Любовь — это серьезно

8

Маргарет Андерсон ждала их на ступенях особняка.

Разгоряченные, взбудораженные и счастливые, они вошли в дом, держась за руки. Они смотрели только друг на друга. Так, как могут смотреть только влюбленные. Каждая их улыбка, каждый взгляд были исполнены смысла, понятного только им двоим, радости, восторга, граничащего с экстазом, и неизбывной любви. Новобрачные вернулись из свадебного путешествия. Целый месяц они провели в круизе по Средиземному морю. И целый месяц они наслаждались друг другом. Это было как в сказке.

— Ваши газеты и почту я складывала в кабинете, сэр. Горячая ванна готова, если Тори, то есть миссис Ллойд, захочет помыться с дороги.

— Спасибо, Маргарет. — Винс обнял жену за плечи.

Его обжигающий взгляд заставил сердце Тори забиться чаще. Так было всегда — под его взглядом она буквально таяла.

— Пожалуй, мы примем ванну вместе.

— Хорошо, сэр, — невозмутимо отозвалась экономка.

— Ты сексуальный маньяк! — шепнула Тори, когда они с Винсом поднимались по лестнице.

— Ага, — весело согласился он. — Но тебе это, кажется, нравится.

И еще как нравится! — пела душа Тори. Благодаря Винсу их свадебное путешествие было подобно сияющему вихрю. Он делал все, чтобы ей было хорошо. И обещал, что так будет всегда. А Винсент Ллойд слов на ветер не бросает, думала Тори, раздеваясь в спальне.

Это была роскошная комната с примыкающей к ней ванной. Здесь все было выдержано в легких бежевых и абрикосовых тонах, которые замечательно сочетались с мебелью из красного дерева.

Их общая с Винсом спальня... Огромная кровать с пологом на четырех резных столбиках, кровать, где они будут спать вместе. Одна только эта мысль так возбудила Тори, что ее руки слегка задрожали, когда она расстегивала платье.

На тумбочке у кровати зазвонил телефон. Винс был уже в ванной и из-за шума льющейся воды скорее всего не слышал звонка. Поэтому трубку взяла Тори.

— Ну и как наша стыдливая невеста? Или правильней будет сказать, нежная кузина?

Сердце Тори упало, когда в трубке раздался насмешливый голос Дигби.

— Ты очень не вовремя позвонил, Том, — проговорила Тори, понизив голос, чтобы Винс, не дай бог, не услышал, с кем она говорит. — Мы только-только приехали. — Злясь на Дигби за его бестактную назойливость, она добавила со сдержанной яростью: — А тебе ни разу в голову не приходило, что тебе могут быть здесь не рады?

Том рассмеялся.

— Нет, ни разу. Да и вряд ли ты сама так думаешь, солнце мое. Ладно, я потом тебе позвоню. Попозже.

«Не стоит», — хотела было сказать ему Тори, но было уже поздно.

Тори, как раз клала трубку на место, когда из ванной вышел Винс. На нем было только махровое полотенце, обернутое вокруг бедер. При виде его мускулистого загорелого тела Тори охватило знакомое волнение.

— Нам уже кто-то звонит?

— Да нет, никто, — солгала Тори. Ей не хотелось портить их первый день дома упоминанием о Дигби. Она не забыла, как разъярился Винс, когда увидел Тома, выруливающего со стоянки у Уотер-холла. — То есть кто-то, но не нам, — добавила она, и это была чистая правда.

Винс нахмурился, как будто почувствовав ее смущение. Однако ничего не сказал. Он просто шагнул к ней и обнял, и уже через мгновение она полностью отдалась во власть его рукам и губам. Его поцелуи отодвинули на задний план всё. Всё... и Тома Дигби в том числе.

Никогда в жизни Виктория не была такой счастливой. Сегодня утром она наводила последний глянец в одной из маленьких спален. Еще раньше она сама подобрала новые занавески и бра. И теперь, когда все было развешено и расставлено, не могла налюбоваться на элегантное убранство комнаты. Казалось бы, пустячок — поменять занавески, но ей было приятно, что именно она занимается обустройством дома.

