Глава 6

Всю следующую неделю никто не тревожил Джульетту на новом месте, и ей удалось более или менее успешно устроиться в «Зеленых полянах». Дядя был в восторге, что ему не приходится ни с кем ее делить. Колин, казалось, приветствовал ее присутствие за столом и отдых в большом кресле на веранде, когда он возвращался домой после работы на ферме, но в целом было вполне очевидно, что их давним отношениям пришел конец.

Они были хорошими друзьями. Они любили друг друга как двоюродные брат и сестра — ни больше, ни меньше. Боб Марни верно разобрался в ситуации и про себя вздыхал над развеявшейся мечтой. Теперь уже было маловероятно, что Джульетта когда-нибудь станет не просто его племянницей, но и невесткой.

Но он был человеком, реально смотрящим на мир, и на него гораздо большее впечатление произвело то, что Джульетта перестала считать Колина своим будущим мужем, чем то, что его сын нарушил негласное обещание, данное Джульетте. Хотя в данный момент Колин этого не понимал — или не хотел в это верить, — его привязанность к Клариссе Грэхем пройдет. Он просто проходил через тот этап, который проходили многие молодые люди, встретившие женщину более взрослую и очень красивую. Когда-нибудь, когда она отнесется к нему с пренебрежением в неподходящий момент, он очнется и обнаружит, что все это было воздушным замком и он ничуть не был в нее влюблен.

Что же касается желания жениться на ней, сама мысль об этом покажется ему тогда дикостью.

Именно потому, что он твердо знал это, Боб Марни был готов искренне пожалеть своего сына в один прекрасный день; но он знал, что ему никогда не придется излить сострадание на Джульетту.

Со времени ее приезда на Манитолу она сильно изменилась. Она обнаружила, что существуют миры внутри миров и другие причины выйти замуж, кроме симпатии к кузену. И она постоянно задавала вопросы про Майкла Грейнджера.

Джульетта могла только предположить, решил ли Грейнджер, что не мешало бы дать ей возможность спокойно привыкнуть к новому месту, но так или иначе она не видела его до конца недели. Затем, когда приглашения так и посыпались, она встретила его снова.

Но сначала она ездила на обед к Грант-Кэрью, где он не присутствовал, а потом она ездила на ленч к Фортескью, каталась на лошадях с Амабель, дважды заходила в клуб, но не видела ни его, ни миссис Грэхем. Потом пришло первое приглашение в резиденцию губернатора, где узкому кругу избранных предлагалось пообедать и испытать на себе изысканное внимание сэра Питера Уорбертона, губернатора.

Сэр Питер был пожилым обаятельным человеком, любил женщин, но не имел ни малейшего намерения снова жениться только и единственно потому, что остался вдовцом. Во-первых, его здоровье оставляло желать лучшего, а, кроме того, проведя много лет под рукой очень властной женщины, он был рад делать все по своему усмотрению. Его сестра прекрасно умела развлекать гостей и, безусловно, придавала очарование резиденции. Пока она была готова помогать ему и поддерживать его, он был вполне счастлив.

Пожалуй, даже счастливее, чем когда-либо за прошедшие годы.

Он был особенно любезен с Джульеттой, и она решила, что ей нравится его изысканная внешность. Он выглядел точь-в-точь так, как, по ее представлению, должен выглядеть губернатор. То есть у него были седеющие волосы, правильные черты лица, низкий, хорошо поставленный голос, изящная фигура, он имел привычку сдержанно жестикулировать и всегда казался спокойным. В те времена, когда Британская империя была более обширной, он бы далеко пошел, причем в обществе гораздо более многочисленном, чем то, что было на Манитоле, а дамы, которых было бы гораздо больше, преследовали бы его еще более беспощадно.

В сложившейся ситуации Манитоле повезло, что он был на ней губернатором. Все понимали, что придет день, когда больше не останется отговорок, позволяющих ему удерживать свой пост, и с приходом этого дня резиденция губернатора опустеет.

