Любовная капитуляция

Того же смирения в отношении королевской воли он

ожидал сейчас и от Энн.

—

Мэгги мне передала, что вы собираетесь

покинуть нас, леди Энн. Нам будет недоставать вас при

дворе.

280

—

Благодарю, ваша милость, я очень признательна

Мэгги за ее доброту. Но у меня накопилось так много

дел дома!

—

Вам недолго нести на своих плечах эти нелегкие

обязанности.

—

Сир?

Сердце Энн испуганно застучало.

—

Ну, я не сомневаюсь, что Донован и Кэтрин

вскоре также вернутся домой. После этого и вы

сможете, подняться на новую ступень в вашей жизни.

Именно об этом я и хотел бы поговорить с вами, если

Донован и Кэтрин позволят нам ненадолго остаться

наедине.

—

Конечно, ваше величество, — сказал Донован,

словно не замечая протестующего взгляда Кэтрин: та

вовсе не горела желанием оставлять побледневшую Энн

с королем, как удава с кроликом. Донован поймал руку

жены и буквально вытащил ее из комнаты. В коридоре

он повернулся к ней.

—

Ты в курсе планов короля, — заявила Кэтрин.

— Почему же ты не отговорил его? Почему ничего мне

не сказал раньше? Он уже выбрал мужа для Энн, разве

не так?

—

Это пусть он решает с Энн.

—

Точно так же, как ты решал вопрос о свадьбе со

мной! — фыркнула Кэтрин.

—

Король подберет для нее хорошую партию.

—

А что... что, если она любит другого?

Как и ты, пронзила Донована горькая мысль. Эндрю!

Ненависть к англичанину вновь проснулась в душе

Донована. Но ничего, скоро песенка Эндрю будет спета!

281

—

Мне опять нужно объяснять, что такой химере,

как любовь, нечего делать там, где все решает

целесообразность? — гневно спросил он.

И вновь Кэтрин передернуло от его нескрываемого

цинизма; но беспокойство за судьбу Энн удержало ее от

резкого ответа. Нельзя одновременно давать пощечину и

просить помощи, а сейчас нужно было срочно помочь

сестре.

—

Донован... прошу тебя!

Донован мгновенно насторожился. Сказать, что ради

нее он готов просить за Энн? Во-первых, он так же

бессилен в данном случае, как и она сама. Король делал

свою политику, и браки играли в ней не последнюю

роль. Никакие протесты его не могли остановить. От

Донована король ждал того же понимания и

безоговорочной поддержки, что и во время войны. Мак-

Адам лучше других знал о тщетности попыток повлиять

на Якова, если монарх поставил перед собой какую-то

цель. Но в глазах Кэтрин он читал неподдельный страх.

Доновану нелегко было выдержать просящий взгляд

жены.

—

Я встану на колени, если этим можно тронуть

тебя, — сказала она. — Неужели ты не можешь ничего

сделать? Энн слишком нежная, слишком хрупкая...

Грубый, резкий мужчина надломит ее дух.

—

Оставь, Кэтрин, тут я совершенно бессилен.

Решение принято, и король от него уже не отступит.

Кэтрин побледнела, и Донован увидел на ее глазах

слезы. Да, она не на шутку боялась за сестру. На какое-

то мгновение ему страстно захотелось попытаться

помочь ей, но голос рассудка взял верх. Кэтрин своими

слезами просто пытается оказать на него давление. Нет,

282

эта штука не пройдет. Король заботится о благополучии

государства, и не сестрам Мак-Леод становиться у него

на пути. Все будет нормально... Он хотел сказать это

Кэтрин, но та уже шла прочь к своим покоям. Он

последовал за ней, не решаясь ее оставить.

Кэтрин задыхалась от отчаяния. Ей так не хватало

кого-то, кто смог бы понять ее горе, ее страх за Энн. Она

вспомнила про Эндрю. Он так предан сестре, — может

быть, он сможет организовать ее бегство в какое-нибудь

безопасное место?

В своих покоях Кэтрин бросилась к письменному

столу. В конце концов, она может связаться с Эндрю и

попросить его приехать в замок, а здесь они, возможно,

вместе сумеют придумать план бегства Энн. Обмакнув

перо в чернила, она написала: «Эндрю!»... В этот

момент в дверях показался Донован, следовавший за

ней. Он увидел, что его жена с лихорадочной

поспешностью что-то пишет. Беззвучно подкравшись

сзади, он заглянул ей через плечо. Увидев крупно

написанное имя ненавистного ему человека, Донован

пришел в ярость. То, что его жена обращается к другому

мужчине за помощью, вывело его из себя, но то, что

этим другим оказался Крейтон, буквально лишило его

рассудка. Мучительная ревность подступила к горлу и,

выхватив бумагу из-под руки жены, он яростно скомкал

ее в ладони. Кэтрин в ужасе вскочила и увидела в глазах

Донована ненависть.

Энн в это время в полном молчании взирала на Якова.

К своему удивлению, она испытывала полное

хладнокровие.

Ее

испуг

сменился

необычным

самообладанием.

Девушка

понимала

283

бесперспективность своей любви к Эндрю и ясно видела

опасность противостояния Якову. Король намеревался

всем навязать свою волю, и любая попытка Эндрю что-

нибудь предпринять могла закончиться для него

трагически. Она стояла перед Яковом, стройная, с

руками, заложенными за спину — так не было видно,

как они дрожат.

—

Вы о чем-то хотели поговорить со мной, сир?

Король ощутил в ее голосе готовность к

сопротивлению; тоже сложив руки за спиной, он

подошел к окну.

—

Мы подумали, сударыня, что после свадьбы

вашей сестры и изгнания вашего брата вы остаетесь

совершенно одна.

—

Одна, сир? После того как Донован и Кэтрин

вернутся в наш дом?

—

Кто знает, может быть, я предпочту, чтобы

Донован и Кэтрин оставались в замке и далее.

—

Тогда я буду вести хозяйство до их

возвращения.

Король повернулся к ней лицом.

—

Нам отнюдь неблагоугодно такое развитие

событий, сударыня, и я ставлю вас в известность об

этом.

Энн вздохнула. Как женщина, она не имела выбора и

даже не могла назвать имя того, кого предпочла бы

вместо человека, выбранного королем. Подняв

подбородок, она неустрашимо выдержала раздраженный

взгляд Якова.

—

Сожалею, если чем-то не угодила вам, ваша

милость. Что же вы хотели сообщить мне?

284

Королю становился неприятным этот разговор, а

потому он решил разрубить узел одним ударом и твердо

заявил:

—

Вам следует выйти замуж, миледи.

—

И кого же вы выбрали мне в супруги, сир?

—

Лорда Мюррея.

—

И когда это должно произойти?

—

Не вижу причины откладывать вашу свадьбу.

—

Но будет ли мне предоставлено хоть какое-то

время, чтобы я могла достойно подготовиться к этому

событию? — тихо спросила девушка. — Ведь теперь на

мне лежит ответственность за честь и достоинство

семьи Мак-Леодов. Даже если я не хочу этого брака, я

не могу явиться на собственную свадьбу в своем

единственном платье, которое сейчас на мне...

—

Так вы не отвергаете мое предложение?

—

Нет, сир... У меня нет выбора, не так ли? Я

сделаю, как вы прикажете.

—

Тогда вам разрешается покинуть замок и

оставаться дома, пока вы не сделаете все необходимые

приготовления. Но не затягивайте их, леди Энн. Нам бы

очень не хотелось посылать к вам своих людей

напоминать о данном вами обещании. Мы были бы

крайне расстроены и рассержены.

—

Один месяц, сир... Один месяц.

Энн затаила дыхание.

—

Что ж... Месяц, так месяц, — кивнул король и

вышел.

Несколько минут Энн стояла неподвижно. Затем она

закрыла лицо ладонями и зарыдала.

Донован скомкал лист бумаги и швырнул его в камин.

285

—

Тебе

незачем

беспокоиться

о

своем

домоправителе, советую тебе поменьше о нем думать!

—

Я только хотела сообщить ему, чтобы он...

Чтобы он подготовился к нашему возвращению!..

—

Твои заботы совершенно напрасны. По

возвращении домой... Короче говоря, я уже решил, как

поступить с этим англичанином!

—

Решил поступить? — Кэтрин поднялась и

шагнула к нему. — Что ты задумал?

Донован пожал плечами. Он сказал больше, чем

намеревался. Сама память об Эндрю должна быть

искоренена: его место в подвалах замка, где ему зададут

нужные вопросы и получат нужные ответы.

—

Еще раз повторяю, Кэтрин: Эндрю Крейтон

отныне предмет не твоей заботы.

—

А что же тогда предмет моей заботы?! —

воскликнула она. — Ты используешь людей и

списываешь их за ненадобностью, Донован Мак-Адам!

Моя сестра для тебя ничто, пустое место. Ты хотел бы

выдать ее за человека, которого она совершенно не

знает, про любовь я уже не говорю — ты и меня тоже...

Кэтрин осеклась, но оба поняли, что она хотела

сказать.

—

...Выдал замуж за человека, которого ты не

любишь! — закончил он. — Кэтрин, ты неисправима!

Твоя сестра смирится, как это сделала ты.

Донован подошел к двери, положил ладонь на ручку,

затем повернулся к ней:

— А твой бесценный Эндрю больше уже ни для кого

не будет проблемой.

Он открыл дверь и вышел.

286

Кэтрин рухнула в кресло, обессиленная. Она ничем не

смогла помочь Энн... Более того, она услышала в словах,

мужа неприкрытую угрозу в адрес Эндрю.

Донован в ярости пересек внутренний двор замка и

лишь на полпути сообразил, где он. Эндрю Крейтон,

Эндрю Крейтон! Она писала письмо Эндрю Крейтону!

Зачем? И откуда только взялась эта заноза в его сердце?

Если бы дело исчерпывалось его подозрениями о роде

деятельности

секретаря

Мак-Леодов!

Нет,

им

овладевала все большая уверенность, что между Кэтрин

и Эндрю что-то существует. Донован решил доказать,

что Эндрю шпион, и таким образом устранить его. О

мотивах своих намерений он предпочитал не

задумываться: это означало бы признаться самому себе,

что Кэтрин неожиданно заняла в его жизни место

большее, чем он отводил ей поначалу.

Три дня, три бессонных ночи, а Энн все еще не

вернулась! Эндрю до света покинул постель; истома и

мечты не давали ему уснуть. За завтраком он принял

решение: под тем или иным предлогом попасть в замок.

О поводе он подумает по дороге, но так или иначе ему

надо убедиться, что с Энн все в порядке. Эндрю никогда

не думал о том, что ему так будет не хватать кого-то. Он

прошел в конюшню и уже седлал лошадь, когда к нему

подбежала молоденькая служанка.

—

Эндрю! Эндрю!

—

Что стряслось?

Рука его машинально потянулась к мечу.

—

Леди Энн вернулась домой!

Войдя в дом, Крейтон устремился к прихожей. В

дверном проеме он замер: девушка стояла посреди

287

комнаты, еще более красивая, чем ему думалось.

Несколько

мгновений

Крейтон

стоял,

онемев;

величайших усилий стоило ему взять себя в руки, и

голосом, хриплым от волнения, он произнес:

—

Энн... Так хорошо, что вы снова дома!

—

Мне вас так недоставало, Эндрю. Я рада видеть,

что вы живы и здоровы! Вы получили мое письмо?

—

Да, сударыня.

—

Вот и хорошо. Вы разделите со мной ужин?

Заодно принесите счета; нам многое придется

просмотреть и обсудить.

—

Да, сударыня, — повторил он. Что-то

изменилось в девушке, но что? — Энн...

—

У меня все в порядке, Эндрю... Мне нужно к

себе в комнату, переодеться.

Девушка повернулась, и Эндрю не спускал с нее глаз,

пока она поднималась по лестнице. Случилось что-то

очень плохое, и дурные предчувствия охватили его.

В комнате наверху Энн уселась у окна, задумавшись о

Кэтрин. Вчера она поняла, что, несмотря на все, Кэтрин

влюблена в Донована. Энн знала: рано или поздно их

брак будет освящен любовью, — ведь между ними

никто и ничто не стоит, разве что их собственная

гордыня. А вот ее и Эндрю разделял весь мир, воля

короля, и с этим бесполезно было бороться. Кроме того,

Энн знала о неприязни Донована к их домоправителю:

Крейтон шел по тонкой веревке над пропастью, и она

боялась, что в любой момент эта веревка может

порваться... Девушка приказала приготовить купание и

посвятила ему утренние часы и часть дня. Потом она

собрала полосы в пучок, скрепив его тремя большими

заколками.

288

Эндрю тем временем беспокойно метался; он

находился в подавленном расположении духа, и все в

доме невольно ощутили это: он накричал на

молоденького конюха за небольшую промашку, резко

отчитал служанку, доведя ее до слез, слонялся по

комнатам. К началу ужина он с трудом сдерживал себя.

Стол был накрыт с такой предусмотрительностью, что

Эндрю поразился, войдя в комнату; однако самой Энн

пока не было. Наконец послышались ее шаги по

лестнице, и девушка вошла. У Эндрю перехватило дух:

она была такой прекрасной!

—

Вы выглядите так элегантно, Эндрю, —

рассмеялась она. — Я давно догадывалась, что вы —

персона гораздо более значительная, чем пытаетесь

казаться. Давайте же сегодня вечером будем сами собой.

—

Сегодня, вечером... — повторил он. — Вы

говорите так, словно этот вечер у нас последний!..

—

Нам нужно очень о многом поговорить,

стольким поделиться. Я так долго ждала. Мы должны

отбросить прочь сомнения. Этот вечер — наш.

