Любовь под одним переплетом

Глава 2

– Представляешь, всё это принадлежало одному человеку! – восторженно выдыхает Лина, когда мы покидаем дом-музей. – Это же целое состояние! Хотела бы и я себе дом с садом прямо на Патриках.

В последний раз прохожусь взглядом по дому писателя. Сегодня я была здесь впервые, и за время экскурсии, кажется, не меньше сотни раз мой рот застыл в немом и восхищённом «Вау». Всё здесь меня удивляло. Хотя нет, слово «поражало» подойдёт лучше к тому, что я испытывала, переходя из комнаты в комнату.

Я действительно была поражена. Чего только стоит сказочная лестница Шехтеля, ведущая на второй этаж и имитирующая морскую волну; а дверные ручки в виде морских коньков, а люстра-медуза и цветные витражи… Весь дом выглядит так, словно его построила сама природа, – плавные закруглённые линии, элементы растительности в интерьере, причудливые узоры. Но больше всего меня поразил огромный деревянный стол, стоящий по центру гостиной. Дух захватывает, стоит только подумать о том, сколько великих писателей сидели за ним, увлечённо обсуждая друг с другом свои рукописи. Кажется, стоит только дотронуться до него, как ты тоже станешь частью этого тайного, недоступного простым смертным, мира.

Во время экскурсии мы с Линой успели познакомиться ещё с несколькими ребятами. Так как с памятью на имена у меня всё плохо, чтобы запомнить однокурсников, я сразу же мысленно составила по ним анкеты, которые обычно прописываю для героев, когда сажусь о чём-то писать.

После экскурсии Ника предлагает нам всем посидеть в кафешке. Филя, сказав, что знает короткий путь, ускоряет шаг. Доверительно следуем за ним и, чуть отдалившись от основной толпы первокурсников, возвращаемся на Большую Бронную через маленький скверик, в центре которого стоит памятник Блоку.

– Не хотела бы я, чтобы на меня гадили голуби, – присвистывает Ника, глядя на статую писателя. – Даже в центре Москвы.

Это заявление вызывает у нашей небольшой компании дружный смех. Только Костя, хмуро сдвинув брови на переносице, говорит, что Блок великий, а Нике даже не стоит об этом беспокоиться, ведь вряд ли в её честь когда-нибудь поставят памятник.

Во «Вкусно и точка» беру себе «Бигхит» и средний клубничный коктейль. Народу внутри так много, что заказ приходится ждать дольше обычного. Ника и Лина чудом занимают нам столик у окна. Видимо все студенты и школьники после линеек решили отметить первое сентября, закинувшись быстрыми углеводами.

– Ну-с, как вам первые впечатления? – заговорщически спрашивает Лина, как только мы все усаживаемся за стол.

– О-хе-рен-но, – по слогам произносит Филя с набитым бургером ртом.

Это выглядит так комично, что я чуть ли не плююсь своим молочным коктейлем, но вовремя успеваю зажать рот ладонью.

– Довёл человека! – шутливо возмущается Ника, видя, как я пытаюсь прийти в себя. – В первый же день!

– Филя, ты прелесть. – Вытираю рот салфеткой – несколько клубничных капель всё же успели скатиться по подбородку.

– Я знаю, – довольно, словно кот, улыбается парень, а затем тянется за наггетсами и случайно задевает локтем стакан с колой. Тот падает, и почти всё содержимое выливается Филе прямо на толстовку. На это даже у серьёзного Кости изо рта вырывается смешок. А через несколько секунд мы уже все вместе хохочем на весь ресторан, потому что Филя, потянувшись теперь за салфетками, залез рукавом многострадальной толстовки в Никин сырный соус.

За те два часа, что мы сидели в ресторане быстрого питания, мне удалось многое узнать о ребятах. Костя приехал сюда из Курска, он уже пытался поступить в Литературный в прошлом году, но завалился на втором творческом испытании и не добрал до бюджета десять баллов. Когда мы попросили прочитать нам его стихи, Костя очаровательно засмущался и пообещал сделать это как-нибудь в другой раз. Зато вот Филя с готовностью прочитал свои. Громко, с выдержанными паузами. Если бы мы его не остановили, он бы и на стол залез, для большей убедительности. Сам Филя, как и я, живёт в области. Только вот, в отличие от меня, до института ему добираться всего сорок минут, а не три часа. Поэтому общежития ему не досталось, хотя он сам был не против пожить самостоятельной жизнью отдельно от родителей. Ника и Лина из Москвы. Ника живёт где-то недалеко от Сокольников, а вот Лина удивила – она проживает в самом центре, в Доме на Набережной, где жили и живут далеко не последние люди нашей столицы: политики, известные артисты и певцы, а также родные самых высших умов Советского Союза.

Дедушка Лины был писателем, и она решила пойти по его стопам. Только вот сначала Лина собиралась поступать на поэзию, так как раньше в основном писала стихи, но в последний момент, прямо перед творческими испытаниями, передумала и подалась на прозу. На прозе она набрала шестьдесят баллов, в то время как на поэзии целых девяносто два. Она могла побороться за бюджет, но всё равно выбрала прозу. Виной её внезапного помутнения стал Вячеслав Горелов, новый мастер Литературного института. Об этом мне рассказала Лина, уже когда мы вдвоём шли по Тверской с остывшим кофейком в руках в сторону Красной площади.

