Маленькая смерть

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

С каждым шагом по полу спальни пистолет все глубже врезается мне в висок. Его кулак в моих волосах, и пистолет у моей головы делают движения неловкими, но его, похоже, не волнует, сколько времени это займет. Он неотступно следует за мной, представляя собой постоянную угрозу. Неумолимая твердая древесина впивается в колени, но я сдерживаю жалобы, сжав зубы.

При каждом движении пистолет упирается в череп, напоминая о том, что я полностью в его власти. Одно неверное движение, и моя кровь может оказаться повсюду. Мысль о том, что Эйден преследует меня и моя жизнь теперь в его руках, — особенно после того, что я видела, — должна повергать меня в ужас. И это так. Но это еще и возбуждает. У меня голова идет кругом от предвкушения, я гадаю, что он может сделать дальше.

Когда мы наконец добираемся до кровати, на виске у меня синяк от дула, колени все расцарапаны, а трусики так промокли, что я чувствую, как влага стекает по внутренней стороне бедер. Мои щеки горят от стыда. Ему не потребуется много времени, чтобы понять, насколько мне это нравится. Как сильно я не хочу, чтобы он останавливался.

Эйден снова занимает свое место в изножье кровати, опуская пистолет на матрас так, чтобы он оставался под рукой. Я стою на коленях между его ног и не смею пошевелиться. Все мое тело дрожит, ожидая, каким будет мое наказание. Ожидая? Желая? Вожделея?

Блядь.

Я нуждаюсь в этом.

Именно это чувство беспрестанно гудит под моей кожей.

Рассмотреть его лицо невозможно — на него падают тени. Тишина давит на меня тяжелым грузом. Я могу потрогать ее, настолько она плотная.

— Чего ты ждешь? — говорю я, когда ожидание становится невыносимым. Его глаза прищуриваются за белой маской. Я дрожу, мне так хочется возненавидеть то, что происходит, считать это отвратительным. Но неопределенность посылает еще одну волну жара прямо в мою киску. — Пожалуйста, просто покончи с этим.

Он поднимает руку, в которой нет пистолета, и подносит к моему подбородку.

— Ну вот. Все, что тебе нужно было сделать, это сказать «пожалуйста», так мило прозвучало. Неужели это было так трудно? Что дальше, котенок? Ты заплачешь для меня? Дашь мне попробовать твои сладкие слезы?

В моих глазах вспыхивает жар, горло перехватывает, а голос срывается, когда я говорю:

— Иди к черту.

Его рука сжимает мою челюсть, не позволяя мне отстраниться, когда он наклоняется ближе. Серебристые глаза за маской блестят в слабом свете.

— Если я куда-то уйду, то возьму тебя с собой. А теперь ложись мне на колени, как хорошая девочка.

— Ч-что? — шепчу я. — Мне казалось, ты сказал, что мое наказание — это оргазм! Я не собираюсь...

В следующую секунду его рука сжимает мое горло, заглушая протесты. Огонек жара в моем животе разгорается в маленькое пламя.

— Шесть. Ты жадная до оргазмов, милая девочка? Поэтому продолжаешь сопротивляться? Думаешь, я не справлюсь? Я же говорил тебе, что не нужно быть дерзкой. Я дам тебе именно то, что тебе нужно. Я не похож на мальчиков, с которыми ты развлекаешься. Я мужчина, который держит свои обещания. А теперь положи свою сладкую попку мне на колени. Тебе не понравится то, что произойдет, если мне придется повторить это еще раз. — Он наклоняет голову. — А может, и понравится. В любом случае, я получу то, что хочу. Так что давай. Испытай меня. Я. Тебя. Умоляю.

Алый жар разливается по мне от груди до линии роста волос. Он заставит меня сделать это, что бы я ни говорила, чтобы ни делала. Этот факт не должен вызывать у меня такого отчаянного, безумного возбуждения, но это так. Если я лягу к нему на колени, мое короткое платье, несомненно, задерется, открывая ему полный обзор. Доказательства будут неоспоримы. Боюсь, он заметит, просто скользнув взглядом по внутренней стороне моих бедер. Возможно, к тому времени, когда он закончит со мной, даже его брюки станут мокрыми.

