Любовница

Глава 9

Маркус стоял возле камина в библиотеке Ифигинии, обдумывая следующий ход.

— Мы должны начать с надгробного памятника. Уверен, что место было выбрано не случайно. Должна же существовать какая-то связь между склепом и вымогателем.

— Вполне возможно. — Ифигиния поставила чайную чашку на блюдечко. — А если он выбрал это место просто потому, что оно уединенно и, несомненно, создает особую атмосферу?

Амелия не отрываясь смотрела на разожженный Маркусом огонь в камине.

— Ясно одно: вымогатель находит особое удовольствие в запугивании людей. Вспомните, он начал угрозами убийства, а теперь дошел до кладбищенских призраков… Но при чем здесь могила миссис Итон?

— Не знаю, — пожал плечами Маркус. — Но нам предстоит это выяснить.

— Согласна, — покорно кивнула Ифигиния.

Маркус посмотрел на нее. Он до сих пор не смирился с мыслью, что кто-то намеренно пытался запугать ее минувшей ночью. Рука его, лежавшая на каминной доске, инстинктивно сжалась в кулак.

Усилием воли Маркус загасил пламя гнева, бушующее в крови, и попытался спокойно и объективно взглянуть и на ситуацию, и на Ифигинию.

Он с облегчением отметил, что три часа, проведенные в кладбищенском склепе, никак не отразились на ее настроении.

Вряд ли нашлась бы другая женщина, способная так же храбро пройти через подобное испытание. Более того, не многие мужчины, окажись они на месте Ифигинии, проявили бы такое же присутствие духа.

Его фиктивная любовница обладает завидной храбростью. И все-таки, когда он доберется до негодяя, заперевшего ее в склепе, с огромным удовольствием отомстит за нее.

— И как же вы намереваетесь поступить? — прервала его мысли Амелия.

Маркус тщательно обдумал вопрос.

— Прежде всего мы должны выяснить, кто такая миссис Итон и, самое главное, кто воздвиг такой роскошный памятник в ее честь.

— Наш поверенный, мистер Мэнваринг, разузнает обо всем, — заверила Ифигиния.

Маркус, конечно же, не забыл молодого человека, выходившего накануне из ее дома. Черт возьми, не слишком ли часто этот Мэнваринг пользуется ее гостеприимством?

— Нет, расследованием займется мой личный поверенный, — отрезал он и тут же спохватился, словно вспомнив что-то важное. — Черт побери… Увы, но это невозможно!.. По крайней мере сейчас.

— Почему же? — удивилась Ифигиния.

— Беркли находится за городом, занят текущими делами… — пробормотал он, барабаня пальцами по каминной доске. Не мог же он, в самом деле, объяснить им, что Беркли сейчас в Девоне, роется в прошлом Ифигинии! — Но в скором времени он вернется и немедленно приступит к поискам.

— Вы действительно не хотите, чтобы мы обратились к мистеру Мэнварингу? — переспросила Ифигиния. — Он великолепно справляется с расследованиями и, без сомнения, добудет нам подробнейшую информацию. Не правда ли, Амелия?

— Да, — подтвердила кузина. — Он великолепен.

— Нет, — решительно возразил Маркус. — Беркли все сделает сам. — Он перевел взгляд с Ифигинии на Амелию. — Как давно вы работаете с мистером Мэнварингом?

— Вот уже три года, — ответила Ифигиния. — Он отличный поверенный. А почему вы спрашиваете?

— Да так, — пожал плечами Маркус. — Я вдруг подумал, что поверенный прекрасно осведомлен о личной жизни своих хозяев.

Ифигиния нахмурилась:

— Но, милорд, мистер Мэнваринг заслуживает абсолютного доверия. Надеюсь, вы не подозреваете его в шантаже?

— Конечно, нет. Я всего лишь размышляю вслух. — Маркус помолчал. — А вдруг, прослужив у вас так долго, этот джентльмен узнал о вашей тетке нечто такое, за что можно потребовать хорошие деньги?

— Ни в коем случае! — с неожиданным пылом возразила Амелия. — Мистер Мэнваринг — истинный джентльмен, сэр! Душа его чиста, и поведение безупречно. Он просто не способен на подобные поступки!

