя будет выглядеть Нэд.

— Мои родители немного старомодные, поэтому ты сегодня спишь один, дружок, — говорит Нэд, когда мы выходим в коридор.

— Ты бы все равно на этом настояла.

— Я позволила тебе спать с собой вчера.

— Нет, я тебя заставил.

— Но это ведь все равно произошло.

— Ну… в итоге, да.

— Судя по всему, я стал свидетелем какого—то зашифрованного разговора о сексе, поэтому простите, я сейчас же удаляюсь. — Я поворачиваю голову и вижу, что последнее предложение произнес Эдди.

— Папа! Мы говорим не о сексе, — смущенно отвечает Нэд.

— Не стоит стесняться меня. Ты уже взрослая.

— Папа, мы говорили не о сексе.

— Это правда, — подтверждаю я.

— Это. Не. Мое. Дело. — С этими словами он заходит в кухню, оставляя нас одних. Мы переглядываемся и разражаемся смехом.

— Теперь я понимаю в кого ты такая.

— Вот и хорошо, значит, меня не в чем винить.

— А вот это под большим вопросом.

— Как знаешь, — говорит Нэд, заталкивая меня в комнату, в которой стоит двуспальная кровать, два маленьких ночных столика и шкаф. — Будешь спать здесь, — объявляет она. Я смотрю в угол и замечаю, что моя сумка уже на месте.

— А, традиция, — произношу я, показывая на сумку. Нэд смотрит на меня с недоумением. — В этой комнате спят все твои парни?

— Нет, ты первый, кого я привела сюда.

— Рад это слышать. Значит, я буду первым парнем, который поцеловал тебя в этом доме, — шепчу я.

— Что? Ты не целовал меня в…

Я прижимаюсь к ее губам и целую, а потом с удовлетворенной улыбкой отстраняюсь.

— Тебе нравится прерывать меня поцелуями?

— Только если ты не говоришь ерунду. Судя по всему, мне стоило бы целовать тебя каждый раз, когда ты открываешь рот. — Она пытается ударить меня, но я уже привык к этому, поэтому хватаю ее за запястье, прижимаю к себе и быстро чмокаю в губы. — А теперь убирайся из моей комнаты, пока твой папа не кастрировал меня за мои мысли, — говорю я, показывая на кровать.

— В таком случае тебе стоит бояться не папу, а меня, Коул.

— Твои пустые угрозы заводят меня еще больше, детка.

Нэд закатывает глаза и подходит к двери.

— Кстати, я обманула тебя. Ты не первый парень, который поцеловал меня в этом доме. Первым был Джоуи Миллс.

— Кто такой, черт возьми, этот Джоуи Миллс? — Нэд, не обращая на меня внимания, выходит из комнаты. Знаете, это было совсем не смешно.

Глава 16

Бреннан

Закончив раскладывать вещи, я направляюсь на кухню, где, судя по голосам, кто-то есть. Раскладывание вещей выглядело так: я затолкал сумку в дальний угол в шкафу в своей комнате.

— Наконец-то, а мы тут решаем, что сегодня готовить на ужин, — говорит Нора, когда я захожу.

— О, чем я могу вам помочь?

— Ну, я предлагаю лазанью, а эти двое хотят куриную запеканку. Что предпочитаешь ты, Коул? — спрашивает она.

Я перевожу взгляд на Нэд. Она смотрит на меня этим своим взглядом.

— Думаю, я выберу запеканку, потому что важнее всего для меня быть в милости у Нэд.

— Предатель, — смеется Нора.

— Спасибо, малыш, — говорит Нэд, а потом подходит ко мне и быстро целует в губы. Нэд только что поцеловала меня первой? Напоказ родителям? Наплевать, главное, что она поцеловала меня первой!

— Хорошо, вот список продуктов и других вещей, которые нам нужны. Коул, ты едешь в магазин с Эдди и не давай ему отвлекаться, — предупреждает Нора.

— Я никогда не отвлекаюсь, милая. Просто уделяю внимание вещам, которые ты считаешь неважными.

— Эд Уотерс, выметайся отсюда, пока я не решила не кормить тебя сегодня.

— Будет сделано, любимая, — смеется он и целует ее в щеку.

— Подожди, твое имя — это сочетание их имен? — восклицаю я, показывая на родителей Нэд. — Ты никогда не говорила мне этого.

— Нет, не говорила, но ты и сам догадался. А теперь не мог бы ты уже поехать в магазин?

— О боже, если Нэд голодна, то нам лучше убраться подальше, — говорю я Эдди.

— Согласен, показывай дорогу, сынок, — смеется он, и мы выбегаем из дома.

— Ха-ха, очень смешно, — доносится мне в спину голос Нэд.

Я жду, когда Эдди откроет машину, и запрыгиваю в нее.

— Женщины в семье Уотерс слишком любят командовать, — говорит он, усаживаясь за руль.

— Как будто я этого не знаю.

— Пристегнись, сынок. Нам ехать тридцать пять минут.

— Хорошо, сэр, — отвечаю я, следуя его инструкциям. — Вы тоже здесь выросли?

— Да, у моих родителей был маленький домик в десяти минутах езды отсюда. Тут очень красиво.

— Согласен. Я рад, что Нэд взяла меня с собой.

— Кажется, она очень увлечена тобой.

— Думаете? — с любопытством интересуюсь я.

— Я вижу это по ее глазам. Глаза никогда не врут. Полагаю, ты знаешь о ее ситуации? — Я понимаю, что он имеет в виду здоровье Нэд. Воздух мгновенно тяжелеет.

— Да, она рассказала мне обо всем с самого начала.

— И это не беспокоит тебя?

— А должно?

— Не многие мужчины готовы отдать свое сердце умирающей женщине, Коул.

— Со всем уважением к вам, но я не многие мужчины.

— Рад это слышать.

— И это ведь не имеет никакого отношения к ее деньгам?

Мне стоило бы оскорбиться, но я засмеялся.

— Честно признаться, я не имел никакого понятия о том, кто такая Нэд и сколько у нее денег, пока она сама мне об этом не сказала. Если подумать, я до сих пор не знаю, сколько она стоит.

— Мне нравится твоя честность, — со смехом произносит Эдди.

— Спасибо.

— Я уже давно не видел, чтобы она так улыбалась.

— Правда?

—Когда у тебя много денег, иногда сложно определить, кто и как к тебе действительно относится. Я думаю, что тебе небезразлична моя дочь.

— Это правда. Не знаю, когда это произошло, но она стала мне дорога, — искренне отвечаю я.

— Вот и хорошо. А откуда твоя семья?

— Из Калифорнии.

— Но ты живешь в Нью-Йорке с Нэд?

— Я живу в Нью-Йорке уже пять лет, а моя сестра — десять. В Калифорнии остался только мой папа, — пытаясь скрыть горечь при упоминании об отце, говорю я.

— А твоя мама?

— Она умерла шесть лет назад.

— Очень жаль, но ты вроде неплохой парень, поэтому, предположу, что она неплохо воспитала тебя.

— Это точно. Она была самой лучшей. Нэд сильно напоминает мне ее.

— Ты ведь знаешь, что говорят в этом случае?

Я качаю головой.

— Что?

— Что, в конце концов, мужчина женится на женщине, которая напоминает ему мать.

— Было бы неплохо, ведь она была идеальной.

— Как и моя Нэдди.

Мне хочется согласиться, но это кажется опасным, поэтому я не произношу ни слова. Весь оставшийся путь я молчу, и Эд позволяет мне это делать.

***

— Мы вернулись! — кричит Эд, как только мы переступаем порог дома. Мы направляемся прямиком на кухню, и я выкладываю все на стол.

— Отлично, а теперь убирайтесь и не мешайте мне, — шутя, произносит Нора. Я улыбаюсь в ответ и ухожу, чтобы найти Нэд.

Стучусь в комнату, которая по моим расчетам должна быть ее, и жду, когда она ответит.

— Заходи, — кричит Нэд. Я так и делаю. — О боже, не могу поверить, что ты и правда постучался.

— Только потому, что мы находимся в доме твоих родителей, и я показываю себя с наилучшей стороны.

— Я так и думала, — закатив глаза, отвечает она.

— Чем это ты занимаешься? — интересуюсь я у сидящей на кровати Нэд. Ее комната выглядит точно так же, как моя, только цвета немного ярче. Нэд собрала волосы и переоделась в серые спортивные штаны и черный топ. Она выглядит так сексуально. Интересно, эти стены звуконепроницаемые?

— Я читаю и знаю, о чем ты думаешь. Веди себя прилично.

— И о чем это? — с наигранной невинностью восклицаю я и падаю на кровать рядом с ней. Она снова закатывает глаза и возвращается к книге. — Ну так что? Стены в комнате звуконепроницаемые?

— Что?

— Ты сказала, что знаешь, о чем я думаю. Ну а я думал о том, услышат ли нас твои родители, — подмигиваю ей я.

— Даже если и так, это не имеет никакого значения.

— Знаешь, твои постоянные отказы больно бьют по моему эго.

— Вот и хорошо. А теперь ты не мог бы поторопиться и сообщить зачем пришел, чтобы я могла поскорее вернуться к книге.

— Что ты читаешь?

— Любовный роман.

— Серьезно? Ты читаешь любовный роман?

— Да.

— Никогда не думал, что ты любишь читать.

— Ну, есть много вещей, которые ты не знаешь обо мне, мистер Коул.

— Судя по всему, да. — Я опираюсь на руку и пристально смотрю ей в глаза. — Видишь ли, мне кажется, что любовные романы заставляют выглядеть нас, настоящих мужчин, в плохом свете. Мы просто не можем соперничать с теми безумными поступками, которые совершают ваши выдуманные книжные герои.

— Книжные парни, — поправляет она меня, — и я не согласна.

Я закатываю глаза.

— Естественно, ты же женщина. Уверен, ты поглощаешь эти романы большую часть своей жизни и поэтому подсознательно думаешь, что достойна того же, о чем читаешь.

— Вообще-то, у многих героев есть куча недостатков, — говорит Нэд и кладет книгу между нами.

— Например, какие?

— Для начала, они совершают множество ошибок. Главной героине приходится многое прощать ради «жили вместе долго и счастливо».

Нэд с такой пылкостью говорит об этом, что мне хочется узнать побольше.

— Тогда зачем ты их читаешь? Разве этого мало в реальной жизни?

— Чтение — это побег из внешнего мира, а не отторжение от реальности. Я читаю, чтобы сопереживать чувствам и эмоциям героев. Их борьба и испытания, через которые они проходят, такие же настоящие, как и мои. Ты смотришь на жизнь, словно через увеличительное стекло, и видишь, что все не так уж плохо. Что все может быть гораздо хуже. А иногда тебе просто хочется посмотреть на вещи под другим углом.

— И что во всем этом доставляет тебе удовольствие?

— «Жили долго и счастливо», — смеется Нэд. — Романы, которые я читаю, напоминают американские горки. Они наполнены конфликтами, болью и жестокими разочарованиями, но в конце дают то, что не всегда предлагает жизнь… «жили долго и счастливо».

— Интересно.

— Да. Тебе тоже стоит прочитать хотя бы один.

— Нет, это не мое, детка.

— Как тебе может быть не интересен жизненный опыт других людей?

— Мне в голову не приходит ничего умного, поэтому я сделаю вид, что не слышал тебя.

— Ух ты, непревзойденному Бреннану Коулу нечего сказать? Не думала, что доживу до этого дня. Но я рада, что могу немного отдохнуть от твоего большого р…

Нэд приходится замолчать, потому что я начинаю безжалостно щекотать ее. Она падает на спину и, широко открыв рот, смеется так, как я еще не слышал.

— Ой, я только что обнаружил слабое место Нэдди Уотерс. — Она не может мне ничего ответить, потому что истерично смеется и едва может дышать. Решив, что Нэд достаточно настрадалась, я прекращаю ее щекотать и с улыбкой наблюдаю за тем, как она пытается отдышаться.

— Ты – злобный, маленький человечишка, — говорит Нэд, пытаясь недовольно посмотреть на меня, но у нее это плохо выходит.

— Я уже говорил тебе, что во мне нет ничего маленького.

— Неужели? А что насчет твоего мозга?

Я поднимаю руку, угрожая ей продолжить то, что мы только что закончили.

— Нет, — с широкой улыбкой произносит она. Не думаю, что я когда-либо встречал женщину красивее, чем Нэд. Я опускаю руку на ее талию и просто смотрю на нее, восхищаясь каждой черточкой ее лица. Ее дыхание медленно восстанавливается и теперь она молча смотрит на меня в ответ. Наплевать, если ей неудобно под моим взглядом. Мне нужен этот момент. Нужно запомнить и запечатлеть его, потому что он прекрасен.

Я поднимаю руку и нежно убираю прядь ее волос за ухо.

— Как это ощущается? — шепчу я, зная, что она поймет, о чем я говорю. Нэд делает глубокий вдох. Не уверен, что она хоть раз моргнула с того момента, как мы сцепились взглядами.

— Это самое ужасное и самое лучшее чувство в мире. — Я недоуменно смотрю на нее. Не ожидал, что смерть можно описать такими словами. Разве это возможно?

— Это самое лучшее чувство потому, что я знаю о ней. В ней нет неожиданного или ужасного сюрприза, поэтому у меня есть шанс сделать то, что я бы никогда и не подумала сделать. Я простила людей, которых бы никогда не простила. Я пообщалась с людьми, с которыми никогда не говорила. И я живу так, как никогда не жила раньше. Когда ты узнаешь о том, что умираешь, то неожиданно понимаешь, как важна жизнь. Тебе хочется схватить ее за хвост и выжать из нее все возможное до того, как она попрощается с тобой. Умереть в молодом возрасте кажется огромной несправедливостью, но, по крайней мере, я знаю, что меня ожидает смерть. И я благодарна судьбе за это.

Я понимающе киваю, но мысль о том, что Нэд и правда умирает, лишает меня слов.

— А самое худшее чувство — это беспокойство. Не за себя, а за тех, кого я люблю. Смерть причиняет боль людям и меняет их. — Я киваю, думая о своем отце. — Она останавливает их от совершения поступков, которые они хотели бы сделать, и привносит в их жизнь страдания и мучения.

— А как тогда они должны себя чувствовать?