Несмотря на мой стыд, его умелые руки слишком притягательны, чтобы отказаться. Одного раза было недостаточно. Желание, которое он пробудил, бушует во мне с силой инферно, и никакое смущение не может удержать меня от того, чтобы подняться на ноги. Меня покачивает, но я выпрямляюсь, а затем неловко падаю на его колени. Его мозолистые руки уверенными движениями устраивают меня так, как ему нужно.

Я прижимаюсь горящей щекой к покрывалу. Ткань кажется прохладной под моей пылающей кожей. Здесь так темно, что я вижу не дальше нескольких футов, и это обостряет мои чувства. Его мужественный запах. Звук моего учащенного дыхания. Его тело окружает меня, обволакивает. Дрожь страха пробегает по позвоночнику. Он опускает большую руку мне на спину, чтобы я перестала дергаться, и у меня перехватывает дыхание.

Я настолько возбуждена, что, когда его ладонь опускается на заднюю поверхность моего бедра, я вздрагиваю, словно меня ударило током.

— Полегче, котенок. Мы только начинаем, — бормочет он.

Одна рука удобно лежит на спине, другая скользит по моей заднице, спускается по задней поверхности бедер до лодыжек. Он нагибается, чтобы дотянуться до ступней. По очереди он поднимает их и цокает при виде того, в каком они состоянии. Медленно, мучительно, он очищает их от мусора, проводя по ним уверенными, методичными движениями. Они ободраны и покрыты царапинами, и каждое прикосновение посылает вверх по моим нервам острые вспышки ощущений. Слишком много? Слишком чувствительно? Недостаточно. Я уже ни черта не могу понять.

Он заканчивает и снова перегибает меня через свои колени, а рука со спины перемещается на плечи, удерживая на месте. Мое сердце замирает, когда его прикосновения приближаются к верхней части бедер. Словно читая мои мысли, он крепче прижимает меня, как будто знает, что я подумываю о побеге. Он не ошибается. От желания все мои мышцы сводит.

— Полегче, — говорит он.

Да, точно.

Как по волшебству, загорается свет. Пульт? Затем, так быстро, что у меня перехватывает дыхание, его рука задирает юбку моего платья, обнажая крошечное подобие стрингов. Поскольку это не более чем клочок кружева, причем белого, я не сомневаюсь, что, несмотря на недостаток света, он видит явные свидетельства моего возбуждения, пропитавшие ткань и покрывающие бедра. Белый материал, скорее всего, стал прозрачным. Я не вижу выражения его лица, но в комнате так тихо, что слышно, как вздымается его грудь и сквозь зубы вырывается дыхание, я чувствую, как он внимательно изучает мою обнаженную плоть.

— В этой позе ты такая чертовски красивая, — шепчет Эйден, и слова звучат так, словно вырвались из его горла без разрешения.

Я утыкаюсь лицом в покрывало, надеясь, что оно заглушит издаваемые мной звуки, когда он накажет меня. Ожидание едва ли не хуже, чем то, что он задумал.

— Почему? Потому что я беспомощна, а ты собираешься причинить мне боль?

— Это было бы просто, не так ли? Но нет, не поэтому. — Его пальцы скользят по задней поверхности бедра, и я дрожу от усилий, которые требуются, чтобы сохранять неподвижность. Еще один вздох. — Я буду наслаждаться тем, как ты это выясняешь.

— Психопат. Просто покончи с этим. Я знаю, что ты этого хочешь, так что перестань играть в...

Шлепок.

Удар его ладони по моей голой заднице рассеивает мою концентрацию, и слезы начинают щипать горло, угрожая пролиться из глаз. Я глубоко дышу, чтобы сдержаться, но кожу чертовски жжет. Если я думала, что он пощадит меня, то жестоко ошибалась.

— Блядь, — всхлипываю я.

