8

Девитт как будто ждал ее. Стоял возле стола, скрестив руки на груди, и смотрел на дверь. Джемма безмолвно прошла в кабинет и положила футляр на стол. Марк потянулся к нему, вынул кулон с сапфиром и, держа на раскрытой ладони, всмотрелся в его синеющую глубину.

— Считается, что сапфир — камень богов, — произнес он задумчиво.

«Вот и оставь его себе. Ты ведь бог», — хотелось резануть Джемме, но она не позволила себе вызывающих реплик.

Сейчас.

— А я — чересчур земная, — ответила она. — Избавь меня от подобных дорогих презентов. Они для богинь, а не для простых секретарш, у которых руки выпачканы черным грифелем.

— Правда? — высоко изломил бровь Девитт. — Они у тебя выпачканы грифелем?

Джемма безмолвно показала ему свои ладони: на подушечках указательных пальцев обеих рук отчетливо виднелась въевшаяся от тщательной растушевки грифельная пыль.

— А я раньше не замечал этого. — Девитт смотрел на ее ладони таким взглядом, от которого у Джеммы участилось дыхание, подскочило давление и помутнилось сознание.

Ее ручки вдруг очутились в его руках. Джемма запоздало дернулась. Глаза у нее вспыхнули, отразив блеск сапфира.

— Никогда не встречал ничего более возбуждающего, — шепнул Марк, поднося ее пальчики к своим губам, — нежные розовые пальчики, перемазанные черным грифелем. Вы снова рисовали карикатуру, мисс Торрел?

Джемма с широко распахнутыми глазами покачала головой. Да, она рисовала, но не карикатуру.

И не портрет. Наверное, то, что она нарисовала, можно было назвать пейзажем. Очень мрачным…

— И что же тогда? — Язык Девитта лизнул подушечку указательного пальца на ее левой руке.

Джемма с протестующим вскриком выдернула руку. Она пришла сюда не для того… не для этого… Для чего она пришла? Ах, да, отдать сапфир.

— У меня много работы, — процедила она на безопасном расстоянии. — Я ухожу к себе.

Она заставила себя сделать шаг к двери, но голос Девитт остановил ее:

— Ты кое-что забыла, Джемма.

— Нет. — Она сделала еще один шаг, не оборачиваясь.

— Джемма…

— Богу богово, мистер Девитт, а Джемме Торрел ничего не надо…

От тебя.

Она этого не сказала, но он, конечно же, догадался об окончании этой недосказанной фразы. Она не видела его лица. И радовалась этому обстоятельству. Еще три шага — и она скроется за дверью. Окунется в спасительное серое марево тусклого коридора.

— Принеси мне то, что ты нарисовала, — донесся до нее голос босса. — Это приказ, Джемма…

Она буквально выпала за дверь, едва-едва переводя сбившееся дыхание. Приказ…

Джемма неуверенно шла к себе, стараясь шагать ровно и прямо, чтобы ее не приняли за нетрезвую. Ноги же у нее подрагивали в коленях. В голове клубилась пустота. И только одна бешеная мысль бесновалась в темном вакууме: сапфир все-таки остался у Девитта!

Марк получил рисунок Джеммы Торрел, который он приказал ей показать.

По факсу.

На листе была изображена аккуратная могила. На широком мраморном надгробии красовалась эпитафия на латыни (разумеется!): «Hie iacet…»[3]

Увидев имя покойного, Марк сразу потянулся к кнопке коммутатора.

— …Когда он умер? — коммутатор был неестественно тих.

— Вчера. — Джемма подняла голову от другого рисунка, с трудом отрывая взгляд от рисованных ониксовых глаз. — После непродолжительной болезни. Его смерть была легкой.

— Что-то не верится, — из коммутатора изверглась волна шипящего подозрения. — По-моему, ты его убила. Конечно! — взревел коммутатор. — Это было хладнокровное предумышленное убийство! Я заявлю на тебя в полицию.

— У тебя нет доказательствю. — Джемма показала догадливому коммутатору язык.

— А пальчики, выпачканные грифелем?

— Я отмою их щеткой, с антибактериальным мылом.

