Любовная капитуляция

выяснение личности Эндрю Крейтона, бандита и

наемного солдата.

141

Немедленно по приезде в замок Донован вызвал

королевского прокурора и сразу же его спросил:

—

У вас есть книга с полным списком английских

пэров?

—

Да, сэр.

—

Возьмите ее. Я хочу знать настоящий титул и

положение английского шпиона, именующего себя

Эндрю Крейтоном. — Донован буквально швырнул

кольцо испуганному человечку. — И выясните, откуда

это кольцо и какова его ценность.

—

Слушаюсь, сэр, я постараюсь сделать все как

можно быстрее.

—

Торопитесь. Я хочу все знать, прежде чем этот

человек успеет натворить бед.

—

Да, сэр.

Прокурор, радуясь возможности исчезнуть с глаз

взбешенного вельможи, выбежал прочь, и Донован

остался наедине со своим гневом.

Через несколько часов соберется парламент, и Яков

вынесет приговор людям, поднявшим мечи против него.

Донован надеялся, что суровейшим приговором будет

изгнание. После этого он получит Кэтрин, но ее

младшая сестра останется в полном одиночестве. Он

размышлял несколько минут, меряя шагами комнату,

затем резко остановился, потом улыбнулся. Как он не

подумал об этом раньше: если брат будет осужден, Энн

останется без защиты. А кто в этой стране сумеет лучше

защитить одинокую женщину, чем король и он, Донован

Мак-Адам? Итак, решено, Энн Мак-Леод окажется под

его и короля опекой, а вместе с ней и ее

домоправитель... Эндрю Крейтон.

142

Довольный

собственной

изобретательностью,

Донован снял камзол и бросил его на стул. Он знал, что

в соседней комнате Кэтрин, его узница, спит в его

постели. Эта мысль, нежданно пришедшая в голову,

лишила его покоя. Он признавал физическое влечение,

был не прочь поволочиться за каждой встречной

милашкой, но такой накал чувств ему испытывать не

доводилось, это было уже нечто большее, чем просто

желание, а он не был намерен позволить, какой бы то ни

было, женщине еще раз поломать ему жизнь, привязать

к себе, разрушить его планы на будущее.

Впервые за два года он подумал о Дженни, выпустил

мысль о ней из подсознания. Дженни, научившей его

сперва заниматься любовью, затем любить... затем

ненавидеть. Долгое время она мучила его своей

способностью вытеснять из головы все остальные

мысли, будоражила все его существо, так что не было

сил терпеть разлуку с ней. Но она на всю жизнь

пометила его сердце своей изменой, как Кэтрин

пометила кнутом его лицо.

Донован сел и закрыл лицо ладонями, борясь с

одолевавшей его усталостью. Он вновь попытался

вызвать в памяти образ Дженни, и, к его изумлению, из

самых потаенных уголков сознания выплыла другая

женщина, другие глаза, похожие на изумруды, другое

гибкое, золотистое тело... Кэтрин!

Он стянул сапоги, через прихожую прошел в спальню,

бесшумно закрыв дверь, и в тусклом свете рассвета

увидел ее, лежащую в постели... его постели.

Медленно пройдя через комнату, он остановился

перед кроватью.

143

Кэтрин лежала в глубоком сне, чуть приоткрыв губы,

и ровно дышала. Распущенные волосы свободно

разметались по подушке. Господи, она была поистине

прекрасна! Красивая ловушка для глупцов! —

отозвалась его память. Женись на ней, спи с ней, имей

ее, когда захочешь... но не смей ее любить, ибо любовь

эта, как обоюдоострый меч, обрушится на твою же

голову.

Донован устало вздохнул. Если бы он дал волю своим

приглушенным чувствам, то следовало бы ее разбудить

и заняться с ней любовью немедленно, но он подумал о

ночи, которая наступит через несколько недель, когда

она должна будет сама, как законная жена, прийти к

нему. Нет, он не будет прибегать к силе...

Донован сбросил с себя остатки одежды и осторожно

забрался на постель рядом с ней. Кэтрин зашевелилась,

но не проснулась. Вместо этого она уютно устроилась

рядом с его горячим телом. Донован обнял ее и

осторожно прижал свою щеку к ее волосам. Затем он

тоже заснул.

Прошло два часа, два безбожно коротких часа, и Мак-

Адама пробудил ото сна увесистый удар подушкой по

лицу.

Он спал, положив меч на пол, поближе, поэтому

мгновенно выпрыгнул из постели, схватил оружие и.

почти совершенно обнаженный, встал в боевую

позицию; только услышав издевательский смех Кэтрин,

он пришел в себя.

— Нельзя сказать, чтобы ты был застигнут

совершенно врасплох, но когда в следующий раз

144

полезешь в мою постель, вновь позаботься, чтобы

оружие было у тебя под рукой!

—

Не стоит беспокоиться, Кэт, — ухмыльнулся

Донован и выпрямился, бросив меч на постель. С лица

ее медленно сошла улыбка, когда он подошел к ней, не

отрывая от нее свой многозначительный взгляд. — Не

стоит беспокоиться, — повторил он холодно, вновь

забираясь под одеяло. — Когда для нас придет время

разделить это ложе, я буду в полной готовности.

Можешь поверить в это.

В тот самый миг, когда он накрывался одеялом,

Кэтрин слетела с постели; Донован подложил руки под

затылок и безмятежно смотрел, как она торопливо

подхватывает халат и надевает его.

—

Зачем ты здесь, в моей постели? — фыркнула

она.

—

В моей постели, — вежливо поправил Донован.

— Между прочим, ты разговариваешь во сне, —

ухмыльнулся он.

—

Надеюсь, это были проклятья в твой адрес.

—

Нет, ты говорила всякую милую ерунду о том,

какой я теплый и как со мной удобно...

—

Лжец! — оборвала она его; он уже вломился в

ее сны, лишив ее даже этой возможности побыть

наедине.

—

Какая ложь, Кэтрин? Боже, насколько ты

ласковее и приветливее, когда спишь.

Она ненавидела сейчас его вкрадчивый голос,

скрытность, с которой он проник в комнату и, вероятно,

ласкал ее. Ее страшно пугали эти ужасные, путаные

чувства внутри нее. Думать надо было совсем о другом:

ведь сегодня ее брат должен предстать перед

145

правосудием в лице короля... и Мак-Адама. До Кэтрин

вдруг дошло, что Донован не просто следит за ней, но и

читает все ее мысли, ибо взгляд его стал на редкость

серьезным. Она отвернула голову и встала у окна,

потерянная и раздавленная. Никогда в своей жизни

Кэтрин Мак-Леод не чувствовала себя такой

беспомощной.

Донован встал с кровати и подошел к ней.

—

В своем заключении виновата лишь ты сама, —

сказал он. — Разве не предупреждал я тебя? Ты бы

сейчас спала в своем доме, была бы свободна. Но я не

изверг и понимаю, что мы пока не обвенчаны.

—

Так ты все еще продолжаешь настаивать на

свадьбе, хотя...

—

...Ты меня на дух не переносишь? — закончил

он.

—

Я мечтала, — начала она, обхватив себя руками,

— много раз мечтала о том, каким должен быть мой

брак. В основе его — не принуждение, нет, но уважение

друг к другу и нежная привязанность...

—

Опять ты о любви, — с иронией сказал Донован.

—

Тебя, конечно, не волнует, что я думаю об этом

браке. — Она обернулась к нему лицом. — Тебе нужно

имя, титул и богатство, больше ничего. Что ж, не стану

тебе препятствовать. Но я тебя предупреждала и

предупреждаю снова: ты пожалеешь!

Донован ухватил ее за плечи и притянул к себе.

—

Ты недооцениваешь и себя, и меня. Это будет

брак, о котором ты не мечтала в самых прекрасных снах,

и милое словечко «любовь» будет излишним. Ты

девушка на редкость страстная, я понял это, стоило мне

146

прикоснуться к тебе. Вот увидишь: твоя страсть

проснется и возьмет верх.

—

А не слишком ли ты самоуверен?

—

Это ты самоуверенна. Не выводи меня из себя,

Кэтрин, или мне придется доказать тебе, что я знаю тебя

лучше, чем ты думаешь. — Он твердо выдержал ее

взгляд. — Не надо претензий на любовь ни с твоей, ни с

моей стороны. Бери от жизни все лучшее, и мы сумеем

со временем наладить дружеские отношения. Как с моей

женой с тобой будут обращаться с величайшим

почтением и уважением, и при дворе, и дома. Если же

тебе заблагорассудится продолжать делать глупости, —

что ж, и обращение с тобой будет соответственное.

—

А какого еще обращения я могу ожидать от

такого жестокого, бесчувственного человека!

Донован улыбнулся.

—

Осторожней, Кэтрин, когда придет время, я

окажусь достаточно ласковым и жарким, чтобы

удовлетворить всем твоим требованиям.

Прежде чем Кэтрин успела что-либо ответить, с

улицы донесся звук колоколов, и Мак-Адам отпустил

девушку.

—

Мне нужно одеваться. Король созывает

парламент.

—

Ты сегодня выносишь приговор, — прошептала

Кэтрин, обращаясь, казалось, к самой себе.

Донован почувствовал прилив жалости, но ничем не

выдал своих чувств.

—

Не я, король.

—

Но ты имеешь влияние на короля...

—

Ты хочешь поторговаться, Кэтрин? — спросил

Донован с видимым интересом.

147

Кэтрин провела языком по пересохшим губам и

подняла глаза:

—

Да.

—

И что это за сделка?

На этот раз в вопросе сквозило любопытство;

казалось, Донован что-то обдумывал.

—

Я... не перенесу смерти брата, — полушепотом

отозвалась она.

Донован пожал плечами.

—

Ты пока что ничего не сказала об условиях.

Кэтрин хотелось выложить Мак-Адаму все, что она о

нем думала, но речь шла о жизни брата, и собственная

участь отступала на второй план.

—

Я... я не стану больше противиться тебе. Я

сделаю все, что ты... вы прикажете. Я отдам... все за его

жизнь.

Донован, казалось, взвешивал все «за» и «против».

Затем он улыбнулся, и сердце девушки отчаянно

застучало.

— «Все» — это сильно звучит; но как хотя бы одним

глазком увидеть то, что мне предлагается? Согласись, я

имею право убедиться в качестве товара! К примеру, я

бы мог увидеть, что получу в порядке вознаграждения.

Что скажешь, Кэтрин? Маленький намек... сахар

вприглядку?

Стиснув

зубы,

дрожащими

руками,

девушка

расстегнула халат, единственный предмет одежды,

который был на ней. Донован в гробовом молчании

глядел на нее. Халат, соскользнув с плеч, упал возле ее

ног. Только собранные воедино остатки воли не давали

пробиться слезам, свидетелям мук утраты женской

гордости.

148

Донован почувствовал, как сердце в груди бешено

заколотилось. Боже, да она само совершенство!

Возбуждение волной окатило его. Кэтрин, дрогнув под

его

обжигающим

взглядом,

казалось,

утратила

способность думать. Он шагнул ближе и теперь

чувствовал дыхание девушки. Слегка дотронулся до

линии ее подбородка, провел пальцами по изгибу шеи к

плечу. Рука его опустилась вдоль ее тела, на секунду

замерла на ее нежной груди, затем соскользнула к

впадине бедер и там задержалась.

—

Ну, и как, устраивает тебя такая сделка? —

спросила девушка, пылая от стыда.

—

Да, — сказал он тихо и легко коснулся ртом ее

губ. — И я счастлив, что ты не предложила это другому.

Теперь я буду с еще большим нетерпением ждать нашей

свадьбы.

Он повернулся, чтобы уйти, и глаза Кэтрин

наполнились ужасом:

—

Но мой брат?!

—

Мне нечего предложить тебе, Кэтрин. Жизнь

твоего брата целиком в руках короля. Он не потерпит

ничьего вмешательства в свои права, даже с моей

стороны. Пусть эта короткая сцена станет прелюдией к

нашей совместной жизни. Ты будешь женой, о которой

другим останется только мечтать.

—

Ты подлый обманщик! — вскричала девушка,

лихорадочно натягивая свой халатик.

—

Я? Но в чем же я тебя обманул? Мне просто

хотелось поглядеть на то, что уже является моим. Нет,

Кэтрин, я больше не играю в такие игры. Я знаю, что

такое женщины. Не пытайся использовать свою красоту,

как предмет торга. Я, конечно, возьму тебя, но в

149

удобное мне время и без всяких предварительных

условий.

—

Ненавижу!

—

Даже сердясь, ты способна соблазнить святого!

А я не святой.

—

Тонкое наблюдение, — подтвердила Кэтрин,

крепче запахивая халат: Донован смотрел, не отводя

глаз.

—

Ты загораживаешься своей честью, как щитом.

Но тебе достаточно пообещать, что никогда не будешь

вмешиваться в мои дела, и в нашем браке установится

подобие мира.

—

Какое великодушие!

—

Ты этого не хочешь?

—

Хочу, — неохотно сказала Кэтрин.

—

И ты ручаешься своим словом?

—

Да.

—

«Да», — этого недостаточно, Кэтрин. Мое

доверие не настолько беспредельно. Произнеси вслух,

как ты обязуешься себя вести.

—

Я не стану вмешиваться ни во что. Я не буду

пытаться бежать.

—

Вот и славно.

Донован повернулся и начал одеваться. Кэтрин

хранила молчание до тех пор, пока он не двинулся к

двери.