— Счастливо. Я хочу, чтобы люди были счастливы, зная, что они были частью моей жизни. Несмотря на взлеты и падения, она была прекрасной и мне хочется, чтобы именно такой ее запомнили люди. Я хочу, чтобы они знали, что им стоит продолжать жить и наслаждаться каждой минутой жизни, потому что иногда люди слишком поздно узнают о приближающейся смерти. Я и при жизни не хотела, чтобы люди горевали и страдали, зачем тогда мне этого желать им в смерти? Она должна продолжаться и после моего ухода, и для кого-то она может стать еще лучше, потому что моя смерть напомнит всем и каждому, как важно жить. С тех пор, как я узнала о приближающейся смерти, все, чего мне хочется — это жить, и я постоянно удивляюсь, почему, черт возьми, мне потребовалось столько времени, чтобы понять это. — Нэд смеется, и я в ответ улыбаюсь. Эта женщина просто невероятна. Почему мне потребовалось столько времени, чтобы найти ее?

— Я знаю, ты скучаешь по своей маме, но в последние моменты своей жизни она была счастлива. То, что ей выпал шанс написать то письмо, подарило ей чувство огромного покоя. Поверь мне.

— Я знаю, — шепчу я, утыкаясь носом в ее шею и вдыхая ее запах. Я буду скучать по нему. — Я буду скучать по тебе.

Нэд гладит меня по голове, неторопливо перебирая пряди моих волос.

— Я знаю. Я тоже буду скучать по тебе, — тихо произносит она.

— Вот и хорошо, потому что каким бы великолепным ни был рай, ты не найдешь в нем другого такого, как я, — шучу я.

— Уверена в этом. Будем надеяться, что ты тоже в него попадешь, — смеется Нэд.

— Ты мне за это ответишь! Нэдди Уотерс, твой язык не доведет тебя до добра. Ни в этой жизни, ни в следующей, — говорю я и снова начинаю ее щекотать. Когда комнату наполняет звук ее смеха, меня окутывает спокойствие. Это значит, что все будет хорошо. Во всяком случае, пока.

Глава 17

Бреннан

Защекотав Нэд «до смерти», мы, наконец, выходим из комнаты и присоединяемся к ее родителям на кухне. Интересно, чем, по их мнению, мы занимались? Вот, что я скажу… Нэд отнюдь не тихоня. По моему телу проходит волна дрожи, но я пытаюсь затолкнуть неподходящие для этого момента мысли как можно дальше.

— Ну и как тебе наш маленький городок, Коул? — спрашивает Эд, когда мы приступаем к восхитительной куриной запеканке, которую приготовила мама Нэд.

— Признаюсь, он мне очень понравился. Но я никогда бы не подумал, что Нэд росла в таком спокойном и тихом месте. По ней этого не скажешь.

— Тебе лучше следить за своими словами, — предупреждает Нэд, игриво сверкая своими глазами.

— Хорошо, детка.

— Да, Коул, женщины в семье Уотерс любят командовать, — смеется Эд.

— Я потихоньку начинаю понимать, насколько опасной может быть она.

— Ты даже и не представляешь насколько, — добавляет Нэд.

Нора сидит и молча наблюдает за нами. Я мельком смотрю на нее и вижу, что она только что вытерла со щеки слезу. Наверное, ей тяжело понимать, что, возможно, она видит Нэд в последний раз. Я знаю, каково потерять родителя, но даже не представляю боль от потери ребенка. Такого просто не должно происходить.

Нэд тоже замечает это и слегка сжимает руку матери. Нора улыбается ей и продолжает есть.

— Я рад, что ты приехал, Коул. Никогда не видел, чтобы Нэдди так много улыбалась, — тихо произносит Нора.

— Она станет отрицать это, но, да, я произвожу на нее такой эффект. — Все начинают смеяться.

— Отлично, его эго только что выросло до непомерных размеров, — закатывает глаза Нэд.

— Ничего страшного, дай мальчику насладиться моментом. Мы, мужчины, любим это дело, — восклицает Эд.

— Во сколько у вас завтра вылет? — интересуется Нора.

— В семь часов вечера.

Нора становится грустной.

— То есть вам нужно будет выехать в три?

— Да, но завтра у нас будет женский день. И мы сможем обсудить этих двоих и все их раздражающие нас привычки.

— Отличный план.

— Нора, ваша куриная запеканка просто восхитительна. Спасибо, — говорю я.

— О, не стоит благодарить меня, — тепло улыбаясь, отвечает Нора.

Я откидываюсь на стуле и наблюдаю за тем, как Нэд продолжает есть и беседовать с родителями. Это невероятно мило. Раньше так было и в нашей семье. Ловлю себя на том, что постоянно улыбаюсь Нэд. Что-то изменилось, но я пока не понимаю что. Каждый раз, когда она что-нибудь говорит или смеется, у меня начинает чаще биться сердце. А когда она улыбается, я ощущаю, как меня наполняет странное чувство спокойствия.

Остаток вечера мы разговариваем и смотрим телевизор. Нора и Эдди идут спать около десяти, оставляя меня и Нэд наедине в гостиной. Нэд сидит у меня на коленях, и мы смотрим какую-то передачу о хищных животных.

— Эй, — шепчу я. Она задирает голову и вопросительно смотрит на меня. — Спасибо.

— За что?

— За то, что привезла меня сюда. За то, что познакомила со своим миром. Почему ты выбрала именно меня? — с любопытством интересуюсь я.

— Ну, во-первых, ты был единственным человеком, который ответил на объявление.

— Серьезно? А сколько оно висело?

— Недолго. Мисти повесила его в «Джиджи» за час до твоего звонка. Честно признаться, я и не думала, что кто-то согласиться на работу, прочитав мой безумный договор.

— То есть теперь ты, наконец, признаешь, что твой договор был совершенно идиотским.

— Да, но мне нужно было обезопасить себя. Я до сих пор не могу поверить в то, что ты согласился. Я подумала, что ты либо невероятно отчаялся, либо полный болван.

— Спасибо, что проехалась по моему эго.

Она поворачивается ко мне с огромной улыбкой на лице. Я опускаю руки на ее спину и притягиваю ближе к себе.

— Я утвердила твою кандидатуру в тот момент, когда рассказала, что умираю и о своей маме, — шепотом произносит Нэд. — Потому что увидела в твоих глазах понимание. Как только ты ушел, я сразу же сказала Мисти снять все объявления.

— Правда? Но это было рискованно?

— Да, но глаза никогда не лгут, а твои говорили, что, несмотря на то, что ты полный придурок, я могу доверять тебе.

— Сделаем вид, что меня не обидели твои слова. Рад, что ты выбрала меня. Все могло быть куда хуже; ты могла предпочесть кого-нибудь наподобие Утырсона.

— Оставь его в покое, он мой друг. Почему он вообще тебя волнует?

Ты правда хочешь, чтобы я ответил?

— Он мне не нравится. Он смотрит на тебя так, как не должен смотреть бывший. Утырсон как пиявка.

— Ты тоже не просто смотришь на меня, — застенчиво произносит она.

Я притягиваю ее еще ближе, пока мои губы не касаются ее.

— Да, но я подписал договор, поэтому могу смотреть на тебя как пожелаю.

— В договоре об этом ничего не сказано.

— Детка, я с первого дня нарушал его. Я живу только по собственным правилам, а они говорят мне две вещи: во-первых, я буду смотреть на тебя как пожелаю и, во-вторых, этот разговор подходит к концу, потому что я собираюсь поцеловать тебя. — Именно это я и делаю, и все разговоры о правилах, договорах и Утырсоне сразу же забываются.

***

Я просыпаюсь от того, что кто-то тихо шепчет мое имя и прокладывает дорожку медленных и нежных поцелуев вдоль линии челюсти к губам. Открываю глаза и вижу, что надо мной, склонившись, стоит Нэд. Обхватываю ее бедра и, приподняв, сажаю на себя. Она хихикает и еще раз целует меня в уголок губ. Я закрываю глаза и наслаждаюсь ощущениями.

— С добрым утром, — нежно произносит она.

— Самый. Лучший. В. Мире. Будильник, — шепчу я, и комнату наполняет звук ее прекрасного смеха.

— Мама приготовила блинчики.

— Хм, наверное, я пропущу завтрак, детка. Не уверен, что должен есть блинчики другой женщины.

— А я и не знала, что ты перестал есть блинчики, приготовленные другими женщинами.

— Ну, попробовав твои, я понял, что у меня нет желания есть чьи-то еще.

— Да, мои блинчики единственные в своем роде.

— Определенно. — Я медленно вожу пальцем по ее спине, чувствуя, как она дрожит под моим прикосновением. Кажется, проснулся не только я, но и кое-кто пониже.

— Постой, а Джоуи Миллс пробовал твои блинчики? — с самым серьезным видом интересуюсь я. Она смеется. Громко. Очень громко. Мое лицо досадливо морщится.

— А-а-а, ревнуешь к Джоуи Миллсу? — хихикает Нэд. Не знаю, почему она хихикает, ведь мы не флиртуем. Это очень важный вопрос.

— Зависит от того, пробовал ли он твои блинчики или нет.

— Ты такой милый, Коул. Нет, Джоуи никогда их не пробовал.

— Вот и хорошо, пусть так все и остается, — предупреждаю я. — Он уже украл твой первый поцелуй, жадный маленький засранец.

Нэд снова смеется.

— Ты ревнуешь к десятилетнему мальчику.

— Во-первых, я не ревную, просто переживаю, что, если ты начнешь угощать своими блинчиками всех подряд, люди могут неправильно все истолковать. А во-вторых… Что?

— Мы поцеловались с Джоуи Миллсом, когда мне было десять лет. Мама раньше порой присматривала за ним, и однажды мы играли в моей комнате, и он украл мой первый поцелуй. Естественно, тогда я еще не знала, что это такое.

— Грязный, маленький воришка. Его следовало арестовать за это.

— Но мне понравилось.

— Ты была слишком юной, чтобы знать это, а он слишком неопытным, чтобы поцеловать тебя как следует.

— И как следует меня целовать?

— Так же, как заниматься любовью… медленно и осторожно. А теперь вставай: я собираюсь попробовать блинчики твоей мамы в том же доме, где ты поцеловала маленького преступника.

Нэд снова смеется. Мне тоже отчаянно хочется улыбнуться, но я сдерживаюсь.

— Пошли, я собираюсь поесть, а потом заняться любовью с твоим ртом и стереть все воспоминания о поцелуе Джоуи-придурка в твоей голове и в этом доме.

— Ты собираешься давать прозвища всем моим бывшим?

— Только придуркам, но пока они все такие, — говорю я, скатывая ее с себя и устремляясь на кухню. Я слышу, как она смеется за моей спиной, но не обращаю на это внимание.

Глава 18

Бреннан

Нэд права — блинчики ее мамы восхитительны. Я сдерживаюсь изо всех сил, чтобы не застонать от удовольствия.

— Хороши, правда? — спрашивает Эд, с гордостью глядя на свою жену.

— Они восхитительные, — говорю я с набитым ртом.

— Эй, у тебя не было такой реакции, когда ты ел мои блинчики. Может, мне стоит угостить ими больше людей, чтобы собрать отзывы?

— Может быть, — соглашаюсь я, находясь в блинчиковом оцепенении.

— Мы ведь говорим все еще о блинчиках? — интересуется Эл.

Нэд краснеет, а я ухмыляюсь.

— Мы определенно говорим о блинчиках, — отвечаю я, улыбаясь Нэд.

— Ты закончил? Я хочу кое-куда с тобой сходить перед тем, как у меня начнется женский день с мамой, — торопит меня Нэд. Сначала мне кажется, что она просто пытается закончить разговор с отцом, но выражение ее лица говорит мне, что это не так. Засунув в рот последний блинчик, я киваю и, подняв тарелку, встаю.

— Спасибо, Нора. Все было очень вкусно.

— Спасибо тебе, Коул, и оставь ее, — говорит она, показывая на тарелку. — Я уберу. Вы двое идите и развлекайтесь.

— Спасибо. — Нэд выглядит необычайно тихой.

То же самое продолжается и на улице. Я начинаю думать о том, куда она ведет меня, если ее настроение так неожиданно изменилось. Переплетаю наши пальцы и аккуратно сжимаю ее руку.

— Ты в порядке?

Она кивает.

Я решаю не надоедать ей и позволяю раствориться в своих мыслях. Она вернется ко мне, когда будет готова. Поэтому я начинаю изучать все вокруг. Блу Крик — по-настоящему красивое место. Я никогда в жизни не видел столько травы и холмов. Наверно, так выглядел земной шар до того, как человек начал осваивать его. В воздухе ощущается запах океана и мокрого дерева. Мне нравится. На улице не слишком прохладно, но и не тепло. Что-то среднее, когда пальто — это слишком, а в футболке очень холодно. Я медленно потираю спину Нэд, чтобы напомнить ей, что я все еще здесь. Она напрягает ее, давая понять, что благодарна мне.

Я чувствую себя почти виноватым, гуляя по траве. Тут следовало бы ходить на цыпочках, но другого выхода нет. Неожиданно меня вырывает из мыслей голос Нэд.

— Я хочу тебя кое с кем познакомить, — шепчет она. В этот момент я понимаю, что мы остановились. Поднимаю глаза и вижу вывеску:

Кладбище Блу Крик

Я несколько раз моргаю, а потом перевожу взгляд на Нэд. Ничего не говоря, она тянет меня в арочный вход. Я ненавижу кладбища. И то, что я не посещаю могилу собственной матери тому подтверждение. В них есть что-то жуткое и безжизненное. Я в принципе не понимаю, как посещение такого места может успокоить человека, когда ты постоянно окружен напоминанием о смерти.

Мы продолжаем идти, пока не останавливаемся перед могилой с мраморным памятником. Я приглядываюсь и различаю слова: «Лаура Мари Уотерс». Судя по датам под именем, это не может быть ее бабушка.

— Это моя сестра, — словно услышав мои мысли, спокойно произносит Нэд. У Нэд была сестра? Я поражен. Даже не представляю, что можно сказать в таком случае, поэтому решаю промолчать.

— Она умерла в семь лет. В этом году ей было бы двадцать три, — не глядя на меня, произносит Нэд. — Она утонула.

Я крепче сжимаю ее руку и впервые осознаю, что Нэд понимает, что такое потеря гораздо лучше, чем кто-либо еще.