Их с Винсентом дома. Они были женаты уже полтора месяца, но восторги Тори все еще не улеглись. Она помнила, как они удивили всех — друзей, соседей, Эллен, когда неожиданно объявили о своем желании пожениться. Свадьба прошла тихо, безо всякой помпы. Они просто зарегистрировали брак, без церковного венчания, всего через три недели после того, как Винс сделал ей предложение.

В то время, как она умилялась творением рук своих, посыльный из знаменитого лондонского магазина женской одежды доставил несколько запоздалый свадебный подарок от Эллен. Тори тут же позвонила в Уик и долго разговаривала со своей свекровью. Они замечательно поболтали. В общем, день начался прямо-таки чудесно. Плюс ко всему Винс, который на несколько дней уезжал по делам, должен был вернуться сегодня вечером. Пребывая в самом радужном настроении и тихонько напевая себе под нос, Тори направилась к себе в спальню переодеться.

Стоя перед гардеробом в одних шелковых розовых трусиках и таком же бюстгальтере, молодая женщина выбирала, что ей надеть, как вдруг кто-то деликатно постучал в косяк распахнутой двери. Тори испуганно вздрогнула и обернулась.

— Ух, ты, ничего себе! Когда старикашка в саду сказал, что ты дома, мне и в голову не приходило, что я тебя встречу в таком соблазнительном одеянии.

Том Дигби стоял, привалившись к дверному косяку, и бесстыдно разглядывал Тори.

— Как ты вошел?! — воскликнула она, немного оправившись от потрясения. К тому же ее неприятно задела та фамильярность, с которой он отозвался об их садовнике.

— Дверь была не заперта, — пояснил Том, небрежно взмахнув рукой. — Внизу тебя не было, из чего я сделал вполне обоснованный вывод, что ты наверху. — Его голос буквально сочился ехидством. — Должен заметить, замужество пошло тебе на пользу. — Он нагло уставился на ее полную высокую грудь, обтянутую розовым шелком. — А что, твой муж и хозяин тебя полностью удовлетворяет?

— Чего ты от меня хочешь? — спросила Тори, пропуская мимо ушей его недвусмысленный намек.

— Того, что и раньше. — Передернув плечами, Том оторвался от косяка и переступил с ноги на ногу. — Переспать с тобой. Хотя бы разок... Эй, не психуй! — Он предостерегающе поднял руку, как бы защищаясь от молний, которые метал взгляд Тори. — Я могу во время остановиться и признать свое поражение. Я все понимаю. Придется мне удовольствоваться небольшой статеечкой.

Тори настороженно покосилась на Тома.

— Статеечкой? — Она не на шутку встревожилась, зная, какой бессовестный тип Дигби. — Какой еще статеечкой?

Он ухмыльнулся, облизнув губы. Слишком чувственные и пухлые для мужчины, привычно подумала Тори.

— Не волнуйся, никакой грязи. Так... пару строчек о том, что чувствует человек, возвращаясь домой. Твоя версия событий. Почему ты так долго не ехала в дом родной, а приехав, решила остаться. Была ли это любовь с первого взгляда с этим твоим богатым, как крез, кузеном. В общем, обычная романтическая белиберда. Ну, ты знаешь... работала в газете. Читатели любят такие штуки.

— А не пойти ли тебе подальше...

Том расхохотался.

— Да ладно тебе, детка. Нет, я, конечно, могу и пойти, но тогда, работая над статьей, мне придется полагаться исключительно на свою память. А кое-какие известные мне факты вполне тянут на средний масштабов скандальчик. Я, может, чего-то недопонимаю, но сдается мне, твой драгоценный супруг будет не очень доволен, если ему попадется газета с моим изложением событий. Одно дело, спать с сомнительной особой, которая, можно сказать, запятнала доброе имя семьи, другое дело — жениться на ней. Или ты ему ничего не рассказывала?

Из соседней комнаты донесся какой-то шум, и у Тори упало сердце. Она только теперь вспомнила о женщине, которая периодически приходила к ним убираться. Женщина была очень хорошей и милой, но с одним существенным недостатком: жутко болтливой. О Господи...

