Мадам Икс

ГЛАВА 8

Ты смотришь на меня искоса.

— Мне нужна пара на мероприятие, Икс.

— Попроси друга.

Я делаю вид, что занята, подливая молоко в чай, так что не смотрю на тебя.

— Никто из моих друзей не подходит.

— Тогда попроси одну из своих многочисленных подружек.

— У меня нет никаких подружек, Икс, — смеёшься ты.

Теперь моя очередь смеяться.

— Ха. Я чувствую на тебе их запах, Джонатан.

— Это просто девушки, они не подруги.

— Так ты, действительно, типичный плейбой.

Это прозвучало с намёком на юмор, но с долей правды.

— Виновен в предъявленном обвинении. Но, опять же, ни одна из них не подходит. Они не достаточно хороши для этого мероприятия.

— Что за мероприятие? — я не должна спрашивать, потому что я знаю, куда ты идёшь, и это невозможно.

— Это сбор средств, благотворительность. Будет весь высший свет. Только по приглашению, вступительный взнос десять тысяч, и это только чтобы попасть внутрь. Есть список гостей, который будут зачитывать, как претендентов на «Оскар». Я не могу привести любую старую шлюху в распутном платье, как делаю обычно. Мне нужен кто-то с положением в обществе и классом.

— Джонатан, я знаю, что ты...

— Мне нужна ты, Икс.

— Я не могу.

Ты хмуришься.

— Ты даже не знаешь, когда это будет.

— Это неважно.

Мой чай уже очень хорошо размешан, но я до сих пор кружу ложкой в чашке.

— Я заплачу тебе хорошую цену за твоё время, конечно же.

Резко смотрю вверх, сверкая глазами.

— Я не эскорт, Джонатан Картрайт.

— Это не то, что я имел в виду! Клянусь, я просто... Я знаю, что ты не эскорт, я имею в виду, это было бы как настоящее свидание. Часть моей подготовки. Посмотришь, что я умею. Тест.

Красиво выкрутился. Я скрываю улыбку.

— Понимаю. Очень умно. Но всё равно, боюсь, это невозможно.

Вдруг ты уже оказываешься на диване рядом со мной, а не стоишь у окна, что стало твоей привычкой. Слишком близко. Запах одеколона щекочет мой нос. Я бросаю косой взгляд и вижу твои часы Cartier, квадратные из серебра с чёрным кожаным ремешком, мужественные и элегантные.

— Почему нет, Икс?

Я скрещиваю ноги и потягиваю свой чай. Не смотрю на тебя.

— Так... не делают. Невозможно. Не для меня. Не с тобой. Ни с кем-либо ещё.

— Почему, Икс?

Твоя рука рискованно двигается вдоль спинки дивана.

Я замираю, молча умоляя тебя не делать этого, не касаться меня руками. Не делай этого, Джонатан. Ради меня, ради себя, не делай этого. Вопреки всему ты начал мне нравиться, и я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

— Господи, Икс. Ты самая колючая женщина, которую я когда-либо знал. Я даже не прикасаюсь к тебе, а ты вся напряглась.

— Я не колючая.

Ты фыркаешь:

— Всё хорошо, детка. Как скажешь, — сарказма в твоём тоне хоть отбавляй.

Я испепеляю тебя взглядом.

— Детка?

Ты поднимаешь руки в притворной капитуляции.

— Сожалею, сожалею. Но ты немного... замкнута.

Я встаю с пустой чашкой в руке. Даже не осознаю, что выпила его, но чашка пуста. Я иду на кухню, ополаскиваю чашку и ставлю её вверх дном на сушилку. Как вдруг, чувствую тебя на расстоянии фута.

— Если я колючая и замкнутая, возможно, этому есть причина, — я вжимаюсь в маленькое пространство рядом с раковиной, поскольку ты слишком близко. — Это предупреждение, Джонатан. К которому тебе не мешало бы прислушаться.

— Руки прочь, да?

Я выдыхаю, когда ты отступаешь.

— Да. Руки прочь.

— Собственность «Индиго»? — спрашиваешь ты резким голосом.

Я выравниваю дыхание и поднимаю глаза. Ты, похоже, глубже разбираешься в сути вопросов, чем я предполагала.

— Не надо, Джонатан. Просто... не надо.

Но ты продолжаешь:

— Ты отшельница, Икс? Я имею в виду, я никогда не видел тебя даже в шаге за порогом этого дома.

— Джонатан, остановись.

Ты медленно отступаешь прочь, подальше от кухни. Оглядываешься вокруг.