—

Могу я попросить об одном-единственном

одолжении? — напряженно спросила она. Донован

повернулся и выжидающе посмотрел на нее. — Я бы...

мне хотелось бы узнать о приговоре брату как можно

быстрее... если можно.

150

Мак-Адам изучал взглядом ее внешне покорную и

беспомощную фигуру. Тень страдания в ее глазах

подействовала на него, и он не удержался:

—

Хорошо, я пришлю весть.

—

Благодарю.

Она отвернулась от него.

Чего проще, казалось, было бы подойти к ней,

заключить девушку в объятия, наобещать с три короба,

например, что в его силах спасти ее брата от смерти. Но

он не мог. Даже лучше, что между ними сохраняется

определенная дистанция. Кэтрин будет его, и со

временем он возьмет ее в руки, сделает из нее то, что

хочет. Настанет момент, и их стычкам и пререканиям

придет конец.

Донован вышел, и через секунду Кэтрин услышала,

как захлопнулась наружная дверь. Только после этого

она дала волю слезам.

10

Яков Стюарт созвал первый в свое правление

парламент двенадцатого июля. Он сам восседал в

резном кресле, подобии трона, на помосте, к которому

вели три ступеньки, великолепно одетый, в бархате и

соболях. Но под изящной шитой рубашкой прятался

тяжелый железный пояс, терзавший тело и не дававший

уснуть совести. Он по-прежнему носил его день и ночь.

Сегодня, когда Яков IV выступал в роли верховного

судьи, совесть как никогда давила на него, а потому

лицо короля казалось мрачнее обычного. Все

происходящее было ему хорошо знакомо по прошлому,

только тогда он не был королем и отец его был жив.

151

Ниже его, по правую руку, восседал граф

Арджильский, канцлер королевства, по левую —

Патрик Хепберн, а за ним — Донован Мак-Адам. В

этом высоком совете вообще преобладали имена людей

из пограничья. Хоум — управляющий двором, епископ

Линлитгоутский — председатель судейского архива и

всего совета, а секретарем был Уайтлоу, на столе

которого уже были разложены бумаги, а руки

испачканы чернилами.

Торжественно внесли Меч правосудия, и Яков взял в

руки скипетр и державу. Он взглянул на своих

подданных, и в наступившей тишине канцлер объявил

начало заседания.

— Милорды, — разнеслись его слова, — милорды,

бароны, депутаты от городов! Сегодня парламент

собирается на заседание, чтобы решить судьбу тех, кто

вместе с Яковом III поднял меч против его величества,

каковых насчитывается двадцать восемь лордов и

тридцать семь баронов.

Обвиняемые стояли перед королем, одни —

приведенные под стражей, другие — прибывшие по

вызову. Они подчинились приказу нового короля, и

Яков не сомневался, что причина тому — его действия

по подавлению Дайрлтонского мятежа. Ослушаться

теперь уже не осмеливались.

О намерениях короля никто не знал ничего

определенного; пока канцлер произносил свою речь,

Мак-Адам наблюдал за бесстрастным лицом Якова.

Первым в списке стоял Дэвид Линдсей; выступив

вперед, он дошел до первой ступеньки и опустился на

колени. Глаза его поднялись к королю с достоинством,

152

которое не сломило заключение. Седовласый, но все

еще крепкий телом и духом, он ждал.

—

Лорд Дэвид, вы получили вызов прийти сюда на

суд за свое выступление против короля. Что вы можете

ответить на предъявленное обвинение?

Лорд Дэвид взглянул на бесстрастное лицо Якова; не

сумев прочитать на нем решения своей участи, он

оглядел других лордов, восседавших вместе с королем.

В нем зашевелился гнев. Он поклялся на верность

своему королю, стоял за него до конца и имел право

презирать тех, кто изменил своему сюзерену, как только

его положение пошатнулось. Это были люди корысти,

которых он ненавидел. Дэвид взглянул на Флеминга и

Дугласа, но те отвели глаза.

—

Я готов с мечом в руках выйти против всякого,

кто посмеет назвать меня изменником, особенно если

он, презрев все клятвы, смотрит в ту сторону, откуда

ветер дует. Их нынешним клятвам такая же цена, как и

прошлой.

Это

был

вызов

творимой

несправедливости.

Отчаянно, почти не надеясь на успех, он пытался явить

на свет Божий истину, заклеймить клятвопреступников,

ныне подавшихся в судьи. Он сражался за Якова III,

потому что тот являлся его королем. Разве мог человек,

присягнувший на верность, поступить иначе?

—

Вы, — указал он на Флеминга и Дугласа, — вы

подговорили короля подняться против собственного

отца! Вы организовали подлое убийство бывшего

монарха! И если король не поймет этой простой истины,

если он не покарает вас, в один прекрасный день вы

убьете и его.

Он вновь повернулся к Якову.

153

—

Сир, люди, с такой легкостью раздающие

клятвы, никогда не будут по-настоящему верны вам. Я и

то буду более предан вашей милости, чем они.

Донован взглянул на Якова. Если бы он имел

возможность, то ходатайствовал бы сейчас за Линдсея,

потому что знал цену чести. Сейчас он пытался понять,

о чем думает Яков. Король мрачно взирал на Линдсея,

но тот замолчал, ибо просить о милости ему не

позволяла гордость. В молчаливом уважении смотрели

на него из зала.

Донован собрался было заговорить, когда из ряда

вышел еще один обвиняемый и встал рядом с Линдсеем.

Это был Эрик Мак-Леод. Донован пристально вгляделся

в него. Какое сходство с сестрой! Тот же цвет волос, та

же осанка, та же несгибаемая гордость...

—

Сир, к сожалению, никто из служителей закона

не пожелал высказаться от нас. — Эрик помедлил,

затем заговорил вновь, спокойно и сдержанно. — В

случае моей смерти некому будет продолжить имя Мак-

Леодов, оно будет вычеркнуто из списков живущих, и

мысль об этом потрясает меня и все мое семейство. Но

уж лучше это, чем измена данному слову. Я могу

говорить только за себя, но я бы просил разрешения

вашей милости ходатайствовать за моего троюродного

брата лорда Линдсея.

—

Продолжайте, милорд, — сказал Яков; лицо его

оставалось бесстрастным.

В зале пробежал ропот. Донован пристально

вглядывался в юношу, представляя себе на его месте

Кэтрин. Глаза, форма лица, все так похоже. Словно

почувствовав его взгляд, Эрик озадаченно и хмуро

154

посмотрел на Донована. Никто не заметил, что то же

самое сделал Яков.

Но в эти мгновения Эрик думал не о сестре. Он

вспоминал о таинственной записке, непонятно как

подброшенной к нему. Кто бы ни был ее автором, он до

тончайших деталей разбирался в праве и вручал в руки

Эрика сильнейшее оружие. Однако, не зная автора, Эрик

колебался, опасаясь, что речь может идти о ловушке,

подстроенной для него и его друзей. Словно уловив его

нерешительность, король нахмурился и со значением

сказал:

—

Милорд, вы что-то желали сказать в вашу

защиту?

Эрик облизнул губы. За спиной стояли друзья, с

которыми он испил горькую чашу поражения, они

молчали, словно доверяя ему высказаться от их имени, и

он решился.

—

Ваша милость, у меня вопрос к вам.

Яков вопрошающе приподнял брови, и губы его

искривились в усмешке. Помедлив немного, он кивнул.

—

На коронации, принося присягу, вы лишили

себя права присутствовать на сегодняшнем заседании.

Ропот удивления и возмущения пронесся по залу, но

Яков не остановил Эрика.

—

Вы поклялись, сир, что никогда не станете

присутствовать

на

заседании,

если

на

нем

рассматривается

дело,

к

которому

вы

имели

касательство.

Это прозвучало как удар в лицо.

Железный пояс безжалостно впился в тело Якова,

терзая его плоть при каждом движении, пока он вставал

с места, поднимая лицо ко всем присутствовавшим

155

лордам; но король словно упивался этой болью, как

напоминанием о жестокой истине и непроходящей вине.

—

Да, — сказал он тихо. — Вы говорите

совершенную правду. Я давал такую клятву. Так знайте

же, Эрик Мак-Леод, и вы, милорды, что я никогда не

нарушу клятву верности моей стране.

Он положил руку на сверкающую драгоценными

камнями

ручку

кинжала

и

оглядел

лица

присутствующих.

—

Я покидаю заседание парламента, дабы он мог

вершить правосудие, не испытывая моего давления. Я

приказываю строго держаться закона. А пока я ухожу и

буду ждать решения.

Он хотел уйти, ибо Линдсей, заявив, что Флеминг и

Дуглас втянули его в мятеж, не был вполне прав. Он сам

принял решение, а теперь лишал себя права судить тех,

кто остался верен присяге, и удалялся, чтобы ожидать

приговора.

Через узкий проход король вышел в смежную залу.

Эрик чувствовал себя потрясенным. Первый шаг

оказался абсолютно верным. Его уважение к новому

королю росло на его глазах.

Донован наблюдал за происходящим, пораженный не

меньше Мак-Леода. Он не мог отделаться от

впечатления, что за всем этим что-то стоит, но что

именно,

он

не

понимал,

а

потому

злился.

Нахмурившись, он перевел глаза на Эрика, слушая его

предельно внимательно.

Лоб юноши покрылся испариной. Ему оставалось

сделать одно-единственное заявление, и он молил Бога,

чтобы и на этот раз его ссылка на один из полузабытых

шотландских законов сработала.

156

—

Повестки

с

нашим

вызовом

в

суд

недействительны. Согласно закону, мы должны были

предстать перед высоким собранием в течение

одиннадцати дней по их получении. Если в течение этих

одиннадцати дней обвинение не предъявлено, то

повестка утрачивает силу. Сегодня, милорды, минуло

одиннадцать и один день со времени объявления. Срок

истек. Мы не обязаны присутствовать в зале.

Донован не мог не оценить гротесковости ситуации,

но внешне оставался невозмутимым. Ох, уж эти

маленькие параграфы больших шотландских законов, на

которые мало кто склонен был обращать внимание! Они

обыкновенно спят, но вот сейчас к ним воззвали, и,

кажется, небезуспешно. Он взглянул на растерянное

лицо канцлера, слывшего знатоком закона. Шум и ропот

наполнили залу. Секретарь Якова вскочил со своего

места и торопливо выбежал. Линдсей и другие лорды,

прибывшие на суд, окружили Эрика, похлопывая его по

плечам и улыбаясь.

Шум еще больше усилился, когда дверь открылась и

Яков в сопровождении секретаря вернулся на свое

место. Судейские глашатаи призвали к тишине.

Донован, не отрываясь, с восхищением следил за

королем, поняв, что все это представление от начала и

до конца поставлено самим Яковом, нашедшим

безупречно красивый ход, дабы сохранить для страны

этих своенравных, но верных короне лордов. Он вовсе

не горел желанием чинить расправу над людьми,

испившими со своим королем до конца горечь

поражения. Они были нужны ему, и он рассчитывал

завоевать их расположение, продемонстрировав свою

справедливость.

157

Канцлер придвинулся к королю, напряженно ловя

каждое его слово, затем улыбнулся и повернулся лицом

к обвиняемым.

—

Вы все продемонстрировали свою преданность

его величеству королю Якову IV, явившись по вызову

на судебное заседание. Его милость не будет судить вас,

поскольку закон оказался на вашей стороне; новых

вызовов не последует...

Радостные крики и торжествующие возгласы

разнеслись по залу. Но не успело воцариться молчание,

как

следующее

объявление

подействовало

на

собравшихся как ушат ледяной воды

—

...Однако,

согласно

эдикту

короля,

вы

лишаетесь имений, наследственных прав и титулов на

следующие три года.

На этот раз Донован не сумел-таки сдержать улыбки.

Наказание пусть и не жестокое, но впечатляющее. Не

мученичество, но для многих бедность на грани

нищеты. Канцлер продолжил:

—

Его величество отпускает вас всех; решение о

ссылке вступает в силу через три дня. Вы получите

официальные сообщения о месте ссылки, причем

каждому будет определено свое место, чтобы вы не

могли собраться и строить заговоры против короля.

Доновану стало ясно: с сегодняшнего дня парламент у

Якова в кармане. После такого приговора его члены не

могли отказать ему в любой его просьбе, а тот уже

задумал грандиозные планы.

Донован всегда ценил безоглядную смелость Якова в

сражении, но сейчас он впервые оценил его качества

политика. Король проявил себя истинным кудесником в

158

деле управления государством. Ох уж эта шотландская

скрытность!

Яков вновь занял свое место в кресле. Прежде чем

повернуться к собравшимся, он поймал взгляд

Донована... и подмигнул ему.

Уайтлоу поднялся с новыми бумагами в руке. Он и

Яков все рассчитали по секундам. Это казалось

невероятным: он явно собирался перечислить все

требования Якова с уверенностью, что парламент

одобрит их. Уайтлоу начал с законопроектов об

образовании: все сыновья в благородных семействах от

восьми лет и старше обязаны изучать математику,

языки, включая латынь, искусства и право. Учреждение

университета в Абердине. Учреждение хирургического

колледжа в Эдинбурге. Реформа законодательства,

упразднение ряда налогов — и так далее, в том же

духе.

Серые глаза Донована встретились с глазами короля:

никогда он не видел монарха таким гордым. Пока

парламент занимался формальностями, мысли Донована

крутились вокруг Кэтрин и Энн. Изгнание брата лишало

их средств к существованию и на три года отдавало их

под опеку Донована. К тому времени, когда Эрик

вернется, Кэтрин станет его женой, хороший муж

найден будет для Энн, ну, и Эндрю Крейтон... с этим

тоже все будет так, как и должно быть.