— Думаешь, десять выдержишь? — Его ладонь успокаивает жжение, оставляя после себя покалывание.

— Это все, на что ты способен? — Я задыхаюсь, нахально провоцируя его. — Я выдержу что угодно.

— Чертовски красивая, — выдыхает он. — Считай вслух, котенок. Хочу послушать тебя.

Я киваю, уткнувшись в покрывало, и чувствую себя немного оторванной от собственного тела. Он овладел чем-то внутри меня против моей воли. Перенастроил что-то глубоко внутри меня под свои потребности.

Без предупреждения его рука снова опускается на ягодицу, наполняя меня сладкой жгучей болью. Я стону, мои бедра дергаются назад, клитор пульсирует от боли, требующей удовлетворения. Я не осознаю, что вжимаюсь в его бедра в поисках трения, пока он не просовывает что-то твердое, гладкое и теплое от жара его тела между своим бедром и моей киской.

— Считай.

— Д-два, — бормочу я, затем прочищаю горло от застрявшего там кома и говорю более твердо: — Что это? Что ты сделал?

— Я сказал, что ты получишь шесть оргазмов, но не сказал, когда. Ты кончишь, когда я тебе позволю. А пока ты будешь получать свое наказание, твоему сладкому маленькому клитору придется подождать.

Он подкрепляет это заявление еще одним сильным шлепком по моей заднице. Мой разум настолько потрясен внезапностью и болью, что мне требуется минута, чтобы понять, что я чувствую между своим телом и его мускулистым бедром.

Это его...

Это его маска.

Эйден снял свою гребаную маску и расположил ее боком к моей киске, словно какой-то безумный пояс целомудрия, чтобы ограничить чувствительность клитора. И движения бедрами демонстрируют, что я почти ничего не чувствую, когда трусь о ее неумолимую поверхность. Я не могу понять, это забавляет, оскорбляет или выводит из себя, но он не дает мне ни секунды на то, чтобы разобраться.

Раздается звук следующего удара, затем еще два друг за другом, по каждой ягодице. Я забываю обо всем, что должна чувствовать, кроме постоянной угрозы его ладони. Я сжимаю зубами покрывало, чтобы не кричать и не умолять, хотя не знаю, чего хочу больше. Он чередует шлепки, никогда не попадая дважды в одно и то же место, но каждый следующий удар более хлесткий, чем предыдущий, и не приносит облегчения.

Я знаю, сколько раз он ударил меня только потому, что он безжалостно требует считать. К тому моменту, когда я выкрикиваю: «Восемь», я готова почти на все, лишь бы он прикоснулся ко мне, где угодно. Я пробую кровь на вкус, чтобы не умолять. Слезы текут из уголков моих глаз на ткань подо мной. Его маска впивается в меня, и, клянусь Богом, скоро мне даже не потребуется его бедро. Возможно, я могла бы кончить от того, что одной рукой он оставляет синяки на моей коже, а другой мнет мою задницу, раздвигая ее достаточно широко, чтобы я знала, что ни черта не могу от него скрыть. Пока мне не останется ничего, что мне хотелось бы скрыть.

В следующий момент мои бедра приподнимаются навстречу удару, и это заставляет его опустить руку ниже, практически на мою вздернутую киску. Я со стоном отчаяния утыкаюсь в одеяло, содрогаясь от неутоленных спазмов, сотрясающих мое тело.

— Девять, — раздается хриплый голос, и я бы испытала потрясение, осознав, что это мой голос, если бы не сходила с ума от требовательной, ноющей пустоты внутри меня.

— Не двигайся.

Я всхлипываю, сосу свежую рану на внутренней стороне щеки, позволяя крови покрыть мой язык, горечь отвлекает меня от желания прорычать, чтобы он трахнул меня. Моя маска едва держится, и я могу только надеяться, что узел, удерживающий ее, не сдастся так же легко, как я.

Мне требуется вся моя сила воли, но я не шевелюсь, ожидая последнего удара. Без единого слова он опускает меня на пол, и я оказываюсь на коленях у его ног. Мои ступни прижимаются к горящей заднице, и я задерживаю дыхание. Я встречаюсь с ним взглядом, когда поднимаю глаза, смотрю, как он стоит надо мной, с маской и пистолетом у бедра.