— Амелия права. — Красивые бровки Ифигинии соединились в тоненькую полоску. — Мистер Мэнваринг — порядочный, в высшей степени достойный молодой человек.

Маркус понял, что нет никакого смысла убеждать кузин в обратном: некоторые люди носят личину порядочности лишь для того, чтобы скрыть недостаток элементарной честности.

— Отлично, — примирительно сказал он. — Раз он ваш поверенный, я должен полностью положиться на ваше мнение о нем.

— Совершенно справедливо, — недовольно буркнула Ифигиния.

— В любом случае, — невозмутимо продолжал Маркус, — даже если он и шантажировал леди Гатри, то уж никак не мог бы выведать тайну моей знакомой.

— Разумеется! — слишком сладко улыбнулась Ифигиния. — Но ответьте, милорд, означает ли, что родившиеся у вас подозрения относительно мистера Мэнваринга снимают с меня обвинения в злодействе?

— Хотя я мог бы предположить, что вы устроили маленькое ночное представление лишь для того, чтобы направить меня по ложному следу, тем не менее я считаю это маловероятным.

Улыбка мгновенно исчезла с ее лица.

— Огромное вам спасибо, милорд. А вам никогда не приходило в голову, что и я, в свою очередь, могу представить события таким образом, что подозреваемым окажетесь именно вы?

Он почувствовал внезапное раздражение.

— Не смешите меня, мадам.

— Что же здесь смешного? — вызывающе спросила она. — Вы запросто можете быть вымогателем.

Она говорит совершенно серьезно, ошеломленно подумал Маркус. Он отлично знал, что на протяжении многих лет за ним тянется длинный шлейф сплетен. Куча легенд сложена и о его дуэли, и об убийстве Линтона Спалдинга. Но еще никто никогда не повторял этих сплетен в его присутствии вслух — просто не осмеливался…

— Вы либо очень глупы, либо очень дерзки, Ифигиния. В любом случае вы заходите слишком далеко.

— Или недостаточно далеко, — спокойно парировала она. Амелия встревоженно взглянула на кузину:

— Право, Ифигиния, это ничего не даст нам…

— Напротив. — Ифигиния впилась суровым взглядом в лицо Маркуса. — Я хочу высказать свое предположение. Давайте-ка обратимся к фактам. Вы слывете человеком крайне безжалостным, милорд, а кроме того — удивительно умным. Без сомнения, вы достаточно умны для того, чтобы годами разнюхивать чужие секреты.

— Довольно, Ифигиния. — мягко предупредил он. Она сделала вид, что не слышит.

— Вы могли рассылать письма с угрозами. Вы также могли быть и человеком в плаще, который запер меня в склепе минувшей ночью.

Холодное бешенство охватило Маркуса.

— Я не потерплю оскорблений, мадам.

— А разве вы не оскорбляли меня на протяжении двух дней?!

— Ваши действия с самого начала вызывали подозрения. Вы разъезжали по всему Лондону, выдавая себя за мою любовницу. Пробирались в кабинеты джентльменов и обыскивали их столы. Интересовались галереей Лартмора. И наконец заявились в полночь на кладбище, прихватив пять тысяч фунтов, которые потом внезапно испарились.

— Ради Бога, — прошептала Амелия. — Перестаньте, это же ни к чему не приведет.

— Нет, приведет! — отрезала Ифигиния. — Наш спор докажет их сиятельству, что его поступки могут выглядеть со стороны не менее подозрительными, чем мои.

— Но я не вымогатель, черт вас возьми! — сурово сдвинув брови, вознегодовал Маркус.

— Об этом я никогда и не думала! — фыркнула Ифигиния. — Я лишь… строила предположения.

Маркус резким движением отстранился от камина, пересек комнату и остановился прямо перед Ифигинией, сидевшей на греческом диванчике:

— Мужчина, позволивший себе подобные предположения, неминуемо погибает.

— Вполне допускаю, но, во всяком случае, не от вашей руки! Вы слишком умны, чтобы посылать вызов из-за подобных пустяков.

— Вы считаете мужскую честь пустяком?