18

При этих словах Эндрю оторопел. Как бы он ни желал

ее, Крейтону было совершенно ясно, что ей не суждено

принадлежать ему: ведь если Энн в первую брачную

ночь окажется не девушкой, муж вправе убить ее или с

позором изгнать. И не было закона, который мог бы

защитить ее, ибо со дня венчания она становилась его

собственностью. В глазах девушки он читал, что Энн

все это понимает, но готова к расплате за недолгое

счастье. Но Эндрю не был готов ею пожертвовать.

289

Они уселись за стол и неспешно, с удовольствием,

отужинали. Впервые за все время знакомства они могли

говорить, не опасаясь посторонних. Эндрю отметил в

девушке редкое остроумие и тонкость мысли, и он все

больше чувствовал неотразимость ее обаяния, все

сильнее ощущал бессилие своей воли перед ним. Энн

смотрела на него, читая по его лицу все его мысли и

сомнения. Эта хрупкая, нежная девушка оказалась

человеком, не покоряющимся превратностям жизни,

смело идущим навстречу своей судьбе, готовым

заплатить любую цену за свой выбор.

—

Эндрю, тебе нельзя оставаться здесь. Донован

Мак-Адам слишком опасен, чтобы и дальше играть с

ним в кошки-мышки. У него длинные руки, а в подвалах

замка работают мастера по части развязывать языки.

—

И все же я не могу уехать... — сказал Крейтон.

Разумом он понимал, что ему следует немедленно

бежать, получить на руки необходимые документы и

возвратиться героем в Англию; но он не мог. Не мог, не

убедившись, что с Энн все в порядке, что в его

отсутствие с ней ничего не стрясется.

—

Почему не можешь?

—

Потому что моя миссия еще не закончена, —

солгал он, — а раз так, я должен ждать.

Энн резко встала из-за стола, словно сдерживая

внезапный приступ гнева.

—

Эндрю, ты должен уйти. Пожалуйста, ради

меня.

Крейтон расслышал в ее требовательном голосе

дрожь от подступающих слез. Девушка по-настоящему

боялась за него. Тоже встав, он подошел к ней и стал

сзади. Ему так хотелось обнять и утешить Энн. Она

290

повернулась, подняла на него глаза. И вновь Эндрю

почувствовал, как тает его воля к сопротивлению

чувству.

—

А если Донован арестует тебя прежде, чем ты

все здесь закончишь? Тебя будут пытать, и ты скажешь

все, что он хочет узнать, или даже все, что он хочет от

тебя услышать; Эндрю, он же убьет тебя!

—

Нет, этот человек не настолько глуп; его

интересует то, что представляет важность для

государства и короля, и когда я расскажу ему о том, что

успел узнать, он как человек дальновидный не станет

лишать меня жизни.

—

Нет, я тебе не верю. Ты остаешься из-за меня.

Неужели ты не видишь, что мы совершенно бессильны?

Ничто на свете уже не сможет предотвратить мой брак.

Через месяц меня обвенчают с лордом Мюрреем!

Эндрю, нам придется расстаться, но я не могу

расстаться с тобой просто так.

Он обнял Энн за плечи и привлек к себе!

—

Ты думаешь, Энн, что я убегу, как трусливый

заяц, оставив тебя расхлебывать кашу, которую сам же

заварил? Да никогда, клянусь Господом! Я скорее сгнию

в донжоне, чем позволю кому бы то ни было тронуть

тебя хотя бы пальцем!

По щекам Энн потекли слезы, губы ее задрожали.

—

Но я-то, я этого не переживу. Если ты умрешь,

умрет и моя душа. Чтобы примириться с будущим, я

должна знать, что ты в безопасности!

Энн чувствовала себя маленькой и хрупкой в

объятиях Эндрю. Соль ее слез была у него на языке, а ее

нежные губы приоткрылись навстречу его поцелую;

больше он уже не мог сдерживать себя. По телу его

291

пробежал трепет, прежде ему незнакомый. Кровь кипела

в жилах, сердце бешено стучало. Он прижал Энн к

груди, наполнив ее блаженным теплом; руками девушка

обняла голову Эндрю, и ее пальцы запутались в его

густых волосах. Она словно парила в воздухе,

прижимаясь к нему каждой клеточкой своего тела.

—

Ах, Энн, самое тяжелое на свете — это

оставить тебя, но еще хуже — знать при этом, что ты...

—

Пожалуйста, выслушай меня. Ты должен

понять, что есть вещи, над которыми мы не властны.

—

Что именно, Энн?

—

Я... Я знаю, что должна выйти замуж за другого,

что наши жизни никогда не сойдутся. Даже если тебе

удастся осуществить свои планы, ты уже не успеешь

прийти мне на помощь.

—

Но я могу успеть убить этого ублюдка!

—

Я не хочу, чтобы ты пролил ради меня кровь. И

даже если ты убьешь его? Ты полагаешь, Яков позволит

нам соединиться? Да и Мюррей не злодей, Эндрю. Он

также всего лишь исполняет приказание короля.

—

Не надо мне доказывать его невиновность!

Разве найдется мужчина, способный жениться на

женщине, которая его не желает? Исключая, конечно,

этого чертова Мак-Адама!

Энн осторожно высвободилась из его объятий и

подошла к горящему камину, протянув над ним руки.

—

Да, он принудил Кэтрин к браку, но, пожалуй,

не стоит так уж сокрушаться.

—

Что ты хочешь сказать?

—

Мне кажется, Кэтрин в него влюблена... —

Глаза Энн потеплели, и губы дрогнули в улыбке: — Мне

ли не распознать чувство, которое владеет и мной? Мне

292

ли не заметить ее любовь, Эндрю, если я сама

переполнена этим чувством?

Крейтон до глубины души был потрясен ее кротким и

тихим признанием; он вновь обнял девушку.

—

Никогда не думал, что смогу полюбить

женщину так, как люблю тебя, Энн. И при этом

чувствовать себя столь беспомощным и бессильным.

—

Есть люди, так и не испытавшие того чувства,

которое владеет нами, и я хочу пронести его с собой

через всю жизнь. Я смогу достойно, лицом к лицу,

встретить завтрашний день, если эту ночь ты подаришь

мне; воспоминание о ней будет мне щитом от грядущих

бед и невзгод.

—

Энн!..

—

Если мне суждено достаться другому человеку,

пойти с ним под венец, дай мне хотя бы это! Я не хочу,

чтобы он оказался первым моим мужчиной. Подари мне

сегодняшнюю ночь, Эндрю, чтобы мне было что

вспоминать в черные дни моей жизни... Когда судьба

разведет нас.

—

Господи! — простонал он. — Энн, ты

понимаешь, на что ты обрекаешь себя?

—

Все равно, ничего страшнее, чем потерять тебя,

на свете нет.

—

Если я смогу бежать, найду способ выбраться на

волю, то может быть, сумею обернуться меньше чем за

месяц...

—

Что от этого изменится? Король по-прежнему

будет настаивать на моей свадьбе.

—

Я включу этот вопрос в условия сделки. Яков не

узнает имен изменников, если не предоставит тебе

свободу.

293

—

Но Яков взбеленится, как и ваш король.

—

Пусть. Но никому не удалось заставить Якова

отказаться от Мэгги, которую он любит. Может быть, он

почувствует сходство нашего положения.

—

Ты думаешь?..

Впервые за все время в глазах Энн засветилась

надежда.

—

Я люблю тебя, и мне ничего не страшно. Пусть

король вспомнит, что он мужчина, способный любить. Я

добьюсь своего.

—

Если только сумеешь бежать от Донована Мак-

Адама. Если сумеешь довести до конца свое дело. Если

успеешь заключить сделку вовремя... Боже, Эндрю,

почему весь свет против нас?!

—

Будем воевать с целым светом, Энн, если это

понадобится.

—

Тогда мы оба должны верить нашей любви,

чтобы иметь силы для испытаний. Обними меня, —

прошептала девушка, — в залог того, что наши слова не

пустой звук. Подари нам эту ночь.

Ее губы были так близки, а лучащиеся любовью глаза

так влекли, что Эндрю обо всем забыл. Эта ночь была

их, чувство опасности растаяло, как снег на майском

солнце... Эндрю решил взять на себя ответственность за

будущее девушки. Энн не будет принадлежать никому

другому, пусть ему придется заплатить за это жизнью.

Наклонив голову, он прикоснулся губами к нежным

губам Энн. Поцелуй был легким, даже робким, но

Эндрю чувствовал, как ее тело расслабляется в его

объятиях...

—

Я... Я не знаю, что надо делать дальше, —

выдохнула она.

294

—

Тсс! Ничего делать не надо. Поцелуй меня, Энн.

Закрыв глаза, она подняла к нему лицо, и Эндрю

крепко поцеловал ее, помедлив, пока она не вернула ему

поцелуй; его руки освободили волосы Энн от заколок, и

они переливающейся темной массой рассыпались по ее

плечам. Ее охватил на мгновение страх неизвестности,

но их губы вновь слились в поцелуе, и страх растаял,

уступив место иному, непонятному девушке чувству.

Во всем мире для нее оставалась только одна

надежная опора — это Эндрю, и Энн прижалась к

нему; почувствовав, как он поднимает ее на своих

сильных руках, девушка уронила голову на его плечо,

затем ощутила мягкость постели. Эндрю лег рядом,

полуобняв ее, и пальцами свободной руки стал

расстегивать застежки и крючки ее платья. Энн

задрожала, но не пыталась его остановить. Тела

коснулся холодный воздух, но на помощь пришло

спасительное тепло его рук. Энн изумило, что эти

жесткие мозолистые пальцы могут ласкать ее с такой

нежностью. Эндрю чувствовал ее страх и двигался

неспешно, чтобы не испугать Энн, постепенно

пробуждая чувства в девушке.

Затем его рот коснулся ее груди, губы обхватили

сосок. От легких движений и покусываний она издала

стон, приглушенный неразборчивый возглас. Эндрю

целовал ее волосы, глаза, пульсирующую жилку на шее;

Энн порывисто изогнулась, когда он прижимался ртом к

ее груди, и задрожала, испытывая неведомую ей до того

страсть.

Затем его пальцы оказались между ее бедрами, гладя

их изнутри, и вскрик замер у нее в горле; Энн

задохнулась, но Эндрю говорил ей что-то ласковое,

295

отгоняя ее страхи. Пальцы его творили чудо, волна

желания накатилась на нее, и он почувствовал, что

девушка перестала осознавать, где она и что с ней

происходит. Оставался он один, никого больше. Тело ее

содрогалось, стремясь к большему, чему Энн не знала

названия. Она обняла Эндрю, порывисто и страстно

прижимая его к себе, на какой-то момент вернувшись к

реальности, когда он, нежно поцеловав ее, встал, чтобы

сбросить с себя одежду. Он старался не шокировать ее,

поскольку Энн, неискушенная и невинная, могла

испугаться. Но даже ее неопытность радовала и трогала

его. Эндрю был счастлив стать ее учителем и хотел

только одного: остаться единственным мужчиной в ее

жизни.

Но девушка оказалась смелее, чем он ожидал: когда

его одежда упала на пол, Энн привстала на коленях и

дотронулась до него обеими руками. Она жаждала

ощутить, исследовать, познать его, как только что он

познавал ее. Эндрю задохнулся, но остался недвижим.

Ее пальцы очертили ширину его плеч и груди,

останавливаясь, чтобы приласкать каждый шрам. Их

много было на его теле, и девушка хотела знать все. Его

мускулы вздрагивали и играли от ее прикосновений,

когда же руки Энн соскользнули на его плоский живот и

бедра, Эндрю вздрогнул и напрягся. Сознание того, что

она способна так его возбуждать, на нее саму

подействовало возбуждающе.

Он шагнул к ней, осторожно опрокидывая Энн на

подушки, и жар его тела охватил ее всю, с кончиков

пальцев до губ, а руки все ласкали, ласкали и ласкали

Энн. Губами он прикасался к ее телу, целуя и

покусывая, спускаясь все ниже. Было мучительно

296

трудно сдерживать себя, но Эндрю не мог спешить, и

снова ласкал ее руками и губами, пока не почувствовал:

девушка готова стать его.

— Ничего не бойся, Энн, — прошептал он. —

Доверься мне, уступи мне.

Он повторял эти слова как заклинание, пока ее

напряженность не прошла. Он проложил поцелуями

дорожку через ее живот и бедра, дойдя до влажного,

жарко пульсирующего средоточия ее тела, языком

пробуя его вкус и лаская самое интимное место Энн.

Эндрю слышал, как она словно в бреду повторяет его

имя, чувствовал дрожь ее тела. Ему было страшно

причинить девушке боль: Энн казалась такой хрупкой, а

Эндрю осознавал мощь и тяжесть своего тела, —

казалось, он может смять ее как хрупкий цветок. Но он

успел пробудить спавшую в девушке чувственность, и

когда Эндрю приподнялся над ее телом, Энн изогнулась

в страстном порыве, снова привлекая его к себе.

Его колени оказались между ее бедер, а руки сплелись

с руками Энн поверх ее головы. Медленно начиная

проникать в нее, он нашел ртом ее губы, предчувствуя

миг боли, которая ее пронзит. Ее стон был приглушен

им, и на несколько мгновений Эндрю замер, войдя в нее

и став с ней одним целым. Затем, почувствовав ее

ответную реакцию, медленно, осторожно возобновил

движения.

Облегчение наполнило душу Эндрю, когда он

ощутил, что Энн помогает ему, ловя ритм его движений.

Она почувствовала, как его толчки становятся все более

частыми и неукротимыми, а сердце бьется сильнее и

сильнее; Энн старалась не отставать от него. Пика

наслаждения они достигли одновременно. Из груди Энн

297

вырвался крик — его имя, дрожь наслаждения

колотила ее, заставляя все теснее прижиматься к Эндрю,

потом она бессильно замерла в его объятиях.