— Мы играли на озере и бросали хлебные крошки уткам. Мама сказала мне приглядывать за ней — она была недалеко от нас. Она сказала, что мне теперь десять лет и я большая девочка, поэтому могу это делать. Я думала, что все идет хорошо, правда, но это произошло так быстро. Сестра исчезла под водой, и я не смогла найти ее. Мама наказала мне смотреть за ней, поэтому я не позвала на помощь, а вместо этого, не умея плавать, прыгнула в озеро. Помню, как отчаянно колотила руками и ногами, но это ничем не помогало, и я только быстрее тонула. А потом меня вытащила чья-то рука. Это оказался папа. Я была так рада его видеть, но у него было очень грустное лицо. Они не смогли найти Лауру, а когда все-таки обнаружили, она была… Она утонула. Я годами обвиняла себя за это. Хотя мама и папа никогда так не считали. Мама обвиняла себя за то, что оставила семилетнюю девочку на попечении десятилетней, а папа обвинял себя за то, что не мог плыть быстрее. Это продолжалось многие годы. Бывало, я часами наблюдала за тем, как мама просто сидит и смотрит в окно. Однажды я спросила ее, что она делает, и мама сказала, что представляет себе жизнь Лауры. Она сказала, что грустит не потому, что сестра умерла, а потому, что у нее не было шанса пожить. Что у нее не было возможности сделать то, что делают все молодые девушки. И тогда мама заставила меня пообещать ей, что я буду наслаждаться каждой секундой своей жизни. Что я сделаю все, что смогу и захочу. Вот, почему она так поддерживала меня, когда я переехала в Нью-Йорк.

— Вот, почему ты наняла меня.

— Мама думает, что я не могу умереть, не узнав, что такое любовь. Я не согласна, но сделаю все, чтобы уменьшить ее боль. Смерть Лауры оставила ее такой опустошенной. У нее не было шанса попросить ее о чем-то до того, как сестра умерла, но я могу дать ей это. Я могу дать ей надежду, чтобы она не сидела и не смотрела потом в окно, представляя, какой могла бы быть моя жизнь. Она будет знать, что я прожила свою жизнь по полной. Я сделаю все, чтобы она была счастлива, Коул. Все. Мама заслуживает этого. — Не уверен, знает ли Нэд, что по ее щекам текут слезы. Я прижимаю ее к груди и крепко обнимаю. — Я не смогла спасти Лауру, но могу дать маме надежду. Даже если все это неправда, я могу исполнить ее мечту, — шепчет она.

— Да, можешь. Мы исполним ее вместе. Я не подведу тебя, Нэд. Обещаю, — говорю я, отчаянно желая забрать ее боль. Она кажется сильной снаружи, но я знаю, что это не так. Меня удивляет то, что она не сломалась, когда узнала, что умирает, но плачет сейчас от страха, что не успеет сделать счастливой маму. Не думаю, что когда-либо встречу другую Нэд Уотерс. В этот момент, держа ее в объятиях, я клянусь, что никогда не отпущу ее. Не потому, что я ей нужен, а потому, что она нужна мне. Очень сильно.

Глава 19

Бреннан

— Я буду скучать по тебе, мам, — говорит Нэд, пока Нора обнимает ее. Они обе так крепко прижимаются друг к другу, будто не в силах расстаться.

— Горько, правда? — спрашивает Эд, стоящий позади меня.

— От чего?

— От понимания того, что ничего нельзя сделать, — грустно говорит он. Я сглатываю, но не произношу ни слова. — Я знаю тебя совсем недолго, Коул, но ты мне нравишься. Я доверю тебе приглядывать за моей девочкой.

— Я буду приглядывать, обещаю.

— Вот и хорошо. На. — С этими словами он вручает мне листок бумаги. Я смотрю на него и вижу список телефонов. — Это на случай, если тебе нужно будет связаться с нами… ну, ты сам знаешь… в срочном порядке. — Я не хочу этого слышать.

— Понятно, — бурчу я.

— Коул. — Наш разговор прерывает Нора. Я подхожу к ней, и она сразу же сжимает меня в крепчайшем объятии. — Спасибо, — шепчет она мне в ухо. — Спасибо. — Я целую ее в щеку и отступаю.

— Не забудь позвонить, как приземлитесь, — говорит Нора Нэд.

— Не забуду.

— А теперь уезжайте, пока не опоздали на рейс. — У Норы дрожит голос, но она отчаянно пытается сдержать слезы.

— Не плачь, мам. Помни, что ты обещала. — Нэд подмигивает ей и мне сразу становится любопытно, о каком обещании идет речь.

Эд и Нора дают мне надежду. Они уже потеряли одну дочь, а сейчас могут лишиться второй, но, тем не менее, это самые добрые и милые люди из всех, что я встречал. Благодаря им я понимаю, что то, что произошло с моим отцом, не оправдывает его поведения.

— Поехали, — говорит Эд, и мы, загрузив сумки в пикап, направляемся в аэропорт. — Что вы планируете делать, когда вернетесь в Нью-Йорк?

— Мы составили список дел и по возвращении начнем заниматься ими. Ведь так? — спрашиваю я Нэд. Она тепло улыбается мне. Нэд понимает, что речь идет о списке желаний, который мы составили до того, как отправиться в Огайо.

— Ага, будем, как обычно, выпрыгивать из самолетов, — смеется она.

Ее отец тоже смеется, думая, что это шутка. А вот мне становится не по себе. Даже при мысли об этом меня начинает подташнивать. Я толкаю Нэд локтем в бок, отчего улыбка на ее лице становится шире. Остаток нашей поездки проходит в тишине и сосредоточенности на собственных мыслях.

***

— Мы даже не зашли в квартиру, Коул, — стонет Нэд, а я ухмыляюсь.

— Наплевать, в Огайо я был идеальным «парнем», но Нью-Йорк вернул миру гадкого, испорченного Коула, — смеюсь я, заталкивая ее в пентхаус. Закрываю дверь ногой и, ловко обходя сброшенные на полу сумки, веду Нэд в спальню, ни на секунду не отрываясь от ее губ.

— Гадкому Коулу нельзя появляться, когда вздумается, — произносит она между поцелуями.

— И кто это говорит? — Мои губы прокладывают дорожку поцелуев по ее шее, отчего она с трудом находит в себе силы, чтобы ответить.

— Это говорит та, чье имя я уже забыла. Ты отвлекаешь меня.

— Знаешь, я два дня представлял, как смотрятся твои стринги под одеждой и теперь определенно должен увидеть это воочию.

— Ты такой придурок, — хихикает Нэд.

— Тебе это нравится.

— Мечтай.

— Нэд?

— Ммм?

— Заткнись и давай целоваться.

Нэд собирается возразить, но я накрываю ее губы своими и чувствую, как она расплывается в улыбке. Это так сексуально.

— Ты сводишь меня с ума.

— Вот и хорошо, — говорит она, отступая.

— Ты куда?

— Проверить сообщения, некоторым из присутствующих, знаешь ли, нужно работать.

— Сейчас моя работа — это ты, и на твоем теле есть пара мест, над которыми хотели бы потрудиться эти руки.

— Это было так пошло.

— Знаю, но ты улыбнулась. — Нэд закатывает глаза.

— Разве тебе не нужно проверить телефон. Твои подружки, наверное, соскучились по тебе, — говорит она, направляясь в комнату, а я следую за ней.

— Я отдыхаю от них. В данный момент меня интересует только одна девушка, — отвечаю я, притягивая ее в свои объятия, как только она берет с комода наши телефоны, которые мы отключили и оставили на нем перед поездкой.

Я медленно целую Нэд, наслаждаясь ощущениями. Голова переполнена грязными мыслями о том, что мне хотелось бы сделать с ней сейчас. Я отстраняюсь и пытаюсь прийти в себя.

Она смотрит на меня и прикладывает телефон к уху.

— Ты набирала номер, пока я целовал тебя? — удивленно спрашиваю я. Она кивает. — Нельзя совмещать бизнес и удовольствие, детка.

— Привет, как дела? — спрашивает Нэд у человека на другом конце трубки. Она протягивает мне мой телефон, и я раздраженно выхватываю его, не переставая прокладывать дорожку нежных влажных поцелуев по ее шее. Нэд отталкивает меня и, предостерегающе посмотрев, уходит в другую комнату, чтобы закончить разговор. Так нечестно.

Я включаю телефон и жду, когда он загрузится, одновременно пытаясь прислушаться к тому, что говорит Нэд, но она слишком далеко. Странно, но на моем телефоне оказывается тридцать три пропущенных звонка, семь эсэмэс и три голосовых сообщения.

Сначала я просматриваю текстовые сообщения. Бобби и Джейми интересуются где я и просят срочно перезвонить. Джейми никогда не шлет мне сообщения. У меня внутри все опускается. Нажимаю на кнопку воспроизведения голосового сообщения и прикладываю телефон к уху. В трубке раздается голос Бобби:

— Брен, ты где? Срочно перезвони мне.

Сердце начинает стучать как сумасшедшее. Проигрываю следующее сообщение. Услышав в трубке голос отца, я холодею.

— Ты в своем репертуаре. Такая ситуация, а тебя нет. Некоторые вещи никогда не меняются.

Мое лицо искажается от злости. Отец никогда не звонит мне, а уж тем более не оставляет сообщений. И что, черт возьми, означает «такая ситуация»? Все разъясняет Джейми.

— Бреннан, это Джейми. Мы пытались дозвониться до тебя весь день. Не хочу рассказывать тебе по телефону, но у меня нет выбора. Лайла и дети попали в автомобильную аварию. Мы находимся на седьмом этаже в Миллвэйской больнице.

Я замираю, чувствуя, как от лица отливает кровь. В голове раздается назойливый голос. Только не снова. Только не снова. Этого не может произойти. В комнату заходит Нэд, но даже при виде ее я не могу прийти в себя.

Я нахожусь в оцепенении.

— Не могу поверить, что ты пытался отвле… Коул? Что случилось?

Я не в состоянии ответить вслух, но мысленно кричу: «Что-то случилось с Лайлой и детьми. Что-то случилось с единственной семьей, которая у меня осталась. Что-то случилось с единственным человеком, который все еще верит в меня. Так не должно было случиться. Я должен был быть здесь. Мне не следовало уезжать в Огайо».

— Коул, что случилось? Ты меня пугаешь.

Я перевожу взгляд на ее обеспокоенное лицо.

— Это Лайла… она… они в больнице…

Я слышу, как она вскрикивает. На ее лице появляется выражение ужаса, но через несколько секунд оно исчезает. Нэд берет себя в руки.

— В какой больнице, Коул?

— Миллвэйской, — шепчу я, не в силах пошевелиться.

— Хорошо, поехали. Живее, я поведу. Нам нужно ехать, Коул.

Я не шевелюсь, пока она не берет меня за руку. Я не помню, как мы спустились в гараж и проходили ли мы при этом мимо Джеймисона или воспользовались черным входом. Я не знаю, кто пристегнул меня ремнем безопасности и не уверен, было ли мое лицо мокрым от слез или я просто вспотел. Все, что я помню — это руку Нэд, которая не отпускала меня всю дорогу. Она была моим спасательным якорем. Ее пульс, бьющийся под моими пальцами, был единственной вещью, на которой я сосредоточил свое внимание.

— Коул, — шепчет Нэд.

Я поворачиваю голову.

— Мы приехали, выходи.

Я делаю, что она говорит и, как зомби, выбираюсь из машины. Помню, как Нэд спрашивает меня, на каком этаже лежит Лайла, а потом тащит в нужном направлении.

Бум. Бум. Бум. Теперь, когда я здесь, каждый удар сердца кажется таким необходимым. Просто удивительно, насколько важной становится жизнь, когда ты встречаешься лицом к лицу со смертью.

— Где, черт возьми, тебя носило? — слышу я, как только мы оказываемся на седьмом этаже. Я поднимаю голову и вижу Бобби, который неверяще смотрит на меня. Но его злость мгновенно сменяется пониманием, когда мы встречаемся взглядами.

— Где они? — безжизненно спрашиваю я.

— С детьми все в порядке, они дома с матерью Джейми. Лайла…

— Что с ней?

— Ей делают операцию, — шепчет он.

— Что случилось?

— В них въехала машина, и их автомобиль перевернулся в воздухе. Алексу и Софи повезло, у них всего несколько царапин, а Лайла… когда ее вытащили, она была без сознания. Ее сразу же отправили на операцию.

— Это произошло сегодня? — Бобби кивает. Я должен был быть здесь. Нэд сжимает мою руку, но я вырываю ее. Я вижу грусть в глазах Нэд, но у меня нет времени, чтобы переживать об этом.

— А где Джейми? — спрашиваю я.

— Он в зале ожидания… с твоим отцом. Я сказал, что подожду здесь, на случай, если ты появишься.

— Веди меня.

Ненавижу больничные запахи. От них несет болезнью и смертью. Каждый коридор — это проход в персональный ад. В каждом уголке, за каждым поворотом скрывается шепот смерти и неизлечимые болезни. Я хочу убраться отсюда, но мне нужно увидеть Лайлу. Мы поворачиваем направо, к комнате с двойными желтыми дверями. В обеих створках вставлены стекла, поэтому мне видно отца и Джейми. Джейми сидит, опустив голову на руки, а отец, как и всегда, ходит из угла в угол. Он никогда не мог просто сидеть на месте. Отец выглядит таким уставшим. Он никогда не признает этого, но, полагаю, смерть старит людей. Он приглаживает руками седые волосы, а в глазах не отражается ни одна эмоция. Отец продолжает ходить туда-сюда и, как мне кажется, считает минуты, когда он сможет выкурить следующую сигарету.

Бобби открывает дверь, и мы втроем заходим в зал ожидания. На нас пристально смотрят две пары глаз. Одна с облегчением, а вторая — с ненавистью. Не успеваю я сказать ни слова, как отец несется ко мне и без объяснений бьет кулаком в лицо. Вот, почему я уехал из Калифорнии.

— Ты эгоистичный, маленький ублюдок! — кричит он и отводит кулак, чтобы ударить меня еще раз, но Бобби и Джейми успевают развести нас в стороны. Нэд потрясенно наблюдает за происходящим, и я в ярости от того, что она стала свидетельницей этого. — Так где ты был? Трахал свою шлюшку, когда твоя сестра чуть не умерла! — восклицает он, глядя на Нэд.

— Не говори так о ней, — предупреждаю я его.

— Думаю, всем нужно успокоиться, — дипломатично произносит Джейми.

— Успокоиться? Ты понимаешь, что он наслаждался жизнью, пока твоя жена и дети находились на грани смерти? — спрашивает отец Джейми.

— Чарли, Бреннан не виноват в этом, — слегка раздраженно восклицает Джейми. Это на него не похоже.

— Да что ты! Потому что обычно неприятности повсюду следуют за ним!

— Конечно, Чарли, я всегда и во всем виноват! — рычу я.