— Я имею в виду... чёрт, Икс. Здесь нет ни телевизора, ни радио, ни компьютера. Я даже не вижу грёбаную точилку для карандашей. И кроме сраного холодильника и тостера, я не заметил больше ни одного электрического прибора. А лифт с этим страшным до усрачки лифтёром-телохранителем? Или он тюремный надзиратель? У тебя есть сотовый телефон? Хер с ним, хотя бы стационарный? У тебя вообще есть какие-нибудь контакты с внешним, бл*ть, миром?

Ты останавливаешься за спинкой дивана.

Я пересекаю комнату и подхожу ближе к тебе, мой острый взгляд способен разрезать лёд вокруг меня.

— Полагаю, ваше время вышло, мистер Картрайт.

— Почему? Потому что я задаю вопросы, на которые тебе нельзя отвечать?

Да, в самую точку. Хотя я не произношу этого вслух. Боже, нет. Это имело бы катастрофические последствия. Я просто пристально смотрю на тебя, и, к твоей чести, ты не отводишь взгляд. Ты просто возвращаешь мне такой же взгляд, возможно понимая больше, чем я хотела бы тебе позволить.

Ты дотягиваешься до заднего кармана и вытаскиваешь тонкий серебряный футляр, нажимаешь кнопку, и замок открывается, показывая визитные карточки. Ты достаёшь одну, закрываешь коробочку и кладешь её обратно в карман брюк. Делаешь шаг, пристально глядя мне в глаза. Опускаешь карточку, зажатую между большим и указательным пальцами, в ложбинку моей груди, не касаясь моей кожи.

Визитка впивается в мою плоть. Твои глаза слишком понимающие. Слишком проницательные. Когда ты перестал быть избалованным мальчиком и стал уверенным мужчиной? Ты не волнуешь моё тело, не вызываешь панику и одышку, но это не твоя вина.

Есть гиганты, и я вижу, что со временем ты им станешь, а есть титаны. И даже если ты нашёл свою опору, открыл огонь внутри себя и узнал, как его использовать — ты не титан.

Но, тем не менее, твоя близость лишает меня сил.

— До свидания, Мадам Икс. Я могу честно сказать, что без тебя я никогда не имел мужество раскрыть весь свой потенциал. Так что... спасибо.

Твоя рука поднимается и парит в миллиметре от моего подбородка. Твоё лицо в дюйме от моего. В какой-то ужасный момент я думаю, что ты собираешься поцеловать меня. Мне трудно дышать, моё сердце не бьется. Я не моргаю. Ты заманил меня в ловушку у спинки дивана, и я не смею коснуться тебя, чтобы отодвинуть. Это было бы равносильно чиркнуть спичкой в комнате, полной динамита; есть небольшой шанс, что искра не попадёт на фитиль, но риск слишком велик.

Ты делаешь шаг назад. Два. Делаешь вдох и поднимаешь подбородок. И вот она, твоя беспечная ухмылка, понимающая, немного насмешливая, с юношеским максимализмом и кокетливым юмором. Ты поворачиваешься, дёргаешь ручку, рывком открывая дверь, и уходишь.

Когда дверь закрывается, я достаю визитную карточку из ложбинки грудей и изучаю её.

ДЖОН КАРТРАЙТ

Владелец ООО «Бизнес-услуги Картрайт»

Тел. (212) 555-4321

E-mail: jecartwright@cbs.com

Ты открыл своё дело. Я чрезмерно горжусь тобой.

Внезапно, открывается моя дверь, я не поднимаю глаза, предполагая, что ты что-то забыл.

Но это не ты.

— Так, так, так, — произносит глубокий, рычащий голос, — похоже, наш маленький Джонатан вырос.

***

— Калеб, — от удивления я резко делаю шаг назад. — Да. Кажется, ты прав.

Я протягиваю визитку, изображая случайную незаинтересованность. Как бы то ни было, я не думаю, что это выглядит правдоподобно.

Тёмные глаза бегло читают визитку.

— Молодец. Думаю, у него есть потенциал, чтобы преуспеть. Возможно, «Индиго» предложит ему контракт.

Я все ещё молчу. Открытие своего дела не моя область знаний или влияния.

Он, словно пантера, бесшумными шагами проходит через комнату, и с королевской элегантностью садится в кресло Людовика XIV, продолжая изучать карточку Джонатана. Размышляя.

— Между прочим, ты ловко парировала на его вопросы. Умница.

— Он безобидный.