Эндрю опустился рядом, не отнимая рук от Энн.

Он прижимал ее к себе, вновь и вновь целовал,

шептал какие-то ласковые слова. Потом они безмолвно

лежали рядом, думая об одном и том же. Они нашли

свое счастье в этой жизни, но неужели лишь для того,

чтобы сразу его потерять?

Энн глубоко вздохнула, и Эндрю, приподнявшись на

локте, заглянул ей в глаза. Они лучились счастьем и

любовью, и тревога за любимую охватила его.

Энн подняла руки и охватила его лицо ладонями,

привлекая голову к себе. Поцелуй ее оказался таким

чувственным, что Эндрю застонал, сжимая ее в

объятиях.

—

Я люблю тебя, Эндрю. Меня и вправду никто не

сможет отобрать у тебя. Что бы теперь ни случилось, со

мной будет эта ночь и ты в ней.

—

Не надо так говорить! Я найду выход, Энн.

Только не теряй веры. Я люблю тебя слишком сильно,

чтобы перенести мысль о том, что ты окажешься в

объятиях другого.

—

Я никогда не перестану в тебя верить и

надеяться. Но нам не дано знать, что Господь

предуготовил для нас. Я украла эти несколько часов у

жизни, чтобы легче было пройти свой путь по ней.

—

Храни веру в милосердие Господа. А я буду

хранить веру в свой меч и в силу своей руки. Если я не

смогу повлиять на решение короля, то просто приеду за

тобой и увезу туда, где нас не достанут руки Якова или

Генриха.

298

—

Я последую за тобой куда угодно, лишь бы ты

оставался рядом. Но не так-то просто убежать от Якова

и Генриха.

—

Да, это будет непросто. Тебе придется от

столького отказаться!

—

На свете есть только одно, от чего я не могу

отказаться — это ты, Эндрю. Кроме того, — глаза ее

блеснули, — может быть, нам удастся встретиться с

моим братом, и он присоединится к нам.

Эндрю знал о том, на какие жертвы обрекала себя

Энн, соглашаясь бежать с ним. Порыв любви захлестнул

его.

—

Один месяц, Энн, один месяц. Я найду способ

вырваться отсюда, а дальше... дальше все решится за

несколько дней. Визит к Мак-Адаму, затем к королю...

—

По-твоему, он изменит свое решение?

—

Это уже не играет роли. Мы уедем прежде, чем

он успеет что-либо предпринять.

—

Но ведь тебе придется от столького отказаться

ради меня!

—

Я готов отказаться ради тебя даже от самой

жизни, — сказал Эндрю еле слышно, снова целуя ее.

—

Не надо так говорить! Я не могу этого слышать!

—

Тсс, Энн, сердечко, этого же еще не произошло.

Но она жалась к нему так, будто страх грядущего уже

оборачивался реальностью. Он хотел ее утешить и не

заметил, как страсть, подобно лесному пожару, вновь

объяла их обоих...

Эта ночь принадлежала им, и они воспользовались ею

до конца.

Занимался рассвет, когда они, утомившись, уснули

спокойным и радостным сном. Но не прошло и

299

получаса, как грохот кулаков в дверь разбудил Эндрю.

Вскочив на ноги, он нащупал меч; Энн сидела в кровати

сонная и ничего не понимающая.

—

Тсс!

Он подождал несколько секунд, и удары в дверь вновь

сотрясли весь дом. Эндрю выругался. Могло быть

только

одно

объяснение

столь

раннему

и

бесцеремонному визиту: Донован Мак-Адам решил с

ним разделаться. Но больше всего Эндрю боялся

испугать Энн.

—

Я сойду и погляжу, кто это. Ты иди к себе в

спальню и не выходи. Живее, Энн!

Она соскочила с постели, схватила одежду, и через

минуту ее уже не было в комнате. Эндрю вышел на

лестничную площадку, и первое, что он услышал, были

голоса служанки и Донована Мак-Адама.

—

Леди Энн изволит спать, сэр.

—

Пусть себе спит — нам нужен Эндрю Крейтон!

Спустившись на пару ступеней, он разглядел

незваных гостей. Их было пятеро, в их числе капитан

Скотт: тот стоял, широко расставив ноги и уперев руки в

бока. Сойдя еще на несколько ступенек, Эндрю привлек

к себе всеобщее внимание, но сам он смотрел лишь на

Донована. И вновь он уловил в нем нечто,

происхождения чего не мог понять: это была личная

ненависть.

—

Англичанин! — Ненависть слышалась в

каждом слове Донована. — Ты арестован!

Итак, опасения Энн подтвердились, а он упустил

время. Эндрю начал сходить вниз. Скотт встал на его

пути, поигрывая кнутом и злорадно ухмыляясь. Теперь

Крейтону уже не нужно было притворяться и терпеть

300

унижения; настал миг расплаты. Одной рукой он вырвал

у Скотта кнут, другой нанес ему стремительный и

мощный удар в солнечное сплетение. Капитан рухнул на

пол, и Эндрю, отбросив трофей в сторону, с легкой

улыбкой повернулся к Доновану.

—

Вы думали бежать, Эндрю? — с неожиданной

вежливостью и любезностью спросил его тот.

Внезапно наверху послышался звук торопливых

шагов, и внимание присутствующих обратилось к Энн,

уже одетой, с наскоро заколотыми волосами. Она была

бледна, и в глазах ее был ужас.

—

Эндрю! Лорд Мак-Адам, что здесь происходит?

—

Я предупреждал вас однажды, леди Энн, что

испытываю серьезные подозрения в адрес вашего

домоправителя. У нас имеются к нему несколько

вопросов, не терпящих отлагательств. Уведите его.

Эндрю успел бросить взгляд на Энн, прежде чем

покинул дом в сопровождении незваных гостей.

—

Что... что вы хотите сделать с ним?

—

Не стоит беспокоиться, леди Энн. Король всего-

навсего задаст ему пару-другую вопросов.

― Если вы считаете его шпионом, то отношение к

нему короля предопределено. А это значит, что Эндрю

ждет смерть, — еле слышно проговорила Энн.

— Он не умрет, если даст те сведения, которые нам

нужны.

—

А если он не знает того, что вы хотите от него

услышать?

—

Знает.

—

И все же, если не знает?

—

Это был бы самый плохой вариант для него. В

любом случае, английскому шпиону не место при дворе

301

короля. Почему вы так волнуетесь за него? В конце

концов, он всего лишь слуга... Не правда ли?

― Разумеется, слуга, но брат ему доверял, и он здесь

много сделал для дома, для меня... для Кэтрин.

Энн не подозревала, что последними двумя словами

оказала Эндрю худшую услугу, чем объявив во

всеуслышание, что он — английский шпион, потому что

Донован лишь укрепился в мысли, что Эндрю значит

для Кэтрин многое... слишком многое! Лицо Донована

вспыхнуло, зубы сжались. Он вычеркнет Эндрю из его с

Кэтрин жизни!

—

Лучше всего навсегда забыть о нем, леди Энн. У

вас будет еще много слуг. Самое время сейчас —

задуматься о благополучии вашего семейства.

Он

развернулся

и

ушел,

хлопнув

дверью.

Ошеломленная, Энн смотрела ему вслед, еще не осознав

до конца происшедшее. Нужно срочно что-то

предпринять, чтобы спасти Эндрю! Кто еще сможет

оказать влияние на Донована Мак-Адама, если не

Кэтрин? Если она не сумеет упросить его помиловать

Эндрю, то он обречен!

Быстро приведя себя в порядок, Энн бросилась на

конюшню. Сонный и ничего не понимающий конюх

быстро оседлал лошадь, причем она, в жизни не

повысившая на кого-либо голос, прикрикнула на него,

когда ей показалось, что он мешкает. Когда солнце

появилось из-за горизонта, Энн уже въезжала в

замковый двор. Она молила, чтобы Кэтрин была сейчас

одна и им удалось бы поговорить наедине.

19

302

Эндрю поместили в сырую, темную и мрачную

тюремную камеру; впрочем, подумал он угрюмо, едва

ли ему здесь придется долго пробыть. Еще один день на

свободе — и он был бы далеко, поминай как звали. Но

ночь, проведенную с Энн, он не променял бы ни на что...

даже на свободу.

Энн. Мысль о ней мучила его, потому что Крейтон,

зная ее беспредельную храбрость, понимал, что она

может пойти на все ради него. Один месяц, всего лишь

один месяц, и Энн будет обвенчана... Во что бы то ни

стало надо, было, найти выход, но в голову Эндрю

ничего не приходило.

В камере была лишь охапка соломы; расстелив плащ

поверх нее, он лег и укутался им. Эндрю, понимая, что

голова у него при допросе должна быть свежей,

постарался заснуть, и ему это удалось.

Кэтрин сидела у потрескивающего огня. За немногие

дни ее замужества весь мир вокруг нее, казалось,

переменился. Она так и не смогла до конца понять, что

за человек ее муж.

Она покраснела при воспоминании о ночах,

проведенных вместе; Донован, несмотря на ее

внутреннее сопротивление, каждый раз находил путь к

сердцу и душе Кэтрин, пробуждая в ней страсть вновь и

вновь. Но ее мучила одна мысль: Донован и Дженни.

Ночь уже кончалась, и было ясно, что ей придется лечь

спать в одиночестве. Где он сейчас? Неужели у сказочно

красивой и развратной Дженни? Кэтрин прикусила губу

и подошла к окну. Она докажет Доновану Мак-Адаму,

что нельзя безнаказанно марать честь Мак-Леодов!

Утром она уедет в Стерлинг, чтобы навестить кузину, и

303

оставит мужу записку, из которой будет явствовать, что

она никогда к нему не вернется. Пусть он играет в свои

любовные игры, она в них не участница. От внезапного

стука в дверь Кэтрин вздрогнула.

—

Кто там?

—

Кэтрин, это я, Энн! Пожалуйста, открой дверь.

Мне нужно с тобой поговорить.

Кэтрин дрожащими руками отодвинула засов и

распахнула дверь.

—

Энн! Что случилось?

—

Кэтрин, мне нужна твоя помощь. Ты должна

мне помочь!

— Но что стряслось? На тебе лица нет! Сядь у

камина, согрейся и приди в себя.

Почувствовав, что сестра вся дрожит, Кэтрин взяла

ее под руку и подвела к креслу, сама опустившись перед

ней на колени.

Энн набрала воздуха и, собравшись с силами,

поведала о происшедшем.

—

Ах, Энн, — сказала Кэтрин, поднимаясь с

колен. — Не знаю, как помочь тебе, — ведь я уже

пыталась это сделать!

—

Ты же жена Донована!

—

Да... жена. Когда я нужна ему...

—

Я боюсь, что Эндрю уже пытают! Я этого не

перенесу...

—

Энн, успокойся, — сказала Кэтрин. — Узников

несколько дней держат в одиночках, чтобы подавить их

волю. А теперь поспи. Утро вечера мудренее.

—

Но, Кэтрин!..

—

Успокойся! Уж сегодня Донован точно не

станет его допрашивать: хотя мы и женаты без году

304

неделя, он уже потащился к любовнице! Он у леди

Грэй...

—

Как мне тебя жаль, Кэтрин!

—

Напрасно. Эти мужчины, претендующие на

нашу верность и изменяющие нам при первой

возможности, не стоят того, чтобы из-за них горевать.

Иди. Тебе нужно отдохнуть.

Энн, измученная переживаниями, легла в постель

сестры и тут же провалилась в полный грез и видений

сон. Кэтрин тем временем лихорадочно думала о том,

как спасти Эндрю Крейтона.

Донован редко пребывал в таком раздраженном

расположении духа. Казалось, самое время отправиться

к Кэтрин и злорадно известить ее об аресте Эндрю, но

он не был готов взглянуть ей при этом в глаза. Что

значил Крейтон для Кэтрин? Любовником ее он не был,

это стало ясно в первую брачную ночь; но, без

сомнения,

его

жена

неравнодушна

к

своему

«домоправителю».

Мак-Адам сделал большой глоток виски и опустился

в кресло, чтобы подумать над этим болезненным

вопросом. Хмель оказывал свое действие, и картины,

одна мучительнее другой, начали возникать в его

сознании. Ему и в голову не пришло, что Кэтрин также

мучается над вопросом, где он пропадает всю ночь.

Донован вновь припал к бутылке, надеясь заглушить

душевную боль; вскоре он заснул прямо в кресле.

Король отсутствовал в замке несколько дней. Как

всегда, сразу же по возвращении он первым делом

отправился к Мэгги. Она в одиночестве сидела в своей

305

комнате и была погружена в раздумья. При появлении

Якова она поднялась и протянула к нему руки:

—

Ваше величество!

Король подошел к ней и поцеловал.

—

Сколько раз я тебе говорил, чтобы ты не

переживала за меня! — Чуть отодвинув Мэгги от себя,

он оглядел девушку. — Такое впечатление, что мое

отсутствие положительно влияет на тебя... Или ты все

же рада, что я вернулся?

Мэгги покраснела, но промолчала, и это обеспокоило

Якова.

—

Уж не больна ли ты, душа моя? — спросил он,

когда Мэгги высвободилась из его рук.

—

Нет, милорд, у меня все хорошо.

—

Но что-то не так?

—

Нет, все так, все как надо. У меня будет

ребенок, — сказала она просто.

Не отрывая глаз от лица короля, она с замиранием

сердца ждала, как тот встретит эту весть. Яков поднялся

и подошел к ней; взяв ее за обе руки, он поцеловал их по

очереди. Радость и нежность — эти чувства она

прочитала в его глазах.

—

Когда должен родиться ребенок?

—

В августе.

—

Так ты уже давно обо всем знаешь? Почему же

ничего мне не говорила?