— Да! Угадай, куда собиралась Лайла, когда попала в аварию? Угадай… — Мне становится плохо. Я нахожу взглядом Бобби, а потом Джейми, и у меня внутри все опускается. — Она собиралась к тебе! И если бы ты уделил минутку своей эгоистичной маленькой жизни, чтобы сказать ей где ты, то она не поехала бы к тебе и ничего бы не случилось!

— Это правда? — спрашиваю я Джейми. Он отводит глаза. Я перевожу взгляд на Бобби, который с жалостью смотрит на меня. Я снова обращаю взгляд на Джейми, и меня охватывает чувство вины.

— Ты ни в чем не виноват, Бреннан. Чарли, пожалуйста, прекрати. Лайла не хотела бы этого, — дрожащим голосом произносит Джейми.

— Да, она не хотела бы этого! Она не хотела бы лежать на операционном столе и уж определенно не хотела бы услышать, что потеряла ребенка, когда очнется!

— Она потеряла его, — шепчу я, чувствуя, как глаза начинают жечь слезы.

— Да, она потеряла его, Бреннан, из-за тебя. Но чего еще можно ожидать от тебя, ведь ты в точности, как твоя мать. — Его последние слова так и сочатся ядом.

— Не смей даже произносить ее имя! — С этими словами я бросаюсь на него. Бобби не в силах удержать меня, а Джейми отлетает в сторону. Я прижимаю отца к стене и смотрю ему в глаза. — Ты не достоин произносить ее имя. Она любила тебя, а ты только и делаешь, что выставляешь ее чудовищем.

— Потому что так оно и есть! Ты думаешь, что она ангел, но это ложь. Она делала, что хотела, и ей было наплевать, что это может причинять кому-то боль.

— Ты врешь.

— Это правда. Твоя мать была эгоистичной женщиной, которая умерла, не заботясь о том, что у нее осталась семья. Она оставила меня одного! Меня! Я обеспечивал тебя жильем и кормил тебя, но что сделал ты? Ты бросил меня, чтобы следовать за своей жалкой мечтой в Нью-Йорке, потому что она сказала тебе не сдаваться. Теперь мы видим, куда привели тебя ее планы. Только посмотри на себя. Бедная Лайла. Сможет ли она смотреть на тебя после того, как узнает, что ее ребенок мертв?

Я начинаю кричать и трясти его, как грушу.

— Заткнись! Заткнись! Заткнись! — Я падаю на колени и, зажав голову в руках, пытаюсь выдавить из нее все грязные слова, которые он только что сказал. Но не могу.

Это твоя вина…

Ее ребенок умер из-за тебя…

Ты причина этого…

Ты эгоистичный…

Я стою на коленях, крича и рыдая. Я хочу ударить отца, и в то же время мне нужна его любовь. Ненавижу, что он имеет на меня такое влияние. Ненавижу, что все еще люблю этого монстра. Я хочу, чтобы он увидел во мне что-нибудь хорошее, как Лайла, но он никогда и ничего не видит. Каждая наша встреча становится большим испытанием. Он словно пытается уничтожить меня.

Неожиданно я чувствую легкое прикосновение к плечу. Я знаю, что это Нэд. Я узнаю ее прикосновение где угодно.

— Коул, — нежно шепчет она. Посторонние звуки мгновенно исчезают и все, что я слышу — это ее голос. — Пошли. Вставай. — Я встаю с опущенной головой, слишком униженный, чтобы видеть перед собой осуждающие лица. Я слышу, как Нэд просит Бобби дать ей знать, когда Лайла очнется, и мы уходим. Мы не говорим по дороге домой. Молчим, когда она ведет меня наверх, в мою квартиру. Я помню, как даю ей ключ, и она открывает дверь, но на этом все. Я лежу в одних боксерах на кровати. Но не помню, как раздевался и ложился в постель. Нэд стоит в проходе и пристально смотрит на меня, а потом медленно закрывает дверь.

— Подожди. — Это первое слово, которое я произношу с тех пор, как мы уехали из больницы. — Не оставляй меня, — шепчу я. Я вижу сомнение в ее глазах, но, проиграв внутреннюю борьбу, она направляется ко мне и садится на край кровати. Я поворачиваюсь к ней и, притянув к себе, обрисовываю контуры ее тела. Как же она прекрасна! Но сейчас мне нужно другое. Мне не нужны ее красота или чувства. Мне нужно забыться. Мне нужно, чтобы она заставила меня забыть каждое слово, которое было сказано в больнице. Каждое кровоточащее сердце и расколотую душу.

Я хватаюсь за край ее футболки и, медленно стянув, отбрасываю в сторону. Мои руки скользят по ее спине и двумя простыми движениям я расстегиваю лифчик.

— Коул, — вопросительно шепчет Нэд.

Я качаю головой.

— Пожалуйста, мне это нужно. Не останавливай меня. — Получив ее одобрение, я срываю его с нее, а потом расстегиваю пуговицу на джинсах и медленно тяну молнию вниз. Я наблюдаю за каждым своим движением, но не смотрю в глаза Нэд. Если я это сделаю, то буду знать, что все, что сейчас происходит — это неправильно. Я буду знать, что все, что говорил мой отец — это правда. Что я эгоистичный. Я сажусь и стягиваю с ее бедер джинсы, а потом стаскиваю их и бросаю на пол. Впервые мне не хочется с восхищением изучать ее трусики, и вместо этого я срываю их одним рывком. Я все еще чувствую на глазах слезы и слышу злобный голос отца, но задвигаю их в черную дыру, которую пытаюсь создать в своей голове.

Я встаю с кровати и похотливо смотрю на ее тело, не позволяя взгляду подняться на лицо Нэд. Я не готов к тому, чтобы увидеть, что она думает обо мне. Стянув боксеры, отбрасываю их в сторону. Я не могу произнести ее имя. Раздвигаю ногой ее бедра и устраиваюсь между них, а потом погружаюсь в ее лоно глубоко и быстро. И даже не думаю о предохранении.

С каждым толчком я ожидаю, что мне станет лучше, что слова отца исчезнут, как обычно, когда я использую тело женщины, чтобы избавиться от его голоса в голове. Только в этот раз ничего не получается. Мои толчки становятся быстрее и сильнее, и я даже не думаю об удовольствии Нэд. Я должен избавиться от его голоса. Я ненавижу себя. Я знаю, что совершаю ошибку, но, может быть, мой отец прав. Что, если я эгоистичный? Что, если мне суждено всю оставшуюся жизнь причинять людям боль? Разве не лучше отпустить ее сейчас, до того, как я причинил боль ей? Я повторяю этот вопрос снова и снова, и каждый раз я получаю один и тот же ответ. Слишком поздно. Ей уже больно.

Достигнув разрядки, я замираю и слушаю наше учащенное дыхание. В голове все еще раздаются голоса. И я все также чувствую себя виноватым. Пожалуйста, не нужно ненавидеть меня. Мне плохо. Я чувствую себя таким грязным. Я плачу, уткнувшись в шею Нэд. Мне нечем дышать.

— Нэд, прости, — шепчу я сквозь слезы. Она не отвечает. — Нэд. — Я поднимаю голову и вижу, что по ее щекам тоже катятся слезы. Я пытаюсь стереть их пальцем, но у меня трясутся руки. Я ненавижу себя. Я не могу смотреть на нее и в то же время не могу заставить себя отвести от нее взгляд. Я причинил ей боль. — Нэд, я не хотел…

— Использовать меня, — холодно замечает она. Я молчу. — Слишком поздно. Мне нужно идти.

— Нэд, пожалуйста, — умоляю я ее.

— Мне нужно уходить. — Ее голос срывается в конце. Я чудовище.

Я не спорю. Скатываюсь с нее и наблюдаю за тем, как она одевается. Нэд выходит из комнаты и направляется к двери. Я вскакиваю с кровати и следую за ней.

— Мне жаль, — шепчу я, когда она открывает входную дверь.

Нэд оборачивается и с болью смотрит на меня.

— Мне тоже. — С этими словами она уходит. Впервые в жизни я начинаю принимать все то, что отец когда-либо говорил обо мне. Наверное, я и правда эгоистичный. И всегда буду таким…

Глава 20

Бреннан

Я придурок. Это первое, что я говорю себе, когда просыпаюсь. О чем я думал? Как я мог поступить с Нэд так же, как и с другими девушками, которых использовал для собственного успокоения? Это в сто раз все ухудшило. Теперь я чувствую себя виноватым за то, как обращался с другими девушками до нее. Я даже не мог смотреть на Нэд прошлой ночью.

Отец всегда все портит. Я переехал за тысячи миль от него, в другой штат, а он неожиданно появляется и заставляет меня чувствовать себя грязью на подошве его туфли. Я не знаю, почему он так ненавидит мою маму, но все те плохие вещи, которые он говорит о ней, сводят меня с ума. Вчера вечером мне хотелось убить его. Мама была самой лучшей женой, о которой можно было только мечтать, но он отказывается это признавать. Я не хочу закончить, как он.

За последние шесть лет он умудрился оттолкнуть от себя всех. Он стал отшельником, и я знаю, что ему одиноко. Отец говорит, что я похож на свою мать, но правда в том, что я такой же, как он. Я видел, как смерть мамы превратила хорошего человека в монстра. Поэтому долгие годы держался подальше от отношений с женщинами. Я не хотел превратиться в такого же монстра. Я никогда не позволял себе никаких эмоциональных связей. До Нэд. Но теперь оттолкнул и ее.

Бум-бум-бум. Я слышу стук и быстро встаю. Может, она простила меня и вернулась? Я бегу к двери и с надеждой распахиваю ее, но, увидев Бобби, который внимательно смотрит на меня, разочарованно вздыхаю.

— Привет, — говорит он.

— Заходи.

— Ты в порядке? — спрашивает Бобби по пути в гостиную.

— Что значит «в порядке» в твоем понимании?

— Твой папа вчера перешел черту. Все, что он говорил, было ложью. Ты ведь это понимаешь?

Я пожимаю плечами.

— Это больше неважно.

— Что это значит?

— Это значит, что я все испортил, поэтому мне теперь наплевать на то, что он думает.

— Это как-то связано с Нэд?

Я невесело смеюсь, встаю и направляюсь на кухню. Взяв из холодильника два пива, предлагаю одно Бобби, но он с неодобрением качает головой.

— А не слишком ли это рано?

— Нет, как раз вовремя, — отвечаю я, открывая зубами пиво и делая большой глоток. — Она ушла.

— Кто? — озадаченно интересуется Бобби.

— Нэд, я все испортил.

— Уверен, вы, ребята, со всем разберетесь.

Я качаю головой.

— Нет, я поступил с ней так же, как с остальными девушками. Между нами все кончено. Она ушла, — говорю я и делаю еще один глоток пива.

— Она тебе и правда нравится?

— Да, но это уже не имеет значения. К тому же, сейчас я должен думать о Лайле, а не переживать о чувствах Нэд.

Бобби несколько секунд пристально смотрит на меня, как будто решая стоит ли говорить то, что у него на уме.

— Ты прав, вот почему я здесь, — кивнув головой, наконец, произносит он. — Одевайся, и поехали в больницу.

Я допиваю пиво, иду в спальню и одеваюсь в то, в чем был вчера.

— Готов? — спрашивает Бобби, когда я возвращаюсь в гостиную.

— Готов.

— Хорошо, пошли.

***

Всю дорогу ни один из нас не произносит ни слова. Наконец, Бобби, прерывает молчание и вырывает меня из мыслей.

— Брен, твой отец до сих пор может быть в больнице, — предупреждает он.

— Я не в настроении с ним ругаться, так что ему повезло, — с фальшивой улыбкой на лице отвечаю я.

Я знаю, что Бобби видит меня насквозь, но он и не думает спорить. Когда мы заходим в больницу, я сразу вспоминаю обо всем, что происходило вчера вечером. Мы идем по тому же коридору, заходим в те же самые двойные желтые двери, которые ведут в зал ожидания, и у меня перехватывает дыхание.

Нэд. Она здесь. Сидит рядом с Джейми. Ее глаза цвета карамели встречаются с моими, и я не могу отвести от нее взгляд. Сердце начинает стучать как сумасшедшее. При виде Нэд я облегченно выдыхаю и в этот момент осознаю, что все утро практически не дышал.

Она поднимается со своего места и направляется ко мне. Нэд ничего не говорит и просто обнимает меня. Впервые за шесть лет я чувствую себя счастливым. Я могу дышать. Я притягиваю ее ближе и вдыхаю запах клубники со сливками. Если бы рядом не было моего лучшего друга и деверя¹⁰, я бы занялся с Нэд любовью прямо здесь, чтобы заставить ее забыть о вчерашней ночи. Чтобы показать ей, что она заслуживает на самом деле.

Нэд быстро отстраняется от меня и мне мгновенно становится холодно. Как так случилось, что эта девушка неожиданно стала моим источником тепла?

— Ты в порядке? — шепчет она.

Я киваю.

— Нэд, я…

Она качает головой.

— Не сейчас.

Я киваю и смотрю через плечо на Джейми. Он выглядит уставшим. У него взъерошены волосы, красные глаза и на нем та же одежда, что и вчера. Я подхожу к нему, и он сразу встает. Я вижу, что у него в глазах стоят слезы.

— Мне жаль, — шепчу я, обнимая его.

Джейми отстраняется и смотрит на меня с серьезным выражением лица.

— Я знаю, что он твой отец, но то, что он сказал вчера вечером было неправильным. Это не твоя ошибка, — твердо говорит Джейми.

Мне хочется возразить ему, что Лайла не поехала бы ко мне, если бы знала, что я в Огайо, но я знаю, что ничто не изменит его позиции по этому вопросу. Я смотрю в глаза Джейми и вижу в них ту же самую веру, которая была у мамы и есть у Лайлы.

— Спасибо, — шепчу я. — Как она?

— В стабильном состоянии. Она еще не пришла в сознание, поэтому остается только ждать. Лайла сильно ударилась головой. Врачи говорят, что ее мозговая деятельность выглядит нормально, но ничего нельзя сказать точно, пока она не проснется.

— А Алекс и Софи в порядке?

— Да, они с моими родителями, но скучают по своей маме, — с грустью отвечает Джейми.

— Ребенок…

— Они сделали все, что могли, чтобы спасти обоих. Я бы отдал что угодно, чтобы Лайла жила. — На его глазах появляются слезы. — Это делает меня плохим человеком? То, что я предпочел бы потерять не родившееся дитя, а не жену? — Он выглядит отчаявшимся. Я пытаюсь что-нибудь сказать, но ничего не приходит на ум.

