Любовь и война

Глава 44

– Я ухожу!

Доктор В. Э. Холт, главный врач Третьего полевого госпиталя в Голдсборо, беспомощно уставился на юную особу с бешено сверкавшими глазами. На ней был надет изорванный грязный мундир, по собственному признанию, только что снятый с умершего конфедерата.

– Я ухожу, вы не имеете права меня удерживать!

– Мисс Райт, – начал офицер, набирая в грудь побольше воздуха. Дело происходило в его кабинете, где имелись лишь рабочий стол да расшатанный стул. В военное время пришлось забыть о комфорте. – Мисс Райт, вы, наверное, не все поняли. Генерал Шерман вплотную подступил к Голдсборо. И как только вы покинете город, мигом окажетесь в его руках. А о том, чтобы попасть к месту сражения у Бентонвилла, и речи быть не может.

– Но и вы не все поняли, доктор, – взорвалась Китти, упершись руками в бока. – Я родилась и выросла в здешних местах. И могу найти путь через болота с завязанными глазами. Мне ничего не стоит тайными тропами пробраться туда, где идет бой. И от вас я бы хотела лишь получить винтовку – на случай если придется стрелять. А кроме того, конечно, столько медикаментов, сколько смогу унести. Они наверняка пригодятся солдатам Джонстона.

– Мисс Райт, то количество медикаментов, что вы смогли бы унести на себе, не спасет армию Джонстона, – мрачно улыбаясь, покачал головой Холт.

– Так вы дадите мне хотя бы винтовку или нет?! – Китти топнула ногой. – Поймите же, наконец, мой жених в армии генерала Джонстона, а мой отец в армии генерала Шермана – и две эти армии вот-вот положат конец войне в бою возле Бентонвилла!

– Увы, возле Бентонвилла она не кончится. Но погибнут там многие. И мне было бы жаль потерять в том краю опытную помощницу хирурга…

– У меня больше нет времени на бесполезные споры. Бой идет уже не меньше суток. Все, что вы могли мне сказать, вы сказали. До свидания!

Все так же бешено сверкая глазами, Китти направилась к двери. Врач неловко встал из-за стола и окликнул:

– Мисс Райт, минуту…

Она остановилась и посмотрела через плечо.

– Вот… – Холт извлек откуда-то винтовку Шарпса. – Вам известно, как с ней обращаться?

– Да. Мне даже приходилось из нее стрелять.

– Ну, так берите ее – и с Богом!

Китти схватила оружие и опрометью выскочила из комнаты, пока врач не передумал. Как ветер промчалась она по коридорам госпиталя, не обращая внимания на удивленные возгласы по поводу своего наряда. Заранее приготовленная лошадь была привязана у заднего крыльца. Китти, ни секунды не колеблясь, вскочила в седло и галопом понеслась из города.

Вскоре она добралась до заболоченной, поросшей густым кустарникам низины и стала двигаться медленно и осторожно. Она находилась в самом центре расположения войск янки. Хотя до деревушки под названием Бентонвилл было от силы часа два езды, Китти пришлось сделать большой крюк, чтобы пробраться туда незамеченной.

Вскоре она уже ясно слышала грохот пушек. Небо заволок пороховой дым, и солнце с трудом пробивалось сквозь густые облака. Воздух был наполнен запахом горелой серы, дышать стало нечем. Только здесь она на миг приостановилась и задумалась над тем, что поступила не очень-то разумно, решив во что бы то ни стало пробраться на поле боя, чтобы помогать раненым. Тем раненым, среди которых мог оказаться Натан, или отец, или – как ни раздражала ее эта мысль – Тревис. Три самых дорогих ей человека оказались рядом, и так же рядом с ними ходила мгновенная смерть. Где уж тут было сидеть у себя в госпитале и ждать страшных новостей?!

Чтобы идти дальше, пришлось бросить лошадь. Мелькнула мысль: а не отсидеться ли здесь, на болоте, до темноты? Но какой в этом смысл? Ведь тогда будет еще труднее высмотреть позиции конфедератов. Все и так смешалось в одну кровавую бойню. Однажды она заметила нескольких южан, но не успела обрадоваться, как обнаружила, что это пленные, которых ведут куда-то янки. Китти едва успела укрыться от них среди кустов. Нет, темнота только усложнит ее задачу.