—

Не видела нужды...

—

Мне судить, что нужно, а что нет, — сказал

гневно Яков.

—

Я понимаю, что возникнут проблемы, милорд, а

потому охотно покину двор. Об этом никто не знает, так

что вы вольны поступить по своему усмотрению.

306

Яков подошел к креслу и сел. Мэгги понимала, что в

душе короля происходит борьба, и, искренне его любя,

хотела ему помочь. Взяв с дивана подушку, она

подошла к нему и пристроилась у ног Якова; для

полного счастья ей достаточно было сидеть рядом с

ним, ощущая его близость. В такие моменты она

переставала даже думать о своей дальнейшей судьбе, о

ребенке. Рядом — ее мужчина, ее король, в котором

вся ее жизнь.

Яков встал с кресла и опустился рядом с Мэгги, обняв

ее.

—

Ты красавица, — прошептал он.

—

Я — это твое продолжение, — ответила

девушка, прижимая его голову к груди.

Утром Донован с трудом поднялся, разбитый сном в

неудобном положении и оглушенный выпитым ночью

спиртным. Вскоре он выехал из ворот, не подозревая,

что Флеминг с коварной улыбкой следит, как он в

одиночестве покидает замок. Погладив бороду, он

немедленно поспешил к Дженни Грэй. На его стук

растрепанная и заспанная Дженни открыла дверь. Она

уже запустила несколько сплетен, представляющих

Донована в нужном ей свете.

Дженни и Флемингу не понадобилось много времени,

чтобы спеться и увидеть выгоду в дальнейших

совместных действиях.

—

Флеминг! Какого черта вы заявились в такую

рань?

—

Я к вам с замечательной новостью, леди.

— Что еще за новость?

—

Донован Мак-Адам в одиночку выехал из замка.

307

—

В одиночку? И куда же?

—

Я полагаю, скорее всего, к Ботвортскому замку.

Он и Патрик Хепберн — давние друзья.

—

Но при чем здесь я?

—

Вечером у него встреча с королем, так что

сегодня же он вернется обратно.

—

Понятно... И если он повстречает другого

путника или путницу, то может возвратиться не один...

—

Если бы при этом новобрачная ждала его

возвращения, — усмехнулся Флеминг, — она получила

бы все основания усомниться в его верности.

—

Да, это было бы очень неплохо. Благодарю вас,

милорд.

Дженни умылась, быстро оделась и вскоре уже

скакала по той же дороге, по которой уехал Мак-Адам.

После бессонной ночи Кэтрин была как во сне. Энн

все еще спала, и она села завтракать одна. От

напряженных размышлений голова ее болела. Она

поклялась никогда ни о чем не просить Донована, но

сейчас Кэтрин была слишком озабочена судьбой сестры.

Она решилась немедленно найти мужа, чтобы просить

его об освобождении Эндрю.

Внизу Кэтрин спросила про Донована, и ей сказали,

что тот ускакал в Ботвортский замок, чтобы обсудить

государственные дела с Патриком Хепберном.

—

Он выехал один? — спросила Кэтрин.

—

Да, миледи, — ответил конюх, отводя глаза в

сторону, и Кэтрин догадалась, что не все здесь ладно.

Неужели он и вправду до сих пор любит свою рыжую

Дженни?

—

Скажи-ка, — спросила она конюха, — а леди

Грэй выезжала из замка этим утром?

308

—

Да, миледи,— неохотно ответил тот.

Он питал глубокое уважение к Доновану и обожал

Кэтрин. Ему было непонятно, как Мак-Адам может

играть и любовные игры с какой-то леди Грэй, когда у

него такая жена.

—

Благодарю тебя, Уилл, — сказала она, стараясь

скрыть от слуги горечь измены.

Донован и Патрик Хепберн были ровесниками, и

жизнь их во многом складывалась одинаково. Они

дружили уже много лет и бок о бок сражались за Якова

IV. Патрик, подобно Доновану,

просил руку

благородной леди — Джейн из рода Гордонов.

Донован

в

этот

свой

визит

следил

за

взаимоотношениями супругов и с завистью, и некоторой

горечью отметил, как счастливы они друг с другом.

Может быть, и Кэтрин со временем поймет тщетность

своего противостояния ему и примирится с ролью

жены? Он вспомнил заодно, что в последнее время

Дженни буквально не давала ему прохода и всячески

набивалась в любовницы, хотя он не испытывал к ней

ни малейшего влечения. Он уже понял, что желает

Кэтрин и только Кэтрин нужна ему. Он овладел

искусством разжигать ее страсть, возбуждать ее

чувственность, но всякий раз, овладев ею, видел в ее

глазах печаль и не знал, как с ней бороться.

Закончив переговоры с Патриком, ближе к вечеру

Донован отбыл обратно.

—

Оставайся на ночь, утром уедешь, —

предложил Патрик.

309

—

Нет, мне нужно быть дома до ужина. Кроме

того, хочется немного проветрить голову, много всякой

ерунды накопилось.

Патрик и Джейн долго смотрели вслед Доновану.

—

Почему-то он несчастлив, — заметил Патрик.

—

Да, — согласилась Джейн. — И я

догадываюсь, почему.

Патрик поглядел в глаза жене. Какие баталии

происходили между ними, пока он не осознал, что

любит ее. И теперь она — светоч его жизни. Ему стало

жаль Донована, но только сам Мак-Адам мог понять,

что его проблемы проистекают от того, что он влюблен

и не хочет признаться себе в этом.

—

Только бы он не разрушил все, прежде чем

дойдет до истины...

Донован ехал, погруженный в раздумье. Казалось, он

стоял на пороге того, чтобы понять что-то важное... Его

мысли были так далеко, что на повороте он едва не

налетел на всем скаку на женщину.

— Дженни! — воскликнул он, едва успев поднять

лошадь на дыбы.

Та уже успела приготовиться к его появлению. Она

соскочила с лошади, слегка растрепала волосы,

надорвала платье и высыпала на него пригоршню

дорожной пыли.

Весь вид Дженни являл беспомощность, а в глазах ее,

когда она подняла их на Донована, можно было

прочесть почти настоящие боль и отчаяние.

—

Боже, Донован, какое счастье, что ты здесь.

Меня сбросила лошадь, и, боюсь, я повредила себе

голень.

310

—

А где же твоя лошадь?

—

Там, — показала Дженни на поляну, где

животное мирно пощипывало траву. — Я не смогла ее

догнать.

Донован пришпорил своего коня и через минуту

привел лошадь за узду. Спрыгнув на землю, он помог

Дженни забраться в седло, испытывая недоверие к ее

словам и раздражение.

—

Разве мы спешим? — спросила Дженни

голосом, полным обещания.

—

Да, причем я уже опаздываю.

—

Было время, сударь, — улыбнулась она, —

когда вы не следили за часами.

—

И время это закончилось, когда ты предпочла

другого.

—

Но я уже давно не замужем, — ответила

Дженни.

—

Да, — сказал Донован, — зато я женат.

Он шлепнул ее лошадь по крупу и, когда та

поскакала, последовал сзади, чтобы избежать разговора

во время пути. Дженни была взбешена его холодностью,

но его мысли были далеко от нее.

Время шло, и гнев Кэтрин разгорался. На какое-то

время она забыла даже про Эндрю и Энн. Больше всего

ее поразило, что любовники занимаются своим романом

столь вызывающе, у всех на глазах... Ухватившись за

внезапно осенившую ее идею, Кэтрин сделала

необходимые приготовления и вышла во двор

поджидать приезда мужа.

Уже смеркалось, когда Донован и Дженни прибыли в

замок. Донован скакал на некотором расстоянии от

311

своей бывшей любовницы и чуть не налетел на Кэтрин,

ожидающую его прибытия. Сердце у него радостно

забилось. Неужели его желание исполнилось и перед

ним смиренная и кроткая жена? Но, увидев отчужденное

выражение на ее лице, он понял, что ошибся. Только

сейчас до него дошло, как Кэтрин может истолковать

его возвращение с этой женщиной. Он улыбнулся:

немножко ревности не помешает. Но к тому, что его

ждало дальше, он никак не был подготовлен.

—

Добро пожаловать домой, милорд, — сказала

Кэтрин. — А с вами, леди Грэй, стряслось несчастье?..

Жеребец, которого вы выбрали, оказался слишком

резвым даже для вас?

Эти слова задели Донована за живое. Он нахмурился.

—

Лорд Мак-Адам по своей доброте взялся

проводить меня до дома. Боюсь, я действительно

проявила неловкость. Но дело, конечно, не в жеребце.

Нет такого жеребца, — глаза Дженни блеснули, —

которого бы я не приручила.

—

Не сомневаюсь, — парировала Кэтрин и

повернулась к Доновану, который, с трудом сдерживая

гнев, помогал Дженни спешиться.

— Я счастлива узнать, что вы путешествовали в

обществе такой очаровательной леди, — сладко сказала

Кэтрин.

Донован мгновенно подобрался: он и раньше слышал

медовый голос леди Мак-Адам и прекрасно знал, что он

сулит.

Дженни и Донован прошли за Кэтрин в здание.

Внутри она вдруг повернулась к ним лицом.

—

У вас такой... запыленный вид, — улыбнулась

она Дженни. — Специально для вас я переменила наши

312

апартаменты. Вам, леди Грэй, приготовлена прекрасная

комната. Справа от спальни лорда Мак-Адама. Думаю,

он с радостью покажет вам дорогу.

Она посмотрела на опрокинутое лицо супруга и

торжественно удалилась, ни разу не оглянувшись.

Ошеломленный Донован окаменел, не зная, что

предпринять в такой ситуации; Дженни же ликовала.

Она немедленно прошла в комнату, которую ей указала

Кэтрин: она располагалась справа от спальни Донована

и имела смежную дверь. Подойдя к ней, Дженни первым

делом отодвинула засовы со своей стороны.

Мак-Адам тем временем остановился перед дверью,

где разместилась Кэтрин. Он не намерен умолять жену о

возвращении; как ее хозяин, он воспользуется своим

правом на нее в той комнате, в которую она переехала,

— воспользуется, когда придет время. Она хочет играть

с ним? Что ж, пусть убедится, что он остается

победителем даже тогда, когда игра идет по ее

правилам.

Донован вернулся к себе и уселся за письменный

стол, занявшись счетами, чтобы скоротать время.

Чернильница была полна, гусиных перьев — в

избытке; окна занавешены тяжелыми портьерами. Все

— новое, специально для этой комнаты купленное

Кэтрин. Оглядевшись, Донован понял, что каждая вещь

напоминает о жене. Она должна вернуться сюда, ее

место здесь... Когда в дверь негромко постучали,

Донован радостно улыбнулся: наверное, это Кэтрин

опомнилась и вернулась. Он распахнул дверь и с

разочарованием увидел на пороге Энн.

—

Милорд, вы разрешите мне поговорить с вами?

—

Конечно!

313

Он пропустил ее и закрыл дверь.

—

Мне неудобно тревожить вас в позднее время,

милорд. Но вас весь день не было...

Донован взял ее под руку и усадил у камина, а сам

устроился напротив. Энн казалась такой напряженной и

встревоженной, что он решил не тратить время на

вступительные любезности.

—

Прошу, — сказал он коротко.

В

отсветах

каминного

огня

Энн

казалась

необыкновенно красивой, и Донован подумал, что

никогда не видел ее такой.

—

Я хочу знать от вас всю правду, — сказала она

торопливо. — Что случилось с нашим домоправителем

Эндрю Крейтоном?

Донован удивленно приподнял брови:

—

Эндрю — английский шпион.

Энн не стала лгать, что не может в это поверить или

что не знает об этом.

—

Шпион... — эхом повторила она его слова.

—

Да, сударыня, рыцарь из Дорсетшира. Сэр

Уильям Френсис Эндрю Крейтон. Он был вместе с

Генрихом Тюдором в изгнании, причастен к первой

попытке Генриха занять престол, был схвачен, но бежал.

Бог его знает, как, — очень немногим удавалось

ускользнуть от Ричарда III.

Донован нахмурился. Он чего-то не понимал: Энн

была поражена, но что-то вроде гордости мелькнуло на

ее лице.

—

Завидная биография... в своем роде, — сказал

Мак-Адам. — На редкость умен и едва не обвел нас

вокруг пальца.

Энн взглянула ему в глаза.

314

—

И где же он сейчас?

—

Под стражей.

Энн закусила губу. Он жив... и он рядом. Ей

захотелось как можно скорее уйти, чтобы не выдать

себя. Если кто-то заподозрит, что она любит Эндрю...

Энн задрожала при одной мысли об этом.

—

Еще раз прошу прощения, что потревожила вас;

но мне хотелось все точно знать. Вы должны понять

меня, милорд, Крейтон был очень великодушен и верно

служил нашим интересам.

Энн поднялась.

Донован тоже встал, чтобы проводить ее к двери.

—

Леди Энн!

—

Да?

—

Вас... вас послала узнать о нем Кэтрин?

Энн удивилась.

—

Нет, это интересовало непосредственно меня. —

Она протянула руку, и Донован поцеловал ее. —

Спокойной ночи, милорд.

Она ушла, а его разрывали мучительные сомнения.

Правду ли сказала Энн? Неужели ее подослала Кэтрин?

А раз так, значит, она и в самом деле любит Эндрю

Крейтона!

Донован залпом выпил бокал виски, затем еще один.

Так или иначе, он должен получить ответ на свой

вопрос. С этой мыслью он повернулся и вышел из

комнаты.

20

Эндрю стоял перед Донованом в его кабинете. От

долгого пребывания в темноте его глаза никак не могли

привыкнуть к яркому свету, и от этого он щурился.

315

Однако он внимательно следил за Донованом: тот сидел,

откинувшись на спинку кресла, позади него горел

камин, но на огонь Эндрю смотреть не мог.