— Вовсе нет. Боюсь, ты ошибаешься. Он совсем не безобидный.

Калеб прокручивает визитку между указательным, средним и безымянным пальцами.

— Что ты имеешь в виду? Какой вред он может причинить? — осмеливаюсь спросить я.

— Его вопросы. Его любопытство, — глаза, горящие словно костёр, обжигают меня. — Он не понял бы правду, Икс.

Карточка летит по воздуху, как нож, и падает на пол.

Правду. Какую правду?

Я не говорю ни слова, зная, что пока этого не требуется.

— Ты составишь Джонатану компанию на этом мероприятии.

Я изображаю непринуждённое удивление, хотя внутри я совершенно ошеломлена и ослабла настолько, что могу упасть от простого прикосновения пёрышка.

— Я? В самом деле? — произношу я более взволнованно, чем мне бы того хотелось.

Но я не взволнована, я в ужасе. Вернее, всего понемногу.

— Да. Ты как всегда будешь с охраной. Лен и Томас будут рядом всё время.

— Почему?

— Почему Лен и Томас? Или почему я отправляю тебя с Джонатаном?

— И то, и другое, полагаю.

— Ну, Лен и Томас, потому что они наиболее подходят для наблюдения за тобой. Лен такой же агрессивный, как и бдительный, а Томас, ладно... давай просто скажем, что он имеет довольно специфический набор навыков, — пауза, — что касается того, почему я отправляю тебя? Это смягчит подозрения. Само событие закрытое, так что не будет ни камер, ни прессы. Все остальные гости будут иметь свою собственную охрану, так что для тебя это самое безопасное мероприятие для посещения.

Я до сих пор не совсем всё понимаю, но ничего не говорю. Мне и не нужно понимать.

Я выйду отсюда.

— Скажи что-нибудь, Икс.

— Честно говоря, я не знаю, что сказать.

— Ты взволнована? Напугана?

Я пожимаю плечами.

— Всего понемногу.

— Понятно. После того, через что ты прошла, я вижу, что ты испытываешь смешанные чувства по этому поводу.

— Смешанные чувства. Точно, — киваю я.

Я кажусь слабой, слегка несвязной. Всего слишком много, чтобы принять. Переварить. Слишком много мыслей, слишком много чувств, вопросов. Слишком много сомнений.

Я жду, выжидаю. Отвлечься было бы здорово. Но когда он поворачивается и смотрит на меня сверху вниз с такой большой высоты, его глаза кажутся далёкими и немного холодными. Расчётливыми.

— У меня сегодня много дел, Икс. Боюсь, я должен идти.

— Ты не... остаешься?

Я знаю, как это звучит, и почему. И я ненавижу это. Я ненавижу, что чувствую разочарование, что нуждаюсь в нём.

— Нет. Я не могу, но ты знаешь, что хотел бы, — холодный и расчётливый мужчина превращается в горячего и забавного. — Ты знаешь, что я хотел бы остаться, правда, Икс?

— Да, Калеб.

— Но ты понимаешь, почему я должен уйти.

— Да, Калеб.

Но, несмотря на заявление о неотложных делах, я чувствую эрекцию, прижимающуюся к моему животу, пока руками мужчина скользит по моим бёдрам и задирает подол платья. Он просовывает пальцы под резинку нижнего белья и касаются меня. Кружат и резко проникают внутрь, мощно вдалбливаясь всё глубже. Быстро, никакой игры или притворства.

Я кончаю в считанные секунды.

— Твой рот, Икс.

Я падаю на колени.

Он расстёгивает молнию и застёжку на сшитых на заказ брюках. Я чувствую вкус плоти. Мои руки и рот на твёрдой чистой мужской эрекции, а потом всё заканчивается, быстрее, чем я считала возможным, учитывая, как долго это может продолжаться при других обстоятельствах.

— Спасибо, Икс, — я слышу вздох, ослабленный мужской орган тут же спрятан. Несколько шагов, и дверь бесшумно распахивается. — Я пришлю кого-нибудь с подходящим для вечера платьем.

Я остаюсь на полу, стоя на коленях посреди гостиной, платье помято, помада размазана, волосы спутались от грубого захвата его пальцев.

— Хорошо.

— Не грусти, Икс. Я вернусь, и мы побудем некоторое время вместе.

— Всё в порядке.

— Икс, — отчитывает меня он, — в чём дело?

— Я не понимаю тебя.

Долгое молчание, дверь полуоткрыта, выражение лица скрыто в дверном проёме.