— Ты бы лучше вошел, — прошептала Тори, сдаваясь. А что ей еще оставалось делать? Если горничная увидит Дигби, Винс непременно об этом узнает. Страшно даже подумать, что будет потом.

Том шагнул в комнату с самодовольной ухмылочкой. Точно жокей, только что успешно взявший первый барьер, промелькнуло в голове у Тори, а по ее спине пробежал неприятный холодок.

— Красивая спаленка. — Дигби восхищенно оглядел комнату и снова нахально уставился на молодую женщину, которая действительно выглядела более чем соблазнительно, стоя у открытой дверцы гардероба в одном только шелковом белье и с распущенными по плечам волосами. — Святые угодники! — Он как будто раздевал ее взглядом, горящим, голодным. — Ты, наверное, сводишь его с ума!

Тори хотела надеть черный шелковый пеньюар, который лежал на кровати, но Том схватил его первым и спрятал за спину.

— Нет. Мне больше нравится брать у тебя интервью, когда ты в таком виде. — Он мерзко улыбнулся. — Во всяком случае, это немного собьет с тебя спесь.

Когда Дигби расхохотался, Тори уловила запах спиртного.

Господи Боже мой! Сейчас ей больше всего хотелось повернуть время вспять. Лучше б они никогда не встречались. Лучше б она никогда не изливала ему свою душу, душу одинокой и несчастной девочки-подростка...

Но, как говорится, прошлого не вернуть.

Интервью вышло кратким. Тори старалась отвечать на вопросы Дигби по возможности лаконично и отвлеченно. Она ненавидела Тома до глубины души. Ее раздражало в нем все: то, как он нагло держался, запах его дешевого одеколона. То, что он вообще находился здесь, в ее спальне.

— Ну вот, — улыбнулся Дигби минут через пятнадцать, убирая в карман блокнот и ручку. Тори же эти пятнадцать минут показались сущей пыткой. — А ты боялась. Ничего страшного не случилось, верно? А в благодарность за то, что ты так любезно уделила мне свое драгоценное время — возьми, вот. Не хочу, чтобы ты замерзла, солнце мое.

Том бросил ей пеньюар, который Тори схватила на лету, и, прижав его к груди, едва прикрытой розовым шелком, обессилено опустилась на кровать. И в это мгновение дверь спальни открылась. Молодая женщина в ужасе обернулась.

— Винс!

— Какого черта здесь происходит?

Винс потрясенно уставился на Тори, потом перевел взгляд на Дигби, потом — снова на Тори. На его лице читалось неверие, недоумение, боль. Краем глаза Тори заметила, что Том стушевался и попытался отодвинуться подальше от разъяренного хозяина дома.

— Спросите у вашей жены... Это она меня пригласила.

Тори не верила своим ушам. Том, хоть и напуганный до полусмерти, не утратил своей врожденной наглости. Он обвинял ее, Тори! Неслыханное нахальство!

— Ну, давайте... спросите...

Винс, однако, не стал ни о чем спрашивать. Его лицо было искажено яростью, взгляд метал молнии. Тори знала, о чем он подумал. И еще она поняла, что переубедить его будет непросто, если вообще возможно.

— Уходи, Дигби. Сам уходи, если не хочешь, чтобы я спустил тебя с лестницы. — Сжав кулаки, Винс надвинулся на Тома.

Тот не стал дожидаться, пока Ллойд исполнит свою угрозу, и метнулся к двери, точно лис, спасающийся от своры гончих.

— Винс, это не то, что ты думаешь! — в отчаянии протянув к мужу руки, Тори привстала с кровати. — Я...

— Сиди на месте! — Он шагнул к ней с таким угрожающим видом, что Тори невольно отшатнулась. — Я хочу посмотреть, как выглядит неверная жена, когда ее застают едва ли не в объятиях любовника!

О Господи! Неужели он вправду подумал...

— Ничего у нас не было... — Тори готова была разрыдаться.

— Да неужели? — Винс рассмеялся, жестко и холодно. — Расскажи мне, как это было, Виктория. Расскажи. Ты тоже его умоляла, как умоляешь меня?

— Прекрати! — Тори закрыла уши руками, но Винс грубо отнял ее руки.