Он взял Джульетту под свою опеку и показал ей огромную бальную залу в резиденции, которая теперь использовалась очень редко, и комнату, где давались официальные банкеты для прессы. Все здесь производило большое впечатление и слегка пахло нафталином, а в меблировке преобладал викторианский стиль. Джульетта сочла ветхие знамена в аудиенц-зале слегка печальными, полотняные чехлы, защищавшие позолоченную мебель в бальной зале, наводящими уныние, но в целом экскурсия по резиденции под покровительством хозяина дома ей понравилась.

Несомненно, она понравилась бы ей еще больше, если бы среди гостей не было Майкла Грейнджера. Она была почти уверена, что он приедет, но надеялась, что в другом настроении, и поможет ей освоиться в новой для нее обстановке, а не будет таким, как во время их первой встречи, — очень сдержанным, спокойным, отчужденным и критичным.

Когда он здоровался с ней за руку, его глаза ничего не выражали. Он сохранил прохладное отношение к ней в течение всего вечера и, хотя за обедом сидел рядом с ней, предоставил другому ее соседу развлекать ее разговором, а сам сосредоточил свое внимание на очень полной даме в лиловом атласном платье, которая, казалось, была усыпана бриллиантами и разговаривала с ним громким властным голосом, который был слышен во всей комнате.

Потом, когда великолепие просторной столовой осталось позади и они вернулись в гулкую гостиную, где был сервирован кофе, Джульетта обнаружила, что он сидит у нее за спиной. Но он спокойно, невозмутимо курил сигарету и, очевидно, не имел ни малейшего намерения обращаться к ней, пока она не повернулась и не встретилась с ним глазами, — он определенно смотрел на нее сквозь поднимавшиеся вверх завитки дыма. Что-то в выражении ее слегка раскрасневшегося лица заставило его подойти и сказать, скорее всего, первое, что пришло ему в голову.

— Вы выглядите какой-то потерянной. Вас впервые пригласили в гости к губернатору?

Она кивнула. Его тон показался ей презрительным, будто он подозревал, что дома в Англии она ведет весьма заурядную жизнь.

— Однажды я была в Английском консульстве в Мадриде, когда ездила туда на каникулы, но этот визит был связан всего лишь с моим паспортом. Обычно я не вращаюсь в избранных кругах, — сказала она невозмутимо.

Он стоял у ее локтя и смотрел на нее сверху вниз. На ней было одно из очаровательных новых вечерних платьев, и выглядела она восхитительно. На другом конце комнаты Кларисса Грэхем, одетая в туалет от Диора, смотрелась очень эффектно и представляла собой весьма опасную приманку для молодых людей вроде Колина Марни, которые слетались к ней, как мотыльки на пламя.

Но хотя, как обычно, она была окружена толпой поклонников, смотрела она на Джульетту и мужчину, который не выказывал особого желания продолжать разговор, практически навязанный ему против его воли.

— Сэр Питер — добрый малый, — коротко заметил он. — Но он выше того, чтобы спрашивать вас про паспорт.

— Совершенно верно.

— Так он внушает вам трепет?

— Напротив, я считаю его чрезвычайно милым. Он посвятил мне сегодня вечером очень много времени.

Холодные синие глаза, смотревшие на нее, вспыхнули.

— Может, ты думаешь, что он тоже счел тебя чрезвычайно милой? Должен тебя предупредить, он обращается со всеми представительницами вашего пола, которых встречает, с одинаково чрезмерной учтивостью. Для него это просто привычка и не значит ничего особенного. Даже если бы леди была косоглаза и покрыта веснушками, он был бы так же любезен с ней… разумеется, если она будет представлена ему, как племянница Роберта Марни. Он питает глубокое уважение к вашему дяде.

Джульетта почувствовала, как горячая, мучительная краска предательски заливает лицо и шею. Если Майкл Грейнджер хотел заставить ее почувствовать себя ничтожной, он преуспел в этом. Но, когда она вспомнила, что неделю назад он поцеловал ее, а она спустила ему это, ни капли не запротестовав, она не удивилась тому, что он так с ней обращается.