Коммутатор озадаченно замолчал, но не выключился. Он молчал долго, чтобы наконец сказать совершенно иным тоном, пронзительно-печальным, касающимся обнаженных надорванных нервов:

— Он не должен был умирать.

— Он умер.

— Воскреси его, Джемма.

— А смысл?

— Вместе с ним умерла часть Джеммы Торрел.

— Возможно.

— Это жестоко.

— Это правильно.

— Джемма…

Джемма отключила коммутатор — резко выдернула шнур из розетки. И, не дожидаясь звонков по обычному телефону, выскочила из кабинета.

Бездумно осмотрелась по сторонам и торопливо направилась к лифту, чтобы спуститься вниз, в офисное кафе, выпить стакан имбирного пива за упокой души почившего мистера Тролля.

Он был отличным.

От всех.

…За упокой талантливого карикатуриста она выпила не один стакан, а три, и голова у нее приятно закружилась. И в глазах посветлело. В таком настроении и с такими глазами, в которых все было золотистым, гораздо легче возвращаться в опротивевший кабинет и сидеть там до окончания рабочего дня.

Когда Джемма отперла дверь, шагнула за порог, то под ногами у нее что-то шелохнулось. Она опустила глаза и увидела, что стоит на листе бумаги, который кто-то подсунул ей под дверь. Нагнувшись за ним, Джемма чуть не упала — все-таки три стакана крепкого пива давали о себе знать.

«В связи с насильственной кончиной мистера Тролля я пересмотрел схему нашего делового сотрудничества. Новая схема такова: вы, мисс Торрел, либо лежите подомной, либо лежите на мне. Итак, и эдак очень даже неплохо.

P. S: сегодня вечером я прошу вас задержаться после работы. Мисс Торрел ждут сверхурочные.

P.SS: сверху или снизу — выберешь сама».

Джемма перечитала записку еще раз. Имбирный хмель из головы мигом улетучился. Она села за стол и, уставившись на ровные четкие бескомпромиссные буквы, глубоко задумалась, как ей поступить — сбежать прямо сейчас или все-таки отработать положенное время и уйти за две-три минуты до окончания рабочего дня? Или лучше на полчаса раньше? Ей не следует недооценивать Девитта. Он ведь опять может запереть ее в кабинете. Или еще чего-нибудь придумает.

Да, наверное, она исчезнет минут на тридцать раньше положенного срока. Исчезнет тихо-тихо. Все дела сделает сейчас, чтобы потом никто ее не хватился из-за какого-нибудь глупого пустяка и не задержал даже на минутку. В ее обстоятельствах лишняя минутка задержки обернется дилеммой «сверху или снизу?», которую она будет решать, лежа на серебристом диване.

Джемма даже всхлипнула от данной перспективы. Из бездонных глубин подсознания немедленно всплыли запретные картинки с изображением Девитта, обнаженного, исступленного и бешеного, и струсившая, захлебнувшаяся шальными эмоциями Джемма чуть было не сбежала с работы в ту же секунду.

…Она все успела. Со всем справилась. Незавершенных дел на сегодня не осталось, и не осталось людей, которые могли бы остановить в решающий момент бегства из офиса на полчаса раньше. Она всех обзвонила заранее. Все просчитала и продумала.

Джемма предварительно выглянула в коридор, убедившись, что он пуст. После заперла кабинет и стремительно метнулась к лестнице: дожидаться лифта она не рискнула. Она быстро спускалась по ступеням, удивляясь, что ей так легко удалось сбежать. Девитт в этот раз просчитался. Она даже хихикнула от мелкого торжества.

— …Мисс Торрел?

— Да, — удивленно отозвалась Джемма, стоя у турникета.

Ее окликнул старший из охранников, которые наблюдали за посетителями.

— Простите, что беспокою, мисс Торрел, но у меня имеется особое распоряжение мистера Девитта задержать вас.

Распоряжение Девитта?

Задержать?!

Ее?!!

Джемма вытаращилась на охранника, раскрыв рот.

— Задержать и проводить к нему, — закончил охранник, глядя на нее с холодным подозрением, как будто она была разыскиваемой террористкой, за которой тянулся кровавый шлейф.