Сказать, что Донован был сейчас доволен, значило

ничего не сказать — у него буквально выросли крылья.

Заседание парламента было прервано. Завтра он

соберется уже без лордов, подвергнувшихся наказанию.

Яков задержал присутствующих еще на минуту,

чтобы объявить о праздничном пиршестве нынешним

159

вечером. Едва освободившись, Донован направился в

свои покои, понимая, что Кэтрин сейчас изводится,

ничего не зная о судьбе брата. Почему его радует то, что

Эрик избежал смертного приговора, он сам себе не

отдавал отчета; хватало других проблем.

Когда Донован открыл дверь, Кэтрин словно

одеревенела в кресле, где дожидалась его. Глаза у нее

были подозрительно красными, но лицо казалось

спокойно-вопрошающим.

—

Смертный приговор не состоялся, — объявил

Донован и увидел, как румянец заиграл на ее лице. —

Но он будет на три года сослан.

—

Сослан? Куда?!

—

Пока я не знаю.

—

Бедный Эрик, — пробормотала Кэтрин и,

повернувшись, отошла к окну.

Донован с минуту наблюдал за ней. Большинство

женщин, оказавшись в таком незавидном положении,

были бы озабочены исключительно собственным

будущим. В самое ближайшее время она должна была

остаться без средств — до возвращения брата... или до

своей свадьбы. Доновану стало интересно: верит ли она

в возможность бракосочетания с ним теперь, когда она

осталась без пенни в кармане. Разумеется, у нее

остаются ее земли, ее титул. Одно ее имя — это целое

состояние. Донован много бы дал сейчас за возможность

узнать о том, что ее занимало.

Кэтрин отвернулась от окна и спросила:

—

Моя сестра Энн, что будет с ней?

— Насколько я представляю, то же самое, что и с

тобой. Брак. Для нее подберут выгодную партию. Ну а

пока я возвращаю тебя в твой дом. — Мысль эта

160

осенила его, и он увидел, какой радостью загорелись ее

глаза. — Разумеется, с ограничениями. Ты и твоя сестра

получаете известную степень свободы. Но я и часть

моих людей разделим ваш дом с вами. Вы нуждаетесь в

покровительстве, и отныне всеми вашими делами буду

заведовать лично я.

—

Но для чего... для чего ты... вы хотите на мне

жениться? Теперь я неимущая и не представляю для вас

никакого меркантильного интереса. Как человек

расчетливый, вы вполне могли бы просить короля о

другом, более выгодном для вас браке.

—

Опять ты недооцениваешь себя, любовь моя.

Одно только имя Мак-Леодов позволит мне собрать

многих и многих лордов под свои знамена. У тебя

остаются земли и, — улыбнулся он, — целая куча

прочих достоинств, хозяином которых мне просто не

терпится стать.

—

Но мне... — Она казалась обескураженной. — Я

бы хотела попросить тебя об одном одолжении.

Это был сюрприз: Кэтрин, поклявшаяся, что никогда

и ни о чем его не попросит, теперь что-то желала от

него. Он почувствовал себя польщенным, но оставался

начеку.

—

Что ты хочешь?

—

Энн.

—

Что Энн?

—

Она такая чувствительная и нежная... Было бы

жестоко заставлять такую девушку, как Энн, выходить

замуж за человека недостаточно чуткого, неспособного

понять и оценить ее. Это ее сломает. Она этого не

перенесет.

—

Но ей так или иначе придется выйти замуж.

161

—

Но пусть за ней останется право выбора. Чтобы

это не оказался жестокий грубиян или невежа.

—

Не могу обещать.

—

А если я буду умолять тебя об этом? —

спросила она.

Донован видел, с каким трудом ей даются эти

покаянные слова.

—

Мне больше было бы по душе, если бы ты

молила за себя.

Кэтрин печально улыбнулась.

—

Ты меня так часто уверял, что будущность моя

определена, что я невольно смирилась. Я уже

поступилась гордостью, преодолев свой девичий стыд, и

больше не попадусь в ловушку. Нет, я не стану просить,

а тем более молить за себя. Легче добиться сочувствия у

короля, чем у тебя. Я знаю, что по его повелению мы

будем обвенчаны, и не в силах этому помешать. И все

же — позаботься лучше о себе, Донован Мак-Адам. Ты

получишь мое тело, но душа останется моей, и только

моей, и тебе никогда в нее не проникнуть.

—

Ни о чем большем я и не просил, — ответил

Донован, подошел к столу и, налив вина, сел в кресло.

— Если ты дашь мне слово, я отпущу тебя на три дня

домой.

Кэтрин ошеломленно взглянула на него, но ничего не

сказала. Возможно, это одна из его ловушек?

—

Сегодня

вечером

состоится

праздничное

пиршество. Ты оденешься в свое лучшее платье и

явишься туда со мной: на празднестве Яков

торжественно объявит о нашей помолвке. Мои люди

отвезут тебя домой, как только ты соберешься.

162

Вновь он молча изучал ее, затем выпил стакан вина и

поставил кубок на стол. Впервые за все время их

«войны» Кэтрин пристально вгляделась в лицо своего

тюремщика. Морщины усталости пересекли его лоб, и у

него был вид чрезвычайно утомленного человека. Она

вспомнила, что последние дни Донован почти не спал.

—

Тебе нужно хорошенько отоспаться, иначе

празднество и избыток эля добьют тебя.

Он усмехнулся.

—

С чего это вдруг такой супружеский тон? Ты

права, я устал, а твой острый язычок мешает мне

обрести покой. Ступай, твои провожатые внизу.

Кэтрин пребывала в нерешительности. Еще недавно

ей хотелось ударить его, причинить боль. Почему же

сейчас она ощущала необъяснимую потребность

подойти к Доновану, обнять, утешить, согреть его?

Наверняка снова какая-то ловушка, и нужно быть

начеку, чтобы не угодить в нее, думала Кэтрин,

спускаясь.

Донован поднялся со своего сиденья и постоял,

внезапно ощутив, как опустела без Кэтрин комната.

Как он и обещал, два воина терпеливо ждали ее. Оба

были горды тем, что сам Донован Мак-Адам доверил им

сопровождать девушку.

—

Леди Кэтрин, — обратился один, как только та

спустилась, — ваша лошадь стоит под седлом, все

готово к выезду. Для нас огромная радость, миледи,

сопровождать вас до дома.

—

Где вам придется стеречь меня, чтобы я, не дай

Бог, не сбежала, — дерзко парировала она.

Юноша сконфузился.

—

Да, миледи, стеречь и... защищать.

163

—

Простите, я вовсе не желала портить вам

настроение. Вперед, я горю нетерпением снова сесть в

седло и увидеть брата.

Прошло больше десяти дней пребывания Кэтрин в

неволе, и теперь она наслаждалась вкусом свободы.

Девушка

поскакала

очертя

голову,

и

оба

сопровождающих с величайшим трудом поспевали за

ней, про себя подумав, что их начальник не промах,

коли выбрал такую невесту.

Во дворе дома Кэтрин спрыгнула на землю прежде,

чем стражники догнали ее. Когда они отпустили

поводья своих лошадей, девушка уже исчезала за

дверями дома. Только сейчас они озабоченно подумали,

что поручение, данное им, далеко не так просто, как

могло показаться с первого взгляда.

Кэтрин ворвалась в дом, когда Энн спускалась по

лестнице. Она только что перевязала рану Эндрю и

вырвала у него обещание, что он попытается немного

соснуть. Увидев Кэтрин, Энн безумно обрадовалась и,

сбежав по ступенькам, порывисто обняла сестру.

—

О, Кэтрин, я так боялась. Я не знала, увижу ли

тебя снова. Ты что-нибудь знаешь об Эрике?

—

Да.

—

Кэтрин! Ну же?!

—

Ссылка.

—

Ох! — вздохнула Энн. — Мы сможем

отправиться с ним? Кэтрин, нам нельзя разлучаться!

—

Нет, Энн, ни тебе, ни мне это не удастся.

—

Но что же с нами будет? Что мы будем делать в

отсутствие брата?

—

Сперва давай поднимемся наверх. Я намерена

вымыться, а потом ты поможешь выбрать мне самое

164

лучшее и самое соблазнительное платье. Потом, то же

самое мы сделаем в отношении тебя. Вечером

торжество, и мы будем гостьями короля.

Кэтрин в обнимку с Энн поднялись по лестнице. Энн

не знала, что о главном сестра еще не сказала, но

чувствовала недоговоренность и нервничала. Посреди

дороги она внезапно остановилась. Кэтрин удивленно

повернулась к ней.

—

Энн?

—

Пожалуйста, не надо ничего от меня утаивать,

Кэтрин. Ты же отлично знаешь о намерениях короля в

отношении нас. Меня все это страшно волнует, а ты не

говоришь об этом ни слова.

—

Все в порядке, Энн. Я не думала... я просто

хотела…

—

Ну так что же, Кэтрин? — настойчиво

спросила Энн.

В этот миг на верхней площадке появился Эндрю и

замер, увидев их. Он пришел как раз вовремя, чтобы

услышать ответ Кэтрин.

—

Меня выдают замуж за Донована Мак-Адама, а

тебя...

—

Меня?..

—

Как я могла понять, для тебя тоже подберут

приличную партию. Здесь расположится Донован Мак-

Адам, а после свадьбы он станет господином этого дома.

Эндрю окаменел, и глаза Энн, наполненные ужасом,

обратились к нему. Здесь он был бессилен, и сознание

собственной бесполезности разрывало его на части. От

его выдержки и молчания зависели взаимоотношения

между двумя государствами. Но как он может

165

отступить, как может отдать девушку в руки мужчины,

которого она даже не знает?

Энн слишком хорошо осознавала, что всякая попытка

Эндрю вступиться за нее равноценна для него

самоубийству. Ее охватила слабость и безразличие.

Однако... пока ничего не произошло. Может быть,

Эндрю удастся что-либо сделать?

—

Мне нужно идти на сегодняшнее празднество,

Кэтрин?

—

Да, Энн. Выхода нет. Король приказал, и мы

должны явиться. Мак-Леоды не в той ситуации, чтобы

проявлять неповиновение. Вспомни, что Эрик еще не

отбыл в ссылку, и, значит, приговор в любую минуту

может быть изменен в сторону ужесточения.

Лицо Энн побледнело. Ничего не попишешь: она

поймана в ловушку, и выбраться из нее нет никакой

возможности.

Кэтрин подняла глаза на Эндрю, стоявшего на

лестничной площадке. Поймав ее взгляд, он начал

спускаться.

—

Рад снова видеть вас дома, мисс Кэтрин.

Нечаянно услышал о приговоре вашему брату.

Соболезную, что вам придется расстаться, но, в конце

концов, это всего три года...

—

...Которые покажутся долгими, как целая жизнь,

Эндрю. Вернувшись, он вынужден будет жить в своем

собственном доме на милость Донована Мак-Адама.

—

Участь далеко не радостная, госпожа, но это

лучше, чем смерть. Сэр Эрик так энергичен и находчив.

А потом... все так быстро меняется, и воля короля не

исключение.

—

Что ты хочешь сказать?

166

Кэтрин готова была ухватиться за любую соломинку,

надеясь получить свободу всем троим.

—

Ничего конкретного. Пока. Я просто пытаюсь

дать вам надежду и... заставить задуматься над

ситуацией, которая складывается.

—

Я подумаю, — ответила Кэтрин, но Эндрю не

сомневался, что ее живой ум уже последовал его совету.

Прищурившись, она оглядела его, затем быстро

перевела глаза на сестру, потом снова на Эндрю. Вихрь

мыслей закружил девушку.

—

Вы очень выручили сестру, пока я оставалась

узницей, Эндрю. Я вам благодарна за это.

—

Это был мой долг, — уклончиво ответил тот.

Энн тем временем овладела собой. Слова Эндрю ей

тоже вернули надежду, что можно найти выход.

Глубоко вздохнув, она сказала:

—

Пойдем,

Кэтрин,

нам

лучше

заняться

подготовкой к празднеству.

Она поднялась по лестнице, слегка сбитая с толку,

Кэтрин — за ней. Эндрю смотрел, как они уходят, ни в

силах справиться с яростью, яростью бессилия. Никогда

до сих пор в его жизни не находилось места женщине.

Он ощущал себя вечным воякой, вольным выбирать

любые пути, не задумываясь о последствиях.

Но сейчас появилось нечто, осуществления чего он

желал... а точнее, не представлял без этого себе своего

будущего.

И именно это он имел ввиду, обнадеживая сестер.

11

Эндрю сидел перед догорающим очагом хмурый, как

туча. Никогда в жизни он не ощущал себя таким

167

беспомощным. Вверху над ним Энн и Кэтрин

готовились к выезду на празднество по случаю

коронации. Энн... она сейчас тщательно выбирала, во

что ей одеться. В Эндрю все восставало при одной

мысли об этом. Выбирать платье, чтобы предстать в

полном блеске перед сборищем лордов, служащих

Якову, чтобы, как на аукционе, быть проданной самому

преданному и близкому королю вельможе! Оказаться во

власти мужчины, которого она не любит! Если только

Яков не придет к окончательному и твердому решению

в течение этих недель, Эндрю был готов на все, что в его

силах, чтобы получить доступ к Доновану и королю.