— Конечно же, нет, как, впрочем, и женскую. Но нельзя защитить свою честь на дуэли, верно? Истину не устанавливают с помощью пуль.

Маркус наклонился над ней, упершись одной рукой в подлокотник дивана, а другой — в его выгнутую спинку. Ифигиния оказалась зажатой в уголке.

— Однако метко пущенная пуля замечательно успокаивает сплетни, что, согласитесь, тоже немало.

— Очень и очень сомневаюсь. Сплетни просто становятся более приглушенными. А кроме того, разве вам не наплевать на то, о чем судачат в обществе? Нам с вами сказочно повезло, милорд: у нас с вами врожденный иммунитет против этой заразы. Или я ошибаюсь?

— Всему есть границы, Ифигиния. Сейчас вы перешли границы моей снисходительности. Фиктивная любовница не смеет заходить так далеко.

— Откуда вам знать, сэр? Вы же говорили, что у вас никогда не было фиктивной любовницы.

Амелия решительно подняла руку:

— Пришло время положить конец вашей глупой перепалке, пока она не стала еще более неприличной.

Маркус удивленно взглянул на нее:

— Вы совершенно правы, мисс Фарлей. Благодарю вас за то, что внесли в ситуацию нотку здравого смысла.

— Не стоит благодарности.

Маркус выпрямился и принялся мерить шагами комнату.

— Итак, вернемся к более важным вопросам. Только что меня посетила еще одна мысль…

Ифигиния преспокойно расправила свои юбки — так маленькая кошечка приводит себя в порядок после того, как ее бесцеремонно потревожат.

— И какая же мысль посетила вас, сэр?

— Вспомните, с чего начался наш спор…

— Ах, вы опять о том, что поверенный имеет доступ к сугубо личным делам хозяйки? — Ифигиния озадаченно посмотрела на него:

— Ну и что с того?

— А вот что: поверенный не единственный, кто может собрать такую информацию. Во многих приличных домах служат и другие люди, способные разузнать очень многое о хозяевах.

Амелия внимательно посмотрела на Маркуса:

— Вы говорите о слугах? Вряд ли наш вымогатель работает слугой!

— Согласна! — живо подхватила Ифигиния. — Этот человек чувствует себя в высшем обществе как дома. Не забывайте, ему было известно о ваших личных планах провести месяц за городом.

— А печать с фениксом свидетельствует о некотором знакомстве с античными сюжетами, — подхватила Амелия. — Слуги не способны на такие высокие ассоциации.

— Письма написаны четким красивым почерком, — подвела итог Ифигиния. — Мы с самого начала отметили это, как, впрочем, и то, что язык писем указывает на определенное образование их автора.

— Всеми этими качествами может обладать гувернантка или компаньонка, — заметил Маркус.

Кузины как громом пораженные уставились на него.

— О Господи! — вырвалось у Амелии. — Он прав, Ифигиния! Комната гувернантки и компаньонки обычно находится между комнатой прислуги и гостиной. Они столь же образованны, как и их хозяева, но в большинстве семей на них обращают не больше внимания, чем на слуг.

Ифигиния быстро соображала.

— Хотя они и не выезжают на балы и приемы, гувернантки и компаньонки всегда в курсе самых интимных подробностей жизни своих хозяек. Они все видят и все слышат.

Маркус нахмурился:

— Из моей гипотезы следует, что мы ищем женщину, посвященную в секреты по меньшей мере двух домов.

— Женщину, которая сначала работала в доме тети Зои, а потом у вашей подруги. — Ифигиния подняла глаза на Маркуса:

— Сколько лет тайне вашей знакомой, милорд?

Маркус поколебался, обдумывая, как бы не нарушить данного Анне обещания.

— Событие, которым ее шантажируют, произошло семь лет назад. Кажется, вы упоминали, что секрету вашей тетки лет восемь?

— Да. — Ифигиния рассеянно водила рукой по изогнутой ручке дивана. — Весьма любопытная гипотеза, милорд, однако я сомневаюсь, что одна и та же женщина работала в обоих домах.

— И все же лучше проверить, — решительно возразил Маркус. — По крайней мере мое предположение куда более правдоподобно, чем ваше. Откровенно говоря, перетряхивание столов джентльменов в поисках черного воска и печати с фениксом никогда не вызывало у меня особого восторга.