— И как долго у вас это тянется? Когда все началось? Еще до нашей свадьбы? — Он с такой силой сжал запястья женщины, что ей стало больно. Его руки дрожали. — Или уже после?

— Нет! Между нами ничего нет! — Она должна была убедить его, сделать так, чтобы он ей поверил.

— Ничего? Это теперь так называется?

Ну, конечно. А что еще он должен был подумать? Тори болезненно поморщилась.

— Винс, прошу тебя... пожалуйста...

— Да, это я уже слышал. Просишь ты меня часто.

Его слова жестоко обидели Тори, а насмешливый тон пронзил как ножом. Да, когда они начинали заниматься любовью, он часто предварительными ласками доводил ее до того, что она начинала рыдать, умоляя его прекратить сладкую пытку... Но об этом знали только они двое. Это было их самой сокровенной тайной. И вот теперь, когда Винс со злой усмешкой говорил о таких вещах, Тори показалось, что ее сердце разорвется от горя.

— А я-то мчался, — продолжал Винс, — стремился попасть домой пораньше. Может, оно и к лучшему. Теперь-то я знаю, чем занимается моя обожаемая супруга в мое отсутствие. Тебе что, меня мало, Виктория?

Тори видела, что за его яростью скрывается затаенная боль.

— А как же все то, что у нас с тобой было? Разве тебе было плохо... О Господи! — Он грубо швырнул Тори на постель и встал, глядя на нее сверху вниз. В его глазах было все: и клокочущий гнев, и неизбывная боль, и жестокое разочарование. — Чего он дает тебе такого, чего не могу дать я?

От слов Винса Тори стало горько.

— Я же тебе говорю: ничего у нас не было. Ничего... — Еще одна безнадежная попытка пробиться сквозь стену его ярости.

— За кого ты меня принимаешь? — Он даже не дал ей договорить. — Я у тебя был просто так, для забавы, да, Виктория? Ради разнообразия, когда тебе захотелось отвлечься от своего дружка, этого прощелыги Дигби, да? Для чего ты вышла за меня замуж? Чтобы втихую надо мной издеваться и крутить интрижки у меня за спиной?

— К чему эти нелепые вопросы? — выдавила Тори. Даже теперь, пребывая в полном отчаянии, она хотела его. Хотела с неодолимой силой... — Ты же знаешь, как много ты для меня значишь...

— Да неужели? — взвился Винс.

Тори еще ни разу не видела его в такой ярости.

— А сколько раз ты говорила Дигби то же самое?

— Ни разу! То есть я вообще...

Она умолкла. Если уж говорить, то всю правду. Но правда была похоронена в самых глубинах ее памяти. Она походила на спящего мучителя, и у Тори не нашлось сил, чтобы ее разбудить.

— Не пытайся отрицать очевидное, любовь моя. Не надо делать из меня идиота. И из себя идиотку. — Морщины на суровом лице Винса сделались глубже. Он как будто враз постарел. — А я-то думал, что ты не такая, как все...

Он с отвращением скривил губы и отвернулся, но Тори все же успела заметить в его глазах боль и горечь.

— Винс, не надо. Не уходи. Пожалуйста. У нас все было так хорошо, не надо этого портить. Винс... — Она всхлипнула. Ее отчаянный взгляд молил о понимании. Сейчас только одно могло его остановить, вразумить. И Тори схватилась за эту последнюю возможность его вернуть: — Я беременна.

Она мечтала, как скажет ему об этом. Представляла себе романтический ужин при свечах, приятную тихую музыку. И вот...

Винс замер, резко обернулся и тупо уставился на Тори, как будто не понял, что она только что сказала.

— Я беременна, — повторила Тори. — У меня будет ребенок.

Винс по-прежнему стоял как громом пораженный, как будто лишился дара речи. Но вот он нахмурился, словно пытаясь постичь услышанное до конца, и безотчетно шагнул к жене. В сердце Тори зародилась надежда. Но тут в глазах Винса опять появилась боль, а лицо вновь превратилось в маску холодной отчужденности.

— Чей ребенок? — выдохнул он. — Мой или его?

Тори ушам своим не поверила. Нет, ей наверняка послышалось...