Тогда... тогда он сможет вслух заявить о собственных

притязаниях на Энн.

Его сватовство в таком случае отлично работало бы

на весь план: английская невеста для шотландского

короля и шотландская невеста для английского лорда...

Если бы только хватило времени и Донован не схватил

его... Если бы... Бороздка на хмуром лбу Эндрю стала

еще глубже. Он до сих пор ни о чем не спросил Энн, ни

разу ее не обнял, не поцеловал. Как вообще можно

строить какие-то планы, если точно неизвестно, что у

нее на сердце?

Кэтрин в это время стояла перед громадным зеркалом,

но глаза ее неотрывно следили за отражением сестры.

Энн сидела перед собственным зеркалом, механически

расчесывая гребнем свои длинные черные волосы.

Кэтрин было видно, что мысли ее чем-то заняты и,

пожалуй, девушка могла предположить чем или кем.

Энн не хотелось ехать на этот вечер-фарс. Она

понимала, для чего все это затеяно. Формально — по

случаю коронации Якова и объявления о помолвке

168

одного из ближайших придворных с девушкой из

благородного

семейства.

Все

выглядело

благопристойно, если бы не сознание, что Кэтрин

появится на празднестве в роли жертвенного ягненка,

как вознаграждение одному из приспешников короля за

его верность. От этой мысли ей стало так дурно, что она

невольно отложила в сторону гребень. Энн поймала на

себе внимательный взгляд сестры и попыталась

улыбнуться ей, но безуспешно. Кэтрин подошла к ней.

—

Боже, Кэтрин, как ты можешь! Идти замуж за

мужчину, которого ты не любишь!

—

У меня нет выбора. Эрика сошлют, наше

состояние перейдет в чужие руки... А потом, это веление

короля.

—

Я не могу. — Лицо Энн посерело. — Не могу,

Кэтрин. Может быть, тебе сказать, что я почувствовала

себя плохо?

Кэтрин опустилась перед Энн на колени, поймав ее

руки.

—

Энн, послушай. Пока венчание не состоялось, у

нас остается надежда. Мы Мак-Леоды. Мы не можем

позволить, чтобы эти мужланы вытащили нас из дома

силой и затащили в церковь как последних трусих. У

нас своя гордость, и у нас еще жива надежда. Улыбайся,

смейся, танцуй... Играй свою игру, пока позволяет

время. И помни: пока мы не обвенчаны, надежда

остается. Кто знает, может быть, найдется способ

уклониться от этих браков. Тут потребуется смелость, а

ее у тебя в избытке, уж я-то знаю. А теперь продолжим.

Дадим им сражение, прежде чем сдаваться.

Энн пристально посмотрела на Кэтрин.

169

—

Кэтрин... а если... ты пойдешь замуж за

Донована?

—

Он, кажется, в этом уверен, — холодно сказала

Кэтрин. — Но я уже предупредила его: если меня

заставят сделать это, что ж!.. Всю жизнь ему придется

раскаиваться.

—

А как ты полагаешь, кто...

—

...Будет избран для тебя? Не знаю. — Кэтрин

встала и сделала несколько шагов по комнате. Стоя к

Энн спиной, она тихо заговорила: — Энн... у тебя есть,

кто мог бы стать твоим избранником?

Энн подумала об Эндрю. Да, сказала она себе, есть.

Но между ними — целый мир, и сама ее жизнь

окажется под угрозой, доверься она о нем хоть кому-

то... даже Кэтрин.

—

Почему ты об этом спрашиваешь? —

уклонилась она от ответа.

—

Это могло бы создать для тебя новые

сложности... Энн... будь осторожна.

Кэтрин повернулась, и с минуту они смотрели друг

другу в глаза.

Затем Энн улыбнулась:

—

Буду, Кэтрин. Буду.

Кэтрин вернулась к зеркалу и не без гордости

посмотрелась в него. На ней было не просто самое

дорогое, но и самое вызывающее платье, которое когда-

либо видел шотландский двор. Она усмехнулась,

представив, какое выражение появится на лице

Донована, когда он увидит, в каком платьице пришла на

бал его невеста. Это тебе еще одна пощечина, милый

Донован, подумала Кэтрин. И это не последнее, что

170

хранится у меня про запас. Во всяком случае, на твою

жизнь хватит.

Платье было закончено только сегодня, и во время

поездки за ним Кэтрин доверительно сказала Эндрю, что

наверняка за ней неотступно следят, на что Эндрю

сдержанно ответил:

—

Не сомневаюсь, что за вами наблюдают, леди

Кэтрин... Как и за всеми нами.

Платье стоило затраченных усилий: из шуршащего

черного шелка, с прямым корсажем и глубоким

декольте. Юбка вздымалась волнами, но в то же время

до самой талии шел разрез. Нижняя юбка была

пурпурного

цвета. Кэтрин

не стала надевать

драгоценности, ограничившись веточкой алмазов,

пришпиленной к шелку на груди. Она не сомневалась,

что сумеет привлечь к себе всеобщее внимание.

Двор Якова Стюарта слыл веселым, слегка

распущенным

и

экстравагантным

в

истинно

стюартовском стиле. Вот и сейчас ярко разряженные

женщины,

сверкая

драгоценностями,

томно

поглядывали на кавалеров. Со скрытым нетерпением

Донован ждал прибытия Кэтрин. После того, как

объявят об их помолвке, он с частью своих людей

сможет вселиться в дом Мак-Леодов, сделав его своей

резиденцией.

Эндрю вскочил на ноги, услышав, как Энн и Кэтрин

спускаются по лестнице. Кэтрин была просто

великолепна, блеск и пламя, но Эндрю не мог отвести

глаз от Энн. Девушка была в темно-красном платье,

глаза ее блестели, волосы отливали, как атлас. Она

старалась не встречаться глазами с Эндрю, а щеки ее

171

горели. Она сейчас боялась его подозрений. А Крейтон в

этот момент был близок к тому, чтобы изменить родине

и проклясть Джеффри Спэрроу.

—

За нами кто-то послан? — спросила Кэтрин.

—

Да, леди Кэтрин, — ответил Эндрю. — Вы

желаете, чтобы я скакал рядом с вами?

—

Нет. — Голос Энн ворвался в разговор раньше,

чем Кэтрин успела ответить. — Я... я не желаю, чтобы

вы присутствовали там. Будет спокойнее, если вы

останетесь присматривать за домом.

Крейтон понял, что она имела в виду. Она была не

уверена в его реакции и не хотела, чтобы он оказался в

рискованной ситуации, беспокоясь о его безопасности.

Эндрю же готов был похитить ее и умчаться с ней, куда

глаза глядят.

—

Хорошо, — хрипло сказал он, словно

безжалостная петля перехватила его горло. — Я буду

ждать вас здесь, пока не уверюсь, что вы дома и в

безопасности.

—

Отличная идея, — живо сказала Кэтрин. —

Пойдем, Энн, не следует заставлять короля ждать.

Девушки ушли, и стук захлопнувшейся двери

прозвучал для Эндрю, как приговор.

Он упал в кресло перед огнем, и голова его была

наполнена мыслями об убийстве... или самоубийстве.

Он скрипнул зубами, представив Энн в объятиях

другого мужчины; Эндрю чувствовал себя не в силах

перенести бесконечные часы ожидания...

Четырьмя днями раньше начали прибывать послы

едва ли не всех государств Европы. Сегодня на вечере

датчане и французы соперничали друг с другом.

172

Испанские женщины бросали томные взгляды из-за

пышных вееров, и сами голоса их звучали как музыка,

смешиваясь с игрой музыкантов, расположившихся на

балконе. Но даже среди этой толпы разноплеменных

роскошных красавиц и блестящих кавалеров появление

Кэтрин и Энн не осталось незамеченным. Мужчины

сразу оценили очарование и красоту сестер и тут же

смекнули, что обе они привезены на смотрины.

Разумеется, никто не мог знать, что Кэтрин уже обещана

Доновану, и ему не терпелось довести эту новость до

всеобщего сведения; нетерпение свое он считал

проявлением чувства собственника, едва ли понимая,

что с правами на женщину получает малоприятное

приданое — ревность.

Ближайшие гости немедленно обернулись, чтобы

взглянуть на сестер, и вскоре Кэтрин и Энн обнаружили,

что окружены целой толпой мужчин; женщины в

большинстве остались в стороне, бросая ледяные

взгляды на все это «безобразие».

Донован тоже стоял в стороне, в обществе нескольких

друзей. Он словно шестым чувством понял, что прибыла

Кэтрин. Проложив плечом дорогу через толпу, он

увидел ее и резко остановился, словно наткнулся на

невидимое препятствие.

Кэтрин улыбнулась и протянула ему руку. Он увидел

знакомый изгиб ее губ, смех и вызов в глазах. Тем не

менее, он принял руку. Мужчины вокруг подались в

стороны, никто не рисковал оказаться на пути между

Донованом и тем, кого он желает.

—

Ваша слуга, милорд!

Кэтрин присела в преувеличенно глубоком реверансе.

Да, ей без труда удалось шокировать Донована, но

173

сейчас, взглянув на его лицо, она испугалась, что ее

будущий муж запросто может выставить ее из зала.

Донован не успел ничего сказать, так как герольды

возвестили о приходе короля.

Яков неторопливо прошествовал в зал, наслаждаясь

церемонией. Поговорив по пути с несколькими

придворными, он остановился перед сестрами и

Донованом. Глаза его скользнули по всем троим и вдруг

засверкали весельем.

—

Вы необыкновенно милые создания. — Яков

глянул на Донована, затем на Кэтрин. — Я бы сказал,

моя дорогая леди Кэтрин, что ваши прелести видны

исключительно хорошо.

—

Это новейший покрой платья, принятый сейчас

в Венеции, ваша милость, — сказала Кэтрин.

—

Как бы там ни было, но это ваш покрой, миледи.

—

Благодарю, сир.

—

Леди Энн! — Яков обратил свое лицо к

младшей сестре. — Вы бесценное приобретение для

нашего двора. Наслаждайтесь этим вечером в полной

мере. Наше желание, чтобы вы как можно больше

времени проводили при нас.

—

Слушаюсь, ваше величество, — тихо сказала

Энн.

Яков попытался сострить, но на редкость неудачно:

— Постарайтесь, ведь вы же не собственность его

светлости.

Король кивнул в сторону Донована.

—

О, конечно, ваше величество, нет, —

немедленно отозвалась Кэтрин, вызывающе взглянув на

Донована, у которого руки чесались задушить своего

сюзерена.

174

Яков, не оценив ситуации, со смехом перешел к

французскому послу. Донован остался рядом с Кэтрин,

намереваясь высказать ей все, что думает насчет ее

наряда, но в это время к Энн подошел один из лордов

— любимец Якова — и пригласил ее на танец. Энн

понимала, что отказ не понравится королю, а, кроме

того, она держала в голове совет Кэтрин: пока ты не

замужем, надежда живет. Когда она улыбнулась и

подала руку кавалеру, перед ее глазами возник образ

Эндрю. Теперь Кэтрин и Донован смогли на какое-то

время остаться наедине. Мак-Адам тонко улыбнулся, и

Кэтрин ощутила, как от осознания его близости у нее

забилась жилка на виске.

—

Время располагаться за столом, Кэтрин. Ты

сядешь со мной.

Это был скорее приказ, чем просьба; она могла бы

поспорить, чтобы лишний раз помучить его, но когда

Донован остановил на ней свой тяжелый взгляд,

испугалась, — наверное, в первый раз в жизни.

—

Ну, конечно, — тихо отозвалась она.

Он взял ее руку в тиски своих пальцев, и они

двинулись к столу, где сели плечом к плечу. Так, не

размыкая губ, они смотрели, как перед ними выставляют

огромные блюда с мясом и дичью.

—

Как

я

заметила,

ты

разговаривал

с

восхитительной блондинкой, когда я вошла, —

небрежно обронила Кэтрин.

Донован искренне поразился, польщенный, что во

всей этой суматохе она удосужилась разглядеть его.

—

Леди Дункан? Да, согласен, она красива.

Кэтрин залпом осушила кубок с вином, затем снова

подняла глаза к нему.

175

—

Леди Дункан — это твоя последняя шлюха?

Донован раздраженно, но с чувством неловкости и

вины пробормотал:

—

Сегодня на вечере я впервые встретился с леди

Дункан.

—

Ну, ну, — холодно ответила Кэтрин. — Ты

часто в разъездах, и, помимо жены, что ждет тебя дома,

сможешь, конечно же, иметь кучу женщин. Так что,

полагаю, мне и Энн имеет смысл оставить Эндрю для

нашей безопасности на случай твоих отъездов и

гулянок. Как ты считаешь?

Глаза их встретились, и Донован усмехнулся. Она,

похоже, следит за каждым его шагом. Непонятно

почему, но это ему польстило.

—

Ревнуете, сударыня? Не стоит.

—

Не стоит лгать, — сказала Кэтрин, держа кубок

с вином.

Кубки оказались куда вместительнее, чем она

ожидала, а слуги тут же наполнили их снова. Она

почувствовала, как по телу начинает разливаться

приятное тепло.

Донован искоса следил за Кэтрин, соседи по столу

следили за парой, и от уст к устам перетекал слух, что

эта женщина отдана Доновану Мак-Адаму в награду за

его усердие. Неужели это правда? — спрашивали все

себя, и лишь немногие чувствовали по глазам Донована,

что для него речь идет не просто о выгодной женитьбе, а

о чем-то ином, занимающем его до глубины души.