Я жадно впитываю его образ, запечатлевая в памяти. Реальность его наказания на секунду притупляется. Его серые глаза смотрят на меня с тем же выражением, большие пальцы поднимаются, чтобы собрать мои слезы подушечками пальцев, а затем втирают влагу в свои губы, как будто он хочет попробовать их. Брови, на несколько оттенков темнее, чем темно-русые волосы, сдвигаются, когда его взгляд скользит по мне. Прямой нос, резкие скулы, четко очерченная челюсть. Я сжимаю руки в кулаки, чтобы не потянуться к нему. Мы смотрим друг на друга целую вечность, пока я наконец не сдаюсь, и мой взгляд опускается к его губам. Хотя маска не скрывала их — его гребаная маска — я всю ночь думала о том, какие они на вкус.

Моя киска пульсирует, требуя внимания, и бедра двигаются сами по себе, моя задница прижимается к пяткам для стимуляции. Одна из его татуированных рук взлетает и обхватывает мою шею. У меня перехватывает дыхание, и я слишком поздно осознаю, что прижимаюсь к его руке, нуждаясь в большем количестве прикосновений, независимо от причины.

Свободной рукой Эйден обхватывает мою челюсть.

— Я должен сдержать обещание, не так ли? — бормочет он. — Это то, чего ты хочешь? Чтобы я снова заставил тебя кончить? — Его рука сжимает мою шею так сильно, что мне приходится тянуться, чтобы продолжать дышать. Кровь приливает к лицу от того, как сильно он давит. Если бы на мне не было маски, я бы чувствовала себя более уязвимой, чем если бы мы были полностью обнажены.

— Могу я... — Я киваю на очевидную тяжесть между его бедрами.

Он тянет меня к себе и наклоняется, пока наши губы не соприкасаются раз, другой.

— Ты хочешь прикоснуться к нему губами? — Я вздыхаю, прижавшись к его губам, но он уклоняется от моих попыток углубить поцелуй. — Скажи мне, и я, возможно, позволю тебе. — Снова раздается его хриплый голос, теперь он звучит мягче в полумраке. — Скажи мне, что ты этого хочешь. Пожалуйста. Скажи мне это.

Это не имеет смысла. Это нерационально. Никакая логика не может объяснить, почему я смотрю ему в глаза и говорю:

— Я хочу. Позволь мне, пожалуйста.

Его рука опускается к пряжке. За звоном металла следует скрежет молнии. Он сжимает свой член и освобождает от черных боксеров, когда его брюки спадают.

— Ты так мило просишь. Открой рот и покажи, какой хорошей девочкой ты можешь быть для меня.

От похвалы Эйдена по мне разливается тепло, напряженные мышцы расслабляются и становятся податливыми. Я придвигаюсь ближе к его бедрам, изучаю его. Его член мощный и длинный, красивый, украшенный пирсингом, который я не могу разглядеть в этом тусклом свете.

У меня нет времени пугаться его откровенно шокирующего размера, потому что он неумолимо тянет меня к себе. Я машинально опираюсь руками на его бедра и открываю рот, чтобы впустить его внутрь. Когда я сосу головку, мой язык высовывается наружу, чтобы исследовать пирсинг. Он тяжелый и ощущается непривычно для моего языка, металл постукивает по зубам.

Стон вырывается из его горла, когда я облизываю и дразню его, и он толкается, проникая глубже и вызывая у меня рвотный рефлекс. Я пытаюсь отдышаться, выпустив его изо рта и обхватив одной рукой, одновременно поднимая на него глаза и встречаясь с ним взглядом. Мне всегда было трудно делать минет, потому что я не наслаждалась этим процессом. Он такой большой, что я едва могу взять его в рот без дискомфорта, но он так хорошо пахнет и так приятен на вкус, что я держу зрительный контакт и стараюсь изо всех сил. Его землистый запах затапливает мой рот, заполняет мой нос. Из уголков моих глаз текут слезы, и он смахивает их костяшками пальцев.