— Нет, это делает тебя человеком. Ты любишь ее. Это не преступление, — мягко говорит Нэд и кладет руку на плечо Джейми.

Он в ответ только слегка кивает головой.

— Мне нужно прогуляться, — произношу я, глядя на Нэд. Она кивает.

— Ты останешься с Джейми? — спрашивает Нэд Бобби.

— Конечно. Я дам вам знать, если она проснется.

— Спасибо, — говорю я и беру Нэд за руку.

Мы молча выходим из зала ожидания и проходим несколько коридоров, прежде чем я начинаю говорить.

— Нэд, по поводу прошлой ночи. Прости. Я знаю, что причинил тебе боль. Я был придурком… Я просто… Я не знаю, о чем думал. Я все испортил. Мне не стоило этого делать.

— Коул, хватит. Сейчас тебе нужно думать о Лайле, — спокойно отвечает Нэд. Слишком спокойно. — Это может подождать.

Я останавливаюсь.

— Что это означает?

— Это означает, что вопрос произошедшего вчера сейчас не важен.

— Конечно же, важен. — Я понижаю голос, потому что мимо проходит медсестра. — Я ненавижу себя за то, что сделал вчера ночью. Но я рад, что ты здесь.

Нэд делает глубокий вдох и вырывает свою ладонь.

— Коул, у нас договор, и мы должны играть свои роли. Ты не представляешь, как много для меня значило то, что ты был со мной в Огайо на выходных. Я никогда не смогу отплатить тебе за то, что ты сделал для моей мамы. Никогда. Но сейчас разговор не о тебе и обо мне. Я здесь, потому что пытаюсь отблагодарить тебя. Я пытаюсь быть твоим другом. — Другом. — Давай подождем, когда проснется Лайла, и потом мы вернемся к нашим обычным жизням.

— Что значит «вернемся к нашим обычным жизням»?

— К нашим отдельным жизням.

— Ты шутишь? То есть, ты сейчас здесь, потому что играешь роль? — Недовольно спрашиваю я.

— Я здесь в качестве твоего друга.

— Мне не нужен чертов друг, для этого у меня есть Бобби. Нэд, это глупо.

— Я никогда не хотела этого, — не глядя на меня, отвечает она.

— Чего этого?

— Этого, — говорит Нэд, показывая на нас. — Нас. Этих чувств. Этого не должно было произойти.

— Но произошло.

— Но не должно было. Вчера ночью ты разбил мне сердце. Ты обращался со мной, как одной из своих девушек и это было больно.

— Я знаю, и мне очень жаль, детка, — говорю я, обхватывая ее лицо ладонями. — Мне очень жаль.

— Тебе не стоит извиняться. Мы не договаривались об этом. Это не должно было случиться. Мне не следовало испытывать к тебе никаких чувств. Мне не должно было быть так больно.

— Но тебе больно. И я хочу, чтобы тебе было больно, потому что это означает, что ты тоже что-то чувствуешь. Если бы ты ничего не чувствовала, то тебе не было бы больно.

— Точно.

— Что точно? — в отчаянии спрашиваю я.

— Я умираю! — Она замолкает на секунду, пытаясь смахнуть слезы. — Боже. Я умираю, Коул. Ты думаешь, что вчерашний вечер был тяжелым? Ты считаешь, что ожидание, когда Лайла проснется, мучительно? А что, если знаешь, что нет никакой надежды? Что, если считаешь дни до того, как все закончится?

— Мне все равно, — шепчу я.

— Нет, тебе будет не все равно. Я видела, как ты расклеился вчера. Ты упал на колени и заплакал. Я возненавидела твоего отца за это. Но я не стану так поступать с тобой. Я не хочу погубить тебя, Коул. Только не тогда, когда в моей власти предотвратить это.

— Но ты нужна мне.

— Нет, не нужна. Я совсем тебе не нужна.

— Что ты говоришь?

— Я говорю, что после того, как Лайла придет в сознание, я уйду. Ты вернешься к своей жизни, а я вернусь к своей. Какой же дурой я была, когда думала, что это сработает.

— Я не могу потерять тебя.

— Мы никогда и не были вместе. — Эти слова разрывают меня на части. Мне хочется возненавидеть ее за каждое произнесенное слово, но я не могу. Пока ее не было, я не жил. Я просто делал вид, что живу. Делал вид, что иду к своей мечте, чтобы мама гордилась мной, но глубоко внутри я был мертв. Я делал все, чтобы доказать отцу, что он не прав, не важно, чего мне это стоило. Я напивался, чтобы забыться. И спал со случайными женщинами, чтобы закрыть глаза на правду. Вся моя жизнь была фасадом. Я был подделкой. Я бы мог сделать очень многое, но вместо этого просто выживал. Играл роль. Пока не получил настоящую роль и не обрел настоящего себя. Пока я не нашел Нэд.

— Извините, но вы не можете тут стоять. Вы перекрываете пожарный выход. — Голос исходит от невысокой светловолосой женщины. На ней голубой топ и темно-синие штаны.

— Простите, — бурчу я.

Мы молча направляемся в зал ожидания. Как только мы заходим, к нам подбегает Бобби.

— Она очнулась! Она очнулась!

Я моментально забываю о разговоре с Нэд.

— Что? Я должен ее увидеть!

— С ней сейчас Джейми. Медсестра сказала, что одновременно в палате может быть только два посетителя. — Бобби с виноватым видом смотрит на Нэд. — И только члены семьи.

Я тоже перевожу взгляд на Нэд.

— Все нормально. Мне нужно возвращаться к работе, я и так провела здесь много времени. Уверена, Бреннан мне обо всем расскажет. — Она назвала меня Бреннан. Это конец. Это ее прощальное «пока». Я смотрю ей в глаза и понимающе киваю. Нэд медленно разворачивается и уходит, а я провожаю ее взглядом.

— Иди, она в отдельной палате 42Д, налево.

— Спасибо. — Выбросив из головы мысли о Нэд, я направляюсь к Лайле. Как только я захожу в палату, мне становится плохо. Сестра подключена ко множеству трубок. Ее левый глаз обрамляет большой синяк, а все тело покрыто гематомами.

— Привет, — тихо произносит она. Я стою в дверях, боясь подойти ближе. — Иди сюда.

— Я подожду в коридоре, чтобы дать вам время поговорить, — говорит Джейми, целуя Лайлу в лоб. Она слегка морщится от боли. Он либо не замечает этого, либо ему настолько нужно прикоснуться к ней, что он не обращает на ее боль внимания. Джейми хлопает меня по руке и, улыбнувшись, выходит.

— Почему ты стоишь так далеко? Я что, так плохо выгляжу? — смеется Лайла.

— Нет, ты выглядишь прекрасно.

— Ты ужасный врун, — хихикает она, и по моему телу разливается тепло. Я мог потерять ее.

— Как ты себя чувствуешь? — спрашиваю я, устраиваясь на стуле рядом с ее кроватью.

— Как будто мне только что сделали операцию.

— Мне жаль.

— Заткнись, Брен. Только идиот подумал бы, что это твоя вина. Джейми сказал, что тебя даже не было в этом штате.

— Но если бы я…

— Это все равно могло бы случиться. Ты не можешь контролировать жизнь, Брен. Тебе уже стоило бы это знать. Все решения принимаются большим парнем наверху — иногда они имеют смысл, а иногда нет. Помнишь, как бывало говорила мама: «Мы не жалуемся, когда он принимает хорошие для нас решения, поэтому не хнычьте, когда он делает то, чего мы не понимаем. Все имеет свою цель; вам просто нужно набраться терпения, чтобы понять это». Я смеюсь, вспомнив, как часто она произносила это. Боже, я так скучаю по тебе, мама.

— Лай, по поводу ребенка… мне очень жаль.

— Нет, больше не говори об этом. Хорошо? С меня хватило Джейми. Это сводит меня с ума. Сейчас я хочу забыть о настоящем.

— Хорошо.

— Так чем ты занимался, когда я превратилась в «спящую красавицу»?

— Ты уверена, что хочешь это знать?

— Братишка, я лежу на больничной кровати с кучей трубок, подсоединенных к телу, и выгляжу как жертва научного эксперимента. Все, что угодно будет лучше, чем это. — Я согласно киваю.

— Ну, я летал в Огайо, чтобы встретиться с родителями Нэд.

— Ух ты, а почему у тебя тогда такой грустный вид?

— Я все испортил.

— Ты ведь не разозлил ее предков?

— Нет, — хихикаю я. — Но я причинил боль Нэд.

— Как? — Я смотрю на сестру и понимаю, что могу доверять ей больше, чем кому бы то ни было.

— Мы с Нэд никогда не были по-настоящему парой.

— Думаешь, я этого не поняла?

— Откуда?

— Брен, я знаю тебя всю жизнь. Ты не мог превратиться в идеального парня за одну ночь. Сегодня ты звонишь мне, чтобы выпроводить из кровати какую-то цыпочку, а два дня спустя неожиданно ведешь себя как влюбленный. Не стоит принимать меня за дуру.

— Но ты ничего не сказала.

— Нет. Может быть, отношения были ненастоящими, но чувства — реальными. Это очевидно. Я хотела посмотреть, что будет дальше. Хотела увидеть, осознаешь ли ты, что жить — это не значит переспать со всеми девушками в Нью-Йорке. Она ведь и правда тебе небезразлична?

Я киваю.

— Так в чем дело?

Я делаю глубокий вдох.

— Она умирает.

— Мне жаль, — потрясенно отвечает Лайла.

— Для меня это не важно, но Нэд не понимает этого. Сначала она была для меня работой. Она заплатила мне, чтобы я притворился ее парнем, потому что мать Нэд хотела увидеть свою дочь влюбленной. Но потому я начал проводить с ней время, и она на самом деле стала нравиться мне.

— И что пошло не так?

— Нэд думает, что будет эгоистично позволить кому-то испытывать к ней чувства. Она не хочет причинить мне боль, но это не ей решать. Вчера ночью я все испортил. Мы с отцом поругались, и я использовал Нэд, чтобы забыться. Я сделал то, что и всегда, но это было неправильно. А теперь она ушла. Нэд приходила сегодня в больницу, чтобы поддержать меня, но после этого ушла.

— Мужчины такие идиоты, — смеется Лайла.

— Что? — Она вообще слушала, что я сказал.

— Брен, ты и правда думаешь, что она пришла, чтобы просто поддержать тебя? Ты ей не платишь, она тебе ничего не должна. Когда женщина разрывает с тобой отношения, она не возвращается, чтобы сказать последнее «пока». Боже, тебе нужно смотреть больше романтических комедий. Как только я выберусь отсюда, то принесу тебе парочку. Нэд сходит по тебе с ума и тебе нужно бороться за нее.

— Но она сказала, что ей это не нужно. Она думает, что это эгоистично.

— У нас, женщин, есть дурная привычка думать обо всех, кроме себя. Когда же мы все-таки делаем что-то для себя, то начинаем чувствовать себя эгоистками. Это всего лишь привычка. Она сама не знает, чего хочет, и тебе нужно убедить ее в этом.

— Правда?

— Да! Пока не поздно! Боже, никогда не думала, что существует девушка, которая заставит моего брата признать то, что у него есть чувства. Черт, да я бы сама побежала за ней, если бы на мне не было столько трубок! — Лайла морщится от боли, но скрывает это за улыбкой.

— Наверное, это не лучшая идея, — ухмыляюсь я.

— Нет? Тогда поднимай свою тупую задницу и иди найди свою Золушку до того, как этот парень Джексон одержит над тобой верх. — При звуке этого имени мне хочется зарычать.

— А что мне ей сказать?

— Что угодно. Все. Говори от чистого сердца. Помнишь высказывание мамы?

— «Язык сердца — это самый совершенный язык».

— Точно.

— Спасибо, Лай.

— Будешь благодарить меня позже. А теперь иди и верни свою женщину!

Я улыбаюсь и, наклонившись, осторожно целую ее в лоб.

— Брен? — говорит она, как только я открываю дверь.

— Да?

— Я люблю тебя.

— А я люблю тебя больше, — повторяю я слова, которые всегда говорила нам мама, когда мы были детьми. После этого я покидаю больницу, твердо нацеленный на то, чтобы вернуть Нэд.

Глава 21

Бреннан

— Значит, все это время она платила тебе за то, чтобы ты был ее парнем? — второй раз переспрашивает Бобби.

— Да.

— Я думал, что у меня странная жизнь, но это просто ужас.

Я смеюсь.

— Ужас — это то, что ты едешь десять миль в час. Пожалуйста, ради всего святого, придави газ.

— Я соблюдаю скоростной режим.

— Нет, приятель. Скоростной режим был десять миль назад. Не могу поверить, что ты и в самом деле сдал тест на вождение.

— А вот поверь, — фыркает он.

— Ты, наверное, переспал с экзаменатором, — шучу я. Молчание. — Бобби?

— Что? — нервно спрашивает он.

— Боже, это правда?

— О чем ты говоришь?

— Ты переспал с экзаменатором?

— Заткнись, Брен.

— Ну ты и кобель, — ухмыляюсь я.

— Да, я переспал с ней, но экзамен сдал честно и справедливо.

— Ну, конечно.

— Это правда!

— Хорошо, хорошо.

— Она уверила меня, что наш секс не имеет ничего общего со сдачей теста.

— И ты на это купился? Моя бабушка водила машину быстрее, чем ты.

— Ты никогда даже не встречался со своей бабушкой.

— Но все равно уверен, что она ездила быстрее.

— Знаешь, а тебе вообще платят за то, чтобы ты притворялся чьим-то парнем, так что лучше помолчи.

— Туше.

— К тому же, она постоянно говорила, что после секса я вожу машину лучше.

— Сколько тестов она заставила тебя пройти прежде, чем ты получил права? — взрываясь от смеха, интересуюсь я.

— Три.

Я смеюсь еще громче.

— Боже, она что, засчитала мне тест только потому, что я спал с ней?

— Ну наконец—то ты это понял. Но не переживай, повторение — мать учения.

— Да пошёл ты. Где мне остановиться? — спрашивает Бобби, когда мы подъезжаем к дому Нэд.

— Поверни направо, там подземная парковка.

— Боже, Брен, она похожа на тайный бункер. Ты уверен, что "встречаешься" не с женской версией Бэтмена.

— Просто веди машину.

—Тебя подождать или....

— Подожди.

— Такое ощущение, что ты стесняешься меня.

— Так оно и есть. Ты получил водительские права в обмен на секс, — хихикаю я.