Похоже, Дэвид Мюррей был в высшей степени

очарован Энн. Когда танец кончился, он отпустил ее с

неохотой.

176

— Пойдемте, сядете рядом за столом и разделите со

мной трапезу, — настойчиво обратился он к Энн.

Та быстро глянула в направлении Кэтрин и увидела,

что сестра хохочет в ответ на какую-то реплику

Донована. Кивнув в знак согласия донельзя довольному

Дэвиду, девушка села рядом с ним. Тот не спускал с нее

глаз: она казалась ему белым голубем, который в любой

момент может упорхнуть, и он тут же начал строить

планы: он доблестно сражался на стороне нового

короля, его глубокая преданность Якову и Доновану

была хорошо известна и он был в курсе житейской

ситуации Мак-Леодов. Пожалуй, мог бы получиться

славный брак, достойная плата за верность монарху и

лишний способ укрепить положение нового короля.

Почему бы ему не иметь Энн Мак-Леод? В силу обычая

ему в голову не пришло спросить, как отнеслась бы сама

Энн к такому выбору. В конце концов, она —

подданная короля и обязана выполнять все, что тот

прикажет.

Дэвид прикинул все выгоды брака: укрепление его

позиций при дворе, родство с аристократической

фамилией, богатство, влияние... Все это он «примерял»

на себя, и Энн не играла в его расчетах никакой роли, —

хотя, конечно, лучше иметь хорошенькую жену.

Девушка

разговаривала

с

ним

робко,

преимущественно отвечая на его вопросы. Впрочем,

Дэвид вовсе не собирался сразу же поставить ее в

известность о своих намерениях. Энн, однако, не могла

отделаться от ощущения, что он смотрит на нее как на

награду, и это выводило ее из себя из-за осознания

собственной беспомощности. Глядя на Дэвида, она

невольно сравнивала его с Эндрю, и сравнение было

177

далеко не в пользу новоиспеченного шотландского

лорда. Ее мучила потребность в чем-то, чему она едва

ли могла дать имя. Эндрю так ни разу и не сказал о

своем чувстве, он лишь проявил исключительное

доверие к ней... Но этого девушке казалось мало...

Впрочем, не хуже ли было бы, признайся Эндрю ей в

любви? В его положении он ровным счетом ничего не

мог поделать. Ей оставалось бы держать в тайне его

секрет и надеяться на удачу. Но, учитывая настойчивые

слухи об увлечении короля Мэгги Драммонд,

рассчитывать на успех особо не приходилось.

Она подумала, какой пустой была бы ее жизнь, не

появись в ней Эндрю. Поглощенная своими мыслями,

она вздрогнула, когда Дэвид положил руку на ее ладонь;

Энн подняла глаза и увидела, что все взоры направлены

в конец зала. Яков поднялся с кубком в руке; наступила

тишина. Взгляд Энн метнулся к сестре: лицо Кэтрин

побледнело. Она сидела прямо и надменно, но ее глаза

были устремлены на короля.

— Обращаемся к каждому отдельно и ко всем вместе,

— сказал Яков. — Предлагаю всем поднять кубки по

случаю еще одного повода для нашего празднества.

Сегодня мы, ваш король, с удовлетворением объявляем

о помолвке нашего верного слуги Донована Мак-Адама

и леди Кэтрин Мак-Леод.

Под одобрительные возгласы Донован и Кэтрин

поднялись и выпили за тост, предложенный королем,

хотя Кэтрин, пожалуй, выпила уже достаточно, пытаясь

заглушить ярость поражения в борьбе с Мак-Адамом.

Сказать, что она была чуть навеселе, означало бы

сильно сгладить ситуацию. Только твердая рука

178

Донована удержала ее на ногах, когда, покачнувшись,

она, не переводя дыхания, выпила еще один кубок.

Донован, понимая, что через минуту-другую Кэтрин

окажется в таком состоянии, в котором будет способна

совершить

непоправимые

глупости,

чувствовал

некоторую растерянность. Ее необычайная красота

привлекала к себе внимание всего зала. С момента

оглашения

помолвки

на

Доноване

лежала

ответственность за обоих, а Кэтрин во хмелю способна

была сказать в лицо самому королю горькую правду, а

Якову такая прямота едва ли пришлась бы сейчас по

душе. Задетый за живое, король, в свою очередь, был

способен на поступки, о которых стал бы впоследствии

жалеть. Все эти соображения подвигли Мак-Адама

немедленно что-то предпринять, и он тихо, но твердо

сказал невесте:

—

Полагаю, миледи, что поступлю благоразумно,

доставив вас домой раньше, чем вы успеете выкинуть

какую-нибудь глупость.

Удерживая раздражение, Донован твердо взял ее под

локоть.

—

А я желаю остаться, — слегка заплетающимся

языком, заявила Кэтрин.

—

Мне бы крайне не хотелось устраивать здесь

представление, — сказал жених зловеще, — но дома ты

об этом горько пожалеешь!

И он почти силой вытащил ее из-за стола. Кэтрин

пришлось подчиниться, и то только потому, что,

поднявшись на ноги, она почувствовала, что все вокруг

плывет. Изо всех сил стараясь не упасть, почти вися на

руках Донована, она с немалым трудом пересекла зал; в

конце концов они оказались за его большими дверями.

179

Кэтрин подняла к вискам руки. В голове шумело, перед

глазами мелькали радужные шары. Опершись на стену,

она с удовлетворением взглянула на Донована.

—

П-похоже, что я несколько уронила в глазах

двора себя и, надеюсь, очень сильно — тебя.

Лицо ее выражало нескрываемое удовлетворение.

—

У тебя вид пьянчужки с улицы, — сказал

Донован с прорвавшейся в голосе злостью, — с которой

едва ли захочет иметь дело уважающий себя мужчина.

Ухватив руку Кэтрин, он потащил ее вперед.

—

О, лорд Мак-Адам! — засмеялась она. — Где

же ваша хваленая выдержка? Или вы осознали, что

совершили ошибку, выбрав меня в жены?

Кэтрин начала приводить в жизнь свое обещание

превратить жизнь Донована в пытку, если он не

откажется от намерения жениться на ней.

Он остановился так внезапно, что она, продолжая

двигаться вперед, но удерживаемая рукой Донована,

крутанулась на 180 градусов и оказалась лицом к лицу с

ним. Руки его сжались вокруг девушки, и она взглянула

прямо в его хмурое, потемневшее от гнева лицо.

—

Вы еще не так пожалеете, что выбрали меня,

милорд, — глумливо пообещала Кэт.

—

Я провожу тебя домой. — Донован говорил

тихо, но более чем серьезно. — Наша свадьба состоится

меньше чем через две недели. До этого дня ты будешь

заперта в доме, тебе запрещается выходить или

выезжать за его ворота без меня. Там ты и увидишь,

дорогая, кто кем командует.

Он взял девушку за плечи и хотел привлечь к себе, но

Кэтрин уперлась руками в грудь этого человека без

души и сердца, который ни разу не сказал ей о любви и

180

явно не собирался когда-либо это сделать. Представив

свое будущее, девушка почувствовала отчаяние.

—

Пусти меня!

Но вместо этого Донован прижал ее к себе, ощутив

прилив желания. Кэтрин неудержимо влекла его к себе,

как ни одна женщина после Дженни, но он дал клятву,

что не капитулирует ни перед одной из них. Кэтрин

ощущала переполнявшее Донована желание, ощущала

жар его серых глаз, и все ее существо наполнилось

нежданным теплом к этому человеку.

Он склонил голову и припал губами к ее рту,

намереваясь силой сорвать поцелуй, но в растерянности

почувствовал, что ее нежные губы приоткрылись

навстречу ему. Кэтрин застонала, когда его язык проник

ей в рот. Страсть, внезапно вспыхнувшая, разгоралась,

выходя из-под контроля.

С Донованом тоже происходило нечто неожиданное.

Ему стало ясно, что он лгал себе, чтобы скрыть свою

уязвимость и не бередить, еще не зажившую, сердечную

рану. Нет, он должен держать себя в руках, пока она

официально не стала его женой; не менее смутные

переживания испытывала и Кэтрин.

—

Так вы находите, что я все же смогу украсить

вашу жизнь в качестве трофея, милорд? Я польщена, —

попыталась она шутить.

Он усмехнулся, остывая.

—

Да, ты украсишь мою жизнь, Кэтрин. В

конечном

итоге

это

будет

сладостный

брак,

наполненный взаимным и непреходящим интересом.

—

Взаимным интересом! Ах ты, безродный

мужлан! — вспыхнула Кэтрин. — У тебя что, в груди

не сердце, а камень?

181

—

И снова ты про любовь, — засмеялся Донован.

— Но я уже говорил, что это бесполезное и опасное

чувство. Я никогда не дам тебе в руки такое оружие,

Кэтрин. Пойдем, уже поздно, а я еще должен доставить

тебя домой.

Он стиснул ей локоть и повлек за собой. Через

несколько минут они уже ехали к дому.

Эндрю устало откинулся назад в высоком кресле.

Пламя свечи и тлеющие угли освещали комнату. Ему

казалось, что время остановилось. Окна были

зашторены, и в комнате царила гнетущая тишина.

Поднявшись, он подошел к окну и выглянул. Ни

души. Задернув шторы, Эндрю вернулся на свое место.

Он думал о встрече, которая должна была состояться

менее чем через неделю, встрече, после которой он

получит на руки бумаги, подписанные изменниками.

Бумаги, которые должны были открыть ему дорогу к

шотландскому королю. Бумаги, которые могли принести

с собой долгожданный мир, но что самое главное —

принести ему руку и сердце Энн. Менее чем через

неделю. Но что, если Энн будет обещана кому-то

другому до того, как он успеет завершить свой замысел!

Мак-Адам питает к нему крайнее подозрение, видит в

нем английского шпиона. Без этих бумаг он будет как

без рук, а одного его слова может оказаться

недостаточным,

чтобы

расположить

этих

могущественных людей к себе...

Неожиданно до него долетел звук раскрывшейся

наружной двери и голоса. Его голубые глаза засветились

тревожным светом, и он повернулся в нетерпеливом

ожидании. Сейчас его раздражала сама мысль, что он

182

должен в роли слуги открывать дверь женщине,

которую любит и которой не может помочь.

Пока он колебался, дверь распахнулась сама, и, к

своему удивлению, он увидел перед собой Кэтрин и

Донована Мак-Адама.

—

Леди Кэтрин, — сказал Эндрю, пытаясь не

замечать прищуренных глаз Донована, — а где... где

леди Энн?

—

Леди Энн доставят домой позже, в целости и

сохранности, — грубо объявил Донован. — Вполне

возможно, ее привезет один из ее многочисленных

поклонников.

Он не спускал глаз с Эндрю, надеясь, что тот себя

хоть чем-то выдаст. Но Эндрю сумел сохранить

невозмутимость.

—

Можете отправляться спать, — приказал

Донован.

Эндрю, было, двинулся, но умоляющие глаза Кэтрин

остановили его.

—

Покорнейше извините, милорд, но сэр Эрик

вверил мне безопасность и порядок в этом доме. Мой

долг дождаться, пока все его обитатели не окажутся в

нем и двери не будут вновь заперты. Мало ли кто может

вломиться! Грабители, еще кто-нибудь...

Доновану захотелось заломить Эндрю руки и

оттащить его в подвал главной башни замка, где на дыбе

и после пытки огнем англичанин живо развязал бы свой

язык. Но как сейчас объяснить королю грубое

обращение с домоправителем благородной леди?

—

Отныне тебе будет легче исполнять свои

обязанности. Я с двумя людьми вселяюсь в дом. А уж

после того, как леди Кэтрин станет моей женой, а леди

183

Энн благополучно выйдет замуж, потребность в твоих

услугах вообще отпадет.

Донован произнес эти оскорбительные слова в

расчете на эффект и был вознагражден: глаза Эндрю

против воли вспыхнули гневом.

—

Я уже дома и в безопасности, — заявила

Кэтрин,

раздраженная

головной

болью

и

бесцеремонным поведением Донована. Она тоже

заметила, как недобро сверкнули глаза Эндрю, и не

желала никаких столкновений. — Этого более чем

достаточно, чтобы оставить меня здесь с Эндрю. Мы

подождем прибытия нашей сестры.

—

Тогда желаю вам спокойной ночи, леди Кэтрин,

— высокомерно прозвучал голос Донована. — Вам не

разрешается выходить из этого дома. С завтрашнего дня

я и мои люди будем здесь, так что я уверен в вашем

повиновении.

Развернувшись, он вышел, и Кэтрин теперь только

позволила себе схватиться за голову, проклиная

страшную боль.

—

Можешь идти, Эндрю. Я дождусь Энн.

—

Миледи, если мне позволено будет сказать, вы

выглядите немножко... э-э... нездоровой. Мне кажется,

было бы разумнее, если бы я подождал возвращения

леди Энн, а вы пошли спать.

—

М-м-м... может быть, ты и прав, — ответила

Кэтрин. Подойдя к камину, она, греясь, протянула над

ним руки. — Эндрю!

—

Да, леди Кэтрин?

—

Как ты думаешь, кого бы могла выбрать себе в

мужья моя сестра?

184

Она повернула голову, успев поймать перемену в его

лице.

—

Не знаю, миледи, — сказал он.

—

Я бы хотела видеть Энн счастливой в браке, —

сказала Кэтрин, не отрывая от Эндрю взгляда.

—

Да, миледи. Счастливой, — повторил он.