Тем временем солнце поползло вниз по кроваво-алому небосклону. Повсюду лежали трупы. Медленно, нерешительно конфедераты решились покинуть прикрытие густого леса, чтобы подобрать убитых. И Китти двинулась вперед. Всего в нескольких футах от зарослей, в которых она укрывалась, прошел солдат в сером мундире с широко распахнутыми, полными ужаса глазами.

– Пожалуйста, – едва слышно шепнула Китти.

Солдат подскочил на месте, мигом нацелив на нее винтовку.

– Пожалуйста, проводите меня в госпиталь. Меня зовут Китти Райт. Я на вашей стороне, солдат!

– Ты что, рехнулась?! – вскричал тот, тряся ее что было сил. – Черт побери, я ж тебя чуть не пристрелил! Тебе что, делать нечего? Нашла куда лезть! Вот сейчас отведу к полковнику, пусть пропишет тебе по первое число! Только женщины нам тут не хватало!

И он повел ее за собой в сгущавшихся сумерках. Вдруг откуда ни возьмись вывернулся бородатый, грязный офицер, отнесшийся к Китти с великим подозрением. Она без запинки изложила свою историю, тот с минуту в задумчивости скреб в бороде, затем рявкнул:

– Валяй тащи ее в ставку, в главный госпиталь! Что тут рассуждать! Коли не терпится нарваться на пулю – черт с ней!

Китти с разочарованием поняла, что говорит не с полковником, а всего лишь с сержантом. Полковник никогда не повел бы себя так грубо. Впрочем, какая разница? Она все еще жива и невредима и с Божьей помощью скоро должна найти Натана.

Попав в госпиталь, Китти принялась за привычное дело. Правда, то, с чем ей привелось столкнуться на сей раз, превосходило самые страшные ожидания. Не было ни лекарств, ни бинтов. Кончился хлороформ. Крики, стоны. Преисподняя. Настоящая, дышащая серой преисподняя!

Под утро санитар принес ей сухарь и кофе, и Китти улучила минутку, чтобы подкрепиться. Солдат, долгое время молча разглядывавший ее, все же не удержался и спросил:

– Леди, что вы здесь делаете?

– Я… я не могла не прийти, – сдавленно отвечала она, с ужасом глядя на то, как рядом торопливо закапывали в могилу разорванное пополам тело. – Я должна была сделать все, что в моих силах… старалась отыскать своего жениха.

– И кто же он?

– Коллинз… Натан Коллинз. – Она все еще следила за работой похоронной команды, давясь сухарем… и вдруг подскочила, изумленно посмотрев на своего собеседника: – Что вы только что сказали?!

– Я сказал, что майор Коллинз вон в той палатке, с остальными офицерами.

Китти обернулась в указанную сторону. Чашка с кофе выпала из ее рук. Она вскочила, но ноги не слушались ее, и бедняжка чуть не упала. Санитар кинулся поддержать даму, но она уже двинулась вперед, оттолкнув его с дороги, не обращая внимания на окружающих. Кое-как добравшись до палатки, она откинула полог и вошла – все, кто был внутри, удивленно посмотрели на гостью.

– Натан…

– Кэтрин…

На миг оба замерли, не веря своим глазам, но вот Натан ринулся вперед и крепко прижал ее к груди и зашептал сбивчиво, глотая счастливые слезы:

– О Боже, Кэтрин, это ты… Но почему ты здесь? Я не хочу, чтобы ты здесь находилась!

– Какая теперь разница, где я нахожусь? – полным горя голосом возразила она. – Шерман движется на Голдсборо. Янки захватили всю округу и нашу землю тоже.

Натан вывел ее из палатки, и когда они остались одни, Китти бросилась ему на грудь и зарыдала.

– Ты не писал… Я ничего про тебя не знала…

Она почувствовала, как напряглось его тело, и он неохотно ответил:

– Кэтрин, Нэнси написала мне, что ты сбежала, бросив мою мать при смерти.

– Это ложь! – Она обратила на Натана смятенный взор. – Мне пришлось покинуть тот дом, потому что я больше ни минуты не могла находиться с твоей родней, особенно после той ужасной ночи в саду. Нэнси и об этом, наверное, уже успела тебе сообщить.

– Она… – Натан поколебался и продолжил: – Она писала, что это был неприятный инцидент.

– О, когда-нибудь я подробно расскажу тебе о нем, о том, как Нэнси всеми способами старалась натравить на меня мародеров, как она оскорбляла меня!