— Тебе и не нужно.

— Однако мне бы хотелось. Я стараюсь.

— Зачем?

Любопытство, странно острое, слегка нежное. Всё в одном слове.

— Я... ты тот, кого я знаю. То, что у меня есть. Всё, что у меня есть. Но я не знаю тебя. Ты не уделяешь мне много своего времени, себя самого. А когда это происходит... — я пожимаю плечами, не в состоянии сформулировать речь дальше.

— Судя по твоим словам, Икс... на это есть причина. Это предупреждение.

Шаг за дверь. Разговор окончен.

Но я слышу пять слов, вылетающих из моего рта опрометчивыми пулями:

— Я видела тебя. С ней.

— Икс, — рычит он и скалится.

— Та девушка. Она была расстроена. Она была зла на тебя. Я видела, как ты трахнул её, прямо там, в лимузине. Дверь была открыта, чтобы видели все. В том числе и я. И я знаю, что ты видел меня. Ты посмотрел прямо на меня и улыбнулся.

С какой стати я выгляжу настолько сердитой, настолько ревнивой и настолько сведённой с ума?

— Твою мать, Икс.

— Понимаю, что ничего не значу для тебя, Калеб, но обязательно было выставлять это передо мной напоказ?

Я безрассудна. Это безумие.

Дверь с громким хлопком закрывается. БАМ!

— Ты должна очень тщательно обдумать свои дальнейшие слова, Икс, — это произносится голосом, напоминающим острие скальпеля.

Мой подбородок упрямо поднимается вверх.

— Ты тоже.

Три резких и быстрых шага, краткое ощущение невесомости, и я оказываюсь прижатой к стене, как будто ничего не вешу, жёсткие бёдра вжимаются в моё тело, рука на горле перекрывает мне кислород, каким-то образом не причиняя боль.

— Давай проясним одну вещь. Ты принадлежишь мне. А не наоборот. Не стоит говорить со мной так, как будто я должен давать тебе дерьмовые разъяснения по поводу всего, что я делаю, или с кем я это делаю.

Я моргаю. Вижу звёздочки. Тьма обволакивает моё зрение.

— Ты понимаешь меня, Икс? — вопрос произносится так тихо, что почти ничего не слышно.

Я слегка опускаю свой подбородок, а затем вновь приподнимаю его. Меня отпускают. Задыхаясь я падаю на пол, кислород несётся в мой мозг сладким прохладным потоком.

Я едва замечаю, как моё любимое окно затемняется. Мои плечи опускаются, а голова повисает.

— Бл*ть. Икс, извини. Я погорячился, — взгляд прикован ко мне, — ты в порядке?

Я сижу, прислонившись к стене, руки раскинуты в стороны, колени неприлично раздвинуты, подол платья поднялся по бедру. Я задыхаюсь. Едва дышу. Не отвечаю. У меня нет сил.

Или смелости. Которую во мне задушили.

Я обнаруживаю, что мне очень не нравится, когда меня душат.

Мягкая поступь, огромное твёрдое тяжёлое тело присаживается рядом со мной. Он протягивает руку, чтобы коснуться. Нерешительно, нежно.

Меня передёргивает.

Рука исчезает.

— Бл*ть! БЛ*ТЬ! — последнее слово внезапное и пугающее.

Я дёргаюсь, не в состоянии обуздать свою инстинктивно пугливую реакцию.

— Прости, Икс, — рука ложится на моё плечо.

Я сижу очень, очень тихо. Напряжённо. Как замороженная. Глаза закрыты, челюсти сжаты, пальцы рук впиваются в бёдра. Я даже не дышу, пока рука и сопровождающее его присутствие не исчезает. И даже тогда, я могу сделать только медленный осторожный маленький вдох. Наблюдаю краем глаза. Шаги резкие и разгневанные. Двери рывком распахиваются, и закрываются с таким треском, с такой яростной силой, что рама трескается и разлетается в щепки.

Я слышу, как срабатывает дверь лифта, а затем наступает тишина.

Продолжаю сидеть там, где и сидела. Не знаю, как долго. В итоге я снова слышу работающий лифт и мужские голоса.

Лен.

— Мэм? — я слышу его рядом с собой, поднимающего меня на ноги. — Давайте-ка. У меня есть парень, который починит вашу дверь. Почему бы вам не прилечь, а? Вы хотите чаю или чего-нибудь ещё?

Я качаю головой, освобождаясь от рук Лена аккуратно, внимательно и осторожно.