Ифигиния сердито сверкнула глазами:

— Я не согласна, сэр. Моя теория несоизмеримо более разумна, чем ваша. И в отличие от вашей она подкреплена фактами. Кроме того, мы выяснили, что очень узкий круг лиц был связан одновременно с вами и с нашей тетей. А вот ваши построения, милорд, чисто умозрительны.

— Это легко можно исправить, — заметил Маркус. — И все равно моя гипотеза куда более приемлема, чем ваша.

— Вздор! И еще я хотела бы отметить…

Амелии пришлось еще раз поднять руку, призывая их замолчать.

— Могу я снова потребовать от вас избегать в дальнейшем бесполезных пикировок, иначе мы ни на шаг не продвинемся к цели?

Маркус холодно усмехнулся:

— Мисс Фарлей, вашими устами говорит здравый смысл. Ифигиния сегодня не в состоянии ясно мыслить. Что ж, это вполне объяснимо: ей столько пришлось пережить!

— Не правда! — возмущенно воскликнула Ифигиния. — Я при любых обстоятельствах мыслю так же ясно, как и вы, Мастерс!

— Все-таки у нас с вами несколько разные области исследования, верно? — миролюбиво продолжал Маркус. — Вы изучаете классическое искусство — предмет, совершенно далекий от наших с вами забот. Мои же интересы, напротив, лежат в области науки и техники, что позволило мне развить в себе такие качества, как здравый смысл и железная логика.

Ифигиния так и подскочила на диване:

— Никогда в жизни я не встречала более высокомерного, более самодовольного, самоуверенного и надменного человека!

— Ради Бога! — взмолилась несчастная Амелия. — Если вы сейчас же не прекратите идиотскую перепалку, мы не сдвинемся с места!

— С вами нельзя не согласиться, — спокойно ответил Маркус. — Давайте руководствоваться логикой, и только логикой. Итак, сразу по возвращении в Лондон Беркли разузнает все о владельце склепа на Ридингском кладбище. А вы тем временем расспросите свою тетушку и выясните, не было ли у нее несколько лет назад компаньонки, которая могла бы пронюхать о ее тайне. Я же встречусь со своей знакомой.

— Хм-м… — отозвалась Ифигиния. Маркус как будто не замечал ее испепеляющего взгляда, который она метнула в его сторону.

— Потом посмотрим, что нам удастся выяснить. А пока-лучше всего вам будет отправиться отсюда подальше, мадам.

— Вот еще! — пришла в бешенство Ифигиния. — С какой стати я уеду из Лондона?! У меня здесь полным-полно дел!

Маркус покачал головой:

— Наш вымогатель становится все опаснее, это ясно. И, судя по последним его действиям, он причинил вам вред намеренно.

— Ничего он мне не причинял! Просто припугнул, вот и все!

— Их сиятельство абсолютно правы. — Амелия нервно сцепила руки на коленях. — В своем письме злодей совершенно недвусмысленно предупреждает тебя. Кто знает, на что он решится в следующий раз.

— Вот именно, — подхватил Маркус. — Мне не следует спускать глаз с Ифигинии до тех пор, пока Беркли не проведет свою работу.

— Ну вот еще! — огрызнулась Ифигиния. Но Амелия не обратила на ее возражение никакого внимания. Ее взгляд был обращен к Мастерсу.

— Но как вы предполагаете сделать это, милорд?

Маркус мысленно перебрал свои более чем скромные возможности.

— Ифигинии следует вернуться к себе домой, за город, на какое-то время.

— Ни в коем случае! — воскликнула Ифигиния. — Это исключено. Не поеду я домой, вот и все!

Маркуса удивила ее реакция. Любопытно, что удалось Беркли раскопать в Дипфорде?

— В таком случае я предлагаю принять приглашение леди Петтигрю и провести несколько дней в ее хэмпширском поместье.

Ифигиния задумалась.

— Это позволит мне обыскать библиотеку Петтигрю…

Маркус подавил тяжкий вздох.

— Я сам займусь обыском. А вы лучше тщательно осмотрите храм Весты, вы же обещали это леди Петтигрю.