– Кэтрин, Кэтрин, дорогая, я вовсе не желаю про это слушать, – нетерпеливо перебил Коллинз. – Все, чего я хочу, – запереть тебя где-нибудь подальше, чтобы ты перестала искать неприятности на свою голову. Когда война кончится и мы разберемся во всех недоразумениях и поженимся, клянусь, я просто прикую тебя к койке!

Китти знала, что это была просто неудачная шутка, но уж слишком странно звучал его голос…

– И зачем ты полезла сюда? Даже в Голдсборо безопаснее…

Мимо них прошла группа оборванных новобранцев, чей юный возраст не мог не вызвать недоумение.

– Юношеский полк Северной Каролины, – невозмутимо пояснил Натан. – Наш последний резерв. Видишь, до чего дошло? В армию забирают будущее Юга. Однако давай вернемся к тебе: как ты сюда попала?

– Ты не забыл, что я отлично знакома с этими местами? Правда, пришлось проползти на четвереньках через все болота, пока добралась до конфедератов. Я пришла сюда, потому что знала, где тебя искать, а на Голдсборо идет сам Шерман, и папа с ним.

Его объятия тут же ослабли, и в отблеске недалекого взрыва Китти заметила, что Натан грозно прищурился:

– Так, значит, Джон Райт воюет с Шерманом?

– Ну да. Натан, что с тобой?

– Проклятый предатель! Посмотри кругом: наши товарищи гибнут один за другим, тогда как твоему папаше хватило совести оставить их и даже приложить руку к их гибели! – И Коллинз застучал кулаком по ладони. – Да как он до сих пор не сдох от стыда?! Как он…

– Натан, он мой отец! – перехватила его руку Китти. – Сейчас не время для подобных дискуссий. Пожалуйста, давай поговорим о деле. Неужели все действительно так уж плохо?

– Черт, еще как плохо! – прошипел Натан сквозь зубы. – Никогда бы не подумал, что отступление зайдет так далеко! В Смитфилде генерал Джонстон получил депешу от Вэйда Хэмптона, главнокомандующего нашей кавалерии. Он стоял здесь лагерем и сообщил, что на него натолкнулись передовые части Шермана, направлявшегося на Голдсборо. И генералу Джонстону было известно, что нельзя дать Шерману возможность повернуть на север. Но у нас, черт побери, слишком мало сил, и те разбросаны в беспорядке!

Они одновременно поскользнулись в луже крови и едва не упали на труп. Заметив болезненную гримасу Китти, Натан поискал глазами похоронную бригаду и рявкнул:

– Эй, кто там, закопайте поживее этого солдата! Его же разорвало на куски! Господи, хоть бы мы поскорее сдались!

Эти последние слова Натана повергли Китти в шок.

– Сдались? Натан, да как у тебя язык повернулся?

– Представь себе, повернулся! – запальчиво воскликнул он. – Кэтрин, мы же разбиты! Нет обмундирования, продовольствия, оружия, боеприпасов! Ничего не осталось! И от нашего Дела тоже ничего не осталось. И пора нам подписать капитуляцию, пока не поздно, и вернуться по домам, чтобы восстановить нормальную жизнь и постараться позабыть об этом ужасе.

– Нет, Натан, ты не можешь так думать всерьез.

– Но я так думаю, и так оно и случится рано или поздно. И пусть уж случится теперь, пока я жив, пока ты жива, пока не погибли тысячи людей! Господи, сколько же крови и смертей мне пришлось повидать! Все, больше не могу! – И он понуро качнул головой, сжимая руками виски.

Китти молчала. Кто бы мог подумать, что этот отчаявшийся человек когда-то горел желанием побыстрее отправиться на войну, полный воодушевления и радостного ожидания. Никто не остался прежним в этой войне. Четыре года ада наложили отпечаток на всех американцев – и на Юге, и на Севере. И кровоточащие раны заживут ох как не скоро!

Наконец Натан собрался проводить Китти обратно в госпиталь.

– Мне нужно вернуться в штаб, Кэтрин. С рассветом снова начнется бой. Прошу тебя, будь осторожна. Если будем отступать, я прихвачу тебя с собой.

И он поцеловал ее, горячо, со всем пылом отчаянии и страсти. А Китти гадала, уж не последний ли это их поцелуй и не последняя ли встреча – ведь смерть ходила совсем рядом!