– Ты видела его? Он же просто бог! – Лина, перекрикивая шумную автостраду, уже полчаса восторгается нашим мастером.

Как оказалось, она влюблена в него уже несколько лет, частенько бывала на его выступлениях и скупала каждую его литературную новинку, едва ли та появлялась в предзаказе. Неудивительно: Вячеславу Горелову недавно исполнилось тридцать четыре, он красив, холост, а ещё неоспоримо талантлив. Горелов пишет детективы, его книги продаются большими тиражами и всегда вызывают ажиотаж.

Иными словами, Лина, бредившая Вячеславом Гореловым, узнав, что в этом году он впервые набирает себе группу, решила, что это судьба.

– Он же старше тебя. – Никак не могу сдержать улыбки, слушая восторженные вздохи однокурсницы.

– Люблю опытных мужчин, – без раздумий отвечает на это Лина, чуть приподняв подбородок. – Да и тем более ему всего тридцать четыре. Самый сок!

– Всего? Он старше тебя на пятнадцать лет.

– Зато он точно знает, чего он хочет от жизни, и уже всего добился. Не то что эти дурачки вроде Фили и Кости.

– Они милашки! – протестую я, защищая однокурсников, но Лина тут же пресекает мой протест.

– Горелов тоже милашка. Только при этом он ещё и самый настоящий мужчина.

На Охотном Ряду прощаемся. До завтра. Лина решает пройтись пешком и немного собраться с мыслями перед завтрашней мастерской. Это её «собраться с мыслями» больше звучит как «составить план по завоеванию Вячеслава Горелова». Я же спускаюсь в метро.

Когда я подхожу к общежитию, на улице уже горят фонари. Сжимая в руке целлофановый пакетик с творожной булочкой, купленной в пекарне на углу, останавливаюсь у входа, услышав рингтон вызова. Смотрю на дисплей и вижу, что звонит Женька. С Женькой мы дружим со второго класса. Она тоже поступила в Москву, но в медицинский. В девятом классе подруга поняла, что хочет стать детским хирургом, и с того момента начала усиленно готовиться к ЕГЭ по химии и биологии. Мой папа обожает ставить её в пример. Он бы тоже хотел, чтобы его дочь стала врачом.

Чуть отхожу от общаги и медленным шагом направляюсь к крошечному скверику, принимая видеовызов.

– Приве-е-ет, мой юный поэ-э-эт! – торжественно пропевает в трубку зеленоглазая кудрявая Женька, стоит показаться в камеру.

– Вообще-то я не поэт, – подмечаю я.

– Знаю, но тогда было бы не в рифму, – подмигивает мне подруга. – Как ты? Как первый учебный день? Ещё не пожалела, что не послушала отца? Так бы вместе сегодня тусили.

– Ага, великие сеченовские тусовщики, – посмеиваюсь я над заявлением Жени. – Ваши тусовки из зубрёжки и трёхчасового сна, пожалуй, оставьте себе.

Следующие полчаса мы с Женей по очереди рассказываем друг другу о том, как прошёл сегодняшний день. Я – про экскурсию и ребят. Она – про линейку и какого-то красавчика армянина, второкурсника, в которого она влетела на входе, потому что опаздывала.

– Соф, ты бы его видела, он такой секси! Я и второй раз в него врежусь, если понадобится, – мечтательно произносит девушка.

– Боже, что с вами всеми сегодня? – мученически выдыхаю я. – Сначала Лина со своим Гореловым, теперь ты.

– Это не с нами что, а с тобой. Пишешь там про всяких заряженных мужиков в своих книгах, а сама одиноко одинокий одиночка. – Последние слова Женька произносит с интонацией ленивца Сида из Ледникового периода.

– Я просто ищу нормального.

– Ага, именно поэтому ты поступила в литературный, – хихикает подруга.

– Сказал человек, добровольно решивший идти в мед.

Поговорив с Женькой ещё немного, возвращаюсь к дверям общежития. Приветствую вахтершу, показываю ей пропуск, прохожу через турникет и останавливаюсь у лифтов. До капитального ремонта, по словам старшекурсников, по ним можно было гадать. Внутри одного лифта на стене было написано маркером слово «ДА», внутри другого – «НЕТ». И утром перед экзаменом, нажимая на кнопку, студенты загадывали, сдадут ли они экзамен на пятёрку или нет. Ответ зависел от того, какой в итоге лифт приедет. После ремонта лифты запретили подписывать, но негласное правило осталось: левый лифт – лифт «Да», правый лифт – лифт «Нет».

После разговора с подругой ощущения самые противоречивые. С одной стороны, сегодняшний день – один из лучших дней в моей жизни. С другой, это была первая линейка за десять лет, когда мы с Женей были не вместе. И пусть мы учимся в одном городе, я прекрасно понимаю, что теперь из-за загруженности по учёбе мы сможем видеться не чаще, чем раз в месяц.

И всё же Женька не права. Никакой я не одинокий одиночка. Просто я не виновата в том, что пока мои выдуманные заряженные мужики нравятся мне больше реальных. А на меньшее я соглашаться не готова. Тем не менее, прежде чем нажать на кнопку вызова лифта, задаю общажному божеству вопрос:

«Встречу ли я в этом году свою любовь?»

Но спускающийся по лестнице комендант сообщает, что недавно вырубало электричество и лифты временно не работают.