— Вы уверены, что сумеете хорошенько обыскать библиотеку? — недоверчиво покосилась на него Ифигиния.

— Думаю, я справлюсь с задачей, поскольку имел честь наблюдать, как вы проворно шарили по ящикам Лартмора. Разве можно забыть работу мастера?

— Хорошо, милорд, — процедила Ифигиния. — Мы поедем в Хэмпшир.

Маркус вздохнул с облегчением. По крайней мере в Хэмпшире Ифигиния будет под его присмотром. А к их приезду в Лондон уже вернется Беркли. Маркусу не терпелось дать ему новое задание — разузнать все о покойной миссис Итон.

У него было такое чувство, что, несомненно, существует связь между надгробным памятником и вымогателем. Он почти физически ощущал эту связь и решил не останавливаться до тех пор, пока не получит ответы на все интересующие его вопросы.

Вымогатель уже не просто досаждал. Прошлой ночью он зашел слишком далеко. Он по-настоящему угрожал Ифигинии.

И Маркус знал, что не успокоится, пока не поймает негодяя.

Три дня спустя Маркус прохаживался вдоль книжных полок в библиотеке Петтигрю, с любопытством вглядываясь в заглавия книг.

— Цицерон. Вергилий. Ньютон. «Философские протоколы Королевского общества». Должен отметить, у вас великолепная библиотека, Петтигрю. И разнообразная по тематике. Я даже не подозревал, насколько разносторонни ваши интересы!

В ответ суровый Петтигрю, чей мрачный пессимизм лишь подчеркивал жизнерадостный характер его жены, нахмурился еще свирепее, чем обычно.

— Если мужчина не хочет позволить своим мозгам гнить в бездействии, он должен читать еще что-то помимо газет.

— Прекрасно сказано. — Маркус вытащил последний том «Философских протоколов»и пробежал глазами оглавление. — Вы не возражаете, если я позаимствую этот номер?

— Ради Бога. — Петтигрю плеснул себе кларета. — Не обижайтесь на мою прямоту, но хотелось бы знать, сколько вы еще намерены прожить у нас?

Маркус сделал вид, что не заметил его бестактности. Еще вчера, по приезде, он понял, что многодневный прием был исключительно инициативой леди Петтигрю. Ее необщительного супруга совершенно не интересовали гости.

— Мы пробудем здесь недолго. Ваша жена с нетерпением ждет вердикта миссис Брайт относительно вашего храма Весты. Моей знакомой потребуется несколько дней для того, чтобы выполнить необходимые расчеты и сравнить их с размерами оригинального памятника архитектуры, который она видела ранее в Италии.

— Храм как храм. — Петтигрю одним глотком осушил рюмку кларета. — Не понимаю, зачем нам понадобилось мнение миссис Брайт? — Он покосился на Мастерса. — Не примите мои слова на свой счет, сэр… Я так понимаю, она ваша близкая знакомая?

— Да. Очень близкая. — Маркус рассеянно изучал оглавление «Философских протоколов».

Номер был за прошлый год. Маркус обнаружил в нем статью об астрономических наблюдениях и погрузился в чтение. Он, естественно, уже читал этот журнал несколько месяцев назад, ибо всегда покупал протоколы научного общества сразу после их выхода в свет.

Но тогда, девять месяцев назад, он внимательно просмотрел лишь страницы, относящиеся непосредственно к астрономии. Сейчас же Маркуса интересовали главным образом свойства света и отражательных поверхностей, а не звезды.

— Давно знакомы?

— С кем? С миссис Брайт? — Маркус неохотно оторвался от чтения. — Увы, мы познакомились совсем недавно…

— Понятно. Весьма своеобразная женщина.

— Да. Весьма. Тем не менее мы пришли к выводу, что у нас много общего.

Петтигрю в некотором смущении приподнял брови:

— Вас также интересует античность?

— Только в последнее время. — Маркус захлопнул книгу. — Да, кстати, мой ленивец лакей по какой-то вздорной причине до сих пор не удосужился распаковать мои письменные принадлежности. Нельзя ли попросить у вас бумагу? Я хотел написать несколько писем.