Перед восходом загремели барабаны, запели трубы, и знаменосцы, обливаясь потом от страха, но стараясь держать голову выше, выдвинулись вперед, готовые вести на врага своих товарищей. В душном воздухе повисло тяжелое напряжение. Китти подслеповато щурилась, стараясь разглядеть что-то за пределами госпитальной палатки. Облака дыма. Туман. Гарь. Предчувствие беды. Эта картина отпечатается в ее памяти навсегда.

А потом грянул бой. Врачи и санитары сбивались с ног, лихорадочно пытаясь обслужить как можно больше раненых, хотя по большей части их усилия оставались бесполезными из-за отсутствия лекарств. Начался поток мертвецов. Кто-то из врачей позвал похоронную команду:

– Нам приходится складывать тела штабелями, как дрова! Закопайте же их поскорее!

– Вот и закапывай их сам, если жизнь не дорога! Черта с два я высуну нос из окопа и подставлю себя под пули ради каких-то мертвецов!

– Верно, парни! Пусть этот умник хоронит их сам!

– А ты хотел бы лежать вот так, кучей падали, и гнить? По-твоему, они заслужили такое?

– Мертвым все равно! Убирайся отсюда, пока цел, или копай сам для них могилы!

День прошел, и наступил вечер. Китти видела, как вдалеке один за другим падают солдаты в синих мундирах, и гадала, нет ли среди них отца или Тревиса. Тех, кто был в серых мундирах, тоже косило огнем, и Натан тоже мог встретить свой конец. Но тут Китти с некоторым смущением призналась самой себе, что Натан ловко уклоняется от рукопашной. Он явно предпочитает отсидеться в тылу. Несколько раз на протяжении дня Китти замечала его, разъезжавшего верхом взад-вперед, по-видимому, занятого отловом дезертиров. И мысль о том, что это лишь предлог, чтобы не участвовать в открытом бою, отнюдь не радовала ее.

Солнце коснулось горизонта. По войскам распространилась новость, что после заката генерал Джонстон задержится здесь ровно настолько, чтобы подобрать убитых и раненых, а потом как можно быстрее отступит с остатками армии на тот берег Милл-Крика. Потери были огромны, резервы исчерпаны. Продолжать удерживать позицию означало полностью потерять армию, а генерал Джонстон все еще надеялся поправить дела, соединившись с соседними частями конфедератов.

Началось торопливое, хотя и скрытое от врага движение. Подгонялись один за другим фургоны, в которые грузили раненых, а мертвых торопливо сваливали в огромные братские могилы. Откуда-то появился Натан и отозвал Китти в сторону.

– Давай-ка убираться отсюда, покуда живы, – заявил он. – Поедем прямо в Ричмонд.

– В Ричмонд? – опешила Китти. – Но ведь генерал Джонстон всего лишь отступает, а не собирается бежать в Ричмонд!

– Кэтрин, я ведь уже сказал, что мне нет дела до того, что угодно вытворять Конфедерации! Я намерен просто спасать свою шкуру – и твою заодно!

Она резко обернулась к нему, и в тусклом свете лампы стал виден полыхавший в фиалковых глазах холодный гнев.

– Натан Коллинз, вы трус! Странно, что я не догадалась об этом раньше! Ведь это так очевидно! И я… мне тошно тебя видеть!

Она отвернулась было обратно к лежавшему на столе раненому, но Натан рывком повернул ее к себе и залепил пощечину:

– Не смей впредь так со мной разговаривать, понятно?! Ты сию же минуту отправишься туда, куда я прикажу! Я дожидался тебя все эти годы, Кэтрин, ради тебя я прошел через войну, и теперь ты хочешь, чтобы я так легко тебя отпустил!

«Он сошел с ума…» – с ужасом думала Китти, пока Натан, грубо схватив ее за руку, тащил из палатки.

– Натан, пожалуйста, погоди… – взмолилась она, но Коллинз молча направился к привязанным поблизости двум лошадям и закинул Китти в седло. Вскочив следом за ней, он перехватил у нее поводья и повлек за собой.

– Натан, ты должен меня выслушать! – умоляла Китти, но тот упрямо ехал через лес, не обращая внимания ни на ее слова, ни на стоны раненых, ни на солдат, судорожно закапывавших трупы и готовившихся отступать. Китти в отчаянии закричала, прося о помощи, но никому не было до нее дела.

