Глава шестнадцатая

Обычно мужчины не обращают внимания на убранство стола и цветочные композиции. Когда приходит время обеда, они, будучи голодными, усаживаются за стол и хотят только одного: побыстрее поглотить вкуснятину, которая так божественно пахнет.

Как это ни прискорбно, в отношении мужчин к еде ничего не изменилось с каменного века.

В доме Дебоулдов Мак уселся за стол рядом с Оливией, положил себе на тарелку большую порцию спагетти и хлеба с чесноком, а потом довольным взглядом окинул присутствующих.

— Вы можете гордиться собой, Луиза. Еда очень вкусная.

Луиза, сидевшая напротив него, посмотрела на мужа и улыбнулась.

— Спасибо, но я думаю, что следует воздать по заслугам и моему учителю.

— Я тут ни при чем! — откликнулась Оливия, накручивая спагетти на вилку. — Вы сами готовили, а я только наблюдала.

— Ты готовила сама, дорогая? — Гарольд обнял жену.

— Она преувеличивает.

— Я ей не помогала! — рассмеялась Оливия.

От одного звука голоса Оливии Мак напрягся и повернулся к ней. На Оливии были черные брюки и белый свитер. Она напоминала лыжницу и выглядела сексуально. Мак намеревался провести сегодняшнюю ночь с ней. Слишком много времени они уделяли работе и отказывали себе в отдыхе и наслаждении друг другом. Однако сегодня ночью он будет доводить Оливию до исступления снова и снова.

Оливия разговаривала с Гарольдом. Ее глаза светились от счастья.

— Луиза сама сделала спагетти.

— Правда? — обратился Гарольд к Луизе.

— Это так, — покраснев, ответила она.

— У нас же есть механизм для приготовления спагетти, — Гарольд поцеловал ее в щеку.

— Верно! Только кто об этом знает? — Луиза рассмеялась.

Поедая спагетти. Оливия произнесла:

— Завтра утром мы будем учиться готовить несколько блюд для завтрака. После того как вы преуспеете в этом, Луиза, вашему мужу придется принести извинения за то, что он недооценивал ваши кулинарные способности, — Оливия широко улыбнулась. — Вообразите, завтра у нас будут пирожки с крабами, лимоном, голландским соусом с петрушкой, а также французские тосты со взбитыми яйцами, сахаром и оладьи…

— Я уже сейчас готов принести свои извинения, — весело перебил Оливию Гарольд. А потом обратился к Луизе: — Если ты будешь так готовить, мои родственники не захотят уезжать от нас.

— Может быть, нам пересмотреть меню? — притворно забеспокоилась Луиза.

Все рассмеялись, а Гарольд сказал:

— Слишком поздно, дорогая. Они определенно захотят приезжать сюда чаще, и ты знаешь, почему.

Мак оглядел улыбавшихся присутствующих и задался вопросом, что происходит.

— Можно узнать, чему вы сейчас улыбаетесь? — спросил он.

— Луиза беременна, — Гарольд нежно посмотрел на жену.

— Ух ты! Поздравляю! — сказал Мак и протянул руку Гарольду.

— Спасибо, — горделиво произнес будущий отец и покраснел.

— Ты в самом деле думаешь, что твои родственники станут приезжать к нам чаще? — спросила Луиза, уже по-настоящему обеспокоенная.

— Родственники — вряд ли, — сказал Гарольд, — а вот мама — да.

— О боже!

— Она будет вне себя от счастья, дорогая.

Съев спагетти, Оливия промокнула губы салфеткой.

— У меня нет матери, и я не знаю, будут ли у меня дети, но я считаю, что вам просто повезло, если мать Гарольда станет чаще навещать вас, — сказала Оливия.

Услышав, что у Оливии нет матери, Мак испытал потрясение. Собирая о ней сведения, он прочел некролог. Однако теперь, услышав об этом из уст самой Оливии, он почувствовал желание защитить ее. Он знал, что такое терять родителей.

Луиза сочувствующе улыбнулась Оливии.

— Извините, я не знала. Когда вы потеряли мать?

— Когда училась в школе.

Мак невольно протянул руку и коснулся ладонью под столом руки Оливии.

— Это ужасно! — Луиза покачала головой и посмотрела на мужа. — Ладно, пусть твоя мать выводит меня из себя. Я намерена впредь улыбаться и терпеть ее ради нашего будущего ребенка.

— Я рад это слышать, дорогая, — произнес Гарольд и, повернувшись, подмигнул Оливии, ответившей ему улыбкой.

Пока они обедали и разговаривали, Оливия наслаждалась прикосновением Мака к своей руке. Оливия развернула свою ладонь и пожала ладонь Мака. Ей было очень хорошо.


Оливия нанизывала на нитку желтые и красные шарики, создавая гирлянду для елки. Пристроившись на коврике у елки в своей комнате, она пыталась объяснить Маку, как делаются украшения для новогоднего дерева. По радио звучала известная песня Джуди Гарланд о Рождестве. У Мака ничего не получалось. Он был финансовым гением и отменно целовался, но когда дело доходило до нитки с иголкой, он становился беспомощным.