— Это совсем не смешно, — рычит он, а я хлопаю дверью.

— Эй! — Я поворачиваюсь и вижу, что Бобби высунулся из окна своего чёрного "джипа". — Не хлопай дверью моей машины!

— Прости! — Я улыбаюсь и поднимаю руки вверх.

— Это не смешно! — говорит он. — Все хорошо, Джесси, я больше не позволю этому жестокому, малооплачиваемому актеришке причинять тебе боль, — восклицает Бобби и, высунув руку, начинает гладить дверцу.

— Вот придурок. — Я набираю код и терпеливо жду, когда появится лифт. Когда он спускается, я захожу внутрь и, нервничая, пытаюсь решить, что мне сказать Нэд. Лайла была права, я так легко не сдамся. Я еще никогда не встречал женщины, похожей на Нэд, и не собираюсь отказываться от нее из-за одной глупой ошибки.

Когда я оказываюсь на верхнем этаже, мне приходится взять себя в руки, чтобы не помчаться к ее двери. Я стучусь в пентхаус Нэд и терпеливо жду ответа. Услышав шорох, облегченно выдыхаю. Дверь открывается и появляется, явно не обрадованная моим приходом, Мисти.

— Чего тебе, — наматывая на палец жвачку, свисающую изо рта, интересуется она.

— Мне нужно переговорить с Нэд.

— Ее нет. — Мисти начинает закрывать дверь, но я придерживаю ее ногой.

— Ты знаешь, когда она вернётся? Я могу подождать.

— Тебе придётся долго ждать, потому что она сейчас летит на самолете подальше от Нью—Йорка. — Кажется, Мисти получает огромное удовольствие, делясь со мной этой информацией.

— Куда?

— Это тебя не касается.

— Послушай, Мисти, я знаю, что Нэд твоя подруга и знаю, что она сейчас злится на меня, но мне и правда очень нужно с ней поговорить.

— Нет.

— Пожалуйста.

— Нет. А теперь уходи, пока я не позвала охрану.

— Нет.

— Что? — Она кладёт руки на бёдра и смотрит на меня еще недовольнее, чем, когда только открыла дверь.

— Я сказал "нет". У меня были худшие двадцать четыре часа в жизни. Моя сестра и ее дети попали в автомобильную аварию. Я не принимал душ со вчерашнего дня, а женщина, которую я люблю, не хочет иметь со мной ничего общего. Поэтому, извини, но твои дурацкие ответы меня не устраивают.

Подожди? Что? Я только что сказал, что... люблю Нэд?

Я поднимаю взгляд на Мисти, на лице которой сияет широкая улыбка. У меня кружится голова и я не понимаю, почему сказал это.

— Ты ее любишь? — довольно спрашивает она.

— Нет… я… я не знаю.

— Она летит в Париж с Джексоном.

— Что? Почему, черт возьми, она с ним?

— Да ты и правда влюблен в нее, — хихикает Мисти.

Я облегченно выдыхаю.

— Так ты просто проверяла меня, — спокойно произношу я.

— Нет, она с ним по пути в Париж. Я просто хотела посмотреть на твою реакцию.

— Это не смешно.

— Нет, но это правда. Послушай, я очень хочу видеть Нэд счастливой. Может, я сейчас и не самая большая твоя фанатка, но с тех пор как вы расстались, она выглядит такой жалкой. — Меня передергивает при мысли о том, что именно я виновен в этом. — Но это потому, что она тоже влюблена в тебя. Просто Нэд не хочет этого признавать.

— Тогда что мне теперь делать?

— Возвращайся домой и пакуй вещи, а я забронирую билет на ближайший рейс в Париж и напишу тебе расписание Нэд, чтобы ты знал, где искать ее.

— Ты и правда это сделаешь?

— Да, правда. А теперь иди. Я вышлю тебе все данные о полете, и мы встретимся в аэропорту.

— Спасибо, — говорю я и крепко обнимаю Мисти.

— Иди уже! — покраснев, восклицает она.

Я с улыбкой на лице возвращаюсь в машину. Я еду в Париж!

***

— Что, черт возьми, ты собираешься делать, когда прилетишь туда? — спрашивает Бобби, когда мы ищем в аэропорту Мисти.

— Буду действовать по обстоятельствам. И буду честен.

— Бреннан, которого я знаю, никогда не бывает честен, когда дело касается женщин.

— Это потому, что ты не видел меня с Нэд.

Бобби неожиданно останавливается.

— Не может этого быть, — шепчет он, выглядя при этом так, будто увидел приведение. Проследив за его взглядом, я понимаю, что он смотрит на Мисти.

— В чем проблема? — спрашиваю я, стряхивая его руку со своей.

— Это она.

— О чем ты говоришь? — раздраженно интересуюсь я. Мне хочется подойти к Мисти, сесть на самолет и найти Нэд до того, как в нее вцепится Утырсон.

— Девушка из магазина.

Теперь и я взираю на Мисти так, словно увидел приведение. Она недоуменно смотрит на меня в ответ.

— Мисти — это девушка из магазина? — громко переспрашиваю я.

— Лучшая подруга Нэд — это моя родственная душа. О боже, какое совпадение!

— Что ты делаешь? Твой самолет вылетает через пятнадцать минут, тебе нужно торопиться, — недовольно произносит Мисти.

— Да, прости.

— Подожди, я знаю тебя? — интересуется она, поворачиваясь к Бобби.

— Я…да… я покупаю вещи. Вернее, я покупаю вещи — я покупал вещи в магазине, в котором вы работаете, — заикаясь, отвечает он. Я удивленно наблюдаю за ним. Никогда не видел Бобби таким, это восхитительно.

— Точно, ты парень-возвращала. Так тебя все называют. Почему ты всегда приносишь вещи обратно, а потом покупаешь что-то еще? — с любопытством спрашивает она.

— Я просто… я не знаю. — Какой ужас. Бобби, ты идиот.

— Он сегодня не выспался, — говорю я.

— А, понятно. — Мисти смотрит на него так, как будто Бобби самый странный человек из всех, кого она встречала. — Значит так, вот номер твоего бронирования. Получишь билет при регистрации. А вот копия расписания Нэдди. Я забронировала тебе номер в одной гостинице с ней, а также написала список ее любимых мест. Удачи.

— Спасибо, Мисти. Ну что ж, мне пора, — говорю я своему, в данный момент отупевшему другу и Мисти.

— Все будет хорошо. А теперь иди, пока не опоздал на самолет.

— Спасибо!

— Ты прилетишь где-то через шесть часов. Удачного полета.

— Не напоминай мне о нем! — хихикаю я, на бегу доставая из кармана телефон, чтобы послать сообщение Лайле.

Я: Она в Париже с Утырсоном.

Лайла: Что?! Ха-ха… Утырсон, мне нравится!

Я: Для человека, который восстанавливается после операции, ты слишком быстро ответила.

Лайла: Сейчас мне наплевать на восстановление! Что ты собираешься делать?

Я: Лечу с Париж, чтобы вернуть ее.

Лайла: О, это так романтично! Верни ее, братишка! Люблю тебя! Позвони мне, как только вернешься.

Я: Хорошо, и спасибо за разговор.

Лайла: Всегда пожалуйста! А теперь лети и верни мою будущую золовку!

Я: Уже в пути!

С улыбкой на лице я опускаю телефон в карман и лечу возвращать свою девушку.

***

Париж оказывается даже лучше, чем все фотографии, которые я видел.

Полет был долгим и скучным. В ожидании встречи с Нэд он, как мне показалось, длился часов двадцать, а вовсе не шесть. Во время взлета я прокручивал в голове голос Нэд и не успел оглянуться, как мы оказались в воздухе. Я скучаю по ней. Не знаю, простит ли она меня, но мне это очень нужно.

— Вот ваша карта-ключ; вам поднять багаж в номер? — спрашивает администратор за стойкой. Гостиница, которую забронировала для меня Мисти, выглядит огромной и определенно элитной. Думаю, работа в магазине не смогла бы проспонсировать эту поездку, поэтому Мисти, очевидно, имеет доступ к средствам подруги. Нэд, должно быть, по-настоящему доверяет ей.

— Нет, я справлюсь. Спасибо.

— Наслаждайтесь отдыхом, мистер Коул. Если вам что-то понадобится, звоните, — с сильным французским акцентом произносит мужчина, и я в ответ вежливо киваю головой. Поднявшись на лифте на пятнадцатый этаж, подхожу к номеру 1511 и, достав из кармана карту, прикладываю ее к замку. Раздается щелчок, я открываю дверь и захожу внутрь.

Ух ты. Я нахожусь в огромной гостиной, в которой стоит парчовый диван, стеклянный кофейный столик, мини-холодильник, а также есть телевизор, персиковый ковер и окно во всю стену, чтобы любоваться красотами города. Слева от меня — покрытые позолотой двойные двери с бронзовыми ручками. Я распахиваю их и обнаруживаю спальню, которая даже больше, чем комната Нэд в пентхаусе. Спасибо, Мисти. Если Нэд не станет разговаривать со мной, то, по крайней мере, я поживу в Париже в шикарном номере, в котором кровать застелена шелковыми простынями, а мебель гармонирует по цвету со всем остальным. К комнате также примыкает ванная. Я ставлю сумку на пол и падаю на кровать. Даже и не подозревал, что так устал. Я опускаю веки и погружаюсь в сон, зная, что как только открою глаза, то сразу отправлюсь на поиски Нэд.

Глава 22

Бреннан

Разобрать каракули Мисти — это все равно, что пытаться разгадать сложнейшую в мире загадку. Мне понадобилось полчаса, чтобы понять, что через десять минут Нэд едет в оперу с Джексоном. Если я правильно прочитал, то представление называется «Il ne m’aime pas».

Согласно переводчику «Google», это означает «Он меня не любит». Только Джексон мог потащить ее на нечто подобное. Клянусь, этот парень просто сталкер. Он постоянно появляется в самое неподходящее время, не говоря уже о том, что заходит в пентхаус Нэд как к себе домой.

Мужчина за стойкой, которого зовут Пьер, дал мне маленькую брошюру с адресом оперы и все необходимой информацией о представлении. Сейчас я вручаю ее таксисту, чтобы он мог доставить меня туда как можно быстрее.

— Да, конечно, я знаю, где находится здание оперы. — Его английский не так хорош, как у служащих отеля, поэтому мне приходится немного больше сосредоточиться, чтобы понять его. — Туристы любить посещать его. Я отвезти вас туда, сэр.

— Да, спасибо.

— Вы будете смотреть «Il ne m’aime pas»?

— Да.

— Не думаю, что вам понравится.

— А о чем она? — с любопытством спрашиваю я.

— Это любить история. Красивая. Мы с женой были на ней два раза. Вы идете один?

— Нет, я там встречаюсь кое с кем.

— С леди? — Я вижу, что он улыбается, глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Да.

— Мужчины, подобные вам, не ходить в оперу. Если же вы это делает, то только ради женщина. Вы влюблены.

— Почему вы так думаете?

— Потому что я тоже не ходить в оперу пока не влюбиться, — отвечает он с широкой улыбкой и всю оставшуюся дорогу молчит.

Если бы он только знал, что я, вдобавок, еще и прилетел ради нее в Париж. Боже, когда я успел лишиться своего мужского достоинства?

— Вот мы и приехали, — говорит таксист, когда мы останавливаемся возле очень большого серого с позолотой здания.

— Спасибо, — благодарю его я, а потом оплачиваю поездку и, выбравшись из машины, с восторгом осматриваю строение. Оно громадное и похоже на часть какого-то большого дворца. Перед каждым окном стоят колонны. А карниз крыши выкрашен позолотой. Это здание просто нереальное. Я быстро захожу внутрь, зная, что представление начинается через пять минут. Если я хочу найти Нэд, то нужно поспешить.

Слава богу, очередь в кассе небольшая, поэтому через пять минут билет оказывается у меня на руках. Мы все стоим в фойе и ждем, когда нас запустят. Я внимательно осматриваю помещение в поисках Нэд, но не вижу ее. Слишком много народу. Я протискиваюсь сквозь толпу, мимо отдельных недовольных моими действиями личностей, и вдруг слышу его — звук, который делает меня счастливым. Развернувшись в сторону него, я нахожу единственное лицо, которое хотел увидеть среди моря лиц. Ее красивый смех и радует, и одновременно злит меня. Сам смех — прекрасен, но тот факт, что она делится им с Джексоном – приводит меня в ярость. Какого черта она делает в Париже с ним?

В фойе раздается голос, который объявляет, что мы можем заходить и устраиваться на своих местах. Но мне наплевать; моя единственная задача — не потерять из виду Нэд. Когда толпа приходит в движение, я следую в том же направлении, что и она. Утырсон обнимает ее своей липкой и мерзкой рукой за талию и ведет в зал. Мне хочется схватить его за запястье.

Как только мы заходим внутрь, свет гаснет и помещение наполняет тихий звук музыки. Мне удается устроиться на три ряда выше от того места, где сидит Нэд, поэтому я четко вижу ее. Зал просто огромен. Сиденья обиты красным материалом, а балконы украшены орнаментами с позолотой.

Я зажат между двумя женщинами: одна смотрит на меня так, будто мне не следовало сюда приходить. А вторая, к несчастью, пожирает взглядом так, будто хочет, чтобы я уединился с ней. Я бы не возражал, но она выглядит как моя бабушка. Женщина улыбается и внимательно изучает мое лицо и верхнюю часть тела. Я чувствую себя оскверненным. Вздрогнув, прочищаю горло и сосредотачиваю все свое внимание на Нэд.

Что за черт? Почему он положил руку на ее сиденье? Так дело не пойдет. Я планировал затаиться, а потом «нечаянно» столкнуться с Нэд во время перерыва, но придется все переиначить. Я достаю из кармана телефон; аккуратно, чтобы ненароком не коснуться бабули справа от меня.

Я: Почему, черт возьми, он обнимает тебя?

Я вновь перевожу взгляд на Нэд и наблюдаю за тем, как она открывает сумочку и вытаскивает из нее телефон. Поколебавшись, она все же открывает сообщение. А потом оглядывается, пытаясь найти меня среди толпы. Естественно, ей это не удается, потому что в зале слишком темно, и она не имеет понятия, где меня высматривать. Утырсон что-то шепчет ей, но Нэд отмахивается от него. Она слегка отодвигается от него и вертит в руках мобильный. Это хорошо, что я полностью завладел ее вниманием.

Нэд: Ты в Париже!!

Я: Это вопрос?

Нэд: Коул, это не игра. Что ты тут делаешь?