А Натан направлялся в самое сердце болот, хорошо знакомых ему еще с детства. Скоро, совсем скоро наступит ночь, и их побег откроется, и Коллинз станет дезертиром! Слезы текли по лицу Китти. «Натан, Натан, неужели я так плохо знала тебя?!» – билась в мозгу отчаянная мысль. Неужели она любила собственную мечту? Неужели тот милый юноша под сенью ив у ручья был всего лишь плодом ее воображения? Сказочный принц превратился в грубого, жестокого чужака, без конца погонявшего лошадей. Китти ненавидела его всей душой, ненавидела так, как никого на свете.

…Он появился совершенно неожиданно откуда-то из чащи, держа их на прицеле.

– Куда ты тащишь мою дочь, Коллинз?! – раздался грозный окрик.

– Джон Райт! – не веря своим глазам, охнул Натан, резко дернув поводья и останавливая обеих лошадей. У Китти замерло сердце. – Джон, какого черта ты тут делаешь?!

– Я-то здесь в разведке. А вот ты, видно, драпаешь, поджав хвост, как и положено такому трусу!

– Скорее, поспешно отступаю. – Коллинз уже сумел немного оправиться и вернуть былую самоуверенность. Он даже улыбался. – Так что можешь ползти к своему ублюдочному командиру и доложить, что генерал Джонстон отступает.

– Еще бы ему не отступать! А теперь отвечай на вопрос: куда ты тащишь мою дочь?

– Подальше отсюда, в Ричмонд, где она будет в безопасности.

– И ты едешь с ним по доброй воле, Китти? – строго спросил у дочери Джон. – Ты сама захотела этого?

– Папа, я не знаю! – разрыдалась она. А что, черт побери, прикажете говорить в таком случае? Ведь если признаться, что ее везут против воли, отец попытается ее отбить, и завяжется драка. Может, и вправду разумнее подчиниться сейчас, чтобы сбежать от Натана позже, зато в данный момент избежать лишнего кровопролития? И она добавила, набрав побольше воздуха в грудь: – Ну… вообще-то… пожалуй, что да. Папа, ведь война вот-вот закончится. И мы встретимся вновь. Я знаю, так и будет. И я люблю тебя, папа… – Ее голос дрожал.

Джон задумчиво теребил бороду. Киллер поскуливал и перебирал лапами, ему не стоялось на месте. Китти с невольным уважением поглядела на старого пса, верно служившего хозяину на всем протяжении войны. Наконец Джон сказал:

– Ну что ж, дочка, ты вольна решать, с кем тебе жить, я сам тебя приучил к этому. Я никогда не навязывал тебе своего мнения. Не собираюсь делать это и сейчас. Когда-нибудь мы непременно встретимся. Если не в этом мире, то наверняка в ином, лучшем.

Он закинул ружье за плечо и, слегка сутулясь, зашагал обратно в чащу, окунувшись по пояс в туман. Киллер радостно потрусил следом. Китти смотрела ему вслед, с трудом глотая слезы и чувствуя, как железными тисками сдавило сердце. «Ступай за ним!» – кричало все у нее внутри. Она не могла, не желала ехать в Ричмонд с Натаном. Она хотела остаться здесь, с отцом, она хотела… да, она хотела разыскать Тревиса!

Но сейчас пусть он спокойно уйдет, пусть поскорее скроется в этом ужасном тумане…

Ее взгляд все еще был прикован к отцу. И она не обратила внимания на движения Натана. Грянул выстрел, и ее полный ужаса взор обратился сначала на Джона, ничком рухнувшего во влажную листву, а потом на Натана, сиявшего победоносной улыбкой, с дымящейся винтовкой в руках.

Но тут глухо зарычал Киллер и ринулся на Коллинза, собираясь вцепиться убийце в горло, и выстрел грохнул еще раз. Китти закричала – на ее глазах пса буквально разнесло на куски от выстрела в упор.

Не понимая, что делает, она соскочила на землю и помчалась в болото, а Натан надрывался от крика, стараясь ее остановить. Китти стояла на коленях и, прижимая к себе голову Джона, рыдала:

– Папа, папочка, не умирай… пожалуйста, не надо… я не могу без тебя, папа!!!

– Кэтрин, поехали отсюда! – кричал Натан, протягивая к ней руки. – Он заслужил смерть…

– Ах ты, сукин сын! – завизжала Китти. – Будь ты проклят во веки веков за свою трусость! Будь ты проклят, Натан, я ненавижу тебя! Я тебя убью!