Пальцы свободной руки Эйден запускает в мои волосы и сжимает их в кулак, но не для того, чтобы проникнуть глубже. Кажется, это успокаивает его. Единственные звуки в комнате — это мокрое, непристойное хлюпанье, которое я издаю своим ртом, и рев его легких, когда я наконец заставляю его нарушить идеально сохраняемое самообладание. Я отстраняюсь, чтобы сделать еще один вдох, и облизываю нижнюю часть его члена, уделив особое внимание головке.

Он вздрагивает, его бедра напрягаются. Я делаю это снова, и его кулак сжимается в моих волосах до боли.

— Что не так? — спрашиваю я с притворной искренностью. Головка его члена трется о мои губы с каждым словом. — Я слишком груба с тобой? Тебе больно? Хочешь, чтобы я прекратила?

Что-то меняется в глубине его глаз, или, может быть, выражение его лица слегка смягчается, появляется открытость, которой не было еще несколько мгновений назад. Жестокий, безжалостный мужчина, который хладнокровно убил человека прямо на моих глазах, исчез, а тот, кто остался, смотрит на меня влажными глазами, практически умоляя продолжить.

— Или ты действительно хочешь кончить?

Он мрачно усмехается.

— Да ты гребаная шалунья, — почти рычит он.

Вместо того, чтобы отрицать это, я снова беру его в рот, пытаясь — и не справляясь — взять его так глубоко, как хотелось бы. Мой рвотный рефлекс и его размеры просто не позволяют этого. Он пытается выдохнуть отказ, но его слова обрываются стоном. Я освобождаю руку, чтобы опустить ее между бедер. Если он не дает мне кончить, я сама сделаю это. Я такая влажная, что мои пальцы легко погружаются внутрь, и я стону с его членом во рту. Я двигаю бедрами, трахая себя, стимулирую клитор основанием ладони, пока он трахает мой рот.

Блаженство.

Пока он не втягивает воздух через нос и его кулаки снова не отталкивают меня. Он толкает меня, пока мне не приходится вытащить пальцы и ухватиться за его колено, чтобы удержать равновесие. На его коже остаются следы моего возбуждения. Его великолепный член покачивается передо мной, и все, о чем я могу думать, это о пустоте внутри меня и адском желании, чтобы эта восхитительная длина оказалась там. Растянула меня. Наполнила меня. Что я готова позволить ему сделать со мной, чтобы получить это.

Заметив липкий след на своей коже, он кивает и говорит:

— Вылижи это. — У меня отвисает челюсть. Я фыркаю, но он уже прижимает мой открытый рот к своей коже. Мой язык покрывает мускусный вкус. Я не знаю, почему, черт возьми, это кажется мне возбуждающим, но это так. И сейчас я хочу его член больше всего на свете, поэтому делаю то, что мне говорят. Я слизываю соленую влагу возбуждения с его кожи, наслаждаясь тем, как его глаза горят лихорадочным желанием.

— Вот так, — шепчет он. — Слижи все. Эта киска сегодня принадлежит мне. Ты не можешь отнять ее у меня. Если попробуешь снова, я буду дразнить тебя, пока ты не потеряешь сознание. Понятно?

Когда он решает, что достаточно чист, он тянет меня за волосы, пока мое внимание неохотно не возвращается к его лицу. Его хватка заставляет меня подняться на ноги. Без лишних слов он отпускает меня и через несколько секунд срывает с меня платье и тонкие стринги. Ткань впивается в кожу, но я почти не чувствую боли. Теперь я стою перед ним обнаженная.

Когда он кивает, я дрожащими пальцами расстегиваю пуговицы его рубашки, а затем стягиваю с плеч, обнажая мускулистую грудь и руки своему жадному взгляду. Под множеством татуировок почти не видно кожи. Они покрывают каждый дюйм его тела от живота до горла. Черепа. Драконы. Цветы.