Я улыбаюсь. Она назвала меня Коулом. Никогда не был настолько счастлив, что меня назвали не по имени.

Я: Нам нужно поговорить.

Нэд: Ты прилетел в Париж, потому что нам нужно поговорить?

Я: Да.

Нэд: Ты сумасшедший.

Я: Знаю. О чем, черт возьми, это представление? Я не могу понять ни слова?

Нэд: Тебе не стоило приходить сюда. Я же сказала, что наш договор аннулируется. Это опера, она не на английском. Зачем приходить, если ты даже не знаешь об этом?

Я: Я пришел не ради оперы, Нэд. Договор, может, и аннулирован, но между нами еще ничего не закончено.

Нэд: Закончено!

Я: Нет, не закончено.

Нэд: Ты должен уйти. Как ты вообще узнал, где меня искать?

Я: У меня свои методы…

Нэд: Мисти сказала?

Я: Возможно…

Нэд: Точно она! Я убью ее!

Я: Я не против. Полетели домой.

Нэд: Иди в задницу!

Я: Я не против. Мы сейчас же можем отправиться в гостиницу и окажемся в ней через десять минут. Встречаемся на выходе?

Нэд: Придурок!

Я: Да, женское население постоянно напоминает мне об этом. Но я придурок, который пролетел тысячу миль, чтобы поговорить с тобой о кое-чем важном. А теперь, пожалуйста, уходи с этого скучного представления, чтобы я мог выполнить свою миссию!

Нэд: Оно нескучное, и я не собираюсь уходить!

Я: Детка, я ведь знаю, что оно тебе не нравится.

Нэд: Зато Джексону нравится!

Я: Тогда пусть он его и смотрит. Пошли.

Нэд: Я никуда не пойду с тобой!

О нет, пойдешь. Утырсон что-то шепчет ей на ухо, а его рука все также лежит на спинке кресла.

Я: Пойдешь, детка. А если ты не скажешь этому ублюдку убрать руку, то я приду и сломаю ее.

Нэд: Нет, не пойду. И его рука останется на месте! Тебя это не касается! Ты ее НЕ сломаешь!

Я: Клянусь, я ее сломаю, детка. И меня все это КАСАЕТСЯ!

Нэд: С чего ты это взял?

Я: Я провел в самолете шесть часов просто для того, чтобы сказать, что люблю тебя. Поэтому либо говори ему брать руку, либо это сделаю за тебя я. Что выбираешь?

— О, это так романтично. Ну, если не считать вашего желания сломать ему руку. Но я понимаю, почему вы хотите это сделать. — Я поворачиваюсь и вижу, что на меня смотрит бабуля. — Простите, я не хотела совать нос не в свое дело, но это так мило.

Она читала сообщения. Черт, я точно чувствую себя оскверненным.

— Вам лучше поторопиться, она уходит, — говорит женщина, показывая мне за спину. Я поворачиваю голову и вижу, что Нэд выходит из зала.

Я молча вскакиваю и протискиваюсь мимо людей, который закатывают глаза и недовольно стонут. Оказавшись в проходе, бегу к двери, открываю ее и начинаю высматривать Нэд. Она только что исчезла за табличкой с надписью «des toilettes»¹¹. Я следую за ней.

— Привет, — говорю я, как только догоняю ее. Нэд останавливается. Я беру ее за плечи и разворачиваю к себе. Она плачет. — Эй, что случилось? — шепчу я, вытирая большим пальцем стекающие по щекам слезы.

Она с грустью смотрит на меня.

— Ты не можешь любить меня, Коул.

— Почему?

— Это несправедливо. Позволить тебе любить меня эгоистично.

— Ты любишь меня, Нэд? — Она смотрит в пол. — Ответь мне, детка.

— Это неважно.

— Ты любишь меня? — повторяю я. Ее печальные глаза встречаются с моими, и она начинает рыдать еще сильнее.

— Я пыталась… поэтому и аннулировала договор. Вот почему я…

Я не даю ей договорить и целую в губы. Как же я скучал по этому. Сейчас ее поцелуй ощущается по-другому, потому что теперь я знаю, что люблю ее, а она любит меня.

— Хочешь, я объясню тебе, что значит «эгоистично»? — спрашиваю я, когда мы отрываемся друг от друга. — Эгоистично было бы знать, что я люблю тебя, и отказаться от меня, понимая, что и сама чувствуешь то же самое.

— Ты ведь в курсе, что все не так просто.

— Нет, все просто. Ты как-то сказала, что не стоит обижаться и злиться на смерть, потому что мы все знаем, что она придет за нами. Неважно, влюбился я в тебя сейчас или сделал бы это десять лет назад, я все равно понимал бы, что однажды ты умрешь. Но это не останавливает меня, а просто вызывает желание проводить с тобой каждую секунду, показывая, насколько сильно я люблю тебя.

— У нас мало времени, — шепчет она.

— Тогда дай мне все, что можешь, не сдерживайся. Я хочу всю тебя, Нэд, — молю я. Она плачет еще сильнее. — И прекрати рыдать, я всего лишь сказал, что люблю тебя. Разве это плохо?

Она смеется. И почему звук ее смеха кажется еще прекраснее?

Я обнимаю ее и целую в лоб. Она крепко обнимает меня в ответ, и я чувствую себя наверху блаженства.

— Я люблю тебя, — шепчет она.

— Самые. Лучшие. Слова. А теперь, когда мы все решили, скажи, что, черт возьми, ты делаешь здесь с Утырсоном? — говорю я, отрывая Нэд от себя, чтобы видеть ее лицо.

Она закатывает глаза.

— В Париже живет его клиент, а мне нужно заключить сделку, о которой я тебе говорила. Это всего лишь совпадение и ничего более.

— Тогда как вы очутились здесь? — спрашиваю я, подняв брови.

— Он приступает к работе только завтра, поэтому предложил сходить в оперу. Мне было скучно, и я согласилась. А что? Ты ревнуешь, Коул?

— Да, черт возьми! Ты моя, детка. Пусть катится к черту.

— Я дам ему об этом знать.

— Вот и хорошо. Надеюсь, он так и не попробовал твоих блинчиков?

— Нет, — отвечает Нэд, пытаясь ударить меня. Я, как всегда, перехватываю ее руку и переплетаю наши пальцы. Только в этот раз все ощущается по-другому. Намного лучше.

— Тебе нужно сказать ему, что ты себя плохо чувствуешь, поэтому уходишь.

— Что?

— Что ты себя плохо чувствуешь. Пошли ему сообщение, что не вернешься в зал.

— Зачем мне это делать?

— Потому что я только что пролетел тысячи миль, чтобы сказать, что люблю тебя. Теперь ты должна вернуться со мной в гостиницу и отблагодарить меня за это с помощью секса.

Нэд разражается смехом.

— Боже, даже когда ты пытаешься быть романтичным, то все равно оказываешься придурком.

— Некоторые вещи никогда не меняются, а теперь отправляй ему сообщение, чтобы я мог заняться с тобой любовью. — Она вопросительно выгибает брови. — Пожалуйста, — добавляю я с улыбкой. — Нэд закатывает глаза, а потом достает из сумочки телефон и начинает быстро печатать.

— Сделано.

— Вот и отлично, — говорю я и, взяв ее на руки, как невесту, выношу из здания. Всю дорогу до такси она смеется. — У меня есть десять тысяч способов показать, как я люблю тебя.

— Звучит отлично, — краснеет она.

— Так оно и будет, но я надеюсь, что у тебя на сегодня больше нет никаких планов, потому что я не собираюсь выпускать тебя из номера до самого утра.

— Не переживай, я могу изменить свое расписание.

— Звучит как музыка для моих ушей. — Мы забираемся в такси и с широкими улыбками на лицах едем в гостиницу. Сегодня будет самая лучшая ночь в моей жизни.

***

— О боже! — кричит подо мной Нэд. Я быстро целую ее в губы, выхожу из нее и перекатываюсь на спину. — И почему ты этого не делал в первый раз? — спрашивает она, пытаясь отдышаться.

— В прошлый раз я все испортил. Это то, что я называю примирительный секс, — ухмыляясь, говорю я и притягиваю ее к себе.

— Тогда нам нужно почаще ругаться. По нескольку раз в день.

— Я только за.

Нэд лежит на боку и пристально смотрит на меня, в то время как я глажу ее по бедру.

— Как дела у Лайлы?

— Отлично. Признаться, именно она и надоумила меня поехать за тобой.

— Напомни мне позже поблагодарить ее за это.

— Напомню. Когда у тебя заключение сделки?

— Завтра вечером.

— Нервничаешь?

— Нет, я знаю, что говорить, и нацелена получить то, что хочу.

— Вот это моя девочка, — ухмыляюсь я.

— Давай закажем еду в номер. Я хочу есть.

— Согласен, но мне кажется, что Мисти не могла позволить себе эту гостиницу, поэтому я на девяносто пять процентов уверен, что за все это платить будешь ты.

— Вообще-то, ты, — хихикает Нэд.

— Что?

— У Мисти есть номер твоей кредитной карты на случай необходимости. Поэтому мне кажется, что за все это будешь платить ты, а не я.

— Вот маленькая чертовка. Неудивительно, что она так легко простила меня. Тем не менее, нам нужно поговорить о деньгах.

— А чего о них говорить?

— Я хочу, чтобы ты перестала мне платить.

— Почему?

— Потому что, если мы собираемся встречаться, то я не могу позволить тебе продолжать платить мне за работу, которую я даже не делаю. Я много думал и, наконец, понял. Мама говорила мне идти за своей мечтой, но это не значит быть безответственным. Все эти годы я повторял себе, что делаю то, о чем она просила, но это не так. Я поступал назло отцу, но только сейчас это понял. Я отказывался от любой работы, не связанной с актерством, и это не имело ничего общего с мамой. Следовать за мечтой означает, что иногда мне придется делать вещи, которые я не особо хочу делать. И это начнется с того, что я найду работу и выплачу тебе каждый цент, который ты на меня потратила.

— Нет, я заплатила тебе за работу, которую ты выполнил.

— Детка, я никогда не следовал условиям нашего договора. Мне нужно сделать это… ради самого себя. Хорошо?

— Хорошо, — кивает она.

— Спасибо, — шепчу я, снова начиная целовать ее.

— Ты уже говорил с отцом?

— Нет, но поговорю. Он не всегда был таким; раньше отец был хорошим человеком и… хорошим отцом. Мамина смерть изменила его, но до этого момента я не понимал, что он злится не на нее. Он злится, потому что она оставила его. Отец скучает по ней и по какой-то причине выплескивает свои эмоции на меня.

— Думаю, ты напоминаешь ему о ней. Ты его боксерская груша. Но я верю в то, что он любит тебя. Никто не станет злиться на человека, который тебе безразличен.

— Да, — понимающе произношу я. — А теперь, как бы мне не нравился этот разговор, я хотел бы обсудить твои стринги, — произношу я, нагибаясь и поднимая их с пола. — Боже, ты что, расшила их бриллиантами?

— Нет! Я их купила, — хихикает Нэд.

— Детка, тут нечего стыдиться. Они такие сексуальные! Я так и представляю, как ты сидишь и пришиваешь их один за одним.

— Заткнись. — Я притягиваю ее к себе.

— Иди ко мне, бриллиантовые стринги. Мне кажется, эти трусики так и требуют о втором раунде.

— Я думала, что мы хотим есть?

— Да, но сначала я хочу съесть кое-что другое. Еда может подождать, — говорю я, укладывая смеющуюся Нэд на спину.

— Ты такая красивая. И мне так нравится слушать твой смех. — Я начинаю медленно и нежно целовать ее, потому что хочу, чтобы она запомнила каждую секунду происходящего. Я хочу, чтобы она, так же, как и я, помнила о каждой минуте, проведенной вместе.

Мои губы скользят вдоль линии челюсти, к шее. Я слышу, как она стонет и все, чего мне хочется — это погрузиться в нее как можно глубже. Я медленно прокладываю дорожку поцелуев вдоль шеи, а потом возвращаюсь к ее губам.

— Прости, что я так обошелся с тобой в первый раз.

— Ладно, прощаю.

— Клянешься?

— Клянусь. — После этого я погружаюсь в нее. Нэд вскрикивает и закрывает глаза.

— Открой глаза, Нэд. — Она повинуется. — Я хочу, чтобы ты видела меня. Хочу, чтобы ты помнила и знала, что даже, когда ты уйдешь, я буду помнить этот момент до конца своей жизни. И мне не будет грустно, потому что каждый раз, когда я буду вспоминать его, то буду знать, что ты была настоящей. Что ты была моей.

— Спасибо, — улыбаясь, шепчет Нэд.

— Нет, это тебе спасибо. — С этими словами я начинаю совершать медленные толчки. Мы вместе движемся в идеальном ритме. Никогда в жизни я не испытывал ничего подобного. Я пытаюсь задержать оргазм, потому что собираюсь проигрывать это воспоминание все последующие годы.

Когда она начинает стонать, а мой лоб покрывается капельками пота, я переплетаю наши пальцы и, не переставая двигаться, смотрю ей в глаза. Каждый толчок — это новый способ выразить свои чувства, и я знаю, что она понимает. Это наш тайный язык.

Я погружаюсь в нее последний раз, и она начинает кричать. Я накрываю ее рот своим и улыбаюсь.

— Ты что, и правда улыбаешься? Боже, ты ведешь себя самоуверенно даже когда занимаешься сексом.

— Подо мной лежит самая красивая женщина в мире, которая выкрикивает мое имя. Естественно, я чувствую себя самоуверенно.

— И что мне только с тобой делать? — качая головой, произносит Нэд.

— То же, что и сейчас. Снова и снова. Обещаю, это сделает меня самым счастливым парнем.

— Вставай, я хочу есть, — говорит она, отталкивая меня.

— Встану, но сначала ты должна кое с чем согласиться.

— С чем?

— С тем, что это был… Самый. Лучший. Секс. — Комнату наполняет звук ее смеха. Наплевать, сколько у нас осталось времени, я собираюсь наслаждаться каждой его минутой.

Глава 23

Бреннан

Бум-бум-бум. Кто это, черт возьми?! Бум-бум-бум. Я переворачиваюсь на спину и разочарованно смотрю в потолок.

— Это одна из твоих подружек? — бурчит в подушку Нэд.

— Надеюсь, что нет, потому что мне кажется, что моей настоящей подружке это не понравится.

— Да, не понравится. — Нэд поднимает голову и, прищурившись, смотрит на меня. Несмотря на растрепанные волосы, она все равно выглядит прекрасно.