Очевидно, после этого поцелуя она упала в его глазах, что было ужасно несправедливо, если не больше.

Она поспешно отвернулась от него и услышала свой холодный голос:

— Я всего лишь заметила, что сэр Питер очень мил.

К ее удивлению, его рука опустилась ей на плечо.

— И ты тоже, — мягко сказал он. — Прости меня!

Она обернулась, посмотрела ему в глаза, и их выражение изумило и озадачило ее. В них было извинение, участие, странная горечь и что-то еще, что она никак не могла понять.

— Допивай свой кофе, если хочешь, — сказал он, — а потом я покажу тебе парк вокруг резиденции. Конечно, лучше бы тебя пригласили на завтрак, чтобы у тебя была возможность осмотреть его при дневном свете… Но это еще впереди. К тому же просто удивительно, как хорошо здесь все видно при свете звезд.

Она была настолько ошеломлена, что не сразу поняла, что он приглашает ее в парк резиденции. Джульетта услышала свой запинающийся голос, хотя уже знала ответ на свой вопрос:

— Разве… разве луны нет?

— Нет. Ты боишься?

— К-конечно нет! С чего бы мне бояться? — спросила она, затаив дыхание.

— Действительно, с чего бы? — Голос его был мягким, он осторожно ее поддразнивал. — Мне не приходит на ум ни одной причины… если только ты не боишься, что я дам тебе натолкнуться на дерево или свалиться с лесенки. Ты чуть было не сделала этого недавно, правда?

Он подождал, пока она встанет со стула, а потом под прикрытием гула голосов, наполнявшего комнату, они быстро прошли к ближайшему французскому окну, которое было широко распахнуто, и исчезли в темноте. За их спинами сестра губернатора, обращавшаяся к одному из старших поклонников с двусмысленным замечанием, на мгновение нахмурилась, глядя, как они уходят, но потом, как ни в чем не бывало, продолжила разговор с чиновником, который был безнадежно очарован ею.

Снаружи, в парке, Джульетта сочла необходимым ухватиться за руку Грейнджера, пока он вел ее через террасу к ступеням. Он заставил ее взять его под руку, и почему-то она почувствовала себя в безопасности, хотя и не забыла злую иронию его замечания о юной леди в веснушках и о манере сэра Питера не делать различий между красивыми и некрасивыми женщинами.

Он заставил ее чувствовать себя униженной, незначительной и очень жалкой, но, вместо того, чтобы дать ему отпор, когда он предложил посмотреть парк, она сразу же согласилась на его предложение. Почему?

Прохладный ночной воздух освежал ее щеки, вокруг плыл удушающий запах невидимых в темноте цветов, над головой сияли огромные звезды, а она могла лишь беспомощно цепляться за его руку и отчаянно желать, чтобы она знала ответ на этот вопрос.

И вдруг, решив быть честной сама с собой, она поняла, что ей нужен был ответ не на вопрос, почему она позволила так плохо обращаться с собой, а совсем на другой вопрос… Что с ней произошло с тех пор, как она приехала на Манитолу, почему все ее существо дрожало от страха и восторга, когда ее сопровождающий с раскаянием сжимал ее пальцы, и что все это значило?

Почему ее интерес к Колину совсем ослаб и почему она была уверена, что он никогда больше не вернется?

Грейнджер внезапно рассмеялся тихим, успокаивающим смехом.

— Бедная малышка, — заметил он. — Стыдно ставить тебя на один уровень с косоглазой молодой леди, не так ли? Тебя, такую совершенную и восхитительную! Интересно, сколько мужчин говорили тебе об этом с тех пор, как ты окончила школу?

— О том, что у меня косоглазие? — спросила она с притворной скромностью. Он снова засмеялся.

— Если бы оно и было, то такое же восхитительное, как и все остальное. Нет — о том, что ты восхитительна.