— Как ты можешь... — Она буквально опешила от такого жестокого, несправедливого обвинения. А она-то надеялась, что Винс примет известие с радостью, а он... Впрочем, ей следовало догадаться.

— Ты не секундочки не колебалась, когда я сделал тебе предложение, потому что уже была беременна? Да? — Он так напрягся, что его буквально трясло. — Не потому ли так спешила обзавестись мужем?

Неужели он вправду так думает? Тори не знала, что сказать. Она могла только молча смотреть на него, пока он продолжал говорить. И каждое его слово было для нее пыткой. Пыткой для них обоих. Она чувствовала, как рушится все, что было у них хорошего...

— Что у вас пошло не так? Он не хотел жениться на тебе? И поэтому ты с такой радостью приняла мое предложение? И на что ты надеялась, интересно: что спокойненько выдашь ребенка за моего и я никогда не узнаю правду?

— Если ты искренне в это веришь, — всхлипнула Тори, поправляя сползшую с плеча бретельку бюстгальтера, — тогда мне лучше уйти. Я не останусь в доме, где ко мне относятся как... как...

— Как к кому? — Винс нехорошо ухмыльнулся. — Как к низкопробной шлюхе?

Это было невыносимо. Последнее замечание Винса не просто задело или обидело ее. Оно убило ее.

— Я ведь не могу пока доказать, что это не мой ребенок, верно? — продолжал Винс, безжалостно втаптывая в грязь ее гордость, достоинство, ее беззаветную к нему любовь. — Поэтому ты будешь делать так, как я скажу. По крайней мере, какое-то время. Я не позволю тебе опозорить семью и затеять скандал, как в свое время это пыталась сделать твоя мать. Ты будешь изображать верную и добродетельную супругу, пока я не решу, что приличия соблюдены и ты можешь идти на все четыре стороны. А до этого момента ты останешься здесь. У тебя будут мои деньги, мое скромное общество, дом. Но большего от меня не жди, Виктория, потому что мне больше нечего тебе дать. Ты и так забрала у меня все.

Хлопнув дверью, он вышел из спальни.

Тори уткнулась лицом в подушку. Ей было так плохо, что она не могла даже плакать.

Почему? Почему все так обернулось? Именно сейчас, когда Тори начала верить, что все сомнения и подозрения Винса улеглись, что она сумела завоевать его любовь. Именно сегодня, когда она собираясь сказать ему, что у них будет ребенок. Узнав от врача, что беременна, Тори хотела сразу же позвонить мужу, но потом решила дождаться его приезда, чтобы устроить им обоим волшебный вечер. И вот устроила...

Горькая ирония случившегося дошла до нее не сразу: если вначале Винс сомневался в ней, считая самозванкой, то теперь его будет необыкновенно трудно убедить, что ребенок, которому предстоит родиться, — его ребенок.

Прошло три недели. Знойный и жаркий август сменился не менее жарким сентябрем. Тори с Винсом жили, как чужие. Он большую часть времени проводил в городе, возвращаясь домой только на выходные.

Тори практически не видела мужа, а в те редкие часы, когда он бывал дома и им удавалось поговорить, она поначалу пыталась его убедить, что между ней и Томом Дигби ничего не было. Но Винс просто отказывался ее слушать. Так что вскоре Тори оставила все попытки... Она давно уже поняла, что сказать правду, почему посчитала возможным принять навязчивого репортера у себя в спальне практически в голом виде, не сможет. Она даже пыталась убедить себя, что если бы Винс действительно любил ее, он бы ей доверял, а следовательно, поверил бы... Но когда представляла себе, как застает мужа в аналогичной ситуации... В общем, его тоже можно было понять.

Итак, от их семейной жизни, начавшейся словно волшебная сказка, не оставалось и следа. Спали они теперь в разных комнатах. Винс переселился из их общей спальни уже вечером того злополучного дня, когда застал Тори с Томом. С тех пор он как будто не замечал ее. Хотя и настаивал, чтобы она присутствовала на всех светских мероприятиях, которые он был вынужден посещать в силу своего положения: они были на ежегодном летнем балу, который давала компания в Глазго, на деловой конференции в Мадриде, на местном приеме-пикнике, куда Винс был приглашен в качестве почетного гостя. Впрочем, несчастная женщина не тешилась никакими иллюзиями. Он брал ее с собой исключительно для того, чтобы поддержать честь семьи. Потому что так положено — жена сопровождает мужа.