Но, по-моему, больше всего мне нравится мотылек смерти у основания его горла.

Все, что я хочу, — это поцеловать ее, прикоснуться языком к его коже и кусать, пока не услышу, как он шипит от боли.

Поддавшись импульсу, я наклоняюсь и прижимаюсь губами к татуировке, мурлыча, пока его горло подрагивает под моими губами. Эйден позволяет мне всего секунду, а затем опускает нас на кровать, удерживая мою голову широкой ладонью, пока не укладывает на подушки. Он берет пистолет и встает на колени надо мной. Матовый черный металл почти не отражает свет, но мне не нужно видеть его, чтобы точно знать, на что он способен.

Эйден, кажется, наслаждается моим страхом, когда проводит стволом пистолета по моей коже, его взгляд перемещается между моим лицом и пистолетом, чтобы видеть мою реакцию. Металл холодный, с шероховатыми краями, и он оставляет тонкие красные линии на моем животе, грудной клетке и груди. Мои соски болезненно сжимаются в ответ на стимуляцию, и его грудь вздымается, когда он проводит тупым краем по их чувствительным вершинкам.

— Тебе нравится? — спрашивает он, обводя ноющий сосок.

Я сжимаю руками покрывало, чтобы не шевелиться, из страха, что я дернусь, и он случайно нажмет на курок. Я не думаю, что он действительно это сделает, потому что сомневаюсь, что пистолет вообще заряжен. Но страх опьяняет, наполняет противоречивыми эмоциями, которые в конечном итоге оставляют меня в состоянии, похожем на кроссфейд⁴. Мои бедра приподнимаются ему навстречу, когда он нависает надо мной, в поисках давления.

— Конечно, нет, — отвечаю я, когда вспоминаю, как составлять слова. Но моему ответу не хватает убедительности, чтобы заставить кого-то из нас поверить.

— Тебе нравится. Я вижу, как твое сердце колотится в горле. Ты так намокла для меня, что с тебя почти капает. Тебе нравится, когда я испытываю твои границы. Когда заставляю немного бояться.

Я бы отпрянула, но пистолет прижат к моему горлу, и воспоминание о том, что он может сделать с другим человеком, пронзает меня новой волной страха. Черт, и возбуждения тоже.

— Эйден, — шепчу я, не в силах оторвать от него взгляд. — Что ты собираешься делать?

— Ты уже догадалась? — спрашивает он, вместо того чтобы ответить. Он встает с кровати, давая мне время обдумать вопрос, и снимает остальную одежду, прежде чем опуститься на колени между моими бедрами. Рассеянно поглаживая свой член и позволяя его головке касаться моего клитора, он смотрит на меня из-под прикрытых век. Я с шипением выдыхаю, пытаясь разобраться в противоречивых химических реакциях, происходящих в моем мозгу.

— Догадалась, о чем?

— Почему мне нравится делать это с тобой? — это утверждение, а не вопрос.

Я презрительно усмехаюсь.

— Потому что у тебя не все дома?

Эйден откидывается назад и снова берет пистолет. Мое сердце замирает, и он, должно быть, читает это по моему лицу, потому что выглядит счастливым.

— Думаю, у нас обоих. Попробуй еще раз.

Я думаю о том, как он кивнул, когда я предложила поспорить на сегодняшний вечер. О том, как он был возбужден, когда доводил меня до оргазма во время вечеринки. О том, как смягчился его взгляд, когда я оказалась перед ним на коленях.

— Потому что мне нравится чувство страха. — Если бы в комнате не было темно, если бы я не умирала от желания кончить, а он не был… собой, ничто не смогло бы вырвать из меня эти слова.

Я поднимаю руку и тяну его к себе за шею, пока он не оказывается рядом. Другой я прижимаю руку с пистолетом к своему ноющему влагалищу. Может, мне и нравится, когда он пугает меня, но после всего, что произошло сегодня вечером, я знаю, что ему нравится, когда я не сдаюсь.

— Ты обещал мне оргазмы. Ты собираешься сдержать слово, Эйден, или ты солгал мне?