Любовь под одним переплетом

Глава 3

Утром, встретившись с Линой у ворот института, понимаю, что, говоря о завоевании нашего мастера, девушка нисколько не шутила. Сегодня на пары Лина надела коротенькое чёрное вязаное платье, идеально подчёркивающее её шикарные формы, сверху накинула лёгкую кофточку молочного цвета. На ногах – чёрные ботильоны на широком каблуке, на лице – небольшие тонкие стрелки и бордовая помада.

– Боюсь спросить, во сколько ты сегодня встала, – интересуюсь у девушки, разглядывая россыпь мелких белых жемчужин на её локонах.

– А я и не спала, – признаётся Лина и затем произносит с той самой мечтательной интонацией, когда речь заходит о Горелове. – От одной только мысли о предстоящей мастерской сердце вытворяло такие кульбиты! Не до сна, в общем. Я даже не позавтракала от нервов. Соф, я могу ему понравиться? Как думаешь?

– Я думаю, что это клиника, – отвечаю я ей.

– Ничего ты не понимаешь, – фыркает Лина. – Это же…

– Вячесла-а-а-а-в Горе-е-е-е-лов! – пропеваю я имя мастера вместе с однокурсницей.

До пары остаётся ещё десять минут и, прежде чем подняться на третий этаж, где будет проходить мастерская, заходим в туалет. Лина поправляет макияж, я же, облокотившись о подоконник, молча наблюдаю за её нарастающей истерией. Признаться, я тоже сегодня проснулась раньше будильника, но скорее не от нервов, а от предвкушения. Сегодня случится то, ради чего я вообще решила поступать в литературный, – творческая мастерская. С этого дня каждый вторник вместо обычных пар мы будем собираться с одногруппниками, чтобы творить и обсуждать сотворённое. Ещё и мастером у нас будет сам Горелов! От этого ожидания только возрастают. Что он нам расскажет? Чему научит? Как вообще будет проходить наш учебный процесс по вторникам? – Эти мысли крутятся в моей голове ровно с той минуты, как я узнала о поступлении сюда. И вот этот день настал.

К нужной аудитории подходим за несколько минут до начала и видим, что часть студентов торчит у входа.

– Привет, чего не заходите? – спрашиваю я у парня, стоящего ближе всех к нам.

– Так там мест нет, – отвечает тот.

То есть как это нет? По спискам нас всего пятнадцать человек.

– Ничего не знаю! – мгновенно вспыхивает Лина. – Мы с его мастерской!

Она хватает меня за руку и уверенно ведёт к двери. Кое-как протиснувшись внутрь, пробираемся к окну и садимся на широкий подоконник.

– В следующий раз придём пораньше, – чуть наклонившись ко мне, шепчет Лина. – Хочу сесть прямо перед ним.

Едва сдерживаю в себе порыв напомнить ей о том, кто целых десять минут потратил на то, чтобы подправить и без того совершенный макияж в туалете.

Оглядываю аудиторию в поиске знакомых лиц. Конечно, в таком хаосе понять, кто именно будет учиться с нами на мастерской в ближайшие пять лет, невозможно, но всё же любопытство берёт верх. Кого-то я видела вчера на линейке, кого-то нет. Ребята из общежития рассказывали, что посещать разные мастерские – довольно частая практика, поэтому среди присутствующих наверняка есть и старшие курсы.

Взгляд останавливается на парне, сидящем на ряд позади у стенки. Чёрная футболка, обыкновенный серый свитшот на молнии, матовый чёрный пусет в левом ухе. Склонившись над компактным серебристым ноутбуком, он что-то сосредоточенно печатает на клавиатуре, не обращая внимания на постороннюю суматоху. Его тоже не было на линейке. Да и не похож он на впечатлительного первокурсника. Он единственный, кто, казалось, не ждёт прихода Горелова и будто бы вообще очутился здесь совершенно случайно, а все мы его отвлекаем и мешаем сосредоточиться на его суперважном занятии. Чёрная отросшая чёлка спадает на глаза, скулы напряжены, губы плотно сжаты. Не знаю почему, но мне невыносимо хочется подойти и подсмотреть за тем, что же он там печатает, раз не замечает ничего вокруг. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, парень поднимает голову. Теперь он пристально смотрит прямо на меня, отчего кожа покрывается мурашками. Глаза чёрные, даже зрачков не видно. Пугающие и завораживающие одновременно. Не отворачиваюсь. Хоть я и испытываю ужасное смущение, мне почему-то не хочется проигрывать ему в этом поединке. Словно считав мои мысли, старшекурсник криво ухмыляется.

Не знаю, сколько ещё длилось бы наше глупое противостояние в гляделки, если бы не Лина, пихнувшая меня в бок локтем. Поворачиваюсь и замечаю входящего в аудиторию Горелова, в пиджаке, надетом поверх серой водолазки. Шея мастера замотана в тонкий клетчатый шарф. Он молча проходит к доске, встаёт перед нами, кладёт сумку на кафедру и, достав из неё несколько листов А4, начинает монотонно зачитывать:

– Художественное произведение – это произведение, отражающее в художественных образах окружающую действительность, внутренний мир вымышленных героев, творческую и жизненную позицию самого автора. Различают три рода художественных произведений: эпос, лирика и драма. К эпическим произведениям относятся такие жанры, как роман, рассказ, повесть…

С задних парт доносится первый зевок. Кошусь на Лину, но её, кажется, вообще не волнует то, что её хвалёный Вячеслав Горелов оказался занудой.