— Что? Ах, пожалуйста, пожалуйста! — Петтигрю широким жестом указал на свой заваленный бумагами стол. — Берите сколько угодно!

— Мне придется позаимствовать у вас и коробочку с воском. Надеюсь, вы не будете возражать?

— Возьмите… Она возле глобуса.

— Вы очень любезны.

— Можете писать свои чертовы письма прямо за моим столом, — тяжело вздохнул Петтигрю. — Видит Бог, я все равно не могу воспользоваться им, пока имение переполнено крикливыми гостями! Ума не приложу, зачем жене понадобилось возить сюда столько народу во время сезона! Я уже тысячу раз говорил ей: хочешь общения, так наслаждайся им на здоровье, но только в Лондоне!

— Ваша жена по праву гордится имением. Далеко не каждый может похвастаться собственным храмом Весты!

— Если бы еще в придачу кто-нибудь раздобыл парочку девственниц для него! — фыркнул Петтигрю. — Но в наши дни они встречаются не чаще, чем единороги и фениксы…

— Вы сказали — фениксы? — переспросил Маркус, не отрывая глаз от круглой лужайки за окнами библиотеки.

— Ну знаете, есть такой мифологический персонаж — птица, возрождающаяся из пепла.

— К мифологическим существам я потерял интерес почти в то же самое время, что и к девственницам, — пробормотал Маркус.

— Какой чудный вечер! — Ифигиния подняла глаза к ночному небу.

Она увлекла Маркуса на террасу под предлогом полюбоваться перед отъездом на чистое звездное небо. На самом же деле ей не терпелось выяснить, удалось ли ему обнаружить что-то в библиотеке Петтигрю. Весь день Ифигиния сгорала от желания переговорить с Маркусом наедине, но до самого вечера удобного случая так и не представилось.

А теперь, когда они наконец-то оказались одни под звездами, у нее совершенно пропало желание донимать его расспросами. Ей хотелось сейчас только одного: провести несколько минут наедине с Маркусом.

Время близилось к полуночи. Поужинав и вдоволь наигравшись в карты, гости Петтигрю разошлись по спальням.

Хотя лондонский сезон был сейчас в самом разгаре, здесь, в провинции, гостей не заставляли бодрствовать до рассвета на бесконечных балах и приемах. Провести несколько дней за городом считалось прекрасной возможностью восстановить силы после лихорадочной городской суеты.

Слышно было, как теплый душистый ветерок играет листвой деревьев. Аромат распускающихся цветов наполнял воздух.

Ифигиния глубже вдохнула волшебные запахи летней ночи..

— Какая ясная ночь — Маркус облокотился на лепную балюстраду. Его взгляд был устремлен в небеса. — С каким удовольствием я бы оказался сейчас у себя в Йоркшире!

— Почему вы так стремитесь туда?

— Я оставил там свой новый телескоп.

— Телескоп? Вы увлекаетесь астрономией?

— Да.

Ифигиния была поражена. Казалось, она достаточно хорошо изучила Маркуса, но то и дело открывались все новые и новые глубины, ждущие исследования.

— Я и не знала, милорд…

Усмешка скользнула по его губам.

— Уж не думаете ли вы, что, когда штудировали роль моей любовницы, вы узнали обо мне абсолютно все?

— Да нет же, конечно, нет! — Ей вдруг стало невыносимо жарко. — Я только полагала, что хорошо изучила ваши прошлые и настоящие интересы.

— Не переживайте, — успокоил ее Маркус, не отрывая глаз от ночного неба. — Не такое уж большое упущение. Вы проглядели мое увлечение астрономией по той простой причине, что оно появилось у меня совсем недавно. Меня подтолкнуло к нему изучение зеркал и свойств света.

Ифигиния решила отложить свои вопросы на более подходящее время. Гораздо важнее и интереснее узнать нечто новое о человеке, которого она полюбила.

— Каким же это образом?

— Все очень просто. — Маркус быстро взглянул на нее и снова обратил взор на небо. — Прежде чем изучать звезды, необходимо изучить свет. Зеркала же используются для того, чтобы сфокусировать световой луч и тем самым получить возможность увидеть далекие звезды.

— Вы говорите о тех зеркалах, которые используются в телескопах?