По кивку Донована один из его людей приказал

Эндрю снять камзол и рубашку. Тот подчинился,

отдавая

должное

проницательности

Донована:

шотландец хотел видеть его левое плечо. На лице

Донована появилась зловещая улыбка: шрам на левом

плече Крейтона был совсем свежим.

—

Одевайтесь, — приказал Мак-Адам.

Шотландец был одет с безукоризненным вкусом, на

поясе у него висел позолоченный, великолепно

украшенный кинжал. Донован был гладко выбрит.

Эндрю остро прочувствовал, сколь различно их

положение: на нем была одежда слуги, лицо обросло,

волосы спутались.

—

Сэр Эндрю Крейтон? — с издевкой спросил

Донован.

—

Да, милорд, — с полупоклоном ответил Эндрю.

—

Можете сесть.

—

Я постою, — ответил англичанин, испытывая

выдержку Мак-Адама: казалось, тот с величайшим

трудом сдерживал себя. Эндрю интересовало, что было

причиной раздражения Донована. — Прошу вас,

милорд, — сказал Эндрю спокойно.

Он небрежно осмотрел свои ногти, затем зевнул,

раздражая Мак-Адама еще больше.

Голос Донована звучал остро, как наточенное лезвие:

—

Вы до сих пор не повешены, сэр, по одной-

единственной причине: я желаю кое-что узнать от вас.

—

К сожалению, ничем не могу вам помочь. Но

если бы и мог, ничего бы не сказал. Вы человек не того

316

ранга, с кем бы я мог иметь дело даже под угрозой

смерти.

—

Завтра я передам вас в руки Якова. Надеюсь, вы

понимаете, чем вам это грозит?

Донован поднялся, с трудом сдерживая гнев.

Услышав это, Эндрю понял, что он — политический

узник, а, стало быть, последнее слово в его судьбе

должно принадлежать Якову Стюарту, враждебно

настроенному к Англии.

—

Не могу сказать, что доволен вашим

гостеприимством, — ответил он.

—

Король окажется еще менее гостеприимным,

смею вас заверить.

—

Это намек на пытки?

—

Да, — отозвался Донован. — Люди более

сильные начинали говорить после этого.

—

Роль истязателя вам очень к лицу, сэр, —

неторопливо ответил Эндрю, осознавая, впрочем, что

говорит неправду.

Но своего он добился: Донован уже достиг высшей

точки раздражения.

Слишком долго Эндрю отказывал себе в наслаждении

выплеснуть свой гнев. Кровь в нем закипела, ему уже не

хотелось думать и изворачиваться, ему хотелось

действовать.

—

Слушай, шотландец. Если бы я тебя встретил на

поле боя, ты бы у меня давно отправился к праотцам.

—

А давно ли ты ползал у меня в ногах? — не

остался в долгу Донован, делая шаг вперед.

Если бы не охватившее их неудержимое желание

излить злобу, они бы смогли оценить, что стоят один

другого. Но кулаки сжались, кровь ударила в голову.

317

Доновану не терпелось вычеркнуть Крейтона из своей и

Кэтрин жизни, однако в глубине его души зародилось

восхищение перед умом, силой и решительностью

противника. Мак-Адам левой рукой нанес удар по плечу

Эндрю; тот извернулся, так что удар пришелся вскользь,

и немедленно ответил правой. Удар пришелся в грудь

Донована, и человек менее крепкий оказался бы на полу.

Секунду спустя оба уже утирали кровь; Эндрю слизывал

ее с губ, не намереваясь отступать. Ни он, ни Донован

не пытались уклониться от ударов друг друга,

предпочитая боль трусости отступления. Эндрю мстил

за Энн, за свои унижения, за неприятности последних

недель и дней, Донован — за Кэтрин. Через несколько

секунд Крейтону удалось сбить Мак-Адама с ног; он

стоял, тяжело дыша, чувствуя, как сочится кровь из

разбитой губы. Донован рухнул на тяжелое кресло,

которое с грохотом опрокинулось на пол вместе с ним.

Он медленно поднялся, не спуская глаз с Эндрю и

сжимая кулаки. В этот момент англичанин опомнился;

он решил поддаться противнику: пропустил первый же

удар Донована и рухнул на пол, оставшись лежать

недвижимым.

Правый глаз Донована заплыл; коснувшись руки, он

обнаружил, что ладонь вся в крови. Вытерев руку о

камзол, он подошел к двери и открыл ее.

Два стражника за дверью слышали шум, но, зная нрав

начальника, не осмелились войти. Не обращая внимания

на их вытянувшиеся лица, Донован приказал:

—

Принесите воды, — и вернулся в комнату.

Принесли воду, и Донован смыл кровь, ожидая, когда

Эндрю придет в себя.

318

Подождав так минут пять, он потерял терпение и

скомандовал:

—

Еще воды.

Второй кувшин был вылит на Эндрю. Англичанин

зашевелился, словно пытаясь подняться, и со стоном

приложил руку к виску. Крейтон желал одного: чтобы

его актерство произвело убедительное впечатление на

проницательного шотландца.

Донован махнул рукой стражникам:

—

Отведите его в камеру.

Он подошел к упавшему креслу, поставил его на

ножки и утомленно сел.

Стражники поспешили выполнить указание. Но

оказалось, что англичанин не в состоянии ходить после

нокаута. Одному пришлось поддерживать его за пояс и

перекинуть руку Эндрю через плечо, другой открыл

дверь. Они считали его беспомощным, и это была

последняя возможность попытаться бежать, но момент

был упущен, и через несколько минут его швырнули

обратно в камеру, отпустив ему в спину несколько

крепких словечек.

Донован долго сидел в кресле, погруженный в

невеселые мысли. Он нисколько не сомневался, что

король в конце концов прикажет казнить англичанина,

но не чувствовал от этого удовлетворения: ему хотелось

задушить Эндрю Крейтона собственными руками, но

сперва услышать его признание в том, что он уже и так

знал от Кэтрин. Донован тщательно умылся, морщась от

резкой боли, когда вода касалась ран, затем переоделся.

Из комода он извлек маленькую коробочку, после

чего вышел и решительно зашагал в сторону новой

319

спальни Кэтрин. Но едва он взялся за ручку двери, как

та открылась изнутри и перед ним возникла Кэтрин,

собравшаяся куда-то выйти. Оба ошеломленно глядели

друг на друга, не в силах выговорить ни слова. Первой

нашлась Кэтрин.

—

Милорд, — сказала она, — вам нет нужды

скитаться по коридорам: предмет ваших поисков

находится в двух шагах от вашей комнаты. Или мне

привести вам ее прямо в постель?

Донован взял жену за локоть и протолкнул обратно,

захлопнув за собой дверь. Кэтрин держала в руках что-

то полотняное, вызвавшее смутный интерес Донована;

только когда жена отложила предмет в сторону, он

осознал, что это мужская рубашка, и едва не задохнулся

при мысли, кому она могла предназначаться. Кэтрин

смотрела на борьбу чувств в его глазах и ничего не

понимала.

—

Милорд! Вы, кажется, пережили сражение за то

недолгое время, пока мы не виделись. Вы... не очень

серьезно пострадали?

Донован побагровел. Он бы скорее проклял себя, чем

рассказал жене о своей стычке с Эндрю.

—

Куда ты собиралась? Хотела вернуться туда, где

тебе и полагалось быть?

—

Боюсь, втроем там будет тесновато, милорд.

—

Тогда куда же ты шла? — настаивал он.

Кэтрин вызывающе подняла подбородок, не желая

доставлять ему удовольствие сообщением, что она

хотела проверить, один он или с Дженни. Ее упрямство

лишь еще больше укрепило Донована в подозрении, что

рубашка предназначалась Эндрю Крейтону и что

именно к нему Кэтрин и шла.

320

—

Вам нужно поскорее вернуться к любовнице,

пока постель еще не совсем остыла.

—

Я никому не позволю решать, с кем мне делить

постель. Сейчас я предпочитаю разделить ее с

собственной женой, — заявил Донован и, отпустив руку

жены, начал стягивать с себя камзол.

—

Но почему?..

—

Что «почему»?

Он непонимающе приподнял брови.

—

Почему бы вам не пойти туда, где вас ждут?

—

Заруби себе на носу, Кэтрин: никто не вправе

диктовать мне что либо... А тем паче, — с усмешкой

добавил он, — не моей жене выступать в роли моей же

сводни. Это просто неприлично, мадам. Да, кстати, я

принес тебе маленький подарок. Я купил его некогда в

Париже.

Он протянул ей коробочку, руки их на какое-то время

соприкоснулись, и это взволновало обоих. Кэтрин была

сбита с толку. Поистине, ее муж был самым

непредсказуемым человеком, которого она когда-либо

знала. Именно тогда, когда Кэтрин считала, что видит

его насквозь, он одним словом нарушал все ее

построения.

При взгляде на сверкающее ожерелье из изумрудов

она невольно вскрикнула от восхищения.

—

Я принес его, чтобы тебе было в чем показаться

на свадьбе твоей сестры.

—

О-о!

—

Как понимать твое «о-о!»? Как-то безрадостно

оно прозвучало.

Кэтрин уклончиво пожала плечами.

321

— Не так давно, — ты, наверное, об этом даже не

помнишь, — я сказала в часовне в Сконе, что никогда в

жизни не попрошу тебя об одолжении.

—

Помню, конечно.

—

Сейчас я умоляю тебя сразу о двух одолжениях.

Присядь.

Донован отрицательно покачал головой:

—

У меня ощущение, что я должен выслушать это

стоя.

Кэтрин набрала побольше воздуха, пытаясь сохранить

спокойствие.

—

Ну, же, мадам?

—

Я прошу тебя предотвратить свадьбу Энн.

И вновь Донован утомленно покачал головой:

—

Ты не могла бы попросить о чем-нибудь

другом?

Драгоценности,

титул,

помощь

твоим

родственникам? Свадьбу же теперь уже невозможно

отменить.

—

Но почему?

—

Почему? Господи Святый, если бы ты

попросила меня об этом пару недель назад! Ну, а вторая

твоя просьба?

Кэтрин молчала, но Мак-Адам догадался сам:

—

Эндрю Крейтон? — грозно спросил он.

—

Я знаю, кто он на самом деле.

—

Да уж не сомневаюсь.

—

Что ты с ним сделал? Что?! Ты!..

Она оборвала фразу. Спрашивать, где Эндрю, смысла

не было, она и так об этом знала, и хотя англичанин

находился совсем рядом, помочь ему Кэтрин ничем не

могла.

—

Он умрет?

322

—

Очень может быть, — ответил Донован, с

замиранием сердца следя за тем, какое действие

произведут его слова.

Он почувствовал, как участилось дыхание у Кэтрин,

увидел боль в ее глазах, не догадываясь, что это боль за

сестру, а не за себя.

—

Можешь взять свой подарок обратно. Я никогда

им не воспользуюсь.

—

Воспользуешься! Я хочу видеть ожерелье на

тебе. Для того чтобы удовлетворить мое тщеславие,

чтобы все видели, что ты — моя собственность.

—

Не воспользуюсь, — прошептала Кэтрин.

—

Тогда твоему Эндрю конец.

Кэтрин взяла коробочку со стола.

—

Он же ничего не сделал, — прошептала она. —

Не убивайте его, милорд, будьте милостивы.

Кэтрин взглянула на мужа и прочитала на его лице

ожесточение, безжалостность и страсть. Донован был

намерен изгнать Эндрю из сердца и памяти жены.

Вычеркнуть его имя раз и навсегда из жизни, из этого

мира. Его, и любого другого, кто станет между ним и

женой.

Сделав два шага вперед, он подхватил Кэтрин на

руки, и ей показалось, что комната закружилась; она в

порыве страсти прижалась к Доновану, который в

несколько шагов оказался около постели. Кэтрин уже

знала всю тщетность попыток противостоять ему. Он

был властелином ее чувств, и женщина чувствовала свое

бессилие. Кроме того, в самой глубине ее сознания

теплилась мысль, что если он с ней, то, значит, не

находился в постели с Дженни Грэй.

323

Казалось, он целовал ее впервые в жизни.

Зеленоглазая чародейка, она всякий раз умудрялась

пробудить и его гнев, и его страсть, доводя до

беспамятства! Соблазнительница, она дразнила, бесила,

но в следующую минуту заставляла его забыть обо всем

на свете.

«Я никогда не смогу приручить ее», — мелькнуло у

него в голове. Всякий раз она ускользает из-под его

власти, и теперь Мак-Адам вновь оказался в плену ее

жарких, полуоткрытых губ... Кэтрин, в свою очередь,

ощущала, что нуждается в нем, нуждается безумно;

супруги все сильнее зависели друг от друга. Она

чувствовала прикосновения его рук: они ласкали ее

тело, затем Донован освободил волосы Кэтрин от

заколок, распустив их по плечам. Не отнимая губ ото

рта жены, он расстегивал ее платье; Кэтрин вскрикнула,

когда пальцы мужа коснулись ее груди. Теперь он

целовал ее груди, языком щекоча упругие, розовые

соски, лишая Кэтрин последних остатков воли. Донован

уловил этот миг полной и безоговорочной капитуляции.

Откуда-то, словно издалека, она расслышала его тихий

смех, затем Донован прижался к ней всем телом. Рукой

он ласкал ее бедра, мягко, медленно, дразняще

раздвинул ноги Кэтрин, и пальцы его нашли жаркое,

влажное, чувствительнейшее средоточие ее чувств.

Губы его проложили огненную тропу по ее телу к этому

пылающему, содрогающемуся уголку и нашли его; он

сжал ее ягодицы, приподнимая их к своему

неутомимому ищущему языку. Кэтрин застонала,

пытаясь избежать этой сладостной муки, но Донован

удерживал ее, дразня, покусывая, пронзая ее, доводя до

крайней степени чувственного восторга.