– …Роман – это художественное произведение большого объёма, в котором развёрнуто повествуется о событиях в жизни…

В воздухе стоит разочарование. Неужели теперь все наши мастерские будут проходить именно так? Неужели ради этого я поступала в литературный?

– …Исторический роман, роман-эпопея…

И тут по аудитории эхом разносится звук рвущейся бумаги. Горелов разрывает листы, по которым читал, надвое, и резким движением сдирает с себя шарф.

– Вы серьёзно думали, что наши пары будут проходить вот так?

Мастер хитрым взглядом проходится по всем нам, а затем, сняв пиджак и тем самым продемонстрировав обтянутые тонкой тканью водолазки рельефные бицепсы, запрыгивает на стул и садится на его спинку.

В аудитории повисает гробовая тишина, но уже через мгновение её сменяют громкие аплодисменты и восторженные улюлюканья.

– Я в нём не сомневалась, – шепчет Лина, с такой гордостью смотря на Горелова, словно мать на занявшего в соревновании первое место сыночка.

– Вячеслав Горелов, для вас Вячеслав Романович, будем знакомы, – заново начинает свою речь мужчина. – Вижу, тут собралась не только моя группа. Мои студенты, поднимите, пожалуйста, руку, чтобы я хотя бы понял, кто есть кто.

В воздух поднимаются пятнадцать рук, среди которых и наши с Линой. Зачем-то оборачиваюсь посмотреть, не поднял ли руку тот парень с ноутбуком. Но его руки всё так же лежат на парте. Он не с нашей мастерской. Я так и думала.

– Мг, – Вячеслав Романович снова оглядывает аудиторию, – хорошо. У нас сегодня с вами две совмещённые пары. Предлагаю сейчас оставить всё как есть, а после первой пары попрошу остаться только моих студентов. Договорились?

Кто-то разочарованно цокает, и мастер, улыбнувшись чуть виновато, пожимает плечами и затем вдруг задумчиво смотрит вдаль и произносит:

– И отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов [1].

Удивлённо смотрю на Горелова. Только что он назвал нас избранными.

Время до конца первой пары проходит незаметно. Горелов оказался едва ли не самым харизматичным и интересным рассказчиком, которого я когда-либо слушала. Ребята задают ему вопросы, и он с готовностью отвечает на каждый. И делает это с такой отдачей, что даже парень с ноутбуком оторвался от экрана. Лина, конечно же, тоже поднимает руку, правда, в отличие от остальных, бойко задаёт вопрос, не касающийся литературного процесса.

– Вячеслав Романович, а вы относитесь к неформальному стилю общения?

Что. Она. Делает.

– Что ты имеешь в виду? – Горелов наклоняет голову, выражая крайнюю заинтересованность.

– Можно ли вам писать в соцсетях, например? Вам же всего тридцать четыре. Вы же не почтой пользуетесь?

– Как тебя зовут? – спрашивает Горелов.

– Лина, – звонко отвечает девушка.

– Лина, – повторяет её имя Горелов. – Конечно, будет лучше, если мы будем общаться с вами не через почту. Создайте общую беседу там, где вам удобно, и добавьте меня туда. – Интересно, он прикидывается или реально не понимает, что Лина имела в виду личные переписки? – С понедельника по пятницу с десяти до шести вечера я весь ваш.

Последним предложением Горелов словно ставит точку, развеивая все сомнения, – всё он прекрасно понял.

С наступлением перерыва аудитория пустеет.

– Сходим за кофе? – спрашиваю я у Лины.

– Ну уж нет. Я займу нам места на первой парте! Возьмёшь мне латте на банановом?

– Хорошо, – соглашаюсь я, уже перестав удивляться её попыткам завоевать внимание Горелова. – Ты вообще как?

Возможно, ответ мастера мог как-то её задеть. Но этой девушке снова удаётся меня удивить.

– Он запомнил меня, – довольно произносит Лина. – Теперь он знает, как меня зовут.

Купив Лине латте на банановом и себе яблочный капучино с корицей, возвращаюсь в институт. У входа студенты, разбившись на маленькие кучки, все до единого обсуждают прошедшую мастерскую и перформанс Горелова. В отдалении от всех замечаю и самого мастера. Он словно специально отошёл подальше, чтобы хотя бы немного побыть в одиночестве.

Однако стоит об этом подумать, как в ту же минуту, показавшись из-за угла, к нему подходит тот самый брюнет с серебристым ноутбуком. Они с Гореловым приветствуют друг друга, пожав руки, и начинают о чём-то разговаривать. Никто из студентов не решился нарушить кратковременный покой преподавателя. Кроме этого странного брюнета. И судя по расслабленной позе, этот парень чувствует себя рядом с Гореловым довольно уверенно. Да и Горелов явно не против его компании.

Открываю дверь и захожу в институт. Остальные тоже начинают потихоньку подтягиваться. До второй пары остаётся несколько минут, и я должна на неё настроиться. Однако мысли почему-то снова возвращаются к этому загадочному студенту.

Кто же он такой? И почему мне кажется, что я не успокоюсь, пока это не выясню?