Сама Тори даже не подозревала об этом, но рядом с Винсом, неизменно подтянутым и бодрым, она казалась теперь несколько изнуренной и бледной, однако при этом на удивление привлекательной. А если кто и замечал какое-то напряжение в их взаимоотношениях, то не подавал и виду.

Тори не раз спрашивала себя, почему не уедет из Уотер-холла. Не убьет же ее Винс, в конце концов. Ну, пойдут разговоры, кому-то это покажется странным, но со временем все успокоится. Тогда почему она не уходит от Винса? Причина вполне очевидна. Она его любит. Любит...

Ведь несмотря ни на что, он все равно привлекал ее. Сердце Тори сладостно замирало при одном только воспоминании о ночах, полных любви. Его суровая мужественность задевала самые сокровенные струнки ее женского естества. Сейчас, когда их интимные отношения закончились, Тори хотелось хотя бы смотреть на него...

Именно в таком взвинченном состоянии и пребывала несчастная женщина в то утро, когда Винс решительным шагом вошел в гостиную и швырнул на журнальный столик газету — из тех, которые почитал желтой прессой и даже в руки брать брезговал.

— Мои поздравления. Тебе удалось пролезть аж на вторую полосу! Меня вовсе не интересует, какие у тебя отношения с этим прощелыгой-газетчиком, но я заметил, что там упомянуто мое имя. В какой-то тошнотворной статейке... Ты в опасные игры играешь, дорогая. Или ты думала, что тебе все сойдет с рук?

Тори уставилась на газету. Винс сложил ее так, чтобы творение Дигби сразу бросалось в глаза. Статья называлась «Женился кузен на кузине». Ничего особенно тошнотворного в ней не было. Так, история возвращения Тори в Англию из Канады и сообщение об их с Винсом скоропалительной женитьбе. Стиль претенциозный, в духе досужей сплетни. Имелась и фотография четы Ллойд, сделанная на каком-то приеме.

— Я же тебе говорила, он приходил только взять интервью. — Тори робко подняла глаза на Винса. В последнее время она плохо спала. Лицо у нее было болезненно-бледным, веки — припухшими и отяжелевшими. — Тебя не было, я не знала, как от него отделаться. Вот и решила: пусть он задаст мне свои вопросы и поскорее уберется.

— А ты не могла просто указать ему на дверь? Или тебе было не очень удобно его выгонять, когда он уже влез к тебе в постель?

Тори уставилась на нетронутый завтрак. В последнее время ее по утрам тошнило, и она не могла ничего есть. Чувствовала она себя отвратительно. И сейчас ей меньше всего хотелось ругаться с Винсом. У нее просто не было на это сил.

— Значит, он приходил брать у тебя интервью, — повторил Винс угрюмо. — Это ты, интересно, внушила ему, что твое удачное замужество было как бы компенсацией за трудное детство, за все то, чего ты, плод незаконной любви, была лишена? Ты поэтому выскочила за меня замуж, любовь моя?

Тори тихо застонала. При одной только мысли о том, что Дигби мог написать, ей опять сделалось дурно.

— Думай, что хочешь, — обронила она убитым голосом и встала с кресла, с отвращением отодвинув тарелку.

— Вот я и говорю, статеечка тошнотворная. Аппетит отбивает напрочь, — съязвил Винс, указав глазами на нетронутый завтрак жены. — Или ты по любимому сохнешь, пить-есть не можешь? А возможно...

Тори согнуло пополам. Она схватилась за край стола, борясь с подступающей тошнотой. Голова кружилась. Она испугалась, что сейчас потеряет сознание Смутно, словно откуда-то издалека, до нее донесся сдавленный возглас мужа:

— Ну, у тебя и видок... Просто ужас!

По сравнению с тобой, очень даже возможно, подумалось Тори. Винс буквально лучился здоровьем, энергией и неиссякаемой жизненной силой.