Она беззаботно ответила:

— О, конечно же, сотни!

Она скорее почувствовала, чем увидела, как он нахмурился под покровом ночной темноты.

— Завоевывать благосклонность юных девушек вроде тебя трудно потому, что какой-нибудь мужчина обязательно воспользуется случаем, чтобы сделать тебе комплимент, — прокомментировал он. Хотя его лица почти не было видно в тени, отбрасываемой рощей, к которой они направлялись, она знала, что оно мрачнее, чем когда-либо. — С какими молодыми людьми ты общаешься в Англии? Они все копии Колина… вполне очаровательны в своем роде, но безумно скучны, по мнению большинства людей? Колин, конечно, должен повзрослеть в ближайшее время, но на данный момент он гораздо хуже, чем просто зануда! Даже Кларисса иногда так думает, а она делает скидку на болезненную борьбу чувств.

Джульетта почувствовала обиду за Колина.

— Если миссис Грэхем считает Колина скучной компанией, ей вовсе не обязательно с этим мириться, — ответила она.

— Верно, — согласился он и бросил на нее короткий взгляд.

— Но я наблюдала за ней, и мне кажется, что ей нравится, когда вокруг нее суетятся молодые люди. Даже доктор Паттерсон… который, похоже, никогда не знает, что бы ей сказать.

На мгновение воцарилась тишина, а потом Майкл сухо сказал:

— Молодые люди, которым нечего сказать, как правило, влюблены.

Джульетта ощутила волну искреннего негодования.

— Но не все же они влюблены в нее?..

Грейнджер похлопал ее по руке, доверчиво лежавшей на сгибе его локтя, и произнес еще суше:

— Не волнуйся, малышка, останется достаточно, чтобы влюбиться в тебя.

— Но я не это имела в виду! — тут же запротестовала она.

— Да, я знаю… но мне все же кажется, я должен подчеркнуть, что тебе не будет скучно, пока ты будешь жить на Манитоле. Кларисса, конечно, привлекает, но ей не столько лет, сколько тебе… а молодость всегда тянется к молодости. — Он вздохнул. — Когда-то я тоже был молод, так что уже все знаю про эти вещи. Поверь мне, детка, тебе достанутся сливки нашего общества, несмотря на то, что поначалу придется побороться.

— Если судить по вашим словам, получается, что я приехала сюда в поисках мужа.

— А разве это не так? — Он повернул голову и странно взглянул на нее. — По крайней мере, когда ты приехала, у тебя на уме был один потенциальный муж.

— Да, но… — Она густо покраснела под покровом ночи. — У меня просто была глупая идея, — стала защищаться она. — Мысль, усвоенная мной с детства.

— И теперь, став взрослой, ты отказалась от нее, как и от других ребяческих затей? — В его голосе все еще были непонятные нотки. — Когда же ты начала расти… по-настоящему? До или после того, как ты приехала на Манитолу, Джульетта?

Она отказалась отвечать.

— Достаточно честно, — тихо пробормотал он. — Но почему-то я готов поклясться, что после!

Парк вокруг резиденции был полон искусно размещенных беседок и бельведеров, где прогуливающиеся пары могли посидеть и полюбоваться видом или просто продолжить разговор. Именно в одной из таких беседок Майкл Грейнджер предложил Джульетте сесть в удобное садовое кресло, сам расположился в другом рядом с ней, и какое-то время они молча сидели и смотрели на сумеречный мир, наполненный тяжелыми ароматами цветов.

Повсюду чувствовались свежесть и цветение, но все же жара еще присутствовала где-то на заднем плане после жгучего дня. Она скрывалась в невидимых углах беседки, наваливаясь на сидящих, как аромат цветов, но была мягкой, почти шелковой, дотрагиваясь до обнаженных рук, лица и шеи. Джульетта не ощущала никакой потребности завернуться во что-нибудь и, несмотря на то, что на ней было платье с глубоким декольте, абсолютно не дрожала. Во всяком случае, от холода. Но через несколько минут, когда молчание между ними затянулось, а ей ничего не приходило в голову, чтобы нарушить его, она вдруг осознала, что дрожит… Но, как бы то ни было, это не имело ни малейшего отношения к тому, что было уже одиннадцать часов вечера, а в Англии еще даже не наступило лето.