Бум-бум-бум.

— Не думаю, что она собирается уходить, — ворчит Нэд, опуская на голову подушку.

— Тогда пойду и избавлюсь от нее, — говорю я и шлепаю ее по попке.

— М-м-м.

Натянув боксеры, я с улыбкой на лице открываю входную дверь и… все мое хорошее настроение мгновенно испаряется.

— Чего тебе надо? — злобно спрашиваю я.

— Где она? — рычит он.

— Это не твое дело.

— Слушай, у меня нет никакого желания разговаривать с тобой, поэтому просто иди и позови Нэд, и скажи ей, что…

— Джексон? — Я поворачиваюсь и вижу Нэд, которая потрясенно смотрит на нас. На ней моя футболка, отчего мне хочется захлопнуть дверь в лицо этому придурку, бросить ее на кровать и снова заняться любовью.

— Ты не выглядишь больной, — произносит он, раздраженно глядя на нее.

— Я…да… как ты узнал, где я? — тихо спрашивает она.

— Деньги, Нэд. Предложи человеку достаточно денег, и он все тебе расскажет. Нам нужно поговорить.

— Нет, не нужно, — вмешиваюсь я.

— В чем твоя проблема? — злобно интересуется Джексон.

— В тебе. Прости, если меня немного бесит то, что ты пытаешься приударить за моей девушкой.

— Твоей девушкой? — спрашивает он, но его взгляд сосредоточен полностью на Нэд. Она с виноватым видом смотрит на него. — Я думал, что между вами все кончено?

— Послушай, все очень сложно, Джексон. — Это не ответ на его вопрос, Нэд. Теперь мы оба молча смотрим на нее.

— Что значит сложно? — произносит он.

— Я не планировала этого. — Почему она выставляет наши отношения в таком свете, будто они — ошибка? Я в ярости.

— Ты и правда считаешь, что он подходит тебе? Ты едва его знаешь, Нэд. Ясно же, что он не из тех парней, кто способен встречаться с одной девушкой. Через сколько времени ты ему наскучишь?

— Ты ни черта не знаешь обо мне, — рычу я. — Ты что, серьезно собираешься слушать эту чушь? — спрашиваю я Нэд. Она с грустью смотрит на меня, будто пытаясь решить, прав он или нет. — Серьезно?

— Коул, успокойся, пожалуйста. Джексон, ты ничего не знаешь о наших отношениях и переходишь все границы.

— Может быть, но я люблю тебя, Нэд. И никогда не переставал любить. Я могу тебя обеспечить. Я могу позаботиться о тебе.

— Ты бросил меня, помнишь? — фыркает она. Он бросил ее.

— Да, и это была самая большая ошибка в моей жизни. Я думал, что принимаю верное решение, но я так по тебе скучал. Если бы можно было вернуть все назад, я бы никогда не стал соглашаться на эту работу в Париже. Теперь я это знаю и просто прошу об еще одном шансе.

В глазах Нэд стоят слезы, и я знаю, что его слова трогают ее. Никогда еще не чувствовал себя таким беспомощным. Мне хочется разорвать его на части.

— Я не могу, — шепчет она.

— Послушай, Нэд, я был идиотом, что не боролся за тебя, но в этот раз все будет иначе. Дай мне пять минут, чтобы поговорить с тобой наедине.

— Черта с два ты будешь разговаривать с ней наедине, — встреваю я.

— И кто меня остановит? — Я быстро похожу к Джексону с намерением врезать по его симпатичному личику, но не успеваю сделать это, так как между нами проскальзывает Нэд. Она смотрит на меня своими прекрасными глазами и, качая головой, кладет мне на грудь руку.

— Не нужно, — шепчет она. — Это того не стоит. Пожалуйста, Коул. — Черт, эта девушка мой криптонит¹². Как только Нэд видит, что я успокоился, то поворачивается к Джексону. — Тебе нужно уйти. — Меня мгновенно охватывает чувство облечения. — Дай мне пятнадцать минут, и я спущусь к тебе в номер. — Он кивает и уходит. Я сжимаю кулаки и снова начинаю нервничать.

Нэд закрывает дверь и поворачивается ко мне. Я пристально смотрю ей в глаза, пытаясь найти в них какое-нибудь объяснение. Мне нужно увидеть логику в ее непонятном решении. Не найдя ее, я спрашиваю:

— Что это, черт возьми, было?

Она проходит мимо меня и начинает подбирать с пола одежду.

— Коул, у нас с Джексоном есть история, — отвечает она, повернувшись ко мне и натягивая джинсы. — Я знаю, ты этого не понимаешь, но он мне небезразличен. Он много лет был мне хорошим другом и заслуживает, по крайней мере, объяснений.

— Другом? Он твой бывший, это не одно и то же.

— Ты ведешь себя, как ребенок, и делаешь из мухи слона.

— Потому что твой бывший только что сказал, что все еще любит тебя, а ты собираешься спуститься к нему в номер и обсудить с ним вопрос возобновления ваших отношений.

— Это нелепо. Я ничего такого не говорила. Ты знаешь, что у меня осталось немного времени, поэтому мне нужно с ним все уладить.

— Не используй это как предлог, Нэд.

Она надевает через голову топ, а потом резко поворачивается и недовольно смотрит на меня.

— Ты думаешь, что я использую тот факт, что умираю, как предлог?

— В данный момент, да.

— Ты такой придурок, — обиженно выкрикивает она и заходит в ванную комнату. Я быстро следую за ней.

— Хорошо, признаю, я перешел черту, но вся эта ситуация напрягает меня.

— Только потому, что ты что-то надумываешь себе. Нравится тебе это или нет, но Джексон хороший друг и сейчас ему больно. Я не собираюсь оставлять его в таком состоянии, чтобы только порадовать тебя. Я не такая, Коул, и тебе следовало бы уже это знать.

— Ладно, ты спускаешься к нему в номер, и он говорит, что любит тебя. Твои дальнейшие действия?

— О чем ты говоришь?

— Твои дальнейшие действия? — повторяю я.

— Все сводится к доверию, Коул. Ты либо доверяешь мне, либо нет. Забудь на пять минут о своем эго и попытайся вести себя как взрослый человек, — говорит Нэд и проходит мимо меня в комнату.

— Я не доверяю ему.

— А я и не прошу об этом. Я хочу, чтобы ты доверял мне.

— Я доверяю.

— Хорошо. — Нэд походит ко мне, встает на цыпочки и нежно целует. — Тогда ты должен знать, что я всегда выберу тебя. — Я чувствую, как на моих губах расплывается улыбка. Она пытается отстраниться, но я только крепче прижимаю ее к себе и целую в губы, а потом утыкаюсь носом в шею Нэд и просто втягиваю в себя ее запах.

— Мне неприятна мысль о том, что с тобой рядом может быть кто-то еще, а не я, — шепчу я.

— Это хорошо, ведь мне не нужен никакой другой парень, — хихикает она. Я улыбаюсь, потому что мне нравится этот звук.

— Никогда не слышал ничего более сексуального. Скажи еще раз.

— Мне не нужен никакой другой парень, — медленно повторяет она. Я чувствую, как начинаю дрожать от возбуждения, и понимаю, что если не отпущу ее сейчас, то уже никогда этого не сделаю. Это было бы идеально, но я знаю, что для нее очень важно поговорить с Джексоном. Нэд хороший человек. Даже если мне непонятно то, что она делает, для нее это имеет смысл.

— Теперь мое эго официально вернулось на свой трон.

Я снова слышу, как она смеется.

— Я люблю тебя, — шепчет она. Никогда не устану это слушать.

— Я знаю. — Я целую ее в последний раз и отпускаю.

***

Я слушаю телефонные гудки и терпеливо жду, когда кто-нибудь ответит на звонок.

— Привет, Брен. — Это Джейми.

— Привет. Как дела?

— На удивление, хорошо. Как Париж?

— Я знал, что Лайла не сможет сохранить это в секрете.

— Твоя сестра очень романтичная натура, а ты превратил свою жизнь в один из ее любимых фильмов. Я удивлен, что она еще не рассказала об этом всему миру.

— Очень смешно, — доносится до меня голос Лайлы. Как же я рад его слышать после всего, что произошло за последние несколько дней.

— Уверен, звонок влетит тебе в копеечку, поэтому передаю трубку Лай. Она все равно мне обо всем потом расскажет.

— Даже не сомневаюсь.

— Привет, братишка. Как дела? — радостно спрашивает Лайла, и на моем лице расцветает улыбка.

— Хорошо, а у тебя? Как ты себя чувствуешь?

— Отлично, но речь сейчас не об этом. Как все прошло?

— Великолепно.

— Ты признался ей в любви?

— Да.

— А она ответила тебе тем же?

— Да.

Лайла начинает громко визжать, и я убираю телефон подальше от уха.

— Господи, мой братишка, наконец, влюбился! Это восхитительно. Я так рада за тебя, Брен. Не могу поверить, что ты полетел в Париж, чтобы сказать ей об этом. Джейми стоит взять у тебя пару уроков по романтическим поступкам.

— Вообще-то, я все еще здесь, — доносится до меня его ответ.

— Скажи ему, что я не против, но это будет дорого стоить.

— Думаю, на этом все и закончится, ты же знаешь, как он прижимист, — хихикает Лайла. Джейми что-то отвечает, но меня отвлекает Нэд, которая в этот момент заходит в номер.

— Лайла, мне нужно идти, но мы увидимся, как только я вернусь. — Что-то не так, я вижу это по лицу Нэд.

— Да, конечно. Передавай привет Нэд.

— Передам. — Я отключаюсь, встаю и подхожу к Нэд. — Что случилось? — спрашиваю я, обхватывая ее лицо ладонями. Она качает головой и прижимается к моей груди. Я чувствую, что она начинает плакать и у меня все опускается.

— Что случилось, детка?

— Он ненавидит меня, — шепчет она.

— Кто? Джексон?

Она кивает. Это должно было порадовать меня, но внезапно мне становится больно. Никогда не думал, что боль другого человека может стать моей собственной… до встречи с Нэд.

— Он не ненавидит тебя, просто обижен.

— Джексон не хочет иметь со мной ничего общего, — тихо произносит она, глядя в пол. Я приподнимаю ее подбородок, чтобы она могла видеть мои глаза.

— Детка, он любит тебя. Просто мужчины плохо реагируют на то, когда их отвергают, а потому совершают глупые поступки и говорят вещи, которые не имеют в виду.

— Ты не понимаешь. У меня мало времени и я не хочу портить отношения с людьми, которые мне небезразличны, потому что у меня может не быть шанса наладить их.

— Не говори так.

— Но это правда. У меня нет времени на глупые споры и недомолвки. Завтра не гарантировано никому, вот, что я поняла. Я знаю, он тебе не нравится, но Джексон много лет был мне хорошим другом и меньше всего, я хочу потерять его.

— Я понимаю, — искренне отвечаю я. — Мне жаль, детка.

— В этом нет твоей вины. — Почему же тогда я чувствую себя виноватым?

Я беру Нэд за руку и веду к кровати. Аккуратно расстегиваю ее джинсы, снимаю их и оставляю лежать на полу. Стягиваю с нее футболку и бросаю поверх джинсов.

— Давай, ложись. — Она ложится на кровать. Я раздеваюсь до боксеров и устраиваюсь позади нее, а потом притягиваю ее к себе и обнимаю за талию. Она просовывает свои пальцы между моими, а я начинаю нежно целовать ее в шею.

— Поспи. Обещаю, все будет хорошо, верь мне.

— Я верю.

— Вот и хорошо. — Я снова целую ее в шею и крепко прижимаю к себе. Я все сделаю ради тебя, Нэд. Все.

Через двадцать минут она, наконец, засыпает. Я выползаю из кровати и одеваюсь. Мне было больно видеть тот взгляд на лице Нэд и сейчас я готов сделать что угодно, чтобы не увидеть его вновь.

Глава 24

Бреннан

Как оказалось, Джексон был прав — деньги, действительно, заставляют людей говорить. Я снова смотрю на сложенный лист бумаги, который мне дал администратор.

1106

Перевожу взгляд на дверь, чтобы убедиться, что цифры совпадают, и прочищаю горло. Я делаю это ради Нэд. Стучусь три раза, а потом жду. Вскоре раздается звук шагов и щелчок дверной ручки.

— Ну просто отлично. Чего тебе, черт возьми, надо? — Джексон открывает дверь и смотрит на меня.

— Нам нужно поговорить.

— Правда? Если ты пришел сюда, чтобы порадоваться, то у меня куча дел.

— Мне этого не нужно. Нэд не трофей.

— Тогда зачем ты здесь?

— Это касается Нэд.

— Учитывая, что она — единственное, что между нами общего, я это и так понял. Я спрашиваю, что именно тебе нужно? Она выбрала тебя.

— Мне не нравится это говорить, но она беспокоится о тебе. Ей очень больно. — Как же я не хочу говорить с ним о ней. Нэд моя и я не желаю, чтобы он знал что-нибудь о ней. Приходится снова напомнить себе: «Я делаю это ради Нэд».

— Меня это не волнует.

Я делаю глубокий вдох и сжимаю кулаки, чтобы не ударить его.

— Она умирает. — Он ничего не отвечает, но я вижу, что на его лице появляется выражение недоумения. — Можно мне войти? — спрашиваю я, делая шаг вперед. Он снова ничего не отвечает, и я, не дожидаясь приглашения, захожу внутрь.

Его комната выглядит практически так же, как моя, не считая мини-бара с правой стороны. Именно возле него он сейчас и стоит. Я наблюдаю за тем, как Джексон переворачивает два маленьких стакана и наливает в каждый по хорошей порции скотча. Когда он предлагает один из них мне, я не отказываюсь. Мы быстро опустошаем стаканы. Крепкое спиртное обжигает горло, и я на пару секунд закрываю глаза.

— Сколько ей осталось? — наконец, шепотом спрашивает он.

— Самое большее, один год. — Джексон сглатывает, ставит стакан на кофейный столик между нами и проводит рукой по волосам, а потом смотрит на меня в ожидании подробностей.

— У нее сердечная недостаточность. Это невозможно излечить.

— Но я не понимаю, она так молода.

— Я знаю.

— Почему она не рассказала мне об этом сама?

Я пожимаю плечами.

— Зная Нэд, она, наверное, хотела, чтобы ты считал ее сильной. Она хочет, чтобы у тебя остались о ней только хорошие воспоминания. — Джексон медленно кивает.

— И как в это вписываешься ты? — спрашивает он голосом, который мне совсем не нравится.