— Ничего, — произношу я шёпотом, мой голос охрип. — Спасибо.

Я иду в свою спальню и ложусь на кровать, по-прежнему одетая в платье. Лен задвигает шторы и включает генератор шума.

— Вы не должны сердить его, мэм. Это глупо. Вы дёргаете тигра за хвост, лучше не раздражайте его. Понимаете, что я говорю?

— Классическая апологетика домашнего насилия, Лен, — мой голос ещё хриплый. Однако не думаю, что у меня появятся синяки.

— Я не оправдываю, а просто говорю.

— Апологетика это... знаешь что, не бери в голову. Спасибо, Лен. На сегодня всё.

— Ладно, тогда, — пауза, — я приду завтра с дизайнером.

— Дизайнером?

— Подобрать наряд для мероприятия с тем богатым ублюдком.

— Вы имеете в виду Джонатана.

— Да, как угодно. Они все, чёрт возьми, одинаковые.

Я не отвечаю. Чувствую, что мои глаза тяжелеют. Игнорирую суматоху в своём сердце, в своей голове, игнорирую жжение в горле и боль в глазах.

Я слышу шум, когда меняют входную дверь, а затем ставится тихо.

Я засыпаю.

Темнота. Густая, сырая и хищная. Урчание зверя с острыми клыками и когтями. Красные глаза, светящиеся орбиты.

В кромешной тьме с босыми ногами я спотыкаюсь. Ударяю палец, чувствуя как новый укол боли пронзает со всех сторон агонией, поскольку отрывается ноготь.

Другой зверь с горящими белыми глазами. Громкий, ревущий.

Вокруг меня завывания и усиливающиеся стенания, вопящие и оглушительные. Столько монстров, они быстрые и из железной плоти, беспечно разгуливающие во тьме, у них яркие глаза и красные светящиеся хвосты.

Снова спотыкаюсь, молния освещает путь в темноте, мои кости сотрясаются от грома, а мои следы стираются потоком холодного дождя. Я не плачу и не кричу, потому что пострадала слишком сильно, потому что плач требует дыхания, а у меня нет кислорода, нечем дышать, лёгкие опалило голодным пламенем.

Пламя.

Они где-то позади меня, всё ещё мелькают и воняют поджаренной плотью.

Звери ревут вокруг меня, светя своими слишком яркими глазами, дотрагиваясь когтями, таща бинты и иглы.

Квадраты, бесконечные квадраты надо мной. Квадраты, усыпанные миллионами, миллионами точек. Сто десять тысяч четыреста двадцать четыре точки, чёрные дыры и все в белых квадратах.

Голоса, жужжащие вокруг меня, как эхо из прошлого тысячелетия.

Слова. Звуки, которые должны быть понятными, но я их не понимаю. Слова, слова, слова, которые ничего не значат. Ничего.

Потеря.

Агония.

Скорбь.

Агония.

Лицо. Снова и снова, и снова.

Мечты о свете.

Мечты о темноте.

Темнота.

Хватит тьмы. Нужно держать её на расстоянии! Там в темноте звери. Им нужна моя кровь, моя плоть.

Не могу сделать вдох.

Я тону в океане тьмы и не могу дышать.

— Дыши, Икс, — звучит команда.

Я начинаю дышать, делая долгий болезненный вдох.

— Дыши.

Я дышу.

Руки ласкают моё лицо, чьё-то тело убаюкивает моё. Я нахожу утешение и смутно вспоминаю страх, пульсирующий во мне.

— Калеб.

— Дыши, Икс. Всё в порядке. Это был сон.

Боже, сны. Они опустошают меня, грабят мою душу.

Осознание возвращается как вспышка, словно молния поражает дерево.

— Отпусти, — я отползаю, — не трогай меня.

— Икс.

Я пулей вскакиваю с кровати, падая на пол грудой костей и прижимаясь в темноте к окну. Тень поднимается, эти мужские плечи, угловатое и красивое лицо, ангельское в своём совершенстве даже в затемненный профиль. Моя дверь открыта, впуская небольшой яркий лучик, пронзающий тьму, очерчивая слишком красивый силуэт, который хочет помочь мне.

— Прости. Ты знаешь, что мне нелегко говорить это тебе или кому-либо другому. Я никогда не извиняюсь. Несмотря ни на что. Но я виноват перед тобой, Икс, прости. Я не должен был делать этого, и я сожалею, — он присаживается рядом со мной, одетый в одни трусы-боксеры. Его одежда аккуратно сложена в кресле.