Дрожь, сотрясавшая ее, была нервной дрожью. Девушка была обеспокоена, полна тревоги… и в то же время она ожидала чего-то. Каждый раз, когда ее спутник, сидевший совсем рядом, шевелился — даже просто чтобы стряхнуть пепел с сигареты, — она тут же напрягалась. Джульетта была почти уверена, что за этим движением последует другое, которое еще больше приблизит его к ней, а может даже, закончится тем, что его смуглое лицо окажется всего в нескольких дюймах от ее лица.

Она не могла сказать даже самой себе, была бы она рада или нет, если бы их губы встретились, как это уже случилось однажды. Точно так же она готова была отрицать, что момент был наполнен безграничными возможностями — если только две предназначенные друг для друга пары губ сблизятся под этим великолепным небом, с которого подглядывают нахальные звезды, а атмосфера вокруг такая удушающе напряженная.

Но мужчина, который поцеловал, а потом забыл об этом; мужчина, который поцеловал, возможно, в силу привычки, потому что девушка была красива, а ночь просто создана для этого… да, интуиция подсказывала ей, что следует остерегаться подобного мужчины.

Подумав об этом, она тут же пожалела, что они вообще пришли в беседку.

И вдруг Майкл отбросил недокуренную сигарету, раздавил ее каблуком и рассмеялся. Смех был тихим, чуть-чуть веселым… и он понравился ей.

— Все в порядке, малышка, — наконец сказал он. — Я не собираюсь снова целовать тебя сегодня вечером, хотя, должен признать, соблазн велик. Когда я поцеловал тебя недавно, это было — необыкновенно. — Он взял ее за руку и стал задумчиво перебирать пальцы. — У тебя такие красивые пальцы и такие тонкие запястья… — Она почувствовала, как он обхватил большим и указательным пальцем ее запястье и легонько сжал. — Как я уже говорил тебе раньше, я уже не так молод, а посему не должен соблазняться плодами, предназначенными для молодежи.

К своему изумлению, она запротестовала с искренним негодованием.

— Но это же абсурд! Вы говорите о себе так, будто вы старый. Но ведь это совсем не так!

— Я больше чем на десять лет старше тебя, милая.

— Мужчина должен быть старше женщины…

— Но не на столько же!

— А сколько тебе лет? — вдруг спросила она с неожиданной смелостью, даже, пожалуй, дерзостью. — Или мне попробовать угадать?

— Пожалуйста, если хочешь.

— Тридцать пять.

— Тридцать пять мне исполнится в этом году. Но не напоминай мне об этом поздравлениями.

— Если я еще буду на Манитоле, то наверняка вспомню про твой день рождения и поздравлю тебя, — заверила она его с едва заметным ударением в звонком голосе.

— А если нет?..

— Что ж, полагаю, я все равно могу это сделать, не правда ли? — Но внезапно ее голос стал каким-то безжизненным, и к своему ужасу она поняла, что уже воспринимает мысль о том, чтобы остаться на Манитоле, как само собой разумеющуюся, а это означало, что даже в глубине души она не думала о том, чтобы вернуться в Англию.

Грейнджер вдруг поднялся и протянул ей руку.

— Ты милая! — сказал он просто и коротко, а потом предложил вернуться назад в дом, так как их длительное отсутствие может показаться странным. И даже если оно не покажется странным губернатору, то молодые люди уж точно заметят его… и обидятся. А Джульетта не может себе позволить обижать молодых людей.

— А почему бы и нет? — выдохнула она почти возмущенно. Но он просто улыбнулся ей в полумраке, а потом повел обратно через лабиринт дорожек, туда, где яркие огни резиденции струились сквозь фиолетовую тьму ночи.

Загрузка...