— Но, — растерянно пробормотала Джемма, чувствуя, как разгорающийся предательский пурпур плавит кожу, — я ничего такого не сделала…

— Это вы скажете мистеру Девитту, — твердо проговорил охранник. — Пройдемте, мисс Торрел.

Джемма была готова ударить его по голове и попытаться пробиться к выходу в ожесточенном сражении. Однако вовремя одумалась. Лишний шум ни к чему. И драка тоже. А то, чего доброго, на нее наручники наденут. Вот будет позор-то! Хотя гораздо страшнее не позор, а другое — что в этих наручниках ее притащат к Девитту, а уж он, закрыв на ключ дверь, воспользуется ее «скованным» положением сполна.

Она издала тяжкий обреченный вздох и покорно двинулась за охранником, понимая, что скандал и наручники ей не нужны совсем и что она опять проиграла. Девитт оказался умнее.

Девитт…

Господи, если бы этот твердолобый тип, волочивший ее к коварному боссу, знал, что с ней сделает мистер Девитт, когда здание опустеет….

Джемма запнулась. Охранник посмотрел на нее уже угрожающе, и она опустила голову. Никто ничего не узнает. Никто не смотрит Девитту прямо в глаза, и никто не видит, что за демоны там притаились. Демоны, которые жаждут…

…ее.

— Мисс Торрел, — огласил охранник с таким выражением, словно объявлял ее выход на арену.

Президент «Меандра» откинулся на спинку кресла и сощурил глаза. Под этим прожигающим взором Джемма едва не растеклась сотней талых ручьев по полу. Она бессильно прислонилась к стене.

— Благодарю вас, мистер Пол. — Сладкая улыбка скользнула по губам Девитта и приклеилась к ним, но чуть-чуть косовато. — Произошло небольшое недоразумение, и мне хотелось бы разобраться в этом недоразумении лично. Мисс Торрел, — вежливо и доброжелательно кивнул президент замершей Джемме, — я приношу глубочайшие извинения за задержание, но это совершенно необходимо было сделать…

Разумеется, сию вежливую чушь босс произносил исключительно для мистера Пола. Джемме хотелось заорать от всего происходящего. Чтобы сбежался народ. Чтобы народ увидел демонов в ониксовых глазах президента «Меандра»…

Мистер Пол, выполнивший ответственную миссию, благополучно ушел, напоследок еще раз грозно глянув на притихшую Торрел.

Девитт и Джемма остались один на один.

— Небольшое недоразумение, говорите, — проскрежетала Джемма, по-прежнему приклеенная к стене. Голос ее повышался от слова к слову. — Да на меня теперь все смотрят как на главную государственную преступницу!

— А вы и есть главная государственная преступница, мисс Торрел: вы смылись с работы на целых полчаса раньше. — Марк Девитт излучал демоническое благодушие, подчеркнутое демонстративно — издевательским небрежным «вы». — Признаюсь, даже от вас я не ожидал подобной наглости. Ну, на пять минут, на десять, а вы, оп-ля, и на целых полчаса. Экое нарушение трудовой дисциплины! Конечно, вы преступница, мисс Торрел.

— Я торопилась. — Спина у Джеммы холодела то ли от стены, то ли от предчувствия.

— Удрать…

— Исчезнуть.

Тут Марк Девитт улыбнулся — Люцифер должен был бы умереть на месте от зависти, увидев подобную леденяще-прекрасную улыбочку, преобразившую красивые черты Девитта в страшную маску. У Джеммы похолодели пятки в туфельках. Видимо, именно туда скатилась ее захолодевшая душа.

— Я предполагал, что вы после моей записки попытаетесь исчезнуть. — Марк выразительно подчеркнул это слово, будто смакуя его. — И принял меры загодя. И ты, мисс Торррел, попалась, — босс внезапно перешел на «ты», и этот переход заставил Джемму отклеиться от стены и вцепиться в ручку двери, — так что у тебя приблизительно минут сорок, чтобы определиться, где ты будешь находиться — сверху или снизу.