— Я знаю, — это всё прощение, на которое я способна.

— Тебе больно?

— Нет.

Касаясь пальцем моего подбородка, он поднимает моё лицо, чтобы я взглянула на совершенство.

— Посмотри на меня, Икс.

— Смотрю.

Эти глаза такие тёмные, такие загадочные, пронзительные, они открыты, печальны и обеспокоены.

— Не бойся меня.

— Я не боюсь.

О, оказывается я профессиональная лгунья, когда это необходимо.

Он поднимает меня и укачивает у своей твёрдой, тёплой голой груди. Я слышу пульс, медленный и стабильный. Он гладит мои руки, плавно убирает волосы назад. Я до сих пор в платье. Не знаю, сколько сейчас времени.

Моё сердце колотится в груди.

— Сара.

— Что? — позволяю себе смущённо спросить я.

— Её зовут Сара. Девушку, с которой ты меня видела. Сара Эбигейл Хиршбах. Её родители — евреи, видные члены ортодоксальной еврейской общины здесь в Нью-Йорке. Её отец — мой деловой партнер. И Сара... ну, у нас сложная история. Мы сходимся и расходимся. Она хотела бы, чтобы мы не расходились, хоть я и объяснил, что никогда такого не будет. Но она продолжает возвращаться, чтобы получить больше того, что я даю ей. На чисто физическом уровне.

— Почему ты мне это рассказываешь? — я изо всех сил стараюсь сохранить голос нейтральным.

Мой вопрос игнорирует.

— Я собираюсь быть честным с тобой, Икс. Никогда ничего не жди от меня. Ты знаешь обо мне всё, что необходимо знать. А правда... ты знаешь настоящего Калеба Индиго намного лучше, чем любая из моих других... знакомых — назовём их так — когда-нибудь узнает. Они получают меньше, чем ты. Меньше времени, и меньше меня в те краткие моменты. Ты... ты особенная, Икс.

— Сколько их?

— Кого?

— Знакомых, — я добавляю яда в свой тон.

— Много. Я не стану извиняться за то, кто я есть, Икс. Зверь в твоих снах? Мне нравятся такие звери. Всегда голодные, ненасытившиеся, не удовлетворённые. И много-много девушек, которых я... посещаю — они лишь лёгкие закуски. Перекусываю тут и там. Достаточно, чтобы продержаться, пока не наступит время пировать.

Его горячее дыхание ощущается на моей коже. Он рвёт моё платье сверху вниз.

— Калеб...

— Ты лучшая, Икс.

Его губы на моей коже. Руки пожирают плоть. Пальцы ищут мою влажность, моё скрытое тепло. Внутри меня есть страх, но он только возбуждает. Я боюсь, о... как же я боюсь крадущегося за мной хищника. Боюсь когтей в тени и хищного зверя, чей голод нельзя утолить. Я боюсь, но дрожу от волнения, когда мельком его вижу, и я не удивлюсь, если он пришёл за мной. Когда я вижу его глаза и отблеск лунного света от когтей, то знаю, что он пришёл за мной. Он сожрёт меня, поскольку я — всего лишь мягкая вещь, легко разделываемая плоть.

Но этой ночью? Этой ночью я обнаруживаю собственные когти.

— Нет, Калеб, — я освобождаюсь, обнажённая, но ещё в трусиках. Скрещиваю руки на своей груди, она вздымается от страха, нужды, гнева и бесчисленных бурных эмоций, слишком смешанных и непонятных, чтобы дать им название. — Нет. Ты причинил мне боль.

Тишина полна напряжённости.

Его ноги чётко попадают в штанины брюк, пуговицы на рубашке застёгиваются без промедления. Носки и ботинки также легко надеваются. Пиджак обтягивает мощное предплечье. Рука проскальзывает в карман брюк и вытаскивает телефон, белый экран ненадолго подсвечивается, после чего телефон снова убран в карман. Ключи звенят, вращаясь на указательном пальце.

— Я дам тебе немного времени, Икс, если это то, что тебе нужно. И я говорю в последний раз: прости, что обидел тебя.

Между этими словами есть скрытое обещание: твоё время, чтобы смириться с этим, ограничено.

Вопрос, что кипит внутри меня, когда моя входная дверь закрывается, и я остаюсь одна, очень простой: Смогу ли я смириться? Что делать, если не смогу?

Смогу ли я простить? Должна ли? И хочу ли я этого?

Боюсь, что нет.

И я боюсь того, что будет это означать в ближайшие дни.