— Проклятье! — выругался он, испортив очередную гирлянду.

Оливия рассмеялась.

— Да брось ты! Не нужно ругаться, когда поет Джуди Гарланд.

— Почему? Я расстроен, а она поет унылую песню.

— Эта песня не унылая, — поправила Оливия, — а сентиментальная.

— Для меня это одно и то же.

Оливия присела на ворсистую кушетку и вздохнула.

— Нам с мамой нравились такие песни.

Мак посмотрел на нее так, будто она воткнула ему в бок иглу.

— Мы же шутили, а ты предалась воспоминаниям. Теперь я кажусь себе дрянью.

Оливия улыбнулась.

— Нет, — произнесла она и добавила: — Моя мама тоже любила пошутить.

— Когда она умерла? Ты что-то говорила за обедом…

— Я тогда училась в школе, — Оливии по-прежнему было трудно рассказывать о себе.

— Сколько тебе тогда было? Шестнадцать?

— Да.

— Это сложный переходный возраст. Мама умерла, и отец… — он запнулся и наклонил голову набок. — А что твой отец?

Разговор начинал тревожить Оливию. Мак был умен и мог легко обо всем догадаться. Девочка шестнадцати лет осталась без матери и ищет утешения…

— Папа был вне себя от горя, и он ни на что не обращал внимания. — Заметив, что Мак пристально смотрит на нее, она спросила: — В чем дело?

— Оуэн перестал обращать на тебя внимание, так?

— Нет, он просто переживал, — она стиснула зубы.

— Тебе тоже было нелегко, Оливия.

Она отвернулась и посмотрела на огонь в камине. К горлу подступил ком. Оливия не хотела, чтобы кто-то узнал о том, что отец тогда перестал заниматься ею и ушел в себя. Маку не следовало этого знать.

— Как ты справилась с горем, Лив? Как тебе удалось все вынести в одиночку?

— Я была не одна, черт побери! — хрипло выкрикнула она. Мак все-таки доконал ее. Она тогда была не одна. Оливия нашла утешение, которого не мог дать ей отец. Ей хотелось хотя бы на время забыть об одиночестве. Оливия схватила сделанную гирлянду. — Первые полтора года после смерти матери я, можно сказать, свихнулась. Однако потом все уладилось, понял?

— Понял, — он кивнул.

— Я больше не хочу об этом говорить.

— Хорошо, — он указал на шарики. — Я попробую сделать гирлянду снова.

Оливия наблюдала, как Мак нанизывает шарики на нитку и потом по неосторожности давит их. Она покачала головой.

— Для такого парня, как ты, это занятие слишком необычное.

— Ты права, черт возьми! — сказал он. — Однако мне ясно, что чем раньше я закончу украшать ель, тем скорее смогу поцеловать тебя.

Оливия рассмеялась.

— Умница! Ты не украшал новогоднюю ель в детстве?

— Нет. По меньшей мере до четырнадцати лет точно не украшал.

— А что произошло, когда тебе исполнилось четырнадцать лет?

— Меня усыновили профессор университета и его жена. Они не очень любили домашний уют и не были настоящими домоседами, однако устраивали милые, умиротворяющие праздники.

— Они не любили домашний уют и не были настоящими домоседами…

Мак нанизал на нитку пять красных шариков и горделиво посмотрел на Оливию.

— Я имею в виду, что они не пекли пироги, не пели мне колыбельные и не пытались советовать, с какими девочками дружить. Однако я был не против такого воспитания. Многие хотели сделать из меня того, кто нравился бы им, а не мне. Эта же семья состояла из настоящих учителей. Они задавали мне вопросы и заставляли думать. Они вдохновляли меня на усердную работу. Именно они убедили меня поступать в Гарвард.

Интересно, подумала Оливия. Теперь понятно, почему Мак всю жизнь только и делает, что работает. Неудивительно, что он захотел защитить свою фирму и отомстить конкуренту.

— Они усыновили тебя официально?

— Нет, — он пожал плечами. — Я жил с ними до тех пор, пока мне не исполнился двадцать один год.

— Они живы?

Мак покачал головой.

— Они умерли с разницей в год.

— Извини, — тихо сказала Оливия. — Должно быть, тяжело жить одному.

Мак продолжал делать гирлянду.

— Теперь я не одинок, — он взглянул на нее из-под густых ресниц.

Оливия никогда прежде не встречала мужчин, подобных Валентайну. Ни один мужчина не привлекал ее так, как Мак. Всего за какие-то несколько секунд он мог заставить ее грустить, испытывать разочарование, чувствовать неуверенность, злиться, защищаться и волноваться.

— Детство у тебя было не из легких, но ты хочешь, чтобы у тебя были дети?

В его взгляде Оливия не увидела отвращения или недовольства. Он смотрел на нее искренне.

— Я не могу представить, что когда-нибудь стану сильно любить кого-нибудь. Я не думаю, что вообще способен на это… способность любить закладывается в детстве.