— На диване? — зачем-то уточнила Джемма полуобморочным вибрирующим голосом. Девитт кивнул, а потом задумался: — Хотя почему мы зациклились на диване? — Его глаза быстро и внимательно обежали кабинет. — У нас еще имеется отличный стол, удобное кресло, широкий подоконник, пол, наконец. Простор-то какой… для фантазий.

— Я хочу домой. — Джемма еще на что-то надеялась.

— Домой нельзя, — строго возразил Девитт. — Потому что вы, мисс Торрел, порядочная девушка. А порядочные девушки домой мужчин не водят. А порядочные мужчины, к коим я себе причисляю, порядочных девушек в своем доме не компрометируют. Поэтому у нас остается только этот уютный кабинетик с милым диванчиком. В гостиничных номерах я светиться также не хочу, и вас засвечивать не имею никакого желания. Вы, мисс Торрел, моя личная тайна…

Джемма попыталась изобразить смелую и гордую улыбку непокоренной воительницы из дамских романов, однако губы почему-то разъехались вкось, вместо улыбки получился зверский оскал, обнаживший клыки. Она подозревала, что вместо воительницы стала похожа на вампира.

Тем лучше!

Впрочем, ее вампирский оскал Девитта ничуть не смутил. Подумаешь, секретарша-вампирша!

— Я сейчас закончу разбираться с новыми контрактами, и мы с тобой приступим, — деловито сообщил ей Девитт, склоняясь над бумагами. — Пока посиди тихо и мне не мешай.

— Тогда, может быть, мне подождать в приемной? За дверью? — осведомилась Джемма осторожно и как можно невиннее.

Девитт на мгновение опять вскинул голову и ласково погрозил Джемме пальцем.

— День дураков еще не скоро.

А дурочек?

Но Джемма не стала развивать эту рискованную тему. Она помялась у двери, потом все-таки присела на злополучный диван — прямо на прикрывающее пятно шелковое покрывало. Девитт никак не реагировал на ее перемещения, углубившись в работу.

Джемма сложила руки на коленках, и, как только она перестала двигаться, в голову один за другим стали вспархивать бессмысленные вопросы. Почему она здесь сидит? Почему бы ей не встать и не выйти? Не побежит же Девитт за ней, крича, что она забыла с ним переспать. Она может уйти. Но она никуда почему-то не идет. Сидит и ждет.

Господи, чего она ждет? Ждет, что они начнут заниматься любовью? Именно! Она ненормальная. И из «Меандра» прямиком угодит в сумасшедший дом. А там…

Там ей будет что вспомнить.

О «Меандре».

Джемма потрясла головой, чувствуя, что спутанные мысли темнят голову, и без того больную. Надо все-таки попытаться уйти. Пока не поздно…

— На сегодня хватит, — сообщил вдруг Девитт.

Поздно!

Босс отодвинул от себя последний лист. Его черные глаза немедленно устремились на подскочившую Джемму. Внутри нее что-то таяло, текло, утекало…

Девитт запер дверь, выключил свет и после примостился рядом с Джеммой на диване. Кругом уже установился привычный вечерний покой, лишенный дневных звуков. Утомленный офис готовился уснуть.

Рука Девитта скользнула по волосам Джеммы, одним ловким движением взлохматила приглаженные прядки. Джемма прикрыла глаза, чувствуя, как пальцы Марка в полной тишине начинают неторопливо расстегивать ей блузку. Пуговичка за пуговичкой… Секунда, и блузка слетела с нее, мягко упав где-то за спиной.

До ее обнаженного плеча дотронулись теплые мужские губы: сначала осторожно, словно боясь напугать своей беснующейся в крови страстью, а после — неистово, заставляя откинуться назад, раскрыться и забыться.

К любовной атаке присоединилась мужские руки, заскользив по запылавшему выгнувшемуся женскому телу, срывая с него все покровы, до последней тряпочки.

Обжигающие поцелуи и чувственные касания сильных опытных пальцев слились в единую сладострастную игру, имя которой — безумие.

Во время этого безумия, творящегося за закрытыми дверьми темного офиса, так и не было сказано ни слова. Тайна так и осталась тайной. И только стены могли слышать стоны и вздохи, таявшие в воздухе, насыщенном знойным ароматом тайной страсти.

Загрузка...