— Да. Кроме того, зеркала используются для фокусирования собственно светового луча, что позволяет изучать его. Я как раз работал над таким проектом. — Он искоса бросил на нее до странности нерешительный взгляд. — Я изобрел небольшой прибор, с помощью которого можно исследовать свойства света.

— Как же он действует?

— Я использовал призму и небольшой телескоп, — начал было он, но тут же, словно раскаявшись, прервался. — Простите. Наверное, знатоку античности эта тема покажется слишком скучной.

— Ах нет! Ни в коем случае! — горячо заверила его Ифигиния. — А кроме того, античность имеет самое непосредственное отношение к небесам. К примеру, все звезды и планеты названы именами мифологических существ и героев.

— Действительно.

— Скажите, а что вы надеялись открыть, изучая свет далеких звезд?

— Трудно сказать, — пожал плечами Маркус. — В свое время на меня очень большое впечатление произвели слова Вильяма Гершеля, оброненные им пару лет тому назад

— Что же он обронил?

Маркус обернулся, взял ее за руку и повел вниз по широким каменным ступеням, сбегающим в сад.

— Он заметил, что, глядя на звезды, мы в каком-то смысле смотри в прошлое.

— Не понимаю…

— По современным подсчетам, свет звезд идет до нас тысячи и тысячи лет.

— Да-да… Кажется, я понимаю вас! Свет, который мы видим, был испущен многие тысячелетия назад, — прошептала Ифигиния. — Я никогда не задумывалась об этом. Какая прекрасная мысль!

— Меня она тоже очаровала, — улыбнулся ей Маркус. — По моему глубокому убеждению, кроме людей, имеющих непосредственное отношение к астрономии, лишь немногие способны выслушивать пространные рассуждения на эту тему.

— Понятно. — Ифигиния наслаждалась ощущением большой мужской руки, в которой утонули ее маленькие пальчики. Сегодня ночью они с Маркусом рядом и духовно, и физически… Какое счастье, что он больше не считает ее вымогательницей! — Любопытно, но меня часто обвиняли в том, что я нагоняю на всех скуку своими заумными разговорами!

— В это трудно поверить.

— И тем не менее это чистая правда. Боюсь, что я была, вынуждена вплоть до последнего года вести слишком спокойную и неприметную жизнь.

— Полагаю, виной тому были возраст и немощь вашего супруга.

— О да… Мистер Брайт не часто выезжал в свет.

— А значит, и вы тоже.

— Да.

— Признайтесь мне, Ифигиния, — ласково спросил Маркус, — вы были верны вашему супругу?

Ифигиния поперхнулась и тут же умудрилась споткнуться о спрятавшийся в траве камень.

— Что за странный вопрос, милорд!

Маркус поддержал ее под руку.

— Что же в нем странного, мадам? Вы достаточно долго вращаетесь в обществе, чтобы заметить одну очевидную вещь: верные жены — огромная редкость, и их легко пересчитать по пальцам одной руки.

— Из своих наблюдений я сделала вывод, что число неверных жен отступает перед числом вероломных мужей, — парировала она.

— В этом вы правы.

Одержав небольшую победу и неожиданно осмелев, она незаметно сменила тему беседы:

— А вы были преданным мужем, милорд?

Маркус, помолчав, заметил:

— Одно из моих правил запрещает обсуждать свое прошлое. Особенно если это касается моего брака.

Получив столь решительный отпор, Ифигиния приуныла:

— Ах да, как же я могла забыть! Ваши знаменитые правила… Скажите, вам нравится жить, следуя им, милорд?

— Они отлично мне служат.

— Жизнь так коротка, — прошептала она. — По-моему, избыток правил делает ее бесцветной и скучной.

— А мне кажется, что правила превосходно охраняют личную жизнь от постороннего вмешательства.

— Но человек лишает себя слишком многих радостей, следуя строгим законам общества, — упрямо возразила она.

— Я не живу по законам общества, Ифигиния. Я живу по собственным законам.

Они забрели в самый красивый уголок роскошного парка Петтигрю. Огни огромного дома остались далеко позади. Обернувшись, Ифигиния не увидела и самого дома — длинные ветви деревьев скрыли его от глаз.