—

Энн... Она так непохожа на меня! Такая нежная.

—

Может быть, но... но, может быть, и не

настолько беспомощная, как думает большинство.

—

Пожалуй, и все же... Мне больно видеть, как

ломают ее жизнь...

—

Да, леди Кэтрин, — ровным голосом сказал он.

— Я тоже не могу. И постараюсь ее защитить, насколько

это в моих силах.

Кэтрин улыбнулась:

—

Спокойной ночи, Эндрю, — сказала она мягко.

Эндрю посмотрел ей вслед, озадаченно спрашивая

себя: неужели он настолько безрассудно ведет себя, что

и вторая сестра начинает о чем-то догадываться?

Он вздохнул. Несколько минут мерил шагами

комнату, отгоняя от себя всякую мысль о том, как

проводит это время Энн и кто из придворных проводит

ее до дома.

Прошли еще два часа. Часы мучительного ожидания.

Нервы Эндрю были напряжены, как тетива натянутого

лука. В очередной раз он подошел к окну и выглянул.

Лунного света хватило, чтобы он разглядел в темноте

Энн; рядом с ней стоял красивый мужчина. Они

говорили пару минут, затем мужчина взял руку Энн и

поцеловал ее. В глазах у Эндрю потемнело, и он

проклинал судьбу, отдающую его любимую другому

человеку.

185

Но когда Энн вошла, он, как ни в чем не бывало,

сидел у камина.

—

Эндрю! — с радостью в голосе спросила она.

— Что вы тут делаете?

—

Дожидаюсь вас, леди Энн, — отвечал он,

поднимаясь. Ее глаза пытливо изучали его лицо, и

Эндрю почувствовал, как почва начинает уходить из-

под его ног. — Это мой долг...

Совсем не то он хотел бы сказать сейчас.

—

А-а!.. Понятно.

Девушка хотела выйти из комнаты.

—

Леди Энн, подождите.

Она вновь повернулась к нему.

—

Джентльмен, доставивший вас домой, это

охранник, приставленный королем?

—

Нет, — тихо сказала она, и щеки ее запылали

под его взглядом. — Это был лорд Дэвид Мюррей.

—

Ага, — сказал Эндрю с ожесточением, — еще

один свежеиспеченный лорд.

Энн подошла ближе. Ей так много хотелось сказать

ему, но положение не позволяло. Она могла стать

причиной его гибели, а этого ей было не перенести.

Запах ее духов мягко овеял Эндрю, и ему невыносимо

захотелось обнять девушку.

Несколько долгих секунд они стояли рядом. Наконец

он не выдержал:

—

Вы такая красавица! Не сомневаюсь, на

празднестве все мужчины были у ваших ног.

—

Это не так, Эндрю, — улыбнулась она. —

Всеобщее внимание привлекла моя сестра, вот это

правда.

186

—

Тогда они все до одного слепцы, — сказал он,

утопая в бездонных озерах ее глаз. Руки Эндрю были

большими и мозолистыми, но ладонь его так мягко

коснулась щеки девушки, что можно было подумать,

что это — дуновение ветерка. — Энн, — прошептал

он.

Время, казалось, остановилось, и они стояли, касаясь

друг друга, зная, однако, что на большее им едва ли

стоит рассчитывать. Но жар желания, переполнявший

их, оказался слишком сильным. Неизвестно, с чьей

стороны последовало первое движение, но неожиданно

Энн оказалась в его объятиях. Тихо, как стон, шепча ее

имя, Эндрю привлек ее к себе; он поцеловал ее с

растущей страстью, и она ответила ему взаимностью, от

которой закружилась голова.

Энн с пронзительным наслаждением ощутила

возбуждение его тела и жар желания. Пусть этот

украденный у судьбы момент останется единственным,

она намерена насладиться им в полной мере и черпать

из него силы для того, чтобы предстать лицом к лицу с

будущим.

Эндрю

лихорадочно

целовал

Энн,

опьяненный хмельным запахом и податливостью ее

гибкого тела.

Они задыхались, и в поднятых глазах Энн Эндрю

прочел ответ на свой невысказанный вопрос.

Но этот миг счастья был грубо оборван стуком

кулаков в дверь.

Какое-то время они могли лишь смотреть друг на

друга, потрясенные и ничего не соображающие. До

Эндрю внезапно дошло, что он только что едва не

причинил Энн величайший вред. Энн тоже осознала всю

серьезность происходящего, но ее переполняла радость:

187

теперь-то она знала, что Эндрю нуждается в ней,

стремится к ней с не меньшей силой, чем она к нему.

— Подождите, — сказал он. — Я взгляну, кто это.

Затем нам надо будет поговорить.

Она молча кивнула, зная, что он собирается ей

сказать. Эндрю отвергнет ее ради ее же блага, назвав все

заблуждением страсти. Но она-то уже знала, что это не

так.

Эндрю зашагал к дверям, уверенный, что быстро

управится с поздним гостем. Только что он едва не

погубил Энн, едва не сломал ее будущее, и ему хотелось

немедленно искупить свою вину перед ней.

Он открыл дверь и оказался лицом к лицу с

Донованом Мак-Адамом, за спиной которого стояли

двое из его людей.

12

Донован успел прочесть потрясение на лице Эндрю,

прежде чем тот пришел в себя, и решил, что

домоправитель его будущей жены испуган тем, что

Донован узнал что-то о нем и явился с целью

немедленного ареста.

—

Милорд? — нерешительно спросил Эндрю.

—

Вернулась леди, Эндрю? — спросил Донован,

делая шаг вперед; Эндрю ничего не оставалось, как

отступить и освободить ему дорогу.

—

Леди Энн пока еще наверху, милорд, но леди

Кэтрин уже удалилась.

—

Догадываюсь, что удалилась. — Донован

улыбнулся одними глазами. — На большее она сейчас

едва ли способна. Помоги моим людям занести вещи.

В этот момент в прихожей возникла Энн.

188

—

Эндрю, скажите... О, лорд Мак-Адам! — Она

тоже была потрясена, и волна страха исказила ее лицо.

Неужели Эндрю раскрыт? Неужели он в опасности? —

Не слишком ли позднее время для визитов, сэр?

—

Я не визитер, леди Энн. Мы располагаемся

здесь. Я был уверен, что леди Кэтрин посвятила вас в

мои планы.

—

Я не говорила с сестрой с того момента, как мы

приехали на празднество к королю. — К Энн вновь

вернулось ее самообладание. — Я только что

рассказывала Эндрю, что король объявил о вашей

помолвке с Кэтрин.

Эндрю ничего не сказал: они с Донованом по-

прежнему стояли друг против друга. Казалось, что

между этими двумя сильными, умными и бесстрашными

людьми возникнет грозовой разряд...

—

Эндрю!

—

Да, леди Энн?

—

Час поздний, поэтому нет необходимости в

вашем дальнейшем присутствии. На сегодня вы

свободны.

—

Слушаюсь, леди Энн, — сказал он. —

Спокойной ночи.

Чуть поклонившись Доновану, он двинулся к

лестнице.

—

Погоди! — От голоса Донована он замер. —

Где твои комнаты?

Эндрю с трудом разомкнул стиснутые зубы:

—

Моя комната расположена между спальнями

леди Энн и леди Кэтрин... Так они будут в большей

безопасности.

189

—

Найди другую комнату. — Донован словно

провоцировал его на сопротивление, выводя из себя. —

Эта будет моей.

Эндрю заметил, как порозовели щеки Энн, а ее глаза

потемнели.

—

Хорошо, сэр, — сказал он быстро, выводя ее из-

под удара, как она только что вывела его. — Наискосок

по коридору есть пустая комната. Она тоже достаточно

близко, чтобы слышать, если меня позовут в случае

нужды. — Эндрю холодно улыбнулся. — Я

немедленно перенесу все свои вещи.

—

Не нужно.

—

Сэр?

—

Успеете завтра, — не менее холодно улыбнулся

Донован.

Конечно же, речь шла о тщательном обыске его

комнаты и его вещей, но Эндрю был слишком

осторожен, чтобы оставлять улики.

—

Как вам будет угодно, сэр.

Эндрю вновь двинулся к лестнице. Ему очень не

хотелось оставлять Энн одну с Донованом, но выхода не

было. Донован проследил, как Эндрю поднимается по

лестнице, а затем повернулся лицом к оставшимся.

—

Пойдемте, леди Энн. Я провожу вас в вашу

комнату, — протянул ей руку Донован.

Энн пошла с ним по лестнице. Никогда в жизни она

так не боялась. Этот человек одним движением пальца

мог погубить Эндрю. Он был слишком могуществен и

слишком опасен, чтобы перечить ему.

—

Этим вечером вы произвели исключительное

впечатление на лорда Мюррея, леди Энн. — Голос

190

Донована звучал небрежно. — Когда я отъезжал, он

делился своими впечатлениями с королем.

Если он ожидал вспышки негодования со стороны

Энн, то напрасно: внешне она оставалась спокойной.

—

Я в высшей степени польщена, что его

величество находит время поговорить обо мне, —

ответила Энн.

—

Лорд Дэвид показался вам привлекательным?

—

Он весьма... забавен.

—

Понятно. — Они остановились перед дверью

комнаты, которая должна была отойти к Доновану. — А

ваша комната, которая?

Энн показала рукой на дверь, и Донован кивнул,

мельком глянув в сторону соседней двери.

—

А это комната Кэтрин?

—

Да.

—

Все они смежные?

—

Вы хотите сказать?..

Раздражение Энн начало расти.

—

Я абсолютно ни на что не намекаю, леди Энн,

просто интересуюсь.

— Да, — сказала она. — Сейчас внутренние двери

заперты.

Донован бросил на нее веселый взгляд.

—

Но если вам потребуется помощь, как же

Эндрю, ваш... э-э... покровитель, может к вам попасть?

—

Я...

Энн онемела.

—

Или же двери отпираются... на ночь?

Разгневанная открытым намеком, Энн с пунцовыми

щеками повернулась спиной к Доновану и удалилась,

оглушительно хлопнув дверью. Сразу вслед за этим

191

послышался звук задвигаемого засова. Донован

довольно хмыкнул: леди Энн, оказывается, вовсе не

такая уж робкая, как полагает большинство знающих ее.

Улыбка сбежала с его лица, стоило ему повернуться к

двум оставшимся дверям. Одна в его комнату, а другая...

в комнату Кэтрин. Существовал вопрос, на который он

должен был немедленно получить ответ. Он прошел в

комнату, еще несколько минут назад принадлежавшую

Эндрю, и через нее — к смежной двери в спальню

Кэтрин. Донован колебался, но, в конце концов, он

просто должен был знать. Мак-Адам взялся за дверную

ручку и повернул ее. Дверь тихо открылась...

Кэтрин вернулась в спальню измученная и

потерянная. Не в ее бойцовском характере, было,

плакать, но слезы против воли подступили к глазам и

одна за другой сбегали по щекам. Лишь ощутив соленый

вкус на губах, она поняла, в чем дело.

Девушка резко смахнула слезы. Это он довел ее до

этого! Плакать из-за того, что он не читает ей любовные

сонеты! Мысль эта молнией пронзила ее.

Даже если ей придется склониться перед волей короля

и выйти замуж за Донована Мак-Адама, она не сдастся и

никогда не откроет свою душу этому наглому

победителю.

Ее собственные родители прожили вместе счастливую

жизнь, и Кэтрин была свидетельницей нежной связи,

которая скрепляла их союз. Неужели же ей и Энн

отказано в праве на счастье?

Вспомнив про Энн, она с беспокойством подумала,

что сестра может сломаться и зачахнуть под тяжелой

рукой бесчувственного мужа, которого вполне может

192

выбрать ей король. Если б ей удалось выручить хотя бы

Энн! Впрочем, мысли в голове у Кэтрин мешались и

голова отчаянно болела. Схватив со столика графин, она

налила себе еще кубок вина, уже явно лишний; затем

отшвырнула кубок, распустила волосы и расчесала их

так, чтобы они свободно спадали на плечи. Сняв с себя

платье, Кэтрин бросила его на ближайший стул. В

комнате было натоплено, вино разогрело кровь, и она не

стала надевать ночную рубашку. Отодвинув полог,

девушка бросилась на прохладные простыни, и ее

охватил глубокий сон; она не услышала, как отворилась

дверь и в комнату осторожно зашел Донован.

Открывшееся зрелище поразило его. Отсвет медленно

догорающего в камине огня и сияние полной луны,

смешиваясь, превращали тело Кэтрин в подобие

прекрасной скульптуры. Волосы ее переливались в

призрачном свете, пряди их падали на грудь, на руки,

плечи. Ноги были длинными и стройными, гармонично

сходившимися к стопам, а на изящном бедре безвольно

лежала рука. Другая рука была закинута под голову.

Губы, чувственные и припухлые, чуть шевелились от

дыхания; ресницы изящно чернели на лице. Не в силах

оторваться от этой сцены, Донован прошел через

комнату и остановился у кровати.

Огонь желания пробежал по жилам. Чего он ждет?

Что его может остановить? Она принадлежит ему,

такова воля короля. Почему же он не разбудит ее и не

возьмет? Нет, он был на это неспособен, а в оправдание

искал логические доводы. Он хотел получить в ее лице

жену, а не просто женщину. Когда они обвенчаются, она

сама придет к нему. Доновану не приходило в голову,

что это тоже своего рода изнасилование, потому что она

193

хотела не этого, желая любви... Однако сейчас, при

взгляде на нее, его наполняло неизъяснимое тепло и

сердце отчаянно стучало, млея от одной мысли, что

через какую-то пару недель он разделит с ней это ложе.