И тут с шумом из кустов выскочил Тревис Колтрейн: не успел Натан и глазом моргнуть, как он вышиб у него из рук винтовку и одним мощным ударом опрокинул навзничь: двое мужчин, сцепившись, катались по земле. И вот уже Натан взмолился о пощаде, не имея ни сил, ни отваги бороться с таким бойцом, как Тревис Колтрейн.

Тревис встал на ноги, наступив подкованным сапогом врагу на горло, вдавливая его в вонючую болотную жижу:

– Сейчас, недоносок, сейчас я тебя пожалею так же, как ты пожалел Джона Райта, когда стрелял ему в спину! Как ты со своими ублюдками из ку-клукс-клана пожалел его в ту ночь, когда чуть не забил до смерти и вышиб один глаз!

– О Боже! – вскричала Китти, не веря своим ушам. – Не может быть! Натан, так это был ты?!

Джон Райт вздрогнул у нее на руках и приоткрыл мутнеющий глаз.

– Я люблю тебя, доченька, – раздался его хриплый шепот.

– Папа, не умирай! – рыдая, взмолилась она. – Пожалуйста, папочка, ты так мне нужен…

– Смерть человека, так же, как и его рождение, зависит только от воли Бога, – Джон попытался улыбнуться, – а от нас зависит лишь то, что случается в промежутке…

– Папа!

– Тревис… – Единственный глаз Джона обратился к другу.

– Я здесь, Джон, я рядом, – прерывающимся голосом откликнулся Тревис.

– Присмотри за моей девочкой.

– Ты же знаешь, что можешь на меня положиться… – Колтрейн совсем смешался и отвел глаза.

– Впрягайся вместе с ним, дочка, – еле слышно выдохнул Джон. – Двум мулам негоже тянуть в разные стороны…

– Папа, тебе вредно говорить, пожалуйста…

– Он тебя любит… – Это были последние слова Джона. – Отяжелевшая голова откинулась назад, глаз остекленел – все было кончено.

Китти все так же прижимала его к себе и рыдала, раскачиваясь из стороны в сторону.

В душе Тревиса бушевала невиданная доселе ярость. Он словно в тумане увидел, как появился Сэм Бачер, услышал его горестный вопль при виде мертвого Джона у Китти на руках. Вот Сэм подхватил тело друга и понес прочь, а Китти, рыдая, двинулась следом.

И тут Тревис не выдержал. Вся боль, все отчаяние, порожденные ужасной войной, прорвались наружу. Человека, почитаемого им как отца, предательски застрелили в спину. Черт побери, это было слишком! У каждого есть свой предел терпения. И во всем виновато это ничтожество, этот подлый трус, что визжит и корчится у него под ногами! Это он разбил сердце несчастной Китти! И заслужил быть раздавленным, размазанным по земле, словно мерзкий слизняк, каковым и является!..

– Тревис, черт бы тебя побрал! – заорал Сэм, отпихнув друга в сторону, но было уже поздно.

Перед ним лежало безжизненное тело Натана Коллинза: горло растоптано, изо рта вытекала какая-то кровавая жижа, мертвые глаза выкатились из орбит.

– Тревис! Да возьми же себя в руки! – Сэм, обхватив его за плечи, потащил туда, где продолжала рыдать безутешная Китти. – Ты нужен ей, Тревис! У нее больше не осталось никого в этом мире!

Сэм торопливо взвалил на спину одной лошади тело Джона Райта, а на другую вскочил сам, прихватив останки старого гончего пса, направляясь в самую гущу леса, он крикнул через плечо:

– Колтрейн, ты знаешь, где меня искать!

Тревис не отвечал, и Сэм так и уехал прочь. А Тревис, не спуская глаз с Китти, протянул к ней руки. И война отступила перед ними. И стоило Китти оказаться в кольце сильных рук, крепко обнявших ее трепещущее тело, как старый мир с его горем, болью и отчаянием беззвучно рассеялся в сером сумеречном тумане.

И из глубин этого тумана прорезался ярчайший свет, который заполнил все пространство вокруг. И в тот миг, когда оба поняли, что сердца их связаны навек, родился новый мир, родился из пепла и горечи поражения горделивого, надменного Юга.

И рука об руку они пошли вперед, прочь от прошлого, навстречу будущему.