Ночную тьму рассеивали лишь свет звезд да сияние уже почти полной луны.

— Как будто мы одни в целом мире, — прошептала она.

— Отрадная мысль. — Взгляд Маркуса привлекло высокое строение, смутно вырисовывавшееся за деревьями. — Что это там?

Ифигиния узнала величественные, стройные колонны храма Весты.

— Местная достопримечательность. Сегодня днем, пока вы были в библиотеке Петтигрю, я закончила замеры. Кстати, вам удалось обнаружить что-нибудь любопытное?

— Нет. Петтигрю пользуется самым обычным красным воском. На ванночке нет никаких черных следов, а на печати вырезано сердце.

— Какая жалость! А вы тщательно осмотрели его стол?

— Да. Уверяю вас, Петтигрю не вымогатель. — Маркус свернул, огибая круглые стены. — А как ваши успехи? Петтигрю действительно владеет копией храма в Тиволи?

Ифигиния тихонько вздохнула, разочарованная новой неудачей. Теперь придется исключить из числа подозреваемых и Петтигрю.

Она посмотрела на изящное, воздушно-легкое строение. Лунный свет струился через открытую крышу, придавая храму какое-то совершенно особое, таинственное очарование, которого она не заметила днем.

— Надо сказать, весьма неплохо, — протянула она. — Отлично передано ощущение невесомой легкости, столь присущее оригиналу. Отметьте также великолепную пропорциональность колонн. Диаметр основания храма почти полностью совпадает с оригиналом.

— Да-да, вы правы.

И тут Ифигиния поняла, что Маркус смотрит на нее, а не на храм. Глаза его сверкали в темноте. Что-то в тембре низкого глубокого голоса мгновенно наполнило горячей сладостью все ее существо.

Ифигиния перевела дыхание и попыталась как можно беззаботнее продолжать блистать своей эрудицией.

— Можно даже представить себе, как в храме непорочные весталки днем и ночью поддерживали священный огонь…

— У вас гораздо более смелое воображение, чем у меня. — Маркус провел ее между высоких колонн и остановился посередине круглого каменного пола, с насмешливым любопытством оглядываясь по сторонам. — Я вот не в силах представить здесь ни одной девственницы. И тем не менее это местечко действует вдохновляюще даже на меня.

— Правда? — Ифигиния почувствовала, как во рту у нее пересохло.

— Да. — Он взял ее лицо в свои большие ладони. — Вам очень подходит ваше прозвище. Леди Звездный Свет. Вы рождены скользить по звездному лучу, Ифигиния.

Она вздрогнула. «Я рождена любить тебя», — пронеслось у нее в голове. Знакомая тоска в который раз сжала сердце. Скорее всего ей никогда не придется произнести вслух слов признания, ибо Маркус никогда не захочет услышать их.

— Вам нравится притворяться моей любовницей, Ифигиния?

— О да, еще бы! В роли вашей подруги я неизменно привлекаю к себе всеобщее внимание. Честно говоря, мне будет немного жаль, когда наш маскарад закончится.

— Вот как?

— Ну… не так чтоб уж очень, — поправилась она. — Откровенно говоря, ужасно утомительно все время находиться на виду. И в то же время какая грандиозная затея! Почти столь же грандиозная, как последняя моя поездка в Италию.

Маркус приподнял бровь:

— Почти? Какой удар! Мне нестерпимо больно слышать, что роль моей любовницы проигрывает в сравнении с вашим итальянским путешествием.

Ифигиния пришла в ужас от мысли, что невольно оскорбила его.

— Но я вовсе не хотела обидеть вас, милорд! Я действительно нахожу свою роль крайне интересной.

— Но не настолько, чтобы сравниться с развалинами Помпеи.

— Видите ли, милорд… Помпея — это Помпея, — мягко упрекнула она. — На земле не так много вещей, которые способны сравниться с ней.

— Не стану оспаривать эту мысль. И все же позвольте мне добавить несколько волнующих впечатлений к вашей последней грандиозной затее…

И он впился поцелуем в ее губы. Ифигиния так и не успела понять, что разожгло пламя ее чувств: то ли лунный свет был тому виной, то ли жар, исходящий от тела Маркуса.