— Это все потому, что у нас будет ребенок. У меня токсикоз... Но ты как-то об этом не думал, да? — Тори сделала шаг к двери. Она даже не знала, сумеет ли в таком состоянии добраться хотя бы до дивана в гостиной, не говоря уж о том, чтобы подняться наверх. — Ребенка мы зачали вместе, а страдать мне одной, потому что тебе наплевать...

Она бы, наверное, упала, если бы Винс ее не подхватил. И Тори услышала, как он выругался себе под нос. Почувствовав, что он обнимает ее за талию, она на секунду прижалась к нему. Он был ей так нужен сейчас. Его нежность. Его сила, его поддержка.

— Не волнуйся, я тебя не подведу, — выдавила Тори. Ей было трудно дышать, не то что говорить. Сегодня вечером их пригласили на благотворительное мероприятие в пользу умственно отсталых детей. Кстати, она с удивлением узнала, что Винс выписал фонду чек на более чем щедрую сумму. — Твой ребенок не помешает мне выполнить долг добропорядочной супруги добропорядочного человека, — произнесла она со всем сарказмом, на который была способна в своем теперешнем состоянии.

Но Винс подхватил ее на руки и проговорил твердо, но с какой-то странной хрипотцой:

— Ты никуда не пойдешь.

Тори протестующе пискнула, но получилось у нее не очень-то убедительно. Пока Винс нес ее в спальню, она, закрыв глаза, старалась не поддаваться расслабляющему ощущению его близости. Но ей было так хорошо. Она опустила голову ему на плечо, прижавшись щекой к мягкой ткани его пиджака.

«Я люблю тебя! Я люблю тебя!» — казалось, кричало ее сердце. Ее тело впивало его тепло. Его щека была так близко от ее губ... Знакомый запах одеколона...

— Винс...

— Тебе надо прилечь, отдохнуть, — сказал он все с той же странной хрипотцой, как будто у него в горле стоял ком. Он уложил ее в постель и накрыл пледом, не обращая внимания на ее слабые возражения. — Я попозже зайду.

Но не зашел. Тори ждала, ждала и сама не заметила, как заснула, а когда открыла глаза, за окном вовсю жарило солнце. Было уже далеко за полдень. То есть Винс уже должен был уехать на благотворительное собрание.

Как бы подтверждая ее догадку, за окном раздался мерный рокот двигателя. И знакомо прошуршали по гравию шины «БМВ».

Тори бросилась к окну, чтобы хоть издали посмотреть на мужа, но увидела только черный джип Флоранс, припаркованный на стоянке у дома. Выходит, Винс позвонил приятельнице, пригласил поехать с ним вместо плохо себя почувствовавшей жены.

Обида, боль, возмущение, ярость охватили ее... Как он мог?! Как он мог?!

Да очень просто, прошелестел у нее в сознании коварный голосок. Если Винс убежден, что ты «крутишь любовь» с Томом Дигби, он вправе считать, что и ему все позволено.

Так... Неужели нет никакой надежды? Все! — сказала себе Тори. Пора что-то делать. Нет безвыходных ситуаций. Все еще можно поправить. И заняться этим надо прямо сейчас. Тори решительно сняла трубку и набрала номер. Через секунду она уже говорила с Томом.

— И что ты хочешь, чтобы я сделал? Убедил Винсента Ллойда в том, что мы с тобой не встречаемся? — Тут как раз подошел официант, и Том заказал себе крем-брюле. Тори решила не брать десерт. Когда официант ушел, Дигби со смехом продолжил: — Если сейчас твой муженек сюда вошел, он бы мне точно не поверил.

Тори невольно поежилась. Меньше всего ей хотелось сидеть в одном из самых, пожалуй, престижных ресторанов города в компании Томаса Дигби. Да, ей надо было с ним поговорить. Но она собиралась зайти к нему в офис. Собственно, вчера они именно так и условились. Однако сегодня Том все-таки затащил ее сюда.

— Пожалуйста, не надо так шутить!

По ее резкому тону, по лихорадочному блеску глаз Том, должно быть, догадался, что его собеседница сейчас просто в отчаянии.

