Любимые всегда рядом

Глава 2

Суд начали в десять часов. Клава всматривалась в лица пришедших в зал суда. Защитить её пришли немногие, одни женщины. Ничего удивительного – все мужчины, которые могли ей помочь, на фронте или в учебных частях. А самый главный свидетель её невиновности, любимый муж, красивый, смелый и сильный, уже далеко, летит на своём истребителе бомбить врагов, беспощадно уничтожает фашистских гадов, посмевших напасть на их страну и разлучить его с любимой…

Ещё Клава сразу заметила в зале его, этого удивительного старика. Он сидел в заднем ряду, не произнес ни одного слова, и только внимательно слушал других. Когда зачитали приговор, он поднялся и подошел к судейскому столу. Глядя в глаза судьи, старик негромко произнес:

– Безвинную осудила, чистую душу обидела, надломила!

Судья от неожиданности не нашлась, что ответить на такую дерзость. Потом она опомнилась и взвизгнула:

– Кто это? Как посмел, кто его пустил?

Тихон Митрофанович прошел рядом с решеткой, за которой была Клава, и тихо сказал:

– Ты, барышня, не отчаивайся. Бог сильных духом любит, им помогает. Молись Господу, он не оставит.

Старик неспешно вышел из зала. Судья продолжала кричать, чтобы задержали оскорбившего Советскую власть в её лице. Милиционеры метались, не зная кого схватить, никто в зале тоже не понял толком, что и как произошло. Все тихо выходили из зала под впечатлением от слишком сурового приговора, бросая на Клаву жалостные взгляды. Что могли изменить и чем помочь, никто не знал.

Клава тоже не услышала, что сказал судье дед, но сказанное в свой адрес она поняла. Она вдруг почти успокоилась, к ней пришла уверенность, что всё закончится хорошо, нужно немного потерпеть и подождать. Почему была такая уверенность, она не могла бы объяснить, но она исходила от этого человека, от его сутулой спины, которая через секунду скрылась из виду.

Клава снова и снова перебирала в памяти подробности суда. Она очень удивилась, когда в зал в качестве свидетеля вызвали сестру Сашу. У Клавы поднялась волна благодарности к ней – Санька, её сестра и подруга, не смотря на всю враждебность, возникшую между ними в последнее время, пришла выручить её! Но что это она говорит?.. Что никакого мужа у Клавы нет, а тот, с кем она якобы встречалась, во время убийства просто не мог быть с ней, потому что он уже два дня как на фронте. К своим словам она приложила справку, подтверждавшую это. После дачи свидетельских показаний Саша, не глядя на сестру, прошла на свободное место и села.

За сестрой вызвали Лидию Бородину. Судья чуть из юбки не выскочила, всем видом выказывая уважение к этой свидетельнице. Бородина с наглым видом заявила, что Матвей является не Клавиным, а её мужем, и она сама провожала его в тот день на вокзал и горько плакала у поезда… А от подсудимой Глашки она будто бы не раз слышала, как надоели ей старики, и она очень хотела жить одна в их квартире. Клава удивлялась наглому вранью Лидки. Они не встречались уже давно, прошло месяца три, не меньше. А та злобно продолжала:

– Вы не смотрите, это она с виду такая приличная и правильная! На самом деле, она подлая и лицемерная! Ее в школе даже в комсомол не принимали, она в церковь постоянно ходила, и ребят агитировала в бога верить. Родной её дядя тоже в церкви служил, его за это даже расстреляли!

Клава с отвращением глядела на неё. Вспомнила, как в школе эта Лидка, по приказу своей матери, колхозного парторга, караулила в вербное воскресенье ребят, шедших к заутрене освятить вербные веточки, как им наказывали родители. Это было по пути, школа стояла рядом с церковью, хотя и за два километра, а взрослых бы и не отпустили ради этого так далеко с работы. Мать Клавы тоже спешила на работу и наказывала:

– Не забудь, доченька, у деда вербочек взять.

А Клава всегда и рада была зайти в церковь. Ей нравилось, как проводит службу их с Санькой дед Данила (батюшка Даниил), и поёт в хоре по большим церковным праздникам их дядя по отцу Игнат. Дядя Игнат иногда разрешал ребятишкам, после школы толпившимся возле церкви, даже позвонить в колокол. Церковь была не богатая, но и не бедная, чистенькая и приветливая. Больше и богаче церковь стояла в городе, но до неё было далеко.

В этот день Лидка стояла у самого входа в школу и ехидно улыбалась. А на следующий день при встрече Лидка потащила Клаву к доске, со стенной газетой:

– Вот, полюбуйся на себя, сектантка! Покажи всем, где крест прячешь.

Лидка стащила с Клавы шубку и схватила с ее шеи медный крестик на тесёмочке. Ребята равнодушно наблюдали за всем этим. У многих из них были с собой такие же, припрятанные, крестики – каждая мать верила, что он оградит ребёнка от беды. Хотя были и те, кто громко поддержал эту расправу. В стенгазете, явно не детской рукой, были нарисована группа ребят, с испуганным и рабским выражением лиц державшие в руках ветки вербы, и комичный поп, с радостной улыбкой поливавший их святой водой из ковша.

Клава сумела вырвать крестик из рук Лидки, но та бросилась в драку. Их остановила старая учительница, Эльза Иогановна. Выяснив в чём дело, она взяла из рук Клавы крестик и всех отправила в класс. После уроков она остановила девочку, погладила её по голове, вернула то, что взяла, и попросила приехать в школу ее отца.