Он собирался уже выйти, но напоследок не мог не

коснуться Кэтрин.

Донован осторожно присел на край кровати, не желая

будить ее. Он понимал, что только выпитое вино —

причина того, что она до сих пор не почувствовала

присутствия постороннего и не проснулась. Мягким, как

дуновение ветерка, касанием он скользнул по

обнаженному бедру Кэтрин, пальцами охватил ее груди.

Наклонившись, Донован коснулся ртом ее губ и ощутил

вкус вина и мягкий аромат женщины.

Подразнив себя ощущением близости, он, когда

желание стало непереносимым, бесшумной тенью

выскользнул из комнаты, ни разу не оглянувшись.

Закрыв смежную дверь, он припал к ней, и только тут

заметил, что руки у него трясутся, как у начинающего

воришки, а лоб покрылся испариной. Надо быть

бдительным, подумал Мак-Адам. Одного вздоха любви

красотки, вроде нее, некогда оказалось достаточно,

чтобы лишить его воли и сломать жизнь. Вновь

повториться этой истории он не позволит.

И только тут, вспомнив о незапертой двери, он

сообразил, что стоит в комнате, принадлежавшей Эндрю

Крейтону. Донована словно громом оглушило. Неужели

между Кэтрин и этим английским шпионом что-то

существует? От такой мысли у него потемнело в глазах.

Нет, было немыслимо, чтобы Кэтрин начала претворять

в жизнь, высказанную ему угрозу. Рано или поздно он

узнает все об Эндрю Крейтоне, и если хоть на дюйм

194

окажется правдой, что он посмел положить глаз на

Кэтрин, Донован уничтожит его.

В глубинах своего сна Кэтрин блуждала по миру,

сотканному из зыбкого тумана. Она шла через его

клубы, словно потерялась и ждала, что кто-то ее

отыщет. Затем появился он. Стройный, широкоплечий,

лица его она не могла видеть, и, тем не менее, на нее

нахлынула теплая волна умиротворения, потому что не

могло быть сомнений: она его знает.

На нем был темный плащ, достававший до пят, и они

стояли в каком-нибудь дюйме друг от друга. Она

услыхала, как он шепчет ее имя; шагнув вперед, Кэтрин

почувствовала, как ее обволакивает тепло, а его пальцы

легко скользят по ее коже, и в то же время она ощущала

силу его объятий. Губы ее приоткрылись для поцелуя, и

она ощутила его губы, обветренные и в то же время

нежные. И все же она по-прежнему не могла видеть его,

только понимала, что это именно он, и что сейчас она

получила залог любви, то, к чему всегда стремилась, о

чем мечтала. Вновь Кэтрин ощутила обжигающий

поцелуй, а затем услышала ласковый шепот: «Кэтрин, я

люблю... люблю тебя». И тогда Кэтрин горестно

простонала, потому что сон уходил, ускользала его тень,

оставляя ее одну.

Эндрю всю ночь не смежил век, чувствуя себя в

ловушке. Он не мог, не мог покинуть Энн. Теперь,

однако, он оказывался перед новой задачей: покидать

дом и возвращаться в него, оставаясь незамеченным для

людей Донована, которые наверняка будут с этого дня

следить за каждым его шагом.

195

Кроме того, слишком близкое и доверительное

общение с Кэтрин и Энн теперь могло вызвать

подозрение незваного постояльца. Эндрю яростно мерил

шагами комнату. В хорошенькую, однако, ситуацию

загнал его Джеффри. Для того чтобы обрести свободу

действий, нужны были доказательства — бумаги с

подписями предателей, но для того, чтобы эти бумаги

заполучить, необходимо было иметь возможность

свободно выходить из дома. Замкнутый круг.

По сути он работал в интересах Донована и Якова не

меньше, чем в интересах своего собственного короля,

ибо мир нужен был обеим сторонам. Но до тех пор, пока

он не сможет убедить короля и его соратника в

бескорыстии своих намерений, он оставался для них

ненавистным английским шпионом.

Эндрю разделся и потушил свечку, оставшись почти в

полной темноте. Он лежал на кровати, подложив руки

под голову, и отгонял все мысли, кроме мыслей об Энн.

В уединении своей комнаты он мог позволить себе

такую роскошь. Но только на эти короткие часы. Тот

мимолетный миг внизу, на лестнице, навсегда

принадлежал ему, и он мог согревать им душу в минуты

отчаяния и одиночества.

Такой же тяжелой и длинной оказалась эта ночь для

Энн. С трудом уснув на какую-то пару часов, она

поднялась, оделась и вышла из комнаты. Работа всегда

успокаивает.

Внизу она дала повару указания насчет завтрака:

сегодня их уже не трое, а шестеро... и все вовлечены в

одну и ту же опасную игру.

Кэтрин проснулась в самом дурном настроении, с

прескверным ощущением во рту и тут же распорядилась

196

насчет купания: ей не хотелось начинать день в таком

расположении духа. Она не рассчитывала встретиться с

Энн в такую рань, но, выйдя из комнаты и спускаясь по

ступенькам, услышала внизу ее голос.

К нему примешивался мужской смех: вещь небывалая

в доме с тех пор, как лорд Эрик был арестован. Кэтрин

застыла на секунду: эти звуки пробудили в ней

мучительные воспоминания о славном, спокойном

житье-бытье при старом короле. Ей очень недоставало

Эрика.

Она стояла наверху, не двигаясь, когда снизу долетел

голос Эндрю:

—

Доброе утро, леди Кэтрин.

Кэтрин ответила с улыбкой:

—

Доброе утро, Эндрю. Похоже, у нас сегодня

ранние гости.

—

Скорее поздние, — ответил Эндрю Крейтон. —

Леди Энн тоже проснулась.

Он пытался сохранить спокойствие в голосе.

—

Не надо удивляться, Эндрю. Ты, как и все,

недооцениваешь Энн.

—

Нет, — ухмыльнулся он. — С этим уже

покончено. Мы присоединяемся к ним?

—

Да, зайдем в логово льва, в надежде, что сытый

он не так опасен.

Энн уже спешила расположить к себе воинов

Донована, купив их своим очарованием и душевностью.

Они обнаружили, что им очень легко болтать с этой

красивой девушкой, сестрой леди, помолвленной с их

начальником, и что, пожалуй, Донован, давая им

наставления об опасности и коварстве их хозяек,

малость переборщил.

197

При появлении Кэтрин и Эндрю стражники вскочили

на ноги.

—

Сидите, джентльмены, — сказала Кэтрин, пока

Эндрю выдвигал для нее из-за стола кресло.

Он собирался было уйти, но Энн окликнула его:

—

Присоединяйтесь к нам, Эндрю. Я уже

объяснила этим джентльменам, что вы скорее часть

нашего семейства, чем просто домоправитель.

Благодарный за то, что девушка позволила ему

остаться и быть в курсе происходящего, Эндрю сел за

стол напротив Энн, чтобы доставить себе удовольствие

постоянно видеть ее.

—

А где наш третий... «гость»? — спросил Эндрю

у Энн.

—

Он сказал, что должен кое-что сделать, а потом

уже спустится вниз.

Нервы у Эндрю напряглись. Неужели Донован нашел

что-то в его комнате? Вряд ли, он всегда проявлял

предельную осторожность. Впрочем, все может быть...

Он включился в разговор, но завтрак омрачало

подозрительное отсутствие Мак-Адама. Но вот и он

вошел в комнату. Эндрю всем телом напрягся, но,

поскольку ничего не произошло, позволил себе

расслабиться.

Донован поприветствовал каждого, затем сел на

свободное место, слева от Кэтрин; улыбка на ее лице

сразу померкла.

—

Как ваша голова сегодня утром, леди Кэтрин?

— не без ехидства поинтересовался Мак-Адам.

—

Чудесно, благодарю вас!

—

Прекрасно, значит, ничто не помешает вам

быстренько переодеться в платье для верховой езды.

198

—

Я вовсе не расположена к поездке!

—

Тогда я советую вам сменить расположение

духа, потому что мы поедем независимо от того, хотите

вы или нет. Мне бы крайне не хотелось видеть вас

верхом в этом платье. Может быть, оно и красиво, но,

честно говоря, не приспособлено для езды и на редкость

вызывающе.

Все сказано было с улыбкой, но ни у кого не осталось

сомнения, что это приказ. Кэтрин обрадовалась

возможности ввязаться в бой... но увидела лицо Энн.

Тут же она посмотрела на Эндрю и подумала: а может

быть, лучше ей поехать?

—

Вы

успешно

воюете

с

беззащитными

женщинами, сэр. Что это, природный талант или

следствие практики?

Донован рассмеялся.

—

Беззащитными, леди Кэтрин? Да я брошу

перчатку любому, кто назовет вас беззащитной. Что

касается опыта общения с беззащитными женщинами...

Не знаю, до сих пор мне такие не попадались.

Кэтрин поднялась на ноги; ее взгляда на Донована

было бы достаточно, чтобы менее невозмутимый

человек растерялся. Не спеша, она покинула комнату.

За столом установилась тишина. Затем вновь

заговорил Донован:

—

Леди Энн, я хотел известить вас сразу, но, к

моему величайшему сожалению, отвлекся. Завтра его

величество устраивает ужин для... э-э... друга. Ваше

присутствие там необходимо.

Эндрю опустил глаза. Обоим было понятно, о чем

может идти речь. — А Кэтрин?

199

—

Она будет присутствовать в качестве моей

невесты.

—

Сочту за честь, — тихо сказала Энн и

поднялась. — Прошу извинить меня.

Она оставила комнату, и внимание Донована

переключилось на Эндрю.

—

Я бы тебе рекомендовал... очень настоятельно...

чтобы ты не покидал дома до моего возвращения.

Эндрю бросил взгляд на людей Донована, все еще

сидевших за общим столом, и улыбнулся.

—

Мой долг оставаться здесь, милорд, так что нет

смысла остерегать от противоположного.

—

Это просто так, на случай, если тебе вдруг

взбредет в голову такая идея.

—

Как я уже сказал, сэр, мой долг — следить за

домом.

—

Удивительное рвение со стороны англичанина,

— сказал Донован.

—

Отчего же, сэр? Разве мало вольных солдат

удачи добывают себе средства к существованию при

помощи меча? Я сражался бок о бок с Эриком Мак-

Леодом и, по его же просьбе, стал домоправителем,

чтобы защищать его сестер.

—

Кстати, о мечах. Тот, что я обнаружил в вашей

комнате, один из лучших клинков, которые мне когда-

либо приходилось видеть. Такое оружие не стыдно

иметь и королю.

Эндрю сохранил наружное спокойствие, но внутренне

похолодел от своего промаха.

—

Я его подобрал на поле сражения. Когда мечом

зарабатываешь на жизнь, поневоле становишься

привередливым в его выборе. Разве не так?

200

—

Может

быть,

нам

представится

случай

пофехтовать? Мне кажется, это была бы хорошая проба

оружия.

Губы Эндрю сжались; все это время он не сводил

взгляда с колючих глаз Донована.

—

Да, может получиться славная штука. Даже не

сомневаюсь в этом. С нетерпением буду ждать такой

возможности.

Оба уже неприкрыто угрожали друг другу, и два

юноши из команды Донована затихли, опасаясь, чтобы

гнев начальника, не дай Бог, не обратился на них.

В этот момент Кэтрин, одетая для верховой езды,

вошла в комнату и замерла пораженная. Не говоря ни

слова, она переводила взгляд с Эндрю на Мак-Адама,

понимая, что пришла как нельзя вовремя.

—

Я готова, милорд, — сказала она и похлопала

кнутовищем по ладошке.

Донован усмехнулся и встал. Приблизившись, он

забрал у нее кнут и швырнул его своим воинам.

—

Думаю, сегодня он тебе не понадобится. —

Взяв Кэтрин под руку, он направился к двери, но в

дверном проеме обернулся и вновь обратился к Эндрю:

— Итак, у нас впереди милая встреча.

Кэтрин ничего не успела спросить: во дворе уже

ждали оседланные лошади. Кэтрин язвительно спросила

Донована:

—

Ты был так уверен в моем согласии?

—

Почему бы и нет? — любезно ответил он. — Я

получаю все, что желаю иметь.

—

Все, да не все, и, может быть, скоро ты это

поймешь.

201

Ей хотелось сбить со своего нареченного спесь, но

Донован, уловив ее тон, только рассмеялся:

—

Нет, отчего же, я все понимаю. Именно поэтому

я отобрал у тебя кнут.

—

Какой же ты молодец! — не смогла сдержаться

Кэтрин.

Он с довольной улыбкой помог ей взобраться на

лошадь, и они через ворота проскакали в город.

Донован не мог не восхититься ее мастерству езды.

Только гордо откинутая голова свидетельствовала,

каким негодованием охвачена Кэтрин.

—

Куда мы собираемся? — требовательно

спросила она.

—

На одну условленную встречу. Она займет у нас

всего несколько минут. Затем, если тебе угодно, мы

просто покатаемся.

—

Что это за встреча?

—

Увидишь.

Одним словом он дал понять, что не склонен

посвящать ее в свои дела. Ее любопытство от этого

лишь сильней разгорелось.

В полном молчании они проехали по улицам, и перед

маленькой лавчонкой Донован остановил лошадей и

помог Кэтрин сойти. Они оказались перед ювелирной

мастерской.