Слова Мака удивили ее.

— Возможно, она закладывается именно в детстве, однако это не обязательно. Я думаю, что любви можно научиться так же, как выучить историю или научиться читать.

— Или вызубрить химию, — весело сказал он.

— Точно, — Оливия кивнула, потом наклонилась и поцеловала его в губы. Мак насладился нежным прикосновением ее губ. Она вздохнула. — Я не намерена ждать, пока ты закончишь свою гирлянду.

— Дорогая, — хрипло произнес он, — я думаю выбросить эту проклятую ель в окно.

Мак провел кончиком языка по ее губам, и она улыбнулась, потом коснулась рукой его лица, покрытого дневной щетиной. Наклонив голову, Оливия с жадностью поцеловала его снова. Мак издал нечленораздельный звук и ответил на ее поцелуй, потом сжал губами ее нижнюю губу.

— Сегодня я подготовился, мисс Уинстон, — сказал он и посмотрел на нее с нескрываемым желанием.

— Я надеюсь, ты подготовился к тому, что сегодняшняя ночь будет долгой.

Мак хрипло рассмеялся.

— Я рад, что мы желаем одного и того же, и я не дам тебе спать до рассвета.

Как только он собрался снова поцеловать Оливию, раздался тихий стук в дверь. Мак грубо выругался.

— Я сейчас убью этого визитера.

Поднявшись на ноги, он подошел к двери и открыл ее. Это был помощник Джонни. Он казался смущенным.

— Извините за беспокойство, сэр, — сказал он, потом, заметив Оливию, добавил: — И вы извините меня, мисс Уинстон, однако мистер Дебоулд хочет немедленно видеть мистера Валентайна.

* * *

Когда Мак зашел в дом Дебоулдов и увидел Гарольда, сидящего на кушетке в гостиной с бутылкой пива в руке, он не представлял, зачем тот хотел видеть его. Возможно, Гарольд, гадал Мак, очень волнуется из-за беременности Луизы и своего скорого отцовства, хочет поговорить об этом? Может быть, Гарольд желает пересмотреть планы по размещению финансов с учетом интересов будущего ребенка?

Потом Мак заметил на журнальном столике еще одну открытую бутылку пива. На этот раз, впервые после встречи с Дебоулдами, Мак почувствовал, что может потерять клиента своей фирмы.

— Я прошу прощения за то, что испортил вам вечер, — Гарольд указал Маку на диван.

Мак не был готов выслушивать любезные извинения, особенно сегодня.

— Что произошло?

— Я не знал, что Оливия — дочь Оуэна Уинстона.

Мак нахмурился.

— Он своего рода легенда в финансовом мире, — продолжал Гарольд.

Маку не нравился такой поворот разговора. Он пристально посмотрел на Гарольда.

— А почему вы об этом заговорили?

— Хотите выпить? — спросил Гарольд, чувствуя раздражение Мака, и указал ему на бутылку пива. — Это отличное пиво из…

— Гарольд, — натянутым тоном перебил его Мак, — при всем моем уважении к вам я откажусь, пока не узнаю, почему вы заговорили об Оуэне Уинстоне.

Гарольд улыбнулся, потом кивнул.

— Я только что беседовал с ним по телефону, Мак.

— Вы звонили ему?

— Нет, он сам позвонил мне.

— Он искал свою дочь?

— Он хотел предупредить меня насчет вас, — Гарольд сделал большой глоток пива. — Однако он определенно недоволен тем, что вы находитесь здесь с его дочерью.

Мак схватил с журнального столика бутылку и отпил пива, потом встал.

— Спасибо за то, что уделили мне время, Гарольд.

— Знаете, я считаю, что вы человек находчивый, раз наняли ее.

Находчивый? Возможно, лучше было бы назвать это неэтичным поступком. Прежде Оливия считала его и вовсе аморальным типом, однако Мак никогда не обманывал своих клиентов.

— Я полагаю, мы все решили?

— Конечно. Я не хочу вас задерживать. Однако, Мак… — Гарольд поднялся на ноги и серьезно посмотрел на него. — Я не верю слухам и беспочвенным утверждениям ревнивых конкурентов. Я поступаю так, как подсказывает мне мой опыт. Вы будете заниматься нашими финансами, — он пожал плечами. — Я просто подумал, что мне надо сказать вам об этом.

Наверное, Мак должен был почувствовать удовлетворение, однако все, чего ему сейчас хотелось, так это стукнуть кулаком в стену.

— Спасибо, Гарольд, — Мак пожал ему руку, потом вышел из комнаты и из дома.

На улице ему в лицо ударил ледяной ветер со снегом. Однако он едва ли замечал это. Еще утром Мак хотел быть с Оливией, тянулся к ней и телом, и душой.

Он посмотрел на ее коттедж. В большое окно были видны огоньки на новогодней елке. Оливия оказалась хитрой, но он ее перехитрит. Ее маленькое предательство померкнет в сравнении с его местью.

Загрузка...