324

И снова его рот метнулся к ее губам, и Кэтрин

задохнулась, простонав что-то. Руки ее судорожно

охватили его широкие плечи, а Донован мучил ее,

извлекая из нее всю, до последней капли, страсть.

Наконец он пронзил ее плоть, услышав сладостный

вскрик. Он двигался все быстрее, а Кэтрин оплела его

ногами и прижалась к нему, содрогаясь всем телом.

Вознесенная к высотам, она словно падала затем вниз,

вновь взлетая и достигая пределов страсти... Никогда

еще в жизни она не испытывала таких перепадов

ощущений, такого захватывающего дух восторга.

И вновь реальность, остудившая ее распаленное тело

и сознание, пронзила Кэтрин болью. Опять Донован

доказал, что он полный хозяин и повелитель ее тела; но

на этот раз в его порыве она ощутила что-то новое и

необычное, почти грубое; казалось, он хотел причинить

ей боль, за что-то унизить ее. Он явно был раздражен,

разгневан и мстил ей. Но какое он имеет на это право, на

глазах всего замка развлекаясь со своей любовницей?!

Впервые Кэтрин не удержалась от слез. Отвернувшись

от мужа, она уткнулась головой в подушку, чтобы

заглушить рыдания.

Донован взглянул на нее. В блеске свечей кожа жены

мерцала, как слоновая кость, ее плач вызвал в нем

жалость, но Донован преодолел порыв приласкать,

успокоить Кэтрин... Он надеялся, унизив ее грубым

обладанием, притушить свою боль от того, что его жена

предпочла его другому, но вместо этого ощутил в себе

холодную пустоту. Своевольная и независимая, она

отдавала ему свое тело, но ее внутренний мир по-

прежнему оставался закрытым для него.

325

Донован встал с постели и начал одеваться; затем,

обойдя кровать, присел на нее. Кэтрин слышала, как

матрас скрипнул и прогнулся от его веса, но по-

прежнему лежала, уткнувшись лицом в подушку.

Вытирая глаза, она с ненавистью думала о своей

слабости.

Донован

вспомнил

ее

порывистые

ласки,

непроизвольные движения гибкого тела, когда она,

позабыв обо всем, отдавалась ненасытной, неутолимой

страсти с таким самозабвением, что, казалось, ничего

кроме желания для нее в мире не существует...

—

Посмотри на меня, Кэтрин, — сказал Донован.

Он почувствовал, как напряглось ее тело, но она не

подчинилась.

—

Черт возьми, взгляни на меня!

Она быстро перевернулась на спину и обратила на

него свой сверкающий вызовом взгляд.

—

Завтра ты распорядишься перенести все свои

вещи обратно в нашу спальню. Ты моя жена, и тебе

полагается быть с мужем.

—

А если я не подчинюсь?

—

Тогда я сам отдам такое распоряжение и силой

заставлю тебя идти туда, где тебе надлежит быть. Мне

не хотелось бы при людях уязвлять твое самолюбие, но,

можешь не сомневаться, в случае надобности я сделаю

то, что сказал. Так как, Кэтрин? Будем упорствовать в

своей гордыне или поступим как разумные люди?

«Ну почему, почему я позволяю ему так обращаться

со мной?! Да потому, что я его люблю, — бессильно

подумала Кэтрин. — Потому, что я никогда не

перестану его любить, пусть даже он не любит меня».

326

—

Зачем я тебе нужна? Разве мало тебе того, что

ты проводишь время со своей любовницей на глазах у

всех?!

—

Между мной и Дженни ничего нет; ты затеяла

все эти дурацкие перестановки, а не я.

—

Было бы лучше, если бы я забеременела. Тогда,

может быть, ты оставишь меня в покое и будешь

развлекаться с другими леди.

Донован взял ее за подбородок рукой; глаза его вдруг

потеплели. Нагнувшись, он быстро и крепко поцеловал

жену, так что она не успела увернуться и лишь издала

придушенный

вскрик,

шокированная

таким

обращением. Затем Донован встал и направился к двери.

— Завтра, Кэтрин!.. И запомни: мои слова не пустая

угроза!

Он распахнул дверь и вышел. Кэтрин в ярости глядела

ему вслед, чувствуя, как в ней закипает беспомощный

гнев; схватив со стола книжку, она запустила ее вслед

мужу.

Стоявший за дверью, Донован улыбнулся и пошел по

коридору. Пусть злится сколько хочет, все равно выбора

у нее нет. Как он сказал, так и будет...

21

Кэтрин поднялась на следующее утро чуть свет и

первым делом приказала немедленно перенести вещи

обратно в их с Донованом апартаменты. Все эти

переезды вызвали праздный интерес среди обитателей

замка и породили волну сплетен. Несколько дней только

и говорили что о нешуточной размолвке между двумя

неуживчивыми супругами.

327

Кэтрин поведала Энн, что и она неспособна

разрушить ту гранитную стену отчуждения, которая

возникала всякий раз, когда она заговаривала с мужем

об Эндрю.

—

Я совершенно его не понимаю. И дело тут вовсе

не в том, что пленник — английский шпион. Такое

впечатление, что он ненавидит Эндрю как своего

личного врага.

—

Но почему?

—

Не знаю.

—

Но должна же я что-то сделать! — в отчаянии

воскликнула Энн. Кэтрин с сочувствием взглянула на

нее. — Не могу я дать ему умереть! Не могу!

—

Остается

последнее:

непосредственно

обратиться к королю.

—

Ты думаешь, он милосерднее Донована?

—

Не знаю, — тихо сказала Кэтрин.

Прошло почти две недели, а Эндрю ни разу не

вызвали на допрос, не говоря уже о том, чтобы вынести

ему приговор. Энн больше не могла ждать. Бесшумно,

как привидение, она проскользнула вниз по винтовой

лестнице и осторожно постучала в большую

зарешеченную дверь; когда ее открыли изнутри, в свете

факела она увидела вопросительное лицо стражника.

Энн вынула из кармана золотую монету.

—

Умоляю вас, мне нужно войти. Всего на пару

минут.

Стражник вкрадчивым движением руки схватил

монету и распахнул дверь шире; он сразу понял, кто и к

кому пожаловал в застенок.

—

Там, внизу, — прошептал он.

328

Посмотрев, нет ли кого на лестнице, он пропустил

Энн и захлопнул дверь, заперев ее на засов, затем

торопливо заспешил вниз по ступенькам. Энн, подобрав

юбки, сбежала вниз. В камере, расположенной сразу по

входу в коридор, лежал на охапке соломы Эндрю.

Услышав звук шагов, он приподнял голову и вскочил,

встав у двери, а руками ухватившись за толстые прутья

решетки.

—

Эндрю! — вырвалось из уст Энн.

Она встала по другую сторону решетки, лицом к лицу

с Крейтоном. Оторвав взгляд от девушки, тот взглянул

на стражника:

—

Ни звука об этом! Ни теперь, ни когда-либо в

жизни!

—

Конечно. — Стражник отпрянул назад. — Вы

могли бы мне и не говорить этого. Я никогда бы не

поставил под удар леди Энн!

Эндрю вновь повернулся к Энн.

—

Не стоило тебе приходить сюда! Тебе надо

остерегаться,

иначе

у

тебя

будут

огромные

неприятности!

Энн коснулась его руки:

—

Неужели не стоило, Эндрю?

—

Пара слов, и уходи. Ради Бога, Энн, ты же

подвергаешь себя смертельной опасности.

—

Нет, нет, — возразила она. — Я должна была

тебя увидеть, Эндрю, должна, слышишь?

Обе ее руки сомкнулись вокруг его запястья, а

секундой позже легли в огромные ладони. Крейтону

было стыдно за свой внешний вид: небритый, обросший

грязью, в этой мрачной камере, предназначенной для

политических узников. Но он продолжал оставаться

329

сэром Эндрю Крейтоном, а потому держался с чувством

собственного достоинства.

—

Любимая, — сказал он тихо, — ты должна

успокоиться. Не надо волноваться обо мне.

Эндрю ободряюще улыбнулся.

Казалось, не было дней разлуки, и они вновь могли

наедине говорить друг с другом о своей любви. Но ее

последующие слова были для него совершенно

неожиданными:

—

Я пришла, чтобы помочь тебе бежать.

—

Господи сохрани! — прошептал он. — Это

невозможно. Энн, любовь моя, достаточно того, что я

могу, пусть на короткий миг, вновь увидеть тебя.

Он крепко стиснул ее пальцы.

Энн повернулась к стоящему в отдалении стражнику.

Ее фиалковые глаза умоляли:

—

Можно мне немного побыть в самой камере...

Пожалуйста! Не может быть, чтобы вы были таким

черствым и не поняли меня!..

—

Конечно, конечно, миледи, — улыбнулся тот.

Разве мог кто-то на свете отказать Энн? А тем более

он, знавший хрупкую и добрую девушку многие годы.

Эндрю, наблюдавший за лицом стражника, не мог не

улыбнуться. Миловидность и доброта порой могут

оказаться сильнейшим оружием!

Стражник, избочась в полупоклоне, ибо он питал

должное уважение к силе и характеру пленного

английского лорда — отпер замок. Энн проскользнула

внутрь, после чего дверь была закрыта и заперта.

Послышались

удаляющиеся

шаги

стражника,

означавшие, что они снова оказались наедине — может

быть, в последний раз в жизни.

330

—

Эндрю, — сказала Энн, — ты должен быть на

свободе.

—

А ты через две недели должна будешь выйти

замуж.

—

Да, и твое бегство ничем не может мне помочь...

Наступило молчание. Руки Крейтона судорожно

сжались, и он прошептал:

—

Я его убью!

—

Нет, — выдохнула девушка. — Я не допущу,

чтобы из-за меня погиб невиновный. Но ты должен

всегда помнить: я тебя люблю.

Эндрю прошелся по камере, затем обернулся к

девушке и спросил:

—

Ты сказала, что пришла помочь мне бежать. Что

ты имела в виду?

Энн сунула руку в складки платья и вытащила тонкий

позолоченный кинжал. Эндрю ошеломленно уставился

на него, затем от души рассмеялся, хотя его положение

не располагало к веселью: о, эта красивая, пугливая,

робкая и вместе с тем бесконечно храбрая Энн Мак-

Леод! Он подошел к ней, взял кинжал и спрятал его за

пазухой. Затем снова стиснул ее руки.

—

Знай: как только я вырвусь на свободу, твоему

жениху конец!

Энн грустно улыбнулась:

—

Неужели сэр Эндрю Крейтон способен на

убийство? Ни за что не поверю. Сделай ты так, как

грозишь, и мы больше не сможем спокойно жить на

свете. Эндрю, я не люблю его. Я люблю тебя. Я здесь, и

мы вместе, даже если речь идет всего о нескольких

минутах и это последняя наша встреча.

В глазах у нее сверкнули слезы.

331

Забыв о том, что он небрит, грязен, в соломе, Эндрю

простер к девушке руки. Энн всхлипнула и послушно

шагнула в его объятия.

—

Я вырвусь на свободу, обещаю тебе. Клянусь!

Энн не могла ничего сказать. Он дарил ей надежду, но

если они сбегут, то станут отверженными сразу в двух

странах. Но сейчас никто не смог бы убедить Эндрю.

Она прижалась к нему и проговорила сквозь слезы:

—

Ты должен забыть обо мне, Эндрю.

—

Что? Ты бы еще попросила меня не дышать.

Господи, как ты можешь любить меня и говорить такое!

—

Я ничего не могу сделать для тебя! — в

отчаянии вскрикнула она и уткнулась лицом ему в

грудь. — Я пыталась, пыталась Кэтрин, и все напрасно!

—

Прости меня! — прошептал Эндрю,

обуреваемый гневом и душевной болью

—

Я люблю тебя. Знай: никто и никогда не

прикоснется ко мне.

—

И все же я вырвусь отсюда, — повторил

Крейтон, — запомни это. Сегодня, завтра или через

несколько дней я окажусь на свободе и буду с тобой. —

Он оборвал речь, услышав шаги возвращающегося

стражника. — Все, наше время кончилось. Но запомни:

каждый прошедший день приближает мгновение, когда

мы будем вместе. Прощай, моя хорошая.

Он крепко поцеловал Энн, затем подвел ее к

решетчатой двери.

Энн

не

забыла

улыбнуться

стражнику

и

поблагодарить его, когда они вышли из подвала. Она

вновь оказалась на наружной лестнице. Шаг за шагом,

ступенька за ступенькой девушка удалялась от него, а

впереди были дни, месяцы... может быть, даже годы,

332

прежде чем она сумеет снова его увидеть! Если ей

суждено принадлежать другому мужчине, она день и

ночь будет молиться за Эндрю...

Следующий день и начало другого Крейтон провел в

размышлениях, как бы ему заманить стражника в камеру

и выбраться из замка, который представлялся ему

бесконечным лабиринтом, где на каждом шагу стережет

опасность.

Как ни странно, на выручку Эндрю пришла ревность

Донована, который решил вновь встретиться со своим

мнимым соперником лицом к лицу и узнать, в конце

концов, всю правду о его отношениях с Кэтрин.

Когда за Эндрю пришли два стражника, он

прикинулся

ослабевшим

и

безвольным

после

длительного заключения.

На дворе были сумерки, и обитатели замка готовились

отойти ко сну. Протащив Крейтона по лестнице,

стражники поволокли его по коридору длиной шагов в

тридцать. Эндрю еле-еле переставлял ноги. Они

приблизились к повороту, за которым располагалась

кухня и начинался другой, узкий и извилистый коридор.