Любопытство девушки возросло еще больше, но она

не собиралась задавать новые вопросы. Они вместе

вошли в мастерскую, где их приветствовал седовласый,

раскосый старичок.

—

О, милорд, какая честь снова видеть вас в моей

мастерской!

202

—

Я приехал с леди, как мы и договаривались, —

сказал Донован. — Как видишь, руки и пальцы у нее

действительно тонкие. Сможешь ты сделать то, о чем я

просил?

—

Разумеется, сэр.

—

Кэтрин, подойди сюда.

Кэтрин подошла к ним. Старик протянул к ней руку.

—

Вы позволите? — спросил он, лебезя.

Она подала ему на несколько секунд руку; он

пристально изучал ее, после чего поднял глаза на

Донована.

—

Вы совершенно правы, сэр. Очень нежные и

тонкие пальчики, а кольцо очень большое. Ничего, мы

все устроим.

—

Но ты успеешь к сроку? Осталось менее десяти

дней.

Только теперь до Кэтрин дошел смысл их поездки: он

собирался приобрести в этой лавке кольца для

церемонии венчания. Выдернув руку, она холодно

посмотрела в глаза Донована. Тот потянулся и грубо

стиснул ее запястье, заставив вновь протянуть ладонь

старику.

Тот из маленькой сумочки достал кольцо: большое,

несомненно рассчитанное на крупного мужчину. Кольцо

было украшено литым выступом, вокруг которого

сверкали несколько изумрудов. Донован проследил, как

старик примеряет кольцо на палец девушки, и холодно

заметил:

—

Кольцо — наша фамильная реликвия, но я

предпочитаю, чтобы вы его переплавили и подогнали

под палец моей невесты. После венчания она будет

носить его, не снимая, и с этого дня не останется в

203

Шотландии человека, который при одном взгляде на нее

не понял бы, чья это жена.

—

Так ты хочешь заклеймить меня? — шепотом

спросила Кэтрин.

Донован как бы непроизвольно коснулся шрама на

лице и улыбнулся.

—

Долг платежом красен, разве не так, миледи?

Она не сказала ни слова больше, но на протяжении

примерки держала руку недвижно. Получив уверения,

что кольцо будет готово вовремя, Донован бросил

старику монету.

—

Гляди!

Затем он взял Кэтрин за руку, и они вышли из лавки.

На улице она вырвала свою руку из его пальцев и

пошла к лошади, с трудом сдерживая подступающие

слезы.

Они скакали домой в гробовом молчании. Все ее

надежды таяли как дым. Не оставалось более никаких

шансов на брак по любви.

Донован понимал, что мучает ее. Все, что он делал,

делалось осознанно, и он неспособен был видеть в своих

поступках что-либо достойное осуждения, ощущать

вину.

Он не сказал ей, что кольцо — отцовское, передано

ему матерью, и он носил его, не снимая, со времени ее

смерти. Он собирался вручить его женщине, которую

выберет себе в жены... или... он отогнал память об

испытанном унижении, когда Дженни вернула ему

кольцо.

Теперь Донован желал обойтись без клятв в любви,

просто он намеревался пометить эту женщину, как

метят домашний скот, и кольцо для этой цели вполне

204

годилось. Все было просчитано и продумано. Почему же

на душе так горько? Почему его мучило ее упорное

молчание и память о ночи, когда он всего лишь

прикоснулся к ней — не более?

Но так было безопаснее. Не должно оставаться

невыясненных вопросов о том, на чем будет строиться

их брак. Для обоих было спокойнее отказаться от

претензий на глупую романтическую любовь: с

избытком хватит страсти — ее Донован предполагал и

получить, и подарить.

Эндрю мучился: ему нестерпимо хотелось пойти к

Энн, поговорить с ней, вдохнуть в нее силу и

решимость. Но ускользнуть из поля зрения двух людей

Донована никак не удавалось.

Тогда пришлось использовать военную хитрость: не

успели шотландцы оглянуться, как они втроем по-

дружески болтали о всякой всячине, разгоряченные

выставленными им в бутылках вином. Эндрю выудил

кучу сведений о Доноване Мак-Адаме, но ни одно из

них не представляло большого интереса. Еще он понял,

что люди Донована с огромным уважением относятся к

нему, что подкрепило надежды Эндрю на то, что с

уликами на руках он сумеет склонить Донована Мак-

Адама к спокойному и деловому разговору с ним, а

Донован обладал достаточно гибким умом и смелостью,

чтобы принимать незаурядные решения.

Время шло к полудню, а Донован и Кэтрин по-

прежнему не возвращались. Зато сошла вниз Энн, и,

улучив момент, когда она вышла в сад, Эндрю сумел

завязать с ней доверительный разговор на глазах у

стражников, но за пределами слышимости.

205

—

Вы расстроены, Энн. Что он вам наговорил?

—

Завтра вечером меня и Кэтрин приглашают на

ужин в королевский замок.

—

Вас это пугает?

—

Вы не догадываетесь, в честь кого дается ужин?

—

Нет. И в честь кого же?

—

В честь любовницы короля Мэгги Драммонд.

—

Короли и раньше имели любовниц.

—

Боюсь, Эндрю, Мэгги Драммонд станет больше,

чем любовницей.

—

Он не может на ней жениться.

—

Почему же?

—

Она не королевских кровей.

—

Эндрю, — Энн повернулась к нему, — вы все

еще верите, что влюбленный смотрит на титулы или

королевскую кровь? Если он вздумает жениться на ней,

кто сможет его остановить?

—

Надеюсь, найдутся люди или обстоятельства,

которые заставят его одуматься.

—

Боюсь, что нет.

Он глядел в глаза Энн и умирал от желания обнять ее.

Но за ними следили, и каждое неосторожное движение

могло дорого стоить. Он хотел приободрить девушку, но

как? Чем он мог ее утешить?

—

Энн!

—

Не надо никаких слов, Эндрю. Не пытайтесь

утешить меня.

—

Что, если за ужином вам назовут вашего

будущего мужа?

—

Не знаю. Что тут можно сделать? Воля короля

— закон. Тогда нам придется расстаться и стремиться к

тому, чтобы забыть друг друга.

206

—

И вы сможете?.. — спросил Эндрю; надежда

сверкнула в его глазах, как внезапно разгоревшийся

костер.

—

Нет, — прошептала она, — но попытаюсь

привыкнуть, и то же придется сделать вам.

—

Будем надеяться до самого конца, Энн.

Она протянула руку и положила на его ладонь —

всего лишь на одно мгновение. Глаза Энн договорили

то, что она не осмелилась сказать...

Эндрю вернулся в дом в тот момент, когда наружная

дверь раскрылась и на пороге возникли Донован и

Кэтрин. Одного взгляда на их лица хватило, чтобы

убедиться: оба под удручающим впечатлением от своей

поездки.

Кэтрин, не говоря ни слова, даже не попрощавшись с

Донованом, поднялась по лестнице и с чувством

захлопнула за собой дверь.

Что ж, Эндрю улыбнулся своей мысли. Как бы там ни

было, Донован до последней капли изопьет ту чашу,

которую пригубил. Единственное, что беспокоило

Эндрю, — выражение глаз Кэтрин.

Любовь и ненависть, как он усвоил, подчас две

стороны одной и той же монеты. Если ему повезет в его

миссии, он станет с интересом следить, как будет

развиваться этот в высшей степени необычный брак.

13

Задолго до того, как отблеск рассвета коснулся

горизонта, Яков был уже на ногах. Подойдя к окну, он

раздвинул занавеси и выглянул наружу.

Это были мгновения одиночества, которое, как

известно, не является одной из привилегий короля. Нет,

207

вокруг него постоянно толпилось множество людей, но

среди них по пальцам можно было пересчитать тех, с

кем можно поговорить по душам, рассчитывая на их

безусловную честность.

Сегодня

приезжала

Мэгги.

Прекрасная,

пышноволосая Мэгги. До сих пор он не подозревал, что

так сильно способен любить. В его постели перебывало

много женщин, и все искали милостей короля для себя

или своих родственников. Но Мэгги не просила ничего.

Более того, она сопротивлялась чувству до последней

возможности. Нет, Мэгги ничего не надо было, ничего,

кроме его счастья, хотя он готов был подарить ей все.

Как наяву он видел их первую встречу.

Он скакал к замку Драммонд, получив от его

владельца клятвенные заверения, что там его величество

ждет поистине королевская встреча. Лорд отстал, а

король мчался вперед. Мог ли он предполагать, с каким

жаром его там встретят?

Никто не учел осторожность Мэгги, оставленной в

одиночестве в замке. Она прекрасно знала о военном

значении крепости и назубок помнила наставления отца

о действиях на случай внезапного нападения. Когда

огромное воинство, как ей показалось, появилось на

горизонте, сверкая оружием и доспехами, она

немедленно отдала приказ подготовиться к обороне.

Меньше всего на свете она могла предположить, что в

отсутствие ее отца король может их посетить.

Старинный замок в плане был прямоугольным. Глядя

на его грозные башни, Яков без труда мог представить

себе внутренний двор, мощенный плитами, и арки на

столбах.

208

Но дальше стали происходить странные вещи. Король

с изумлением увидел, что ворота захлопнулись. Он

нахмурился, но не стал сбавлять шаг лошади, хотя, по

этикету, ожидал увидеть сквозь открытые ворота

приветствующих его людей и услышать ликующее

пение рога. В довершение всего со стен замка

посыпались стрелы!

Но тут в замке опознали штандарты Якова. Мэгги

перепугалась, как никогда в жизни. Она подняла руку на

короля! Что теперь ждет все ее семейство!

Яков пришпорил лошадь так резко, что животное

испугалось. На какое-то время он потерял от ярости

рассудок. Если бы лорд Драммонд, не дай Бог, оказался

сейчас рядом, он был бы вздернут на первом же дереве.

Но Драммонд ехал далеко позади.

Члены свиты глядели на замок с нескрываемым

изумлением, и войско короля стало готовиться к

организованной атаке, заботясь в первую очередь о том,

чтобы прикрыть короля.

Но в этот момент последовала новая неожиданность.

Ворота замка вновь с грохотом отворились. Отталкивая

протестующих придворных, король с грохотом

промчался по подъемному мосту. Он был слишком

взбешен, чтобы думать о чем-то, кроме того, чтобы

примерно

наказать

виновника

происшедшего.

Маленький двор был пуст. Яков, не спешиваясь, на

полном скаку пересек его, и копыта коня зазвенели по

плитам коридора. Там он придержал коня — и увидел

ее. Мэгги шла к нему навстречу быстрым, легким

шагом, чуть подобрав юбку. Подойдя ближе, девушка

увидела загорелое лицо под золоченым шлемом с

плюмажем. Подобрав юбки, она подошла к королю

209

вплотную и присела в глубоком поклоне. В этот момент

в коридоре появились подоспевшие воины Якова.

—

Я Маргарет Драммонд, если вам будет угодно,

ваша милость. Добро пожаловать в наш замок.

Последовало молчание: король боролся с гневом и

вместе с тем наслаждался ее красотой. Желтая юбка

напоминала лепестки цветка, глаза сверкали зеленью и

золотом, а роскошные светлые волосы словно струились

по ее плечам.

—

Странный, однако, способ приветствовать

своего короля, сударыня!

Мэгги набрала побольше воздуха и, сложив руки в

жесте, тронувшем Якова до глубины души, сказала:

—

Да простит меня ваша милость. Я здесь совсем

одна...

—

Вы приказали стрелять в вашего короля,

сударыня?!

Глаза девушки расширились от страха, но она

мужественно призналась:

—

Да, милорд.

Яков усмехнулся и, сняв шлем, передал его одному из

своих людей.

—

Вы так воинственны?

—

Я здесь совсем одна, — храбро повторила

Мэгги, — и была на кухне, когда было замечено

сопровождающее вас войско; решение приходилось

принимать безотлагательно. Я не приучена к военному

делу, замок всегда оборонял мой отец, но он сказал мне,

что нужно делать, если на горизонте внезапно появятся

неопознанные войска. Я слишком уважаю моего отца,

чтобы не подчиниться ему.

—

Вы не видели наших знамен?!

210

—

Их трудно было сразу определить, и я, —

девушка склонилась в поклоне, сгорая от стыда, — я

испугалась...

Король в равной степени был пленен и ее красотой, и

смущением. Ему трудно было поверить, что Мэгги и в

самом деле испугалась. Якову показалось, что она

вообще ничего в мире не боялась.

—

А что вы делали на кухне? Это же место для

прислуги.

—

Я... Делала духи из роз.

Король улыбнулся и невольно потянул ноздрями,

пытаясь уловить запах роз. Девушка протянула ему

ладонь, и он своей защищенной латными рукавицами

рукой поднес ее к губам. Именно эту картину увидел

запоздавший лорд Драммонд, когда с грохотом вбежал в

коридор.

Запах роз овеял Якова, а красота Мэгги покорила его

сердце. Через несколько часов, на пиру, он отвел лорда

Драммонда в дальний уголок.

—

Милорд, — начал король; поодаль, у потухшего

камина, стояла Мэгги, и все время он не спускал с нее

глаз. — Ваша дочь, леди Маргарет, снискала мое

расположение.

Лорд Драммонд взглянул на дочь. Потирая руки, он

переспросил:

—

Мэгги?

—

Мэгги, — ответил Яков, немного улыбнувшись

на это имя.

Драммонд вовсе не был равнодушен к чести,

оказанной его семейству, тем более что она могла

обернуться немалыми благами. Но существовало одно