— Ладно, не буду, — проговорил он примирительным тоном, глядя поверх плеча Тори на официанта, который уже возвращался с заказом. — Хотя, если цветущая молодая жена не в состоянии сама убедить супруга в своей верности и любви, тогда... тогда, по-моему, дело плохо. Должен заметить, он производит впечатление жуткого собственника. И патологического ревнивца! — Том пристально посмотрел на Тори, не обращая внимания на официанта, который ставил перед ним вазочку с мороженым. — А он тебя, часом, не бьет?

Тори прожгла Дигби убийственным взглядом. Официант — профессионал в своем деле — не подал и виду, что что-то услышал. Но ей все равно было неприятно.

— Должен признаться, мне даже слегка импонирует, что Ллойд думает, будто я любовник его жены, — самодовольно заметил Том, когда официант ушел. — Такой весь из себя видный мужик, при всей-то его искушенности и деньжищах... Для него это, наверное, что-то новенькое: думать, что женщина — и не просто любая женщина, а его законная жена — от него гуляет. Какой удар по самолюбию! Из того, что мне доводилось о нем читать, я могу с уверенностью заключить, что большинство женщин, с которыми он когда-либо встречался, душу бы дьяволу запродали, лишь только подольше оставаться в его постели.

— Том!

Тори совсем не хотелось знать, какие были у Винса женщины.

— Прошу прощения, сердце мое, — пробубнил Дигби, отправляя в рот ложку мороженого, — но боюсь, с ним тебе придется разбираться самой. Если ты не можешь убедить собственного муженька в своей невиновности, это, как говорится, твои трудности. Я совсем не хочу, чтобы меня размазал по стенке ревнивый супруг... Он меня в два раза выше, и нрав у него просто бешеный. А я еще жить хочу... Да, тогда получилось не очень удобно, когда он застал меня у тебя в спальне... Но, я подчеркиваю еще раз: это твой муж и разбирайся с ним сама. Если, конечно, у него нет других причин сомневаться в твоей добродетели и беззаветной к нему любви. Вероятно, не стоит сейчас вспоминать о том, что давно прошло, но иногда прошлое тяготеет над нами... Причем, подчас мы и сами того не подозреваем. Мы все совершали ошибки, особенно будучи юными и впечатлительными. Конечно, чему-то жизнь нас учит. Но, случается, мы все равно наступаем на те же грабли...

Тори с отвращением наблюдала за тем, как он смакует мороженое, густо политое карамелью. Ей казалось, еще немного — и ее просто стошнит. Она уже жалела, что обратилась к нему. Помогать он ей не намерен. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Она знала, что Дигби мерзавец, но не до такой же степени... Мало того, что он ее унижал все утро, так еще и разбередил старую рану, напомнив о той неизбывной боли, которую Тори пережила десять лет назад. Ей было тогда так плохо. Хотелось облегчить душу, поговорить хоть с кем-нибудь... С кем угодно. И надо же было такому случиться, что из всех своих тогдашних знакомых она выбрала именно этого прохиндея, который сидит сейчас напротив и с наглой рожей жрет крем-брюле.

— Знаешь, — продолжал Дигби как ни в чем не бывало, — зря ты не взяла мороженое. Вкуснейшая штука. И хорошо освежает в такую жарищу.

— Какой же ты мерзкий! — Тори вскочила, едва не опрокинув столик.

Он мстил ей за то, что она задела его мужское самолюбие, отказавшись с ним переспать. Потому что уже тогда, в девятнадцать лет, поняла, что это за человек.

— Отнюдь. — Том, похоже, ничуть не обиделся. — Я просто практичный. И трезво смотрю на жизнь.

Он говорил что-то еще, но Тори его не слушала, в ужасе уставившись в дальний конец зала.

— Что с тобой? — спросил Дигби.

Тори ему не ответила. Она стояла как громом пораженная и смотрела на двух молодых женщин, которые только что расплатились с официантом и направлялись к выходу. Первую, высокую блондинку, она не знала. Но вторая... миниатюрная брюнеточка с короткой стрижкой и большими карими глазами, которая вдруг обернулась и скользнула взглядом по Тори, была Флоранс Эшли!

— О Господи, только не это! — простонала Тори.