Все произошло так внезапно, что потом стражники не

смогли ничего толком рассказать. Эндрю одной рукой

оперся на плечо одного из них, а другой неожиданно

размахнулся и ударил тому в висок — да так, что он без

сознания рухнул на каменный пол. Он еще падал, когда

Эндрю, развернувшись, нанес прямой удар в челюсть

другому провожатому. Этот стражник не посмел

пикнуть: вид у Эндрю, выхватившего из-за пазухи

кинжал, был настолько устрашающим, что он

замешкался и, пропустив удар рукояткой в висок, тоже

медленно соскользнул на пол.

333

В коридоре не было видно ни души. Эндрю быстро

зашагал вперед. Где-то в отдалении слышались шум и

голоса, но, никого не встретив, он благополучно

добрался до южной башни, где располагались комнаты

Кэтрин.

Со двора донесся скрип закрываемых ворот, из чего

можно было заключить, что сейчас около семи вечера;

англичанин

оказался

в

каменной

мышеловке.

Поднявшись вверх по укрытым коврами ступеням, он

остановился перед одной из дверей и приложил к ней

ухо. Тихо. Отворив ее, Эндрю вошел внутрь; в комнате

никого не было. Он в несколько шагов пересек ее и

оказался у окна, расположенного довольно высоко над

землей. Крейтон подтянулся, чтобы отодвинуть

задвижку, но рука его застыла в воздухе: снаружи окно

было зарешечено. Выругавшись, он метнулся к двери и

вновь оказался в коридоре. Крейтон взбежал по

ступенькам и оказался... в комнате Кэтрин. Едва закрыв

дверь, он услышал на лестнице ее медленно

приближающийся голос. Сердце Эндрю заколотилось

при мысли, что она может быть не одна. Он прижался к

стене и, как только Кэтрин вошла, захлопнул за ней

дверь и запер ее на задвижку; теперь они оказались

наедине, молча глядя друг на друга.

—

Эндрю!.. Все в порядке?.. Но как вам это

удалось?

—

Все как нельзя лучше, но у меня совершенно нет

времени. Я просто хотел передать одну весточку и

поэтому здесь. Я... — если, разумеется, сумею

вырваться из замка, — буду находиться в Хермитидже.

Если я понадоблюсь Энн, сообщите мне.

Кэтрин, молча, кивнула головой.

334

—

Мне нужно идти, — прошептал он, берясь за

засов.

—

Не надо его отодвигать!

Эндрю озадаченно оглянулся.

—

Каждая секунда здесь означает для меня не

меньшую угрозу, чем для вас. Мне нужно немедленно

уйти. — Кэтрин вздрогнула, представив, что Донован

находит Эндрю в их спальне. В мгновение ока Кэтрин

оказалась между Крейтоном и дверью. — Есть другой

путь, гораздо лучше этого. — Дрожа, как в ознобе, она

снова задвинула засов. Вид у Эндрю был чуть

раздраженный. — Эндрю, есть потайной ход в эту

башню. Энн и я часто пользовались им в детстве, когда

играли в прятки.

Кэтрин пересекла комнату и остановилась перед

панельной стеной, повернула на ней резную розетку,

надавила из всех сил... и четырехфутовый проем в стене

приоткрылся, оставляя большую щель.

—

Вы просто чародейка, — покачал головой

Эндрю, приседая и вглядываясь в темноту.

—

Сразу направо начинается лестница, — сказала

Кэтрин. — Поспешите.

Она передала ему бронзовый подсвечник с горящими

свечами, и, продвинув его вперед, Эндрю и вправду

разглядел узкие ступеньки, уходящие вниз. Кэтрин

продолжила:

—

Этот переход идет под рекой и заканчивается

неподалеку вон от того монастыря. Через час я буду

ждать вас там с лошадью.

—

Хорошо, иду. Я ваш должник, леди Кэтрин.

Ради меня вы не побоялись себя подвергнуть опасности.

Кэтрин улыбнулась.

335

—

Неужели бы я осталась в стороне, когда

человек, которого любит моя сестра, в смертельной

опасности? Вы выйдете в часовне, — ее тоже видно из

окна. Там сейчас никого не должно быть. Я подъеду к

рощице, что справа от нее.

Эндрю нагнулся и поцеловал ее в щеку.

—

Не забудьте, — сказал он тихо, — я буду ждать

в Хермитидже. Если только понадобится...

—

Да, да, идите же, — торопила его Кэтрин.

—

Еще одно слово. Как бы я ни относился к

Доновану Мак-Адаму... В общем, он счастливый

человек, потому что у него есть вы...

Шагнув в темноту, Эндрю услышал за спиной скрип

петель: Кэтрин закрывала потайную дверь. В лицо ему

пахнуло гнилой сыростью: под рекой воздух был еще

более спертым и сырым, и свечи едва мерцали, готовые

вот-вот погаснуть. Но теперь он летел вперед на

крыльях надежды. У него еще две недели, целые две

недели до свадьбы Энн, и он должен выполнить свою

миссию и вернуться за любимой в этот срок.

Чуть спустя Кэтрин появилась около конюшенного

двора.

—

Подай мне мою лошадь!

Голос у нее звучал безапелляционно. Конюх тупо

поглядел на нее.

—

Ворота уже закрыты, ваша светлость.

—

И без тебя знаю, болван! Я надумала проехаться

верхом! Живо подай мне лошадь.

Конюх исчез и через десять минут появился снова,

ведя за собой черного жеребца.

336

—

Да его сегодня даже не выводили, — притворно

возмутилась Кэтрин, заметив, что конь нетерпеливо бьет

копытом.

—

Его выгуливали этим утром, — защищаясь,

заявил конюх.

—

О, тогда отлично. Как вы думаете, отчего

иногда благородной леди хочется вечером прокатиться

на коне?

Конюх промолчал. Высокий жеребец бил землю

копытом в предвкушении поездки; через минуту Кэтрин

сидела в седле и с грохотом неслась по каменным

плитам двора. Конюх недоуменно смотрел ей вслед:

леди Мак-Леод скакала, как дьявол, и только у ворот

потянула поводья.

—

Откройте, — крикнула она повелительно.

Стражники повиновались без раздумий. Обитые

железом створки с лязгом приоткрылись, и, как только

щель оказалась достаточно широкой для лошади,

Кэтрин пришпорила коня и в развевающемся на ветру

плаще проскакала по мосту через ров. С моста Кэтрин

свернула на дорогу, ведущую к сосновой рощице подле

часовни.

За одной из сосен ее уже ждал Эндрю, который все

еще не мог поверить в реальность своего освобождения.

Кэтрин подъехала к нему и остановилась. Ей пришла в

голову мысль, что, может быть, ни ей, ни сестре не

суждено увидеть его вновь. Только в этот момент

Кэтрин почувствовала, как она привыкла и привязалась

к нему.

—

Я не хочу вас задерживать, Эндрю, это

небезопасно. Поезжайте, и как можно быстрее.

Счастливого пути.

337

Эндрю с привычной ловкостью вскочил в седло.

—

Скажите в замке, что вас сбросила лошадь; я

отпущу ее, как только смогу, она сумеет найти

обратную дорогу. До свидания, Кэтрин. Да хранит вас

Бог! Помните о нашей договоренности.

—

Помню! Прощайте, Эндрю!

Крейтон пришпорил жеребца, и копыта прекрасного

животного застучали по земле, взметая в воздух комки

грязи. Кэтрин постояла, наблюдая, как он, помахав ей

напоследок рукой, исчезает вдали. Затем она

расцарапала себе колени и испачкала землей платье:

только после этого у нее возникла уверенность, что ее

версию происшедшего примут на веру. В пыли и крови,

с растрепанными волосами, она, хромая, побрела к

замку, где уже была на виду у дозорных.

Достигнув ворот замка, Кэтрин постучала в них

рукояткой хлыста. Изнутри раздавался лай собак,

ржание лошадей и человеческие голоса. Ворота

отворились — но не ради нее: из замка для поимки

Эндрю выезжал целый отряд. Первое, что увидели

преследователи, — Кэтрин Мак-Леод, испачканная и в

кое-где разорванном платье; глазами она встретилась с

Донованом.

Она стояла прямая, как тростинка, только плащ бился

на ветру. Донован повернулся, чтобы отдать какой-то

приказ, и направился к жене.

Кэтрин подняла руку, чтобы поправить прядь

выбившихся волос, падавшую ей на глаза, и посмотрела

на Мак-Адама с выражением глаз, которое он так

хорошо знал: с издевкой и насмешкой.

—

Это за мной?

Она показала на всадников и собак.

338

—

Нет. Но почему ты за пределами замка, пешком?

—

Лошадь сбросила.

—

Лошадь! Да ты!..

Он оборвал фразу на полуслове и прищурил серые

глаза.

—

Набегается и вернется, — с улыбкой заявила

Кэтрин и, поежившись, завернулась в плащ. Она уже

глядела не мужу в глаза, а на его вооружение и мощную

фигуру. Сердце у нее заколотилось при мысли, что эти

люди будут гнаться за Эндрю. В отчаянии, оттягивая

время, она присела перед одной из собак, поглаживая ее.

Всадники ждали... Донован тоже стоял перед ними, не

давая возможности выехать, — Я хотела покататься на

лошади, — спокойно объяснила ему Кэтрин. — День

был нервный и тоскливый, захотелось развеяться.

Он взял ее за руку, и Кэтрин не оставалось ничего

иного, как пойти за ним. Заведя ее в свой кабинет,

Донован закрыл дверь и вновь внимательно взглянул на

нее. Кэтрин неторопливо села: ноги плохо ее держали. В

комнате установилось молчание, только треск горящих

поленьев нарушал тишину.

—

Ты поскакала на этом чертовом черном

жеребце, — сказал наконец Донован. — Представь, что

ты ждала бы ребенка. Что могло произойти в этом

случае?

Кэтрин, как бы удивляясь его словам, положила руку

на живот.

—

Но я не жду ребенка, а если бы даже и ждала,

ничего страшного не случилось бы. Езда здесь ни при

чем. — И неожиданно она взорвалась: — Иди к своей

чертовой шлюхе! Плоди с ней ублюдков, но помни: ни

один из них не будет носить твоего имени!

339

Он шагнул к ней, и Кэтрин подняла голову, встречая

его взгляд. Остановившись, Донован отошел к камину и

сел в кресло. Кэтрин встала.

—

Ступай к своей Дженни. Она тебя утешит.

—

Убирайся, — рявкнул Донован. — Выйди, кому

говорят. Оставь меня.

Теперь Донован знал о жене все. Ему не требовалось

даже спрашивать, помогала ли она Эндрю. Ясно, что

помогала. Он хотел бы задушить ее своими

собственными руками, хотел прикончить Эндрю

Крейтона... и хотел ее, хотел больше, чем когда-либо

раньше. В нем шла борьба любви и ненависти. Кэтрин

смотрела на мужа, на его еще не зажившие ссадину на

подбородке, синяк под глазом, разбитые в кровь

костяшки пальцев.

—

Милорд? — прошептала она.

—

Я тебя уже предупреждал. — Он поднял глаза,

но не шевельнулся. Кэтрин отступила на шаг. Медленно,

очень медленно Мак-Адам поднялся и двинулся по

направлению к ней, и Кэтрин, вся дрожа, ждала

развязки. Донован приблизился к жене вплотную и

грубо схватил ее за плечи: — Однажды может

произойти так, Кэтрин, что ты окончательно оттолкнешь

меня от себя, и тогда получишь то, чего так упорно

добиваешься.

—

Бедный, устал от своей шлюхи!

Донован молча смотрел на жену.

—

А я твоей никогда не буду. Никогда!

—

Уйди прочь!

Он резко оттолкнул ее. Трещина между супругами

росла, превращаясь в пропасть. Какая-то пара слов,

признание очевидности могли бы избавить их от этих

340

танталовых мук... Но произнести эти слова каждому из

них мешала гордыня.

У себя в комнате Кэтрин закрыла дверь и,

обессиленная, прислонилась к ней. Боже, что за пытка ее

брак! Он заставлял ее тело таять от блаженства, хотя

при этом не говорил ни слова любви. Прямиком от нее

он способен идти к этой рыжеволосой ведьме и быть с

ней... Заниматься с ней любовью... Мысли эти заставили

ее застонать и броситься на постель с зареванным и

злым лицом.

Донован еще какое-то время сидел в кресле, пока до

него не дошло, что воины ждут его. Тогда он велел

передать, что погоня отменяется. Какой был смысл в

ней, если под Эндрю быстроногий черный жеребец

Кэтрин? Итак, Эндрю ушел... Но уйдет ли он из мыслей

и чувств Кэтрин? Или он по-прежнему будет разделять

его и Кэтрин в их супружеской постели?

Жена безосновательно обвиняла его в том, что он

держит Дженни в качестве любовницы. Может быть, и

впрямь в ее объятиях он обретет покой? Может быть,

сойдясь с Дженни, он сумеет избавиться от чар,

которыми околдовала его Кэтрин? Поднявшись на ноги,

Донован вышел из кабинета и с выражением мрачной

решимости на лице двинулся в сторону комнаты

Дженни, пытаясь убедить себя в том, что желает только

ее... Но в действительности он не мог выбросить из

головы мысли о жене, о ее горячем теле, ее страстности,

ее жарком дыхании и порывистых объятиях. Чего же,

Господи, она еще добивается? Ведь они достигли всего,

о чем только могут мечтать супруги! Что ж, он изгонит

ее из своего сознания, из сердца, покончит с этим

наваждением раз и навсегда. Донован остановился перед

341

дверью бывшей любовницы. Все так просто: войти и...

Дженни красива, хочет его и жаждет упрочить свое

положение при дворе, в чем он вполне может ей

помочь...

Мак-Адам взялся за дверную ручку, он тут же

отдернул пальцы; обругав себя за слабоволие, он

прошел к двери своей комнаты и распахнул ее, ожидая

найти там Кэтрин. Но комната была пуста. Донован

огляделся. Присутствие Кэтрин ощущалось в каждой

вещи, в каждой мелочи. Казалось, она где-то здесь,

рядом... Но Донован не мог забыть ее слов: «Ты овладел

моим телом, но душой я никогда не буду тебе

принадлежать». Навязчивая мысль снова начала мучить

его. Это было как белая горячка — мысль об Эндрю и

Кэтрин. Ведь его жена помогла убежать своему

любовнику... вернее — возлюбленному!

Донован подошел к двери комнаты, смежной с

комнатой Дженни, и медленно задвинул засов. Затем

взял со стола флягу с виски; может быть, хмель положит

конец той неразберихе, что царила в его голове. Он сел у

догорающего огня в камине и взгромоздил ноги на

скамью перед собой, намереваясь хорошенько напиться.

Хоть на какое-то время он вытеснит мысли о Кэтрин из

своего сознания.

Через некоторое время Кэтрин вернулась в спальню.

Первый взгляд ее был на дверь, ведущую к Дженни. К ее

удивлению, она была заперта на засов... Затем Кэтрин

заметила спящего в кресле Донована. Увидев перед ним

пустую флягу, она все поняла. Улыбнувшись, Кэтрин

разделась, легла и быстро уснула безмятежным, мирным

сном.

342

22

Хермитидж, куда бежал Эндрю, был местом, где он

намеревался

встретиться

с

шотландцами-

заговорщиками; ему пришлось ждать целую неделю,

пока все предатели подписали соглашение и отдали свои

экземпляры. Целую неделю! А это значило, что до

венчания Энн оставалось совсем немного... Сидя в

тихой, полутемной комнате, Крейтон пытался сохранить

невозмутимость. От свечи по стенам двигались

гигантские тени. Лорд Флеминг сидел, сложив руки и

поблескивая бегающими глазами. Эндрю отпил эля,

ожидая, что тот ему скажет.

—

Все изменилось, — сказал Флеминг. — Яков

теперь король, а с ним началась новая эпоха. Он

романтик, полон страсти, горяч. Он отменный ездок и

страстный чтец. Великие деяния гомеровских героев,

споры греческих философов... Он читает «Хроники»

Фруассара, «Энеиду» Вергилия, изучает историю,

истолковывает Священное Писание. Он увлекается

новомодной теорией некоего Колумба, доказывающего,

что есть иной, кратчайший путь в Индию. Он осыпает

своими милостями печатников Эдинбурга. И тем не

менее, — лукаво сказал Флеминг, чуть наклонившись

вперед, — он не тот человек, которым можно

манипулировать. Зато он смертен... Мы подготовили

все, что вы желали, сэр Крейтон.

Эндрю кивнул и взглянул на бумаги, которые лорд

Дуглас достал из ларца. Он был последним, чья подпись

должна была стоять на документе. Подписав его, тот

отбросил перо и присыпал документ песком. Эндрю

удовлетворенно улыбнулся:

343

—

Все отлично, милорды. Вы будете щедро

вознаграждены, могу вас заверить. Теперь наш договор

необходимо доставить в Лондон.

На лице лорда Дугласа появилось выражение

неуверенности и страха. Он неожиданно поднялся.

—

Мне придется покинуть вас. У меня сегодня

ужин в покоях короля.

На пальце его осталось чернильное пятно, и он потер

его, словно стремясь стереть с себя клеймо измены.

Затем он вышел.

—

Он немного боится, сэр, и на то есть причины,

— сказал Флеминг. — Его вражда со Стюартами носит

давний характер. Два Дугласа несколько лет назад, при

отце нынешнего короля, были убиты в Эдинбургском

замке. Кроме того, дед Якова убил деда Дугласа,

которого он пригласил к себе в покои. Борьба между

Дугласами и короной за влияние в пограничье —

давняя история, но в настоящее время естественно,

перевес на стороне короля. Итак, Хермитидж ваш; пусть

он будет еще одной жемчужиной в английской короне.

Флеминг упивался своим красноречием, и Крейтон

почувствовал, как в нем начинает расти отвращение к

этому человеку.

—

Но большинство шотландцев, — медленно

сказал он, — предпочтут умереть, но не склониться

перед англичанами.

—

Верно, — согласился Флеминг, — но нас не

должно волновать, что там думает большинство

шотландцев.

Все прошло так гладко, что Эндрю даже почувствовал

разочарование. Взять молодого короля или его юного

брата в заложники и от его имени управлять

344

государством — дальше этого не шли замыслы

беспринципных царедворцев. Прикрываясь ребенком,

они могли бы держать в своих руках всю страну.

Флеминг уже прикончил одного монарха.

—

В конце концов, с Яковом тоже может что-то

случиться, — продолжал Флеминг, — он такой

отчаянный! И до меня доходят слухи о том, что варево

варится, зреют новые мятежи. Короля могут убить, а не

его, так кого-нибудь из его друзей — Патрика Хепберна

или Донована Мак-Адама... — Ему не требовалось

пояснять, что эти люди стоят у него на пути, — это и

без того было ясно.

Эндрю приподнялся.

—

Мне также нужно ехать.

—

Итак, мы друзья?

—

Надеюсь, — ответил он. — Мы поможем друг

другу, и да сбудется Божье предначертание.

Эндрю ходил по опустевшей комнате: итак, у него на

руках все, что ему нужно. Оставалось найти путь к

Доновану, вступить с ним в переговоры, да так, чтобы

тот не успел его прикончить, прежде чем он изложит

ему суть дела. Предстоит дальняя поездка: необходимо

отвезти документы в Англию и добиться того, чтобы

судьба Энн была включена в условия сделки!..

Крейтон достаточно отдохнул за эту неделю и смог на

быстроногом скакуне ночью достичь пограничья. Пока

все идет как нельзя лучше, подумал он. Эндрю не знал,

что назревают события, которые сильно повлияют на

его судьбу.

Мэгги и ее сестры Юфимия и Сибилла завтракали в

обществе Кэтрин и Энн. Подали высокие, тяжелые

345

золотые кубки, в которых плескалось вино. Мэгги

подняла свой кубок и сказала:

—

Давайте выпьем за здоровье короля!

Женщины поднесли кубки к губам и выпили; правда,

Энн и Кэтрин только пригубили. Вдруг Мэгги

вскрикнула, вскочила и опрокинула кубок, так что вино

разлилось по белой скатерти. Затем, перегнувшись через

стол, она выхватила кубки из рук Энн и Кэтрин. Один из

слуг вскрикнул: кубок Юфимии был пуст, а сама она

медленно валилась на пол, содрогаясь в конвульсиях.

Энн и Кэтрин, забыв о себе, метнулись к Мэгги.

—

Позовите короля! — крикнула Кэтрин.

Руки у нее дрожали. В вино, перед тем как подать,

опустили зуб акулы, а стало быть, как все свято верили,

оно не могло быть отравлено.

—

Врача! — закричала Энн; голос ее срывался от

ужаса.

Мэгги все еще стояла, опираясь на стол, и не падала

лишь потому, что Кэтрин удерживала ее обеими руками.

Внезапно портьеры раздвинулись, и стремительно

вошел Яков, пнув ногой стул, оказавшийся на его пути,

не замечая лежавшей на полу Юфимии, короткого

вскрика Сибиллы, топота ног в коридоре; он подхватил

Мэгги на руки и вынес ее из зала, где на полу уже

бездыханными лежали ее сестры...

—

Милая моя, милая моя! — повторял король.

Он опустился на стул, держа Мэгги на коленях; она

прижималась к нему, чувствуя, как ее ноги сводит

судорогой. Мэгги уже не могла говорить. Появился

дворцовый лекарь.

—

Милорд, ей следует немедленно очистить

желудок!

346

Кэтрин, пересиливая острую резь в животе, побежала

за чашей; король тем временем опустил голову Мэгги,

разжал ей зубы и сунул два пальца в рот, понуждая к

рвоте. Теперь оставалось только положиться на милость

Божию. Рот Мэгги вытерли полотенцем, смоченным в

розовой воде.

—

Я перенесу тебя на кровать, — сказал Яков;

голос у него дрожал от волнения.

—

Нет, не надо, — прошептала Мэгги.

Она хотела оставаться подле Якова, ибо чувствовала,

что ее ждет. В соседнем зале уже укрывали белыми

скатертями тела Юфимии и Сибиллы. Служанки и

фрейлины плакали, Яков слышал их рыдания, и сердце

его рвалось на части.

Кэтрин и Энн всего лишь пригубили вино, но и они

чувствовали такую боль, словно наглотались битого

стекла. Сестры, охваченные ужасом, ждали, что с ними

будет дальше.

Глаза Мэгги сомкнулись, лицо прояснилось и навек

застыло. Яков уложил тело любимой на кровать и

накрыл белой простыней. Поцеловав ее в щеку, он

опустился на колени и положил голову на подушку

рядом с ее; его широкие плечи затряслись, и сестры

услышали, как король рыдает.

Остаток дня Яков провел рядом с телом Мэгги,

отказываясь от пищи и питья; никто не решался подойти

к нему...

Энн два дня недомогала; организм ее боролся с ядом.

Вечером, когда ей рассказали о горе, в котором

пребывает Яков, она поднялась с постели и на

дрожащих, подгибающихся ногах по темному коридору

347

прошла в комнату, где над телом Мэгги неусыпно

бодрствовал Яков.

Слезы подступили к глазам Энн при виде горя, в

котором пребывал этот сильный и властный человек.

Казалось, он не заметил девушку даже после того, как

она опустилась на колени рядом с ним. Веки у него

покраснели и распухли, лицо покрылось щетиной;

казалось, что он на грани помешательства.

—

Милорд! — тихо обратилась Энн.

—

Выйдите отсюда! Оставьте меня одного...

—

Не могу, сир. Я пришла, чтобы подготовить

Мэгги в последний путь.

—

Нет!

—

Сир, Мэгги опечалилась бы, увидев вас сейчас...

Неужели вы не любили ее, и поэтому лишаете права

быть погребенной, чтобы душа ее могла обрести покой?

Укор проник в сердце Якова, и он перевел свой

лихорадочный взгляд на Энн. Рука его выскользнула из

руки Мэгги, и король поднялся.

—

Что вы знаете о моей любви к ней! —

прорычал он. — Что вообще осталось хорошего в моей

жизни после того, как рука изверга похитила ее у меня?!

—

Да, сир, но как быть с Мэгги? Неужели вы

предоставите ее тело тлению на земле? Разве она

заслужила это? Мэгги ушла от нас, но она остается в

вашем сердце, милорд. Отдайте ей последнюю почесть!

Голос Энн звучал тихо и проникновенно.

—

Не могу, — задыхаясь, сказал он. — Не могу.

Как мне жить, если рядом не будет ее — ее улыбки, ее

тепла, ее любви?! Не могу...

—

Поймите, сир, немногим суждено испытать

такую любовь, что соединила вас и Мэгги, пусть даже

348

на столь короткое время. Сохраните ее! И позвольте нам

предать останки Мэгги земле!

Последние слова Энн прорвались сквозь рыдания, и

Яков понял, что Энн страдает вместе с ним, что есть

человек, способный понять и разделить то горе, которое

грозило раздавить его. Протянув девушке руку, он

медленно осел на пол; Энн опустилась на колени рядом

с королем.

— Я виноват в том, что она лишилась жизни, —

прошептал Яков. — Они хотели убить меня, но

промахнулись, вот и все. Ведь обычно Мэгги завтракала

наедине со мной!

Потом он долго молчал и, продолжая держать Энн за

руку, незаметно погрузился в спасительный сон. Задолго

до рассвета Яков проснулся и поднял голову, чувствуя

некоторое облегчение.

—

Вы сидели так всю ночь? — спросил он Энн.

—

Вы нуждались во мне, сир, — просто ответила

девушка.

—

Я так ее любил...

—

Да, милорд. Я знаю.

Яков повернулся к ней и понял, что Энн говорит

правду.

—

И что же мне тогда остается?

—

Быть королем!

Он глубоко вздохнул.

—

Да... вероятно, вы правы. У вас такое же чуткое

и доброе сердце, как и у нее, леди Энн...

—

Я просто желаю мира вашей душе, милорд. Вы

разрешите позвать девушек, чтобы мы смогли собрать

Мэгги в ее последний путь?

349

Яков долго молчал, затем медленно поцеловал

холодные губы Мэгги и встал.

—

Хорошо... Спасибо за все, леди Энн... Вы

можете обращаться ко мне в любое время.

Яков повернулся и побрел из комнаты. Энн молча

смотрела ему вслед, и сердце у нее сжалось: Яков мог

стать добрым и великодушным королем, но полюбить

вновь — никогда.

Пятью днями позже Яков Стюарт, поднявшись из

кресла, подошел к окну. Солнце уже садилось, и в

нескольких милях отсюда, в Дамблейнском аббатстве,

служили мессу по Мэгги Драммонд.

Ее могила была средней: справа и слева обрели свое

последнее пристанище ее сестры. В ушах короля все

еще звучало пение над могилой любимой. Страна

притихла, потому что Яков отдал приказ: никаких

празднеств, никаких пиров — ни по случаю крестин, ни

по случаю свадеб — в ближайшие три месяца.

Энн благодарила судьбу за дарованную отсрочку,

хотя и мучилась из-за того, что невольно пользуется

следствиями трагедии. Ей хотелось дать знать обо всем

Эндрю — ведь он уверен, что она вот-вот будет

обвенчана.

Джеффри Спэрроу, не отрываясь, смотрел на

ходившего по комнате Эндрю, так изменившегося за это